3
Видели Фивы и Кадма прославленный брак, и Эдипа
Свадьбу несчастную. Здесь оргии Вакх учинял.
За осмеянье которых наказан Пенфей. Эти стены
Строились звуками струн, пали со стонами флейт.
Здесь родила Антиопа к добру, и на грех Иокаста,
С чадолюбивой Ино дерзкий здесь жил Атамант.
Был злополучным всегда этот город. Как много и славных
И безотрадных найдешь мифов в истории Фив.
Праздники Апатурий промелькнули, как одно мгновенье, и на рассвете двадцать четвертого дня месяца алалкомений Менекей прибежал к дому полемарха, чтобы идти в школу вместе с Ификлом и с новым пасынком полемарха Иолаем.
Но путь другого пасынка Амфитриона лежал сегодня совсем в другую сторону: за ручей Главк, на Олений Холм, туда, где вот уже два года жил кентавр Хирон, ради сына Зевса сменивший пещеру на горе Пелион на Пещеру Антиопы в Гириее. Почти два года Геракл каждый второй день ходил учиться у знаменитого кентавра божественным премудростям, но больше никто из фиванских детей не удостоился чести быть учеником бессмертного сына Крона.
Поэтому Менекей и Ификл не поверили своим ушам, когда Геракл заявил, что сегодня вместе с ним в пещеру Хирона пойдет и Иолай.
Менекей удивленно распахнул большие голубые глаза, а Ификл разразился неистовым хохотом.
– Ты что, думаешь, Хирон возьмет этого недоростка себе в ученики? Ха-ха-ха, ну и потеха! Нет, ты слышал, Менекей? Тебя, фиванского царевича, Хирон не захотел учить, а этого приблуду…
– Ификл! – гневно воскликнул Геракл.
– Сам ты приблуда! – грозно заявил Иолай.
Он был одет в новую чистую одежду, на его ногах красовались новехонькие сандалии, и он был сейчас ничуть не похож на того грязного всклокоченного замухрышку, который так отчаянно дрался за пекарней Сотиона из-за куска ячменной лепешки. Но роговой амулет с изображением сложенных пальцев – знака, отвращающего беду – по-прежнему висел у него на груди, с ним Иолай наотрез отказался расстаться, и его белокурые волосы, аккуратно подстриженные ниже ушей, тщательно расчесанные и смазанные маслом, уже опять закрутились непокорными волнистыми завитками, сведя на нет все утренние труды Галантиады.
– Ладно-ладно, – посмотрев на него сверху вниз, ухмыльнулся Ификл. – Иди к Хирону, сам увидишь, как он тебя встретит! Он, чтоб ты знал, учит только сыновей богов, да и то не каждого-любого! Он учил самого Асклепия, а еще Аристея,[16] сына Аполлона и нимфы Кирены… Скажи, Менекей!
– Да, – кивнул Менекей. – Знаменитого Аристея, основателя городов и изобретателя ремесел!
– Вот-вот! А тебя он сразу вышвырнет из своей пещеры, ка-ак даст копытом под зад!
– Это мы еще увидим, кто кому даст!.. – задрав нос и стиснув кулаки, начал было Иолай, но Геракл потянул его за руку:
– Пойдем, Хирон не любит, когда опаздывают!
– Он не любит, когда к нему в пещеру суется кто попало! – проорал им вслед Ификл – и насмешливо заржал по-лошадиному.
– Да не обращай внимания, Ификл просто злится на Хирона за то, что тот отказался его учить, – сказал Геракл, как только они завернули за поворот.
– А Хирон что, и вправду такой свирепый? – небрежно осведомился Иолай. – И он взаправду учит только сыновей богов?
– Да ничего подобного! Сперва он учил нас обоих, но потом…
– Что – потом? – заглянув Гераклу в лицо, спросил Иолай, когда тот вдруг запнулся и замолчал.
– Потом Ификл поймал ящерицу и бросил ее в горящий очаг… – неохотно ответил Геракл (у Иолая удивленно округлились глаза и приоткрылся рот). – И Хирон сказал, чтобы он не смел даже близко подходить к его пещере…
– А-ха! Так значит, Кронид учит не только полубогов? А почему же он тогда не захотел взять в ученики Менекея? А меня он возьмет, как думаешь, Геракл?
– Не знаю… Но мы у него спросим!
– Не захочет – так и не надо, – с напускным равнодушием пожал плечами Иолай. – Подумаешь! Эйя, глянь, какая интересная палка у того старикана!
– Где? Тшш! Это же сам прорицатель Тиресий!
– Да ну?! Правда-правда? Тот самый, да, Геракл? Тот самый?
Тук, тук, тук! – навстречу им шел худой старик в невзрачной одежде, держась за посох с загнутой ручкой… Похоже было, что посох движется сам по себе, деловито постукивая по камням щербатой мостовой, уверенно находя дорогу и ведя за собой старика, который старался только не отстать от своего деревянного поводыря…
Тук, тук, тук!
Встречные почтительно уступали Тиресию дорогу, даже пегая свинья с недовольным хрюканьем убралась с его пути, чтобы снова зарыться пятачком в отбросы после того, как старик проследовал мимо…
Тук, тук, тук!
– Иолай, хочешь, спросим сейчас у Тиресия, кем ты будешь, когда вырастешь? – шепнул Геракл.
– Я буду воином, спасителем и героем! – не задумываясь, ответил Иолай. – Давай лучше спросим, где он раздобыл такую палку!
– Это я знаю, я тебе потом расскажу…
«Тук, тук, тук!» смолкло – прорицатель остановился перед мальчишками, глядя поверх их голов чуть заведенными кверху водянисто-серыми глазами. От высокого старика вообще веяло какой-то странной водяной прохладой, Иолаю даже показалось, что Тиресий все-таки видит их, но смутно, словно сквозь неспокойную поверхность реки. По спине Иолая побежали зябкие мурашки, но Геракл громко сказал:
– Радуйся, Тиресий! – и Иолай торопливо повторил за ним это приветствие.
– А-а, Геракл! Иолай! – отозвался старик.
Мимолетная улыбка на мгновение оживила его спокойное бледное лицо, словно короткая зыбь от брошенного в воду камня…
А потом странный посох снова задвигался, застучал, провел прорицателя между расступившимися мальчишками – и повел, повел Тиресия дальше по извилистой улице, безошибочно огибая лужи, оставшиеся после недавнего дождя.
– Слушай, откуда он знает, как меня зовут? – шепотом спросил Иолай.
– Он еще и не то знает! – гордо откликнулся Геракл. – Понимаешь, когда-то давным-давно, когда он был мальчиком, он случайно увидел купающуюся Афину, и за это богиня в гневе ослепила его. Но мать Тиресия, нимфа Харикло, подруга Афины, так молила богиню сжалиться, что взамен зрения, которое она не могла уже вернуть, Афина дала Тиресию этот волшебный посох, дар прорицания и жизнь, равную семи человеческим жизням… Говорят, он живет в Фивах почти двести лет, аж со времен Кадма! Эйя, куда ты?
– Я пойду все-таки спрошу у него!.. – с этими словами Иолай сорвался с места и помчался вдогонку за стариком.
Оставшись стоять посреди улицы, Геракл с беспокойством смотрел, как Иолай догнал Тиресия, как прорицатель наклонился к смельчаку, опершись на свой замерший посох… Но разговор их длился недолго – старик отправился дальше, а Иолай бегом вернулся к Гераклу, необычно задумчивый и тихий.
Конец ознакомительного фрагмента.