Глава 1 ПОЧЕМ НЫНЧЕ ГЕРОИН?
«Отчего люди не летают?» – Вслед за героиней чеховской пьесы Сергей Мещерский задавал себе этот сакраментальный вопрос вот уже в сотый раз. Автомобильная пробка, наглухо закупорившая Новый Арбат, давила на нервы – тридцать семь минут на июльской жаре – это вам не фунт изюма! Хотя в «Жигулях» открыты все окна, вздохнуть нечем: со всех сторон ползет тошнотворная вонь копоти, бензина, солярки, горячего асфальта, пота и пыли. Куда ни кинь взгляд – авто, авто и авто.
Потерявшие, как и Мещерский, терпение водители выходили из машин, собирались группками, курили, возмущались.
– Что случилось-то? – спросил у Мещерского парень в темных очках и застиранной майке с надписью «Москва – Гавана», с силой захлопнувший дверь обшарпанного микроавтобуса.
– «Бенц» в автобус въехал, гаишника ждут, – пояснил Сергей лениво. Сам он ничего не видел, но весть о предполагаемом ДТП передавалась вдоль всей пробки из уст в уста.
– Ну оттащили бы их! На тротуар бы спихнули! Тут некогда, товар тухнет, а они… – парень сердито плюнул.
– Нельзя. «Марка»-то над каждой царапиной трясется. Деньги из водилы щас вышибать будут, – встрял в разговор шофер черной «Волги».
– Из автобуса много не выжмешь, – парень в майке снял очки и протер глаза – красные от пыли, усталые. – Эти «марочники», слышали, что теперь вытворяют? Собирается целая кодла на «мерсах», едут. Видят «чайника» на приличной тачке. Ну, один обгоняет его, занимает ряд, затем резко затормаживает у светофора, подставляя задний бампер под удар. «Чайник»-то – разиня. Где ему сориентироваться? Трах – и вдрызг бампер. Ах-ах, извините, а тут другие иномарки подруливают. И начинают «чайника» долбить: давай деньги, подписывай бумажки долговые. Фонарь поставят, пригрозят. А если платить откажется – мигом «счетчик» включат, а там сто баксов каждый час накручивается. «Чайнику» хошь квартиру продавай, хошь в петлю лезь. Опасно ездить стало путем-дорожкой, скоро все будем как в сказке: «Это хто там?» – «Это моя лягушонка в коробчонке едет».
Мещерский слушал разговор шоферов и едва не клевал носом. Жарко, и охота байки травить? Послышался вой милицейской сирены. Бело-синие «Жигули» с мигалкой лихо промчались мимо по тротуару.
– Слава те Господи, хозяин трассы пожаловал. Щас растащат, – молвил водитель «Волги».
Мещерский облокотился на руль. Часы на приборной панели показывали половину третьего. Все. Пообедать он уже не успеет. А есть так хочется! Нет, ну отчего люди не летают, а? Сейчас бы крылышки расправить и порх-порх, как моль, как майский жучок, над всеми этими четырехколесными железяками воспарить к облакам и полететь в Никитский переулок, в Главное управление внутренних дел Московской области, где ждет его девочка Дюймовочка, которой он срочно понадобился. Эх! Как в этой самой «Дюймовочке»? «Я ж-ж-жук-дж-ж-ж-жентльмен, хочу на вас ж-ж-жениться…» Да…
Но самое-то главное в том, в этом ГУВД есть буфет! Шлепнуться бы жуком на буфетную стойку, сложить натруженные крылышки, налакаться бы сока вишневого всласть и заесть все это крохой сахарной булочки! Эх, отчего только люди не летают!
Сегодня утром ему позвонила Катя, милая, милая Катя – самая замечательная девушка Западного округа столицы – и елейным голоском попросила его приехать в ГУВД: «Сереженька, голубчик, без тебя никак. Тут у нас такое дело, такое дело! Проходят по нему африканцы, срочно нужен переводчик. Ты подъезжай часика в два, мы пообедаем, а к трем их привезут в розыск для беседы, и ты нашим переведешь, что они наврут, ладно?»
Ну как отказать милой девушке, к которой ты хорошо, ну просто очень хорошо относишься? Никак невозможно. И вот, бросив все дела в Российском Турклубе, где вот уже полгода готовится беспрецедентная экспедиция по Центральной Африке, Сергей Юрьевич Мещерский, словно мальчишка (во-во, точно пацан зеленый), бежит, едва только его поманили, нежно обозвав голубчиком.
А буфет в ГУВД закрывается ровно в половине третьего! Чтоб его с такой пунктуальностью! В ТАССе, между прочим, круглосуточный. И на Петровке когда-то был тоже.
Машины впереди тихонько тронулись. Шоферы быстренько затоптали окурки и разбежались по кабинам. Через десять минут Мещерский уже мчался по Новому Арбату. Сделал поворот у Манежа, затем еще один – на Большую Никитскую. А вот и ГУВД – желтенький, строгий, солидный. Две минуты спустя Мещерский уже звонил Кате из бюро пропусков.
– Приехал? Умница, – голос Катеньки – ласковый и довольный, – сейчас я скажу им. Алло, здравствуйте, это капитан Петровская. Пресс-центр ГУВД. Там пропуск нами заказан, есть, да? Спасибо большое.
Катя встречала его на КПП возле неулыбчивого мальчика в милицейской форме, в бронежилете, с автоматом. Катя – как всегда, свежая, сияющая. И опять на высоких каблуках! Мещерский от души проклинал эту новую моду: толстый увесистый каблук умопомрачительного размера. Катя и так Дюймовочка рослая – все сто семьдесять пять сантиметров да каблучок семь-девять. Вот и считайте. А в человеке, который ну просто очень хорошо к ней относится, – всего сто шестьдесят пять…
– Катюш, я…
– Есть хочешь, знаю, – она явно собиралась поцеловать его в щеку, но вдруг, к его великой досаде, передумала: в официальном учреждении сотруднику милиции полагается вести себя официально – чопорно и солидно. Все нежности – дома. – Но ты опоздал, Сереженька, я и так тебя заждалась. Потерпи. Ты на голодный желудок понять-то их сможешь?
– А что, собственно, произошло? – Мещерский вслед за ней шел к лифту.
– Сейчас расскажу.
Пресс-центр ГУВД располагался в просторном светлом кабинете: машинки накрыты чехлами, компьютер отключен. Тишь да гладь.
– Все в отпусках – лето. Остались я, Горелов да телеоператор, – пояснила Катя. – Они на брифинг выездной сегодня укатили. ГАИ проводит по постам Ярославского шоссе. А произошло, Сереженька, вот что. Наши из Управления по борьбе с наркотиками решили тоже ударить автопробегом по разгильдяйству и притоносодержательству. Больше всего их сейчас интересует наркотик героин. А среди его распространителей в области – знаменская преступная группировка. Знаменских героинщиков здорово на той неделе почистили. Прихлопнули четыре притона.
– А сколько сейчас грамм героина стоит? – поинтересовался Мещерский.
– От девяноста до ста условных единиц в КВВ – конвертируемой валюте. Только – шшш-шш! Никому. Так вот. Содержали все четыре притона девицы – подружки «крутых» из ОПГ. За день выручали на четыре-пять тысяч и сдавали в «общак». Самим только на чулки выдавалось лайкровые да на мартини по пятницам, – Катя презрительно сдвинула темные бровки. – Наши стали допытываться: откуда героин? Те сначала кочевряжились, потом признались: брали у негров из Торгового центра в Лужниках. Ну, наши, естественно, туда.
Там представительство фирмы по экспорту кофе из Республики БОЛЕ. Белозубые менеджеры в ослепительной фланели от Ферре. Ничего, мол, про наркоту не знаем, торгуем мы в России кофе. А если желаете нас допрашивать, ни по-русски, ни по-английски показаний давать не будем, а будем беседовать только на родном. Я вот записала, какой он у них, – она раскрыла блокнот, – язык народности барба. Это с ума сойти просто! А по закону мы обязаны предоставить им переводчика, знающего именно их родной язык. Ну, наши, естественно, приуныли. А я… я сразу вспомнила про тебя. Ты на этом барба говоришь?
Мещерский, некогда с отличием закончивший Институт Азии и Африки имени Патриса Лумумбы и почти восемь лет проработавший на Ближнем Востоке и в Северной Африке, раздумчиво почесал подбородок.
– Боле – это бывший Невольничий Берег, там сложная языковая группа: восемь диалектов, у каждого племени – свой.
– Они людоеды, да? – Глаза Кати сверкали любопытством.
– Да нет, с чего ты взяла? Все это сказки глупые. Язык барба, конечно, сложный, но, думаю, понять я их сумею. В случае чего объяснимся на родственных диалектах. К тому же суахили всегда выручит. Ладно. Попытаемся.
Катя поднялась.
– Тогда идем. Они у Петрова в кабинете.
Мещерский шел по коридору главка, застеленному красной дорожкой. Осматривался: все чин чинарем, как и полагается в солидных учреждениях. Навстречу попадался народ – все больше офицеры в милицейской форме с папками и бумагами. «Присутственный» день – в кадры, в ХОЗУ, к начальству приезжают ходоки из районов. Вот мимо прошла группа бравых парней в тельняшках и камуфляже из комендантского взвода, за ними еще какие-то – еще выше, еще плечистее. Мещерский оглядел их и надменно выпятил грудь. Ишь ты, баскетболисты!
– У нас соревнования намечаются областные по боевой и физической. Самые-самые идут, – пояснила Катя, – Горелову репортаж придется писать с физкультприветом.
– А Колосов где? – поинтересовался Мещерский и улыбнулся в черные усики.
С Никитой Михайловичем Колосовым – начальником отдела уголовного розыска по раскрытию убийств и тяжких преступлений против личности – Мещерский в близком знакомстве не состоял, однако наслышан о нем был много. Однажды они едва не встретились, когда судьба подкинула им всем один странный и загадочный случай.
– Он в районе с утра. Сегодня день ужасный. Убийство какое-то в Каменске. Все туда уехали. Я ничего пока не знаю, только слухами питаюсь. В сводку пока не дали. Что-то нехорошее там, – Катя закусила губу.
– Когда убийство хорошим было? – Мещерский вздохнул. – Этот кабинет, да? – он толкнул дверь. – Здравствуйте.
Из-за стола стремительно поднялся полный молодой мужчина. Волосы его отливали медью, круглое лицо испестрили веснушки. Улыбка у него была приятной, взгляд – быстрым и внимательным.
– Добрый день, проходите. Спасибо, что откликнулись. Сергей Юрьевич, да? Мне вот Екатерина Сергеевна говорила, – он крепко пожал Мещерскому руку. – Что б мы без вас делали? Знатоков таких головоломных языков днем с огнем не сыщешь. А нас закон по рукам-ногам спутал: кровь из носа – достань им переводчика с родного. Катя вас ввела в курс дела?
Мещерский кивнул.
– В общем, разговор пойдет о наркотиках, Сергей Юрьевич. О героине. Но для разминки поговорим вначале о кофе, о налогах, госпошлине и таможенных тарифах. Это не слишком сложно будет?
– Ну, в языке барба некоторых подобных слов, я думаю, просто нет, – сказал Мещерский. – Но попробуем кое-что спросить на аджа, кое-что на фульбе – это родственные диалекты. Думаю, поймем друг друга.
– Тогда в бой. «Шоколадки» в соседнем кабинете маринуются. Там представитель фирмы и двое тех, на кого нам девчонки указали как на поставщиков героина. С каждым будем беседовать отдельно, с глазу на глаз.
И они беседовали и на языке барба, и на фульбе, и на аджа. Петров задавал вопросы, Мещерский переводил, а трое щеголеватых, надушенных и не в меру веселых уроженцев бывшего Невольничьего Берега по очереди отвечали.
Катя тихонько заглянула в кабинет: беседа длилась вот уже третий час. По лицу Петрова видно, что он вконец обалдел от этих гортанных вопросов и щелкающих ответов на тарабарском языке, в котором он ну ни черта не понимал!
– Что он сказал? – поминутно спрашивал он Мещерского. Тот с каменным выражением лица, точно Будда Невозмутимый, переводил.
– Сергей Юрьич, пожалуйста, скажите ему: я не удовлетворен беседой. В понедельник в одиннадцать им придется приехать сюда же в Следственное управление к следователю Седовой Лидии Борисовне. А вы сами-то сможете в одиннадцать?
Мещерский тяжко вздохнул.
– Только к двум я должен быть свободен.
– О чем разговор! Я и так у вас в неоплатном долгу! Но – сочтемся, – Петров подмигнул. – Банька, рыбалка, охота в Подмосковье. Все за нами – только скажите когда. Если мы эту банду международную зацепили да наших «бичей» из Знаменска к делу подколем, то… в ножки вам поклонюсь!
Мещерский вежливо улыбнулся и снова заговорил на языке барба.
Негры слушали родную речь с интересом. Изредка одобрительно цокали языками. Затем один – самый главный – встал и обратился к Петрову с длинной прочувственной речью.
Катя прикрыла дверь и вернулась в пресс-центр. Вечер на дворе, а они никак не угомонятся. Зато материал первоклассный. Она из этой операции конфетку сделает. Так распишет, так… «Щупальца Невольничьего Берега», «Нити знаменской мафии тянутся в страну Лимпопо».
А «шоколадки», ишь ты, как окрылились – героин к нам прут. Мало нам своей заразы! Однако забавный народ! – она усмехнулась. Дело уголовщиной пахнет, а вид у них такой, что, кажется, стукни «там-там» – сразу в пляс пустятся. Африка – загадка для европейцев.
Ей вспомнился эпизод из далекого прошлого: фестиваль молодежи в восьмидесятых. Катя – тогда студентка юрфака МГУ – работала на фестивале переводчицей. Английский у нее был приличный, и ее прикрепили к группе австралийских студентов, разместившихся в гостинице «Берлин». Славные были ребятки, эти австралийцы. Душевные и простые. Пить только любили.
В клубах различных землячеств они, помнится, знатно тогда повеселились. И в клуб «Франция – СССР» нанесли визит. А председателем его был тогда Вадим Кравченко – молодой и красивый сотрудник КГБ (в те времена это тщательно скрывалось).
Нет, с Вадей они познакомились не на фестивале. Это произошло гораздо позже. Когда они и не подозревали о существовании друг друга.
А в том клубе ее подопечные австралийцы познакомились с делегацией из Ботсваны – расцеловались, поклялись в вечной дружбе и выпили на брудершафт. А на следующее утро ботсванцы завалились в гости в «Берлин». Хотя в то лето в Москве стояла такая жаркая погода, как на их родном экваторе, ботсванцы тщательно кутались в шерстяные кофты, носки и гетры. На одном, самом модном, даже красовалась лыжная шапка с помпоном.
Как давно это было. Словно сон… И фестивалей нет, и «Берлин» перестроен и переименован в «Савой»… Но Африка, Африка все та же. Эти весельчаки, однако, цену героину знают, и на легкую победу над ними рассчитывать не приходится.
Катя откинулась на спинку стула. День сегодняшний какой-то бесконечный. От машинки она не отрывалась с утра – репортаж делала, потом решала филологические проблемы Петрова, потом… И это убийство в Каменске… Что же там такое произошло?
Позвонила приятелям своим старинным – Сергееву – начальнику Каменского ОУРа, а тот еще даже не возвращался. Целый день на происшествии.
Ира Гречко – закадычная подруга и старший следователь – вообще ничего не знает. И в сводке ни словечка. Что же там стряслось? Кого убили-то? Почему все так секретно? Надо узнавать. Иначе грош тебе цена как сотруднику пресс-центра, Екатерина Сергеевна…
Хлопнула дверь. Вошел Мещерский. Измочаленный и несчастный.
– Все. Умереть – уснуть. Меня доконали. Сейчас этот колониальный вождек толкнул такую речугу – мы с Петровым едва живы остались. Там одних эпитетов восемнадцать, и все в осуждающем тоне. Я упаду, усталый, голодный и небритый, у ваших ног, Екатерина Прекрасная. Неужели вы не спасете меня?
Она уже энергично собирала вещи.
– Тебя спасет кусок жареного мяса. Ужинать пора.
Скорбный лик знатока языка барба просиял.
– Так почем, значит, грамм героина и каково его действие на нетвердые умы? – поинтересовался он.
Катя только махнула рукой.