Глава 2
Барабанщиков приходит в себя в полной темноте. Мышцы ноют, в голове стучат молоточки, сердце колотится так, будто гвозди забивает изнутри. Это реакция организма на удар током высокого напряжения. Неизвестный стрелял из тазера. Такие аппараты широко применяются полицией в Англии, США, у нас – только спецподразделения МВД. Барабанщиков лежит в тесном помещении, пахнет бензином, выхлопными газами, сильно качает. Василий понимает – он в багажнике автомобиля. Едут довольно быстро, не останавливаясь. Значит, уже за городом. На руках и ногах наручники, соединены между собой длинной цепью. Такие кандалы надевают для конвоирования особо опасных преступников. Пытаться открыть багажник, чтобы выпрыгнуть на ходу, тем более взывать о помощи бесполезно и опасно. Надо успокоиться и обдумать положение. Василий повозился, устраиваясь поудобнее, закрыл глаза. Итак, он жив. Его похитили и везут куда-то за город. Вполне возможно, что для казни, но это вряд ли. Проще было пристрелить сразу, а потом вывезти в лес и закопать. Но он жив, значит, убивать не будут. По крайней мере, сразу. Хотя, в тот раз снайпер целился в голову, а не в мягкие ткани, чтобы попугать. Так что все-таки убьют.
Пока Барабанщиков рассуждал да прикидывал так и эдак, автомобиль свернул с шоссе, сбавил скорость. Следует крутой поворот, торможение и остановка. Раздается характерный визг от трения железа по железу, тихий гул электромотора. «Автоматические раздвижные ворота. Значит, я за городом, в доме богатенького буратина. Нет, скорее карабаса барабаса… На смотрины привезли с последующей показательной казнью»! – догадался Василий. Хлопают двери, хрюкает ключ в замке багажника, крышка поднимается. Двое громил в полицейских спецовках легко вытаскивают немаленького Василия и он понимает – справиться с такими мордоворотами будет нелегко. Если справится вообще! Один из милиционеров нажимает кнопку на маленьком пульте со связкой ключей, тихо воет электромотор, створка медленно ползет обратно. Нажимает вторую кнопку – поднимаются гаражные ворота. Пока машина вползает в полутемный квадрат, Василий быстро осматривается. Перед ним небольшая лестница на крыльцо, дальше железные двери, оббитые кожей. Трехэтажный дом загораживает половину ночного неба, словно рыцарский замок на холме. Сбоку подсобные помещения, крытый бассейн – через распахнутые окна доносится плеск и женский смех. Дом и плавательный комплекс соединяет стеклянный переход. Весь двор выстлан напольной плиткой. Из гаража выходит второй полицейский, ворота опускаются.
– Осмотрелся? – спросил он. Не дожидаясь ответа, мотнул бритой башкой на двери в дом.
Делая маленькие шажочки, чтобы не упасть, Василий неуклюже поднимается по ступенькам. Дверь распахивает второй мент. Минуют холл, входят в просторный зал. С высокого потолка свисает позолоченная – или золотая? – люстра, украшенная водопадом хрустальных осколков. Мраморный пол и стены поблескивают золотыми вкраплениями, по углам развесили широкие лопухи пальмы. В центре кресло в шелковой обивке, рядом журнальный столик. Конвоир жадным взглядом смотрит на открытую бутылку дорогого коньяка. В дальнем конце зала корячится на кривых ножках стол. На полированной поверхности в беспорядке расположились бутылки с яркими наклейками, фужеры, стаканы и тарелки. Рядом арка в стене, выход на кухню. Появляется очень красивая женщина, грива золотых волос струится до пояса, на кукольном личике недовольство, розовые губки надуты. На красавице никакой одежды, если не считать накинутого на плечи полицейского кителя с майорскими погонами. Женщина останавливается, полы кителя распахиваются. Хорошо видны круглые груди, коричневые соски. Выпуклый животик оканчивается темным треугольником курчавых волос. Золотоголовая красавица удивленно смотрит на Василия, пожимает плечами. В глазах усталость и скука. Чувствуется, что майор полиции так насовокуплялась, что ей уже все равно – кто смотрит, куда смотрит. Барабанщиков оборачивается к сопровождающим, спокойно спрашивает:
– Для этой, что ли, меня привезли сюда? Могли бы и сами оприходовать.
Конвоиры дисциплинированно молчат. Женщина слегка наклоняет голову, словно плохо слышит, глаза удивленно расширяются, розовые губки размыкаются:
– Ты что-то сказало, шестерка? – слышится приятный женский голос с хрипотцой.
– Я говорю, – повысил голос Василий, будто разговаривает со слабослышащей, – ты вторую звезду на погоны отрабатываешь, или за эту еще не рассчиталась?
Равнодушие тотчас исчезает с лица золотоволосой красавицы, в изящных пальчиках появляется маленький кухонный нож, голос срывается на визг:
– Козел! Отрежу яйца под корень, если не заткнешься!
Взбешенная блондинка бросается на Василия, но ее останавливает конвоир:
– Успокойтесь, Лилия Васильевна. Этого парня заказал хозяин. Он и решать будет, резать или нет. А ты заткни пасть, понял? – сказал он Василию. Второй конвоир с усмешкой добавил:
– И проживешь дольше. На пять минут!
Блондина в майорском кителе плюхается на диван, груди трясутся, как козье вымя, голые ноги некрасиво растопыриваются. Где-то наверху хлопает дверь, слышны шлепающие шаги. Василий поднимает взгляд. На лестнице появляются ноги в дорогих шелковых тапочках, расшитых желтыми драконами, потом полы красного, словно парадная мантия католического кардинала, халата. По ступеням спускается дородный мужчина. Холеное лицо спокойно, властный взгляд скользит по блондинке, пробегает по конвоирам и останавливается на Барабанщикове. Мужчина с грацией русского барина опускается в кресло. На ухоженных пальцах сверкают крупные, как сытые клопы, рубины в золотой оправе. На запястье левой руки стреляет бриллиантовыми искрами дорогой хронометр. «Часики „Патек Филипп“, – невольно отметил Василий. – Как у Бибикова». Хозяин дома шевелит пальцами. Конвоир подходит, протягивает удостоверение Барабанщикова. Обладатель кумачового халата и драконьих тапочек внимательно читает. Густые «брежневские» брови поднимаются, во взгляде появляется интерес.
– Подпись начальника генерального штаба… Хорош ты гусь, Василий Иванович Барабанщиков! И чем же ты занимаешься в штабе? Колись, майор, твою тайну все равно никто не узнает, – по-барски усмехнулся хозяин дома.
Василий молчит. Взгляд офицера генштаба холоден и спокоен, словно это он допрашивает, а не его.
– Отвечай на вопрос! – звучит шипящий голос конвоира над ухом, в бок тычется большой палец.
– Отвали, сучара ментовская! – сквозь зубы цедит Барабанщиков.
Конвоир отшатывается, лицо страшно бледнеет. Усилием воли сдерживается, вопросительно смотрит на сидящего в кресле.
– Коля, ступай в комнату охраны, а ты готовь машину. Скоро повезешь, – говорит хозяин дома, кивая на Василия.
Конвоиры уходят. Мужчина кладет удостоверение на журнальный столик, молча смотрит в глаза Барабанщикову.
– Ты знаешь, кто я? – спрашивает он.
Василий пожимает плечами.
– Я генерал-полковник милиции, заместитель министра внутренних дел, Бурмака Андрей Николаевич. А ты – мелкая гнида, что путаешься у меня под ногами. Тот парень, которому ты выломал челюсть и выбил передние зубы, мой друг и боевой товарищ. Старушку пожалел? А на то, что у боевого офицера до сих пор нет приличной квартиры, тебе наплевать? Полковник третью неделю в госпитале лежит, ходить не может из-за тебя! Мы с ним всю Чечню прошли, ни одной царапины. И ты поднял руку на него? Да я…
– Так это ты, мусорной генерал, меня заказал? – неожиданно громко произнес Василий. – А я думал, кто ж такой крутой итальянскими винтовками бросается? Прыткий у тебя снайпер оказался, не догнал я.
Генерал не привык, чтоб его перебивали. Лицо наливается дурной кровью, глаза вылазят из орбит, голос начальственно грохочет в просторной гостинной:
– Ты что ж думаешь, майор, я твоей ксивы с подписью начальника генштаба испугаюсь? Да мне насрать с высокой колокольни на ваши штабы и ваших генералов! Плевать я на вас хотел, понял? Ты, шестерка, исчезнешь через полчаса и никто тебя не найдет!
Голос срывается на визг, генерал вскакивает с кресла, потрясает кулаками. Внезапно успокаивается, садится обратно. С минуту молчит, приходит в себя. Также молча, с усмешкой в глазах, Василий разглядывает удивительные шелковые тапочки, халат. Взгляд уходит дальше, через плечо. На диване дремлет блондинка под полицейским кителем, пухлая попка приглашающе торчит из-под полы.
– Любительница или ей по должности положено? – спрашивает Василий.
Окончательно успокоившийся генерал почти мирно отвечает:
– Она ничего другого не умеет. Должность зарабатывает. У вас не так?
– Не сталкивался, – пожимает плечами Василий.
– Был бы генералом, столкнулся бы, – буркнул Андрей Николаевич. – Вон, полюбуйся напоследок.
К ногам Барабанщикова летит альбом. На фотографиях голые девицы в разных позах.
– Ну и что? – удивленно говорит Василий.
– А то, что это студентки высшей школы полиции!
– Неужели все?
– Нет, только отличницы.
Василий мерит взглядом толщину альбома, изумленно качает головой.
– Да-а, хороши правоохранительницы… Пора отстреливать ментов, как бешеных собак. Всех подряд, начиная с тебя!
– Провоцируешь, майор? Зря, я тоже психологию изучал. Сегодня удачный день, поэтому я такой добрый и терпеливый. Та квартирка ерунда. Мне удалось провернуть дело посолиднее. Домину в центре отхватил, бывший дворец пионеров!
– И сколько стариков убил?
– Да ладно, майор, заглохни. Кому нужно это старичье? Ценные государству люди прозябают в общагах позорных, а бывшие коммуняки хоромы занимают. Мои люди кровь проливали на Кавказе, Родину защищали, а эти? Ты думаешь, простые крестьяне в сталинских домах живут, майор? Коммуняки недобитые!
– Моя соседка была учительницей начальных классов. В партии никогда не состояла. А муж ее покойный сорок лет на шарикоподшипниковом заводе отпахал за станком. Перед пенсией квартиру чудом получили, – тихо сказал Василий.
– Лес рубят, щепки летят! – отмахнулся генерал. – Накладка вышла, ну так что?
– А я? Тоже, как щепку хотели?
– Не путайся под ногами, – назидательно произнес генерал и важно погрозил пальцем. Рубин на перстне сверкнул багровым глазом. – У меня клиенты – сплошь важняк. И ни-ни! Система должна работать, как часы, без сбоев! Ты что ж думаешь, такие дома, – обвел он рукой, – на генеральскую… ха-ха… или… а-а-ха-ха! … майорскую зарплату покупают? Не-ет, майор, работать и работать надо, как проклятому!
– И много вас таких трудяг?
– Тебе, уже дохлому, скажу – все! Полтора миллиона штыков в сов… российской полиции! Кстати, в «непобедимой и легендарной» всего миллион… ха-ха… Снизу доверху, от сержанта до генерала! Каждый на своем месте сносит бабки в общее дело.
Генерал плеснул в фужер коньяку, залпом выпил. Лицо порозовело, глаза заблестели, движения стали быстрыми.
– Ты знаешь, сколько надо заплатить, чтобы только быть зачисленным в высшую школу полиции? От ста до двухсот тысяч рублей в зависимости от специальности!
– Да ну! – усомнился Барабанщиков.
– Зуб даю, майор! Ты слушай меня, я все-таки зам. министра, а не хрен собачий! – хохочет быстро хмелеющий Андрей Николаевич. – А как ты думаешь, майор, почему в Москве так много чуркотни, гастарбар… ну, этих… строителей долбанных! Таджики ни разу не грамотные – строители, ха-ха! Да потому что строить надо быстро, пока земля дорогая! Наших не заставишь, да и много хотят. А эти пашут как папы карлы за пять тысяч в месяц и не чирикают! Потому что вот они у меня где, – сжал кулак заместитель министра. – Ты думаешь, почему квоты на иностранную рабочую силу для Москвы из года в год растут? Потому что у нас демографицс… демографисц… тьфу, е… ть! Не-ет! На х… тратиться на дорогую технику, обучать персонал, когда можно пригнать стадо чурок и они сделают то же самое, только в двадцать раз дешевле. Два солдата из стройбата заменяют экскаватор, а-а… а дальше по роду войск. Ты видел, какая тачка у меня в гараже стоит? Нет? Ты ничего не видел! Бентли, тюнинговый по индивиди… индивидуа-альному заказу. Таких машин на всю Россию раз-два и обчелся! Ты думаешь, я покупал? Ни хрена! Дал команду и через три дня тачка в моем гараже! Подмарафетили чуток, чтоб старый хозяин, лох несчастный, не вонял, когда увидит и все. Даже номера двигателя и кузова не перебивали. Зачем? Кто проверять-то будет, а?
Бурмака вылил остатки коньяка, заглотнул.
– Ты, майор генерального штаба, ничего в этой жизни не понимаешь, – хвастливо продолжил генерал. – Думаешь, почему убивают всяких там листьевых, сенаторов-губернаторов и убийц не находят? Запомни, майор, нет нераскрываемых преступлений и нет неуловимых преступников. Есть нерасследуемые преступления и преступники, которых не ищут. Ну, подумай сам – сколько в стране институтов, лабораторий, первоклассных ученых и специалистов, а доморощенные доктора Мориарти воруют, убивают и никто их не находит. Да чушь полная! Если сверху надавят как следует, всех находят! Примеров сколько угодно! Помню, угнали тачку у жены спикера Госдумы. Шум поднялся – как так, у самого председателя Государственной Думы украли автомобиль! Ну, у бабы его… Это же второй человек в России после президента! А пацанам просто скучно стало, вот и прикололись. Машина так себе, аудя шестая или восьмая, не помню. Ну, сделали вид, что ищут. Неделя проходит, другая… Помыли тачку, вычистили и возле дома поставили – вот, мол, нашли! А правительственные номера оптом и в розницу? А синие мигалки кому попало? Едет такой бобер, сам никто, на базаре китайскими шмотками торгует, а на тачке правительственные номера, мигалка брызжет светом, вместо обычной бибикалки ревун, как на эскадренном миноносце. Прет по правительственной полосе, будто ледокол «Арктика» по Северному ледовитому океану! Шестерки легавые с палочками на каждом перекрестке честь отдают, во как! Только в нашей долбанной России гаишники придумывают правила дорожного движения, а потом штрафуют за нарушения. Повесят знак в оживленном месте и доят! Только у нас гаишники выдают права и проводят техосмотры, нигде больше такого нет! А та история с упразднением налоговой полиции, помнишь? В кои-то веки создали нормальную, внятную полицейскую службу. Но не подумали, куда девать ОБЭПы. А там деньги крутились немалые, на миллиарды счет шел! Реки бабла текли в карманы и вдруг на тебе, каким-то полицейским отдать. Не-ет, так не пойдет. И началась война не на жизнь, а на смерть! Мы победили, – гордо причмокнул мокрыми губами генерал.
– Поздравляю, – буркнул сквозь зубы Василий. От злости его трясло так, что кандалы тихо позвякивали. У генерала быстро соловеют глаза, голова качается. Забыв о пленнике, зам. министра невнятно бормочет:
– Госнаркоконтроль надо прищучить… такой кусяра отобрали, суки позорные! Дружок президентский командует… ниче-ниче, ловушки расставлены, камеры включены, контора пишет, стукачи пашут…
– Господин генерал, машина готова! – рявкнул над плечом хриплый голос мента.
Зам. министра встряхивает головой, словно жеребец, отгоняющий слепней. Кресло с шумом отъезжает, розовая ладонь обрушивается на журнальный столик, пальцы сжимают край столешницы – пьяный генерал-полковник встает.
– Ну что ж, Вася, пусть земля будет тебе пухом, – заплетающимся голосом произносит Бурмака. – Слушай, а здорово ты врезал моему Петьке… ну, полковнику… там, в подъезде. Башка треснула, как арбуз. Он и так дураком был, в какие-то восточные учения верил, а теперь и вовсе чокнется. Сволочь ты, Вася! – удивленно и радостно говорит генерал.
«Все, жизни осталось на гривенник, – подумал Барабанщиков. – Надо погулять напоследок»! Драться в кандалах трудно и неудобно, но можно. Не оборачиваясь Василий бьет головой в сопящую над ухом рожу конвоира. Падение, подсечка обеими ногами и грузный генерал-полковник шмякается на мраморный пол, как тюфяк с опилками. Затылком задевает журнальный столик, полированная доска разлетается в дребезги, кривые ножки взлетают к люстре и падают на пол. От грохота просыпается девка на диване, со страху дико визжит и сучит босыми ногами. Милицейский китель сваливается, бабенка остается совершенно голой, груди трясутся так, что кажется – вот-вот оторвутся. На вопли врывается охранник со двора. Василий только успевает встать на ноги, как получает сокрушительный хук в челюсть и летит в угол. На закованного в кандалы человека набрасываются четверо – два охранника, пьяный генерал и голая девка. Избивали до тех пор, пока могли. Первым устал пьяный зам. министра. Вдобавок Бурмака вывихнул большой палец на ноге. Проклиная всех офицеров генштаба и шелковые тапочки, генерал плюхнулся в кресло. Голая майорша тотчас оказалась рядом.
– Налить, Андрюшенька? – изогнулась в поклоне девка.
– Нассать… Квасу принеси, – буркнул генерал. – Хорош пинаться! – крикнул он охранникам, продолжавшим избивать Барабанщикова. – Мне только дома трупа не хватало.
Сопя от усталости, вытирая мокрые лбы руками, охранники отступают…
Когда-то давно, еще в самом начале службы, Василий проходил тренировочный спецкурс с красивым названием «железная рубашка». Цель тренировок повысить болевой порог организма. Любому очень больно, если его ударить палкой, да еще по голому телу. А если как следует отлупить? Не каждый и выжить сумеет. Но наше тело устроено так, что практически любую функцию можно изменить. Классические примеры йогов, которые останавливают сердце и дыхание, известны всем. О других знают мало. Если по-простому, то тренировка «железной рубашки» заключается в следующем: человека систематически избивают, причем сильно. После первого занятия болит все тело, спать невозможно. Кажется, что ты умираешь от страшной, неизвестной науке болезни. Принимать обезболивающее категорически запрещается. У вас когда нибудь болел зуб? Наверняка да. Так вот, представьте, что у вас везде выросли зубы и они болят, болят, болят…
Торс покрыт багровыми рубцами, словно медведь когтями драл, пульс чувствуется по всему телу, вы не можете стоять, сидеть, тем более лежать. Вы плачете так, как никогда в жизни не плакали! А часы неумолимо отсчитывают время, остающееся до следующей тренировки. И так каждый день, несколько месяцев подряд, без выходных и праздников! Конечно, с каждым днем боль уменьшается, но первая неделя навсегда остается в памяти. Через шесть месяцев ваше тело прекращает реагировать на удары. Уже нет страшных ссадин, кровоподтеков. Кожа только краснеет, как после банного веничка, по жилам бежит горячая кровь, будоражит мысли и силы. Вам еще больно, но это чувство становится приглушенным, что ли и даже приятным. Кто-то скажет – садомазохизм. Ничего подобного. Ваш организм научился подавлять боль. Вы ее чувствуете, анализируете, но она уже не повергает вас в панику, не лишает воли, вы можете рационально мыслить. Вы сильнее боли! Это и есть «железная рубашка», невидимая броня, которая всегда при вас. Разумеется, умение подавлять боль постепенно угасает, если не поддерживается регулярными тренировками, но многое остается.
Сознание возвратилось сразу, будто вынырнул из проруби. Василий ощутил звуки, запахи, сквозь опущенные веки видит красный свет. Тело словно погружено в атмосферу боли, но острой, режущей, от которой хочется кричать – такой боли нет. Осторожно, чтобы не привлечь внимание, Барабанщиков вдыхает как можно глубже. В груди не стреляет болью, значит, ребра целы. Он бессознательно ухитрился сделать так, чтобы ничего не поломать и не повредить внутренние органы. А может, просто повезло – генерал в тапочках, охранники в кроссовках, девка вовсе босая.
Поглядим, что дальше будет.
Морщась от боли в пальце, генерал приказывает:
– В машину этого урода и в лес.
– Андрей Николаевич, а охранять кто будет? – спросил полицай. – За пультом никого не будет.
– Ничего. Быстренько управитесь там, потом сюда. Ты вернешься за пульт, а ты – кивнул он на второго, – едешь домой. Завтра отдыхаешь.
Полицаи подхватывают Василия, как мешок с мукой, тащат к выходу. Барабанщиков попытался открыть глаза, но не получилось. Видимо, бровь рассекли, кровь залила лицо и оба глаза, схватилась и теперь надо сдирать засохшую корку. Открылась дверь от грубого пинка, в лицо веет прохладной свежестью ночи. Пыхтя и бормоча ругательства сквозь зубы, менты подтаскивают избитого Василия к машине. Щелкает замок, крышка багажника с нудным скрипом поднимается. Четыре руки вцепляются в одежду. Василий чувствует, что поднимается над холодными плитами двора. Рывок и он падает на жесткий пол багажника. Крышка захлопывается, щелкает замок, сгущается темнота. Несколько минут быстрой езды, машина останавливается. Василий успел расчистить глаза от засохшей крови, но едва крышка багажника поднялась, зажмурился. Конвоиры заметили, что он уже пришел в себя. Барабанщикова грубо выволакивают из машины, бросают на землю, потом пинками заставляют подняться. Василий встает. Всем своим видом он показывает палачам, что испуган, сломлен физически и морально. Ноги полусогнуты, голова опущена, руки прижаты к груди. Тело содрогается крупной дрожью. Кажется, еще чуть-чуть и жертва упадет без сил. Палачи деловито, как на пикнике, расстилают солдатскую плащ-палатку, сначала одну, потом вторую. Из кабины появляется обычная садовая лопата. Один палач с ворчанием начинает аккуратно срезать дерн и складывать на зеленый брезент. Второй спокойно курит, оглядывается по сторонам. Так, на всякий случай.
– Да ну его на хрен, копаться тут! – взрывается руганью первый и швыряет лопату.
– Что ты предлагаешь? – спрашивает второй. Сигарета липнет к нижней губе, курильщик, чертыхаясь и плюясь, неловко отдирает пальцами.
– Этот пусть роет, – кивает первый палач на Барабанщикова.
Второму, наконец, удается отлепить сигарету. Он смачно сплевывает, заглатывает партию дыма.
– Как хошь, – равнодушно пожимает плечами. – Только с него придется снять кандалы.
– Ну и че? Он мешок с говном, ни вздохнуть ни пернднуть не может. Чего там бояться-то? – ухмыляется тот, что с лопатой.
– А я и не боюсь, – фыркнул курильщик. – Держи! – и бросает связку ключей.
Палач без опаски подходит к Василию, быстро размыкает оковы на руках и ногах.
– Держи, фуфел, орудие труда, – с усмешкой воткнул он лопату у самых ног Барабанщикова. – Дерн складывай сюда, – кивнул на первую плащ-палатку, – землю бросай сюда. Так могилку засыпать сподручней и следов не остается, – пояснил палач с ухмылкой.
Длинная цепь с кандалами задорно звенит, наматываясь на руку палача. Его пистолет в застегнутой кобуре, на поясе. Второй стоит, облокотившись на машину, кобура на пузе, рукоять пистолета торчит до половины, ее удерживает предохранительный ремешок. Ветер шумит в кронах деревьев, лес полон шорохов. Внезапно с треском обламывается сучок где-то наверху, оба палача на мгновение поднимают взгляд. Понурый, будто убитый горем пленник словно взрывается каскадом стремительных движений. Лопата описывает полукруг, широкий штык врубается в мягкую гортань палача. Кровь брызжет из разорванной артерии, словно фонтан, густая и черная, как нефть. Полицай пошатывается, голова наклоняется, раскрывается широкая, словно пасть бегемота, рана под нижней челюстью. Видны сосудики, жилы, белые хрящи позвоночного столба… Потоки крови мгновенно заливают все, перехлестывают через край и стекает вниз. Палач умирает почти мгновенно – глаза закатываются, ноги подламываются в коленях и мертвое тело валится именно на то место, где полицай разметил могилу Барабанщикову. Но Василий ничего этого не видит. Как только стальное лезвие лопаты рассекло шею первому палачу, Барабанщиков бросается на второго. Чтобы достать пистолет из оперативной кобуры и выстрелить, палачу нужна секунда. Это слишком долго…
Лопата падает с высоты, словно нож гильотины. Острые край рубит лицо ото лба до подбородка, на капот падают выбитые зубы и половинки языка. Лезвие идет дальше, рассекает, будто скальпель хирурга, грудную клетку, брюшину и втыкается в землю до половины. Черенок с треском переламывается. От слишком сильного удара Василий по инерции едва не падает с ног. Разрубленное почти пополам тело валится на землю, как мешок крупы, мягко и смачно. Вокруг тишина, нарушаемая только шорохом ветвей. Ветер шумит вершинами деревьев, под кронами мрак и тишина. Сквозь листву пробивается нарождающийся рассвет. Тяжелый запах крови усиливается. Кажется, что в обоих убитых негодяях было не по три литра крови, как у всех, а вчетверо больше. Чтобы унять дрожь в теле, Василий стоит еще пару минут. Когда в висках перестает стучать и взгляд проясняется, он смотрит вокруг. Оставлять трупы в полицейской форме тут нельзя. Обнаружат, начнутся поиски следов убийцы, заведут уголовное дело… Убитых – нет, казненных негодяев! – надо погрузить в машину и доставить туда, откуда приехали. Заодно побеседовать с генерал-полковником тет-а-тет. Покалякать о делах наших скорбных!
Трупы скрываются под зеленым брезентом плащ-палаток, сваливаются в багажник. Корма машины заметно проседает под тяжестью откормленных тел. Хлопает дверь, мотор рычит неестественно громко в предрассветной тишине, автомобиль срывается с места. Загородный поселок богатеев и бандитов совсем рядом. Казнь хотели совершить прямо в лесопосадке, возле шоссе. Василий не знает улицы и номера дома, зато хорошо помнит очертания трехэтажной генеральской цитадели. Мраморный балкон с белыми колоннам видно издалека. Несколько минут и машина останавливается у знакомых ворот. Палец ложится на кнопку пульта, гудит электромотор, створка уползает за кирпичный забор. Василий ставит машину в гараж. Дверь в дом не заперта. Барабанщиков на всякий случай держит заряженный пистолет сбоку. Не так незаметно и не вызывает подозрений у других. Врываться в дом с пистолетом на вытянутых руках и выпученными глазами, как это делают герои фильмов, он терпеть не мог. Так поступают только полные идиоты, которые хотят, чтобы все видели, насколько они вооружены и опасны. Таких придурков отстреливают, как домашних уток. А могут для хохмы и цветочным горшком в голову запустить! В доме стоит та самая тишина, когда все давно спят и видят третьи сны. Василий меньше всего верит тишине. Он идет очень осторожно, глаза в постоянном движении, сканируют каждый уголок, каждый предмет, ноги ставятся мягко, с пятки на носок перекатом. Такая походка делает шаг бесшумным и контролируемым – малейшее препятствие под ступней сразу чувствуется и ты отступаешь, чтобы не захрустеть проклятой пуговицей, которая невесть откуда появилась на твоем пути. В гостиной спит девка на диване, укрытая от холода скатертью. Китель с майорскими погонами аккуратно повешен на спинку стула, рядом юбка и форменные черные туфли. Белый кружевной лифчик зацепился лямкой за звезду и свисает с погона, словно аксельбант – адъютант его превосходительства! Девка спит, как убитая, от выхлопа воздух киснет. Василий постоял немного, убедился, что сон глубокий, идет дальше. На кухне никого, в коридоре пусто. Дверь в спальню на втором этаже приоткрыта. Доносится мощное сопение. Генерал дрыхнет прямо в халате пузом кверху, роскошные тапки валяются на пороге. Василий медленно целится в полуоткрытый рот, палец давит на спусковой крючок все сильнее, сильнее…
Щелкает предохранитель, пистолет возвращается на пояс, за ремень. Нет, слишком просто. Сколько крови на совести этого человека? И есть ли она вообще у него, эта совесть. Вместо нее калькулятор, безошибочно подсчитывающий прибыль. И глаза у этой твари устроены по-особенному, различают только зеленый цвет. В красном спектре они ничего не видят, для этого гада кровь людская, что вода. Василий быстро идет в гараж, возвращается с кандалами. Когда генерал проснулся, на руках и ногах уже сомкнулись железные браслеты. Тяжкий удар в лицо повергает в легкий обморок. Очнувшись, заместитель министра внутренних дел почувствовал, что дышать ртом не может – что-то мешает. Заворочался, глаза сошлись на переносице. В следующее мгновение Бурмака понял, что во рту шелковый тапок, расшитый золотыми драконами.
Василий решает осмотреть весь дворец. Комнаты на других этажах оказались пусты. Спустился в подвал. В небольшом зале небрежно свалены в кучу дорожные сумки. Василий открыл одну и аж присвистнул от удивления – объемистая сумка доверху наполнена зелеными пачками заморских ассигнаций. В других то же самое. Деньги новые, пахнущие типографской краской и чем-то еще банковским, таким солидным. Напротив помещение с громадным газовым котлом, ящиками приборов – домашняя мини котельная. С другой стороны железная дверь, за ней лестница вниз, еще одна железная дверь – настоящая банковская, с рулем вместо ручки и почему-то круглая, как люк на подводной лодке. Интересная дверь не заперта – кого опасаться всесильному зам. министру в собственном доме? За ней – сказка наяву, пещера Алладина и оружейный арсенал одновременно! Похоже, генерал-полковник не очень-то доверял отечественной банковской системе – ему видней! – потому хранил золото в слитках прямо у себя дома, в подвале. Аккуратные золотые гробики уложены этакой пирамидкой как раз в рост человека. Верхний слиток находится точно на уровне глаз Василия. Драгоценный желтый металл блестит глубоко и загадочно, словно сияет внутренним огнем, в котором немало сгорело без остатка слабых душ и человеческих судеб. Такого количества золота Василий не видел никогда! Он на мгновение почувствовал себя путешественником, внезапно оказавшимся в сокровищнице фараона. Даже как-то нехорошо стало на секунду, в ногах дрожание открылось. Лучшее средство от томления в грудях и мутного балдения – смачно харкнуть на предмет восторженного обожания, что Василий и сделал. Именно в эту минуту он вспомнил, как жестоко избивали его меньше часа назад по приказу хозяина этого сокровища, а потом и вовсе собирались пристрелить.
Остальная часть милого подвальчика заставлена ящиками с пластидом, мины с встроенными электронными взрывателями дистанционного типа лежат на полу, рядом передатчики, хитрые машинки на вроде проигрывателя DVD дисков. На самом деле это миникомпьютеры для управления многоуровневым минным полем. Автоматические винтовки, пистолеты, пулеметы, коробки с патронами, приборы ночного наблюдения, глушители, гранаты и взрыватели к ним… Все свалено на плащ-палатки. Отдельно сложены белые катушки огнепроводного шнура, пучки электродетонаторов. Рядом ящики со старым, добрым тротилом, розовые мотки детонирующего шнура и прочее богатство. У Василия аж дух захватило от эдакого сокровища! Вот откуда итальянская снайперка, понял Барабанщиков. В генеральском арсенале чего только нет! Ну что ж, такое добро не должно пропасть даром. Василий поднялся в комнату с деньгами, прикидывая на ходу: где, чего и в каком количестве надо будет налепить и сколько провода понадобиться. Заходит в котельную и видит еще одну дверь. Возможно, кладовка для инструмента, но что-то в этой двери странное. Он подходит ближе, брови удивленно поднимаются – дверь оббита кожей, под ней угадывается плотный поролон.
– Интересно! – бормочет Василий. Дверь легко поддается и Барабанщиков попадает в помещение, назначение которого он понял сразу, как только включил свет. Это пыточная камера. Белые стены, белый пол, все белое. Эффект усиливают галогенные лампы на потолке. В стены встроены различные приспособления для… как бы поточнее выразиться… лишения человека возможности двигаться. Проще говоря всякого рода распятия, оковы и прочие кандальные изыски. В углу кожаное кресло, журнальный столик с емкостями для веселящих напитков, фужеры. А в центре…
Вы наверняка видели в фантастических фильмах операционные столы будущего. Прямоугольный лежак, вокруг горят разноцветными огнями мониторы компьютеров, на приборных панелях мигают лампочки – в чем смысл этой мишуры, совершенно непонятно, фигня какая-то разноцветная, но зато картинка зашибищенская. Как выражаются продвинутые – пикчура отпадная! Да. А еще всякие манипуляторы, объективы и анализаторы. И в центре всего этого великолепия – ранетый в жопу герой! Морда лица бледная, но выражение благородное, пальцы судорожно комкают края белоснежной простыни. Рядом медсестра. Она в тревоге! Склоняется, попка грациозно оттопыривается, сквозь тонкую ткань четко видны ягодицы, выделяется узкая полоска стрингов. Подол коротюсенького халатика дрожит от нетерп… тревоги за жизнь героя!
…расположен пыточный станок. Василий сразу понял назначение маленькой бормашины, для чего на металлическом подносе разложены клещи, щипцы и спицы, с какой целью приготовили электропилу и лобзик. А уж зачем здесь находится электрокипятильники всех форм и размеров, знаю все современные дети. Именно здесь, в белой комнате «вразумляли» самых упертых, заставляли подписывать необходимые бумаги. Наивные считали, что их оставят в покое, как было обещано. Ни в коем случае! Они видели слишком много, потому участь была предрешена с самого начала. Хорошо, если просто убивали и закапывали в укромном месте. Могли и на фарш пустить. А что? Вы же покупаете полуфабрикаты на рынке у смуглых коммерсантов. А из кого они – полуфабрикаты – делаются? Свинина и говядина стоят дорого. Подпольные мясные цеха никто никогда не проверяет – контролеры живут взятками. В мясорубку валят все подряд – непонятное мясо, специи, вкусовые добавки, а также бездомных кошек, собак и крыс, которые в изобилии водятся в подвалах. Мясорубки никто не моет, грызуны забираются внутрь покушать и… Вам не встречались в только что купленном фарше маленькие черные комочки? Это крысиная шерсть. Если когда нибудь вы купите банку мясных консервов, изготовленных ООО «Пупкин и Ко», внимательно посмотрите на содержимое – свиной, говяжий или куриный жир всегда белого цвета. Если желтый – это человечина!
Василий опустился в кожаное кресло. Ему стало жарко, воздух налился тяжестью, легким не хватает кислорода. Не глядя схватил бутылку, налил полный стакан. Выпил. Слегка поморщился – это текила, кактусовая водка, почти девяносто градусов, но крепость совсем не чувствуется. Сколько людей прошли через этот застенок – десятки, сотни? Наверно, больше, потому что желающих «достать» дешевое жилье в Москве тысячи. Василий не любил убивать. Лишать человека жизни можно только в целях самозащиты, когда другого выхода нет или если в смертельной опасности другие люди. Убивать врага, защищая Родину – обязан! Эту гниду, что лежит связанной в постели, надо просто раздавить. Барабанщиков приблизился к пыточному столу. Белая простыня немного съехала, под крышкой видны какие-то приспособления. Ткань летит в угол. Василий всматривается и брови от удивления лезут на лоб! Оказывается, это не просто стол, а сложное техническое сооружение. Человека можно приковать за руки и ноги, чтобы беспрепятственно издеваться и мучить. А можно закрепить конечности в металлических трубах, потом включить особый механизм и части стола начнут разъезжаться. Или, наоборот, сдвигаться. В первом случае человека медленно разрывает на куски. При втором варианте руки и ноги сдавливает, причем механизм сжимания сконструирован таким образом, что можно давить отдельно руку, ногу, все тело целиком или только грудную клетку, к примеру. Что получается в результате, лучше не думать. Василий без особых эмоций осмотрел пыточный аппарат, ознакомился с управлением. Все так спокойненько, только раз или два кровавая пелена застилала взор и пальцы так давили поручень, что алюминиевая трубка мялась, как бумажная. В таком случае психотерапевты рекомендуют глубоко дышать грудью (как будто можно по-другому!) и несколько раз повторить про себя: я спокоен, я спокоен, я абсолютно спокоен… Василий так и сделал. Но, когда он в десятый раз произнес – я спокоен, вместо одиннадцатого разразился потоком матерной брани, а потом так врезал ногой в кресло, что спинка оторвалась. Вот после такой терапии настало успокоение.