Глава 6 КАМЕНСКИЕ СЮРПРИЗЫ
В понедельник, дождавшись окончания оперативки, Катя двинулась в розыск на разведку. Колосова она застала на пороге кабинета – он куда-то торопился.
Это вечно занятое, хмурое и хриплое существо – начальник отдела убийств – напоминало Кате шаблонный тип полицейского из французских боевиков: этакий бурбон, который на поверку может оказаться не таким уж бурбоном. Только вот если курить будет поменьше. И пить тоже… И если попадет в хорошие женские руки.
Глаза у него красивые. И молодой он еще. Но во взгляде – жесткость. И в упрямой складке рта – жесткость. А на правой руке – бинт: бандитская пуля. Весьма живописно, да… этакое воплощение грубоватой мужественности и отваги. (Еще бы к этому капельку ума!)
– Привет, привет, Катерина Сергеевна, – Колосов, стоя в дверях кабинета, явно не собирался пускать ее внутрь. – Ко мне?
– К тебе.
– А я, к великому моему огорчению, уезжаю.
– В Каменск? – Она не терпела, когда ее вот так сразу отшивали.
Колосов только прищурился.
– Ты обещал, дал честное слово, что когда-нибудь поможешь мне с репортажем о конкретной работе по конкретному делу, – Катя тихонько двинулась вперед: грудью взять неприятельский редут!
– Ну, обещал. И что?
– По-моему, сейчас самый подходящий случай воспеть деяния и подвиги доблестного областного уголовного розыска.
– Да? – Он удивленно приподнял брови. – Неужели?
– Я в Каменске работала, я многих знаю, я… И потом, убийство ребенка – это…
– Донесли уже. Успели. От кого только информация утекает? Дознаюсь – язык оторву.
– Убийство ребенка, – сказала Катя твердо, – это такой случай, когда ты должен быть благодарен любой помощи, если ее тебе предлагают. Тут все может пригодиться. Даже я и…
Никита смотрел на нее, словно взвешивая что-то, потом захлопнул дверь кабинета. Повернул в замке ключ.
– Пошли, – сказал он просто. – Машина в переулке.
По дороге в Каменск они говорили мало. Колосов скупо рассказал о том, что видел на месте происшествия на свалке, и добавил:
– Там Сашка Сергеев сейчас землю роет, его учить не надо.
– Я знаю. – Катя наблюдала за своим спутником. Он легко и уверенно вел машину. «Жигули» почти все время летели по полосе обгона, обходя встречный транспорт.
Никита – это и слепому ясно – о чем-то напряженно думает. О чем, интересно?
– Я тебя высажу у отдела. Мне в прокуратуру. – Колосов свернул с Нового шоссе под эстакаду, вырулив на главную улицу Каменска.
– А потом приедешь?
Он покачал головой.
– Оттуда я в Новоспасское.
– А там что? – спросила Катя.
– Убийство одной старушки.
– А-а, – это прозвучало довольно равнодушно.
– Что, не интересуют прессу старушки убиенные? – спросил Колосов. – Сенсаций все ищете. Кстати, насчет сенсаций… Я вот давно хочу тебя спросить, – он чуть наклонился к ней. – А что ты модные темы игнорируешь? Оргпреступность, коррупцию там… Я, откровенно говоря, ждал тебя еще на прошлой неделе.
– Это когда мэра в Октябрьске застрелили? – спросила Катя. – Но ведь и я могу спросить тебя, Никита, отчего ты, начальник такого отдела, едешь сейчас не в Октябрьск, а в какой-то Каменск, где убили мальчика, в Новоспасское, где погибла никому не известная старушка? Почему, а?
– У нас по Октябрьску целая группа работает. Первый зам самого курирует. Там без меня мозгов хватит.
– Это не вся правда.
Он посмотрел на нее в зеркальце, глаза его чуть потеплели – мелькнула знакомая зеленая искорка. Мелькнула и пропала. А Кате вспомнился Кравченко и его вопрос о «золоте партии». Как все-таки мужчины похожи! Единый стереотип мышления.
– Об униженных и оскорбленных, значит, печемся… – Он кашлянул. – Я тут твою книжку видел в продаже.
– Купил?
– Ага.
– Прочел?
– Нет. Некогда. До отпуска оставил, когда время будет. Обложка красивая. Поздравляю.
Катя только вздохнула.
В Каменске, впрочем, Колосов направился сначала не к прокурору, а в розыск, к Сергееву. Катя не стала мешать великим детективам и двинулась в кабинет своей закадычной подруги старшего следователя Иры Гречко.
Та допрашивала рыжую толстуху бальзаковского возраста и потасканного вида.
– Катька, привет, садись. Наконец-то! Я сейчас закончу. – Глаза Иры так и светились радостью, но она снова вернулась к строгому тону: – На очной ставке советую не подносить мне сюрпризов, Марья Ивановна. Повестку выписываю на завтра. Не опаздывайте.
– Да я приду, что вы! – заахала толстуха. – И сюрпризы, ну каки таки сюрпризы? Я ж все, что знаю, что видела, тож и говорю.
– Вот такие пироги, радость моя. – Ира крутанулась на стуле, когда тетка ушла. Ее золотистые волосы мягкой волной упали на плечи. – Рада тебя видеть безумно. Соскучилась. Очень, поняла?
– Я тоже, еще на той неделе к тебе хотела, но… А ты, смотрю, как инквизитор тут. А где испанский сапог?
– А, в ремонте! – Ира махнула рукой. Пальчики у нее были тонкие, тщательно наманикюренные, ноготки окрашены бледно-розовым лаком. – Осиное гнездо это. Мамаша – бандерша, мадам Гриссон. У меня дело по краже со складов «Новатора». Тринадцать эпизодов. И все ее семейка постаралась: сыновья, брательники, свояки, даже крестный руку приложил. Всех под суд потянем. А ее свидетельницей оставляю, поэтому и не сажаю, она за свободу всех продаст. А ты чем у нас заинтересовалась?
Катя рассказала. Ира спрятала протокол допроса в картонную корочку.
– Я сегодня только узнала на оперативке. Дело-то не наше, прокурорское. А мальчик до сих пор не опознан. А я, Кать, зарылась. Вот так, по самые ушки. У нас трое следователей в отпусках, так в этом месяце у меня четыре суточных дежурства. И срок по трем делам республиканский. Если не скончаюсь – это будет очень даже странно.
Катя знала Иру добрых семь лет. В этой яркой, энергичной спортивного вида блондинке было все, чего как раз не хватало ей самой. Хлеб насущный доставался капитану Гречко очень тяжело. Но этот золотоволосый капитан не унывал, не падал духом и даже находил в себе силы подбадривать других.
Ира все дела вела на «пять». Ее дела практически не возвращались из суда на доследование. И форму милицейскую, которую женщины – сотрудницы ОВД частенько игнорировали, она носила не только профессионально, но и с каким-то особым офицерским шиком. И стреляла она преотлично.
Кате вспомнилось, как шесть лет назад Ира, тогда еще тоненький и тихий лейтенантик, повергла в столбняк инспектора по огневой подготовке на стрельбах в Мытищах. При проверке результатов оказалось, что Ирина мишень трижды поражена «в девятку». Ире дали еще патронов, и она спокойненько снова засадила все в «яблочко». Дали еще – снова тот же результат.
С тех пор ее постоянно дергали на разные соревнования. И даже знаменитый Сверчков – «соколиный глаз» московского РУОПа не смог обойти ее больше чем на пол-очка.
– Вздохни немножко, – сказала Катя. – Обед у тебя не занят?
– Нет, раз ты приехала, – Ира взглянула на часики. – У меня в три опознание по грабежу на улице Победы. Там понятых еще надо отловить.
– Слушай, насчет Победы, – Катя вспомнила свое обещание Павлову. – Там сейчас дачи не сдают, не знаешь?
– Оттуда уже почти всех выселили.
– Жалко. Меня тут один человек насчет дачи попросил узнать.
– А зачем на Победу? – Ира придвинула к себе телефон. – Мы сейчас позвоним Караваеву Леше. Он же Братеевку обслуживает! Это ж одно из лучших дачных мест Подмосковья. И канал близко, и яхт-клуб, и до станции рукой подать. Ты что, про Караваева забыла, глупенькая?
– И правда. Только что мне помнить? – Катя хитро улыбнулась. – Это твоя палочка-выручалочка.
Леша Караваев, оперуполномоченный Каменского ОВД, давно и безнадежно был влюблен в Иру Гречко. Об этом в отделе знали все и тихонько хихикали по углам. Караваев сам об этом рассказывал во время посиделок, когда розыск шумно отмечал на природе удачно проведенную операцию или задержание ОО – особо опасного.
Роняя на дюжие плечи товарищей скупые мужские слезы, он клялся в любви к «жестокой» и все собирался, точно Грушницкий, ехать на Кавказ – в Чечню, под пули сепаратистов, чтобы «не видеть той, что разворотила его сердце, точно афганская пуля» (Караваев был поэт и любил цветистые выражения).
Кокетливый разговор с влюбленным опером закончился удачно. Караваев сказал, что вроде есть дача на примете и вроде недорогая, но дотошно допытывался, о ком так хлопочет Ира.
Пришлось вмешаться Кате, и он сразу успокоился.
– Я разузнаю все. Ты до каких у нас будешь? До самого вечера? С Ирой будете работать? Ну, так я к вам часиков в шесть загляну. Заодно и расскажу все.
– Обрадовался наш герой, – засмеялась Катя. – А он вообще-то ничего, забавный.
Гречко только улыбнулась и достала пудреницу. Тут в кабинет вошел молодой парень – его Катя не знала, новенький, наверно.
– Ир, я пленку проявил по выходам на место. Ты просила сразу показать.
Катя поняла, что это криминалист, и поднялась.
– Я к Сергееву. А потом приду в ЭКО.
Дверь в кабинете начальника Каменского розыска была распахнута настежь, дабы выгнать в коридор клубы сизого сигаретного дыма. А Колосова уже и след простыл.
– Уехал пинкертон, – ворчал Сергеев, вытряхивая пепельницу в окно. – Убыл, так сказать. Нечем нам порадовать начальство.
– Значит, личность мальчика так и не установлена? – Катя достала блокнот и ручку.
– По без вести пропавшим программу прогнали, нашу и областную, – без толку.
– А отдел по несовершеннолетним что говорит?
– Что! – Сергеев хлопнул ладонью по столу. – Во где у меня спецы наши молодые! Всю эту зелень саму еще за ручку надо водить. Ничегошеньки не знают эти девочки-педагогички. А Строева – ну, помнишь ее, при тебе она инспектором была, сейчас начальник отдела, как назло, в отпуске! Была б здесь, в городе, – тут же бы пришла, глядишь, и нашелся бы конец веревочки. А она к родственникам в Сибирь укатила. Туго мне без «стариков», Кать. Ох как туго! Без всех наших, кто лет семь-десять в этой каше поварился.
– Так учить молодых надо, Саш, – заметила Катя. – И мы с нуля начинали.
– Учить! Некогда мне учить, дорогуша. У меня каждый день – ЧП. Сверху только и слышно: давай, давай. Где раскрываемость, где результаты? А с кем мне эти результаты давать? С моим детским садом?
Катя хотела что-то возразить и посоветовать показать портрет мальчика по кабельному телевидению, как вдруг дверь кабинета открылась. Быстро вошла Ира. В руках она держала пачку фотографий.
– Саш, у тебя машина свободная есть? – спросила она тихо.
Сергеев недовольно засопел.
– Тебе ж понятых Селезнев доставит. Уйма времени еще, чего горячку пороть?
– Я не о понятых. Мне надо съездить в морг.
– Зачем?
Ира положила на его стол снимки. Катя вытянула шею, стараясь разглядеть, что на них изображено.
– Кажется, я его знаю… этого мальчика со свалки… видела уже. – Ира тяжело оперлась о спинку стула.
Катю поразило, как изменилось ее лицо: всего десять минут назад, когда они болтали о дачах и Караваеве, оно лучилось лукавством и радостью, теперь же выглядело серым, точно пеплом подернутым, усталым, подурневшим.
Сергеев взял со стола ключи от машины и быстро повел их во двор, где стояли розыскные синие «Жигули».
– Я в ЭКО снимки с места происшествия увидела. Впервые. И кажется мне… Но погодите, дайте сначала убедиться. – Ира не хотела гадать.
Сергеев и Катя понимали ее и праздных вопросов не задавали.
Каменский морг занимал одноэтажный флигель на задворках городской больницы. Домик был заново оштукатурен и окрашен в ядовито-желтый цвет. Под окнами его цвели буйные кусты жасмина. На каменных, заросших мхом ступеньках грелась на солнцепеке пестрая кошка.
Катя на секунду задержалась в дверях. Это тихое место, эти солнечные блики на стеклах, эти усеянные звездочками цветов склоненные до земли ветви, эта тишина… Кладбищенская тишина. Аромат жасмина смешивался с запахом формалина, ползшим из открытой двери. И еще с каким-то запахом: липким, сладковато-тягучим, тошнотным…
Катя опустила взор, прошмыгнула внутрь. Стены, стены. Вытертый коврик-половичок привел ее к белым дверям. Она робко открыла их. Сергеев и Гречко стояли посреди зала, главное место в котором занимали столы, покрытые чем-то оцинкованным и блестящим. Много было столов. И желобки на них имелись для стока… Этот вот стол пустой, тот тоже, а там дальше что-то белое, белое и красное. Катя быстро отвернулась. Увидела бледное лицо Иры, а за ней тоже белое пятно – халат патологоанатома Бодрова – Карпыча.
– Идемте, он не здесь, – послышался его старческий голос.
От запаха было трудно дышать. Он, казалось, лип, точно клейстер к одежде, коже. Ира вместе с Сергеевым вошла следом за Бодровым в один из кабинетов. А Катя ждала их у дверей. Они отсутствовали минут пять. Затем вышли.
В машине Ира пошарила в сумочке, вытащила сигарету и зажигалку. Закурила.
– Это Стасик с Речной улицы, – сказала она хрипло. – Стасик Кораблин. Его старший брат проходил у меня по краже машин. Полгода как осужден. Три получил. Они жили в том доме, где булочная, за заводом.