Вы здесь

Вглядеться в бездну. Тель-Шева[1] (Иосиф Келейников, 2016)

Тель-Шева[1]

Из Ура уходя ко всем ветрам,

возненавидев быт патриархальный,

уже бунтарь, ещё не Авраам,

он не мечтал о Беер-Шевских пальмах.

Всё впереди. – Не вздрогнет Мория.

И Ицхак никогда не рассмеётся…

Ещё не рыл колодцев для меня,

но я-то знал, что будут мне колодцы.

Хрущёвская Оттепель вернула людям не только имена уничтоженных советским режимом людей, но и их творчество. Появились и новые сопротивленцы, узники совести, диссиденты, барды… Оставшаяся власть имперского скудоумия и заносчивого отребья почувствовала себя голым королём. Железный занавес стал приоткрываться.

Годы отказов, унижений в ОВИРе, кэгебешные преследования. Борьба за репатриацию, отказ от гражданства. Полуподпольное существование. Наконец, разрешение, считанные дни для сборов, и отъезд. Отъезд… как много в этом слове!..

На вокзале в Новосибирске нас провожали самые верные, самые смелые друзья и родные. Уже после таможни, на перроне в Чопе меня с сыном остановил лейтенант-пограничник: «Куда ж ты его везёшь!? Ведь в Израиле он в армию пойдёт, а мы его и пришлёпнем».

Вена. Аэропорт. Беер-Шевский ульпан… Всё в угарном тумане.

Первая экскурсия – Тель-Шева. Развалины, еле обозначенные кладки бывшего гостиного двора и жилых каморок, каменные ступы… И колодец. Колодец Авраама. Тогда, в 1981 году, территория древней Тель-Шевы не была ещё окультурена и обнесена забором. Камни. Камни. Пыль. По низким холмам – отары бедуинских овец. Два верблюда. Отсюда, через Хеврон, пошёл Авраам с Ицхаком на Храмовую гору, чтобы испытать власть своего Бога и свою веру в него.

Конец ознакомительного фрагмента.