ДОЛГИЕ СБОРЫ
Накануне Серафима Сергеевна наметила посещение магазина. Старалась она быть предусмотрительной, но то и дело обнаруживала, к полному своему изумлению, отсутствие чего-нибудь совершенно необходимого, как это и случилось вчера со сметаной. А какой борщ без сметаны?
Пройтись до магазина, глотнуть свежего воздуха вовсе бы не мешало, но в последние дни появился страх совершать даже и такие недалёкие походы в одиночку.
Недавно было: по пути домой возникло в голове странное брожение, и стало Симу бросать из стороны в сторону. Даже просто постоять на месте не получалось – куда вело, туда и делала вынужденно несколько шагов, иначе бы упала: опереться посреди дороги было не на что. Так и добиралась до подъезда, рыская, как кораблик, хорошо, что близко от дома нагрянуло. Одна встречная тётка оценила намётанным глазом: «И как не стыдно, а ещё приличная на вид женщина!». Нэля, приятельница, не упустила случая: «А она не сказала, что ты ещё и в шляпе?» И правда: шляпа у Серафимы красивая, дочь из Англии привезла.
Утром приняла положенные таблетки и начала необходимые сборы. Надо освободить сумочку от лишних предметов, имеющих удивительную способность в ней скапливаться. Вот когда в магазине увели самую любимую, восхитительно удобную, со всевозможными отделениями и карманчиками, то вместе с ней пропало, помимо кошелька, много чего другого, что в ней держалось, как в камере хранения – на всякий случай. Тот же читательский билет в Ленинку. Восстанавливать его Серафима не стала, и прежде так любимый мир ушёл из жизни навсегда. Тут-то внук и подсунул ей компьютер, от чего она долго, дура, отказывалась, а теперь и дня без него прожить не может.
Зачирикал телефон – Нэля. «Привет, как ты там? Какие планы?» – «План у меня – в наш магазин сходить сегодня. Компанию не составишь?» Приятельницы жили в соседних домах. «Нет, Сима, до вечера из дому ни ногой.»
Вот и Нэля сбросила обороты. Раньше у неё девиз был: ни одного дня без живых впечатлений вне дома! На художественные выставки, как обязанная – в любой конец Москвы; на запись телевизионных передач с любимыми личностями – как священный долг. Симу попрекала: «Вот что опять дома просидела? Так ведь и не увидишь полного Любарова!» Сима парировала нехотя: «Переживу, тоже мне – Кустодиев!»
Больше всего в Москве она любила Цветаевский «мраморный дворец для гипсовых слепков». Сколько ни ходила – неизменно каждый раз при входе у неё перехватывало дыхание от внутреннего ликования – наконец она снова в дивном чертоге! Взлетала по парадной лестнице, как невесомая. Строгая величественность интерьеров, красота и изысканность экспонатов рвали душу сладкой болью – благоговения она не испытывала, но счастье и восторг – в полной мере! Могла бродить часами в отсутствии всяких выставок, сколь угодно долго рассматривать то, что хотелось, уставши, сидеть, блаженствуя, на банкетке в центре зала.
Однажды, когда она застыла у какого-то портрета, подошёл молодой мужчина и вежливо спросил, не согласится ли она, чтобы он её рисовал. Не представился, но голос, произношение были безупречны, на лице никакие пороки не оставили следов – красивое, белое и спокойное. Возможно он полагал, что узнаваем? Зачем она отказалась сразу, не думая ни секунды? Он отошёл с достоинством, молча. Впрочем, она не была ни удивлена, ни поражена – внимания ей хватало всю жизнь.
Года два уже она не совершает походов в музеи – не по силам. Ничего, в интернете можно найти всё! А ещё дома изрядно роскошных альбомов – ни в одном музее не увидишь некоторых художников, так пОлно представленных, как в отдельном издании.
И что в голову лезут ненужные воспоминания? Ведь некогда, надо спешить, надо успеть!
«Почему – спешить? Куда?» – толкнулось где-то в мозгу и тут же исчезло без ответа.
Объект сегодняшнего посещения – магазин – располагался неподалёку. Возводился он на глазах у жителей тогдашнего жилого квартала давно, теперь уже и не вспомнить сколько лет тому назад, тридцать-то уж точно. Строился по индивидуальному проекту, и все гадали, что же в нём будет особенного. А вышло – ничего особенного: хоть и в оригинальном интерьере, но заурядный советский гастроном с типовым ассортиментом продуктов при неизбежных, время от времени, дырах – то одного вдруг нет, то другого. Нормально! А вы что хотели?
Со временем и такой ассортимент стал беднеть и оскудевать, пока не истаял почти целиком. На голые прилавки продавцы периодически метали что-нибудь внезапно. Особо дошлые покупатели, умеющие прознать о возможной акции, скапливались в пустом зале, держась в состоянии стартовой готовности, и как только вывозили тележку, например, неопрятного вида мороженых кур с неестественно длинными ногами, набрасывались на них пираньями. Серафима, тогда ещё совсем не старая, если и оказывалась в тот момент в магазине, ни в коем случае не кидалась вместе со всеми – этого ещё не хватало! Если на дне тележки оставалась одна-другая особо тощая и неприглядная тушка, Серафима спокойно её брала: «Не на сервант же ставить, а бульон даже лучше будет – нежирный, как и надо.»
О том времени вспоминать не хотелось совсем. Как-то пережили – и ладно, что плохое без конца теребить?
Ситуация стала меняться исподволь, но неотвратимо и волшебно, как никогда до этого. То тут, то там возникали особые прилавочки в магазинах, а то и самопальные ларёчки, а позже и целые, полудикие сначала, продуктовые рынки. Они множились стремительно и расцветали обилием невиданно ярких изобретательных упаковок, являя ошарашенным гражданам привычные продукты в новом обличье, а иногда и новые по своей сути, вовсе не известные им раньше. И Серафима, никогда не любившая ходить в магазины, стала получать от походов на рынки удовольствие. Даже муж, пока не заболел, не против был заехать на какой-нибудь из них по пути с работы. Однажды признался: «Знаешь, чертовски это приятно, когда ты можешь свободно купить всё необходимое, не тратя времени на поиски и доставание и, главное, не унижаясь и не досадуя. Оказывается, это такой кайф – просто спокойно покупать!»
Конец ознакомительного фрагмента.