Я еще обязательно, обязательно полюблю!
Полина не пришла. Прошло уже более получаса с момента их назначенной встречи, и Настя, нетерпеливо ожидающая подругу, устала уже поглядывать на дверь, в которой та никак не появлялась. Она сидела, и сердилась, и чувствовала себя здесь, в этом модном, с зеркальными витринами кафе – неуютно. Казалось ей, что она сама выставлена здесь на витрину, как эти пирожные и торты на больших тарелках, покрытых ажурными бумажными салфетками.
Для Насти, «затворницы», как называла ее Полина, уже сам факт появления в таком месте был подвигом. Развод с Павлом она пережила тяжело, и все еще переживала – и после этого она замкнулась в себе, перестала ходить куда-либо, где люди общаются, веселятся, приятно проводят время, перестала радоваться: чему радоваться – когда внутри такая боль и разочарование?! И на все попытки Полины вытащить ее куда-то, на все ее уговоры: «Сколько уже можно страдать – когда ты жить начнешь?! Сколько можно все это переживать – пережевывать? Жить надо дальше!» – отвечала сдержанно:
– Я живу. Живу как умею. И не надо меня учить, что мне делать…
Но Полина не отставала:
– Ну давай просто в кафешку сходим, вкусного чаю попьем с каким-нибудь обалденным пирожным… Составь мне компанию, а то я одна в кафе хожу, одна балдею от вкуснятины этой…
И вот сегодня наконец поддалась она уговорам подруги – и пришла в кафе. Пришла вовремя – но подругу не дождалась. И пока ждала ее, подумала уже, что, может, местом ошиблась, не так Полину поняла. Хотя та все уши ей уже прожужжала: такое кафе, такое кафе – и прямо у ее работы. Другого кафе тут не было.
И все было бы нормально, если бы она, Настя, могла по телефону Полине позвонить и узнать, что с ней приключилось, где она. Так Настя и хотела сделать, но обнаружила, что телефон ее разряжен. Получалось, что и Полина, конечно же, сейчас тоже ей звонит и дозвониться не может. И совсем уже было непонятно, что делать: уходить или ждать подругу дальше.
Чашка чая, которую она заказала в ожидании Полины, давно была выпита. Пирожное, которое она взяла на пробу, просто, чтобы взять что-то – неловко ей было вот так за пустым столом сидеть, – оказалось вкусным, тающим во рту. И она подумала: «Вот возьму сейчас еще какой-нибудь тортик, чтобы не уходить, как говорится, несолоно хлебавши, съем его и пойду. Хотя лучше всего было бы сейчас позвонить Полине, только вот откуда?»
И она зал глазами обвела в поисках телефонного аппарата. И сама себе улыбнулась: откуда он здесь возьмется? И, невольно встретившись глазами с мужчиной, сидящим поодаль, увидела, как он ей улыбнулся, словно в ответ. Улыбнулся хорошо, открыто, как знакомой.
И она стушевалась на мгновение: не ему она улыбалась, не для него, и то, что он мог как-то не так ее понять, – и смутило и рассердило одновременно.
И она лицо построже сделала. И, словно против своей воли, – на него снова посмотрела: как он отреагировал? Видит он, что не ему она улыбается, что он ей, как говорится, сто лет не нужен? И взглядом с ним опять встретилась – тоже взглядом серьезным, как будто он ей ее в зеркале показал: вот, мол, какие мы сердитые! И она, так неожиданно столкнувшись с ним, с его – кривлянием? передразниваем? – вспыхнула вдруг и расслабилась одновременно. И неожиданно для себя – развеселилась.
Что-то забавное было в этой ситуации. Что-то давно забытое – давно она ни на кого не смотрела, ни с кем не переглядывалась. Это было в той ее жизни с Павлом – ее кокетство, игривость, умение вот так, одними глазами, показать ему все: и страсть, и обожание, и интригу. Тогда она заводила его или обещала что-то уже одним только взглядом.
Давно все это ушло из ее жизни. С уходом Павла ушло. Не с кем ей было больше играть, кокетничать. Да и не хотела больше этого. Хватило ей всего – и любви, и боли. И хоть Полина и твердила ей постоянно: «Куда ты денешься, дорогая? Жизнь свое возьмет, время все лечит. У тебя этих Павлов еще сотня будет…» – Настя на эти слова губы крепче сжимала и отворачивалась: не нужен ей больше никто. Одной спокойнее. По крайней мере никто тебя не предаст и не бросит. Поэтому и жила она, одиночеством своим скованная, ничего никому не дарящая, ничего ни от кого не ждущая…
Она осторожно, словно еще обводила зал глазами в поисках чего-то, взглянула на мужчину, чтобы рассмотреть его получше.
«Симпатичный, – невольно подумала она и сама на себя рассердилась: ей зачем это надо – знать, какой он?! Ей какое дело до того – симпатичный он или нет? Все они одним миром мазаны. Все предатели и эгоисты. И всем только одно надо – женщину охмурить, а потом бросить.
И она уже хотела было встать и уйти из кафе, но вспомнила о своем желании съесть еще одно пирожное и сама себя одернула. Нет, она останется, выпьет чашку вкусного чая с обалденным, как Полина говорила, пирожным и покажет, что ей дела нет ни до кого, ни до чего.
Она подозвала официанта, сделала заказ, решив, что потом пойдет домой и уже выяснять будет, куда Полина запропастилась. Главное, чтобы ничего с ней не случилось…
И эта мысль ее вдруг испугала:
«А вдруг с ней что-то случилось? Вдруг с ней действительно что-то случилось, а она тут сидит, чаи распивает?!»
И удивилась – почему только сейчас об этом подумала.
– Да потому что Полина – живая, вечно спешащая, опаздывающая, особенной организованностью никогда не отличалась.
«Но – вдруг с ней действительно какая-то беда приключилась?» – тревожно подумала Настя и опять взглядом зал обвела, словно искала, откуда, от кого позвонить. И опять – улыбку мужчины этого поймала. Улыбка была в его глазах, словно давно он наблюдал за ней, и ему понятно было ее состояние: от нетерпения – до раздражения и тревоги. И она вдруг встала из-за стола и прямиком к нему направилась, подумав только: «Нечего было на меня глазеть и лыбиться…»
И, подойдя, сказала серьезно:
– Простите, не могли бы вы мне разрешить сделать короткий звонок по вашему телефону… Я переживаю, что подруга… – и замолчала, потому что он уже телефон из кармана достал и ей протянул.
И сказав кратко: «Спасибо» – тут же номер Полины набрала. И пока шли гудки – долгие, как ей казалось, – чувствовала, что смотрит он на нее.
– Алло! – раздался голос Полины и Настя, обрадовавшись, закричала:
– Господи! Ты где, Полина?
И когда Полина, узнав голос подруги, тоже закричала: «Я тебе звоню, звоню…» – оборвала ее: – Короче, я с чужого телефона звоню… С тобой все нормально?
– Да нормально, я просто вырваться не смогла…
– Ладно, вечером созвонимся, расскажешь, – сердито буркнула Настя и на кнопочку нажала. И телефон протянула, сказав:
– Спасибо вам огромное.
И замялась:
– Я вам, может, денег должна?
Мужчина, все так же внимательно, с усмешкой в глазах, следящий за ней, только головой отрицательно покачал и спросил – как ей показалось, участливо:
– С вашей подругой все нормально?
– Да, нормально, спасибо, – сказала она и добавила, чувствуя, что он ждет каких-то ее слов: – Я волноваться начала…
– Я видел, как вы волнуетесь, – сказал он с улыбкой.
– Что, это было так заметно? – спросила Настя, словно ее застали врасплох. Спросила скорее с раздражением, чем с интересом – чего это он вообще к ней прицепился?
Конец ознакомительного фрагмента.