3
В гущу музыкантов затесался какой-то господин в сползшем на плечо пиджаке, взъерошенный и, судя по всему, находящийся в последнем градусе алкогольной горячки. Он напал на скрипача, обнял его, поцеловал, потом начал целовать скрипку в руках оторопевшего музыканта с таким видом, как будто он был ценителем музыкальных инструментальных раритетов, а скрипку делал сам Антонио Страдивари. После этого жертвой подвыпившего господина стал трубач, у которого господин стал отнимать инструмент.
Родион проследил направление моего взгляда, поднялся из-за столика и, перегнувшись через перила, стал наблюдать и комментировать все происходящее следующим доброжелательным образом:
– Ну, мужичок явно перебрал с алкоголем. По всей видимости, сейчас его ожидает позорный остракизм.
Немного выпив, босс начинал изъясняться мудреными словами, чрезмерную концентрацию которых в своей хмельной речи сам он объяснял тем, что в юности его любимой настольной книгой был «Словарь иностранных слов».
– Что-то не заметно, чтобы его собирались этому подвергнуть, – сказала я. – По крайней мере, решение об изгнании… остракизме… – я невольно содрогнулась, – древние греки писали на глиняных черепках, а их-то я пока и не вижу.
– Ничего, разобьют что-нибудь, вот тебе и черепки, – бодро спрогнозировал босс.
Тем временем обсуждаемый нами господин добрался до микрофона, щелкнул пальцем по нему и проговорил:
– Ик!.. дорогие посетители ресторана. Я хочу сказать, что за все это бе-зо-бразие, учиненное здесь и сейчас на ваших… почтенных глазах, будет отвечать… ха-ха-ха!.. правильно: ха-азяин этого ресторана. То ись…
Конец ознакомительного фрагмента.