И никто не умел так красиво молчать…
РЕЗО ГАБРИАДЗЕ
режиссер, драматург, художник, скульптор
Когда вспоминаешь, когда и где ты познакомился с Андреем Петровым, – путаешься, потому что знакомство с таким человеком происходит гораздо раньше, чем ты знакомишься с ним реально: он везде, он звучит, он – мостик между одним счастьем и другим счастьем…
В жизни он оказался обаятельным улыбчивым господином, в твидовом костюме, мягко поглядывающим на вас умными глазами через толстые стекла очков. Знакомство случилось в корпусе «Мосфильма», в единственном на студии кривом коридоре, где сразу же образовались две пробки из улыбчивых людей с бумажками: редакторов, режиссеров, еще не утвержденных на роли актеров, ласково поглядывавших на Андрея в ожидании новой музыки, что ли (здесь же, в этом коридоре, в этом повороте, немедленно, ну пожалуйста…). А рядом всегда жила его жена Наташа. Им вместе очень подходит месяц апрель, солнечная сторона улицы, наша встреча на углу (они выходят, я тоже выворачиваю – и вот радость!). В такой ситуации он обязательно становился так, чтобы солнце грело вам спину, а себе брал меньше, умел уступать.
В дирижерской комнате Большого зала Филармонии. Начало 1980-х
И никто не умел так красиво молчать…
Андрей Петров – это никаких рукомаханий, ссор, выяснения отношений. Потому-то все его так любили. Мы дружили с ним и его семьей, которая сама по себе была какой-то цитатой из красивых времен… Встречались. Но сейчас от этого сохранилось лишь ощущение рассыпавшихся разноцветных камушков мозаики.
В этой рассыпанной мозаике есть синий камушек, который подошел бы нашей встрече в Тбилиси. Есть серый и жемчужный с розовым оттенком, дивный цвет Ленинграда, – это наши встречи в его родном городе. Кино и театральные дела часто приводили меня в Союз композиторов Ленинграда: мраморные лестницы, а наверху улыбка Андрея.
Как-то в спешке лохматый друг-художник, тоже в Ленинграде, рассказал мне о семи мышцах лица, из которых производятся все физиономические выражения. Три справа, три слева, а одна на носу – для морщинок. «Всего Шекспира сыграешь! – убеждал друг. – Весь ЖЭК у тебя в руках!» Какие мышцы участвовали в приветливой улыбке Андрея Петрова, я не знаю, это осталось для меня тайной. Но Петров все-таки оставил нам разгадку – свою музыку. Она улыбалась, эта музыка, она улыбалась и весело и печально, и сердилась, и прощала.