Из протокола допроса свидетеля Костаса Каподистрия
(Стенограмма заседания Гентского трибунала 04.05.2017)
Адвокат Грюнберг: Как долго вы содержались в лагере?
Костас Каподистрия: В самом лагере с мая две тысячи одиннадцатого года по декабрь две тысячи шестнадцатого. До этого мы два месяца просидели в Салоникийском накопителе в Греции.
А. Г.: Что это за накопитель?
К. К: Практически в каждой европейской стране создавали комитетские остроги. В государствах покрупнее их было несколько. Там размещались осужденные за совершенные преступления перед транзитом на объект. Набирали по семьсот, иногда меньше, человек и самолетом отправляли в Калининград.
А. Г.: Зачлись ли вам эти два месяца к сроку?
К. К: Куда там. Даже и не вспомнили. Не только у меня, а у всех вообще. Один румын почти четыре месяца в отстойнике провел, пока они что-то там достраивали. Ни дня не скостили.
А. Г.: Известно ли вам имя этого, как вы говорите, румына?
К. К.: Больше пяти лет прошло, попробуй вспомни.
А. Г.: Объект был полностью готов и сдан в октябре две тысячи десятого, как в апреле следующего года могли что-то достраивать?
К. К: Мне так сказали.
А. Г.: Вы лично видели того человека, который в накопителе провел четыре месяца?
К. К.: Лично не видел.
А. Г.: Хорошо. А какое время вы там пробыли?
К. К.: Я же сказал – два месяца.
А. Г.: Уважаемый суд, здесь я попросил бы ознакомиться с доказательством В-216/22. Это учетный листок прибытия свидетеля Каподистрия в Салоникийский накопитель за подписью старшего смены Новака Р.
Председательствующий судья Мэттьюз: Пожалуйста. Что там говорится?
А. Г.: Там говорится, что свидетель прибыл в накопитель четырнадцатого апреля две тысячи одиннадцатого года.
П. С. М.: Так.
А. Г.: А убыл на объект третьего мая того же года. Из чего следует, что он пробыл там всего немногим больше двух недель, а никак не два месяца. К тому же защита располагает краеугольным доказательством за номером В-200/1. Свидетель, вы получили его копию?
К. К.: Да, у меня в руках.
А. Г.: Прекрасно. «Регламент обращения с осужденными в учреждениях предварительного содержания». Не могли бы вы зачитать нам вслух выделенные строки?
К. К.: Даже в самом крайнем случае недопустимо содержать осужденного в учреждении предварительного содержания сроком, превышающим один календарный месяц. При условии отсутствия транзитного транспорта к этому сроку осужденный немедленно освобождается.
Судья Джаби: Это на бумаге, а на деле разве не нарушались инструкции?
А. Г.: Тогда такое высказывание справедливо и к любым доказательствам обвинения.
С. Д.: Хорошо. Продолжайте.
А. Г.: Как выглядели условия содержания в Салониках?
К. К.: Облезлый бетонный мешок, рассчитан максимум на триста человек. Забивали под завязку – бывало и по пять сотен. Через стенку такой же. Легче становилось, когда отправляли борт, но потом все равно новых сажали. Я был весной – повезло. Не холодно, не жарко. Туалет – три дыры в полу. Плесень, клопы, тараканы, больные, постоянно кто-то курит.
А. Г.: Откуда вы знаете, на какое количество человек помещение рассчитывалось?
К К.: Конвоиры сами говорили. Да и по лавкам видно.
А. Г.: А пятьсот вы как насчитали? Что, каждого пересчитывали, тем более если количество, с ваших же слов, постоянно менялось?
К. К.: Зачем каждого? На глаз и так понятно.
А. Г.: Сколько сейчас в зале человек находится, можете на глаз определить?
С. Д.: Снимаю вопрос. Какая разница, сколько сейчас в зале? Как это относится к делу?
А. Г.: У защиты сомнения в честности и твердости памяти свидетеля.
С. Д.: Это ваше личное дело.
А. Г.: Вы сказали, что периодически осуществлялся транзит. По какому принципу одних забирали, а других оставляли, как вас, например?
К. К.: Уводили в первую очередь тех, кто уже давно сидит.
А. Г.: Давно – это сколько?
К. К.: Ну, месяц, может. Или около того.
А. Г.: А вы просидели два, а тот мифический румын вообще четыре, да?
К. К.: Я уже сказал об этом.
А. Г.: А что вообще гражданин Румынии делал в греческом накопителе?
К. К.: По-моему, Румыния аннулировала его гражданство. Иногда так поступали, чтобы свалить все процедуры на другую страну, где человека поймали.
А. Г.: Почему с вами так несправедливо обошлись, в смысле, не отправили раньше, как считаете?
К К: Понятия не имею, возможно, потеряли мою учетную карточку.
77. Р: Интересно, впервые слышу о таком. Вас осудили на пять лет. За что?
К. К.: Я работал в государственном департаменте пожарной охраны. Когда в десятом году полыхали леса в пригородах Афин, мы задействовали четыре самолета, два вертолета, одиннадцать машин и в общей сложности более шестидесяти человек пожарных. В начале одиннадцатого года в результате служебной проверки мне вменили в вину, будто я намеренно завышал количество вылетов и пробегов машин с тем, чтобы увеличить на бумаге расходы по топливу и человеко-часам. Тем самым нанес ущерб на сумму в семьдесят тысяч евро. Я не согласился, пытался что-то доказывать. Бесполезно. Арест – и в Салоники.
А. Г.: Мы закончили, спасибо.