Глава 4
– Уважаемые зрители, мы продолжаем трансляцию концерта фронтовой песни! – Импозантный мужчина в костюме с отливом белозубо скалился в камеру.
– Да, и сейчас на сцене появится очень необычный коллектив! – восторженно воскликнула ведущая, вторя своему коллеге, который тут же взял слово.
– Когда-то они были популярными исполнителями, а в девяностых побывали, наверное, на всех фронтах Третьей мировой войны!
– Заслуженные боевые офицеры Российской Империи, участвовавшие в освобождении Алма-Аты и Хельсинки!
– Вместе с союзниками они защищали Иокогаму…
– С боевыми частями японских сил самозащиты отбивали атаки интервента на Хоккайдо и Курилы!
– Ликвидировали североамериканскую базу на Окинаве!
– В китайскую кампанию участники этого коллектива в первых рядах штурмовали Урумчи, Туфан и Хами!
– Именно они, рискуя своими жизнями, спасали людей из захваченных ренегатами Копенгагена и Стокгольма!
– Встречайте! Малоизвестный ныне коллектив ветеранов сцены и поля боя… «Л…» – воскликнула ведущая, но её слова заглушила подошедшая ко мне проводница.
– Через три минуты – Чулымская! – сверкая зубами не хуже, чем ведущие концерта, предупредила она меня.
Я кивнул и вновь посмотрел на экран телевизора, вмонтированного в кресло передо мной. На сцену выходили натуральные волкодавы. Даже просто по движениям я мог сказать, что мужики как минимум Ротмистры… Крепкий старик с седым ёжиком на голове взял микрофон и, грустно улыбнувшись, махнул своим товарищам. Заиграла музыка, он выждал пару секунд и запел.
– Струйкой дым понесла тишина…
Я, сняв беспроводные наушники, запихнул их обратно в паз. Концерт, который я слушал всю дорогу, мне в общем-то понравился. С детства люблю военные песни, как бардовские, так и профессиональных исполнителей. Та же «А в Одессе ныне тишина» или «Ждёт в Крыму меня краса!» в исполнении Ветковского, всегда трогали моё сердце и бередили душу. Так и представлялось, словно бы я сижу в подвале, вместе с обречёнными на смерть неведомым магом, жителями Одессы, а вокруг полыхают искажения только что появившейся зоны. Или как, сжимая в руках «калаш», сдерживаю турецкие войска в Севастополе, гадая, когда же наконец из Империи прибудет подкрепление. И даже не подозреваю, что в Чёрном море сейчас идёт настоящая бойня, а русские десантные корабли под массированным магическим обстрелом гибнут, но рвутся к Крыму.
Не знаю, могли ли меня так же тронуть эти ветераны из коллектива на «Л», я слышал про них в первый раз, но времени было в обрез. Всего четыре часа мне дали пообщаться с семьёй. А там опять вокзал, поезд, Москва и, наконец, Ильинское. А ещё… я бросил быстрый взгляд за левое плечо. Мой конвоир уже встала и смотрела так, словно бы ожидала, что я немедленно исчезну. Вроде вполне взрослая, женщина, Ауктор, то бишь маг нехилого такого, четвёртого уровня, особо приближённая к главной семье Федосеевых, а ведёт себя как малый ребёнок!
Я ещё раз покосился на «Марину Сергеевну», как она в категоричной форме потребовала себя называть при нашем первом знакомстве. Девушка, поймав мой взгляд, нахмурилась, упрямо вздёрнув носик. Внешне ей было от силы чуть больше двадцати. Стройная, красивая и довольно высокая шатенка, старающаяся походить на настоящую бизнес-леди.
Всё было при ней: и элегантный деловой тёмно-зелёный костюм с узкой юбкой чуть выше колена, и туфли на высоком каблуке, и очки в тонкой дорогой оправе, и даже волосы, затянутые в тугой пучок на затылке. Вот только лично мне она почему-то упорно казалась вчерашней студенткой – выпускницей педагогического, совсем недавно получившей назначение в заштатную сельскую школу и вознамерившуюся на первом же уроке сокрушить сердца нерадивых двоечников. Для окончательного образа ей не хватало разве что старинного классного журнала с потрёпанной обложкой и длинной деревянной указки.
Скорее всего, всё дело было в том, что я уже успел с ней познакомиться и знал, что Марина добрая и немного неуклюжая и рассеянная девушка. Она легко увлекалась разговором или любой новой, а значит, интересной для неё темой и тут же выпадала из тщательно создаваемого ею образа. К тому же, когда до неё доходило, что что-то пошло не так, и из доминирующей над всё и вся бизнес-вумен она как-то незаметно для себя превратилась в обычную смешливую старшеклассницу, она жутко смущалась и начинала злиться на саму себя, а потому замыкалась и какое-то время дулась на весь окружающий свет.
Пусть даже она и была очень сильным Ауктором, такую растяпу вряд ли послали бы куда-нибудь в одиночку. И уж тем более следить, чтобы такой субчик, как я, не свалил по своим делам, забив на любые договорённости с главой рода Федосеевых. Да и вообще по большому счёту именно мне следовало бы следить, чтобы Марина Сергеевна по невнимательности не превратилась в «потеряшку обыкновенную», и Александру Павловичу не пришлось бы устраивать грандиозную спасательную экспедицию в чулымские болота с целью найти исчезнувшего там ценного сотрудника. Причём я был абсолютно уверен в том, что девицу в итоге конечно бы отыскали. Где-нибудь под руинами Киева в компании с такими же заблудившимися эльфами. Она – могёт! Это я уже выяснил…
Именно поэтому с нами был ещё один спутник. И вот с этой персоной шутить не стоило даже мне. Настоящий старый вояка. Комиссар, как и Якушев, то бишь шестой уровень и гарантированно открытая чакра Анджна – «третий глаз». Он был уже немолод. Я дал бы ему лет шестьдесят, хотя не стал бы этого делать, имея перед глазами пример собственного деда, которому в этом году должно было исполниться сто двадцать пять лет.
Так вот этот монстр, себя он попросил называть «Куратор», собственно и был тем, кто должен посадить нас – «непутёвых детишек», на поезд в Москву, о чём прямо и сообщил мне, отозвав на «покурить» в тамбур. Причём «конвоир» Марина и пикнуть против него не смела. Да и вообще на роль моего опекуна она, похоже, назначила себя сама, а в реальности действительно оказалась молодым преподавателем основ нулевой химии и, как и я, ехала в колледж, но только не учиться, а работать.
Вообще-то она должна была лететь с Катей и Юлей орбитальным экспрессом, однако зная характер своей названой родственницы, Александр Павлович намеренно усложнил девушке жизнь. По словам Куратора, Федосеев решил, что для этого домашнего цыплёнка просто необходим небольшой период «социальной адаптации» в обществе меня, любимого. Перед тем как она встретится один на один со стаями зубастых школяров. Роль же старого волкодава сводилась к контролю за тем, чтобы мы добрались до места в целости и сохранности, и никто нас не обижал.
Вспоминая, какое удивлённое и ошарашенное лицо было у Марины, когда вместо привычного ей кортежа в роскошный двор федосеевского особняка въехал потрёпанный, видавший виды «Москвич-Святогор», и выглянувший из опущенного окна немного прифигевший от подобной чести водила спросил: «Девушка это вы такси на два сорок к вокзалу заказывали?», я невольно улыбнулся.
Все-таки, наверное, прав был в чём-то Валера. Наша новая элита очень быстро привыкла к тому, что роскошь это не нечто особенное, а норма их существования. Вот и юная учительница никак не могла поверить, что её, всю такую из себя красивую, везут на какой-то там общественный вокзал. Чуть было не потерялась в зале ожидания и всё никак не могла понять – зачем, собственно, нам нужно покупать билеты на поезд.
До абсурда у кассы дело, конечно, не дошло. Марина вовсе не бедствовала и, когда кассирша назвала цену, протянула ей свою алмазную банковскую карту. Это уже потом, на перроне, она всё удивлялась тому, что за подобные услуги с людей взымают деньги, приводя при этом разумные, на её взгляд, доводы в пользу того, что перемещение по Империи просто обязаны быть бесплатными.
Именно там, на вокзале, к нам и присоединился «Куратор». Человек самого Императора, в зону особого внимания которого я каким-то образом попал своей выходкой. Хотя чему здесь собственно удивляться – когда практически из ниоткуда появляется вдруг шестнадцатилетний лоб, у которого вроде как в детстве обнаружили дар, затем он пропал, а нынче – «Оп!» И он свободно оперирующий дыханием как минимум чакры Манипуры. Да к тому же – прямой потомок старика Митрофанова – фигуры, породившей множество мифов в околомагических кругах, и воспитанник не менее легендарного Варяга, рассказ о котором мне задолжал Федосеев.
О старом хрыче народная молва сочинила массу сказок, хотя, как по мне, так он был просто бесполезным вздорным старикашкой с давно поехавшей крышей, от которого благодаря его характеру сбежали все сыновья. Но это знал я, а посторонние считали его чуть ли не Великим Волхвом и живой легендой, знающей путь в Беловодье. А каких только слухов ни распространяли в сети про этого «подмосковного отшельника». Поговаривали даже, что именно он и есть таинственный «Призрак Коммунизма», суперсолдат СССР, уничтоживший в начале сорок пятого года прошлого века и «Капитана Демократию», и «Рыцаря Третьего рейха» в битве за Шамбалу.
Но я-то точно знал, что всё это пустой трёп. Да, дед действительно был участником тех событий, упоминания о которых в тот период были тщательно вычеркнуты из реальной истории Второй мировой войны всеми участвовавшими в них сторонами. Тогда ещё не пришло время, когда магия стала играть первую скрипку в судьбе нашего мира. Люди бы просто не поверили в правду, в то, что действительно ходил и бродил по Европе Призрак Коммунизма, как и в существование магов. А упоминание о том, что некоторые боевые подразделения сходились в схватках с тогдашними союзниками, и вовсе считалось крамолой. Русский и американец были друзьями на век, точнее, на пару лет до Победы над Рейхом, после которой нам не забыли поражение при Шамбале, гибель своего суперсолдата, возродившегося под другим именем, в серии популярных на Западе комиксов, и вообще стал известной франшизой. Нам – ничего не забыли и не простили, искусно сыграв на тщеславии Черчилля, объявили его устами начало холодной войны.
«КО НКВД» – в некоторых документах того времени можно было встретить подобное сокращение. Как её только ни расшифровывали горе-исследователи, и как «карательные отряды», и как «контролирующие органы», хотя на самом деле эта пара букв, словно матрёшка, скрывали в себе другую аббревиатуру, и её следовало читать как «колдовской осназ». В Советском Союзе, как и в других странах того времени, для выполнения особых операций привлекались представители древних традиционных, так называемых «колдовских» родов. Таковым, в частности, и был мой дед.
Вот только в экспедиционном корпусе он служил капитаном. Он это рассказывал мне ещё в те времена, когда относился как к внуку, а не как к сломанной и бесполезной вещи. И по его словам – он был знаком с «Призраком Коммунизма» и очень уважал этого человека. Впрочем, «Капитан Демократия» тоже был неплохим парнем, и ему было искренне жаль, что судьба развела их по разные стороны баррикад. А вот говорить о «Рыцаре» старый хрыч напрочь отказывался.
В общем, в том, что имперская канцелярия прислала своего цепного пса, дабы он наблюдал за внезапно показавшим зубы породистым щенком – не было ничего необычного. А вот возможности Куратора неприятно удивили и означали только то, что мне не удалось убедить власти в том, что я ни рыба ни мясо. В мой третий уровень, может, и ещё и поверили, вроде бы я был вполне убедителен, значит, боялись того, что мог передать мне Наставник. Я мысленно поставил зарубку не слезать живым с Федосеева, пока он не расскажет всё, что знает о личности Варяга.
Старенький вокзал, с надписью: «Чулымская», даже будучи свежевыкрашенным, выглядел донельзя нереспектабельно и смотрелся натуральным ровесником мамонтов. Для Марины же существование подобного глубокого совка, в который она попала, сделав всего один шаг из ультрасовременного вагона, оказалось сродни откровению свыше. Судя по её выражению лица, раскинувшийся перед ней «пейзаж» не просто впечатлил, а шокировал ранимую душу элитного цветка, который род Федосеевых бережно взращивал вовсе не для прогулок по полудикой местности с малознакомыми мужчинами.
А на мой взгляд – всё обстояло не настолько плохо. Да, здесь было не особо много новостроя и отсутствовали здания, возведённые именитыми архитекторами, однако городок был чистым и ухоженным. Вот только, похоже, для моей спутницы это не играло ровным счётом никакой роли. Несмотря на то что всё, что она видела до сих пор, ограничивалось перроном и станционными зданиями, на её красивой мордашке читались обречённость и полное непонимание того, как она здесь оказалась.
А ведь за вокзалом, как объектом Имперских Железных Дорог всегда был особый надзор. Правда, это место не проектировалась для того, чтобы поражать воображение гостей Чулыма, а было объектом чисто утилитарным, являясь одним из ключевых узлов Западно-Сибирской железной дороги. Через станцию в обе стороны день и ночь шли сотни поездов, как грузовых, так и пассажирских. На магнитной подушке и колёсных, из пары вагонов и таких, проезда которых приходилось ждать минут по десять.
Здесь же располагалась многочисленная инфраструктура: ремонтные мастерские, склады, пакгаузы и прочее хозяйство. Неудивительно, что на различных предприятиях, обслуживающих дорогу, было занято если не половина, то треть населения города.
По соседнему пути пронёсся старенький «стовагонник», заставив поморщиться от производимого им шума. На восток поезда часто шли порожняком, длинными составами, к тому же не новомодные, бесшумно скользящие над рельсами, а старые, ещё советские, грохочущие колёсами по бесчисленным стыкам рельс. Судя по абсолютно круглым глазам Марины и той силе, с которой она вдруг вцепилась в моё плечо, подобное зрелище также было для неё в новинку. Она словно увидела живого динозавра, ну или дракона из украинской Зоны…
Двадцати с лишним лет, прошедших со дня, когда с конвейеров сошёл первый поезд на маджи-магнитной подушке, оказалось совершенно недостаточно для обновления всего парка техники, особенно с учётом постоянно растущих потребностей Империи. Тем более рентабельность старых, колёсных локомотивов и грузовых вагонов до сих пор оставалась на порядок выше. Так что пока полной замене подверглись только пассажирские составы. Да и то не все. Старые, добрые электрички по-прежнему оставались основными рабочими лошадками, как минимум в пределах Новосибирской области.
Но это знал я, почти пять лет прожив здесь, возле железной дороги и пообщавшись со многими людьми. А для тепличной магички, привыкшей к роскоши элитарного класса и видевшей окружающий мир лишь из окна дорогой машины, подобное было не то что в новинку, а вызывало когнитивный диссонанс. Ведь вроде как у нас кругом прогресс, на Луне строят базы, готовится экспедиция на Марс, а здесь – словно бы другой мир. По дорогам ездит всякая древность, окружающие – практически не следят за современной модой, и даже расписание на стене вокзала не голограммное, как в том же Новосибе, а старенький светодиодный дисплей.
И это я ещё не стал добивать её рассказом про то, что маневровые, формирующие составы, вообще работают на солярке. Она и слова-то такого, небось, не знала, а если была в курсе, что это такое, то, боюсь, девушку мы бы не откачали. Марина и так более-менее оклемалась, лишь когда мы покинули здание вокзала и направились в сторону моего дома.
Идти было не далеко. Весь городок при желании можно пройти насквозь меньше чем за час. Жили мои родители возле церкви, в самом центре Чулыма, так что пугать мою спутницу самым смаком пригородных окраин мне не пришлось. Однако, как и положено по закону подлости – если может случиться что-то неприятное, то оно обязательно произойдёт.
Единственная дорога с привокзальной площади шла мимо бывшего «ДКЖ» – Дома культуры железнодорожников. В советское время предполагалось, что там они будут отдыхать, смотреть кино и всячески просвещаться, постоянно повышая свой моральный облик. На деле же, конечно, всё вышло по-другому. Старожилы рассказывали, что ещё в конце восьмидесятых, при позднем СССР, культура пошла в каком-то неправильном направлении, однако самый ад начался сразу после августовского путча девяносто первого.
Пусть либеральная плутократия продержалась в России чуть меньше года, ДКЖ за это время успел приватизировать некий олигарх и дом культуры превратился в заурядный кабак, о котором тут же поползли самые нехорошие слухи. С приходом имперской власти злачное заведение немедленно прикрыли и здание вернули прежнему владельцу. Однако хоть там и организовали всевозможные кружки и студии, но основную славу этот центр досуга и отдыха снискал своими дискотеками, с обязательным распитием спиртных напитков за клубом и последующим мордобоем. Естественно, что такое разностороннее место быстро стало основной точкой, на которой тусовалась местная молодёжь.
Вот и теперь на его крыльце уже тёрлись трое молодых лоботрясов, то ли ещё не отошедших после вчерашнего, то ли наоборот, успевших хорошенько поправить здоровье. Самое противное, что всех этих личностей я прекрасно знал, впрочем, и они меня. И как бы мне того ни хотелось, миновать ДЖК без приключений не получилось.
– Эй! Москвич! Эй, аллё! – заводила компании по синусоиде выдвинулся вперёд и попытался изобразить нечто, должное означать залихватский свист, на деле обернувшееся шипением, орошающим окрестности зловонной слюной. – Погодь! Да стой ты – базар есть!
К моему удивлению, пара приятелей пытались задержать своего не в меру бойкого товарища, убеждая, что, дескать: «Сяпа, не надо! Да ну его на… пошли лучше…»
В какие чудесные дали звали его друзья, так и осталось загадкой, ибо Андрей Осипов, в миру известный не по имени, а исключительно как Сяпа, был категорически настроен пообщаться со мной накоротке.
Марина побледнела, быстро оценив общую неадекватность данного персонажа, и вытащила из сумочки ПМК, приготовившись биться с аборигенами насмерть. А вот Куратор, которому до этого момента всё было фиолетово, взирал на происходящее чуть ли не с восторгом. Словно бы впервые за много лет попал в зоопарк, ну или хотя бы в деревенский цирк с унылыми клоунами и дрессированными бурундуками.
Поймав свободную руку девушки, которую она уже направила на пьяных отморозков, я успокаивающе сжал её кисть и немного опустил вниз, показывая, что всё в порядке, а затем шагнул вперёд, спиной прикрывая старых знакомцев от неминуемой смерти. На удивление, будущая учительница всё поняла правильно, послушно убрала МПК и расслабилась.
«М-да, – подумалось мне. – Тяжело ей придётся…»
– Здорово, Москвич! Вернулся, значит. А я-то думаю, чой-та тебя не видно. Может, случилось чего… Да отстань ты! – последнее предназначалось Лысому, другу и соратнику, всё ещё пытавшемуся оттащить Осипова от меня. – Сеструху вот твою спрашивал, говорит, ты в Новосиб уехал учиться.
– Ну, здорово, Сяпа. А с чего вдруг такая трогательная забота? – я внимательно посмотрел на троицу, превратившую мои первые годы жизни в Чулыме в настоящий ад. – Да, сразу предупрежу. На будущее: узнаю, что до моих родных докапываешься – живьём зарою.
– Ты это… ты чего, Москв… э-э, Кузьма! Я ж это, чисто так. Да я не в жизнь…
– Ага, как же. Прекрасно помню, как вы мне устраивали эту «невжизнь», – ухмыльнулся я, и буквально затылком почувствовав интерес девушки, специально для Марины пояснил: – Мы тогда сюда только переехали, я заниматься начал. Чакры открыл очень быстро, а вот с остальным была беда. Особенно с приложением силы. Вот эти уродцы пару лет и отрывались, в то время как я им даже ответить не мог. Боялся зашибить болезных. Зато, когда с контролем стало получше, вот тогда мы пообщались… правда, Сяпа? Помнишь тот день?
Судя по тому, как троица дружно протрезвела и побледнела, события полуторалетней давности ещё не выветрились алкогольными парами из их дурных голов. Вообще, данных индивидов смело можно было заносить в книгу рекордов Гиннесса, как самых везучих отморозков в мире. Ведь описывая девушке ситуацию, я сильно лукавил.
В те дни из-за из издевательств я был близок к самому настоящему срыву и периодически почти подходил к той черте, за которой меня ждал разрушительный шторм сансары. Если бы не мой мудрый Наставник, то вместо одного случайного трупа, в Чулыме могла бы появиться новая «Зона»… не хуже украинской. Так что, думаю, я был вполне справедлив и милостив, когда устроил им день покаяния. Прогнал голышом через весь город, при этом заставляя просить прощения у каждого встречного, в том числе и у офигевшего от подобного зрелища участкового.
Неудивительно, что после этих воспоминаний желание общаться дальше у ребят улетучилось. Однако просто сбежать, да ещё и перед красивой девчонкой, в их понимании было совсем «не по-пацански». Парням обязательно требовалось оставить за собой последнее слово.
– Эх ты… Мы к тебе как к земеле, а ты… Мы ж тебя так жизни учили! В одну школу ходили… – Для окончательного образа обиженной невинности Сяпе оставалось только всплакнуть.
Тем не менее он в сердцах махнул рукой, и компания удалились обратно к крыльцу ДКЖ, горестно вздыхая о своей тяжёлой судьбе и людской неблагодарности. Мы же, проводив взглядом троицу закадычных приятелей, отправились дальше, благо идти оставалось немного.
Машинально перекрестившись на храм, я зашагал по засыпанной гравием дороге. Обойдя небольшой садик и огороженные невысокой изгородью огороды, я пару секунд помедлил, а затем решительно зашёл в приветливо распахнутую калитку и оказался перед домом, что со скандалом покинул всего-то год назад. Калиброванный кругляк, из которого было построено здание, за прошедшие пять лет потемнел, и теперь, в ярких лучах августовского солнца, казался грязно-бежевым, а потому сильно контрастировал с беленькими, свежевыкрашенными наличниками и распахнутыми ставнями, за которыми колыхались нежные тюлевые занавески.
Невысокая двускатная крыша, покрытая красной металлочерепицей, слегка выцвела. Ветер нанёс на неё сору, не похоже было, чтобы после моего отъезда ею кто-нибудь занимался, что, впрочем, неудивительно.
– Ты здесь живёшь? – с лёгким удивлением спросила Марина, осматривая вытоптанный внутренний двор, стоящую под навесом старенькую «Ладу-Калину», развешенное на верёвках стираное бельё и разбросанные то тут, то там детские игрушки.
– Я здесь жил, пока не поступил в техникум, – ответил я. – А что?
– Ну, – девушка немного смутилась, – я просто думала, что… А тут…
– Ну да. Тут у нас вот так, – хмыкнул я. – Это вам не роскошная загородная дача тайного олигарха.
– Да я не… – хотела было что-то ответить Марина, однако в этот момент из сарая вынырнула кудрявая девочка лет двенадцати, держа в руках большой металлический таз, и застыла на пороге, увидев незваных гостей.
– Кузя? – словно бы не веря своим глазам, воскликнула она.
– Привет, Мань, – я улыбнулся младшей сестре. – Родители дома?
– Братик! Кузя приехал! – Таз с грохотом полетел на землю, а визжащий от радости ураган сию же секунду оказался у меня на шее.
Потрепав по кудряшкам сестрёнку, я был немедленно атакован ещё двумя выскочившими из дома младшими братьями. И почти сразу же к нам присоединился забавный щенок, похоже, помесь немецкой овчарки и колли, который, пища, словно игрушка, принялся прыгать вокруг, не очень понимая причин всеобщего счастья, но непременно желая присоединиться к веселью. И тут же улыбка сползла с моего лица.
На крыльце появился отец. Невысокий лысеющий мужчина в тяжёлых роговых очках с редкой, неопрятной бородой и кустистыми бровями. Как всегда, он был одет в свою чёрную повседневную рясу, а на груди висело крупное распятье.
Стоило ему увидеть меня, в окружении братьев и сестры, как на лицо его набежала тень. Не удосужившись даже поприветствовать своего блудного сына, он развернулся и скрылся в доме. Разве что дверью не хлопнул. Почувствовав неладное, дети притихли. Аккуратно опустив Маньку на землю, я поморщился. Тяжёлого разговора мне было не избежать, ведь частично из-за отца я и вернулся в Чулым, и мне крайне не хотелось бы, чтобы эта кратковременная встреча закончилась очередным грандиозным скандалом. Так что, загнав поднимающееся из глубины души раздражение в самый дальний угол, хотел было уже последовать за ним, как на плечо мне опустилась рука Куратора.
– Тебе лучше подождать здесь, – не терпящим возвражения голосом произнёс он и, подмигнув в ответ на мой удивлённый взгляд, направился в дом.
– Кузь, – Маша, на правах старшенькой среди собравшейся вокруг детворы, подёргала меня за рукав. – А кто это?
– Этот-то? – задумчиво произнёс я, глядя как Куратор исчезает в темноте прихожей. – Это, Маня, человек самого Императора.
– А…
– Ой! – раздался за спиной встревоженный голос матери, и я обернулся. – Кузьма! Я так и знала, что что-то случилось!
Она вместе с Аней, ещё одной моей сестрой, которая была на полтора года младше, остановилась перед воротами. Обе держали в каждой руке по пакету из соседнего супермаркета и смотрели на меня, а я на них.
– Здравствуй, мама. Привет, Ань, – я улыбнулся, потрепав маленького Серёжку по волосам. – Всё нормально! Вы сами-то как?
Анька промолчала. Она как обычно смотрела на меня букой, хотя не похоже было, чтобы собиралась немедленно начать ругаться. Как минимум не при посторонних, видимо, рассчитывала на то, что я приехал надолго и ещё успеет отвести душу.
– Да как обычно, – недоверчиво произнесла мама, продолжая вглядываться мне в лицо, и вдруг нахмурилась. – Сынок, зачем ты меня обманываешь?
Да, скрыть от моей матери что-либо было не под силу ни одному человеку. И ведь знал, что так будет, а всё равно соврал, но тут уж ничего не поделаешь. Отвык я за прошедший год от всего этого и совсем забыл, каким непростым человеком была эта миловидная, хрупкая и покладистая женщина.
– Сейчас всё хорошо, – упрямо сказал я.
– А кто твоя гостья? – мама перевела взгляд на девушку, и дипломированный маг четвёртого уровня, покачнувшись, отступила на несколько шагов, удивлённо уставившись на мою родительницу, которая вдруг заулыбалась. – Не слишком ли взрослую невесту ты себе нашёл? А, Кузя?
– Но я не… – начала было Марина и замолчала, всё ещё не в силах справиться с оказываемым на неё воздействием.
– Мам! – одёрнул я её. – Перестань! В конце концов, это просто неприлично! Позволь тебе представить Марину Сергеевну Федосееву-Луцкую. Мою будущую учительницу. Марина Сергеевна, познакомьтесь. Это Татьяна Андреевна Ефимова – моя мама.
– Вот даже как? – протянула родительница, продолжая улыбаться, но тем не менее отпуская сознание девушки. – Что ж. Очень приятно, Марина Сергеевна! Давайте пройдём в дом, и вы мне всё-всё расскажете…
– Нам лучше подождать здесь… – неопределённо возразил я, покосившись на крыльцо.
– Даже так? – Мама удивлённо посмотрела на окно в общую комнату.
– Кузя! Кузя! – подёргал меня за рукав семилетний Андрейка. – А ты гостинцы привёз?
– Ну а как же! – улыбнулся я и полез в свою спортивную сумку, бросив быстрый взгляд на ошарашенную Марину, которая никак не могла понять, что с ней только что происходило.
– Василий Иванович? – Куратор, не останавливаясь, пересёк прихожую и без приглашения вошёл в общую комнату. – Или может лучше отец Адриан?
Священник, настоятель местного храма, родной отец поднадзорного юноши, закрыл ящик тумбочки и, недружелюбно посмотрев на гостя, пробасил:
– Кто вы такой, по какому праву вламываетесь в мой дом?
Куратор только улыбнулся и вместо ответа достал красную корочку удостоверения, протянув её святому отцу, а затем небольшой амулет, который снял с шеи. Священник недоверчиво взял документ, мазнул по нему глазами, но стоило ему увидеть украшение, как он тяжело сглотнул и застыл, буквально пожирая побрякушку взглядом. Гость тем временем по-хозяйски уселся за стол и вполне естественно, словно так оно и было положено, жестом пригласил владельца дома устраиваться напротив.
– Вот оно, значит, как, – пробубнил себе под нос священник, тяжело опускаясь на самодельную табуретку. – Так, значит…
– Да, – слегка улыбнувшись, подтвердил куратор. – Всё именно так.
– А можно… – неуверенно, словно бы не он был хозяином в этом доме, Василий Иванович посмотрел на один из шкафчиков.
– Можно, – согласно кивнул гость, но тут же уточнил: – Только увлекаться не стоит.
– Да я так-то непьющий, – выдавил из себя священник, доставая из-за сложенного и выглаженного белья бутылку с самогоном и гранёный стакан. – По большим праздникам, если что, и…
– Что ж тогда по углам прячете? – изогнул бровь Куратор.
– Так не для меня стоит, – ответил хозяин, щедро, пальца на четыре, прыснув коричневого пойла, тут же выпил всё залпом и крякнул, что заставило гостя усомниться в его словах. – Для дела это. Для мирян, кои без зелёного змия себя не мыслят и слов верных не понимают.
– Ладно, Василий Иванович. Не стоит оправдываться, давайте лучше перейдём к делу.
– Я вас внимательно слушаю, – тяжело вздохнул священник, пряча бутыль и возвращаясь на свою табуретку.
– Нет, это я вас слушаю, – улыбнулся Куратор, – но для начала…
Он положил на стол небольшой серебряный кейс, раскрыл, покопался в нём и достал кожаную папку, украшенную вензелями. На стол перед священником легла гербовая бумага из имперской канцелярии, он даже не стал её читать, выжидающе глядя на гостя. Тот, едва заметно усмехнувшись, положил поверх неё две незаполненные формы для церковных записок, красненькую «За здравие» и зелёную «За упокой», которые Василий Иванович тут же убрал в верхний ящик ближайшей тумбочки.
– Знаете, что с ними делать? – на всякий случай поинтересовался гость.
– Знаю, – утвердительно кивнул его собеседник и нахмурился, взглянув, наконец, на предписание из канцелярии. – Скажите, бра…
– Зовите меня Куратор, – посоветовал ему представитель Императора.
– Скажите Куратор, – повторил отец Адриан. – Я могу ответить – «нет»? Я не хочу, чтобы мой сын хоть как-то был связан с этой проклятой магией! От Сатаны она, а его путь я вижу по моим стопам…
– Василий Иванович, вы же лишены дара? – поинтересовался гость так, словно бы не знал ответа.
– Бог миловал! – священник перекрестился.
– В таком случае вы же должны знать «правила»?
– Раны бесовские у моего сына – наживные! Я имею право…
– Чакры, Василий Иванович. Или по-церковному – «стигмы». Отец Адриан, вы же не хотите, чтобы вас обвинили в нарушении канонов и еретических речах? К тому же, как показали тесты – они врождённые, так что я вам очень рекомендую не усугублять ситуацию.
– Но…
– Василий Иванович, вы меня, кажется, не поняли, – немного расстроенно покачал головой Куратор. – Просто примите к сведению, что о чакрах вашего сына мы осведомлены. Что с ним не так, и почему они работают в неестественном ритме, постепенно выясним, а от вас в первую очередь я хотел бы услышать, по какой причине вы, тогда ещё Юрий Митрофанов, прекрасно зная о его даре, не поставили в известность компетентные органы. Чего вы добивались? Рекомендую отвечать предельно правдиво. Митрополиту Новосибирскому и Бердскому и так пришлось лично вмешаться в это дело, чтобы конкретно с вас сняли обвинение в укрывательстве…
– Значит, отказаться я не могу? – насупился отец Адриан, словно бы не слушая гостя.
– Нет, не можете, – холодно подтвердил Куратор. – Как человек, не имеющий врождённого дара, вы не имеете права распоряжаться судьбой одарённого сына. Его деми-опекуном станет либо его дед – Иван Митрофанов….
– Только не он, – почти взревел священник, поднимаясь и нависая над столом.
– …либо род Федосеевых, – Куратор, казалось, даже не заметил этой вспышки, – который уже подал соответственно оформленную заявку на деми-опекунство над несовершеннолетним активантом.
– Почему не один из моих одарённых братьев? – сипло спросил Василий Иванович, грузно опускаясь на своё место.
– Основатели новых магических родов не являются более членами старого образования, – просветил его собеседник. – Они, может быть, и кровные родственники, но права распоряжаться судьбой несовершеннолетнего не имеют.
– Так Федосеевы нам вообще никто! – возмутился отец Адриан.
– За ними долг жизни. При других обстоятельства мальчику предложили бы войти в род на правах одного из наследников. Граф Александр Павлович и так на уступки пошёл, – пожал плечами Куратор. – Они действуют в рамках имперских законов. В любом случае остаётся ещё ваш отец.
– Только не он… – устало повторил священник.
– Вот мы и хотим узнать, что между вами произошло и что случилось с Кузьмой?
– Ладно, слушайте…