Ведьмины приключения, или Как Сита охотилась на директора. Часть первая. Не родись… в общем, не родись, а коли родился – мучайся! (Е. С. Богданова, 2015)

– Девушка, девушка. Просыпайтесь, приехали, – кто-то настойчиво тряс меня за плечо.

– Бусь, еще немного поваляюсь, – пробурчала я и резко открыла глаза. – Что за… Вы кто?

Передо мной стояла здоровая тетка с висящей на плече потрепанной сумкой, из которой торчал краешек ленты отрывных талонов на проезд. Огляделась. Я сидела в старом, грязном автобусе, на соседнем сиденье стояла моя дорожная сумка с гордым значком «Nike», приобретенная на китайском рынке, и больше в автобусе никого не было.

– Приехали, говорю. Конечная. Вылезайте, нам на базу пора.

Еще раз огляделась и поняла!

– Ну, бабуля! Ты у меня еще попляшешь!

Буся таки отправила меня в свою шарагу.

– Выметайся, соплячка! – возмутилась тетка. – Я те покажу бабулю!

Я подскочила и рванула на выход. Кто ж знал, что эта необъятная тетя мои слова на свой счет примет. Вывалилась из автобуса и утонула новыми кроссами в пятисантиметровом слое дорожной пыли. И чуть не приложилась носом в эту пыль, когда по спине шарахнуло выброшенной вдогонку сумкой. Дверь закрылась, и автобус укатил в неизвестном направлении.

Так, а куда меня-то занесло? Осмотрелась и поняла, что я в лесу. Дорога была узкой и ухабистой, напротив меня стоял покосившийся козырек остановки, надпись на котором гласила: «Дачный поселок …едуны». На месте буквы «В» зияла проеденная ржавчиной дыра. Вот я попала! И где эти едуны? Повертела головой и заметила две колеи, уводящие вглубь леса. Подобрала сумку, отряхнула от пыли, чихнула пару раз и потопала навстречу неприятностям.

Неприятности оказались совсем недалеко, прямо за поворотом. Покосившийся не крашеный дощатый забор, ворота, тоже не первой свежести, и написанное грязно-желтой краской прямо на них «Ведуны». Хоть здесь все буквы на месте. Бодро подошла к архитектурному ископаемому и толкнула створки. Ага, размечталась! Ворота оказались заперты. Поколотила по жалобно скрипящим доскам, поорала всякий бред вроде «Открывайте, а то сама войду» или «Люди-и-и, вы где? Я ведьма, впустите, пожалуйста». Никто не проникся ни угрозами, ни мольбами, а комары уже основательно обкусали все, до чего могли добраться.

– Ах так, значит? – разозлилась я. – Да кому вы нужны? Сейчас выйду на нормальную дорогу и стопану кого-нибудь. Попрятались за воротами! Да чтоб их разорвало! – пнула кривую створку и отвернулась.

А за спиной раздался треск, очень ломающиеся доски напоминающий. Медленно развернулась и узрела… Кранты мне!

Я сидела в обычной, ничем не отличающейся от других преподавательской. А эти самые преподы, в количестве семи штук, пялились на меня, как на восьмое чудо света, и чего-то ждали. Дождались. В кабинет влетела растрепанная запыхавшаяся тетка с листком в руке.

– Вот, по факсу пришло. Ух, дайте отдышаться. Сверху приказ директору пришел, а его другим листом накрыло, я и не заметила.

– Бардак у вас тут, уважаемые! – авторитетно заявила я. – Меня такое учебное заведение не устраивает, отправляйте-ка меня домой.

Самый дряхлый из присутствующих здесь старичков протянул руку, и секретарша отдала ему свою находку. Дедуля, который, видимо, был ровесником разнесенных мною в щепки ворот, нацепил на нос очки с толстенными линзами и начал изучать бумаженцию. Получалось у него не очень, руки тряслись, и листок трепыхался, как простыня на ветру. Все молчали, выжидательно глядя на старичка. Он пожевал губами, положил листок на стол и скрипучим слабым голоском произнес:

– Видишь ли, Кумпарсита, я уже месяц как на пенсии и не имею права ни принять тебя на обучение, ни отчислить. Запрос бабушка прислала? – Я кивнула. – Так вот, запрос твоя бабушка составила грамотно, отпущу я тебя, ты где-нибудь нахулиганишь, а мне потом отвечать? Вот приедет новый директор, он и решит. А ты пока, детонька, здесь поживи, пообвыкнись. Глядишь, еще и не захочешь уезжать-то.

– И когда этот ваш новый директор приедет? – недовольно спросила, уже догадываясь, что бабуля меня на принудительное обучение по причине угрозы обществу записала. Вот удружила! Теперь мне здесь не меньше семестра куковать, потому что ни один директор с такой формулировкой заявления сразу меня не отпустит. Сначала присмотрится, убедится, что я не опасна для окружающих и не рассекречу существование магмира, и только потом, может быть, меня отправят домой со справкой о соцпригодности. Короче, невезуха полная!

– Так он, директор новый, еще на прошлой неделе должен был прибыть, да задержался. Позвонил и предупредил, что к началу учебного года точно будет, – ответила на мой вопрос секретарша.

Ага, а у нас сегодня какое число? Достала мобильник, связи конечно же нет, только экстренная. В девять-один- один позвонить, что ли? Может, заберут меня отсюда, если скажу, что эти похитили? А число сегодня – двадцать пятое августа.

– А студенты где? У вас здесь глухо, как в танке.

– Так через пару дней прибывать начнут, – всплеснула руками все та же секретарша.

А преподы сидят, смотрят на меня круглыми глазами и молчат.

– Пойдем, я тебя в общежитии размещу. Куда ее, Федор Генрихович, на ведическое? – это она у бывшего начальства спросила.

– Даже и не знаю, после ворот-то, – развел руками Генрихович. – Сели́ пока к ведьмам. Потом разберетесь.

Я подхватила пыльную сумку и потопала за деятельной теткой. Хоть кто-то здесь в адеквате. Мы вышли из единственного в «дачном поселке» одноэтажного здания, ну кроме хозпостроек, и пошли к стоящим на отшибе трем пятиэтажкам.

– Это общежитие ведунов, – показала секретарша на одно из зданий.

– А остальные? – Я правда удивилась. Это же ведическое училище, значит, здесь все ведуны.

– Вон то для кинэтиков, – тетка показала на соседний дом. – А это, – ткнула пальцем в самую страшную, обшарпанную и покрытую плесенью пятиэтажку, – видящие заселяют. Ты туда лучше не ходи и на болтовню их внимания не обращай.

– Так здесь что, помимо ведунов, еще кто-то учится?

И что за звери здесь еще водятся? Куда меня буся сбагрила? Но это я только подумала, не хотелось обижать единственного нормального человека среди «дачников».

– Конечно! – гордо заявила секретарша. – Кинэтический курс это те, кто обладает телекинезом, пирокинезом и прочими слабомагическими талантами. И видящие это те, кто видит призраков, будущее и прошлое.

Тетка затихла и уставилась на меня, видно ожидая щенячьего восторга по поводу продвинутости их шараги.

– А как вас зовут? – спросила, чтобы знать, кого напрягать, если что-то понадобится. Неизвестно еще, чего мне бабуля в сумку напихала.

Секретарша, по-моему, обиделась, что я не прониклась обширностью специализаций сего учебного заведеньица, и недовольно пробурчала:

– Ирина Алексеевна я.

– Вот и чудненько. А меня Ситой можете называть.

– Проходи, Кумпарсита, – мстительно заявила Алексеевна, открывая передо мной железную дверь с напрочь снесенным кодовым замком.

Меня загнали на пятый этаж, как говорится, выше только звезды. Эх, плакал мой «Золотой граммофон».

– Пока одна будешь, а там видно будет. Может, кого подселим, – сказала Ирина Алексеевна, отдавая мне ключ от комнаты с двумя двухъярусными кроватями, стареньким холодильником, шатающимся столом и четырьмя стульями, два из которых были колченогими.

– А я есть хочу! – вспомнила о насущном.

– Столовая пока не работает, будешь с нами питаться. Подходи к преподавательской в семь часов.

И секретарша ушла. Вот чего мне стоило повосхищаться их шарагой? Теперь дуться будет.

Обыскала сумку и обнаружила все, что нужно для счастья! Любимые домашние шмотки, плеер со всеми своими флешками, ну и средства гигиены. Застелила откопанным со дна сумки любимым бельем с дельфинами постель и завалилась слушать музыку.

– Ишь, развалилась! Понаселили тут бездарей, – донеслось с верхней койки.

Я встала, заглянула на второй ярус и настолько обалдела, что села на пол.

На кровати развалился здоровенный длинноволосый парень в одних трусах. Только он был прозрачный, как мама, когда меня навещала. Короче, в моей комнате на кровати валялось натуральное привидение в трусах. Это уже абзац полный!

– Чего пялишься? Мужика никогда не видела? – продолжил наезд здоровяк. Ха, привидение – здоровяк.

– Такого не видела, – честно призналась. – Все чаще как-то живые попадались.

– Ну и зря! – заявил тип в трусах. – Много потеряла.

– Это вряд ли, – встала с пола, отряхнула шорты и поинтересовалась: – Чего приперся?

– Это я приперся? – натурально взволновалось привидение. Оно пошло волнами, отлепилось от койки и спустилось ко мне. – Я здесь уже, знаешь сколько живу?

– Сколько? – А про себя подумала: «Это ты загнул – «живу».

– Много! – гордо выпятив волосатую призрачную грудь, оповестил призрак.

Да-а-а, эта птица говорун умом и сообразительностью явно не отличается.

– Ну так дай другим пожить. Выметайся давай!

Страха я совсем не испытывала. Мамины визиты приучили к такому зрелищу, как полупрозрачный собеседник. А вот неудобно было. Это, как ни крути, мужчина, и неизвестно, сколько он тут провалялся, а я недавно переодевалась. Нет, я далеко не скромница, но бегать топлес перед незнакомым мужиком, пусть и бестелесным, это уже перебор.

– Как это выметайся? Я никуда не пойду, я здесь первый был, – удивился амбал.

– А мне теперь что, в коридоре жить? Выметайся, сказала! А то директора позову. – Этот тугодум меня уже реально бесить начал.

– Это кого? Генриховича, что ль? Так он выше второго этажа уже лет десять как не поднимается! Да ты не волнуйся, девонька, соседями будем. – И призрак в трусах громко заржал.

Ладно, потом с этим глюком разберусь. По-любому у них здесь есть какие-то средства борьбы с такими паразитами.

– Ты б оделся, что ли, – сказала, чтоб хоть что-то сказать.

– Так не могу, в чем преставился, в том теперь и живу, – развел руками парень.

Вот интересно, сколько времени с его смерти прошло? Призраки вообще умнеют или нет? Судя по этому индивиду, как был тупым амбалом, так и остался. Вот как можно сказать такую бредятину: «как преставился, так и ЖИВУ»? Тикать отседа надо, как говорит баба Юзя из соседнего подъезда.

– Ну и как тебя кличут, соседушка?

Карлсон, блин, недоделанный. Тот хоть с пропеллером был, а мне в трусах достался!

– Остап, – степенно склонил голову призрачный бугай в семейниках.

– Бендер? – поинтересовалась ради прикола.

– Не-э-э, Селивановы мы, – пробасил Ося.

– Значит, так, Ося, ты сейчас уходишь в стену, ну или в пол, что больше нравится, и не отсвечиваешь. Если будешь хорошо себя вести, так и быть, разрешу в гости заглядывать. А достанешь – развею! – нагло соврала я.

Я ж не ученая ведьма и понятия не имею, как потусторонние сущности развеивать. Вот буся у меня в этом спец. Я ей так и не рассказала про маму. Бабуля свято верит в то, что после смерти остается только отпечаток былой личности, жалкая копия, не имеющая права на существование. Но Ося-то не в курсе, что я неуч. Он моей угрозой проникся и начал медленно проваливаться в пол. Потом вдруг вспыхнул, проявляясь четче, и вынырнул обратно.

– А не развеешь! – подбоченился и выдал: – Ты первокурсница, тебе на территории общежития колдовать запрещено. Сразу отчислят!

– Во-о-от даже как, – протянула я. – Слушай, Ося, да ты гений! Даже, говоришь, за мелкое колдовство отчислят?

– Ну да, – не понял моего воодушевления парень.

– Так это ж то, что доктор прописал! Я им тут такой хэллоуин устрою, что они меня сами умолять будут, чтобы ушла!

На ужин я отправилась в прекрасном настроении, без проблем избавившись от Оси. Я ему просто рассказала, как сюда попала и насколько мне «дорога» эта шарага. На шарагу, кстати, привиденька реально обиделся.

Кормили местных переносчиков знания вполне сносно, и я наслаждалась едой, демонстративно не замечая настороженных взглядов в свою сторону. Ну подумаешь, ворота сломала! Пацаны на отработке новые поставят. Ну рассыпались потом щепки в пепел, так им же лучше. Ветром сдуло и убирать не надо! После ужина подошла к Алексеевне и узнала про завтрак и обед. По соседним комнатам в поисках перекуса не прошвырнешься, там пока никого, столовка закрыта. А я существо нежное и голодать не приученное. Зверею с голодухи, короче.

Ночь прошла тихо и без неживых гостей, да и без живых тоже. А утром проснулась от шума за окном. Я его на ночь открытым оставила. Москитная сетка здесь есть, а свежий воздух хоть немного перебивает общажный, не домашний запах. Выглянула и поняла причину переполоха. Студенты съезжаться начали, а ворот-то нет. Вот они и обсуждают сей прискорбный факт, выдвигая версии по поводу причины отсутствия одного из местных раритетов.

– Может, на реставрацию забрали? – пискляво предположил какой-то парень.

– Да завалились, скорее всего, – ответила явно девушка.

– Вы что? Они же магией напитаны! Нападение на училище было! Только сильный маг или ведун мог снести защиту и уничтожить ворота, – это был точно старшекурсник, голос у него был уже взрослый, мужской. А вообще, с пятого этажа попробуй разбери, кто из них кто.

– Да кому оно надо? Здесь же ничего ценного не было, – заявила какая-то девица, явно намекая, что ценность здесь всего одна, и это она.

И все умолкли, разбредаясь по общагам. Ох, чую, придется мне еще столкнуться с местной королевой. Ну ничего, мы ей быстро корону на глазенки натянем.

Общежитие наполнилось шумом и голосами студентов. Три верхних этажа были женскими, а потому я сразу направилась к лестнице. Посмотрим, какие в Ведунах ведуны водятся. Встречающиеся по дороге ведьмочки косились, но не заговаривали, а мне это и не нужно было. Надо найти какого-нибудь простоватого болтливого второкурсника и получить от него максимум информации о законах «курятника», а то ж заклюют и, как звать, не спросят.

– Ой, какие у нас тут свеженькие ведьмочки завелись, – послышалось из-за спины, когда я уже заходила на второй этаж. – Это ты удачно заблудилась, детка. Пойдем-ка ко мне в комнату, я тебе все про Ведуны расскажу и даже покажу.

Я резко развернулась и узрела поднимающегося по лестнице эдакого парня с обложки. Высокий, в меру мускулистый, коротко остриженные блондинистые вьющиеся волосы, солнцезащитные очки, широкие скулы и белоснежная улыбка во все тридцать два. Одет в облегающие джинсы и футболку-безрукавку. И все это можно описать одним словом – пикапер[1].

– Я тебя во дворе не видел. И как такая лапочка ускользнула от меня? – спросил блондин, подойдя ко мне вплотную. – На, в мою комнату отнесешь, – это он проходящему мимо худенькому длинноволосому пареньку. И впихнул не сопротивляющемуся пацану свою огромную сумищу.

Тот пошатнулся, но устоял. Повесил сумку на плечо, второе его собственная оттягивала, и обреченно поплелся дальше.

– Слышь ты, гламур недоделанный, отвали по-хорошему. А во дворе ты меня не видел потому, что я не собираюсь в вашей шараге учиться, – поперла я на красавчика, смутно Макса мне напоминающего. Жалко мне стало того несчастного хлюпика, на которого он свое барахло скинул. А так, может, отстанет и вещички свои сам в комнату потащит.

– Мм, так мы еще и коготки выпускать умеем, – промурлыкал блондин.

– Блонди, отвянь. Не до тебя мне сейчас, – и дунула на парня.

Его снесло к стене, по ней блондинчик и съехал на пол. А по общаге разнесся вой пожарной сигнализации.

Сижу опять в преподавательской. На меня пялятся два дедуси и одна ведьминской наружности бабуся. А мне неудобно, как была в майке, борцовке и коротких шортиках, так и сгребли два дюжих молодца-старшекурсника, представившихся дежурными по общежитию.

– Э-э-э, Кумпарсита, – неуверенно начал один из старичков, – я, как куратор Ведического факультета, должен отреагировать на нарушение непреложного правила. Вы применили магические способности в стенах общежития, не пройдя посвящения и не имея допуска. И я должен вынести на педагогический совет предложение о вашем отчислении.

– Так выносите! – даже радости скрывать не стала.

– Понимаете, Кумпарсита, дело в том, что вы еще не зачислены на мой факультет, и единственное положенное в случае подобного нарушения наказание к вам неприменимо. А потому, – старик замялся, – я принял решение применить другую меру наказания. Сегодня начали съезжаться студенты, а персонал еще не весь вернулся из отпусков, – опять пауза. – В общем, мы приняли решение, что вы будете помогать в столовой. Мыть посуду в течение пяти дней до приезда штатной посудомойки.

– Чего? Вы что, совсем тут в лесу своем умом все тронулись? – Я была в шоке, как та звезда. – Трудовое рабство – это не про меня, уважаемый. Отправляйте меня домой!

– Не могу, – развел руками куратор.

– А где ваш этот, забыла как его, Генрихович? – Может, получится уломать старичка, чтобы задним числом мне справочку оформил.

– Федору Генриховичу, к сожалению, нездоровится, и он не сможет вас принять. Подождите прибытия нового директора. А сейчас идите в столовую, только сначала переоденьтесь, – безапелляционно проговорил старик, и я поняла, что он не так слаб, как кажется на первый взгляд. Сила духа точно на высоте, а тело… а что тело? Маги и ведьмаки после одряхления еще лет пятьдесят белый свет коптят. Неужели передо мной ведьмак? Это же вымирающий вид! Сейчас только ведуны остались, а настоящих ведьмаков днем с огнем не сыщешь. Я и спросила прямо в лоб:

– Вы ведьмак?

Старичок вдруг выпрямился, став сантиметров на двадцать выше, расправил плечи и как гаркнет:

– Марш в столовую!

«Не, точно ведьмак», – думала на бегу. Когда он заорал да еще и глазами своими блеклыми на меня засверкал, я так стартанула, что остановилась только перед дверью в общагу.

До комнаты добралась без приключений. Правда, шушукались все за спиной, а одна девица пальцем на меня показала.

Я остановилась и, повернувшись к ней, громко произнесла:

– Еще раз – и откушу по локоть. У нас в семье каннибализм приветствуется.

На этаже воцарилась тишина. И в этой тишине четко прозвучал стук каблуков по бетонному полу.

– Иди вещи собирай, выскочка. – Это у меня за спиной какая-то кобылица подковами цокает.

Повернулась и увидела, похоже, местную королеву. Ярко-рыжие волосы, зеленые глаза, до противного красивая мордашка и печать отсутствия интеллекта в выражении этой мордашки. Зато гонору – вагон с прицепом. Ну и фигурка соответствующая.

– Чего уставилась, убогая? Иди, говорю, вещи собирай. Выперли тебя, вот и нечего тут место занимать, – рыжая картинно встала в позу «я самая-самая», прогнув спину и уперев одну руку в бок.

А я хищно улыбнулась и поперла на королеву с явной целью свергнуть ее с трона. Рыжая взвизгнула и попятилась, спотыкаясь на высоких шпильках.

– Ты одного не учла – я здесь и не училась. И мне ваши законы до лампочки. Так что я тебе сейчас все шпильки вместе с ногами переломаю, и никто мне ничего не сделает, – продолжаю надвигаться на фифу.

– А ты мне переломать попробуй, – перегородила мне обзор здоровенная, коротко стриженная бабенция в спортивном костюме.

Но наши не отступают, и, окинув деваху изучающим взглядом, я выдаю сакраментальную фразу:

– Это ж сколько мне тебя жрать-то придется? Здесь же полугодовой запас мяса.

На заднем плане кто-то упал в обморок. Бугаистая дивчина тоже попятилась, а рыжая сорвалась на бег в сторону лестницы.

– Уходим, Кристина за куратором побежала, – прошептала одна из зрительниц, и все быстро разбежались по комнатам.

Вот такая занятная встреча получилась. А так, без приключений до комнаты дошла.

А там меня ждал завидный кавалер в неглиже.

– Слушай, а ты правда, того, человетину ешь? – испуганно спросил Ося.

Испуганное привидение – это незабываемое зрелище!

– Человечину, а не человетину, – поучительно проговорила я. – А что, ты никогда не слышал про черных, низших ведьм, которые крадут младенцев?

Ося затрясся и стал почти невидимым.

– Так это же давно было, лет пятьсот уже, как всех поизвели, – неуверенно прошептал привиденька, начиная проваливаться в пол.

– А мы пря-а-атали-и-ись и ждали своего ча-а-аса, – завывая, протянула руки к призраку.

Ося по-девчачьи взвизгнул и окончательно исчез. А я, посмеиваясь, переоделась и пошла искать столовую.

В коридоре поймала первую попавшуюся девчонку с задорными кудрявыми хвостиками и спросила, где эта самая столовая.

– Человечины не перепало, так решила местной стряпней с горя травануться? – подмигнув, спросила кудряшка.

Кажется, я нашла потенциальную союзницу!

Надя, так звали девушку с хвостиками, проводила меня до столовой, а по пути объяснила, где что находится и к кому обращаться по бытовым вопросам.

– А у вас тут домовые не водятся? – Просто бабуля рассказывала, что в Ведунах очень комфортно и уютно, потому что здесь работает бригада домовых, обеспечивая учащихся первоклассным сервисом.

– Раньше, говорят, были. Но бюджет училища урезали, и они ушли, не желая работать задаром. Вместе с ведьмой-хозяйкой отправились в Европу, там магучреждений больше.

Надя отвечала на все вопросы, но ни о чем не спрашивала. Меня это просто покорило, и я пригласила девушку зайти вечером ко мне, послушать музыку и поболтать.

– Только можно я не одна приду? У меня тут сестра-первогодка, шарахается ото всех. Пусть у тебя поучится, как крысятнику отпор давать, – спросила Надя.

– Да пожалуйста, – легко согласилась. – А крысятник – это что?

– Кристина и ее свита, за глаза их называют крысятником, – засмеялась кудряшка. – Во-первых, с именем созвучно, а во-вторых, они преподам на всех стучат. Потому сами и на особом положении.

Мы попрощались у дверей в столовую, и я пошла сдаваться в рабство.

Столовая была обычная, общепитовская. Большой зал, заставленный четырехместными столами. Стулья были перевернуты на столах. И зачем я, спрашивается, сейчас-то приперлась? Или у них с прошлого учебного года грязная посуда завалялась? Ввалилась в кухню и с порога заявила:

– Здрас-с-сьти. Я к вам, в трудовое рабство.

На меня ошарашено уставились две здоровые тетки и один щуплый заморенный дядя. Сразу понятно, кто тут стряпню дегустирует, а кто в сторонке облизывается. Это ж надо так мужика заморить!

– Оголодала, чель? – пробасила самая широкая повариха.

– Меня этот… – Блин, как его звать-то? А, какая разница. – Ведьмак к вам посуду мыть отправил.

– Судомойка новая, чель? А Верка ж где? Никак уволили гады! Ты глянь, Тамар, старичье плешивое, а все туда же. Девок в поселок таскают, да поближе к себе пристраивают! Тьфу! И не совестно тебе? Така молодая и уже приживалка, – разорялась по ходу шеф-повар сего убогого заведеньица.

– Да наказали меня за колдовство в общаге! Вот отправили посудомойкой, пока настоящая из отпуска не вернется, – спокойно объяснила убогим. А чего нервничать-то? На дураков не обижаются.

– Брешешь! – воскликнул субтильный мужичок. – За енто дело здеся гонють с ходу!

И я только сейчас заметила, что у этого заморыша вид совсем непрезентабельный. Вещички старые и явно с чужого плеча, жиденькие волосенки неопределенного цвета спутаны, а кожа у недужного с зеленоватым оттенком.

– А это что за зверь? Дядя, тебе бы полечиться. Совсем плохо выглядишь! – решила сразу расставить все приоритеты. Я язва, и обижать меня не рекомендуется.

А зеленушный обиделся, сделал пару шагов вперед и, стукнув себя кулаком в грудь, гордо заявил:

– Я не зверь! Я с этим, как бишь его, энтеллектам. Вот!

А мне показался странным звук его шагов. Шлепающий какой-то. Опускаю глаза вниз и вижу… полный атас! У мужичонки вместо ног ласты! Не резиновые, а свои, природные. Ступни с длинными перепончатыми пальцами.

– Э-э-э, пойду я, пожалуй, какое-нибудь другое наказание попрошу, – попятилась в обеденный зал и… в кого-то врезалась. Медленно оборачиваюсь.

– Ох ты ж, где моя мини-юбка! – само как-то вырвалось.

Просто передо мной стоял такой парень, что у меня правый глаз – тот, который синий, – задергался. Да, у меня глаза разные. Не в смысле, что один левый, а другой правый. Они по цвету разные. Левый – золотисто-карий, правый – насыщенно-голубой, а когда вот такого, как сейчас, представителя мужеского полу вижу, он становится синим. Сигнал подает, наверное.

– Да ты и без мини-юбки ничего, – заявил мужчина моей мечты, отодвинул меня в сторону и пошел на кухню.

– А вообще без всего – просто неотразима, – почему-то брякнула удаляющейся спине.

– Такое я не берусь утверждать, пока не проверю, – обернулся и подмигнул серебристо-серым, в обрамлении длинных черных ресниц, глазом.

Потом повернулся к кухаркам и выдал:

– Я опять накосячил, в помощь прислали. Колитесь, что у вас тут неподъемное перетаскивать нужно?

– И где у вас тут посуду моют? – бодренько потопала обратно.

– Посуды пока нету. Иди стулья снимать да столы протри. Тамара, дай ей таз и тряпку. А ты, Санек, горе ты наше луковое, топай в предбанник. Там муку и крупу подвезли. Чего куда складывать – сам знаешь, – распорядилась главная кухарка и, уперев кулачищи в необъятные бока, повернулась к зеленому чудику. – Дядька Лучко, мы как с тобой сговаривались? Ты мне рыбу, я тебе подкормку. Так чего пустой приперся? Нечисть ты болотная!

– Я озерная, – пробурчал чудик. – Давай подкормку, а я те завтра ентой рыбы во приволоку, – и рукой над своей косматой головенкой махнул. – Вы ж чего удумали, топить, знамо дело, запрещаете. А нам таперича, акромя рыбы-то, и жрать неча. А она ужо поперек горла. Гони корму, а то русалки на село пойдуть!

– Так у них же ног нету. Ты мне зубы-то не заговаривай, – не растерялась повариха, а потом вздохнула, махнула рукой и сжалилась: – Бери уже. По миру меня пустите, оглоеды. Коли завтра с утра рыбы не будет, ни крупинки больше не получишь. – И как гаркнет: – Санька, откинь там мешок перловки для дяди Лучко.

– Ой, спасибочки. Вот кормилица. Век не забуду, – начал, кланяясь, пятиться к двери по ходу водяной!

– И смотри мне, чтоб хорошо чищенная была! – погрозила пальцем тетка.

– Да как же ж, да обязательно. – И водяной ушел.

– Ну, чего встала? Айда столы тереть, кому говорю.

И я пошла тереть эти самые столы, думая, что Александр – одно из моих любимых имен.

Вышла в обеденный зал, обвела взглядом не меньше пятидесяти столов и подумала, что про запрет на магию в столовой мне ничего не говорили…

Побродила между столами, сняла пару стульев, потом зажмурилась и ка-а-ак рявкну:

– А ну, живо все на пол!

Послышался грохот, кряхтенье и оханье. Открыла левый глаз, потом правый, и опешила. Все стулья валялись на полу, некоторые стояли, но бо́льшая часть позорно развалилась. А нечего рухлядь студентам подсовывать. Я, может, жизнь кому-то спасла. Вот так пришли бы, сели на стул, а он – бац и развалился. Ну, если не жизнь, то пятую точку уж точно! А с кухни опять послышались стоны. Побежала посмотреть, может, случилось чего. А там… красотищ-щ-ща! Поварихи лежали, распластавшись по полу, и шепотом переговаривались.

– Никак отшельники напали, – прошептала Тамара.

– Ить их за ногу! А в кухне-то они чего забыли? – ответила главная.

И тут в кухню влетел матерящийся Александр.

– Да пошли вы со своими мешками! Я лучше в мастерской отработаю или в хозблоке. Волшебники недоделанные! Опять… экспериментируют… уроды!

Парень был весь в муке и психовал основательно.

– Сашенька, миленький, чего стряслось-то? – с кряхтеньем отскребая свою немалую тушу от пола, повариха участливо посмотрела на пришибленного мукой.

– А это вы мне, тетя Маруся, скажите! Почему у вас тут все незакрепленные предметы ни с того ни с сего на пол валятся? И мешки, которые я в кладовую перемещал, кстати, тоже! Все, ищите себе другого помощника! – махнул рукой Сашка и вышел.

А я, вот дура, за ним побежала!

– Александр, подожди. А что случилось-то? – схватила парня за рукав, извазюкалась в муке и отпустила.

– Сматываться отсюда надо. В этом отстойном училище постоянно всякие ущербные с колдовством химичат! – зло ответил теперь не такой уже и идеальный, как сначала показалось, студент. Но, даже присыпанный мукой, он выглядел очень аппетитно.

Опять меня не туда понесло!

– Так что с тобой-то произошло? – напомнила свой вопрос.

– Мешки с мукой левитировал, а в это время нестабильным заклинанием накрыло. Вот меня к полу и придавило… мешками. Опять ведуны выпендриваются, заклятия придумывают, дебилы! – прошипел парень. – Меня, кстати, Лексом все называют, а тебя как зовут?

– Сита. А ты не с ведического?

– Нет, я кинетик и к этим убогим никакого отношения не имею.

Вот козел! Исподлобья глянула на парнокопытного и прорычала:

– А я ведьма.

– Не повезло, – заявил козлина и ушел.

Ну и фиг с ним! Главное, что, кажется, никто не понял, что это я колданула!

Рано обрадовалась. В дверях столовой стоял куратор, тот самый, который, скорее всего, ведьмак.

– Кумпарсита, можно тебя на минуточку? – дружелюбно проговорил старик. Вот только мне показалось или у старикашки в голоске молодецкие нотки прорезались?

А он прокашлялся, и уже скрипучим, действительно старческим голосом поторопил:

– Я жду. А в моем возрасте это непозволительная роскошь.

– А сколько вам лет? – прищурилась, как следачка из сериала.

– Мужчины, как и женщины, не любят отвечать на такие вопросы, – усмехнулся куратор и сделал приглашающий жест в столовую.

Ага, проходи, мол, сейчас я тебе мозг выносить буду. Но деваться-то некуда, пошла.

Села на один из уцелевших стульев и уставилась на дедулю.

– Ты мне вот что скажи, ты специально диверсии устраиваешь? Неужели полагаешь, что тебя отправят домой, чтобы не надоедала? – ехидно спросил куратор.

– А что, не отпустят? – с надеждой посмотрела в темно-синие глаза. Они же вроде мутно-серыми были. Ничего не понимаю.

– Я могу тебе со стопроцентной уверенностью заявить, что ты будешь здесь учиться! Год как минимум. А то и все три, – заявил вредный старикашка.

– Это не вам решать, – пробурчала, уткнувшись взглядом в пол, – а директору.

– И директор тебя точно не отпустит, потому как я и есть новый директор сего балагана, – прозвучало у меня над головой.

Вскинула голову и в который раз уже за сегодня обалдела.

– Ох ты ж, где моя… – Ух, вовремя язык прикусила.

– Мини-юбка? – приподнял черную бровь директор.

– Ну и поучусь. Чего ж не поучиться-то? – радостно заявила вся такая счастливая я.

Да у такого директора я чему угодно готова учиться. У меня глаза сейчас, наверное, как у мультяшной пигалицы, в форме сердечек. Стоит весь такой, как праздничный торт. Съесть охота. Черные брючки со стрелочками, модельные лакированные туфли, белая рубашечка с приветом из восемнадцатого века, то бишь запонками, и верхние три пуговки расстегнуты. Так, что у нас дальше? Надо закрепить, так сказать, образ, чтобы, когда сниться будет, все правдоподобно было. Узкие бедра, широкие плечи. Так захотелось попросить, чтоб рубашечку до конца расстегнул. Там же наверняка кубики на животике. Сглотнула набежавшую слюну и продолжила изучение. Небольшая ямочка на широком подбородке, нормальные такие губы, не тонкие, но и не пухлые. Только кривятся – ага, сдерживаемся, значит, чтобы не заржать. Сама знаю, что разглядываю тебя, как сбрендивший филателист вожделенную марку под лупой изучает. Ладно, это все мелочи. Главное, «отсканировать» вкусняшку для снов неправедных. Нос у нас прямой, на мой вкус, немного островат, но на фоне всего остального это можно засчитать как изюминку. Глаза, мм. Глазки у нас темно-синие, вот прям как мой правый, когда на таких самцов реагирует. И реснички с бровками идеальные. А на голове густая смоляно-черная шевелюра. И на лоб парочка прядок падает. Чувствую, что сейчас растаю и стеку тонкой струйкой со стула на пол.

А она, мечта то есть, стоит, улыбается и молчит.

– Все! Я прониклась, пошли! – заявила, отрывая свою раненную в самое сердце тушку от скрипучего стула.

– Куда? – изогнул бровь, как голливудский актер, директор моего сердца, печени и прочего ливера.

– Учиться! – Да, я девушка сообразительная, но что-то кажется мне, не о том я сейчас соображаю.

А он и вторую бровку задрал и спрашивает:

– Чему?

– Ой, да чему угодно! – не выдержала накала страстей бедная, неразвращенная, но очень в данный момент об этом мечтающая ведьма.

Вспомнилась попсовая песенка на тему «забирай меня скорей, увози за сто морей, а там делай со мной все, что хочешь, потому как мне уже все можно».

– Может, сначала документы оформим? – предложил директор моей мечты.

У меня почему-то перед глазами загс замаячил и плакат «Совет да любовь».

– Оформим, – согласилась, срываясь на хриплый шепот.

И этот Аполлон моей жизни галантно предложил мне руку. Все, я здесь и отучусь, и работать потом останусь. А что? Природа, свежий воздух… и ОН. Все, директор, ты попал!

Пришли мы в преподавательскую, как та прогуливающаяся по парку парочка, под ручку. Моя мечта улыбается постоянно. А я – так вообще скалюсь, будто пальчики в розетку таки удалось запихать. Секретарша сначала не поняла, кто это вообще такой, а как дошло, тоже вся слюной изошла. И не смотрите, что тете полтинник как минимум. На меня с такой завистью смотрела, что любая молоденькая стерва от этой самой зависти умерла бы.

– Ирина Алексеевна, будьте любезны приготовить документы госпожи Кумпарситы на зачисление, – обворожительно улыбаясь, проговорил директор, уводя меня из приемной в свой кабинет. Я шла, как собачонка на привязи, а когда секретарша прокричала вслед: «Сию минуту, Роман Любомирович», – чуть не застонала, продекламировав про себя: «Роман, ты герой моего романа!»

А герой подвел меня к своему столу и усадил на стул для посетителей.

– Чай, кофе? – вежливо предложил Роман.

– Потанцуем, – брякнула на автомате.

Опять взлетевшая вверх бровь.

– Спасибо, я не пью. – Опять что-то не то сказала!

Ситуацию спасла принесшая документы и бланки Алексеевна.

– Вот, Роман Любомирович, все уже давно готово, – залебезила тетка. – Чай, кофе не желаете?

– Мы не пьем, – усмехнулся директор и отпустил явно не желающую уходить тетку восвояси, то бишь в приемную.

Потом я как зомби писала под диктовку склонившегося у меня над плечом и наговаривающего прямо на ухо текст заявления директора. Когда написала и поставила везде, где сказали, подписи, бумажки у меня изъяли, изучили и ласково так произнесли:

– Ну вот, а говорила, не будешь учиться. А теперь, будь добра, иди в столовую и помоги убрать учиненный тобой же беспорядок. Ты свободна, Сита.

А я сижу и понимаю, что уходить не хочу! А еще понимаю, что директор воспользовался моим состоянием аффекта, и я подписала целую кучу непонятно чего.

– Сита, тебя проводить? – уже настойчивее проговорил Роман.

– А? Нет, я еще немного посижу, – и продолжаю пялиться на него, как на торт.

– Быстро в столовую! – рявкнул мужчина моей мечты.

Но меня даже это не проняло. Пусть кричит, главное, что рядом.

– Господи, я уже жалею, что не отправил тебя домой, – простонал директор, упал в свое директорское кресло и прикрыл глаза рукой.

И я обиделась, но любоваться мечтой продолжила. А потом жалко его стало.

Пробурчала:

– Ну ладно, посидели, и будет. Пора и честь знать. Пойду я… в общагу, – и замерла в ожидании реакции.

– Иди, – махнул рукой директор.

Во-о-от, так-то лучше! А то заладил, столовая да столовая.

Счастливая вернулась в общагу. На входе встретился тот самый щеголь, которого с утра по стеночке размазала. Злобно прошипел: «Ведьма», – и обошел стороной.

– Да, я такая, – гордо ответила ведьма и, напевая под нос: «О боже, какой мужчина…», легко взбежала по лестнице.

А там, между третьим и четвертым этажами, восседая на подоконнике, как на троне, и дымя розовой дамской сигаретой с противным, долженствующим имитировать клубничный, запахом, царствовала КрЫстина.

– Ты еще здесь? – неподдельно удивилась она.

– Ага. – Мне стало совсем весело. – Я здесь надолго. Буду личную жизнь устраивать. Вот!

– Размечталась. Он мой, – прошипела рыжая. – А ты отсюда вылетишь, как только новый директор приедет.

– О как! А кто твой-то? – Хоть какое-то развлечение, пока Романа моего романа на горизонте нет.

– Артем! И если ты еще хоть раз к нему подойдешь, я тебя уничтожу.

Фу. У нее даже лицо от злобы почернело.

– А Артем – это кто? – спросила громким шепотом у одной из прихлебательниц.

Девица покосилась на королевну и тоже шепотом ответила:

– Тот, которого ты на лестнице покалечила.

– Тю, да больно он мне нужен! И никого я не калечила. Он вполне бодренько сейчас меня стороночкой в фойе обходил. А на нового директора ты не надейся. Я вот тоже на него надеялась. Так нет же, не отпустил! Пусть, говорит, в этом балагане будет хоть одна красавица мне глаз радовать.

И продолжая напевать, пошла в свою комнату.

Ося показываться не хотел, но у меня и без этой хохмы в семейниках настроение было преотличное. Переоделась в любимые шорты и маечку, включила плеер и решила обустраивать себе гнездышко. Сначала совершила коварное нападение на завхоза. Без труда нашла его каморку, вдоволь повеселилась, прочитав громкую надпись «Офис-менеджер» на двери, и, стукнув пару раз, ввалилась в помещение. Дядечка оказался вполне вменяемым, после недолгих уговоров и требований мне выделили ведро, приличный кусок ветоши, пару сносных покрывал и даже вполне еще презентабельные шторы. Поблагодарив дядю Гришу, сгребла полученное и потопала на пятый этаж. К третьему веселья как-то поубавилось, но наши не сдаются! Доползла, повалялась на кровати, тихо матеря поселившую меня на такой верхотуре Алексеевну. И бодренько принялась за уборку. Везде протерла пыль, разложила все свое добро в узкий стенной шкаф, кажется, девчонки из РУДНовской общаги называли такие шкафы собачниками. Так вот, в моем собачнике было шаром покати. Нужно будет связаться с бабулей и попросить, чтобы она все, что мне нужно, передала.

В процессе мытья пола и перестановки немного разворотила стену. Махнула рукой на появившуюся под подоконником дыру и продолжила создавать порядок и уют. Завесила пустующую двухъярусную кровать большим покрывалом, спровадив на нее колченогие стулья, и повесила шторы. Обвела взглядом результаты трудов своих праведных и осталась довольна. Вот только сейчас дырку под окном шторочкой прикроем, и будет совсем уютненько. Нагнулась, поправляя край шторы, и замерла. В проломленной ножкой стола дыре что-то было! Простучала стену и поняла, что там приличный такой тайничок. Расковыряла дырку побольше и засунула туда руку. Там было несколько свертков и коробочек, но, чтобы вытащить их, мне придется всю стену под окном разломать.

Кажется, здесь раньше было что-то вроде холодильника. Дом-то старый, а раньше под окнами устраивали такие вот холодные шкафчики. Надо бы распотрошить это хранилище и проверить, нет ли там чего-нибудь путного. Но не сейчас, сейчас я пойду в столовую. В животе уже урчало так, что через орущую в наушниках музыку слышно было.

По дороге в столовую встретила Надю, ее сестру Олю и еще двух девочек из их комнаты. Дальше шли все вместе, весело болтая и делясь впечатлениями по поводу училища.

– Я, когда увидела, что ворот нет, подумала – все, кранты «Ведунам»! Или отшельники напали, или прикрыли совсем, – проговорила Наташа. Улыбчивая девочка со второго курса с курносым носиком и красивыми, блестящими на солнце пшеничными волосами, почти до талии длиной.

Да, с моей шевелюрой не сравнить. У меня волнистые, постоянно лезущие в глаза патлы до лопаток, и цвет не пойми какой. Вроде, светлые, а как под дождь попаду или в реке искупаюсь – рыжими становятся. Да такими рыжими, что уже ни с каким цветом не спутать. Даже не рыжими, а оранжевыми. Как шкурка апельсиновая! Пока страдала от зависти к чужим прическам, дошли до столовой. Там-то я и отреагировала на высказывание по поводу ворот:

– Так их я того, приговорила. Стучала-стучала, а никто не открывал. Вот я и психанула слегка.

В набитой студентами столовой воцарилась гробовая тишина. «А стулья-то новые уже поставили», – подумала злорадно. Значит, новая мебель в наличии имеется, только ее прячут от студентов, заставляя рухлядью пользоваться! Учтем, посмотрим еще, как в учебных корпусах с обстановочкой дела обстоят.

Осмотрелась и поняла, что здесь какой-то непонятный переполох… и похоже, что из-за моей персоны. Просто вокруг меня образовалась приличная такая зона отчуждения. Только Надя отошла на пару шагов, а остальные на все десять отбежали.

– Это ты сейчас так пошутила, да? – опасливо поглядывая на меня, спросила Надя.

– Насчет чего? – Я, если честно, и забыла уже, о чем мы болтали.

– Насчет ворот! – Надька почему-то сорвалась на визг.

– А что с воротами? Старые были, я их пнула слегка, вот они и развалились… совсем. А что такого-то? Туда им и дорога, рухляди прикюветной.

– Сита, – прошептала подружка. – Это же был неразрушимый артефакт. Их вообще разрушить или открыть без дозволения хозяина невозможно было.

– Так откуда ж я знала-то? – пожала плечами. – Табличку бы хоть какую-нибудь повесили.

Что-то затрещало, потом зашипело, и все посмотрели наверх. Над раздаточным столом обнаружился допотопный громкоговоритель. Он-то, хрипя и поскрипывая, и выдал плохо узнаваемым голосом Ирины Алексеевны:

– Студентка Беглая, в кабинет директора.

Да, вот такая у меня фамилия. Бабушка рассказывала, что еще в царские времена один из наших предков был беглым каторжником, вот и прицепилось, как говорится. Я еще тогда порадовалась, что всего лишь Беглая, а не Каторжная какая-нибудь.

Все начали озираться в поисках вызванной студентки. А я шмыгнула к двери и не побежала, полетела к своей мечте на ковер. Интересно, я опять чего-то натворила или он просто по мне соскучился? Второе, конечно, предпочтительнее, но первое – вероятнее.

Алексеевна грозно глянула и, противненько улыбаясь, прошептала:

– Плохо начинаешь, Беглая. Ох нелегко тебе будет у нас. Ох намучаешься.

– Это вряд ли! Скорее вы со мной! – радостно улыбнулась и без стука распахнула дверь. – Вызывали?

Роман моих грез сидел на подоконнике и хлестал колу из банки! От моего зычного «вызывали» директор моего сердца подавился, закашлялся и сдавил банку. Напиток с пеной и шипением полез наружу, обливая руку и брюки мужчины.

– Могу постирать, – невинно предложила, картинно ковыряя пол носком шлепанца.

– Кумпарс-с-сита, – прошипел директор не хуже той колы. Ну и как тут учиться? Он даже мое бредовое имя так эротично шипит, что оно мне нравиться начинает!

– Да-да, я вся ва… вас внимательно слушаю, – захлопала ресницами, как бабочка крылышками… бяк-бяк-бяк-бяк. Не удержалась и хрюкнула. А за ней воробушек в лице вот такого вот директора, прыг-прыг-прыг-прыг. Чуть не расхохоталась, неумело притворяясь, что подавилась.

– И что же тебя так развеселило? – продолжил так очаровательно злиться Роман Любомирович.

– Не обращайте внимания, бывает, – туманно ответила, представляя, как директор прыгает за хлопающей глазами мной. Так, а что там в песенке дальше было? На «он ее голубушку шмяк-шмяк-шмяк-шмяк» возникли совсем уже неприличные ассоциации, и я покраснела.

Директор начал успокаиваться, видимо расценив мой румянец как признак раскаяния в неподобающем поведении… наи-и-ивный!

– Проходи, присаживайся. Нам нужно поговорить… по поводу ворот.

– И вы туда же! Ну не знала я, что они такие крутые! Знала бы, через верх перелезла бы, – возмущенно плюхнулась на стул.

– Сделанного не воротишь, – глубокомысленно изрек Роман.

А я уставилась на его шевелящиеся во время произнесения этой общепринятой истины губы, и мысли опять плавно перетекли к бабочкам и воробушкам. Если я сдержусь и в один, прекрасный для меня, момент не наброшусь на него, то это можно будет засчитать мне как подвиг!

– Но я хотел бы попросить тебя не распространяться о том, что ворота разрушила ты, – продолжил гипнотизировать меня губами директор.

– Все что угодно, – почти простонала, прокашлялась, собрала волю в кулак и повторила: – Как вам будет угодно, Роман Любомирович. Никому ни слова, обещаю. И девчонкам скажу, что пошутила.

– Вот и хорошо.

Ох, зачем же ты еще и улыбаешься-то? Никак смерти моей от разрыва сердца хочешь. Но вслух выдавила:

– Это все? Я могу идти?

Лучше отпусти меня, дорогой, ради сохранения собственной чести. Не удержусь ведь, наброшусь и зацелую всего!

– Нет, – как-то неохотно ответил директор. – У тебя, Сита, проявляются выдающиеся разносторонние способности. И я вынужден определить тебя на индивидуальное обучение. Каждый день, вместо второй пары, ты будешь приходить сюда, и с тобой буду заниматься я, лично. – Под конец моя мечта выглядел так, будто лимон вместе со шкуркой съел.

Я же парила где-то в облаках и сама не заметила, как, подавшись вперед, спросила:

– Чем?

– Что – чем? – не понял мой наивный директор.

Я конечно же имела в виду «чем мы будем заниматься?», но для первого дня знакомства это слишком уж откровенный вопрос, так что решила смягчить формулировку:

– Чем я заслужила такое повышенное внимание? – И опять ресничками бяк-бяк-бяк-бяк.

– Дело в том, что некоторые твои способности скорее магические, чем ведические. Мне нужно проверить свои подозрения. И если они подтвердятся, то я буду вынужден перевести тебя в ИМН.

– Куда? Не надо меня в институт магических наук переводить! Я вообще неспособная. И магов терпеть не могу!

Это ты что, Аполлон из моих снов, отделаться от меня решил? Фигушки! Ты меня теперь отсюда только загсом выманишь!

Директор вздохнул, устало на меня посмотрел и выпроводил!

– Иди, Сита, а то обед пропустишь.

Пришлось уходить. Обед пропускать было никак нельзя. Мой ослабленный пылкими чувствами организм срочно нуждался в подпитке.

В столовке уже почти никого не было. Я спокойно предалась чревоугодию. Несказанно обрадовалась тому, что в еде здесь не ограничивают, можно хоть пять раз за добавкой подходить. И конечно же объелась. Да так, что потом еще минут двадцать просто сидела, развалившись на новом удобном стуле, и тупо пялилась на стену.

– Привет, Сита, – подсел ко мне Лекс.

Лениво кивнула, внимательно осмотрела кинэтика и пришла к выводу, что утром сильно ему польстила. Нет, парень он хоть куда, но после знакомства с директором уже не казался таким неотразимым. Да еще и ведьм не любит. Козел, одним словом.

Лекс заметил мой изучающий взгляд и спросил, лукаво прищурившись:

– Нравлюсь?

– Ничего. Но тут и получше имеются. – А что? Он ведьм не любит, так с чего ведьма должна с ним любезничать.

– Чего злая такая? – продолжил он, пропустив мою реплику мимо ушей.

– Плохо мне, – простонала, решив, что парня вполне можно использовать в качестве жилетки. – Я объелась, вещей любимых нет, учиться не хочу, – начала плакаться по полной. – И волосы у меня странные, и ноготь во время уборки сломала, – продемонстрировала опешившему Сашке средний палец с действительно сломанным ногтем. – А еще я, кажется, влюбилась!

– Ну, я, пожалуй, пойду, – промямлил Александр, вставая и пятясь к двери.

– Ну и вали, – заявила беззаботно, будто это не я тут сейчас на все лады стонала.

Парень ушел, в столовой осталась только пара припозднившихся студентов, и я тоже ушла. Побродила по поселку и свернула к преподавательскому корпусу в надежде уломать Алексеевну разрешить мне позвонить бабуле.

Секретаря на месте не оказалось, а из полюбившегося с первого взгляда кабинета директора доносились звуки ссоры. Ссорились явно Роман и какая-то женщина. Та-а-ак, и кто посмел обидеть мою мечту? Решительно постучала в дверь и прислушалась к наступившей в кабинете тишине. Потом послышалась какая-то возня, шепот, а когда все снова стихло, мой ненаглядный подал голос:

– Войдите.

Ну я и вошла, осмотрелась и никого, кроме Ромочки, в кабинете не узрела.

– Что ты хотела, Кумпарсита? – устало спросил директор.

Откуда-то сбоку послышался сдавленный, едва уловимый смешок. Взглянула туда, откуда доносился звук, и только сейчас заметила оклеенную такими же обоями, как и стена, неприметную дверь. Ага, значит, скандальная собеседница Любомировича прячется в уборной. Ну ничего, я все равно тебя подловлю. Если будет нужно, до ночи в кустах у здания просижу, но таинственную даму нашего директора увидеть необходимо. Врага, как говорится, надо знать в лицо!

– Сита, я жду. Зачем ты пришла? – напомнил о себе мое будущее счастье.

– А мне позвонить нужно. Бабушке. Вот. А у вас здесь связь не ловит, только МЧС. Не их же мне просить, чтобы, пардон, личные вещи мне привезли, – ответила слегка недружелюбно, чувствуя зарождающуюся внутри волну ревности. Абы кого он бы не стал в туалете прятать. Значит, эта дамочка пришла по личному вопросу.

– Позвони из приемной, скажи Ирине Алексеевне, что я разрешил, и она блок на межгород снимет, – миролюбиво предложил директор.

– Так нет ее, – развела руками. – А мне правда очень нужно, бабушка ж меня сюда с минимальным багажом, под чарами отправила.

Роман состроил недовольную гримасу, но подвинул свой телефон и предложил:

– Звони.

Я схватила трубку и потянулась к кнопкам, но тут в моей нестандартной голове щелкнул очередной тумблер, и трубка легла обратно.

– Я так не могу, мне неудобно. Не буду же я при вас перечислять, какие вещи первой необходимости мне нужны, – и даже вполне правдоподобно засмущалась и покраснела.

– Х-х-хорош-ш-шо, – зашипел мой дорогой директор, – звони, я выйду.

И он действительно вышел, демонстративно захлопнув дверь и протопав из приемной. Видимо, чтобы я не подумала, что подслушивать будет.

Я с неимоверной скоростью набрала номер, а когда после третьего гудка сработал автоответчик, скороговоркой отчиталась, что мне все нравится, я всем довольна, буду учиться, и мне нужны все мои вещи из основного шифоньера. А также все содержимое туалетного столика. В конце заявила, что бабуля сама все это затеяла, и меня не колышет, как она будет доставлять вещи, но без своего барахла я помру во цвете лет!

Положила трубку и походкой крадущегося слона направилась к директорской уборной. Подошла, тихонечко взялась за ручку, резко повернула ее и распахнула дверь.

Сказала глубокомысленное «ой» и закрыла обратно. Вот как-то не подумала я, что, прячась от меня, блондинка модельной внешности решит попутно воспользоваться своим укрытием по прямому его назначению. Мне теперь ее серебристо-серые напуганные глаза неделю сниться будут!

– Извините, я не знала, что занято, – сказала зачем-то и попятилась к двери.

– Я тоже, – прозвучал не менее логичный ответ.

– Ну, я пойду. До свидания, – выдала вежливая временами я и вылетела из кабинета.

Полет длился недолго, а закончился довольно мягким приземлением. Короче, врезалась в не ожидающего нападения Романа Любомировича, сбила его с ног и сама упала сверху. Когда дошло, где я и на ком тут валяюсь, а он по инерции меня еще и за талию обнял, менять место дислокации вообще расхотелось. И я изобразила глубокий обморок, прикинувшись дохлой мышкой и прижавшись щекой к груди директора.

– Сита, с тобой все в порядке? – сдавленно спросил Роман.

Еще бы, я ж на нем всей своей тушкой лежу, придавила бедолагу.

– Сита? – позвал уже взволнованно.

А я молчу и блаженствую. У него так мощно сердце бьется и грудь такая твердая, рельефная. А я уже месяц не целованная! А про все остальное и говорить нечего, восемнадцать лет воздержания в наш продвинутый век сексуальной революции, да еще когда такие экземпляры под тобой лежат и тяжело дышат, это жестоко. Вот я клуша! Все подружки уже вовсю о своих реальных похождениях в красках рассказывают, а я все только выдуманными хвастаюсь. От осознания своей никчемности тихо застонала.

Стоп! А чего это директор моих снов так дышит-то? Ой, он еще и талию мою крепче сжал… и руки вверх поползли. Под борцовку! Мама, доигралась. Теперь вообще страшно пошевелиться. А от него так обалденно пахнет, и дышит он так, что у меня уже по-настоящему голова закружилась.

– Сита, – прошептал чуть слышно.

И я опять тихо застонала. Руки мужчины моей мечты поменяли место дислокации – одна легла на затылок, другая придавила поясницу. В кожу впилась бляха модного ремня. Теперь, наверное, надпись отпечатается, и буду красоваться с брендом «BOSS» на животике. Мир стремительно перевернулся, в смысле директор перекатился. Придержал за голову, бережно уложил на пол и, продолжая давить BOSSом на живот, легонько похлопал по щеке.

– Сита, да очнись же ты!

Ой, а сколько беспокойства в голосе, и это все мне!

Представила, как мы смотримся со стороны, и в третий раз застонала, уже от зависти к самой себе.

– Открывай глаза, проблема ходячая, – раскомандовался Роман Любомирович и опять меня по щеке легонько похлопал.

Я ресничками немного «побякала» и широко распахнула глаза. А они, глазки мои, возьми, да и сойдись в кучку, на губах нависающего надо мной мужчины моей мечты. Вот о чем может подумать развращенная интернетом и телевидением девушка в таком положении? Вот и я подумала о том же, точнее, думать вообще перестала. А вот дышать начала так же, как и директор. А что? Ему можно, а мне нельзя?

– Ой господи… ой, я… ой-е-ой, – послышалось от входа.

Мы с Романом синхронно повернули головы и увидели закрывающуюся за Алексеевной дверь приемной.

Директор подскочил как ошпаренный. А я приложилась затылком об пол, потому что он резко вытащил руку из-под моей головы.

– Студентка Беглая, от вас одни проблемы! – прошипел Любомирович и, бросив раненую в самое сердце меня валяться на полу приемной, побежал догонять секретаршу.

Не, ну нормально, а? Я тут вся такая юная, горячая и с надписью «BOSS» на животике на полу валяюсь, а он за престарелой грымзой гоняется. Вот извращенец! А там, в туалете, еще одна дама сидит, тоже, наверное, Ромочку дожидается. Пойти, что ли, рядом присесть, вместе подождем. Нет, никуда не пойду, буду тут лежать и страдать. Я же пострадавшая? Пострадавшая. Вот и буду страдать до победного конца. Главное, чтобы это не был конец директорского терпения. А то вышвырнет меня со справкой о соцпригодности, а я уже вещички свои вызвонила, комнатку обустроила. Наверное, все-таки это будет перебор. Пойду лучше клад под окошком распотрошу, может, что ценное нарою.

С такими мыслями встала на четвереньки и поползла за шлепанцем, слетевшим в момент эпической встречи «Титаника» с айсбергом – моего столкновения с директором. Вот уж точно – айсберг.

– А ты такой холодный, как айсберг в океане… – напевала себе под нос, направляясь к убежавшей от меня обувке.

Шлепанец отлетел к двери, доползла, потянулась рукой за обувью, а за спиной опять послышались причитания.

– Ой, господи, ой-ой-ой, – стонала Ирина Алексеевна, хватая сумку, очки и какие-то бумажки.

А я, так и стоя на четвереньках, краснела как рак, понимая, что вид сзади у меня сейчас будь здоров, в коротеньких шортиках-то! Схватила отлетевший шлепанец и уже собралась вставать, когда совсем рядом прозвучал задумчивый голос моей мечты:

– И что ты там ищешь, недоразумение?

Обидно так стало, повернулась и недовольно глянула на стоящего в шаге от моих тылов Любомировича. Набрала в легкие воздуха, чтобы сказать в ответ тоже что-нибудь обидное… и со всего размаху получила дверью по уху. Заваливаясь на пол, услышала мелодичный голос блондинки из туалета:

– Роман, ты скоро, а то меня такси…

И темнота.

Ухо горело как от ожога, голова гудела как паровоз, а окружающее пространство раскачивалось как маятник. «Кто я?» – вопрошали вскипающие мозги.

– Чайник в дембельском поезде, – ответила сама себе.

– Сита, ты как? Сколько пальцев? – В поле зрения появилось встревоженное лицо директора моих снов, теперь, наверное, кошмарных… но все равно с эротическим уклоном.

Перед глазами нарисовалось три пальца, о чем я сообщила Роману Любомировичу.

– Странно, я показывал два, – тихо проговорил директор. – У тебя что, только в одном глазу двоится?

– Угу, в третьем, – брякнула зачем-то.

– Ну и зачем ты под дверь полезла? – сокрушенно вопросил Роман.

– Совесть вашу искала, – ответила обиженно. Я же еще и виновата осталась.

– Ну и как? – заинтересовался директор.

– Не нашла, – развела руками и застонала от боли в локте.

Замечательно, еще и локоть сбила!

– Тихо, тихо. Полежи спокойно, я сейчас. – И мужчина моей мечты куда-то убежал, причем так резво, будто студент, а не директор.

Осмотрелась. Я возлежала на большом угловом диване в маленькой уютной комнатке без окон. Свет лился прямо из подвесного потолка, в противоположном от дивана углу расположился до отказа наполненный всевозможными бутылками бар, а на стене красовалась еще совсем новая плазма, даже пленка на экране с надписью «70DM» не была оторвана. Вот это антураж! Куда это меня Любомирович приволок?

Вернулся мой ненаглядный директор с банальной аптечкой.

– Давай руку, сейчас обработаю, – приказал, усаживаясь рядом и открывая на коленях аптечку.

В результате мой бедненький локоток вполне бережно обтерли антисептической салфеткой и нещадно залили перекисью. А когда я начала стонать и жаловаться, это божество еще и дуть на него стало, поглядывая на меня. Все! Я готова каждый день калечиться, только бы первую помощь оказывал Роман моего романа.

– Ну вот, ничего страшного, – приговаривал директор, наклеивая на ранку большой квадратный пластырь.

Заглянула в аптечку и подумала, что теперь никакие травмы не страшны, там только пластырей штук пятьдесят, всевозможных форм и размеров.

– Ну а теперь давай посмотрим твою голову, – ласково проговорил Роман Любомирович, осторожно разворачивая оную за подбородок.

«Сердце лучше, сердце вылечи!», – орали хором мои сознание и подсознание.

– Шишка, конечно, качественная, с грецкий орех, но тоже ничего страшного, – известил меня директор, поглаживая пальцами за ухом.

Я чуть не заурчала от удовольствия. А Роман закрыл аптечку, встал и пошел к бару. Позвенел бутылками и принес мне стакан, до середины наполненный прозрачной зеленоватой жидкостью с явным запахом мартини и подозрительным свечением магического характера.

– Что это? – спросила настороженно.

– Чтобы голова не болела, – пояснил директор, протягивая мне бокал.

Я взяла, но пить-то лежа неудобно.

– Подожди, помогу. – И Роман присел на край дивана, поправляя мне подушку.

Я привстала, чтобы ему было удобнее поднять подушку, а он в этот момент подался вперед, и мы столкнулись… губами. У меня глазки медленно съехались на переносице, а потом и вовсе закрылись. Дыхание сперло, как у той вороны, а голова еще больше закружилась. Директор тоже замер секунд на пять, наверное, а потом повалил меня и впился в губы совсем нецеломудренным поцелуем. Я застонала и обняла Романа руками за шею… вылив ему за шиворот мартини.

Директор отпрянул от меня, вскочил и ошарашено уставился.

Ну все, сейчас или убьет или изнасилует. Я – так была обеими руками за второй вариант. Но, Роман выбрал третий.

– Студентка Беглая, идите в свою комнату. Позже к вам придет фельдшер, осмотрит и объяснит, где медпункт, – прорычал директор и указал на дверь. – Сама, надеюсь, дойдешь? Или найти сопровождающих?

– Я сама, – пискнула, резво подскочила с дивана и полетела носом в пол.

Роман Любомирович, честь ему и хвала, поймал, уложил обратно на диван и молча вышел.

Я полежала немного, всплакнула даже. Это ж надо так испоганить первый поцелуй с таким мужчиной! Ну ничего, он сам инициативу проявил, значит, будет второй, третий и так далее, до бесконечности. Воодушевившись такими мыслями, осторожно встала. Голова вроде больше не кружилась, но ухо горело и даже, кажется, припухло. Ну вот, теперь придется с распущенными волосами ходить. Подошла к плазме и посмотрелась в нее как в зеркало. Нос слегка покраснел, глаза тоже, ухо оттопырилось и стало такого же цвета, как и губы.

– Да-а-а, Параська – она и есть Параська, – сказала своему отражению, стянула с волос резинку и взбила рыжеватую шевелюру.

Шмыгнула носом, широко улыбнулась и пошла к двери. А за дверью оказался кабинет директора. Вот так сюрприз! И ведь дверь с этой стороны практически незаметна, а вместо ручки декоративный подсвечник со стеклянной свечкой и лампочкой вместо огонька. Быстро пошла к выходу, распахнула дверь и… ба-бах.

– Твою ж мать! – выругались за натолкнувшейся на препятствие и захлопнувшейся дверью голосом директора.

Осторожно выглянула в приемную. Роман сидел на краю секретарского стола, запрокинув голову и зажимая нос рукой. Из-под его ладони на подбородок стекала струйка крови. Мне конец!

Закрыла дверь и побежала за оставленной в директорском «будуаре» аптечкой. Взяла чемоданчик и рванула обратно. Подбежала к двери, глубоко вдохнула, состроила скорбную мину и вышла в приемную. Мужчина из моих снов по-прежнему восседал на столе и зажимал нос уже черным шелковым платком.

– Давайте теперь я вас полечу, – предложила миролюбиво, ставя на стол и открывая чемоданчик.

– Не паткати ка мне, тюдовисе, – прогнусавил Роман Любомирович.

– Ну, знаете, я вашу мадам не обзывала, а она меня вообще вырубила! И я же не специально, – возмущенно распотрошила упаковку с салфетками.

Бесцеремонно оттолкнула руку с платком от лица покалеченного мной директора, быстро вытерла кровь и впихнула в нос назальные тампоны. Посмотрела на плоды трудов своих и едва сдержалась, чтобы не заржать. Только сдавленно хихикнула. Моя мечта с припухшим носом, торчащими из ноздрей белыми «заячьими хвостиками» и обиженной моськой выглядел просто незабываемо.

– Ты издеваешься? – прошипел Роман, выдергивая тампоны из носа и убирая все повреждения с помощью магии!

Он вылечил себя не ведическими заговорами или ведьмовскими силами, а настоящей магией. Да такого уровня, с каким я еще никогда не сталкивалась. Я, конечно, не спец по магам, но потенциал на раз определяю, а тут, пока магичить не начал, вообще ничего не заметила!

– Скажешь кому-нибудь – память сотру, – жестко проговорил директор, вытирая салфеткой кровь с руки. – Марш в свою комнату, и чтобы до занятий я тебя не видел.

Вот так и разбиваются девичьи мечты о суровую реальность магмира. Я плелась к общежитию как пришибленная. Хотя почему как? Меня и так сегодня два раза пришибли. Сначала дверью, а потом тем, что мужчина моей мечты – высший маг. И ведь не от скуки он в ведическую шарагу попал. Тут одно из двух – либо прячется от кого-то, либо в наказание сослали.

У самой общаги столкнулась с «крысятником».

– Смотрите, наш уникум идет, – ехидно пропела Кристина. – И как же ты с такими-то талантами здесь-то очутилась?

– А ты? – буркнула, обходя толпу из девяти длинноногих, большегрудых и безмозглых прихлебательниц.

Все разом замолчали. Неужели что-то поняли?

– А я здесь перед институтом учусь, – нашлась королева шараги.

– Ну-ну, – пробурчала себе под нос. Вступать в дискуссию не было ни настроения, ни сил.

– Ты что-то сказала, лахудра? – выступила из толпы уже знакомая пацанка в спортивном костюме.

– А, и ты тут, – отметила безразлично, обходя бабенцию.

– Куда пошла? Я с тобой разговариваю, – толкнула меня эта мужичка.

Я по инерции сделала несколько шагов назад и упала. Посмотрела на вечернее небо, попыталась подумать о чем-нибудь хорошем. В памяти всплыло сердитое лицо директора, и я разозлилась.

Встала, не помогая себе руками, даже представления не имею, как у меня это получилось. Но как лежала на траве вытянувшись во весь рост, так и поднялась. Будто поднял кто.

– Поговорить хочешь? – зашипела неестественно низким голосом. Хотела прокашляться, но подумала, что так даже лучше. Эффектнее, так сказать.

Двинулась на бугаиху и всю крысиную свиту заодно.

– Говори, пока можешь. Пока я тебя не сожрала!

Поднялся сильный ветер, я чувствовала, как он треплет мои распущенные волосы. С растущих вдоль дорожки тополей начали облетать листья.

– Всех сожру! – рявкнула и зубами щелкнула для пущего эффекта.

Где-то что-то затрещало, девчонки с визгом бросились в общежитие, а по территории Ведунов разнесся вой пожарной сигнализации.

За окном уже темно, все спят, наверное, а я опять сижу в кабинете директора и вжимаюсь в стул, стараясь казаться незаметной под сверлящим, укоризненным взглядом красивых синих глаз.

– Я слушаю, – после долгой паузы соизволил сказать Роман.

А я молчу. Вот что он хочет от меня услышать? Стучать на Кристину и компанию я точно не буду, сама разберусь. Оправдываться? Так я ж не знаю за что. Ничего особенного вроде не сделала, так, осерчала слегка.

– Долго еще молчать будешь? – снова вопрошает директор, подаваясь вперед и глядя уже угрожающе.

– А вы подскажите, что хотите услышать, я скажу, честно, – и ресничками опять бяк-бяк-бяк-бяк.

– Ты совсем совесть потеряла? – вызверился Роман моего романа.

Еще не утихшая после встречи с «крысятником» злость опять начала подниматься и проситься наружу. А чего он, собственно, на меня орет? Я тоже орать умею.

Вскочила со стула и как рявкну:

– А вы меня еще пару раз дверью шандарахните, глядишь, и проблем от меня не будет! А если очень постараетесь, то и одного раза хватит!

Бумажки и письменные принадлежности с директорского стола как ветром сдуло. Да что там «как», их реально сдуло.

Роман устало откинулся на спинку своего кресла, сложил руки на груди и поинтересовался:

– Все сказала?

– Могу еще, если надо, – буркнула, изучая взглядом свои шлепанцы.

– Вижу, что можешь, – констатировал маг… моей мечты. Все равно мужик обалденный. Хоть и маг, да еще и злой.

– И давно ты так «можешь»? – продолжил допрос.

Я задумалась… секунды на две и уверенно ответила:

– Так, чтобы прям у-у-ух, с сегодняшнего дня. А что?

– Раньше, значит, «у-у-ух» не было. Интересно, – пробурчал Роман.

– Так я могу идти? – спросила с надеждой. Задумался человек, так чего мешать? У меня тоже дел еще невпроворот, тайник вон неразворованный с обеда стоит.

Не дождавшись ответа, попятилась к двери и чуть не брякнулась от такого добренького-добренького голоса директора моего сердца и прочей анатомии.

– Присядь, Сита. Давай просто поболтаем. Расскажи, как устроилась, с кем познакомилась? Может, друзья уже появились или нравится кто? – счастливо оскалился Любомирович, демонстрируя свои идеальные зубы.

– А вы с какой целью интересуетесь? – насторожилась, но на краешек стула присела… того, что у двери стоял.

– Просто поговорить хочу, узнать тебя поближе. – Улыбка у моей мечты стала просто запредельной. Во всяком случае, меня она легко унесла за пределы разума. – А пошли в личный кабинет, я тебе коктейль сделаю, если хочешь, – и на замаскированную дверь своего «будуара» показал.

У меня глазки чуть на переносице от такого предложения не съехались. И сама не заметила, как ответила: «Хочу!» Вот дура-то! Кто знает, чего он от меня хочет. Он же маг, а маги ведьминскую энергию за милую душу высасывают. Может, и директором сюда пришел, потому что к энергопотреблению пристрастился. А здесь ведьмочек много, и заряд их никто не измеряет, гуляй – не хочу! Но отказываться-то уже поздно. Роман открыл дверь в свою пятизвездочную каморку и рукой приглашающий жест сделал. А, была не была, ну возьмет он у меня немного энергии, и что? Я все равно ею почти и не пользуюсь. Так только, когда само вылетит. Зато выпью коктейль в романтической обстановке с мужчиной моей мечты. Встала и прошла в услужливо открытую для меня дверь. Ага. «Не пугайся, детка. Заходи в мою большую клетку». Села на краешек дивана и выжидающе уставилась на директора моего всего.

Роман Любомирович тоже вошел и закрыл дверцу «клетки». Не глядя на меня, проследовал к бару, взял хрустальный стакан, наполнил его на три четверти апельсиновым соком, демонстративно плеснул с наперсток все того же мартини и бросил два кубика льда.

– Соломинка нужна? – спросил, не оборачиваясь.

– Да чего уж там, сок я и без соломинки выпью, – ответила недовольно.

Мне протянули стакан с так называемым коктейлем, пришлось взять. Еще и спасибо сказала, я ж вежливая девушка.

Зато себе блюститель студенческой трезвости коньячку налил. Притопал к дивану, уселся поудобнее и, сделав глоток из низкого широкого стакана, попросил:

– Рассказывай.

Я тоже попила сока, подумала, ничего умного не придумала и ответила:

– Да и рассказывать как бы нечего.

– Ну хорошо, давай поступим так, ты мне сейчас перечислишь всех студентов, с которыми успела познакомиться. Идет? – И, не дождавшись ответа: – Начинай.

– Это вы так пытаетесь выяснить, на кого я разозлилась, что ли? – подозрительно прищурилась, попивая сок.

– И это тоже, – уклонился от прямого ответа Любомирович.

Вот же жук! Решил, что заболтает и я ему всех местных «редисок» заложу. Так это не ко мне! Пусть с Кристиной взаимовыгодные отношения строит.

– А вы напрямую спросить не можете? – опять начала раздражаться неуравновешенная ведьма, то бишь, я.

– А ты ответишь? – приподнял бровь Ромочка.

От этой его мимики я уже была готова на что угодно ответить «да». Но взяла себя в руки и выдала твердое, уверенное:

– Не знаю. Смотря о чем спрашивать.

На меня как-то странно посмотрели, подумали, слегка сдвинув брови, и тоже выдали:

– Вот никак с тобой, Беглая, по-человечески не получается. Я же по-доброму хотел, чтобы ты стеснения не чувствовала, а ты… – закинул ногу на ногу и заявил: – В общем, так, колись, от кого из местных парней тебе так крышу снесло, что высший источник без тренировок открылся?

– Чего? – Нет, я поняла заданный на привычном мне языке вопрос. Только вот что такое высший источник, где он конкретно у меня находится и почему меня не оповестил об открытии. А как же ленточку, там, перерезать, шампанского выпить в честь такого события? Ну да ладно, напутал чего-то директор, с кем не бывает.

А Роман Любомирович сидит и внимательно так на меня смотрит. Аж жарко стало.

Помахала руками, как веером, перед лицом и снова спросила:

– Так чего у меня там открылось?

– У тебя открылся источник высших знаний, способность совмещать ведьмовские и магические способности. Теперь ты и ведьма и маг, – объяснили мне как маленькому ребенку.

Я и отреагировала как маленькая.

– С ума сойти! А такое бывает? Первый раз слышу. И чего мне теперь делать? А давайте мы его обратно закроем, от греха, – выпалила на одном дыхании, преданно глядя в синие глаза директора.

Роман закашлялся, покосился на меня и как-то неуверенно спросил:

– А ты знаешь, как закрывают источник?

– Нет, – помотала головой, – но вы же наверняка знаете! Вот давайте его прямо сейчас и закроем. Я буду послушной и выполню все ваши указания, обещаю!

Директор покраснел, потом побледнел, встал и молча вышел. Потом хлопнула дверь кабинета. Но я все равно услышала, как он ржет в приемной. И чего я такого смешного сказала? Странный он какой-то. Странный, но такой красивый, что я ему эту странность, так уж и быть, прощу.

Роман Любомирович вернулся с очень серьезным выражением на лице, сел рядом со мной и опять заговорил как с ребенком:

– Понимаешь, Сита, чтобы закрыть источник, необходим тот человек, из-за которого он открылся. А закрыть твой было бы неплохо, по крайней мере, до тех пор, пока ты не научишься себя контролировать. Так что подумай, пожалуйста, и честно мне скажи, кто в ближайшие два дня вызвал у тебя самые сильные эмоции. Скорее всего, влюбленность.

– Вы, – ляпнула и сама округлила глаза от неожиданности. Сказали же мне, подумай, а потом уже говори. Но куда там, когда это Сита думала, прежде чем сказать!

Роман принял известие о моих пламенных чувствах к нему довольно спокойно. Только допил коньяк, встал, подошел к бару, налил полный стакан и залпом выпил. Постоял немного спиной ко мне, потом повернулся и спокойным тоном, будто я ему сейчас ни в чем и не признавалась, сказал:

– А знаешь, пусть он будет открытым. Ничего страшного в этом нет. Быстрее контролю научишься.

А я решила, что раз уж погибать, так с музыкой.

– Так в чем проблема? Вот она я, вот вы, тот, из-за кого этот источник откупорился. Так давайте сделаем по-быстрому, что там надо, чтобы его закрыть, и все дела. Я готова. Можете начинать!

Села ровно и глаза закрыла. Сижу, жду. Ничего не происходит. Приоткрыла один глаз, директор стоит возле бара и хлещет коньяк прямо из бутылки.

– Э-э-э, вы чего? А если по-пьяни не сможете? – возмутилась и хотела уже бутылку отобрать.

Но Роман сам поставил почти пустую тару и как-то угрожающе проговорил:

– Уйди, а. А то я тебе сейчас так все закрою… – не договорил и снова схватился за бутылку.

Я поняла, что сегодня здесь мне ловить уже нечего, встала, допила свой сок, поставила стакан на столик и пошла к выходу. Но не удержалась, в дверях обернулась и предупредила:

– Я завтра приду, и мы закроем все, что там нужно закрыть.

– Дверь закрой с той стороны! – рявкнул злющий директор.

Я, как послушная девочка, закрыла дверь. Вот только выпитый сок попросился наружу, и пришлось воспользоваться облюбованным блондинкой туалетом.

Сделала то, что, собственно, хотела, и уже потянулась к ручке, чтобы открыть дверь, но услышала шаги и замерла. Директор покопошился и затих. Он что, в кресле спать собрался, что ли? Но, оказывается, Роман изволил кому-то звонить. И подслушивать вроде нехорошо, но, с другой стороны – интересно же. Приложила ухо к двери и прислушалась. А прислушиваться и не надо было.

– Ты куда меня запер? – орал Любомирович. – Сам в этом болоте сиди! Я лучше на этой интриганке назойливой женюсь, чем опять на те же грабли наступать!

Затих ненадолго, видимо, слушая, а потом снова на повышенных тонах:

– Сам ты бабник! Я в ее сторону и не смотрел даже! Сама приперлась! Ну не знал я, понимаешь, не знал, что она дочь министра магии, – опять немного помолчал, потом тише и уже явно спокойнее: – Да, опять. У нее высший источник открылся, попросила закрыть.

Потом директор долго перебрасывался малопонятными фразами со своим собеседником и даже посмеивался.

– Нет, эта вроде не из золотой молодежи, – проговорил неуверенно. – А вообще, кто ее знает. Да и не важно это. Второй раз я на те же грабли наступать не собираюсь! А насчет Лизы – ладно, привози, присмотрю.

Роман Любомирович попрощался с телефоном и утопал в каморку. Вскоре послышался звук включенного телевизора, а я все сидела на унитазе, подперев голову рукой, и думала: «Куда ж ты опять вляпалась, Параська?!»

Досиделась! Дверь резко распахнулась, и передо мной предстал слегка нетрезвый, расстегивающий на ходу ремень директор.

– Мама, – пропищала я.

– Где? – спросил ошарашенный Роман Любомирович, продолжая расстегивать ремень.

– Занято! – взвизгнула, отталкивая Романа и закрывая дверь.

Было тихо минуты две, потом послышались удаляющиеся шаги, и все опять стихло. Я подождала еще где-то с минуту и уже собралась драпать в общагу, когда в дверь деликатно постучали.

– Э-э-э, войдите, – сказала зачем-то.

А он и вошел! Прошел мимо меня, помыл руки и пошел обратно. Проходя мимо, повернулся и спокойным, обыденным тоном произнес:

– Свет выключить не забудь, чудовище.

– А вы? – И вот зачем спрашиваю?

– А я собирался поспать, но, наверное, еще выпью, – прошипел и хлопнул дверью.

Потом протопал к своему логову и опять хлопнул дверью. Ишь какой нервный. А нечего было мне сок наливать!

Ну да ладно, хватит с меня на сегодня директора. И так за один день столько всего произошло. Пойду лучше посплю. Завтра еще Любомировича уговаривать и источник закрывать. Чувствую: на первое уйдет много нервов, а на второе – сил и энергии. Обряд, скорее всего, не из простых, раз директор так не хочет его проводить. И вообще, подозрительно он как-то себя ведет. Что-то с этим закрытием источника не так.

По дороге к общежитию все старалась поймать ускользающую мысль. Вспоминала директорский разговор по телефону. Но мысль была либо очень маленькая, либо слишком скользкая, а, когда дверь в общагу оказалась запертой, она вообще улетучилась, так и не оформившись до конца. Долго и упорно стучалась, но всем было до фонаря.

Это что получается, мне теперь под кустиком ночевать? А ночи в конце августа уже не такие теплые и приветливые, как в середине лета. Подумала о том, куда ходил Роман, когда обнаружил, что туалет занят, продолжила логическую цепочку и пришла к выводу, что вряд ли мне повезет найти поблизости с общагой хоть один непомеченный кустик. Дальше мои гениальные мозги, перебрав все возможные варианты, пришли к выводу, что единственное незапертое помещение на территории Ведунов – это преподавательская. А там, в свою очередь, в приемной глубокоуважаемого Романа Любомировича есть небольшой, но, за неимением лучшего, вполне пригодный для ночевки диван. Обреченно вздохнула и потопала обратно.

Диванчик в приемной был коротковат и узковат, но выбирать было не из чего. Выключила свет, когда уходила, забыла-таки это сделать и примостилась в позе эмбриона на жестком подобии дивана. А у Любомировича-то целая «взлетная площадка»! Так и уснула с чувством зависти к чужому удобству.

Сквозь сон почувствовала, как меня бережно укрывают. Пробормотала: «Спасибо, бусь», – и перевернулась на другой бок. Полет был недолгим и закончился довольно жестким приземлением. Вскочила как ошпаренная, не ориентируясь в темноте и шаря руками перед собой, пошла… а не знаю куда пошла. Где я нахожусь, помнила хорошо, но темень стояла такая, что разобрать, в какой стороне диван, не представлялось возможным. Наконец на что-то наткнулась, попыталась понять на ощупь и отдернула руки. Либо мне это снится, либо передо мной сейчас стоит голый человек!

– Здесь кто-нибудь есть? – спросила испуганным шепотом.

Вместо ответа включился свет. Немного ослепла от резкой перемены освещения, а проморгавшись, увидела голую грудь, мужскую. Подняла голову и узрела беззвучно ржущего директора.

– Иди, ложись на тот диван, недоразумение. Я здесь посплю, – проговорил обнаженный по пояс мужчина моей мечты.

Я кивнула, продолжая стоять на месте и нагло пялиться… на кубики. Рука так и чесалась потрогать, действительно ли живот директора такой твердый, каким кажется на вид.

Роман вздохнул, привлекая внимание к не менее накачанной груди, взял меня за локоть и повел в свой «будуар». Привел, взял одну из подушек и ушел.

Я стояла рядом с застеленным синим, как глаза директора, шелковым бельем диваном и пыталась понять – что это было?

А ну его, директора этого! Заставка на плазме демонстрировала второй час ночи, и глаза закрывались сами собой. Раздеваться я конечно же не стала. Борцовка и шортики для сна не помеха. Завалилась в еще теплую, пахнущую директором постельку и, блаженно потянувшись, тут же вырубилась. Сквозь сон расслышала отдаленный грохот, но не посчитала это поводом для пробуждения и, перевернувшись на другой бок, опять провалилась в глубокий сон. Что мне снилось, я не рискнула бы рассказать даже своему отражению в зеркале. Зеркало лопнуло бы от стыда. Когда в очень красочный и неприличный, но беззвучный сон ворвался голос моей мечты, я только обрадовалась такой достоверности. Вот только говорил что-то совсем не соответствующее сценарию.

«Подвинься, я на том безобразии не помещаюсь», – произнес Роман моего романа.

«Все, что захочешь, дорогой», – проворковала я, обнимая свое сновидение в надежде продолжить с того места, на котором мы прервались из-за посторонней реплики.

Сон почему-то настойчиво убирал мои руки и тихо матерился. Ну нет, так не пойдет! Это мой сон, а значит, и происходить должно то, чего я хочу. Не обращая внимания на сопротивление, продолжила наступление с целью слиться со своей мечтой в страстном поцелуе. Мечта поддаваться не хотела, и я обиделась.

«Чего тогда снишься мне, раз целоваться не хочешь? Вали тогда из моих снов! Здесь я хозяйка! Хочешь остаться – целуй», – и губы для поцелуя подставила. Вот так-то, я умею командовать своими фантазиями и снами.

Фантазия застонала как подранок. Потом подалась вперед и звонко чмокнула меня в подставленные губы.

«Все! Довольна? Теперь ты мне дашь поспать? У меня утром знакомство с преподавательским составом».

Какой-то неправильный сон. Надо это исправить.

«Ну кто так целует? Иди, покажу, как надо».

– Беглая, у тебя совесть тоже спит или притворяется? – взревел директор, да так, что я подпрыгнула на диване и широко открыла глаза.

– Вы чего здесь делаете? – спросила, натягивая одеяло до подбородка. И не важно, что я одета – в книжках всегда так делают.

– Это мой диван и я здесь пытаюсь спать! – заявил Роман, укрылся покрывалом и отвернулся от меня.

– А я что здесь делаю? – спросила, пытаясь понять, это реальность или тот самый кошмар с эротическим уклоном.

– Ты меня достаешь! – прорычал, резко развернулся и заявил: – Если ты сейчас же не ляжешь и не уснешь, то я… я не знаю, что сделаю. Я уже за себя не отвечаю!

– А кто отвечает? – Да, я туплю, но мне можно, спросонья же.

– Состояние аффекта! – припечатал директор и, резко сменив тон: – Ситочка, милая, усни уже, пожалуйста.

– Хорошо, – покладисто согласилась я, устраиваясь поудобнее. – А вы приставать не будете?

– Не дождешься, – прошипел, как змеюка, и опять отвернулся.

Ну и ладно! Не больно-то и хотелось. Хотя вру, очень даже хотелось.

Я долго ворочалась и вздыхала, директор скрипел зубами, но молчал и не шевелился. В результате все-таки уснула.

Проснулась… в общем, сама не знаю почему, но проснулась. Роман Любомирович развалился на весь диван, еще и ноги мне придавил своим бедром. Не знаю, что он тут делал, но директор Ведунов сполз с подушки, и сейчас его бедро лежало на моих коленях, а лицо уткнулось в грудь. А у меня ноги затекли, и вообще, я не могу долго спать на одном боку. Посмотрела на плазму. Двадцать три минуты седьмого, скоро Ведуны начнут просыпаться. В семь, если я не ошибаюсь, приходит автобус, а в восемь открывается столовая. Надо бы уйти, пока все спят. Только собралась убрать директорскую ногу со своих конечностей, как дверь с треском распахнулась и в комнату с криком: «Дядя Рома, мы приехали», – влетела невысокая длинноволосая девчонка.

Я застыла, обалдело глядя на вошедших. За спиной у девушки стояла почти точная копия директора моего сердца. Только чуть постарше и с ехидной улыбочкой на губах.

А Роман Любомирович пробормотал что-то бессвязное мне в грудь, обнял рукой за талию и снова затих.

– Дядя Рома слегка занят, Лизок, – пропел, судя по всему, родственник директора. – Пойдем-ка, доча, выберем тебе подходящую комнату в его квартире, пока он не видит.

Родственник подмигнул мне, вывел дочь из комнаты и закрыл дверь.

И что мне сейчас делать? Будить этого соню или уже поздно метаться, все равно невесть что подумали. И самое обидное, что не было же ничего!

Будить Романа не пришлось, он сам проснулся, поднял голову и посмотрел на меня. Застонал, опять уткнулся мне в грудь и промычал: «Опя-а-ать».

– Чего опять? – спросила, поглаживая болезного по голове.

– Ты что тут делаешь? – зло вопросил директор, вскакивая с дивана и с укором глядя на меня.

– Так вы меня сами сюда привели и спать заставили, – странный он какой-то.

– Я? Заставил? Да быть того не может! Я никогда никого не принуждал, и принуждать не собираюсь! – заявил Роман Любомирович.

– А кто кричал: «Если ты сейчас же не ляжешь, то я за себя не отвечаю»? – возмутилась от непонятных претензий.

– Ничего не помню, – прошептал директор, хватаясь за голову и садясь на диван.

– Как не помните? Вы же почти трезвый были!

– Какой трезвый? Последнее, что помню, – как открывал третью бутылку коньяка, – посмотрел в сторону бара. – Даже половину отпить умудрился! – снова застонал и упал назад, чуть не придавив мне ноги – вовремя поджать успела.

Ну директор дает! Напился до беспамятства, уложил меня спать рядом с собой… и теперь думает, что у нас что-то было!

– Не было у нас ничего, мы просто спали! – взвизгнула, вскакивая на диване.

Директор с подозрением посмотрел на меня, потом на себя и сразу успокоился. Просто мало того, что я была в одежде, он тоже в брюках спал.

– Ну да, влияния и контроля не чувствую, – пробормотал задумчиво, потянулся и закрыл глаза.

Я горестно вздохнула, любуясь его слегка помятым со сна и таким трогательным лицом.

– Так как ты здесь оказалась? – спросил уже вполне удовлетворенный жизнью Роман Любомирович.

– Общежитие было закрыто, впускать меня никто не хотел, пришлось идти спать в приемную. Вы меня пожалели и привели сюда, а сами пошли спать на диванчик в секретарскую, но не уместились на том безобразии и пришли обратно. Все, – коротко изложила события прошедшей ночи. А вообще, хорошо, что он ничего не помнит, можно не краснеть за свой «сон».

Мужчина моей мечты расслабленно лежал поперек дивана и внимательно слушал, изучая меня взглядом. Когда его глаза переместились с лица на ноги, я села и смущенно прикрылась одеялом. Роман моего романа встрепенулся, посмотрел на плазму, встал и скомандовал:

– Уходим по одному, ты первая, и побыстрее, пока поселок не проснулся и нас никто не заметил.

– Так поздно уже! – развела руками. – Нас видели.

– Ты забыла мне рассказать о чем-то, произошедшем ночью? – нахмурился директор.

– Да какая ночь? Сюда минут десять назад ворвалась какая-то Лиза в сопровождении своего отца, на вас, кстати, похожего. Брат? – поинтересовалась, невинно хлопая глазками. Мне переживать нечего, родственник вряд ли будет распускать сплетни. А Любомирович пусть сам со своей семьей разбирается, нечего было напиваться и так бездарно тратить ночь! Вот пусть теперь убеждает родню, что ничего не было. Э-э-эх, а ведь могло бы быть…

– Доброго вам утречка, Роман Любомирович, – пропела, спрыгнула на пол и ушла, оставив директора сидеть на диване, схватившись за голову.

Утро встретило меня мокрой травой, поднимающимся из-за горизонта солнцем и пением ранних пташек. Кр-р-расота. Общежитие было уже открыто, но ни вахтерши, ни студентов еще не было. Сдается мне, дверь блокируется автоматически, с помощью магии. Замок-то снесен, причем, похоже, уже давно. Пришла в свою комнату и только завалилась на кровать в надежде еще немного поспать, как сверху донеслось:

– Приперлась, гулена. Вот не зря я сразу подумал, что ты девка непутевая.

– Исчезни, глюк, – ответила, натягивая на голову подушку.

– Нет, ты мне скажи, где всю ночь шлялась? – не унимался блюститель нравственности в трусах.

– А тебе зачем? Тоже туда хочешь? – выглянула из-под подушки.

Ося спустился со второго яруса и с осуждением смотрел на… мои ноги! Да что им всем сегодня мои конечности дались?! Нет, внимание директора к моей анатомии даже льстило, но этому-то чего там разглядывать? Он же все равно бестелесный. Завернулась в покрывало и, пробурчав: «Изыди, а то развею», – попыталась уснуть. Но куда там!

– А я знаю, с кем ты всю ночь блудила! – возопил Остап. – Устроиться поудобнее хочешь? А кукиш тебе. Были здесь такие, всех при первой же проверке выгоняли.

– Слушай, монстр недоубиенный, тебе чего надо, а? Я тебя не трогаю, и ты от меня отвали! Вот чего вы все ко мне прицепились? – села, скрестив ноги, и возмущенно воззрилась на привиденько. – Я полночи не спала, устала как собака, влюбилась в непробиваемого мужика и даже соблазнить его не могу, опыта нет. А ты висишь над душой и на мозги капаешь, слетал бы лучше, Кристину напугал.

– Ты что? – Ося побледнел еще больше и прошептал: – Я сам ее боюсь.

– Да чего там бояться-то? Двадцать граммов мозгов и ведро самомнения! – удивилась, с сожалением глядя на подушку, поспать уже, видно, не судьба.

– Она злая и нажаловаться может, – выдал мне «большой секрет» призрак.

– Слушай, Ося, а ты нового директора видел? – спросила задумчиво.

– Не, токмо слышал, как ученики про него говорили. А что, тоже злой? – насторожился Остап.

Я встала, потянулась и, направляясь в ванную, ответила скорее для себя:

– Не злой он, а жестокий. Нельзя быть таким красивым.

Стоя под душем, напевала: «Потому что нельзя быть красивым таким…» Когда вернулась, Ося все еще слонялся по комнате, видимо ожидая подробностей о директоре. Но я твердо решила не вспоминать Романа моей мечты по крайней мере полчаса и, не дав привидению задать очередной вопрос, спросила сама:

– Слушай, Ось, а ты не знаешь, чей тайничок под окном и что там интересного есть?

Остап замер, повернулся к окну, увидел дыру и начал медленно уходить под пол.

– Эй, вернись, дезертир! – закричала на самое трусливое привидение в трусах.

Ося остановился, померцал немного и выбрался обратно.

– А ты это, уже лазила туды? – спросил настороженно.

– Ну так, только рукой пощупала, достать еще ничего не успела. А что? Твое барахлишко, что ли? – просушивая волосы полотенцем, подошла к тайнику и присела, заглядывая в дыру.

– Не лезь! – взвизгнул призрак, становясь почти невидимым.

– Да чего ты так боишься-то? – Призрачное паникерство уже начинало раздражать.

– Я боюсь? Я не боюсь! – ударил себя кулаком в грудь, перестарался, и рука вошла в прозрачное тело. – Я за тебя, непутевую, переживаю.

– А чего за меня переживать-то? Лучше расскажи, что там? – подковырнула край дыры, стараясь рассмотреть содержимое тайника.

– А не знаю я, чего там, – развел ручищами Ося. – Не успел проверить. Последнее, что помню, это как завалил зачет, пришел в комнату и пнул табурет со психу. А табурет возьми да и воткнись в стену. Выдернул его, а там схрон какой-то, и все. Потом услышал, как соседи говорят, что повесился я.

– М-да, весело. Так ты, может, и правда повесился, «со психу»? – спросила сочувственно.

– Да не мог я! Чем хошь клянусь – не мог, – начал оправдываться Остап.

– Да верю я тебе, верю. Ладно, не буду пока трогать эту таинственную заначку. Пойду лучше в столовую, – пообещала заботливому Осе.

Быстро переоделась и побежала на завтрак.

За завтраком навешала девчонкам лапши, что вчера так неудачно пошутила про ворота. Мне сразу поверили. Потому что поверить в то, что какая-то неученая пигалица разбомбила сильный артефакт, было сложнее. Пока мы ели, несколько раз прозвучало объявление, что в двенадцать часов состоится педсовет, а позже в учебном корпусе будут вывешены списки курсов и групп, учебников и преподавателей, а также расписание занятий и консультаций.

Надя допытывалась, где я была вчера вечером, они с сестрой приходили в гости, как и договаривались, а комната была заперта. Я наврала, что гуляла по территории, чтобы потом не путаться, где что находится. По-моему, она не поверила. А придя в комнату после завтрака, я просто офигела! Почти все пространство в центре моей обители занимали картонные коробки. А сверху самой ближней лежал белый конверт без подписи, в нем оказалась коротенькая записка от бабули: «Внучка, я горжусь тобой! Вот все, что ты просила, и немного от меня». В первой же коробке обнаружились канцтовары в немереном количестве. Ну, это еще ладно. Во второй были средства гигиены на роту солдат. Третий был доверху набит лекарствами на все случаи жизни. И так далее, буся прислала мне столько всего, что теперь смело можно идти в лес партизанить. На год точно хватит. Одна проблема: где мне теперь жить? Комната-то в склад превратилась. Недолго думая вышла в коридор и громко крикнула: «Кому нужна халява – налетай!» Почти сразу открылась половина дверей на этаже. Общага!

Распределив излишки бабулиной заботы между желающими, я бодренько принялась распихивать свои пожитки по углам. Вторая кровать была переведена в статус шкафа и успешно справилась с поставленной задачей. Через час о былом бедламе напоминали только пустые коробки и мусор. Коробки выставила в коридор, потом на помойку отнесу. Сбегала к соседкам напротив и попросила веник. Девчонки встретили с распростертыми объятиями, еще бы, я им полкоробки ватных дисков и влажных салфеток презентовала и флакон эйвоновского молочка для снятия макияжа в довесок. А взамен попросила только веник на пять минут. После уборки походила вокруг окна, «пооблизывалась» на тайник и решилась. Взяла один из сломанных стульев и принялась аккуратно расковыривать его ножкой дыру побольше.

В стене что-то щелкнуло, и из тайника потянулась струйка тяжелого желтого дыма. Зажала нос рукой, быстро открыла окно и вылетела из комнаты. Перспектива составить компанию Осе мне не улыбалась, а дымок явно был настроен недружелюбно. Пусть выветривается, а я пока коробки выброшу. Только выбрасывать было нечего, картонки растащили все подчистую. И чем мне теперь занять временно бездомную себя? До обеда еще целый час, а почему бы не пойти в учебный корпус? Осмотрюсь, запомню – где какой кабинет, чтобы потом меньше путаться.

Училище встретило запахом краски и отдаленным гулом голосов. Точно! Сегодня же у Романа знакомство с персоналом вверенного ему поселка. Пошла на голоса. Я просто тихонечко посмотрю и послушаю. Ну не государственные же секреты они там обсуждают! Интересно же взглянуть, как будет вести себя с подчиненными мужчина моей мечты.

Конференц-зал нашла без проблем. Проскользнула в приоткрытую дверь и, так никем и не замеченная, пристроилась в темном уголке. За кафедрой стоял брат моего прекрасного принца и зачитывал с листка какие-то новые постановления министерства магобразования. Скукотища, а где грозный начальник, сверкающий глазами на притихших подчиненных? Где страсть и экспрессия в управлении Ведунами? Я ж так усну!

Наконец братец заткнулся и уступил место моему Ромочке.

Директор представился и попросил представиться всех преподавателей, а также ответственных за хозблок и общепит. А я не слушала, с преподами и потом познакомлюсь. Я шепотом произносила полное имя директора, пробуя на «вкус» его фамилию и бессовестно примеряя ее на себя. «Голдин Роман Любомирович», «Голдин». Мм, а если так: «Голдина Сита» – блеск! Все, берем!

Ничего интересного я так и не услышала. Они обсуждали два новых предмета, но для меня здесь все предметы были новыми, так что единственное, что радовало – я могу сколько угодно любоваться мужчиной из своих грез и ничего мне за это не будет. Так залюбовалась, что ничего вокруг себя не замечала.

– Да, дядя у меня классный, в него постоянно студентки влюбляются, – прошептал кто-то рядом.

– А-а-а, – коротко взвизгнула и тут же нырнула за спинки сидений.

Рядом пристроилась та самая Лиза, которая сегодня утром «приперлась» и нарушила очарование момента.

– Ты что тут делаешь? – зашипела на девчонку.

– А ты? – не осталась в долгу пигалица.

– Сама ты пигалица, – засопела племяшка. – Мне уже шестнадцать.

Не поняла, я же вроде не называла ее пигалицей, только подумала.

– А нечего всякие глупости думать, – заявила Лизок.

– И не называй меня Лизок, это только папе можно.

– Да что вообще происходит? – зашипела уже раздраженно.

Лиза улыбнулась, лукаво на меня глянула и спросила:

– Секреты хранить умеешь? Подожди, не отвечай, сама знаю. Так вот, я – менталистка, – гордо заявила девчонка, перекинула через плечо длинные волосы и начала расчесывать их пальцами.

Было заметно, что Лизка гордится как волосами, так и этим своим таинственным «менталистка».

– Вот темнота! Менталисты – это те, кто мысли читает.

«Ах ты, пигалица! А ну кыш из моей головы!» – возмутилась я мысленно.

– Ну и зря, – выдала девчонка. – Я же могу помочь тебе к дяде поближе подобраться.

Я и рта раскрыть не успела, а она уже ответила:

– Ты забавная и настоящая. Тебе плевать на то, кто мой дядя, он просто нравится тебе как мужчина, а не как выгодная партия.

Вот как с такой можно общаться? Ковыряется у меня в голове как в собственных зубах!

– Ладно, больше не буду. Обещаю, – прошептала Лиза. – А ты меня с привидением в трусах познакомишь?

– Он у меня трусишка, вдруг тебя испугается, – ответила, продвигаясь на четвереньках к выходу.

– Ты куда полезла? Они сейчас расходиться будут. Подожди немного, потом спокойно уйдем, – предложила Лизка, и я уселась на пол, поглядывая на курносую племянницу директора.

Преподаватели действительно засобирались на обед по случаю знакомства и потянулись к выходу, вполголоса обсуждая свои профессиональные дела.

– А-а-а, – простонала Лиза, – надо было сразу уходить! Вон та высокая темненькая тетка сейчас закроет нас тут.

«Так чего остановила меня? Металистка фигова!» – обиделась я на племяшку.

– Я менталистка, – пробурчала девчонка. – Она о ключах только сейчас думать начала.

– И что нам теперь делать? Отсюда есть другой выход? – Как-то не радовала перспектива куковать в конференц-зале, пока кто-нибудь не соблаговолит в следующий раз выступить перед благодарными слушателями.

Почти все ушли, остались только Роман, его братец и та самая женщина, на которую указала Лизавета.

– Елена Аскольдовна, мне необходима ваша консультация… по личному вопросу, – как-то неохотно проговорил Любомирович.

– Слушаю вас, Роман Любомирович, – вежливо проговорила женщина.

– Пройдемте в мой кабинет, там нам никто не помешает, – покосился на ухмыляющегося брата мой дорогой директор.

– Ром, а ты Лизка́ не видел? – поинтересовался родитель девчонки, стоя в дверях.

– Нет, наверное, с местными знакомится, – пожал плечами Роман и повел преподавательницу к выходу.

Я мысленно взвыла. Вот сейчас они выйдут, дверь запрут, и придется опять бушевать, чтобы выбраться. И не докажешь же потом, что не виновата. А эта вредная девчонка еще и ухохатывается, сидя в паре метров от меня.

Дверь за директором и К° закрылась. Забренчали ключи в замке, и все! Они ушли, а мы остались.

– Ой, не могу! Ну дядя Рома и дает! – Лиза уже хохотала в голос. – Ну вы с ним и учудили.

– У тебя, часом, припадков не бывает? – спросила у неадекватной Ромочкиной племянницы.

– А-ха-ха-ха! – не унималась девчонка. – Ты знаешь, какой предмет преподает эта дамочка? Не знаешь! А я знаю, и о чем дядя у нее спрашивать собирается, тоже знаю! Ха-ха-ха!

– Ну так ты мне расскажи, вместе поржем, – пробурчала, отряхивая колени и тылы от собранной под сиденьями пыли.

– Эта Елена Аскольдовна будет вас ведической физиологии учить. А дядя сейчас собрался расспрашивать у нее про альтернативные способы закрытия источника. Совсем ты запугала бедного моего дядюшку, Кумпарсита, – снова сорвалась на смех Лиза.

– А ты знаешь про этот источник? Как его обычно закрывают? – заинтересовалась я.

Раз девчонка ковыряется в мозгах у кого не лень, то и это должна знать. Но Лиза вдруг густо покраснела и отвернулась.

– Чего молчишь? – поторопила племяшку.

– У дяди спроси. Я ни за что не скажу! – заявила вредная девчонка. – Хватит моей неокрепшей психике и того, что дядя в красках представляет, как будет его тебе закрывать. Я теперь долго в его мысли заглядывать не буду.

– Какая же ты вредная! – воскликнула в сердцах.

– А то, – улыбнулась Лизка. – Ну что? Давай будем выбираться отсюда, если меня папа потеряет, то весь поселок перевернет.

– А меня терять некому, – пожаловалась я.

Но выход искать пошла. Мы обошли все помещение по кругу и наткнулись на еще одну неприметную дверь в углу на сцене. Она тоже оказалась заперта, но замок был старый, и если очень постараться, то может получиться сломать его. Чем мы и занялись – дергали, толкали и пинали несчастную дверку минут десять наверно.

Я разозлилась и с криком: «Чтоб тебя, зараза!» – пнула изо всех сил. Дверь с грохотом упала, и я тоже упала. Правда, без грохота, но с неприличными криками и стонами. Кажется, я сломала палец на ноге.

Лизка бегала вокруг меня и причитала, а я все больше злилась. Опять подул ветер. Э-э-э, нет. Надо успокоиться. Ветер во дворе перед общагой – еще терпимо, а вот в закрытом помещении – это уже никуда не годится. Подышала глубоко, прикрыла глаза и подумала о Романе. Ветер прекратился, стало холодно.

– Ты что творишь? – закричала Лиза. – Совсем со своим источником шизанулась?

Я открыла глаза и обалдела. На сцене, прямо из небольшой тучки под потолком шел снег! Настоящий снег! Крупные красивые снежинки медленно опускались на пол, на меня, на Лизу… и на маленького грязненького домового.

– Ить вас, убогия! – начал ругаться замызганный старичок. – Чаго удумали! А ну кыш отседова, баловницы.

Дедушка появился из той самой так неудачно выбитой двери, и весь его неопрятный вид говорил о том, что он тут хозяин и хулиганить никому не позволит.

А я смотрела то на снег, то на домового и совершенно ничего не понимала. Бред какой-то! Мало того что снег в августе пошел, да еще и в помещении, так еще и домовой этот неизвестно откуда нарисовался. Весь грязный и в паутине. А домовые – самая чистоплотная нечисть из всей известной магмиру!

– Дедушка, а вы как здесь оказались? – спросила осторожно.

– Она меня ешо и обзывать! Самой уже, почитай, как годков семьсоть, а меня дедом кличет! – начал разоряться явно неадекватный старичок.

– Э-э-э, вы что-то путаете… любезный. Мне восемнадцать с хвостиком.

– Ага, во-о-от такенным! – развел ручонки в стороны домовой. – Думаешь, я суть твою ведьминскую не вижу, Мара ты поганая! И неча на меня глазом своим грязным блескать. Я для табя не съестной! А местным всем обскажу, изловють и сожгуть!

Домовой показал мне кулак, повернулся к впавшей в ступор Лизке и, посоветовав ей: «Беги, девка», – сам воспользовался своим же советом, скрывшись в темном, забитом всяким хламом чулане. Зря только дверь выбивали.

– Сита, – прошептала Лиза. – А он вообще о чем? Ты же знаешь, что домовые видят суть людей…

– Да брось ты. Это же псих какой-то. Здесь домовых уже давно нет, а этот похоже бомжует.

– Ты вообще знаешь, кто такие Мары? – вскрикнула совсем разнервничавшаяся племяшка.

– Не знаю и знать не хочу! Я ведьма, сам он Мара! – заявила, пытаясь встать.

Лиза подбежала и начала помогать. Снег уже прекратился, и теперь пол был скользким от натаявшей лужи.

– Мары – это такие духи, – объясняла девчонка, поддерживая меня по дороге к стульям. – Они обращаются красивой женщиной, ну или мужчиной, и соблазняют свою жертву. А потом, когда жертва засыпает, выпивают ее душу. Понимаешь? Насмерть выпивают!

– Ух, – облегченно выдохнула, устраиваясь на ближайшем от кафедры сиденье. – Ну и что? Хватит страшилки рассказывать. Я никого не соблазняю и даже не умею. А так хотелось бы, – сокрушенно вздохнула.

– Да подожди ты. Эти духи забираются в человеческое тело и действуют через него. А вдруг в тебя Мара забралась? – не унималась Лизка.

– Так, стоп, я не поняла. Так эти Мары превращаются в женщину, мужчину или все-таки забираются в уже готовых красавиц и красавцев? – подловила девушку на несоответствии.

– Вот раньше превращались, а сейчас, говорят, фоновой магии мало стало, и они в людей залезают, – задумчиво ответила Лиза.

– А ты-то откуда знаешь? – Нет, ну правда! Не девчонка, а дом советов.

– Ой, да я же разве помню. У профессора, наверное, какого-нибудь в голове нашла, – пожала плечами воровка чужих знаний.

Со стороны выхода послышалась какая-то возня и звяканье ключей. Дверь открылась, и в зал вошли братья-красавцы. А все равно Ромочка лучше, хоть они с братом и похожи очень.

– Ну я же тебе говорил! – воскликнул Лизин отец. – Что я, свою дочь не знаю, что ли? Чтоб Лизок пропустила мероприятие, где можно уши погреть и в чужих мыслях под шумок покопаться, такого быть не может!

– Ну а ты тут как оказалась? – сокрушенно спросил директор моей анатомии.

– Уши замерзли, – буркнула, глядя на начавший распухать большой палец левой ноги.

– Так, Лизок, пошли обедать! – скомандовал директорский братец и поволок дочурку к выходу.

– Руслан, – окликнул его мужчина моей мечты, – я заказал обед в квартиру, можете начинать без меня. Мне тут один рабочий момент решить необходимо.

– Ты не торопись, решай обстоятельно, чтоб наверняка, – хохотнул Руслан Любомирович и закрыл за собой дверь.

Директор строго посмотрел на бедную, несчастную и опять пострадавшую меня, сложил руки на груди и начал читать нотации:

– Студентка Беглая, как это понимать? Вы опять нарушаете устав училища. До начала занятий учащимся запрещено посещать учебную часть, за исключением фойе, где находится доска объявлений. А вы мало того что нарушили это правило, так еще и нагло проникли на закрытое собрание рабочего персонала Ведунов! – устало вздохнул и грустно как-то проговорил: – Иди на обед, Сита. По глазам вижу, что зря только разоряюсь, все равно не слушаешь.

Я неуверенно встала и, не глядя на буку-директора, честно попыталась уйти. Через несколько шагов я, уже не сдерживаясь, вскрикивала от боли, и слезы текли ручьем.

– Стоять, – приказал директор. – Что с ногой?

Я встала на здоровую ногу, а больную поджала, как цапля. Больно было очень, но гордая ведьма собрала волю в кулак и, не оборачиваясь, ответила:

– Ничего, сама разберусь.

Директор подошел и, придержав за талию, бесцеремонно схватил за щиколотку, приподнял ногу и начал рассматривать уже посиневший палец.

– Так, все ясно, – пробурчал, поднял меня на руки и понес!

– Эй, вы чего делаете? – взвизгнула, инстинктивно обхватывая шею директора руками.

– Как временный опекун всех студентов сего заведения, я несу ответственность за физическое и душевное благополучие своих подопечных, – вещал Роман, вынося меня из конференц-зала, а потом и из учебного корпуса.

– Поживешь пару дней в медпункте, глядишь, и Ведуны до начала учебного года доживут. Как сломала-то? – И все это с такой ехидной улыбочкой на губах. Вот прям как у старшего брата.

– Дверь выбивала, – ответила максимально правдиво.

– И как? – поинтересовался директор.

– Выбила, – гордо ответила я. – Только там, кроме свихнувшегося домового, ничего интересного не было.

– Понятно, – ответил Любомирович и дальше нес меня молча.

А на нас со всех сторон пялились студенты, рабочие и преподаватели.

– Что случилось? – озабоченно спросила подтянутая пожилая женщина в спортивном костюме и бейсболке.

– Студентка палец сломала, несу в медпункт, – отчитался директор.

– Так он закрыт. Фельдшер в город за медикаментами уехала. Вернется только завтра, – проговорила, судя по всему, преподаватель физкультуры.

Роман Любомирович остановился и тихо заскрежетал зубами. Я уже побоялась, что он меня сейчас бросит на дорогу, перешагнет и уйдет. Но нет, директор моего сердца оказался мужчиной терпеливым. Вежливо улыбнулся женщине, поблагодарил за информацию, развернулся и понес меня к преподавательскому дому.

– А мы куда? – спросила шепотом. Вот как-то страшно стало. Одно дело доводить Ромочку на нейтральной территории и совсем другое – оказаться в его квартире.

– Ко мне, – подтвердил мои опасения директор.

– А может, лучше ко мне? – несмело предложила я.

Роман Любомирович покосился на меня и весело осведомился:

– Вот что ты несешь, Сита? Ты сама себя вообще слышишь?

– Да что я опять-то не так сказала? – всплеснула руками… и заехала директору по лицу. – Ой, простите. Я не хотела, – начала оправдываться.

– Это девиз твоей жизни, Кумпарсита, – прошипел Роман сквозь зубы, занося меня в подъезд.

Мы поднялись на второй этаж, точнее – меня подняли, и мужчина моей мечты вежливо попросил:

– Открой, пожалуйста, дверь.

Вот лучше бы я по-пластунски до общаги доползла! Мало того что меня на руках вносит в свою квартиру директор моей мечты, так нас еще и встречают его родственники.

– Быстро вы, – хохотнул Руслан, выходя в просторный коридор. – Мы даже поесть не успели.

– Студентка сломала палец, а фельдшер в отъезде, – невозмутимо объяснил мой герой, укладывая меня на диван в большой гостиной.

По-другому эту комнату назвать язык не поворачивался. Такой роскошной обстановки я еще не видела, разве только в исторических фильмах. Мебель в стиле раннего Прованса, понятия не имею, что это за стиль, но мне в голову пришло именно такое название. На стенах великолепные бархатистые обои, и все такое романтично-таинственное, прямо как сам Ромочка.

– Палец, говоришь, сломала? – продолжал глумиться братец. – Это что за поза такая?

– Русь, лучше уйди, – уже не так спокойно произнес директор.

– Да как скажешь! Не буду вам мешать. Лизок, пойдем дальше кушать, не будем мешать дяде Роме в доктора играть.

Тут в дверях появилась взволнованная Лиза и, подмигнув мне, Руслан закрыл дверь.

Чего он вечно мне подмигивает? Странный какой-то родственничек у Романа моего романа.

– Ты лежи и, пожалуйста, я тебя умоляю, не натвори еще чего-нибудь, а я за обезболивающим сбегаю, – проговорил директор и тоже потопал к выходу.

А я зачем-то спросила:

– Для кого?

– И для себя тоже, – пробурчал мой герой и вылетел из комнаты, хлопнув дверью.

Только на этот раз он как-то невесело хлопал, без азарта. Наверное, пожалел декоративную, со вставками матового стекла, больше напоминающую произведение искусства дверку.

Вернулся Роман опять с аптечкой, только уже с другой. Из белого чемоданчика были извлечены антисептические салфетки, эластичный бинт и шприц-ручка.

– Это вы чего делать собираетесь? – спросила, подтягивая ногу поближе к себе и подальше от Айболита.

– Как что? Сейчас обезболим, вправим и зафиксируем, – спокойненько так проговорил доктор Лектор местного разлива.

– А может, лучше магией? – взмолилась, преданно глядя в синие глазки Ромочки.

Ромочка не проникся, отрицательно помотал головой и потянулся шприцем к моей пострадавшей конечности.

– Не-э-эт! – закричала я и забилась в угол дивана, повторно вскрикнув уже от боли в потревоженном пальце.

– Ты что кричишь? – удивился директор с хирургическими наклонностями.

Дверь приоткрылась, и в гостиную заглянула Лиза.

– Дядь, а она уколов боится, – сдала меня вредная девчонка.

– Вон из моей головы, пигалица! – возмущенно закричала я.

Крик перешел в сдавленный писк, потому что мою ногу схватили, прижали коленом к дивану, чтобы не вырвалась, и, быстро протерев салфеткой, сделали-таки укол обезболивающего.

Лизка показала мне язык, повернулась к извергу и повторно сдала меня с потрохами:

– Она считает тебя извергом, но таким крас-и-и-и-вым.

– А ну брысь отсюда, – беззлобно прикрикнул Роман Любомирович, и брошенная мной диванная подушка ударилась о закрытую дверь.

Дверь жалобно звякнула, но устояла. А я получила осуждающий взгляд директора и опустила глаза. Как-то не комильфо, что он знает о моих чувствах, да еще и демонстративно отвергает их.

– Что же мне с тобой делать, горе ты мое, – пробурчал Любомирович, положив мою ногу себе на колени и чего-то там с ней делая.

Боли, кстати, я не чувствовала… как и ноги от щиколотки и ниже. Раздался еле слышный хруст, и я вскрикнула. Хоть и онемело все, но прострелило до самой коленки. Но и это было прощено, потому что за вот такое ласковое, успокаивающее поглаживание этой самой коленки и голени я готова и не такую боль терпеть. Откинулась на подушку и закрыла глаза, представляя, что мужчина моей мечты не из жалости меня поглаживает, а ласкает по-настоящему. Кажется, слишком усердно представляла, потому что поглаживающая рука медленно переместилась выше колена и начала «жалеть» уже бедро.

«Пусть жалеет», – подумала, не особо веря, что это не плод моего воображения. Послышался громкий резкий выдох и поглаживания прекратились. Вот жалости у него никакой нет! А кожа на бедре горела огнем… и не только на бедре. Вообще жарко тут как-то стало. Так вот ты какой, северный олень. В смысле – вот что значит Риткино выражение «хочу до одури». Я такого еще никогда не испытывала. Нет, было, конечно, хорошо, когда Макс целовал, но если он начинал ручонки распускать, то все это «хорошо» куда-то выветривалось. А тут же прямо ломить все тело начало.

– Сита, прекрати, – послышался как издалека голос директора.

Я резко распахнула глаза и поймала себя на том, что тяжело дышу, а рука лежит на бедре, в том самом месте, где только что была его ладонь.

Отдернула руку и попыталась встать.

– Лежи, я еще не закончил, – строго проговорил коварный Роман моего романа и, закусив губу, продолжил возиться с моей конечностью.

А мне стало стыдно! Вот так, вроде ничего не сделала, а стыдно было жутко. Я же теперь все время буду эти прикосновения вспоминать и свою дурную реакцию на них. Лучше бы в конференц-зале меня оставил, сама бы до комнаты доползла. Только дразнит постоянно.

– Ну вот и все. – Мою ногу переложили на диван и встали, собирая в аптечку то, что не понадобилось. – Тебе обед сюда принести или в столовую проводить? – невозмутимо спросил директор.

– В столовую! И я сама дойду, – ответила, вскакивая.

Роман поддержал, чтобы не упала, и, указывая на больную ногу, поинтересовался:

– И как ты себе это представляешь?

М-да, пальцы, половина ступни и щиколотка были перетянуты эластичным бинтом. Но это еще не главная проблема, онемение не прошло, и я не чувствовала ступню. А ходить ногой, которую не чувствую, я не умею.

Меня опять взяли на руки и понесли. Ладно, пусть донесет до столовой, а там кого-нибудь попрошу помочь дойти до общаги.

Меня принесли в столовую и усадили за стол. Вот только столовая была личная директорская, в его квартире!

– А как же столовая? – спросила, глупо «бякая» ресничками.

– А это, по-твоему, что? – улыбнулся Ромочка и вышел.

Вернулся через минуту и водрузил передо мной поднос с едой. И не какой-нибудь там столовской, а как в ресторане. Все красиво оформлено и на красивой посуде. И запах умопомрачительный.

Буркнула «спасибо» и приступила к поглощению кулинарного шедевра, состоящего из бифштекса, гарнира и салата из мелкорубленых овощей. И все это «безобразие» было полито каким-то очень аппетитно пахнущим соусом. А в сторонке ждали капучино и круассаны. Вот кто ему здесь такое готовит, а? Точно не тетя Маруся из столовой!

Директор теперь и моего желудка дождался, когда я начну есть, и опять вышел. Вернулся с точно таким же подносом, уселся напротив меня и тоже приступил к обеду.

Мы всего два дня знакомы, а уже спали на одном диване, несколько раз поругались и вот обедаем вместе. То ли еще будет! Дальше я ела со счастливой улыбкой на губах… до тех пор, пока в столовую ни приперся Руслан.

– Ромка, у тебя совесть есть? – сразу накинулся на брата. – Здесь же Лизок, а ты!

– Так, подожди, я не понял. Что я успел натворить, пока меня не было? – невозмутимо поинтересовался Роман.

– Не знаю, что вы там творили, но моя дочь покраснела и убежала на улицу! – возмущенно заявил Руслан Любомирович.

И мы с директором тоже покраснели. Ничего же постыдного не делали, а покраснели, уткнулись в тарелки и молчим.

Тишину нарушил тихий, но очень недовольный голос Романа:

– Поговори со своей дочерью, или она у меня будет в шлеме из фольги жить.

Руслан уселся за стол, сложил руки на груди и неожиданно весело проговорил:

– Так это не поможет. Проще тебе колпак из фольги надеть. – И снова серьезным тоном: – Или еще кое-что опечатать, чтобы и отсюда сбегать не пришлось.

– Руслан! – рыкнул директор.

– А разве я не прав? – Руслан приподнял бровь, от чего появилось еще больше сходства с младшим братом.

– Не прав. Сейчас все совсем не так. И давай закроем эту тему, – напряженно ответил Роман, выразительно поглядывая на обратившуюся в одно большое ухо меня.

– Не так, говоришь, – задумчиво проговорил Руслан. – А может, Лизок и права. Чем черт не шутит. – И внимательно так на меня посмотрел.

– Руслан, ты б сходил, Лизу домой позвал, что ли, – предложил Роман.

– Да-да, пойду я, погуляю, – ответил престранный родственник моего директора и вышел, бормоча что-то себе под нос.

– Что это с ним? – спросила у вернувшегося к еде Ромочки.

– Не обращай внимания. Кушай. Может, еще чего-нибудь хочешь? – заботливо осведомился Любомирович.

«Тебя я хочу! Всего и безраздельно!» – вопило мое сердце.

Я же только вежливо улыбнулась и тихо ответила:

– Спасибо, больше ничего не нужно.

Больше мы не разговаривали. После обеда Роман Любомирович унес подносы с посудой, вернулся, взял меня на руки и понес вглубь квартиры.

– А вы куда? Мне в общежитие нужно, – начала несмело возмущаться.

– Пока побудешь у меня. Когда фельдшер вернется, если захочешь – переберешься в медпункт. Но одной тебе оставаться сейчас нельзя. И не вздумай пытаться наступать на больную ногу, только хуже сделаешь. Я, конечно, не рентген, но ты, кажется, первую фалангу раздробила, а вторую из сустава выбила, но я вправил. Это как же надо было дверь пнуть, чтобы так пострадать? – рассуждал директор, внося меня в просторную, оформленную в бежево-бордовых тонах комнату и опуская на большую, застеленную темно-бордовым покрывалом кровать. В тот момент, когда он меня укладывал, наши глаза встретились, и мы замерли, как в той мыльной опере. Только искры в разные стороны не летели, но дыхание задержали оба. Я лежу на покрывале, он склоняется надо мной и обнимает, потому что как держал на руках, так их и не убрал. Вот хоть сейчас фотографируй и на обложку любовного романа.

– Отдыхай, – хрипло проговорил мужчина моего личного романа и неохотно убрал руки.

Он отстранился и разорвал зрительный контакт, а я глубоко вдохнула, потому что от нехватки воздуха уже голова начала кружиться.

«Ну не бывает такого на самом деле! Только в книжках и фильмах. Вот сама себе не верю! Схожу с ума по этому мужчине и не верю», – думала, глядя в спину уходящего мужчины моей жизни. И так хотелось остановить его, крикнуть, чтобы вернулся и никогда больше не поворачивался ко мне спиной.

Ой, чего это я? Совсем от гормонов свихнулась. Надо срочно на что-то отвлечься. И, как по заказу, открылась дверь, впуская в мою совсем не скромную обитель вреднющую Лизавету. Хотя почему «как»? Она же наверняка опять мои мысли читает, вот и пришла меня отвлекать.

– Мне папа только в дядину голову лезть запретил. А про твою он ничего не говорил, – подтвердила мои опасения Лизка.

– Если ты не перестанешь ковыряться в моих мозгах, я тебе по твоим настучу, – пригрозила наглой девчонке.

– А ты сначала догони! – засмеялась Лиза.

Я села и свесила ноги с кровати.

– Замри! – закричала девчонка и, повернувшись к открытой двери, продолжила: – Дядя Рома-а-а, а Сита ходить собралась!

– Ну все, ты напросилась, – зашипела, укладываясь обратно.

– А я пошутила, папа с дядей ушли, но тебе же и правда нельзя на больную ногу наступать, – улыбнулась провокаторша, забираясь на кровать с ногами и устраиваясь рядом со мной. – Обещаю постараться больше не читать твои мысли, но я еще плохо управляю своими способностями, и иногда оно как-то само собой получается. Иногда даже не знаю, подумал человек или вслух сказал, – призналась Лиза. – Вот меня папа сюда и сослал, чтобы внимание обычных людей не привлекала. Буду куковать здесь, пока не научусь себя контролировать. Так что мы с тобой подруги по несчастью. Вот.

– Слушай, «подруга», а есть хоть что-то, чего ты еще не выкопала из моей головы? – спросила, исподлобья глядя на девчонку.

– Так я только за последние три дня воспоминания просмотрела. Мне было интересно, как вы с дядей познакомились, – честно призналась воровка чужих секретов, ей бы промышленным шпионажем заниматься. – А у него первые воспоминания о тебе забавные.

– Это какие? – насторожилась я.

– А он как увидел, что ты с воротами сделала, подумал: «А не отказаться ли от должности директора, покуда не поздно». А потом ты еще что-то натворила, и дядя Рома решил, что не уйдет отсюда, пока тебя не перевоспитает. Но ты все чего-то вытворяла и вытворяла, так что дядя уже и не знает – хорошо то, что вы встретились, или плохо. А тут еще и источник этот, он уже подумывает, а не магическая ли это петля.

– Какая такая петля? – У меня скоро комплекс разовьется, девчонка на два года младше меня и столько всего знает, что я на ее фоне полным неучем себя чувствую.

Лиза поправила подушку и улеглась рядом со мной.

– Понимаешь, вот бывает, что люди вроде и не стремятся встречаться, но обстоятельства все время складываются так, что их что-то подталкивает друг к другу. Обычные люди называют это судьбой, а маги выяснили, что это внешний магический фон чувствует наиболее сочетающиеся энергетические поля и создает благоприятные условия для того, чтобы люди сблизились. Затягивает петлю, и людям уже некуда деваться, они узнают друг друга ближе и влюбляются, потому что идеально подходят друг другу, – все это она рассказывала, глядя в потолок и мечтательно улыбаясь. – Надеюсь, я тоже когда-нибудь попаду в такую петлю.

Конец ознакомительного фрагмента.