Глава II
Как мистер Раксоль добыл себе обед
Тем не менее существуют люди с укоренившейся привычкой стоять на своем, даже пребывая в качестве посетителей первоклассных гостиниц. Теодор Раксоль давно уже приобрел этот полезный навык, проявлявшийся при разных обстоятельствах, кроме, впрочем, тех, когда его единственная, лишенная матери дочь Элен, девушка дерзкая и смелая, находила его волю несогласной со своей – тут мистер Раксоль неизбежно сдавался и отступал. Но когда Теодор Раксоль и его дочь случайно устремлялись к одной и той же цели, что бывало довольно часто, – ни одно препятствие не могло помешать им. Жюль, хоть и был человеком наблюдательным, все же не заметил угрожающих, выдающихся вперед подбородков отца и дочери, а то и он, пожалуй, иначе отнесся бы к вопросу о бифштексе и пиве!
Теодор Раксоль направился прямо в вестибюль гостиницы и вошел в святилище мисс Спенсер.
– Мне необходимо сию же минуту видеть мистера Вавилона, – твердо сказал он.
Мисс Спенсер неторопливо подняла белокурую голову.
– К сожалению, он, кажется… – начала она обычную в таких случаях фразу: отказывать гостям в личных свиданиях с мистером Вавилоном входило в круг ее ежедневных обязанностей.
– Нет-нет, – быстро перебил ее мистер Раксоль, – пожалуйста, без этого. У меня дело. Если бы вы были обычным гостиничным клерком, я сунул бы вам в руку два соверена, и все было бы улажено. Но поскольку вы не обыкновенный гостиничный клерк и взятку не возьмете, говорю вам коротко и ясно, что мне необходимо сейчас же видеть мистера Вавилона по самому неотложному делу. Меня зовут Раксоль, Теодор Раксоль.
– Из Нью-Йорка? – донесся со стороны двери голос с легким иностранным акцентом.
Миллионер быстро обернулся и увидел довольно приземистого господина, похожего на француза, в длинном, превосходно сшитом фраке, лысого и седобородого, с пенсне на тонкой серебряной цепочке, за стеклами которого посверкивали голубые глаза, прозрачные и невинные, как у девушки.
– Да, он самый, – кратко ответил миллионер.
– Вы желаете меня видеть? – осведомился пришедший.
– Вы мистер Феликс Вавилон? – в свою очередь поинтересовался решительный американец.
Тот поклонился.
– В эту минуту больше всего на свете я желаю видеть вас, – сказал мистер Раксоль. – Жажду и сгораю от желания видеть вас, мистер Вавилон. Мне нужно сказать вам пару слов по душам. Пять минут, не больше. Думаю, этого будет довольно, чтобы уладить одно дело.
Мистер Вавилон жестом пригласил мистера Раксоля пройти в боковой коридор, в конце которого располагались частные апартаменты владельца знаменитого отеля – помещение, представлявшее из себя нечто поистине изумительное по части ковров и мебели в стиле Людовика XV: как и большинство холостяков с большими доходами, мистер Вавилон имел вкусы крайне разорительные.
Хозяин и гость сели друг напротив друга. Мистеру Раксолю в этом случае выпало особенное счастье, обыкновенное «счастье миллионеров», ибо мистер Вавилон твердо придерживался правила никогда не соглашаться на личные переговоры с посетителями, как бы ни были те богаты, знатны и настойчивы. Если бы он не вошел случайно в контору к мисс Спенсер в ту самую минуту и если бы его не поразила физиономия миллионера, вся американская энергия и сметливость мистера Раксоля не обеспечили бы ему в тот вечер личной аудиенции у владельца «Великого Вавилона». Теодор Раксоль не знал, впрочем, что ему помогла простая случайность. Этот небывалый успех он приписывал исключительно своим достоинствам.
– Несколько месяцев назад в нью-йоркских газетах, мистер Вавилон, я читал, – начал Теодор, даже не откашлявшись предварительно, – что вашу гостиницу хотело приобрести одно акционерное общество, но сделка не состоялась.
– Да, не состоялась, – ответил откровенно владелец гостиницы, – по той причине, что посредники, которые вели переговоры между той компанией и мной, хотели втихомолку сорвать с этого дела безобразные барыши, а я не собирался им в этом потворствовать. Они стояли на своем, а я на своем, вот дело и разладилось.
– Цена, которую вам предлагали, вас удовлетворяла? – поинтересовался американский делец. – И можно спросить, какова она была?
– Совершенно. Но почему вас это интересует, мистер Раксоль? Вы покупатель? – последовал прямой вопрос хозяина отеля.
– А вы продавец, мистер Вавилон?
– Да, – просто сказал Вавилон, – на некоторых условиях. Мне давали четыреста тысяч фунтов, включая аренду и комиссионные. Но я продам свое дело только с тем условием, чтобы его не перепродавали никакой торговой компании за бо́льшую цену.
– Задам вам еще один вопрос, мистер Вавилон, – сказал Раксоль. – Каков был ваш средний доход за последние четыре года?
– Тридцать четыре тысячи фунтов ежегодно.
– Покупаю! – воскликнул с довольной улыбкой американец. – И, если вы ничего не имеете против, обменяемся контрактами сейчас же.
– Вы очень быстро принимаете решения, мистер Раксоль, но, быть может, вы уже давно обдумывали этот вопрос? – поинтересовался владелец «Вавилона».
– Напротив, – Раксоль взглянул на часы. – Я начал обдумывать его ровно шесть минут тому назад.
Феликс Вавилон молча кивнул: он давно уже привык ко всяким причудам своих богатых эксцентричных клиентов.
– Известность хороша тем, – продолжал Раксоль, – что избавляет от предварительных объяснений. Вы, вероятно, знаете обо мне все, мистер Вавилон. Я знаю о вас очень многое. Думаю, мы можем довериться друг другу. Ну, право, купить железную дорогу или гостиницу так же легко, как купить часы, – нужно только взяться за это умеючи.
– Совершенно верно, – согласился с улыбкой мистер Вавилон. – Так не составить ли нам, правда, маленький приватный договорчик? Существуют определенные нюансы, которые требуют обсуждения. Но мне сейчас пришло в голову, что ведь вы еще не ужинали и, возможно, предпочтете перенести обсуждение второстепенных вопросов на более позднее время.
– Да, я не ужинал, – многозначительно проговорил гость, – и в связи с этим не будете ли вы так добры исполнить одну мою просьбу? Не могли бы вы послать за мистером Рокко?
– Если вы хотите его видеть, то само собой разумеется, – незамедлительно последовал ответ.
– Хочу, – подтвердил миллионер, – по поводу моего ужина?
– Рокко – великий человек, – пробормотал, игнорируя последние слова гостя, мистер Вавилон и нажал на кнопку звонка. – Мой поклон мистеру Рокко, – сказал он появившемуся на зов мальчику-посыльному, – и передайте ему, что, если это его не затруднит, я был бы очень рад увидеть его на минуту.
– Сколько вы платите Рокко? – спросил Раксоль.
– Две тысячи в год и посольское содержание, – прямо ответил хозяин отеля.
– Я дам ему посольское содержание и три тысячи, – сообщил американец.
– И умно сделаете.
В эту минуту в комнату тихонько вошел Рокко, высокий худой мужчина лет сорока с очень длинными тощими руками и длинными шелковистыми темными усами.
– Вот, позвольте вам представить, Рокко, – произнес Феликс Вавилон, – мистер Теодор Раксоль, из Нью-Йорка.
– Ошарован, – проговорил с поклоном Рокко. – Тот самый Теодор Раксоль, который, как вы это называете, миллионер?
– Вот именно, – вставил Раксоль и поспешно продолжил: – Хочу сообщить вам первому, мистер Рокко, о том обстоятельстве, что я покупаю «Великий Вавилон». Если вы соизволите радовать меня своим творчеством и в дальнейшем, я с удовольствием предложу вам три тысячи в год.
– Три, вы говорите? – переспросил Рокко. – Ошарован.
– А теперь, мистер Рокко, вы очень меня обяжете, если передадите мое приказание Жюлю – именно Жюлю – подать мне через десять минут в столовую, стол номер семнадцать, простой бифштекс и бутылку пива. И, надеюсь, вы сделаете мне честь и позавтракаете со мной завтра?
У мистера Рокко даже дыхание перехватило, он поклонился, пробормотал что-то по-французски и вышел.
Пять минут спустя продавец и покупатель гостиницы «Великий Вавилон» уже подписали каждый по краткому соглашению, наскоро составленному на листках почтовой бумаги с названием отеля. Феликс Вавилон ни о чем не спрашивал, эта-то стоическая его невозмутимость и действовала сильнее всего на Теодора Раксоля. «Много ли нашлось бы в мире содержателей гостиниц, – спрашивал себя Раксоль, – которые проглотили бы без всяких комментариев эти бифштекс и пиво?»
– С какой даты вам угодно считать нашу сделку состоявшейся? – спросил Вавилон.
– О, – воскликнул слегка удивленный Раксоль, – мне все равно. С сегодняшней, я думаю?
– Как пожелаете. Я давно собирался на покой. И теперь, когда наступила минута ухода, да еще и с таким шумом, – я готов. Я вернусь в Швейцарию. Там много не истратишь, но это моя родина. Я стану первым швейцарским богачом.
Он улыбнулся горестно-насмешливо.
– Да у вас и так, небось, состояние-то порядочное? – спросил будто мимоходом и с некоторой фамильярностью Раксоль, словно ему впервые пришла в голову такая мысль.
– Кроме той суммы, что я получу от вас, у меня еще полмиллиона в обороте, – скромно проговорил швейцарец.
– Значит, вы будете почти миллионером? – добродушно поинтересовался новоиспеченный владелец отеля.
Феликс Вавилон кивнул.
– Поздравляю, – сказал Раксоль тоном судьи, обращающегося к только что получившему патент молодому стряпчему. – Девятьсот тысяч фунтов, переведенные на франки, – немалая сумма для Швейцарии.
– Для вас, мистер Раксоль, такая сумма, конечно, означала бы бедность. А чему приблизительно равняется ваше состояние? – прибавил он, заражаясь нескромностью собеседника.
– Да я, право, и сам точно не знаю, миллионов эдак около пяти, должно быть, – ответил простодушно Раксоль.
– У вас бывали Затруднения, мистер Раксоль?
– Да и теперь есть. Вот бездельничаю пока в Лондоне, чтобы отдохнуть от них немного.
– Покупка гостиниц тоже входит в ваше представление об отдыхе? – с некоторой иронией продолжил свои расспросы Феликс Вавилон.
Раксоль пожал плечами.
– Все-таки разнообразие, знаете, после железных-то дорог! – засмеялся он.
– Ах, мой друг, вы сами не знаете, что купили!
– Как не знать, – возразил американец, – я просто-напросто купил самую лучшую гостиницу в мире, вот и все.
– Правда, правда, – согласился Вавилон, задумчиво глядя на старинный персидский ковер. – Во всем свете не существует ничего равного моей гостинице. Но вы раскаетесь в своей покупке, мистер Раксоль. Это, конечно, дело не мое, но я все-таки не могу не сказать вам: вы раскаетесь в этой покупке.
– Я еще никогда ни в чем не раскаивался, – с налетом самоуверенности заявил заокеанский магнат.
– Так, значит, очень скоро начнете, быть может, уже сегодня.
– Почему вы так думаете? – удивленно спросил Теодор Раксоль.
– Да потому, что «Великий Вавилон» – это «Великий Вавилон». Вам кажется, что, раз вы управляете железными дорогами, или копями, или пароходной линией, значит, можете управлять чем угодно. Может быть. Только не «Великим Вавилоном». В «Великом Вавилоне» есть что-то такое… – Бывший владелец гостиницы воздел руки к потолку.
– Прислуга, конечно, обкрадывает вас, – утвердительно заметил американец.
– Конечно. Я теряю на этом приблизительно фунтов сто в неделю. Но это что! Я подразумеваю совсем другое. Я говорю о наших постояльцах. Это все слишком высокопоставленные персоны. Великие дипломаты, великие капиталисты, великие сановники – все люди, правящие миром, теснятся под моей кровлей. Лондон – центр всего, а моя гостиница – ваша гостиница – центр Лондона. Как-то раз у меня одновременно поселились король и вдовствующая императрица! Только представьте себе это!
– Это великая честь, мистер Вавилон. Но в чем же затруднение?
– Где ваша проницательность, мистер Раксоль? – с грустной усмешкой ответил тот. – Где вся та сообразительность, которая доставила вам такое богатство, что вы даже не можете его сосчитать? Неужели вы не понимаете, что крыша, под которой ютится вся сила и власть мира, должна, при необходимости, стать убежищем также и для бесчисленных, безымянных заговоров, интриг, злодейств и всяких темных дел? Все это ясно как день и темно как ночь. Я никогда не знаю, кто меня окружает, мистер Раксоль. Я никогда не знаю, что делается вокруг меня. Только иногда передо мной вдруг мелькнет на мгновение нечто странное, намекающее на подозрительные поступки и темные тайны. Вы говорили о моих слугах. Это всё слуги хорошие, ловкие и умелые. Но что они помимо этого? Насколько мне известно, мой четвертый помощник повара может оказаться просто-напросто агентом какого-нибудь европейского правительства! Как знать, может, и сама неоценимая мисс Спенсер состоит на жалованье у какого-нибудь придворного портного или франкфуртского банкира? Даже Рокко может быть еще кем-нибудь, кроме Рокко.
– Тем интереснее, – заметил Теодор Раксоль.
– Как ты, однако, долго, папочка, – проговорила Нелла, когда миллионер вернулся к столу номер семнадцать.
– Всего-то двадцать минут, голубушка.
– А ты говорил – на две секунды! Это большая разница! – чуть капризно заметила девушка.
– Да ведь пришлось, знаешь ли, дожидаться, пока бифштекс-то поджарится!
– И много хлопот тебе доставила наша пирушка?
– Никаких. Но она обошлась совсем не так дешево, как ты думала, – ответил любящий отец.
– То есть как, папочка? – удивилась Нелла.
– Да так, что я просто-напросто взял да и купил всю гостиницу. Не проболтайся смотри.
– Ну, ты всегда был родитель самый примерный! Так ты подаришь мне на день рождения гостиницу?
– Нет, я буду сам ее держать – для развлечения. А кстати, для кого этот стул? – Раксоль заметил, что на столе появился третий прибор.
– Это для одного моего приятеля, который явился пять минут назад. Конечно, я пригласила его разделить с нами обед. Он сейчас придет, – последовал незамедлительный ответ.
– Могу я взять на себя смелость спросить, кто это?
– Некто Диммок, по имени – Реджинальд, по роду деятельности – англичанин, живущий в качестве компаньона при Ариберте, принце Познанском. Я познакомилась с ним, когда прошлой осенью была с кузиной Гетти в Петербурге. Да вот и он. Мистер Диммок, это мой милый папа. Знаете, он одержал-таки победу над поваром насчет бифштекса!
Перед Теодором Раксолем предстал очень молодой человек с глубокими черными глазами и наивной мальчишеской физиономией. Они заговорили. Подошел Жюль с бифштексом. Раксоль старался, но не мог поймать взгляд лакея. Обед начался.
– Ах, папа, – воскликнула Нелла, – как много ты положил горчицы!
– Неужели? – спросил Раксоль и случайно взглянул в зеркало, висевшее слева, в простенке между окнами.
Он увидел в нем отражение Жюля, который стоял за его стулом, и заметил, что Жюль зловеще, многозначительно подмигнул мистеру Реджинальду Диммоку.
Раксоль стал молча рассматривать горчицу на своей тарелке, и ему показалось, что он, похоже, и в самом деле положил ее слишком много.