10
Лясота проснулся быстро, сказалась привычка. Несколько секунд он лежал неподвижно, прислушиваясь к звукам внешнего мира, но ничего подозрительного не услышал. Было тихо. Шелестели листья, перекликались птицы. Откуда-то издалека донесся раскатистый гудок – наверное, какие-нибудь торговые суда приветствовали друг друга, проходя мимо. Если приложить ухо к земле, можно было различить далекий перестук – по той дороге, о которой говорила его спутница, проезжала подвода.
А кстати, где она сама?
Лясота резко сел, озираясь. Его попутчицы нигде не было. Только трава примята в том месте, где она сидела рядом с ним на поляне.
– Барышня! – позвал он. Пальцы сомкнулись на рукояти пистолета. – Княжна Владислава!
Что за притча? Куда она опять делась? Нет, положительно, эта девчонка начала его раздражать. И почему он согласился взять ее с собой?
Вскочив, он быстро осмотрелся. Следы вели с поляны к реке, туда, где он оставил лодку. Девушка захотела уплыть без него? Не слишком хорошая идея. Она наверняка не умеет ни грести, ни управлять веслами.
Впрочем, долго искать пропажу не пришлось. За ближайшими кустами он заметил светло-коричневое дорожное платье и шляпку. Девушка сидела на наклонном стволе ивы неловко, боком, и смотрела на воду. Она встрепенулась, услышав шаги, и обернулась.
– Спокойно! – Лясота поднял руку, сунув пистолет в карман. – Это всего лишь я. Вы почему ушли с поляны?
– Жарко, – просто объяснила Владислава. – И душно. А тут прохлада, ветерок, тенек.
Да, место она выбрала удачное, только…
Бросив взгляд на реку, Лясота уже знал, что там увидит – темный продолговатый предмет, замеченный краем глаза, при ближайшем рассмотрении оказался рыбачьей лодкой, которая неспешно, покачиваясь на волнах, плыла вниз по течению. Речная волна постепенно прибивала ее к берегу неподалеку от того места, где устроились на отдых беглецы.
– Что там? – Владислава тоже заметила ее.
Лясота только пожал плечами; и так ясно, что мимо плывет не сундук с добром.
– Откуда она взялась? Не с парохода?
– Нет. – Он все-таки решил ответить. – Внешне не похожа, корма ниже, руль по-другому устроен, некрашеная, нет знака… А это интересно!
У него мелькнула мысль, чтобы забрать находку себе и дальше продолжить путь на ней. Мало ли рыбачьих лодок на реках? А их суденышко прямо-таки кричит о том, что имеет отношение к речному пароходству. Если княжну Владиславу ищут, наверняка знают, что она могла уплыть на лодке. И указать ее приметы. Светло-зеленая, с широкой белой и узкой желтой полосами вдоль борта, лодка с «Царицы Елизаветы» была слишком приметна.
Течение ему помогало – бесхозное судно медленно, но верно двигалось к берегу. Лясота прикинул, что врезаться в заросли камыша и прибрежного кустарника она должна примерно саженях в тридцати-сорока ниже по течению и, смерив глазом расстояние, направился в ту сторону.
– Вы куда? – встрепенулась Владислава.
– За лодкой.
– А как же наша?
– Она слишком приметная, – пришлось пуститься в объяснения. – На ней мы сможем путешествовать только по ночам. Хотите дождаться ночи, чтобы нас никто не узнал?
И заодно потерять лишние час-полтора, которые могли бы стоить ему свободы, а может, и самой жизни. Правда, если в Закаменье за два года не хватились беглого каторжника, решив, наверное, что он просто растворился в тайге, то вряд ли его ждут здесь, чтобы арестовать и вернуть на каторгу. Как бы то ни было, живым он им не дастся.
Владислава помотала головой и послушно потрусила следом.
Лясота шагал широко, опережая девушку, которая то и дело путалась в подоле своего платья. Он прибыл на предполагаемое место остановки лодки даже чуть раньше, сгорая от желания пуститься бегом. За кустами было трудно рассмотреть на плаву, что с нею не так, и он одновременно спешил первым увидеть то, что находится внутри, и в то же время ужасно не хотел ничего видеть и знать.
– Оставайтесь на берегу! – крикнул он Владиславе, подходя к самой воде и замочив сапоги.
Отсюда страшный груз лодки был виден отлично, и Лясота задержал дыхание, не веря своим глазам. Внутри все было залито кровью – мешок с припасами, свернутая сеть, перевернутая корзина для мелкой рыбы, чтобы сортировать добычу сразу, не тратя времени зря. И то, что осталось от тела рыбака, лежащего на дне.
– Ой-й-й! – испуганный вопль перешел в визг, но Лясота, кинувшись к девушке, зажал ей рот рукой.
Поверх ладони Владислава смотрела на него с ужасом и закипавшими на ресницах слезами.
– Не орать, – прошипел он прямо ей в глаза. – Молчать. Отойти на пять… нет, на десять шагов назад. Встать там. Спиной ко мне. Не шевелиться. Понятно?
Девушка несколько раз хлопнула ресницами и кивнула.
– Вот и славно. Идите. – Он свободной рукой развернул ее за плечо от себя и слегка подтолкнул. – Я позову, когда можно будет обернуться.
– А что, – она мигом обернулась, – а что там…
– Я же сказал – отойти! – тихо прорычал он. – Что непонятно?
Девушка послушалась, отошла к ближайшей березе, встала рядом, обхватив руками ствол. Со стороны посмотреть – просто пасторальная картинка из детской книжки. Только Лясота догадывался, что за дерево его спутница хватается для того, чтобы удержаться на ногах.
Он заставил себя вернуться к лодке и осмотрел останки. У твари, которая прикончила человека, явно была большая пасть и множество мелких треугольных зубов. И когти под стать зубам. Упырь? Может быть, если бы упыри не боялись воды и не нападали исключительно по ночам. Тогда кто? Оборотень? Это кто и где встречал оборотня с такой пастью и зубами? И потом, оборотни не оставляют таких страшных рваных ран. Может, речной змей? Но как связать это со следами от когтей?
Судя по всему, рыбака убили несколько часов назад. И, если судить по следам на бортах и беспорядку, он пытался сопротивляться. Значит, убийца напал не так уж и неожиданно, но оказался сильнее. Но кто это был? Раньше, еще до каторги, Лясота мог за несколько секунд, просто сосредоточившись, восстановить всю картину произошедшего. Потом он утратил свои способности, конечно, не сразу, а постепенно, что всего больнее. И вот теперь остро пожалел, что ничего такого не чувствует.
А ведь совсем недавно что-то такое с ним было! Вспомнить бы, когда? На пароходе, точно! Он стоял у борта и смотрел, как от «Цесаревича Андрея» в сторону «Царицы Елизаветы» движется что-то или кто-то, похожее на рыбу с руками. Тогда еще к нему подошел и обратился с каким-то вопросом инквизитор. Он заметил Лясоту потому, что оба почти одновременно почуяли что-то…
Закрыв глаза, сжав кулаки и несколько раз глубоко вздохнув, чтобы прочистить легкие и сознание, Лясота внезапно с удивительной ясностью понял, что знает, кто убийца. Он почти представил себе эту тварь и тихо ужаснулся.
Волховец![4]
Когда-то волховцов было много – немногим больше, чем водяных змеев. Где-то им поклонялись, где-то истребляли. Лет пятьсот назад, если верить летописям, на северо-западе страны было даже нашествие – волховцы валом валили из рек и речушек. Многие заползали в прибрежные деревни и прежде, чем крестьяне успевали их забить, пробирались в дома. На суше волховец беспомощен – он ползет, извиваясь всем телом и подтягиваясь на передних конечностях, но в воде им нет равных по скорости и проворству. В год нашествия было убито несколько десятков волховцов. После чего их численность сократилась настолько, что одно время даже поговаривали об их полном истреблении. М-да, возможно, это убийство совершил последний волховец, однако Лясоте что-то не хотелось ратовать за охрану редкого животного.
Торопясь, пока Владиславе не наскучит ждать, он принялся за работу. Останки несчастного рыбака вытащил на берег, уложил на лишенное растительности место, практически на мелководье. Кое-как завернул в сеть, замотав вместе с нею несколько камней, подобранных тут же. Оборвал-обрезал все поплавки, чтобы помешать сети всплыть, и забросил их подальше в кусты. Авось не сразу отыщут. Потом кое-как промыл лодку, смывая кровь, выкинул на берег корзину и мешок с припасами, решив, что разберет его на досуге, положил тело в лодку и осторожно оттолкнул от берега.
Берега тут были крутыми, дно понижалось резко – три шага и уже по пояс. Лясота отплыл немного, огляделся по сторонам и вывалил груз в воду. Он ушел на дно почти без всплеска, только булькнув на прощанье.
– Пусть вода тебе будет мягка, – пробормотал мужчина, глядя, как в толще мутной воды медленно пропадают очертания свертка. – Всю жизнь ты кормился рыбой, а теперь рыба будет кормиться тобой.
Потом он прочитал короткую молитву, перекрестился и поплыл обратно.
Владислава стояла на том же месте, все так же цепляясь за ствол березы, и плечи ее дрожали от сдерживаемых рыданий. Едва Лясота подошел и тихо окликнул ее, девушка круто развернулась. Несколько секунд она смотрела на мужчину так, словно не понимала, кто перед нею.
– А… где?
– Я избавился от тела, – объяснил Лясота. – Не думаете ли вы, что это я его прикончил ради того, чтобы завладеть лодкой?
Девушка отчаянно затрясла головой.
– Отлично! Тогда давайте немного перекусим и будем собираться в дорогу. – Он посмотрел на солнце, которое запуталось в верхушках деревьев. – Уже часов пять вечера. Сначала пойдем вдоль берега, чтобы в случае чего успеть добраться до зарослей, а как стемнеет, выйдем на открытое пространство.
Под ближайшими кустами Лясота распотрошил мешок с припасами рыбака. Тот оказался человеком обстоятельным, жил по пословице «Едешь на день – хлеба бери на неделю». Так что в мешке оказалось завернутое в тряпицу сало, несколько картофелин, чтобы испечь их в золе, хлеб, лук и мешочек с солью, а также огниво и трут – для костерка. Последней находке Лясота обрадовался, как подарку из дома, – он лучше многих знал, что огонь, добытый именно так, не модными нынче спичками, дает особую защиту, оберегая не только от обычного зверья, но и от тварей, подобных волховцу. Нашелся и котелок, и мешочек с крупой, а также ложка – наверное, ушицу сварить. Что ж, все пойдет в дело. Эти припасы могли их спасти, и Лясота поймал себя на мысли, что почти благодарен судьбе, что все так сложилось. Тем более что княжна Владислава, пока он спал, съела добрую половину хлеба и почти всю ветчину и сыр, оставив ему только пару небольших кусочков. Чтобы кое-как перекусить вечером, этого хватило бы, а вот завтракать пришлось бы разговорами и воспоминаниями.
Наличие котелка навело Лясоту на кое-какие мысли. Ободренный ими, он разделил остатки своего хлеба, ветчины и сыра пополам.
– Вы готовы пуститься в путь, барышня? – поинтересовался он, когда девушка съела свою порцию.
Оставив лодку с парохода на прежнем месте, они перешли на новую. Владиславу пробрала дрожь, когда она опустилась на влажную скамью. Хотя ее спутник и отмыл тут все от крови, было жутко думать, что всего несколько часов назад тут умер человек. И умер, если вспомнить то, что ей удалось заметить, жуткой смертью.
– Успокойтесь и перестаньте дрожать. – С рыбачьими веслами Лясота управлялся легче, и лодка быстро неслась вперед. – Я даже отсюда слышу, как стучат ваши зубы. Вам холодно?
– Н-нет, – запнулась девушка. – Ст-трашно…
– Не думайте об этом. Лучше смотрите вперед. Как увидите на воде вот такие буйки, – он показал на поплавок от сети, оставленный на всякий случай, – дайте знать.
Это было ответственное поручение, и Владислава поудобнее устроилась на носу. Наблюдения за рекой помогали отвлечься от воспоминаний о жутком зрелище.
Несколько минут спустя она заметила невдалеке что-то похожее на цепочку пробок. Это действительно оказались поплавки, отмечавшие расставленные какими-то другими рыбаками сети. Не тратя времени, Лясота споро стал выбирать сети. Рыбы было мало, но ему удалось вытащить и бросить в корзину несколько плотвичек, голавля и леща. После чего он вернул сеть в реку.
Владислава смотрела на его действия круглыми глазами.
– Вы что делаете?
– А что, по-вашему?
– Вы воруете! Берете без спроса чужую рыбу! Это нечестно!
– Барышня, а вы совершили побег от матери и отчима, – парировал он. – Это тоже нечестно. И меня могут обвинить в похищении человека – вас, между прочим! – и в случае поимки отправить на каторгу. Это тоже нечестно. По сравнению с этим кража нескольких рыбешек ничего не стоит. Вы же хотите есть? И я, жестокий и коварный похититель невинных девушек, забочусь о своей несчастной жертве вместо того, чтобы лишать ее воды и пищи.
Он сказал это таким тоном, что Владислава долго не решалась улыбнуться – даже когда до нее дошел смысл неуклюжей шутки.
Покончив с сетью, Лясота налег на весла и греб вдоль берега, время от времени оборачиваясь и выравнивая курс, до тех пор, пока вокруг не сгустилась такая тьма, что вода и небо слились в одно. Только после этого, ориентируясь по редкому слабому свету звезд и собственной интуиции, он нашел удобное место для стоянки. То ли от волнения, то ли почему еще, но его ночное зрение обострилось настолько, что ему без труда удалось найти за деревьями местечко, где не будет виден крошечный костерок. Там они сварили уху, быстро съели ее одной ложкой на двоих и позволили себе немного отдохнуть, пережидая самую темную пору ночи.
Костерок действительно не был виден с воды, да и на берегу в это время никого не было, но существо – волховец – не нуждалось в зрении. Расправившись со вторым рыбаком, он почувствовал себя настолько сильным, что поплыл вперед без остановки.
Запах мертвого тела и крови он учуял издалека, хотя плыл с верховьев, а вода должна была относить запахи вниз по течению. Подплыв ближе, волховец убедился, что это его недавняя жертва. Значит, и тот, кто ее захоронил, тоже поблизости. Ободренный этой мыслью, он поплыл дальше.