Дела домашние
Долго, целых шесть лет, мои воспоминания о детстве, о доме, были связаны с маленькой комнаткой в передней квартире нашего Свешниковского дома. Переехали в заднюю часть дома (это название не несет негативного оттенка) мы примерно в 1945 году. Связан этот переезд, возможно, с тем, что подросла моя сестра Ира и начала ходить, говорить и шалить.
Комнатка же, где мы жили до переезда, стала маловата. Бабушка Александра Викторовна предложила перебраться в комнаты большего размера, и мы очутились совсем в других условиях. В нашем распоряжении оказалось две комнаты и большая кухня.
Вид из окон был не на улицу, а на зады дома – на каретники, дворовый флигель (тоже в прошлом Свешниковский) и поленницы. Зато прямо перед окнами с одной стороны были видны две красивых церкви: Варлаама Хутынского и Ильи Пророка. А с другой стороны открывался вид на наш главный Софийский собор и колокольню его.
Был в этой части дома большой и удобный балкон. Чтобы украсить наш быт, отец на стеклах окна, выходящего на балкон, нарисовал алмазным стеклорезом елку с шарами и шпилем на верхушке. Перед Новым годом, когда ударяли морозы, окна украшались ледяными узорами. Тут неожиданно и проступал рисунок. Это было потрясающе красиво и казалось волшебством. Особенно радовалась этому чуду моя сестренка Ира. Я уже понимал причину появления рисунка, но оценил выдумку отца.
Квартира наша казалась мне такой большой, что я стал кататься по комнатам на трехколесном велосипедике. В каждой комнате было по печке, а на кухне стояла большая русская печь. В морозы печи приходилось топить утром и вечером. В сильные морозы в угловой комнате на одной из стен намерзал довольно большой участок, где на обоях выступал иней. Приходилось в квартире в морозы даже ходить в валенках. Но сильные морозы бывали недолгими и через неделю-другую прекращались. Поэтому чаще протопленные печи согревали. Ну, а если все-таки было холодно, то погреться у печки было приятно. Прижмешься к печке спиной и, сидя на стуле, читаешь в свое удовольствие.
В один из таких холодных дней, но в самом раннем детстве, я решил согреть своего целлулоидного пупса. Приставил его ножки к дверце печки, отчего тот сразу вспыхнул ярко и запылал большим пламенем. Мама успела справиться с огнем, швырнув моего любимца в печку. Были слезы и обида, но как-то быстро закончившиеся.
Помню свою детскую причуду. Когда я днем хотел поспать, то почему-то не ложился на диван, а укладывался прямо под столом, где обычно играл. Только всегда подстилал газету. Зачем я это делал, родители от меня не получили ответа, но говорят, выглядело это смешно.
Во время налетов немецких самолетов город не бомбили. Они метили в мосты и железную дорогу. Прятались мы при налетах в вырытых траншеях. Взрывы зенитных снарядов и прожекторы притягивали своей красотой, но мы, дети, не знали о страшном смысле налетов.
Однажды ходили в город. Кстати, выражение «сходить в город» обозначало посещение центра города, его магазинов, кинотеатров, музея и еще каких-либо нужных человеку учреждений, например, аптеки.
Так, однажды зимой мы были в центре города и шли через Каменный мост. Это старая часть города, там, где были торговые ряды, давно уже преобразованные в магазины и магазинчики, фотографию, военкомат, поликлинику и обком партии.
Около военкомата стояла лошадь, почти рысак, запряженный в легкие красивые санки. На лошади, видимо, разъезжал сам военком города, поэтому она была прикрыта попоной, украшенной большой красной звездой. Был довольно сильный мороз, и попона даже слегка покрылась инеем. Но я такое приспособление видел впервые. Поэтому остановился и спросил отца: «А зачем на лошади одеяло?» Он ответил, что это не одеяло, а попона, чтобы лошадь не замерзла. Мы пришли домой, и первое, что я сообщил маме: «Мы видели лошадь, а на ней была НАПОПА!»
Вообще в то военное и послевоенное время было много лошадей, которые в городе использовались, что называется, «и в хвост и в гриву». Большая часть перевозок товаров по маленьким магазинам производилась только на лошадях. Вместо казенных автомобилей некоторых начальников средней руки развозили на лошадках, запряженных летом в пролетку, а зимой в санки. Скорая помощь тоже передвигалась на пролетках, и поэтому выражение «карета скорой помощи» полностью соответствовало своему названию.
А сколько повозок каждое утро въезжало в город, а после полудня начиналось их движение обратно. Мальчишки нередко просились проехаться на санях или телеге, особенно когда шли из школы. Иногда возница вез колоб или прессованный жмых – очень желанный для нас продукт. Если он был из семечек подсолнуха, то это было для нас лакомством. Тут мы просили подвезти с надеждой, что выпросим кусочек желанного жмыха.
Родители и я сам отметили момент, когда закончилось мое детство. Как-то зимой, в холода, я решил согреть игрушки и уложил их к себе в кровать. Утром переложил их в коробку, и затем с ними уже играла только сестра Ира, а я перестал. Но начал читать книги.