Глава 4
Следователь, с которым ей пришлось общаться сразу после Зойкиных похорон, с первых его слов показался ей отвратительным.
– А где вы были на момент смерти вашей подруги?
– А что делали?
– А кто может это подтвердить?
– А часто ли ссорились?
– А не замечали ли вы симпатий с ее стороны в адрес вашего мужа?
Все такое мерзкое, гадкое, зловонное. Каждое слово! Каждый взгляд! А ведь не плохой с виду парень. Симпатичный, высокий, накачанный. Она бы посмотрела в его сторону, случись им столкнуться на улице. Но в собственном кабинете он показался ей чудовищем.
– Игорь Алексеевич… – проговорила Маша медленно после того, как он перестал выстреливать в нее противными вопросами. – Понимаете, какое дело, Игорь Алексеевич…
– Нет, не понимаю. – Он облокотился о стол, обхватил большим и указательным пальцами подбородок, прищурился.
Барышня ему не нравилась. Слишком симпатичная, слишком самоуверенная, слишком грамотная, слишком обеспеченная. С такими всегда бывало сложно. Странно еще, что не с адвокатом пришла. Но этот час не за горами, как он понимал.
Конечно, она не убивала свою подругу, хотя и алиби у нее нет. Он был уверен – не убивала. Запястья у барышни узкие, кисть изящная, чтобы нанести удар по голове такой силы, от которого ее подруга скончалась, нужно иметь совершенно другие физические данные. К тому же, по утверждениям экспертов, удар был нанесен человеком, который был ниже ростом, чем жертва. А барышня была высокой. Тоненькой. Она бы с орудием убийства, а его на месте преступления не обнаружилось, не справилась бы.
Хотя, по его убеждениям, ударили, скорее всего, кастетом. Мастерски ударили, смачно. Череп хрустнул, как скорлупа. Кровью стены забрызгало.
Нет, барышня не убивала. И заказать подругу не могла. Не дура, место выбрала бы другое. Кто же заказ подобного рода в собственном жилье оформляет?
Нет, тут что-то другое.
Может, муженек ее? Так у того алиби. Он с любовницей и общими их друзьями за городом что-то отмечал.
Кто тогда? И зачем? Мотив…
Мотив не был ясен Шпагину Игорю Алексеевичу. А вот гражданке Киреевой Марии Сергеевне было что-то известно, но она молчала. И, скорее всего, молчать станет и дальше. Из нежелания сор из избы выносить. Из нежелания пятнать себя чем-то. Да, визит с адвокатом не за горами, не за горами. Деловито раскроют дорогой кожаный портфель. Достанут бумаги. И какой-нибудь грамотный очкарик, глядя мимо него, станет гнусавить про нарушенные права его клиента.
– Так что я должен понимать, Мария Сергеевна? – поторопил барышню Шпагин.
– Понимаете, мне совершенно не хочется отвечать ни на один ваш вопрос, – выпалила Маша и покраснела от смущения, грубить кому бы то ни было не в ее характере.
– Почему?
Шпагин тут же насупился. Подумаешь, неприкасаемая какая! Что думает о себе вообще?! Если туфельки на ней ручной работы и плащик стоимостью полугодовой его зарплаты, можно хамить следствию? Не уважать его?
Но Маша ответила вдруг уважительно, с жалкой улыбкой, в которой угадывались близкие слезы.
– Потому что вы говорите со мной в таком ключе… Вы так спрашиваете меня… Будто заранее уверены в моей виновности. Это же… Это же нечестно, неправильно! Так нельзя!
– А как можно?
Шпагин устыдился. Но тут же себя оправдал. Много их тут таких манерных в его кабинете побывало. На всех церемоний не хватит! К тому же в восьми случаях из десяти всякие такие манерные оказывались злодейками, вот! Хотя тоже поначалу корчили из себя безукоризненных леди.
– И можно и нужно… – Маша сделала паузу, сглотнула комок, давивший горло, – вежливо. Уж, извините меня, но… Но у меня же горе. Можно как-то поделикатнее?!
Может, ему из деликатных побуждений ее и на ужин еще пригласить, а?! Или платков кружевных специально для ее визитов купить? Или пирожных воздушных к чаю подать?
Шпагин озверел. Нет, озверел-то он давно, работал не первый год. Озверел, заматерел, сделался толстокожим, непробиваемым. Слезы, уговоры, мольбы о пощаде уже его не трогали. Упаковал он свою душу и сердце в броню и работал, работал, работал без эмоций. Оттого и раскрываемость у него была лучшая по отделу. Оттого и на здоровье не обижался. И на личную жизнь время оставалось.
Черствым он был, вот каким! Черствым и неделикатным! И меняться не собирался. Даже ради прекрасной Марии Киреевой.
– Я могу пригласить сюда доброго следователя, если меня вы считаете злым, – предложил с кривой ухмылкой Шпагин. – Пригласить?
Она отрицательно замотала головой, и светлые кудряшки заметались из стороны в сторону.
– Мне не надо доброго. Мне надо воспитанного, – проговорила она и пожала плечами. – Уж, извините. Но если вы не прекратите так говорить, я на вас пожалуюсь.
– Сколько угодно! – заорал Шпагин, не справившись с собой и еще с тем, что засмотрелся на ее спутавшиеся волосы, с тем, что захотелось уложить кудряшки колечко к колечку. – Жаловаться она будет!!!
Он сорвался с места и заходил по кабинету у нее за спиной, от двери к окну, от окна к двери. И все время мимо нее, все время мимо ее кудряшек, спутавшихся на плечах и спине. Спина была узкой, сужающейся в талии до таких размеров, что он обхватил бы ее руками. Если бы позволили…
– Жалуйтесь, Мария Сергеевна! – предложил он, остановившись рядом с ней и наклонившись так, что почти касался своей щекой ее щеки. – Только не забудьте при этом рассказать, что в вашей квартире был найден труп вашей подруги! Что перед этим вы с ней о чем-то говорили по телефону! Вы сами об этом нам заявили. Возможно, повздорили и, возможно, убили!
– По телефону?! – она отпрянула, поворачивая к нему лицо, ее рот презрительно скривился. – Я была за городом в своем доме. Это могут подтвердить соседи.
– Могут! Но не подтвердили! – Шпагин с силой ударил себя по ляжкам. – Не видели вашей машины, не видели света в вашем доме, не видели вас, Мария Сергеевна!
– Я… Я не ходила по домам, чтобы меня видели. И забор в моем доме высокий. Был старый, я поменяла. От любопытных глаз. Кто же знал, что они пригодятся… Да! Кстати! – Маша оживилась, на бледное лицо вернулся румянец. – Я же заправлялась перед тем, как вернуться.
– Заправлялись утром следующего дня. Следующего за убийством, – проворчал Шпагин. Он об этом уже знал. – Вы могли вечером вернуться в город. Убить подругу. Вернуться в дом, а утром поехать обратно как ни в чем не бывало.
– Бред какой-то! – Она не выдержала и рассмеялась с горечью: – Зачем?! Зачем мне ехать туда, если я могла Зою вызвать к себе? Могла убить в доме, похоронить в саду, никто никогда не узнал бы! Забор-то высокий…
Логично!
– А что, кстати, она делала в вашей квартире, Мария Сергеевна? У нее были свои ключи?
– Да, были.
Маша опустила голову, судорожно соображая. Говорить про звонки с ее домашнего и на домашний не имело смысла. Во-первых, не поверят. Во-вторых, звонок с домашнего на ее мобильный может ей стоить свободы. Скажут, что она действительно вернулась в город, чтобы проверить. Там застала подругу… с мужем, гадость какая, и убила ее в состоянии аффекта. Его пожалела. Или на нем ее аффект закончился, если можно так выразиться.
– Зачем она пошла в ваш дом, если вас там не было?
Шпагин каждым нервом, застуженным в армии коленом почувствовал, что секрет в этом какой-то есть. В этой наклоненной голове, судорожных вздохах. В сгорбленной спине и крепко сжатых пальцах, в которых зажат комочек носового платка.
– Она просто зашла в туалет. Была где-то рядом и зашла.
– О! Так вот как можно использовать квартиры друзей?! Просто как сортир?
– Ну, зачем вы так? – Маша съежилась. – Зоя позвонила мне, или я позвонила Зое, точно уже не помню. Но можно посмотреть на моем мобильном… Мы поговорили. Она думала, я дома. А я за городом. Она рядом с нашим домом где-то была. Сказала, что зайдет ко мне и… Дальше вы знаете.
– Здорово! – зло оживился Шпагин, усевшись на край своего стола. – Значит, зашла в туалет и за это поплатилась?! Вам самой-то не противно?
– От чего?
Маша глянула на его колени, обтянутые тканью хороших брюк. Колени были крепкими, мощными.
Он, видно, был сильным – Шпагин этот. Крепкая шея, хорошо развитые мышцы рук, грудные мышцы. Наверняка в качалке торчит часами. Ее Володе тоже неплохо бы подкачать брюшной пресс. А то совершенно распустил себя физически и морально. Хорошо, беда его немного приструнила. Последние дни безвылазно сидит дома, часами торчит за компьютером. Прекратились его чудовищные ухмылки, смотрит робко, говорит тихо, почти ласково. Может, все его дамы с безупречной репутацией разом отвернулись от него? Перепугались страшного происшествия, случившегося в его доме, и откачнулись?
Радует ее это или нет? Маша затруднялась ответить. Ее давно перестал волновать собственный муж. Ей совершенно не хотелось находиться с ним под одной крышей. И она при каждом удобном предлоге срывалась в теткин дом. И еще…
Ей хотелось переспать с Женей, которого ее покойная подруга окрестила тринадцатилетним. Желание было почти болезненным, оттого казалось ей постыдным, порочным, продиктованным стрессовой ситуацией. Именно по этой причине она медлила, а так бы уже давно вывезла его за город, впустила в теткин дом и…
– От чего мне должно быть противно, Игорь Алексеевич? – очнулась от запретных мыслей Маша.
– От собственного вранья! – повысил Шпагин голос и пересел на свое место, неприлично все же, когда лицо допрашиваемой находится на уровне твоих бедер.
– Почему? Почему вы так считаете?
– Потому что я знаю, что вы врете, – фыркнул он чуть тише.
Шлепнул пальцем по клавише пробела, уставился в монитор, будто что-то там вычитывал. На самом деле там покоился полуразложенный «паук», он так и не придумал, куда втиснуть крестовую десятку. Она все портила.
– Вы врете мне, Мария Сергеевна, – продолжил Шпагин рассеянно. – Ваша подруга зашла к вам домой не в туалет. Я в этом практически уверен. Знаете, почему я уверен?
– Нет.
– Потому что в соседнем с вашим домом здании находится гипермаркет, где туалетов этих… С какой такой блажи, скажите, ей проходить мимо них и лезть к вам на этаж? А? Молчите?
Он ее поймал. Конечно, поймал. Врать про туалет не стоило. А про что? Про цветы? Так она сама утром была дома, могла полить. Маша прикусила нижнюю губу.
– Зачем пошла к вам в дом ваша подруга, Мария Сергеевна? – Шпагин повеселел, крестовая десятка нашла свое место, еще пара шагов, и можно раскладывать следующий уровень. – Она что, встречалась с вашим мужем?
– Нет! Она его едва терпела! – Маша оторопела. – Он вообще не в ее вкусе…
– Так часто говорят друзья и подруги обманутых супругов, – покивал с пониманием Шпагин, методично щелкая мышью. – А на деле оказывается, что эти друзья и подруги годами спят с их половинкой. Так что скажете?
– Исключено!
Маша скинула с плеч плащ, ей сделалось жарко, душно. Не терпелось на воздух, за город, в теткин дом, посидеть на скамеечке на заднем дворе, подумать. Без вмешательства этого едкого Шпагина, который нагло сидит и раскладывает пасьянс, делая вид, что усиленно трудится. Маша по щелчкам мыши могла без особого труда определить, в какую игру сейчас играют ее подчиненные. Безошибочно угадывала. Двоим это стоило их рабочих мест. Это когда они не прореагировали на ее замечание.
Шпагина она уволила бы мгновенно! Не дав возможности открыть рот для оправданий и перейти к следующему туру.
– С клиентами так не работают! – плюнула бы она ему в лицо. – Даже если вы их подозреваете во всех смертных грехах! Это ваш клиент!!!
Н-да, разница заключалась в том, что в настоящий момент перевес был явно на его стороне. И она не была его клиенткой. Она была подозреваемой, кажется. Хотя никто никаких обвинений ей не спешил предъявлять. Пригласили на беседу, и все.
Но все равно она бы его уволила без всяких объяснений.
– Итак, ваша подруга и ваш муж – несовместимы? – Шпагин довольно улыбнулся – пасьянс сложился, наконец. И перевел взгляд с монитора на барышню. – И никакого романа у них не было и быть не могло?
– Совершенно точно, – кивнула она с понимающей ухмылкой, покосившись на монитор. – У Володи, конечно, случаются романы. Но все они сторонние. Зои это никак не касалось.
– Снова повторюсь, Мария Сергеевна! – елейно осклабился Шпагин, сложил пальцы домиком, помотал ими в воздухе нетерпеливо. – Зачем она пошла к вам в дом в ваше отсутствие?! Зачем?! Почему вы не желаете ответить мне на такой простой вопрос?! Что за тайны?! Она же не должна была там быть одна! Но вдруг очутилась. Это вы? Вы послали ее туда?!
– Да. – Маша поежилась, будто за шиворот ей швырнули гость снега. – Совершенно точно, я послала, попросила, или она сама вызвалась. Уже не помню. Но Зоя решила проверить мою квартиру.
– На предмет?
– Мы с ней подумали, что там… Что там Вовка с какой-то одной из своих девок.
– Вовка – это муж?
– Да.
– Но он же был за городом!
– Да.
– И кого тогда должна была проверять ваша подруга?! – Шпагин недобро прищурил голубые глазищи. Погрозил ей пальцем. – Опять врете?
– Ничего я не вру! Он сказал мне, что уезжает за город. Но это ведь могло быть и неправдой, так?
Ох, как не хотелось рассказывать о звонках! Как не хотелось! И если он сейчас не задаст главного вопроса, она промолчит. Ну, а если задаст, придется…
Он задал его.
– А что заставило вас думать, что он не уехал?
– Кто-то звонил мне с домашнего телефона на мобильный, – упавшим голосом пробормотала Маша и пожала плечами. – Звонил. Кто?
– А правда, кто?
– Я не знаю.
– То есть? Не понял. Вам позвонили с домашнего телефона, номер высветился на мобильном. Правильно?
– Абсолютно.
– И вы не знаете кто? Как такое может быть?
– А так, что мне не ответили. Я – алло, алло, а в ответ тихо! – Маша тяжело вздохнула, подумала и всплеснула руками. – Что я должна была думать? Меня дома нет, Володя сказал, что уезжает с компанией за город.
– Он не соврал, – кивнул Шпагин, ткнув пальцем в папку с делом. – Это подтверждено свидетельскими показаниями.
– Тогда кто мне звонил из моего дома?! Звонил и молчал! Звонил и молчал! Это просто… – она сжала виски. – Это же просто сумасшествие какое-то! Сначала на домашний, потом с домашнего! Как такое возможно?! Кому это нужно вообще?!
– Что конкретно?
– Сводить меня с ума этими постоянными звонками?! Звонят и молчат, звонят и молчат!
– Та-аак…
Шпагин с минуту ее рассматривал.
Она уже не казалась ему слишком волевой, слишком сильной, слишком безупречной и оттого сделавшейся ему сразу неприятной. Она была уязвима, эта очень симпатичная барышня. Она оказалась ранимой, загнанной в угол, испуганной. И Шпагин мгновенно сменил свою неприязнь на симпатию.
– Давайте мы с вами выпьем кофе где-нибудь неподалеку, у меня как раз обеденный перерыв, и вы мне все расскажете подробно. Идет?
Ее согласие и не требовалось, он уже достал тонкую кожанку из шкафа и распахнул дверь кабинета.
Маша медленно поднялась, застегнула плащ, взяла в руки сумочку. Ох, как не хотелось ей общаться с этим Шпагиным вне стен кабинета. Ох, как не хотелось. Но выхода, кажется, у нее нет. Как-то так незаметно он одержал верх над ее принципами, главным из которых был – невмешательство в дела посторонних и недопущение до дел своих. Что будет дальше?..