НАСТЯ
– Настена, подойди ко мне, – позвала Аграфена внучку. Девочка побаивалась своей суровой бабушки, хотя та ни единого раза не обидела ее. Но и не приласкала. Относилась к ней, словно та была не более домашнего предмета.
Своего деда Фрола, бородатого, высокого мужика, похожего на таежного лешего Настя любила. С нею он был ласков, возвращаясь из тайги, либо с рыбалки обязательно приносил ей гостинец. Была ли то маленькая птичка, попавшаяся в дедов силок, либо забавная рыбка специально для нее посаженая в баночку с водой. Настена долго играла с подарками, а потом рыбку относила к речке и выпускала в воду, а птичку подкормив, отпускала тут же во дворе.
Глупая пичуга не спешила покидать место своего пленения – усаживалась на колышек тына и принималась чирикать. Девочка считала, что птичка благодарит ее за угощение, и прощается с ней. Об этом она рассказывала своему деду, сидя с ним рядышком на ступеньках крыльца, когда тот отдыхал после трудового дня.
– У тебя, Настенка, доброе сердечко, хотя еще и крохотное. – В ту пору девочке едва исполнилось пять лет.
Но два года, как деда не стало. На валке леса его придавило деревом, удар пришелся в голову, Фрол умер на месте.
– Легкая смерть, – констатировала суровая Настина бабка, супруга Фрола, не проронив ни единой слезинки. Настя плакала навзрыд.
Деда похоронили, и Настена осиротела. Родители работали в леспромхозе на далеких делянках, там и жили. Домой наведывались нечасто. От силы два-три раза за сезон. Росла и воспитывалась девочка у деда с бабкой. Теперь она осталась наедине с суровой старухой.
Родители Насти приезжали на дедовы похороны.
– Мам, до окончания нашего договора с леспромхозом остался всего месяц. Получим расчетные и вернемся. Буду работать на местной лесопилке. Да и вам одним будет трудно жить без деда, – сказал Прохор, Настин тятька, после того, как последние люди покинули поминальное застолье.
– Да пора бы. Скоро умирать буду, с кем останется девчонка, – проворчала Аграфена, моя в тазу грязную посуду, которую подносила, собирая со стола, Дарья, ее невестка.
– Мам, что ты такое говоришь? О какой смерти? – запротестовал сын, по его мнению, вполне крепкой на вид матери.
– Ладно, не тебе судить о моей смерти, – как всегда сурово попеняла она сыну.
Отметив девять поминальных дней, Пепеляев Прохор Фролович с женой Дарьей Емельяновной отбыли на далекую леспромхозовскую делянку. Девочка осталась наедине со своей суровой бабкой.