Глава 3
Ника забежала в метро и прислонилась спиной к мраморной стене. Бросила взгляд на улицу – "БМВ" все еще стоит у тротуара. Она сжала руками виски, стараясь прийти в себя и унять лихорадочную дрожь во всем теле. Каждый вздох дается с трудом, а грудь словно стянуло железными обручами. Какого черта он вернулся? Почему именно сейчас, когда она научилась жить без него, иногда спать по ночам и не реветь в подушку? Просыпаться по утрам и как обычный человек радоваться жизни. Бывший – никак не стал таковым, спустя годы. Она все еще помнит его, каждую черточку на родном лице: взгляд, губы с упрямой, четкой линией и колючие щеки, к которым прикасалась когда-то в порыве отчаянной нежности. Чужие губы. Чужое лицо. Чужие глаза. Как же больно. Душа вывернута наизнанку и истекает кровью… Никогда не забыть… Никогда не простить.
Пустая квартира, эхом откликнулся собственный голос в жуткой тишине. Нижнее белье в груде битого стекла и поникших бутонов роз. На стене свадебный снимок в уродливых трещинах. Ступая босыми ногами, прошла в спальню. Хаос. Вещи на полу. Шкафы пустые. В ванной – пусто, даже бритву не оставил. Провела дрожащей рукой по зеркалу, в котором так часто отражались они оба – счастливые, влюбленные. Он ушел… За ним… Немедленно! Объяснить, поговорить, догнать!
"Все не так! Андрей! Дай мне шанс объяснить! Господи!"
Накинула плащ и босиком по лестнице, наступила на битое стекло – не заметила. Кровавый след отпечатался на грязных ступеньках.
Такси мигает зеленым огоньком вдалеке. Проехал мимо, облив грязью голые ноги. Дождь льет стеной, промокла до нитки, но даже не почувствовала ледяного холода. Бросилась на дорогу, раскинув руки как звезды. Кто-то сжалился – подобрал.
– Куда вам?
– На вокзал.
Темные глаза частника зыркнули на нее через зеркало. Машина понеслась по мокрым, серым улицам.
Душа разрывается от жуткого предчувствия, сердце сжимается, пропуская удары.
"Скорее, скорее. Милый только не уезжай, я все объясню. Господи какая нелепость. Какой бред. Андрееей, подожди. Пожалуйста, ну хоть минутку, хоть секунду".
Сунула деньги частнику и выскочила на улицу. Холодная вода хлестнула по босым ступням. Помчалась в зал ожидания. Оглядывается. Лихорадочно ищет. На платформу… Бежать за ним, стирая ноги в кровь. Что ее жизнь стоит без него? Они же ним единое целое. С полуслова всегда понимали друг друга. С полувзгляда.
Но Андрея нигде нет, только равнодушные злые лица с осуждением смотрят на заплаканную и измазанную девчонку, которая бегает взад и вперед по вокзалу, словно безумная. Ее голос охрип и сорвался. Села на асфальт, закрыла лицо руками. Скулит, как брошенный щенок у обочины. Ледяной холод замораживает каждую клеточку тела, подбираясь все выше и выше, чтобы заморозить душу. Умертвить. Ведь она знала куда он мог уехать… Знала, что он способен навсегда.
– Девушка, предъявите документы.
Подняла глаза. Опять осуждение и злость. Осмотрелась – сумочки нет, украли.
– Пройдемте в участок.
Равнодушные руки подняли с асфальта. Покачнулась и упала в холодную тьму безумия.
Очнулась от ослепительного света и резкого запаха.
– Эй, девушка, хорош валяться. Вон скорая приехала, руки отнимаются таскать вас всех. Понапиваются, обколятся. Наркоманы проклятые, а мне еще до утра дежурить. Доктор, забирайте ее, а то окочурится прямо тут. Мне еще трупа не хватало на смене.
Ника увидела лица в белых масках. Острая игла впилась в вену. В глаза посветили фонариком, подняли – понесли. Услышала голос за спиной.
– Она не наркоманка. Возможно шок, но наркотой тут и не пахнет.
– Господи, а шок-то от чего?
– От холода, она босая и промокла до нитки.
В машине скорой помощи ее заботливо прикрыли одеялом. Кто-то осторожно убрал слипшиеся волосы с лица.
– Тебя как зовут, найденыш? Кому позвонить?
" Некому" – Подумала и закрыла глаза, глотая слезы.
Пожилой доктор в очках с толстой оправой, задумчиво почесал подбородок и что-то написал в толстом журнале, затем обернулся к медсестре.
– Тут бронхитом попахивает, то ли уже больная была, то ли застудилась сильно. Антибиотики пока не давай – нельзя ей. Дадим в крайнем случае. Проследи чтобы хорошо ела и отдохнула. Утром расспросим – она в состоянии сильного стресса. Напрасно дежурный назвал ее бездомной. Девушка ухоженная, одежда снизу чистая, ногти после маникюра. Видно неприятности у нее. Да, красавица? Кто обидел?
Ника отвернулась, разговаривать не хотела. Да и что сказать этому доброму доктору, что ее бросил муж? Заподозрил в измене и просто уехал. Слова не дал сказать. Оправдаться не дал.
"Он меня бросил?" – Сердце дернулось и зашлось в приступе боли и отчаянья. Не заметила, как слезы опять покатились по щекам.
– Ну, плакать совсем не надо. Тебе это сейчас не нужно. Ребеночку навредишь.
Обернулась, подскочила на постели. Немой вопрос застыл в глазах.
– Ты ляг, не надо так нервничать. Беременность совсем с маленьким сроком. Всего два месяца. Небось, даже и не знала?
Ника легла обратно на каталку и зажмурилась:
"Это сон. Кошмар. Я проснусь и все будет по-прежнему. Андрей, забери меня отсюда. Мне так страшно. Так холодно. Где же ты?"
– Совсем с ума сошла, Вероника? Быстро на аборт. Даже не думай дважды. У нас денег на еду нет, а она рожать надумала. Я вот тут у Тамары Сергеевны заняла. Отдадим потом, она женщина добрая, подождет сколько нужно. Марш в консультацию, там у меня врач знакомый – почистит и забудешь, как дурной сон.
Ника застонала и покачала головой.
– Не могу. А вдруг он вернется?
Мать со злостью посмотрела на исхудавшую, заплаканную дочь.
– Вернется? Держи карман пошире. Я всегда знала, что все эти заграницы до добра не доведут. Нашел он себе там кого-то.
– Нет, мама! Это недоразумение. Я знаю, он приедет. Андрей не мог меня бросить.
– Сколько ждать будешь? А время идет, срок увеличивается. Скоро за тебя ни один врач не возьмется. Марш в больницу. Не смей со мной пререкаться. Молодая – нарожаешь еще.
Завернулась в плед, поежилась на холодном стуле. Белые коридоры, белые халаты и равнодушные лица. Перед глазами операционная – пахнет смертью. Детской смертью. А грудь сжимают тиски дикого ужаса.
– Серебрякова врач на УЗИ зовет. Потом со мной пойдешь. Ты уже заплатила?
Ника молча кивнула и плотнее закуталась в халатик, слыша, как стучат зубы то ли о холода, то ли от лютого ужаса.
– Идем.
Пошла за медсестрой, каждый шаг в груди оставляет зияющие раны пустоты.
– Ну, ты даешь, Серебрякова. Повозимся мы с тобой. Лидусь, ты посмотри – тут их двое.
Ника присмотрелась к серому экрану, но так ничего и не увидела кроме двух странных точек, больше похожих на улиток.
– Да ты проверь, может один мертвый.
Снова на живот намазали липкий гель, придавили белым, холодным датчиком. Ника скривилась от боли.
– Да, ладно тебе, все равно чиститься будешь. Не кривись, через пару часов забудешь об этом и побежишь на танцы. Увеличь звук.
В этот момент все в душе у Ники перевернулась, она услышала ни с чем несравнимый звук, переворачивающий душу наизнанку.
Тук… Тук… Тук… Тук… Маленькие сердечки бьются в унисон. Сердечки ее деток.
– Ты смотри – оба живы. Срок – девять недель. Зародыши здоровые.
Ника подскочила на кушетке, опустила ноги на пол.
– Так ложись, мы еще не закончили. Ты куда собралась, Серебрякова?
Ника посмотрела на врачиху обезумевшим взглядом и закричала.
– Уберите руки! Я не буду аборт делать! Это убийство! Преступление, понимаете?!
Женщина нахмурилась.
– Успокойся, истеричка! Что значит, не будешь?! Ты уже заплатила, денег мы не возвращаем. УЗИ, осмотры и все такое. Не дури, Серебрякова.
Ника уже натягивала халатик и куталась в плед.
– К черту ваши деньги! Это мои дети! Мои! Они живые! У них сердечки бьются!
Вылетела из кабинета, побежала по пустым коридорам, прижимая руки к животу и плача от счастья. Присела на скамейку в парке и посмотрела на небо.
– Мы продержимся, Асланов. Мы проживем без тебя, слышишь? Мы будем бороться! Да мои маленькие? Никому вас не отдам, родные. Мама вас уже любит больше жизни. Прочь из этого проклятого места, больше мы сюда никогда не вернемся.
– Дочка, там почтальон приходила, письмо принесла с заморским адресом. Вроде твое имя написано.
Ника прижала ладони к распухшему животу, легкие шевеления в ответ, словно разговаривают с ней. Задохнулась от нежности, улыбнулась сама себе.
– Иду, мам. Сегодня ноги отекли больше обычного. Надо к Григорию Ивановичу сбегать, пусть на анализы отправит.
– Ага, снова деньги готовь. Ох, доця, засунешь ты нас в долговую яму. Ника, ты что?! Никаааа! Я сейчас, милая, я иду. Тебе плохо?
Ника прислонилась к стене, такая же белая с посиневшими губами. Прижала руки к животу еще сильнее. Малышки с волнением бьются внутри, словно чувствуя ее боль.
– Ника. Что там? Может скорую вызвать?
– Он со мной развелся, мама. Он не вернется – это конец.
Анастасия Павловна замерла в нескольких шагах от Ники. На ее усталом лице отразилось страдание дочери, словно в зеркале. Костыль дрогнул в морщинистой руке.
– Ну и пусть. Милая, мы справимся. Это ведь хорошо – теперь ты свободна. Зачем он нам? Проживем как-нибудь. Ты только не расстраивайся, а то девочки все чувствуют. Пошли, я чая заварила, сырок припасла. Вот сейчас достану и будем пировать.
– Через неделю за квартиру платить… Врач витамины прописал…
Слезы катятся по щекам, а бумага парит в воздухе и плавно падает к ногам.
– У меня есть немного денег, нам хватит. Все купим и витамины, и за квартиру заплатим. Ты только не плач, деточка. За что ж он тебя так?
"Будь ты проклят, Асланов! Мы забудем тебя! Мы родимся и вырастем красавицами, назло тебе. Они никогда не назовут тебя "папой" – для нас ты умер"
…Ника тряхнула головой, отгоняя болезненные воспоминания. Посмотрела вслед удаляющемуся автомобилю и вынырнула из метро обратно на улицу. Вздохнула глубоко, прерывисто. Сердце постепенно возвращалось к своему обычному ритму. Глухая ненависть прорвалась сквозь пелену воспоминаний, опалила, ужалила. Еще никогда в жизни Ника не испытывала такого уничтожающего чувства. Она не позволит ему вновь поломать себе жизнь. Нет Асланова. Он умер. Давно и бесповоротно. В тот самый момент, когда захлопнул за собой дверь их квартиры чтобы уйти навсегда. Ника остановилась у витрины магазина с модной одеждой. Вспомнила зачем приехала в центр. Рука нащупала в кармане сотовый Тимофеева.
"Прав Славка, нечего ломаться, может и жизнь изменится. Может это мой шанс вынырнуть из нищеты. Доказать Асланову, что все у меня хорошо без него проклятого!".
Она решительно толкнула дверь магазина и оказалась внутри. Звякнул звоночек и продавщицы, словно по команде обернулись. Разукрашенные в боевой окрас лица-маски презрительно скривились. Ника усмехнулась, вспомнила знаменитые кадры из фильма "Красотка", ну Тимофеев вряд ли потом вместо нее в магазин придет. "Так что держитесь, "болонки". Сейчас вы меня одевать будете".
Одна из продавщиц, похожая на куклу Барби, покосилась на нее со взглядом типа "Девушка, а вы дверью не ошиблись?". Шепнула что – то товаркам, и они тихо засмеялись, продолжая оглядываться на Нику. Ни одна из них даже не поздоровалась с ней, словно Серебрякова пустое место.
Ника решительно направилась к ним сама.
– Мне нужно несколько нарядов: платье к ужину, деловой костюм и… сексуальное нижнее белье… А еще обувь, на высоком каблуке – к каждому наряду.
Продавщицы переглянулись и пожали плечами, все так же мерзко улыбаясь.
– Девушка, – Вкрадчиво начала "Барби" – у нас вряд ли будет что-то подходящее для вас. Например, вот эти тоненькие пояски от "Армани" стоят двести пятьдесят…
"Болонки" захохотали и принялись вновь складывать вещи по полкам.
– Я не спрашивала у вас, сколько это стоит. Хотя поясочек очень нравится – я его беру. Впрочем, если вам нечего мне предложить – я могу и в соседний магазинчик зайти.
Через час Ника вышла оттуда с блестящими картонными пакетами и триумфальной улыбкой на лице. Продавщицы, прислонившись к стеклу, обклеенному снежинками, провожали ее удивленными взглядами. Ника бросила взгляд на магазин с игрушками, и шальная мысль промелькнула в голове.
" К черту все. Хоть раз куплю им что-то стоящее". Зашла словно в сказку, в которой не бывала с самого детства. Полки уставлены красивыми плюшевыми зверюшками, куклами с фарфоровыми личиками. Стеклянные глаза смотрят из другого мира, куда нет для нее входа. Но ведь случаются чудеса под Новый Год? Вот и у ее девочек будет сегодня чудо. Ника выбрала пушистого зайчика и полосатого кота из мультфильма. Даже не посмотрела на этикетку с ценой. Водрузила все на прилавок и с замиранием сердца расплатилась. "Помирать так с музыкой, Серебрякова".
Повернула ключ в замке и толкнула дверь ногой – руки заняты пакетами. Тут же раздался визг и два живых комочка кубарем подкатились к ее ногам.
– Мама! – Закричали в унисон – Вцепились ей в ноги и задрали забавные мордашки, перепачканные вареньем. Сердце дрогнуло. Как же они на него похожи. Еще два маленьких Асланова. Почему же такое сходство? Неужели это ее проклятье помнить его вопреки всем стараниям вычеркнуть, выжечь из памяти? Живое доказательство их любви. Те же черты лица, те же глаза, реснички, губы. Только цвет волос как у Ники.
– Кися!
– Зая!
Столько восторга на лицах, глазки блестят, как же мало нужно им для счастья. Осмотрела старенькие сарафанчики и зашитые колготки – вновь укол жалости, болезненный как упрек.
– Спасибо, мамуля. – Снова в унисон.
– Мама, у нас праздник. Выходи – будем чай пить. – Крикнула Ника, целуя по очереди русые головки.
Анастасия Павловна вышла в прихожую, с трудом передвигая забинтованные ноги. Ее глаза удивленно округлились.
– Ух. Это откуда такая роскошь?
– Премию дали, мамуль.
Отмахнулась от нее Ника, доставая из разноцветных пакетов продукты. Мать с недоверием посмотрела на нее и нахмурилась:
– Ника, не ври – за пять лет первый раз? Посмотри на меня? Откуда деньги?
Вероника устало вздохнула.
– Мам, ну говорю премия. Первый раз за все время – это верно. Ну, хоть дали и то хорошо. Будет у нас праздник. Ты лучше посмотри, что я купила.
Девчонки прижали к себе игрушки и радостно взвизгнули.
– Мама, а мы рисовали – смотри.
Обе побежали в детскую толкаясь и дергая друг друга за тоненькие косички.
– Я первая – Закричала Катя.
– Нет – я.
Ника улыбнулась, провожая их взглядом полным нежности и любви. Счастье, такое хрупкое. Смысл жизни. Если все страдания ради них – оно того стоит.
– Температуры не было больше?
– Не, все, уже оклемались. Вирус – как всегда. Можно уже завтра в садик. Ух, устала я с чертятами. Огонь, а не девки.
Мама устало вздохнула и присела на стул.
– Ты отдыхай, мамуль. Я сама теперь. Иди, поспи немного.
Ника отнесла пакеты на кухню, расставила продукты по полкам в крошечном холодильнике. Домашний телефон пронзительно зазвонил. Ника вздрогнула, замерла на секунду, а потом кинулась к трубке, сорвала, прижала к уху. Упала с высоты вниз, ожидая первого слова собеседника.
– Серебрякова.
Стон разочарования.
– Да, Слава.
– Ну что? Угомонилась?
Ника посмотрела на мать, но та пошла на кухню.
– Я все купила. Когда встреча?
– Завтра. Назначил на семь вечера в ресторане в Оперном. Не опозорься, Серебрякова. Я надеюсь шмотки нормальные выбрала?
– Нормальные! – Рявкнула Ника и руки зачесались от желания врезать по его наглой физиономии.
– Вот и отлично. Вероника, ты там смотри, договор мне нужен как можно быстрее, так что не тяни.
Ника почувствовала, как руки сжимаются в кулаки.
– Спокойной ночи, Славик.
– Серебрякова, ты мне там не мудри. Ты поняла, что я сказал?
– Поняла.
Бросила трубку. Телефон снова зазвонил.
– Слушай, я спать хочу. Я сегодня устала, может завтра поговорим?!
– Ника, это Андрей.
Сердце ухнуло вниз, закружилась голова, а ноги подкосились. Рухнула на стул и прижала руки к груди. Бросила взгляд на дочерей – играются, молча у искусственной елки. Отодвинула трубку от уха. Опустит на рычаг и все исчезнет. Не смогла.
– Да.
– Ты не занята? Я так понял, ждала кого-то другого?
– Слушаю тебя внимательно.
Обойдется на такие вопросы ответы требовать.
– Я тут подумал может… встретимся?
– Нет! – Помимо воли не заметила, что кричит.
– Пойдем завтра поужинаем? Столько лет не виделись. Поговорим. Мы ведь не враги.
«Враги, мать твою! Мы враги! Ты мой самый первый враг и единственный!»
Ника прикусила губу до крови, пальцы на трубке побелели от сильного напряжения.
– Я завтра занята.
Тишина… Слышно его дыхание…
– Хорошо тогда послезавтра.
Теперь она молчит. Хочет закричать на него снова и не может. В горле застрял ком.
– Во сколько за тобой приехать?
"Нет, только не это!".
– Я сама приеду. Куда?
– Давай на Садовом. Помнишь то кафе?
Ника зажмурилась, сдерживая бешеный стук сердца. Конечно помнит – это их кафе.
– Помню.
– Тогда вечером на Садовом? Я буду ждать тебя в восемь?
– Да.
Швырнула трубку и стиснула зубы с такой силой, что заболели скулы.
"Ты что творишь, Серебрякова? Зачем согласилась? Дура! Почему не гонишь в шею?"
Ника боязливо посмотрела на мать – хоть бы не догадалась. Анастасия Павловна такой разнос ей устроит, что мало не покажется и будет права. Дочки, как котята ворошатся с новыми игрушками. При взгляде на них на душе потеплело. Хоть у кого-то сегодня праздник. Вспомнила, как уезжала из роддома домой. Кроме мамы и Светки никто не приехал. Медсестра еще масла в огонь подлила: "А деток нужно мужчине выносить, где ваш папка?". Мама со Светкой так на нее посмотрели, что бедняга тут же убежала. А что если Асланов узнает о детях? Как он себя поведет? Вдруг отнимет? С его-то возможностями и бабками любой комитет можно подкупить. Ужас тут же сковал льдом. Бросилась к девочкам, расцеловала. Прижала к себе. Малышки попытались освободиться, чтобы продолжить играть. Ника позволила им соскользнуть на пол. В дверь позвонили.
– Ну и кого там несет нелегкая? – Проворчала мама, выглянула из кухни с чайником в руках.
– Сейчас посмотрю. Ма – Это Светка.
Подруга ворвалась в дом как ураган. Запах терпких духов, сигарет и снега. Светка приносила с собой хаос, она словно торнадо закручивает вокруг себя все и всех. Она тряхнула выкрашенной в блонд шевелюрой, и тающие снежинки посыпались на пол.
– Ника! Сестренкааа! А я крестницам медку притащила, сперла потихоньку. Нам вчера свеженького завезли. Да и яблочек с мандаринками. Нам с тобой – шоколадку. Анастасия Павловна, чайничек поставите?
– Да уже и закипел, вроде. Светуль, ты проходи. Не толпитесь в дверях, а то сквозняк, девочки только из простуды вылезли.
Ника повесила полушубок Светы и взяла из рук пакеты.
– Ну, ты даешь! Спасибо, Светик, но не надо было… так неудобно.
– Серебрякова, если ты сейчас не замолчишь – дам в глаз. Я не тебе принесла, а моим ангелочкам. Спиногрызики, вы чего мамку вторую не встречаете?
Дочки радостно подлетели к крестной, обняли за ноги с двух сторон. Из всех друзей только Света различала девочек. Никогда не путала, кто есть кто. А ведь и правда вторая мама, сколько раз помогала и ночами сидела и с садика забирала. Таких подруг как Светка раз – и обчелся.
– А нам мама иглушки принесла. Вот смотли у меня зая.
– А у меня кися.
Светка присела на корточки, расцеловала детишек, с интересом рассмотрела подарки и ее брови удивленно поползли вверх.
– Серебрякова, игрушки где купила? Качественные и дорогие…
Ника тут же поняла ход ее мыслей.
– Свет, я тебе кофе сделаю, пойдем на балкон – поговорим.
Ника многозначительно посмотрела в сторону кухни, показывая подруге, что мама все слышит. Светка понимающе кивнула, затем с диким визгом повалила крестниц на ковер, щипая за животики. Малышки заливаются от смеха, пинаясь и брыкаясь. Светка всегда устраивала им маленький праздник, а они любили ее до безумия. Бедняжки, не кому с ними даже поиграть. Ника на работе, мама еле ноги передвигает. На улице с ребятишками отцы резвятся: на плечи сажают, подбрасывают, а ее девочки с нескрываемым восторгом смотрят со стороны. Скоро зададут самый страшный и неприятный вопрос: "Мама, а где наш папа?"
– Абалдеть! Вернулся-таки гад? Вот блин, мир тесен. Надо ж было тебе его встретить. Ну что стоишь бледная, как поганка? Объявился и хорошо, пусть за четыре года алименты отдает.
Светка отпила кофе и затянулась сигаретой.
– Я не буду ему о детях говорить. Боюсь его, Света. Ты бы видела, на какой тачке катается, как одет. Он у меня девочек заберет.
– Вот ты была дурой, Вероника, такой и осталась. Что значит заберет? Они что куклы какие-то? Да и вообще раз деньги есть – пусть помогает. Вы скоро ноги протянете, твоей зарплаты явно не хватает. Девочки растут, им одежда нужна, еда, игрушки. Серебрякова, ты должна ему рассказать.
Ника нахмурила брови, сжала руки в кулаки:
– Нет! Он их не получит! Мы не продаемся. Жили без него и еще проживем. Пусть валит в свою Америку. Не позволю я ему наслаждаться их любовью. Не прощу никогда.
– Ну и загнетесь с голоду – зато гордые. Что-то ты больно нервничаешь. Не забыла еще своего Отелло америкосского?
Фыркнула Светка.
– Не загнемся. У меня тоже скоро деньги появятся. А на него мне наплевать!
Светка с интересом посмотрела на подругу.
– Это каким образом. Неужели подцепила кого-то, тихоня?
– Тимофеев посылает меня заключить сделку с одним американцем на очень большую партию сотовых. Говорит, заключу – бонус получу большой.
Света прищурилась и поставила чашку на подоконник.
– Твой Тимофеев скользкий змей, не верю я ему. Тут есть что-то еще.
– Есть. Американец падок на женщин и возможно придется его уговаривать известным способом.
– И ты согласилась? Не верю! – Глазки Светы заблестели, она с недоверием посмотрела на подругу.
– Сказал, уволит, если откажусь.
– Вот козлина! Ты ему когда-то дала от ворот поворот – мстит сволочь. Знаешь что – ты пошли его подальше, Ника. Не нравится мне эта затея. Где это видано работников под клиентов подкладывать? Найду тебе работу. Со мной на лоток пойдешь.
– Я уже деньги взяла… и потратила – Тихо сказала Ника, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза.
Светка от злости разлила остатки кофе и грязно выругалась.
– Ну, ты и дура, Серебрякова! Дура беспросветная! Ты почему сначала со мной не посоветовалась?!
Ника закрыла лицо руками, чтобы Светка не видела, что слезы предательски катятся по щекам.
– Дурочка!
Подруга прижала ее к себе
– Ну не реви, а то и я сейчас присоединюсь. Все, хватит, а то нос покраснеет. Что за американец? Хоть симпатичный?
– Ннезнаююю. Светка, я влипла, да?
– Ну это мы еще посмотрим, кто влип. – Горячо возразила подруга – Мы твоего американца окрутим и женим. О, как!
Ника захлопала глазами, удивленно глядя на подругу. Светка вытерла слезы с ее щек.
– А что? Мужикам их наши девки нравятся. Слушай, Серебрякова, а может это твой шанс? Ну что смотришь и глазками луп-луп? Влюбим мы в тебя америкашку и будешь в золоте купаться.
Ника улыбнулась сквозь слезы.
– Свет, шутишь да? Кому я нужна с таким-то довеском?
Светка скептически осмотрела подругу.
– Не ну мы тебя приоденем, и будет очень даже ничего. Тимофеев бабок дал?
Ника кивнула.
– Вот и отлично. Я из тебя конфетку сделаю. Когда ты с этим америкосом встречаешься?
– Завтра в семь. – Света действовала на Нику как хорошее успокоительное, теперь ей и самой стало забавно.
– Да не понравлюсь я ему.
– А это мы еще посмотрим. Ты слишком себя недооцениваешь, сестренка. Зарылась в свой панцирь разведенки. Волосы шикарные, глазищи как у куклы, грудь, талия, ноги от ушей. Фотомодели отдыхают. Ника, по тебе плачут лучшие агентства Европы. Америкос будет нашим.
Ника захохотала, впервые за эту неделю. От души. Весело.
– Ты, правда, думаешь мне стоит попробовать его… Блин, смешно – я не умею.
– Научишься. Английский знаешь, умная, красивая. Ух, чует мое сердце перевернет эта встреча твою серую повседневность. Значит так – завтра в парикмахерскую, потом макияж, потом оденем тебя. Я с девчонками посижу вечерами, а ты вперед и с песней, Серебрякова.
Ника вдруг вспомнила, что послезавтра встречается с Андреем и настроение вновь испортилось.
– Дурная затея, Светуль. Посмеялись и хватит.
– Вероника, не дурная, жизнь это, понимаешь? В ней все вот так неожиданно и бывает. Не спорь. Мы попробуем, а там как пойдет. Я еще Люську припашу, мы твою ребятню вместе присмотрим.