Бури над Реналлоном. Часть первая. Лесная история (Д. В. Веряскин, 2017)

Удел Левенорд, восточная граница с нарскими владениями

568 оборотов до Вторжения

Было раннее утро, лучи светила пронизывали листву, превращая все вокруг в причудливую мозаику темных и светлых пятен. Лес казался знакомым и незнакомым одновременно. Очень не хватало птичьего щебета, треска долбильщиков, шуршания мелких грызунов. Только ветер играл листвой, порождая шепоты и шелесты. По лесной тропе, неведомо кем и для чего проложенной, двигался усталый следопыт. Так далеко в Остодат Линд еще не заходил. За порогами Студеной начинались владения наров, вылазка из щекочущей нервы давно обернулась самоубийственной, но еще не принесла ожидаемого результата. Каковы планы воинственных соседей, юноша до сих пор не знал, хотя наткнулся на несколько воинских лагерей и тщательно запомнил бунчуки и раскраску щитов. Однако все это было не то… Совет жрецов в этот раз собирался далеко от границы. И хотя это давало смутную надежду, что степняки направятся в другую сторону, Линд хотел знать точно.

Прошлой весной дружины местного владетеля изрядно потрепали вторгшиеся полчища кочевников. Теперь, насколько понимал молодой человек, нары или пойдут мстить, или выберут менее зубастую жертву.

В любом случае магистрат Карастона хотел знать, чего ждать от собиравшихся со всей Степи воинственных соседей.

– Эй, человек, – вырвал его из задумчивости насмешливый оклик. – Что ты ищешь здесь так громко? Все ягодаи тебя уже услышали…

Линд готов был поклясться, что пару мгновений назад у развесистого явора никого не было. А теперь у корней сидел, скрестив ноги, шейри. Причем вся его поза указывала, что сидит он тут давно: лук лежит отдельно и не под ухват, тул со стрелами отстегнут, но «шапочка», закрывающая хвостовики стрел, надета. Ну и на бедре, словно в издевку над человеком, была разложена тряпица, поверх которой лежал кусок хлеба и какие-то клубни.

Линд покачал головой. Встретить шейри так глубоко в нарском лесу сродни чуду.

– Наров, – коротко ответил Линд.

Шейри демонстративно огляделся по сторонам, заглянул под корни, хлопнул себя по бедрам и развел руками:

– У меня нет. Но если ты продолжишь так же громко пугать ягодаев пол-леса шагов вперед, то там рабы наров валят деревья. Там ты можешь найти охрану и патрули наров, и они с удовольствием с тобой побеседуют… А кстати, зачем ты топаешь так громко?

– Устал, вот и топаю. Я-то, в отличие от некоторых, в лесу не живу…

Шейри довольно ухмыльнулся:

– Это мне рассказывает следопыт, насквозь пропахший лесом… Так уж и скажи: слаб ты за Стылый порог ходить.

– Может, и слаб, – не стал спорить Линд. Спорить с шейри вообще было глупо: «дети леса», как они сами себя называли, получали от спора огромное удовольствие и зачастую доводили оппонентов до попыток рукоприкладства… Именно попыток, потому что всерьез повредить в поединке шейри могли очень немногие люди. А вспыльчивый спорщик получал на лоб заметный синяк в виде стилизованного листа и какое-нибудь обидное прозвище, под которым в дальнейшем его знали все шейри.

Шейри понял, что забавы не предвидится.

– Ладно, в самом деле, отдохни. Если ты всерьез решил добраться до круга жрецов, тебе понадобятся и силы, и ловкость, и осторожность, и удача. Ты взялся за весьма сложную и опасную задачу…

– С чего ты решил, что мне нужен круг? – приподнял бровь Линд. – Белка нашептала? Так цена беличьему стрекоту… Или правы слухи и ты все, что в лесу делается, знаешь?

– Не в этом дело, – отмахнулся шейри. – Что с этой кучи деревьев возьмешь, если в ней нет корней Великого леса?

– Как так?! – удивился Линд. – А я думал…

– Меньше думай, человек. За умного сойдешь, – насмешливо сощурился лесовик.

Следопыт пожал плечами:

– Зачем? С умного спрос больше…

Шейри искренне рассмеялся:

– Крайне редко встретишь человека, который не хочет казаться умнее, чем есть на самом деле.

– Ну и зачем это мне? Чтобы всякий выползший из самой дальней лесной глуши, где даже корней Вечного леса нет, замшелый шейри надо мной потешался? Так он и так потешаться будет, но хоть не столь обидно.

Лесовик пару мгновений раздумывал, не обидеться ли, но все же тряхнул волосами и вновь рассмеялся.

– Один – ноль, человек.

Линд покачал головой:

– Я насчитал два – один с твоей стороны…

– Откуда?! – очень натурально удивился шейри. – Я еще не начинал. Не время сейчас. Кстати, человек. В двух сотнях шагов отсюда те самые нары, с которыми ты желал пообщаться… И это не дозор…

Шейри вдруг оказался на ногах, полностью готовый к походу:

– Это рейдеры. И они за кем-то из нас. Хочешь – оставайся, спроси. А мне, пожалуй, пора. Не уверен, что поступаю правильно, но… Советую присоединиться ко мне.

Линд кивнул:

– Бегом?

Лесной житель не ответил, бесшумно срываясь с места.

Они бежали так, что кустарник по бокам просеки слился в сплошную полосу. Линд следовал за шейри без раздумий, положившись на инстинкты сына леса. Потом человек стал отставать – несмотря на выносливость и большой опыт перемещения по лесу, головоломный бег не был его любимым занятием. Шейри с тревогой оглянулся, сбавляя ход.

И тут все закончилось – впереди с громом и хрустом, прямо поперек дороги рухнуло огромное, в несколько обхватов, дерево. Линд не сомневался, что легконогий лесовик без труда взлетел бы по стволу и продолжил бег. Но для него такие трюки были недоступны. Следопыт остановился, тяжело хватая ртом воздух и вытаскивая меч. Раз спастись не получилось, человек приготовился продать жизнь как можно дороже.

Нары появились спустя четки – кочевники бегали небыстро, но могли держать темп целый день, не сбавляя скорости и не сбивая дыхания.

Шейри встал рядом с Линдом, хмыкнув:

– Убежать не получилось. Придется убить их всех.

– А сможем? – выдохнул Линд, борясь с дыханием.

– Придется. Как всегда, вариантов всего два: или мы их, или они нас. Я живым сдаваться не буду.

Огромный нар, крупный даже по меркам своего немаленького народа, хрипло проговорил:

– Человек. Уходи. Ты не нужен. Мы пришли за ним, – и указал на шейри.

Тот стоял с легкомысленной улыбкой, чуть оттянув пятником стрелы тетиву.

Вообще предложение щедрое. Нары никогда не нарушают своего слова. Но…

Линд покачал головой, с трудом переводя дыхание:

– Нет. Мы вместе пришли и вместе уйдем.

Нар хрипло хохотнул:

– Глупец! Пришли вы порознь, и порознь вас унесут. Тебя – в пищу гончим!

– Дорого же ваши жрецы ценят меня, раз послали целого тебя, Гортаг, – подал голос шейри.

– Ничего не знаю. Мне приказали – я отправился. Полагаю, сам ты не пойдешь?

Линд с благодарностью понял, что внезапный попутчик дает ему восстановить дыхание этим разговором.

Шейри мотнул головой:

– Разумеется, нет. Вы же меня не на пир приглашаете.

– Мне приказано притащить тебя живым или не очень. Если я отрублю тебе руки и ноги, это немного затруднит доставку тебя в круг. Но сделает куда более сговорчивым, – оскалился нар, доставая свой тяжеленный зазубренный фальшион.

Линд бросил быстрый взгляд по сторонам. Заросли вокруг настолько плотные, что с боков не пробиться. А во фронт атаковать можно не больше чем вдвоем.

Следопыт улыбнулся и перебросил меч в левую руку – пусть будет сюрприз. Шейри тут же встал за правым плечом.

– Нас не так легко взять, Гортаг. Твоих кулаков тут мало.

– В самый раз, – булькающе засмеялся нар. Человеческая речь ему явно давалась нелегко. – Парни разомнутся.

Над ухом Линда хлопнуло, и сразу же еще раз.

Одновременно с первым хлопком нар махнул своим клинком, и белоперая стрела канула в кустарнике. Зато вторая расцвела у кочевника прямо в глазу. Сила удара была такова, что его швырнуло на землю, под ноги остальным. Нары взревели и бросились в атаку.

Десять шагов, четыре хлопка тетивы, четыре тела на тропе. Потом первый озверевший нар добежал, и посторонние звуки пропали для Линда, а весь мир сузился до оскаленных лиц и мелькающих клинков.

…Сколько длился бой, он не смог бы сказать. Дважды, а может, и трижды его обжигала боль, но, судя по тому, что он так и остался на ногах, раны были царапинами.

А потом вдруг все кончилось. Юноша помотал головой, пытаясь стряхнуть пот с бровей. Руки весили как целый парлок каждая. В правой откуда-то оказался нарский невыносимо тяжелый меч.

– Размялись, – раздался сзади легкомысленный смешок шейри.

– Что, каждый день так разминаешься? – откликнулся Линд, борясь с желанием улечься прямо в кровавую грязь. «И почему в сказках говорят, что кровь наров черная или зеленая? – пронеслась мысль. – Обычная, красная. Ох и мерзкий же запах… Помыться бы, а то мухи заедят…»

– Не, – как сквозь подушку донеслось до него, – я ленивый. Может, раз в месяц… Э, да ты, похоже, помирать собрался… Не время сейчас!

«А когда время?» – хотел спросить Линд, но не смог. Земля качнулась ему навстречу, и следопыт потерял сознание.

– Пей! Давай глотай! Да глотай же ты, упрямый дикарь! – настойчиво бился в голову юноши мелодичный, но жутко назойливый голос. Одновременно в рот лилось что-то бесконечно горькое.

Линд хотел оттолкнуть источник горечи, сесть, но руки и тело были словно из весенней грязи, норовили растечься и не слушались.

Похоже, терпение обладателя голоса в этот момент иссякло, и он просто зажал следопыту нос, одновременно запрокидывая голову. Против воли Линд сглотнул забившую рот горечь… и истошно закричал. Зелье жгло, словно… да нет, следопыт не знал, с чем сравнить жуткое ощущение. Его одновременно и жгло, и морозило, и выворачивало наизнанку.

– Ну все, все… – успокаивающе произнес голос, отдаляясь. – Теперь будешь жить…

– Я… не… хочу… – Следопыт закашлялся, перекатываясь набок и пытаясь отплеваться от терзающей рот горечи.

– Придется, – с фальшивым сочувствием заявил шейри, чьи сапоги сейчас маячили перед глазами юноши.

– Уф… Где мы? – Силы стремительно возвращались. Линд даже смог приподняться на локте.

– Все там же, – ответствовал шейри, перебирая окровавленные стрелы. Проделав издевательскую процедуру над человеком, он словно потерял к нему интерес, увлеченно сортируя боезапас.

– А… нары?

– Пока что кончились, – пожал плечами сын леса. – Но уверяю тебя, это ненадолго. Как только совет жрецов не получит очередного сигнала от нашего друга Гортага, по следу пойдет другой отряд. Думаю, вдвое больший. А может, и втрое.

– Ты не переоцениваешь свою значимость?

– Рад бы… – Шейри наконец оторвался от стрел и посмотрел в глаза следопыту. – Но увы. Если они не пожалели своих лучших рейдеров. Значит, я им действительно очень нужен. Вернее, не я, а то, что принадлежит мне и с чем я не расстанусь ни при каких обстоятельствах.

– Ладно. – Линд повел плечом, давая понять, что его не слишком интересуют тайны двух древних врагов. – Как выбираться будем?

– Придумаем что-нибудь. – К шейри вернулась его природная легкомысленность. – Я же сын леса, не забудь.

– Не этого леса, – возразил следопыт, с трудом, но самостоятельно поднимаясь на ноги. Силы возвращались к нему с удивительной скоростью.

– Лес есть лес. Да, здесь возможности мои меньше. Но все же без магии нарам не поймать меня тут… Если бы не ты.

Это было сказано без упрека, просто констатация факта.

Линд почувствовал смесь стыда и возмущения:

– Я-то тут при чем?!

– Запах, – коротко ответствовал шейри, подтягивая ремни своей амуниции. – Шейри не пахнут и не оставляют следов. Люди делают и то, и другое.

– Ну так уходи один! Я как-нибудь выберусь. Сам слышал, я их не интересую.

– Не кипятись. Ты теперь их враг. Ты сражался со мной вместе и убил рейдеров, посланных кру́гом. Нары такого не прощают.

Линд молчал, собираясь. Он твердо решил попытать счастья в одиночку.

Шейри подошел ближе и тронул его за плечо:

– Не стоит воспринимать оскорблением понимание мною особенностей твоей расы. Ты удивил меня, оставшись тогда. Ведь ты в самом деле мог уйти…

– Далеко ли? – Линд закинул котомку за плечо. – Даже если нар не врал…

– Нары не врут…

– Пусть так. Даже если этих наров я не интересовал, то других наверняка. А сколько их тут?

Шейри покачал головой:

– Не пытайся казаться хуже, чем ты есть. Ты мог уйти и раствориться в лесу. Дошел же сюда через все их заставы. Но ты остался. Одному мне было не справиться, жрецы рассчитали точно. Ты оказался неприятной неожиданностью.

– Но теперь я – помеха.

– Нет. Я неправильно сказал, а ты неправильно понял. Ты – второй, весьма искусный клинок. В этом бою ты взял троих.

– Всего троих…

– Не скромничай. Это были лучшие. Обычный воин-человек в лучшем случае сразил бы одного. Если бы очень повезло, еще одного ранил. Ты же почти справился с ладонью. Это много. Вдвоем у нас больше шансов.

Шейри говорил искренне, глядя человеку в лицо и без обычной усмешки.

– Ну хорошо. Что дальше?

– Еще немного подождем, пока яд распадется. Потом пойдем.

– Яд? Нары стали мазать мечи ядом?

– Охотники за нами всегда мажут оружие ядом. Тебе повезло, что ты человек, на вас не так действует…

– Постой! – У Линда возникло нехорошее подозрение. – Так ты дал мне…

– Кровь леса, – кивнул шейри. И усмехнулся: – Не верь всему, что говорят люди.

– Теперь до конца жизни…

– Только после второго глотка. Люди никогда не верят словам и не умеют остановиться.

Про кровь леса ходили истории одна другой страшнее. Волшебное зелье, дарующее молодость старым и здоровье увечным, оно обладало наркотической притягательностью. Каждый, кто попробовал, навсегда становился зависимым от него. А шейри продавали тягучую изумрудную жидкость с пляшущими внутри искрами за невообразимые деньги. Только высшее дворянство и короли могли себе позволить роскошь долгой и здоровой жизни. Только они были вечными должниками шейри. А в уплату дети леса брали только шлифованные бериллы. И иногда – магические артефакты особой силы.

Говорили, что, попробовав раз, навсегда привыкаешь к зелью, и каждый раз его требуется все больше. Рассказывали про лишенных зелья, усохших до состояния мумии, с безумными глазами и трясущимися руками… Все это Линд представил себе за пару мгновений.

– Кровь леса – целитель. Она вылечит умирающего и вернет силы изнемогшему. Но для праздных бездельников она – яд. Вызывающий привыкание со второго глотка и не отпускающий до самой смерти. Мы всех предупреждаем об этом, но когда люди слушают предупреждения? Не переживай, ты получил ровно один глоток.

Линд кивнул, все еще сомневаясь. Но нельзя было не заметить: чувствовал он себя все лучше. А ведь недавно еще лежал при смерти.

Шейри покачал головой:

– Подумать только! Я набиваюсь в попутчики к человеку, а он нос воротит. Сколько живу, обычно все ровно наоборот. Мне даже интересно, что из этого получится. А, дикарь?

Линд пожал плечами:

– Глупый вопрос. Если мы прямо сейчас не пойдем подальше отсюда, получатся два наших трупа.

– Ну что ж. Идем, человек.

И шейри зашагал прямо в заросли кустарника.

Последующие два дня Линд запомнил плохо. Он мог сказать только одно: они бежали. Почти не останавливаясь. Шейри действительно был сыном леса: несмотря на бурелом и сплетения корней под ногами, он умудрялся находить такие тропки и лазы, что они ни разу не споткнулись, не запутались в ветвях и не уперлись в завалы. Бежали и днем и ночью, изредка падая в короткий сон, и вновь бежали. Не раз следопыту казалось, что пылающие жаром легкие сейчас выскочат через горло, но потом откуда-то находились силы сделать еще тысячу шагов.

А вот шейри переносил безумную гонку играючи. Кажется, он даже ни разу не сбился со своего стелющегося бега.

Но настал момент, когда человек больше не смог бежать. В голове бешено стучала кровь, перед глазами все было коричневым. Линд остановился, тяжело проталкивая воздух сквозь гортань.

– Все… Я… больше… не могу. Беги один…

Шейри обернулся, с тревогой глядя на попутчика.

– Постарайся найти силы. Нам осталось немного. Здесь все еще владения наров, я не чувствую корней Вечного леса.

– Люди… плохо… приспо… соблены. К… долгому… бегу. – Линд удивлялся себе, но умирать он пока вроде не собирался. Хотя еще четки назад казалось, что уже все. Более того, силы возвращались. Его потянуло опуститься на колени, и земля не показалась ему жесткой или сырой. «Кровь леса! – подумал он. – Я теперь в вечной зависимости».

Шейри быстро выкопал ямку и разжег огонь.

– Хорошо, привал. Я не чувствую здесь большей опасности, чем обычно. Конечно, лес наров – это будто и не лес. Так, скопление деревьев. Мне здесь душно. А в двух колоколах бега Студеная, за ней начинаются наши леса. Там даже воздух помогает. Ну сам увидишь.

– Слушай. – Линд почувствовал, что снова может двигаться. – Я не понимаю. Это ведь твое зелье так действует? В обычных условиях я бы пару дней пластом лежал…

– Опять ты думаешь о плохом, – усмехнулся шейри. – Да, кровь леса заставляет твое тело работать лучше. Но не переживай, через пару, максимум три дня все вернется как было. Пользуйся, пока есть возможность.

– А потом я стану трясущимся выходцем?

Шейри искренне, радостно расхохотался.

– Да ты и так выходец. Мозги твои заплетены сплетнями по самые корни!.. Успокойся. Какой мне смысл тебе врать? Ты что, король? Или у тебя в подвале берилловая жила? Зачем мне давать тебе отраву? Если хочешь знать, я отдал тебе свой неприкосновенный запас, который берег специально на тот случай, если столкнусь с большим отрядом наров.

Линд почувствовал, как краснеет.

– Прости.

– Простил, – махнул рукой сын леса и протянул следопыту котелок: – Вот, выпей. Еды у нас нет, а это поддержит.

В котелке плавали листья и травинки, на дне темнела малоаппетитная масса.

Линд с сомнением понюхал жидкость. Пахло травами, терпкостью и чем-то маслянистым, хотя разводов на поверхности не было.

Вспомнив свои сомнения и опасения и еще раз устыдившись, следопыт сделал большой глоток, чтобы не обижать спутника.

Удивительное дело. Только что котелок кипел, но сейчас жидкость была приятно-горячей, не обжигающей. Зато сразу стало легче дышать, горло перестало напоминать пустыню, да и сил явно прибавилось.

– Магия, – произнес он, возвращая котелок.

– Самую малость, – согласился шейри, тоже делая глоток. – Мы невеликие маги, но зато умеем пользоваться силами природы как мало кто еще. Сейчас нам понадобятся все силы…

В этот момент из кустов появились нарские гончие. Гигантские звери, облаченные в кожаные нагрудники и подобия шлемов с бармицей, молча, оскалясь и роняя пену, бросились на путников.

Линд успел выхватить меч и встретил прыгнувшую на него зверюгу рубящим ударом в голову.

– Ты же говорил, тут безопасно… – уворачиваясь от второй гончей, выкрикнул он.

– Ох, люди… – вздохнул шейри, протыкая своим тонким и гибким клинком третью и принимая на окровавленное лезвие четвертую тварь. – Я говорил, что здесь не более опасно, чем в других местах нарского леса. А ты услышал только то, что хотел услышать.

Меч следопыта застрял в теле животного, и пятую гончую Линд встретил ударом в голову, но инерция громадного животного бросила его на землю.

– Перестань валяться, – раздался насмешливый оклик шейри, и тяжесть исчезла с груди юноши. – Я понимаю, ты устал. Но сейчас не время.

– Опять у тебя не время, – проворчал Линд, поднимаясь с земли и с усилием выдергивая меч из содрогающегося в конвульсии тела гончей. – Дай хоть перед смертью отдохнуть.

– Перед смертью дам, – пообещал шейри. – А сейчас…

И тут в них полетели стрелы.

Обострившееся чувство опасности швырнуло следопыта на землю за мгновение до того, как на уровне его груди прогудели сразу три стрелы. Шейри умудрился отбить свои, но доставать лук не спешил.

– Опять улегся, – пробормотал он, но так, чтобы Линд услышал. – Вставай, лежа бегать нельзя. А нам сейчас придется.

Из кустов появились следующие гончие. И следующие стрелы.

Все опять завертелось в кровавой карусели…

На этот раз нары появились крупным отрядом. Из бурелома на прогалину высыпало их столько, что сразу стало тесно.

– Зверюшки нужны были, чтобы нас задержать, – произнес шейри, откуда-то извлекая второй, меньший клинок.

– Я догадался. – Линд перехватил свой меч в левую руку.

– Ты глянь! – поддел лесовик. – Он даже догадался… Вот что кровь леса с человеком делает… – И тихо, на грани слышимости, произнес: – По сигналу беги в сторону красного куста. Стольких нам не одолеть.

– А ты? – еле слышно шевельнул губами Линд.

– Догоню, – выдохнул шейри. Он шагнул вперед, покачивая клинками: – Ну, клыкастые, кто первый хочет пирсинга?

Нары словно только и ждали этого – вся толпа кинулась к одиноко стоящему шейри. А из-за их спин опять полетели стрелы.

– Давай! – звонко выкрикнул шейри, кидая под ноги преследователям что-то, напоминающее моток тонкой бечевки.

– Твою!.. – выругался Линд, уклоняясь от очередной стрелы и бросаясь в долгом кувырке в сторону исковерканного остролиста, покрытого непривычно красной листвой.

Мощный удар в лопатку мотнул его влево и тем самым спас от еще пары оперенных посланниц смерти, прогудевших совсем рядом.

– Беги-и-и-и-и! – хлестнул по ушам крик.

Линд бежал, чувствуя, как его охватывает стыд: он бросил товарища. Но бежал.

Сразу за кустом оказалась просека, уводящая к Студеной.

«Два колокола. Пережить два колокола, не споткнувшись и не упав… Прости, друг. Ты спас меня дважды, а я даже не спросил твоего имени…»

Стрела ударила в бок, толкнув вперед и едва не сбив с ног. Еще одна обожгла ладонь, пройдя между пальцами.

Линд метнулся влево, пропуская следующий залп, и остановился.

«Ну уж нет! Я не пулан, чтобы бегать петляя. Хотите поохотиться? Добыча может показать зубы».

К спине словно приложили раскаленный прут. Рубаха была неприятно мокрой и липла к телу.

Но слабости юноша не ощущал, зато чувствовал пульсирующую злость на наров, вечную страшилку лесных форпостов.

Кусты захрустели – пара преследователей открыто ломилась через подлесок.

Линд затаил дыхание, припал к земле, зная, что пятнистую одежду практически незаметно в лесу. Меч он положил под колено, чтобы блеск полированной стали ненароком не выдал. А левой рукой медленно и аккуратно потащил из голенища метательные ножи.

…Нары заметили его, только когда следопыт взмахнул кистями, отправляя серебристые капли в полет. Один из наров даже успел дернуть тетиву, но стрела ушла куда-то вверх. Оба клинка попали в цель. Не доверяя им, Линд подскочил к падающим кочевникам и перехватил обоим горло. Метательные ножи вытаскивать времени не было, он лишь подхватил фальшион одного из убитых и помчался обратно, навстречу неминуемой смерти…

И чуть не налетел на шейри, бегущего по его следам. И не сразу узнал спутника: весь в крови и какой-то зеленой жиже, утыканный стрелами, с длинной раной на правой руке, шейри тем не менее бежал, пошатываясь. Он тоже, похоже, не признал Линда. Следопыт едва успел отбить стремительный выпад.

– Ты чего?! – невольно выкрикнул он.

Шейри лишь скривился.

Взгляд его был мутным.

– Бежим, бежим. Их… много, – прохрипел он, пробегая мимо следопыта, но все же останавливаясь.

– Ты весь в крови.

– Знаю. Это не моя, – тихо, но отчетливо выговорил шейри. Все же его дыхание было прерывистым. Линд насчитал семь стрел, пронзивших тело его спутника. Лесовик весь был перепачкан кровью и чем-то непонятным, ярко-зеленым, и следопыту показалось, что зеленого становится больше.

Шейри качнулся.

– Если ты хочешь выжить, надо бежать. За реку они сейчас не пойдут.

– Куда тебе бежать? – по инерции возразил Линд, тем не менее прекрасно понимая правоту товарища. – Ты и стоишь-то с трудом.

– Я и говорю: беги ты. Им нужен я, но меня они так просто не возьмут. Ты успеешь добежать. Дальше тебе будет проще… – Шейри покачнулся и мягко осел в траву: – Все, я отбегался. Уходи!

– Ну вот еще! Пошли, я тебя не брошу. – Линд подошел к обессилевшему сыну леса и помог подняться, закинув его руку себе за плечо.

– Никогда не перестану вам удивляться. Спасение близко, один ты точно спасешься. Вместо этого тратишь время на почти мертвеца.

Все-таки шейри пошел, а потом даже попробовал бежать. Сзади раздались крики преследователей. Шейри попытался прибавить шагу, но вдруг споткнулся и обвис на плече человека. Линд ругнулся сквозь зубы.

– Сейчас. «Средство последнего шанса». Потом тебе все же придется оставить меня. Я дам тебе время, чтобы добежать до берега, – проговорил шейри, что-то нащупывая на поясе.

– Да иди ты… – ругнулся Линд, взваливая безвольное тело попутчика на спину. – Не дергайся, мешаешь.

И он опять побежал. Буквально через пару десятков шагов пот залил глаза, а в голове начал грохотать молот, как в кузнице Бейлада. Но следопыт, стиснув зубы, бежал, стараясь ускорить шаг и при этом не споткнуться о корни. Крики преследователей стали громче, но пока кусты скрывали беглецов. Потом крики ненадолго затихли. «Нашли трупы», – догадался Линд.

Шейри, видимо, потерял сознание. Больше он ничего не говорил, да и обмяк весь.

«Плохо дело… – думал следопыт, пытаясь что-то разглядеть за грязью и потом, залепившим глаза. – Если срочно не оказать помощь – умрет».

Зачем это делал – он и сам не мог сказать. Наверное, оттого, что шейри спас его там, среди Остодата. Мыслишку, что, не будь шейри, он не попал бы в нарскую западню, следопыт гнал прочь. Какая разница, один или с шейри? Да, шансов чуть больше. Но не с этими, так с другими он бы встретился. И уже был бы пищей зверям – одному ему ни за что не справиться с десятком опытных воинов. Да и сейчас… Шейри пытался спасти его ценой собственной жизни. Нельзя ответить неблагодарностью на благородство.

Линд перехватил свою ношу поудобнее, стараясь высвободить левую руку под меч. Когда успел засунуть клинок в ножны – он не помнил. Но рукоять привычно покачивалась у бедра, и это давало какую-то небольшую, но надежду.

Крики наров затихли. Похоже, давно.

Почему-то Линда это не насторожило… А впрочем, что толку настораживаться? Все равно его путь лежал к Студеной.

…На берег они выбежали одновременно с нарами. Возможно, только это и спасло их. Но в первый момент Линд не сдержал стона, когда увидел два отряда врагов, проломивших кусты шагах в пятнадцати от них.

Этот берег Студеной был высоким и обрывистым, а единственную тропу загораживали больше десятка озлобленных наров, уже наложивших стрелы. Линд пошатнулся, мотнул головой, сбрасывая капли пота. Несмотря ни на что, умирать не хотелось. Не сейчас. «Не время», – как сказал насмешливый шейри.

– Брось меня, – прошептал тот, на мгновение придя в сознание.

– Ага, сейчас! – прокряхтел Линд, подбегая к обрыву. Высоко…

Нары натянули луки, и первые стрелы сорвались с тетив. Линд, словно внезапно ускорившись в разы, видел, как кривоватые, но острые стрелы с зазубренными наконечниками вырываются из пальцев кочевников, начиная свой полет. И даже знал, что закончится этот полет в его ногах. Нары хотели получить их обоих. Живыми. «Ну нет!» – мысленно выкрикнул он и швырнул тело шейри в воду. И от инерции броска полетел следом. Икру левой ноги пронзило болью, а затем вода с силой молота ударила его по голове, груди, рукам, обожгла. Уходя на глубину, Линд успел подумать: «А как же шейри? Он же сейчас не может о себе позаботиться…»

Наверное, на краткий миг он потерял сознание, потому что следующим ощущением была удушливая темнота вокруг и льющаяся в нос и рот вода. Каким-то запредельным усилием юноша сдержал инстинктивный вдох, рванувшись к поверхности. Светило сквозь воду казалось простым белым кругом, а небо окрашено толщей воды в зеленоватый оттенок. Это Линд успел заметить краем сознания, а затем вынырнул на поверхность, кашляя и судорожно хватая воздух ртом. Течение отнесло юношу на два десятка шагов от места падения. Нары на берегу заметили его и вновь натянули луки.

«Шейри!» – подумал Линд, ныряя.

Ему повезло. Бесчувственное тело сына леса обнаружилось шагах в пяти, смутным пятном в чистой и прозрачной воде Студеной. Да, очень студеной. Линд сделал несколько судорожных гребков, догоняя тонущего напарника. «Именно напарник… Спас, прикрыл, помог… Жаль, ненадолго». Одиночка Линд никогда раньше не ходил с кем-то и до сего момента не понимал, что же такое «напарник». И вот сейчас отчетливо понял – с этим шейри он готов пойти куда угодно. И плевать, что они знакомы несколько дней. За эту пару дней он успел пережить столько, сколько с ним не приключалось за пару прошедших оборотов. И ощутить, что рядом надежный товарищ, который не предаст, не побежит спасать собственную шкуру, бросив в бою стоящего рядом.

Пальцы следопыта, изрядно онемевшие в холодной воде, наткнулись на одежду шейри. Пара попыток ухватить тонущего не увенчалась успехом. Воздух в легких закончился, в груди нарастало жжение. Линд рассердился на себя, еще одним гребком догнал шейри. Прямо напротив него оказалось неестественно бледное лицо. Глаза были открыты и смотрели куда-то мимо.

«Нет!» – мысленно крикнул следопыт, выдергивая себя и шейри на поверхность воды.

Воздух. Какой он сладкий и приятный после ледяных тисков воды… Но Линд сделал ровно два вдоха, опять ныряя и уходя вбок. На том месте, где он только что был, в воду вонзились стрелы. Они все еще слишком близко от врагов. И плывут по течению вдоль враждебного берега.

Шейри не подавал признаков жизни. И когда они вынырнули, не пытался дышать. Линд запретил себе думать о худшем, выгребая к середине реки. Плыть, таща бесчувственное тело, было тяжело. В груди вновь разгорался пожар. И он вынырнул, сделал три вдоха и вновь нырнул.

А затем перестал считать погружения и выныривания, стараясь лишь не двигаться по прямой и показываться на поверхности через разные промежутки времени. И то в какой-то момент стрела ударила в плечо.

Боль прояснила сознание.

Другой берег оказался в приятной близости, но Линд опять нырнул, поскольку вокруг него вода буквально вскипела от стрел.

Еще одна стрела уколола в поясницу, но, видимо, воткнулась скользя, потому что сильной боли Линд не почувствовал, уходя в глубину и утягивая с собой безвольное тело шейри. Затем он сменил направление, продолжая грести. Еще раз вынырнул, с трудом отдышавшись, и опять нырнул… И буквально сразу стукнулся коленями о дно. Долгожданный берег.

Следопыт сделал еще несколько гребков под водой, переступая коленями по дну, а затем все же распрямился. Позади заплескали падающие в воду стрелы. Но до него не долетела ни одна. Раздосадованный вой на том берегу прозвучал ему рожком победы. Он выбрался!

Волоча шейри за одежду, Линд выбрался на берег и сел прямо в сырой песок, не чувствуя ни рук, ни ног, ни боли, ни даже усталости.

Как ни хотелось ему улечься и заснуть, в голову толкалась мысль: он же сейчас умирает!

И, насилуя все свое естество, следопыт поднялся на ноги и потащил не подававшее признаков жизни тело подальше от кромки воды.

А вот плавать нары не умели. Ни они, ни их зверовидные скакуны. Так что сейчас поисковый отряд, исчезнувший с берега, спешил к броду. Это колокола три в один конец. Да и на броде застава владетеля, так просто два десятка наров не прорвутся. Значит, у него есть колоколов семь…

Линд перевернул тело шейри на живот, подсунул под пояс колено, пальцами проверил, что во рту нет песка и мелких предметов, и начал выдавливать воду. Воды вытекло совсем немного. Видимо, уже падая в реку, шейри перестал дышать.

Чувствуя нарастающее отчаяние, Линд перевернул напарника на спину и принялся делать искусственное дыхание, одновременно нажимая на грудь. Зачем это, он не знал, но видел, как лекарь такими действиями оживил недавно умершего пограничника, и попытался сделать так же.

Какое-то время ничего не происходило. Солнце припекало изрядно, а лес – живой, настоящий, приветливый – шумел совсем рядом.

И вдруг шейри широко распахнул глаза. И закашлялся. Линд торопливо перевернул его набок. Изо рта шейри тонкой струйкой потекла вода. Он вновь закашлялся, сворачиваясь клубочком. И задышал – судорожно, со всхлипами.

«Могу идти в лекари, – подумал Линд, с трудом удерживая напарника от падения. Оставались стрелы, истыкавшие грудь и спину товарища. – Если оставить так – умрет. Если выдернуть – истечет кровью… Эх, где мой бальзам от ран?»

Шейри перестал кашлять и, кажется, провалился в сон.

«Время. Колокол, считаем, прошел. Осталось шесть… как бы нам за это время уйти подальше?» – подумал следопыт и скривился от очевидной несбыточности этого пожелания. Сам он сейчас с трудом ворочал руками и ногами. Пальцы только-только начали обретать чувствительность.

В поясной сумке обнаружилась мокрая, но чистая тряпица: в рейды нельзя ходить без перевязочного материала, это следопыт знал отчетливо. Там же нашелся непонятно как уцелевший горшочек с рамуловым дегтем.

Даже не обращая внимания на собственные раны, Линд подполз к шейри. Все стрелы прошли насквозь – с такого-то расстояния. Линд, стараясь не тревожить раненого, обрезал наконечники.

– Потерпи, сейчас будет немножко больно, – успокаивающе, больше для себя, пробормотал он и стал вытягивать древки. Шейри дернулся, застонал и открыл глаза.

– Оттащи меня к любому пню, – попросил он тихо.

– Сейчас, погоди, достану из тебя эти палки… Боги, в чем ты извалялся?! Что за зеленая гадость такая? Липкая, зараза.

– Ты правда еще не догадался? – тихо, но с отчетливой издевкой спросил шейри. – Эта «гадость» – моя кровь.

– Так ты… – Линд замер со стрелой в руке. – …Поил меня своей кровью?!

– О, духи леса!.. Человек, ты невыносим!

– Ответь! – Линд отбросил измазанное зеленью древко.

– И да, и нет. Оттащи меня к пню либо дереву. Я честно отвечу на твои вопросы… но чуть позже. – Шейри вновь закашлялся. Из ран потекла ярко-зеленая кровь.

Линд смазал раны дегтем, наложил обрывки тряпки, следя, чтобы волокна не попали в саму рану, перемотал остатками тряпицы тело шейри и на коленях пополз в сторону леса, за шиворот волоча напарника.

«Вот проклятье! – думал он, тупо глядя в песок. – Я пил кровь, как выходец какой-нибудь… Что же за дрянь у них в жилах? И к ней привыкаешь моментально…»

Он дополз до ближайшего дерева, продрался сквозь невысокий подлесок, подтащил шейри к стволу и упал без сил.

«Все. Я не знаю, что дальше делать», – подумал он, погружаясь в глубокий сон.

– Эй, человек! – выдрал его из беспамятства звонкий и веселый голос шейри. – Мне кажется, или у нас уже стало традицией, что я тебя бужу? Не время сны смотреть!

– Опять не время… – пробормотал Линд, не раскрывая глаз. – Эй! Ты же был мертвым!

– Был бы… – Из голоса шейри пропало веселье. – Если бы не один настырный человек, был бы не только мертвым, но и много хуже. Ты спас меня.

– Квиты. – Линду все еще не хотелось открывать глаз. И тут страшная мысль обожгла его: «Нары!» Он вскочил. – Надо бежать!

– Лежи уже, бегун. Понравилось, что ли?

– Нары!

– Не беспокойся о них. Мы в Вечном лесу, сюда им прорваться не так-то просто. Те, что шли за нами, уже стали пищей корней.

– Тогда отвечай!

Шейри вздохнул.

– Ты назойливей мухи. Кровь леса и правда готовится из нашей крови, но там такая куча тонкостей, что можешь не переживать, пил ты волшебный эликсир, а не мою кровь.

Линд уселся рядом с шейри, задрал рукав, обнажая предплечье, вынул последний метательный нож и надрезал вену.

– Пей! Один глоток!

Шейри посмотрел на него как на тяжелобольного.

– Ты думаешь, твоя кровь с остатками крови леса станет таким же волшебным эликсиром для меня? Глупость какая…

– Пей, я сказал! – Линд до побеления суставов сжал нож.

Шейри покачал головой и коснулся губами алой струйки, текущей из вены человека.

– Доволен?

– Да.

– Расстрою тебя. Я ничего не чувствую.

– И не надо. Ты пил мою кровь, я пил твою. По законам Севера – мы побратимы теперь.

Шейри выразительно поглядел на человека.

– Вы, люди, ненормальные. И законы у вас такие же.

– Пусть так. Теперь, кстати, это и твои законы.

– Ну нет уж. Даже если мы побратимы, – а это честь для меня, правда, – я живу и буду жить по законам леса.

– Живи, – разрешил Линд. Он почувствовал в себе силы подняться и начать собирать разбросанные вещи.

Шейри сидел, привалясь к стволу могучего черностоя, и, казалось, был где-то не здесь. Линд вспомнил о том, что и он сам ранен не раз. Но торчащих в себе стрел не чувствовал. Да и общее самочувствие было скорее удовлетворительным. Только в голове шумело. Быстро ощупав себя, он нашел лишь дыры в одежде.

– Спасибо, – проговорил следопыт.

– Квиты, – отмахнулся шейри. – Вот уж не думал, что человек будет рисковать своей жизнью ради нелюдя.

– Своих не бросаю, – нахмурился Линд.

– Когда это я успел стать твоим?

– Не моим, а своим.

– Все, ты меня запутал. Своим я был и до встречи с тобой. Ладно, не буду ворошить твоих насекомых, ты поступил так, как захотел. И я тебе очень признателен. Не самая лучшая участь для сына леса – умереть под жертвенным ножом наров. Очень неприятные ощущения, скажу тебе.

– Говоришь так, словно ты уже умирал.

– Многие из нас. Мне незачем получать тот опыт, который могут передать корни.

– Что ты все время про корни да про корни?! Ты что, дерево?

– Ты знаешь, что такое «абстракция»? – издевательски спросил шейри.

– Представь, знаю.

Шейри поднял правую бровь – не ожидал.

– Ну вот это она. Мы все связаны между собой незримыми нитями. Мы не знаем точно, где кто находится и что делает. Но сильные эмоции в состоянии почувствовать. Смерть – одно из таких сильных чувств. Пожалуй, сильнее не бывает.

– И… когда с женщиной?.. – Линд передернулся.

Шейри странно посмотрел на него.

– Это другое. Здесь ты закрыт, все внутри тебя. Впрочем, ты все равно вряд ли поймешь, это надо почувствовать. Не будучи сыном Леса, ты живешь внутри себя и для себя. Мы живем для Леса.

– Как муравьи для муравейника? – не удержался от подколки следопыт.

– Ну, если тебе так проще понять, то да, – пожал плечами шейри. И протянул Линду руку: – Дернил.

– Что – Дернил? – не понял Линд.

– Я.

– О-о-о… Линд. – Шейри редко называли свое имя, разве что когда селились в городах и постоянно общались с людьми. Случайно встреченный в лесу оставался просто «шейри». Линд оценил доверие.

– Ну, раз мы побратимы… – пожал плечами Дернил. – Согласись, странно безымянному шейри быть побратимом безымянного человека.

Он оторвался от ствола и, отойдя подальше, принялся копать ямку под костер.

– Пора готовиться в путь. Сейчас заварю легрон – и побежим.

– Зачем, если, как ты говоришь, нары стали пищей корней?

– Ты ведь перешел Студеную, чтобы узнать их планы? Ну так вот, большое войско кочевников вышло в поход. За рабами и добычей. Твой Карастон лежит чуть в стороне от их цели, но пара-другая сотен обязательно зайдет пограбить. Думаю, твоим старостам будет полезно это знать.

– А ты времени не терял.

– Кто слушает, тот слышит и знает.

– Я обещал ответить на твои вопросы. И хотя ты молчишь, я слышу, как они стучатся в твоей черепушке. Ну, для начала, о главном: кровь леса и кровь шейри – не одно и то же. Будь это так, за нами охотились бы все венценосцы этого мира. Они и пробовали… Но Лес жестко предупредил всех и показательно жестоко карает за охоту на шейри. Мы не участвуем в людских сварах, но и не позволяем убивать нас. Очень немногие видели цвет нашей крови. Если все же случится, что человек убьет шейри… Все поселение, откуда такой человек явился, будь то большой город или охотничий хутор, уничтожается до последнего человека. Впрочем, ты знаешь…

Линд знал. Пару поколений назад король-маг Тарвандир объявил войну шейри. Маги решили, что язвительные, но в целом бесконфликтные шейри хороши в качестве рабов и источников магических компонентов. Тогда впервые из леса вышло войско шейри. Бессчетные отряды лучников, верховые воины на эпических чудовищах, многим из которых в людских языках не нашлось названия. Все они были закутаны в удушливый зеленый туман из мельчайших спор ядовитых растений. Попав человеку ли, таургу, нару или грокассу в легкие, споры моментально прорастали, вызывая ужасную боль у пораженного. Смерть наступала быстрее, чем действовало любое лечение… Ну разве что кроме высшей магии. Но многих ли спасешь сверхзаклинаниями, после которых заклинатель пластом лежит долгие дни? Тончайшие корешки проникали за защиту магов, разрушая магические щиты…

Потерпев поражение в решающей битве, король с остатками войска укрылся в столице, отбиваясь от осаждающих из камнеметательных машин и поливая их текучим огнем. Маги держали над городом купол, не пропуская ядовитый туман. Но сила магии не устояла против силы Леса. Ожившие деревья на третий день осады сумели приблизиться к стене и зацепиться корнями. И столица пала. Живые корни раздирали мертвый камень, влажный туман гасил огонь, а остролист, растущий быстрее плесени, жадно поглощал магию.

Почувствовав близкий конец, Тарвандир послал парламентеров. Пришедшие на переговоры шейри с каменными лицами выслушали предложения и молча удалились.

Битва продолжилась с закатом, а наутро на месте цветущего богатого города было каменное крошево и уродливые, обгоревшие остовы деревьев. «Страж-деревьев», – вспомнил Линд слова Дернила.

– Кроме нашей крови, – донесся до его слуха голос шейри, вырывая из воспоминаний, – в кровь леса необходимо добавить множество ингредиентов, перечислять которые я не буду. Меньше знаешь – дольше живешь. Сначала готовятся эликсиры и отвары. Их выдерживают под светилом и спутником строго определенное время, по колоколам добавляя компоненты и нагревая или воздействуя силой леса. Затем лишь добавляется кровь шейри. Это – финальный этап, завершающий приготовление эликсира. Так что не переживай, ты пил не в полном смысле кровь. Но в главном ты прав, кровь была моя. Эликсир сильнее всего действует на того, чья кровь его запечатлела.

Шейри прервался, отхлебнув из флакона глоток легрона и передав сосуд Линду. Терпкая пряная жидкость освежила и придала сил. «Невеликие маги», – усмехнулся Линд, возвращая изящную вещицу побратиму.

– Готовая кровь леса – очень сильное средство. Оно восстановит силы, исцелит раны, вернет ясность мыслям. Условие одно и для нас, и для всех остальных: один глоток. Для шейри ограничений несколько меньше, мы ведь не люди. Да-да, не люди, что ты так удивляешься. Пусть тебя не обманывает внешность, у вас больше общего с таургами… Да если на то пошло, с нарами общего больше. По крайней мере, у вас могут быть общие дети…

– А как же время от времени появляющиеся рода «крови шейри»? – удивился Линд.

– Это совсем другая история. Может быть, когда-нибудь ты услышишь и ее. Вернусь к крови. Второй глоток в течение одного оборота станет ядом для нас. Если мы попадаем в плен, то выпиваем весь фиал. Там ровно два глотка. Второй… Нет, этого тебе тоже знать пока не стоит.

Дернил на ходу подхватил с земли шишку и метнул ее куда-то в кроны. Оттуда раздался возмущенный крик птицы. Шейри улыбнулся широко, словно сделал что-то хорошее.

– Теперь о лесе и корнях. Нет, мы не из дерева, мы из плоти и крови. Лес для нас не просто дом и среда обитания… Мы все связаны незримыми нитями с лесом, а через него – друг с другом. Люди в одном конце города узнают о сплетнях из другого по воздуху. Мы – через энергию леса. Лес дает нам силы, лечит, защищает… Когда шейри вступает в бой в своем лесу, его кожа становится сродни каменному дереву. Мы можем прорваться сквозь колючий кустарник, не получив и царапины. А противники запутаются в ветвях. Получив рану, мы исцелимся у любого дерева, если оно растет на земле Вечного леса. Вот, к примеру, погляди вокруг. Видишь?

Линд огляделся, не понимая, что он должен увидеть.

Дернил молчал ожидая.

И тут до следопыта дошло.

– Трава! Она стала жестче и пожелтела.

– Не только трава. Деревья тоже. Этот участок леса отдал мне слишком много сил. Теперь восстановление займет лу́ны. Мне стыдно перед лесом: я взял больше, чем должен был.

– Ты был при смерти…

– Не бери в голову. Я вернусь и исправлю свою оплошность.

– Мы отклоняемся к тракту.

– Разумеется. Должен же я своими глазами пересчитать бунчуки наров.

– …Когда-то очень давно – память людская не хранит таких сроков – посреди неприступного плато вырос город-сказка. Мы тоже такой давности не помним, но лес хранит за нас воспоминания. Город основали люди, решившие во имя развития отказаться от вражды и войны.

Просто в один из дней крупное людское поселение снялось с обжитого места и ушло в горы. Наверное, им помогал кто-то из богов, а может, не один. Они не встретили ни варваров, на грабителей, а скалы обрушились позади них.

На уединенном плато вырос город. Первый людской город, не обнесенный стеной. Стенами были горы.

Город назвали… кажется, Декарон. Сейчас уже не вспомнить. Корни говорят, что в нем не было воинов, купцов и преступников. Основатели постановили: в городе не будет оружия и денег. Все золото они пустили на украшение домов и площадей.

Но, отказавшись от денег, люди стали богаче. Когда потерян смысл к накопительству, на первый план выходит личное мастерство. В Декароне (или Декатроне, кто помнит?) расцвели науки и ремесла. Магия достигла небывалых высот. Но война и оружие были табу. Перестав убивать друг друга, люди стали сражаться с болезнями и неурожаем. Ремесленники с магами состязались, кто сотворит более выдающееся произведение. Были созданы невиданные музыкальные инструменты, но шедевры, на них исполнявшиеся, канули в реку времен. Город жил своей, обособленной жизнью и не знал, что в окружающем мире свирепствует Серая Смерть. Споры чудовищной болезни долетели и туда, но искуснейшие лекари шутя побороли напасть.

Больше шестисот оборотов просуществовал Декатрон (а может, и Декатраст).

Больше шестисот оборотов он был сказкой. Немногие жители внешнего мира побывали в нем. Большинство, преодолев горы, остались в ожившей мечте. Те немногие из немногих, что вернулись, не могли подобрать слов, чтобы описать увиденное.

В городе не было преступников и нищих – раз не стало денег, то не стало и смысла что-либо копить. Ремесленники делали вещи не для продажи, а чтобы удивить людей. Мягкий климат позволил собирать по пять урожаев, а мастера-земледельцы выводили новые, удивительные сорта растений, способные усладить самый изысканный вкус. Сплав целительства и магии позволил простым людям жить невероятно долго, не болея и не старея.

Но потом все кончилось.

Достигнув совершенства, лишенные врагов и болезней, люди потеряли цель и смысл жизни. И через полтысячелетия, когда, устав от жизни, умерли основатели города, город быстро обезлюдел. А еще шестьдесят оборотов спустя равнинные варвары продолбили проход в скалах и стальной волной обрушились на Декатраст. Но встретили их дома-гробницы, в которых, не тронутые тлением, иссыхали мертвецы.

И Декатраст (а может, все же Декатрон) умер второй раз. В городе не было сокровищ в понимании варваров: ни оружия, ни доспехов, ни драгоценностей. Ну кому из воинов понадобится изящнейший кувшин из диабаза? Или изысканный гребень из каменного дерева? Раздосадованные победители предали сказку огню. Роскошные дворцы пылали несколько дней, облако пепла заволокло небосвод, и в пламени корчились страж-дерева, до последнего снабжавшие город водой и живительным воздухом.

После чего, груженные продовольствием и немногими показавшимися им ценными безделушками, варвары покинули пожарище. И, уходя, обрушили с таким трудом пробитый проход.

Природа человека победила мечту.

А потом случилось необъяснимое. Все, кто побывал в городе, напрочь забыли все, что видели там. Продовольствие быстро закончилось, а трофеи были проданы, а чаще подарены. Не осталось ничего, что напомнило бы о городе людей, отказавшихся от насилия.

Потом была Красная Смерть, забравшая последних, кто что-то помнил. Так что теперь никто не знает даже, в какой части света находится это плато. Да и, кроме нас, никто уже не вспомнит, что такой город был…

– И зачем ты мне это рассказал?

Шейри пожал плечами:

– Чтобы скоротать дорогу. А может, чтобы хоть кто-то из людей помнил. Не знаю. Так показалось мне правильным.

Тем временем лес поредел, путникам стали попадаться следы пребывания человека: то вырубка, то недавно ободранный ягодник.

Шейри внезапно остановился.

– Все, здесь мы простимся. Меня зовет Вечный лес.

Линд растерялся.

– Как же так?! Ты же обещал зайти в гости… Мы хотели выпить за спасение…

– В другой раз – обязательно. – В зеленых глазах шейри плескалась вина, немного печаль и ожидание. – Я правда не могу. Иногда мы не властны над собой. Спасибо тебе, человек Линдгард. Ты показал мне людей с другой стороны. Лес этого не забудет. Будь счастлив!

И шейри, сделав два шага, растворился в лесу в своей пестрой одежде. Линд опечаленно покачал головой и пнул подвернувшуюся под ноги шишку. Особенно досадно было то, что последовать за внезапно обретенным побратимом он не мог: надо было предупредить магистрат о грядущем нашествии. Не так уж сильно они опередили войско наров.

Следопыт тяжко вздохнул и двинулся к городской стене.

Город, готовящийся к осаде, похож на птичий базар. Крики, шум, кто-то тащит лестницы к стене, кто-то несет корзины и угли. Стучат молоты в кузнях, орет скотина, орут люди, кудахчет птица.

Вроде все при деле, но дела мало. Город – не военный гарнизон.

Сразу, как только Линд пробился в магистрат со своими вестями, ворота Карастона были закрыты. Лесорубам и горожанам было запрещено покидать пределы города. За стены отправлялись только разведчики. И Линду было очень досадно, что его не включили в их число. Но магистр ничего не стал объяснять, только бросил «ты тут пригодишься». И Линд остался. Сначала он пытался помогать готовиться к осаде. Но то, что он мог делать, другие делали быстрее и лучше, и в конце концов его попросили не мешать.

Линд ушел к себе и, чтобы хоть что-то делать, стал готовить стрелы.

Жил он уединенно, в небольшом домике, дотоле пустовавшем. Хозяйства как такового у него не было, лишь верстак под навесом да колодец во дворе. Так что никакой работы до осады ему не предвиделось.

На второй день разведчики принесли вести про наров. Как и предположил Дернил, две сотни всадников, с обозом и камнеметами, отделились от основного войска и двигались к Карастону.

Суета в городе достигла максимума. Рынки закрылись, цены взлетели до небес, а немногочисленные покупатели и просто зеваки словно растворились. В маленьком городке люди привыкли большей частью жить своими запасами, вынося на рынок излишки. Зато внезапно большим спросом начали пользоваться мечи, доспехи и шлемы.

Линд, глядя на все это, лишь фыркал. Старый, видавший не одну битву открытый шлем на бондаре Микее смотрелся как шляпа на чучеле. А пехотный зазубренный меч в лапах кабатчика Дерона больше напоминал плохо заточенный мясницкий нож. Все эти люди боялись признаться себе, что, дойди дело до уличных боев, они станут смазкой для тяжелых фальшионов наров, живущих войной.

Вечером в город прибыл жрец Герата в сопровождении отряда наемников. Горожане охотно пустили опытных воинов. А жрец… Что жрец? Пусть проповедует себе. Вреда не будет, а там, глядишь, и полечит кого, если поранят.

Прибытие жреца Линд отметил краем сознания. Мыслями он все чаще возвращался к недавним событиям. И какое-то странное чувство не давало ему покоя. Словно незримая сила тянула следопыта обратно, в Вечный лес.

В середине ночи словно что-то толкнуло его в бок. Линд прислушался, не открывая глаз. Вокруг было тихо. Не будь войска наров под боком, можно было бы сказать, «умиротворенно». Но нет. Чувствовалось напряжение, разлитое в воздухе. Юноша споро оделся, на всякий случай натянул тетиву на лук и вышел во двор. Спутник светил почти полным диском, двор был весь изрезан контрастными тенями. Было удивительно тихо, даже ночные насекомые угомонились и замолкли. Следопыт напился из колодца, не зная, чем заняться. Сон пропал, мысли были четкими. Странное зовущее чувство не покидало. В предрассветный час, когда город крепко спал и даже часовые на воротах клевали носом, Линд выбрался из города через стену (да что там за стена? Смех один! Вдвое выше роста взрослого мужчины) и, умело путая и пряча следы, отправился в чащу.

Лес только начинал просыпаться. Под кронами еще густели сумерки, птицы неуверенно пробовали свои песни. Линд крался, прекрасно осознавая, что где-то совсем рядом лагерь наров, и не желая попасться их патрулю.

Позже, углубившись в лес, он пошел смелее. Кочевники старались далеко от просек и дорог не уходить. Солнце показало свой край над горизонтом, но в лесу было еще темно. Впрочем, темнота никогда не была помехой для следопыта. Он и в следопыты-то подался из-за острого зрения и умения замечать мелкие детали.

До места, где они расстались с Дернилом, Линд добрался колокола за три. Странно, но в память крепко врезались все детали того места. И даже шишка, которую он тогда пнул в досаде, лежала на прежнем месте.

Вырубка зарастала травой. Здесь свалили несколько старых стволов, которые указал один из живущих в городе шейри. Остались могучие пни, обрубленные ветки и куски коры. С тех пор здесь никого не было – в этом Линд был твердо убежден.

Он поравнялся с пнями и задумался: куда дальше?

– Эй, человек! Ищешь что-то? – раздался незнакомый, молодой и насмешливый голос. На пне сидел совсем юный шейри в таком же, как у Дернила, пестром костюме, скрадывающем его в лесу. Линд готов был поклясться, что четки назад на пне никого не было.

– Наров… – пожал плечами следопыт. Несмотря на знаменитый шейрийский меч, лежащий на коленях молодого сына леса, и на расчехленный натянутый лук, угрозы он не чувствовал. А может, в этом было виновато его изменившееся отношение к детям леса. – Следы высматриваю.

Шейри осмотрелся по сторонам, заглянул под корягу, развел руками.

– У меня нет. Ты пошел в другую сторону.

Другое время, другое место, но слова те же. Линд пристально вгляделся в лицо шейри.

– Я – Рагнил, сын Дернила. Отец просил передать тебе это. – Шейри, не вставая с пня, протянул что-то, завернутое в широкий лист.

Линд подошел и взял протянутое. Лист тут же развернулся и упал на землю, а в руке следопыта осталась удивительной красоты застежка для плаща. Из невзрачного черно-серого камня.

Сердце его сжалось. С шейри всегда было так: они жили-жили среди людей, а потом в один прекрасный день исчезали. И через несколько дней вместо ушедшего приходил совсем юный, который говорил: «Я такой-то, сын такого-то». Раньше, до войны с шейри, некоторые не слишком чистоплотные люди пытались оспаривать права новичков, а кто-то даже накладывал лапу на имущество ушедших. Но потом вдруг меняли свое мнение и возвращали все до последней мелочи. А после войны городская стража стала строго блюсти права лесных людей. Повторения участи Деорита, столицы Тарвандира, никто не желал. Никогда больше ушедший шейри не появлялся среди людей. Сыновья (и только сыновья. Линд вдруг вспомнил, что никто и никогда не видел женщину-шейри) говорили «их призвал Вечный лес, они сейчас в наших лесных владениях, со своей семьей». И все как-то привыкли верить на слово. Вот и сейчас. Линд вдруг отчетливо осознал, что больше никогда не увидит Дернила. И не услышит его «не время сейчас». Руки его опустились.

– Эй, человек! Ну чего ты расклеился? Ничего же не случилось. Я же пришел. Выпить за спасение отца с тобой могу я.

– Да… конечно. – Линд с усилием взял себя в руки. Та сила, что тянула его из города, исчезла.

– Тогда пойдем. – Шейри соскочил со своего пня. Меч и лук у него вдруг оказались на своих местах.

– Погоди. Сначала надо найти лагерь наров и посчитать их. Не люблю сражаться с неведомым противником.

– Да чего их считать? Две сотни и тридцать рыл. Шестнадцать телег обоза, два средних камнемета… не работающих. – Шейри лукаво подмигнул.

– Как не работающих?

– Тсс! Это большой секрет! Они выглядят как новые… но работать не будут. А когда их починят, развалятся совсем. У шейри свои секреты. – Он широко улыбнулся.

Линд невольно улыбнулся в ответ. И хотя двести тридцать опытных воинов оставались большой силой для городка в шестьсот человек, новость об отсутствии главного осадного оружия у них грела душу.

– Хорошо, Рагнил, сын Дернила. Возвращаемся. Ты принес прекрасную новость. Только… Мы не пойдем через ворота.

– Я не умею летать…

– А я и не предлагаю. У людей тоже свои секреты.

В Карастоне жили четырнадцать шейри. Жили настолько давно, что старейшие жители не помнили, когда они пришли. Кто-то держал кожевенные мастерские – и их изделия пользовались доброй славой не только в Карастоне, но и в столице княжества, Райлоне. Кто-то занимался ле́карством – и их зелья и припарки всегда находили спрос. Кто-то изготавливал легкие веселящие напитки и поставлял их в трактиры Карастона. Понятно, что тоже не бедствовал. В основном же шейри постоянно пропадали в лесу. И лишь древний Агерол всегда находился в своей хижине. Чем он зарабатывал на жизнь – не знал никто. Но к нему можно было зайти просто поболтать, выслушать притчу и выпить бодрящего отвара из трав и соцветий. Лиерол, как и все шейри, мог вправить вывих, заговорить сыпь или посоветовать траву от медвежьей болезни.

А еще шейри развлекали народ на ярмарках.

Дважды в год, с первой листвой, в праздник Нового года, и с последним снопом, в праздник урожая, в Карастоне проходили ярмарки, куда съезжались порубежники и жители окрестных хуторов. В это время город охватывало настроение праздника, магистрат выставлял бесплатное угощение, а на площадях, всех трех, состязались борцы, выступали скоморохи, и шейри устраивали турнир стрелков. Правила были простыми. Шейри выкладывали на стойку свои луки – и каждый желающий мог поразить круглую мишень с тележное колесо, подпирающую крепостную стену. Изюминкой турнира было то, что тонкий и хлипкий на вид лук шейри с трудом натягивали самые могучие бойцы. Сами же шейри стреляли из них легко, словно играя. И именно поэтому участия в турнире не принимали. Зато как покатывался народ, глядя на красных от натуги чемпионов по стрельбе или борьбе на руках, тужащихся растянуть лук и при этом не потерять стрелу с тетивы! Линд еще совсем зеленым мальчишкой однажды попробовал выстрелить из такого лука и понял, что это не для его мускулов. И вот сейчас он с интересом глядел то на лук своего спутника, то на его худые мальчишеские руки. «Что же здесь за магия?» – подумал следопыт.

Шейри словно услышал его мысль, задорно улыбнулся и вдруг единым движением выхватил стрелу и выстрелил куда-то в кроны. Сверху упала большая шишка, пронзенная стрелой.

– Никакой магии! Только сродство с оружием.

– Сродство? – Линд удивился.

– Ну да. Каждый лук, каждый меч нашего народа выращивается строго для его владельца. Никто другой нормально пользоваться им не сможет. Ты же знаешь.

«Выращивается… То-то меч Дернила был таким странным на вид… Но как же он тогда противостоит стали?» Впрочем, задавать вопросы Линд не стал. Просто кивнул, давая понять, что тема исчерпана. В молчании они приблизились к Карастону.

Горожане не слишком удивились появлению нового шейри. Лукавая улыбка и загадочным тоном произнесенное «у шейри свои секреты» как-то сразу ответили на все вопросы. Вообще отношение к шейри в городе стало каким-то отстраненным. Сами лесовики на это не обращали внимания, а вот Линду сделалось не по себе.

Так прошел еще один день, полный мучительного ожидания штурма. Нары разбили лагерь за ближайшими деревьями, так чтобы быть на виду у горожан, но вне досягаемости луков. Горожане злились, пытали счастья в меткости, выкрикивали угрозы в лес.

Жрец Герата проповедовал трижды в день. О чем он говорил, Линд не знал – к богам он относился с уважением, но без религиозной ретивости. Уважать уважал, а просить о чем-то считал неприличным. Да и, как многие порубежники, предпочитал не привлекать излишнего внимания могучих сущностей.

А вот прочие карастонцы придерживались иного мнения. Послушать заезжего проповедника приходило все больше людей. После чего расходились они воодушевленные, со сверкающими глазами.

Рагнил показывался редко, да и сам Линд не особо искал чужого общения… Он ждал штурма почти с нетерпением.

На третий день юный шейри постучался в его дом.

Оглядел небогатое жилище записного холостяка, фыркнул, потом, так и стоя на пороге, произнес:

– Сегодня ночью. Думаю, за колокол до рассвета.

И исчез в обычной манере своего народа.

Следопыт отнесся к предупреждению серьезно. Приведя себя в порядок, сходил в магистрат передать слова Рагнила. Магистр выслушал его, пожевал губами, неприязненно покосился:

– Откуда знаешь? Твои лесные друзья нашептали?

– Почему «нашептали»? – удивился Линд, не понимая внезапной враждебности.

– Значит, они! – с непонятным удовлетворением сказал магистр. – Хорошо, я тебя услышал. Ступай. Твой пост у северо-западной стены, возле улицы Лудильщиков. – Он потер ладони: – Сегодня покажем нелюдям, как лезть в наш город…

Линд пожал плечами, кивнул магистру и ушел готовиться.

К вечеру небо затянуло тучами, начал накрапывать дождь. Сумерки охватили окрестности быстро, не по-летнему.

Жрец еще раз выступил с проповедью, и защитники начали занимать свои места, изрядно взбудораженные выступлением. Линд покачал головой. Отношение горожан к предстоящему бою его не радовало. Нары – серьезный и опасный противник, к бою нужно готовиться серьезно, а не потрясать кулаками и дедовским оружием.

Следопыт захватил весь немалый запас стрел, что наделал за прошедшие дни, и тоже отправился на свой пост.

На посту горел костер, делая сумерки еще более непроглядными. Люди сидели у огня, обвешавшись оружием, смеялись, грели в большом котле вино. Все это еще больше не понравилось Линду. Он отошел от огня и стал вглядываться в ночь, чтобы не потерять остроты зрения.

– Смотри-ка, гордый, – донеслось до него от костра. – Совсем со своими нелюдями зазнался.

– Да и смурс с ним. Не хочет посидеть у костра с уважаемыми людьми – пусть хоронится в ночи. Это, наверное, чтобы нары его не заметили. – У костра засмеялись.

– Это правильно, – тихо появился рядом юный шейри. – Нары сегодня соберут изрядную жатву… Мы пришли все, будем на крышах. Как начнется, присоединяйся к нам.

Линд кивнул и почувствовал, как рядом никого не стало. Хмыкнув, он проверил запасные тетивы, разложил стрелы так, чтобы удобнее было брать, – и продолжил вглядываться в ночь.

Незадолго до рассвета, когда стихли песни и почти угасли костры, через стену начали перемахивать первые нары. Как ни готовились горожане, как ни ждали атаки, бесшумное появление огромных фигур, упрятанных в толстые кожаные доспехи, оказалось для многих неожиданным. Запел рожок – и тут же дал «петуха», захлебнувшись. Повскакивали притомившиеся в ожидании защитники.

Линд тоже оказался захвачен врасплох стремительной внезапностью атаки. Ударов двадцать у него ушло, чтобы натянуть тетиву, – как раз столько понадобилось первым нарам, чтобы врезаться в суетящихся людей и начать резню. Сверху защелкали луки, в какофонию боя вплелись крики наров. Линд наконец увидел первые мишени и начал быстро, но без суеты выпускать свои стрелы. К счастью, нары слишком отличались от людей, промахнуться было сложно даже в смутные тени.

Кто-то догадался плеснуть земляного масла в угасающие угли – взвилось рыжее чадное пламя, и сразу стало хуже видно. Пятна света и теней дробили картинку, делая ее нереальной и жуткой. Всюду кипел бой, кричали раненые, рычали нары, звенела сталь. Но вокруг Линда было относительное затишье – сверху с огромной скоростью летели стрелы, все пятнадцать шейрийских луков собирали свою добычу. Выпустив два тула, следопыт был вынужден отбежать вглубь проулка – бой приблизился вплотную к его прежней позиции.

Слева была совершенно беспорядочная куча-мала, которая двигалась в центр города.

А вот справа образовался центр обороны. Наемники жреца, встав углом, удерживали позицию. Сзади их поддерживали щелчки арбалетов.

«Не самое удачное оружие для такого боя, – отметил Линд, расстреливая третий тул стрел. – Хотя… Непростые эти наемники. Судя по тому, с какой скоростью бьют их арбалеты…»

Сам жрец, в угольно-черных доспехах и с тяжелым шестопером, ничем не уступал наемникам, искусно нанося быстрые удары своим неудобным на вид оружием. На груди его нежно-салатовым светом пылал знак бога. «Странный свет», – машинально удивился Линд, подряд одну за другой всаживая последние три стрелы из третьего тула в гигантского нара в шлеме из черепа какого-то неумеренно зубастого чудовища. Следопыт мог поклясться, что не промахнулся, – но нар продолжал наседать на наемников, ловко орудуя двумя утыканными когтями и клыками дубинами. Вот от удара в голову рухнул на колени предводитель наемников. Шлем слетел с его головы и канул в темноте ночи. Бойцы сделали шаг вперед, прикрывая командира, – и тут же один рухнул от сокрушительного удара сбоку. Наров вокруг наемников скапливалось все больше, и Линд стрелял как заведенный, каждой стрелой находя новую мишень.

Жрец вдруг выпустил свой шестопер – оружие повисло на петле – и, словно возжелав обхватить мир, распахнул руки, а затем свел ладони лодочкой. Из пальцев его вырвался столб огня, расплескавшись по атакующим. Тошнотворно запахло плотью, вопли сжигаемых перекрыли даже ад боя.

«Откуда у него огонь Горинила?!» – Линд не был великим знатоком культов (да никаким не был, если честно. Где-то что-то слышал, где-то что-то видел…), но даже он знал, что Герат – это сталь, серебро и сила. А тут…

Додумать мысль следопыт не успел – прямо перед ним возник нар и с торжествующим рыком рубанул от плеча. Юноша инстинктивно подставил лук, невольно скривившись от звука разрубаемого оружия. А в следующую секунду чудовищный удар отрубленного плеча лука обрушился ему на шею и лицо. Против воли следопыт сделал шаг назад, почти ничего не видя от боли и ожидая добивающего удара. И только благодаря этому остался жив. Второй удар нара пришелся не в горло, острие фальшиона разрубило подбородок. Еще секунду назад казалось, что больнее быть не может. Оказалось, еще как может. Ничего, кроме этого дробящего, выворачивающего и тянущего ощущения не чувствуя, Линд рухнул на колени. Перед глазами было темно и плавали багровые точки, в ушах стоял равномерный тяжкий грохот. Но в ту секунду Линд радовался этой боли: болеть может только живое. И мысленно считал мгновения, которые ему оставались. О том, чтобы достать меч, он даже не думал.

Прошла, казалось, вечность, а он все еще был жив. Зрение вернулось, и следопыт увидел сапоги нара прямо перед собой. Утробно взрыкнув, тот воздел свой тяжелый клинок…

С противным чавкающим звуком в глазнице нара возникло белоснежное оперение шерийской стрелы. А следом – во второй.

– Человек, вот скажи мне, почему ты постоянно пытаешься умереть?! Не время сейчас…

– Проклятье, – сквозь кровь и осколки зубов выдохнул Линд. – Вот семейку боги послали… И отец, и сынок – одинаковые зануды.

– Не скучай тут, – ободряюще махнул рукой Рагнил. – У вас на востоке много хуже. Я скоро вернусь!

И несносный шейри вновь исчез.

Тем временем ситуация на поле боя изменилась. Правый фланг еще держался, хотя и отступил вглубь переулка. А вот слева бой удалился к центру города. Повсюду черными бесформенными кучками лежали тела защитников. Вокруг Линда никого не было. Сам он с удивлением понял, что сидит, прислонившись спиной к стене. На бедре манили пяточками свежие стрелы…

Следопыт огляделся. Небо заметно посерело, и видимость стала сносной. Чуть поодаль в луже крови темнело обезглавленное тело, сжимавшее целый лук! С рваными лохмотьями вместо тетивы, – но это-то как раз поправимо.

Линд, чувствуя подступающее головокружение, все же добрался до погибшего, с трудом разжал пальцы и забрал оружие. Вставать не было сил. Борясь с тошнотой, извернувшись невероятной закорюкой, натянул тетиву.

Сражение справа вошло в финальную стадию. Ведомые гигантом в шлеме из черепа нары оттеснили наемников еще на полсотни шагов. Жрец уже не размахивал шестопером. Делая какие-то пассы, он громко читал молитву… А скорее, не молитву. Его хорошо поставленный голос перекрыл все прочие звуки, но слов было все равно не разобрать. «Какая же это, к демонам, молитва?» – удивился следопыт.

Вдруг жрец выбросил правую руку вперед. Сжатый кулак охватило пронзительно-голубое, даже на вид невероятно горячее, пламя и устремилось к нарам. На пути огненного потока встал гигант, скрестив свои дубины. Огонь окутал его, охватил, взвихрился призрачным протуберанцем – и стек на землю.

«Да это же тоже жрец! Жрец Кархата…» – осенило Линда.

Он приподнялся, перекинул тул поудобнее… Перед глазами все плыло, лишь спина гиганта, покрытая черными глянцевыми пластинами, видна была предельно четко. Линд смог бы даже посчитать заклепки на доспехе…

Никогда раньше он не стрелял так быстро и так метко, но стрелы отлетали от нара, не причиняя ему вреда.

Нар, осыпаемый дождем стрел из лука и двух скоровзводных арбалетов, распрямился, вытягивая в сторону наемников скрещенные дубины, – и превратился в ураган смерти, двигаясь настолько быстро, что Линд еле успевал выхватить взглядом свою мишень.

Звуки ударов его дубинок сложились в ритм, и следом, перекрывая шум боя, вплелись низкие сильные голоса – нары подхватили гимн битвы.

Линд почувствовал, как немеют руки. Вот стрела сорвалась из ставших безвольными пальцев. Мысли замедлили свой бег. Вот оглянулся на него один из наров свиты жреца. И, замедленно перебирая ногами, побежал к следопыту.

Вот упал еще один из наемников – медленно, словно клок кудели, отлетая от удара шипастой палицы. За ним следом потянулась дорожка из черных в утреннем полусвете мелких капелек.

Вот на груди фальшивого жреца Герата среди салатовой зелени появился розовый мечущийся огонь.

Линд на миг обострившимся зрением разглядел цветок Кайлары, богини обмана… «Так вот ты кто… Тогда понятно, что тут делают наемники… Значит, не молитвы. Свитки и амулеты…» – успел подумать Линд…

А потом над ухом раздался болезненно-громкий хлопок тетивы, и почти добежавший нар, судорожно махнув руками и выронив фальшион, грянулся оземь спиной.

И время вернуло свой ход.

Арбалетчики наемников отбросили свое удивительное оружие и приняли на мечи атаку неистового жреца. Трое их измученных и израненных товарищей держали фланги.

Линд чувствовал, что слабеет с каждой секундой. Кровь из раны лилась толчками, пропитав насквозь куртку.

«Надо же, – вяло удивился он, – так бездарно погибнуть. Предки не простят…»

На одном упрямстве он встал на колени, потянулся к тулу… И тут взгляд наткнулся на лежащего рядом нара. Обе стрелы в его глазницах слабо мерцали. И если бы не предрассветные сумерки, вряд ли бы Линд заметил это свечение.

Сам не понимая зачем, он потянулся к ближней стреле. Та на удивление легко вышла из мертвой плоти, хотя должна была глубоко застрять в кости.

Руки ощутимо дрожали.

Линд даже не пытался подняться на ноги. Встав на колено, следопыт несколько раз вдохнул-выдохнул, пару раз попробовал безуспешно натянуть тетиву, опустил лук, пережидая головокружение. А потом, вкладывая все силы, все же выстрелил. Прямо в белевшее пятно черепа неведомого чудовища.

Уже падая, Линд увидел, как ярко вспыхнула стрела, вонзаясь в цель. Как разлетелся на куски череп-шлем и как над ним взвился черный вихрь. Как в тот же миг из спины нара-жреца проклюнулся клинок последнего уцелевшего наемника.

И наступила тьма.

«Кажется, у меня появилась скверная привычка умирать», – успел подумать Линд.

В голове назойливо зудело.

«Странное посмертие», – подумал следопыт, пытаясь открыть глаза. Почему-то это не получалось. Линд попытался протереть их, но рук не почувствовал.

«Похоже, проповеди жрецов – всего лишь сказки, – досадливо подумал он. – В целом я так и предполагал… Два вопроса: что так зудит и почему я думаю?»

Зудение стало громче, а затем распалось на отдельные звуки, голоса, шум шагов, шуршание тканей – все то, что окружает нас постоянно и на что мы не обращаем внимания.

– Смотри, еще один живой! – раздался прямо в голове оглушительный хриплый голос.

– Да какой же он живой? – возразил другой, более молодой.

– Дышит – значит, живой. Гляди, как в лук вцепился.

– Да уж. Сразу видно, жадиной был.

– Прекрати, Жонт! Парень до последнего сражался в самом пекле. Не будь его – глядишь, ты бы не выжил. – И, понизив голос, но все равно очень громко с точки зрения сознания Линда, произнес: – Хотя лучше бы выжил он, чем такой слизняк…

– Ладно, – неохотно откликнулся второй. – Потащили. Но я предупреждаю: он сдохнет еще до того, как мы донесем его…

– Слушай, ты! – разозлился обладатель хриплого голоса. – Если он умрет, то СДОХНЕШЬ ты. Ясно?!

– Ясно, ясно, чего ты разбушевался? – пошел на попятную молодой голос. – Понесли уже.

И вся боль вернулась.

«Значит, еще в самом деле живой», – успел подумать Линд и вновь провалился в забытье.

– Человек Линд, хватит изображать из себя корневище, – вернул Линда в сознание голос шейри.

Он застонал. Не потому что было особо больно или очень уж плохо. Просто чтобы убедиться, что ему это доступно.

– Не, так не пойдет. Я не твоя мама, гладить по головке не стану. Ты не умер, хотя отчаянно пытался. Теперь уж ничего не поделаешь, придется жить.

Линд раскрыл глаза. На веках запеклась и теперь с хрустом крошилась корка крови. Перед носом обнаружились мелкие камешки и трава. На затылок капали мелкие капельки. Вокруг слышались стоны.

Линд издал горлом булькающий звук, закашлялся, царапая лоб о камешки, сплюнул сгустки крови.

«Хорошо, кто-то догадливый попался. А положили бы как всех, лицом вверх, – уже проверял бы, как выглядит посмертие. И кто знает, что тут лучше? Боги, как же больно…»

– Я так понимаю… мы победили? – не своим голосом выговорил Линд, царапая язык осколками зубов.

– Ты банален, человек, – ответствовал невидимый пока шейри. Судя по звуку голоса, он подошел ближе, но шагов Линд не услышал. – Раз я разговариваю с тобой – значит, никаких ничьих. Я уж не говорю про поражение.

– Нары?

– Они не сдаются и не бегут… Так что вариантов всего два. Какой выберешь?

– Первый. – Линд опять закашлялся.

– Угадал! – обрадовался шейри.

Он прошелся перед лежащим следопытом и опустился на корточки.

– В городе что-то странное. Потери огромные, а ваши вечером собираются праздновать. Завтра будет жарко, трупы начнут гнить… Но людям главное – напиться сегодня…

– Не суди, шейри. Они все сегодня ночью простились с жизнью. Скорбеть будем завтра. А сегодня пусть порадуются, что живы. Тем более что нары на сегодня кончились.

– Мне-то что? Напивайтесь, веселитесь. Мы сегодня проводим наших павших.

Почему-то Линд даже не мог подумать, что шейри погибнут. Ему стало не по себе.

– Много?

– Четверо. Не хотел тебе говорить… Но двое убиты в спину. И не оружием наров.

Линд похолодел. Двое шейри погибли от рук жителей городка?! Чего же стоит вся их победа, если все они ходящие и разговаривающие покойники?

– Мы разберемся. Из уважения к вам, завтра. – Голос шейри мог заморозить воду.

Линд понял, что остался один.

Шевелиться он все еще не мог, разглядывать единственную травинку и семь камешков быстро надоело. Следопыт сам не заметил, как погрузился в сон.

Во сне Линд куда-то скакал – и за ним скакало войско… Ощущение свободы, полета, радостной ярости затопило его. Вот навстречу несется нар в шлеме-черепе, глазницы которого яростно пылают. Это жрец, пленивший дух мертвого монстра. И теперь дух дает ему силу и защиту, взамен получая жизненную силу поверженных врагов. Зверь, на котором сидит нар, ничем не напоминает благородного тонкокостного скакуна Линда, но под ним – он знает – надежный товарищ, специально выведенной породы толларо, которого не пугает звериный запах.

Линд вытягивает вперед и вниз руку, нагнетая в кисть кровь для удара. Близкая опасность будоражит кровь и заставляет раздувать ноздри…

Притом что сам следопыт на скакуне ни разу не ездил: в лесу эти красивые, грациозные и сильные животные, вечные спутники наров и рыцарей, становились бесполезной обузой. Как ни захватывал дух вид несущейся бронированной армады, Линд, связав себя с лесом, не собирался даже пробовать учиться на всадника. Хотя отец когда-то настаивал…

Следопыт качнул головой, отгоняя неприятную тему. Думать о родителях надо, но не здесь и не сейчас.

Он распахнул глаза и увидел всю ту же осточертевшую травинку. Вкуса крови во рту не было, сгустков тоже.

«Ничего не понимаю. С такой раной я должен был еще пол-луны маяться болью и кровотечением. А я… хм… Да я боли-то не чувствую. Или это тело затекло?»

Юноша, закряхтев, перевернулся. Темнело. То есть по-летнему, два удара колокола после заката. Через колокол начнется пиршество.

«А может, я и встану?» – поднапрягся следопыт. В голове зашумело, словно через уши потек ручей. Линд закусил губу… И, заорав от боли, рухнул на землю. Прямо в рану попал. Вновь потекла кровь, запульсировала болью челюсть.

Удивительно, но никто не обратил на его крик внимания.

Раненые были сложены возле той самой стены, откуда началось вторжение. Было их немного. Может, нары постарались, а может, родные забрали. Линду хотелось верить в последнее.

А издалека, с площади Встреч, неслись звуки праздника.

Юноша покачал головой: и впрямь не ко времени празднование затеяли.

Он полежал еще какое-то время, следя за тучами. Боль опять утихла. А от травинки (довольно жесткой), теперь впившейся в затылок, казалось, исходит тепло. Впрочем, это могли быть игры сознания: Линд не вполне чувствовал свое тело.

Тем временем совсем стемнело. Даже та пародия на свет, что окружала раненого, исчезла. А тучи остались, хотя дождь стих. Но за целый день лежания под мелкой изморосью даже влагостойкая одежда следопыта промокла насквозь.

Стало свежо, дневная духота ушла. Линд почувствовал озноб. Лежать дальше не хотелось.

С трудом, в несколько попыток, ему удалось подняться. Голова вновь закружилась. Стало совсем холодно.

«Сколько же я крови потерял? – подумал следопыт, едва не падая. – Похоже, больше, чем можно. И – проклятье! – зубы… Я теперь обречен шепелявить».

Ощупав языком рот, следопыт скривился. Мало того что выбитые зубы болели, так еще и острые обломки царапали язык.

«Ладно, что уж теперь?.. Придется привыкать жить с этим. Надо прекращать болтать. «Молчаливый Линд» звучит много лучше, чем «Шепелявый Линд». Пойду-ка я к людям. Там пьют горячее вино с травами, может, согреюсь».

Шатаясь, как пьяный, он двинулся на свет и звуки праздника.

Отношения пограничных поселков с буйными соседями всегда складывались непросто. Нары видели в городках источник рабов и предметов роскоши, люди видели в нарах неизбежное зло. Диалог между народами не складывался.

Каждое лето подросшие кочевники отправлялись в поход – добыть первую кровь, научиться сражаться и выживать в лесу. А если повезет – разжиться рабами и разбогатеть. Порубежники каждый раз давали отпор, но не покидали опасных мест: удаленность власти, отсутствие налогов и возможность жить так, как им хочется, удерживали их.

В свою очередь, властям было выгодно держать добровольных стражей границы, и местным владетелям не только запрещалось притеснять такие форпосты, но и предписывалось оказывать разумную помощь.

И так длилось десятками оборотов. Обычно нары приходили силами до сотни, разбойничали в окрестностях городков, хватали неосторожных охотников или лесорубов, пытались нахрапом захватить поселения, но, получив отпор, откатывались обратно. Порубежники привыкли к такому порядку вещей.

Но в прошлом обороте молодой владетель Варендир, то ли решив потешить воинское тщеславие, то ли мстя за какую обиду, созвав в союз дружины других владетелей, дал большое сражение переправляющемуся войску наров, в жестокой сече уничтожив молодняк полностью.

И теперь кочевники пришли мстить.

Оборот они копили силы, разведывали переправы, готовились. Пришедшие сейчас в Карастон были небольшим отрядом, отделившимся от войска. Основные же силы двинулись на Терлаг, вотчину Варендира.

Расчет военного вождя наров был верен. Карастонцы, несмотря на близость фронтира, были не воинами. Охотники, лесорубы, искатели удачи. Кто-то бежал от правосудия, кто-то искал лучшей жизни. Да, большинство знало, с какого конца браться за меч. Но в столкновении с обученным войском шансов у них было немного. А неприятие порубежниками любой организующей силы и стремление жить свободно сыграли с ними злую шутку: мало какой форпост мог похвастаться серьезным укреплением, жители надеялись на стену и почти поголовное владение всем населением луками. Но профессиональные военные в таких городках не задерживались, а городская стража, хоть и владела оружием чуть лучше остальных, серьезной силой не являлась. Нарам, живущим войной, захватить форпосты было несложно. Особенно если учесть внезапную беззаботность, охватившую защитников накануне сражения…

Не учел вождь двух моментов: наличия в Карастоне шейри и прибывшего накануне отряда жреца. Пятнадцать бьющих без промаха луков и сработавшиеся наемники изменили соотношение сил.

Но и так потери были чудовищными: погибли и были тяжело ранены две трети жителей Карастона. То есть подавляющее большинство мужского населения.

Веселье было с налетом угрюмости. Да, звучала зажигательная музыка, да, стояли открытые бочки с вином и каждый желающий мог залить свою печаль веселящим напитком. Но никто не танцевал, не слышно было смеха. Люди в основном молчали.

На появившегося следопыта с ужасной раной на лице, залитом запекшейся кровью, смотрели как на выходца. Никто не подошел к нему, никто не заговорил. Напротив, при его приближении разговоры стихали.

Линд подошел к открытой бочке, достал из поясной сумки помятый в ночном бою походный кубок, налил себе вина и приподнял над головой:

– Жа пофеду! – смог выговорить он.

Вокруг наступила тишина. Все взгляды обратились на следопыта.

– Ты откуда такой выискался, мил-человек? – спросил пожилой охотник, подслеповато щурясь на Линда.

– Ш тофо шфета, – усмехнулся тот, делая глоток.

– Оно и видно… Эта что ж, сейчас все мертвяки сюда подтянутся? – неприязненно спросил еще один старик в полотняной простой одежде и жилетке лесоруба.

Линд покачал головой:

– Про фругих не шкажу. А я щейчаш уйду. Ш победой ваш!

Линд качнулся, едва не уронив кубок. Взгляд его выцепил укрытый балдахином стол магистра, ярко освещенный масляными светильниками. Единственный стол на весь праздник, остальные праздновали стоя.

Кроме градоправителя и советников за столом сидел фальшивый жрец Герата. А поодаль расположились все семь наемников – израненные, перевязанные, но все живые. Хотя Линд мог поклясться, что сам видел, что как минимум двое погибли.

Жрец вдруг оторвался от беседы с магистром и посмотрел прямо на Линда. Юношу передернуло: взгляд жреца был пустым. Как на козявку под ногами посмотрел. И тут же вернулся к беседе, поглаживая знак бога – вновь стальной щит Герата.

Линд повернулся, чтобы уйти.

– Эй, лесовик! – окликнул знакомый голос. К Линду подошел кабатчик Дерон, держа два кубка:

– Я видел, как ты стрелял… Немногие так могут. Выпей со мной за победу… и за тех, кто ее не увидел.

Линд кивнул толстяку, принимая кубок.

– За победу!!! – во все горло гаркнул Дерон, поднимая свой сосуд. И все согласно загудели.

Линд отхлебнул напитка. Кроме вина чувствовались какие-то травы и чуть заметная горечь. Обдумать этот вкус Линд не успел. К столу градоначальника приблизился один из шейри. Вокруг сразу стало холодно. Вид у шейри был…

– Мало того что двое наших братьев были убиты в этом бою не оружием наров, – звенящим яростью голосом, без вступления начал шейри, – так сегодня было похищено тело Равалана. Мы не можем провести над ним обязательный обряд возвращения к корням. Если завтра до полудня тело не будет возвращено в дом Равалана с соответствующими объяснениями и предоставлением похитителей или их тел, я буду рассматривать это как открытое объявление войны Вечному лесу!

Магистр побледнел и что-то хотел сказать, но жрец коснулся его под столом, и градоправитель, сглотнув, только кивнул.

Шейри подождал, не услышал ответа, резко развернулся и ушел. Люди поспешно шарахались с его пути.

Линд почувствовал, как смыкаются глаза. Не допив кубка, он поплелся к себе.

Вслед ему, кажется, что-то кричали, но следопыт не оглянулся.

…Предутренние сумерки, несмотря на лето, были зябкими. Небо уже окрасилось зарей на восходе, но над площадью еще царила тьма. В этот утренний час площадь была заполнена народом. Горели факелы, люди стояли тесно.

Посреди площади возвышался помост из грубо отесанных бревен. Видно, что делали наскоро. На помосте, на столе, притащенном со вчерашней пирушки, лежало тело шейри. А над ним, воздев руки, возвышался жрец. Знак богини на его груди сиял переливами салатного и розового.

– Слушайте, люди! Слушайте и смотрите! Многие из вас до сих пор сомневаются, что проклятые лесные твари не есть такие же, как вы. Что, мол, слишком похожи они на людей, чтобы быть чудовищами. Я скажу вам: самые страшные чудовища скрываются в людском обличье! Но даже сейчас я вижу, есть сомневающиеся. Мол, мы же жили бок о бок столько лет, разговаривали, за помощью обращались… И чтобы окончательно рассеять сомнения, я вам сейчас покажу, что внутри у порождений лесной мерзости. Вот перед вами тело лесного чудовища. Многие из вас хорошо его знали. Смотрите! – В руке жреца появился острейший жертвенный нож с листовидным лезвием.

Взмах – и лезвие с противным хрустом распарывает живот и грудь мертвого шейри от пупка до горла. Из разверстой брюшины вырываются ЗЕЛЕНЫЕ внутренности. Толпа ахнула и подалась назад. Немногочисленные женщины отвернулись, кого-то стошнило. Дети же, напротив, горящими глазами смотрели, почти не мигая. Жрец запустил руку в разрез, вываливая внутренности на стол.

– Вот, смотрите! Зелень, слизь, палки. Видите? Это не человек! Он не живой! В нарах, таургах, даже в презираемых всеми грокассах кровь течет красная! А это – уродливое порождение леса. А оживляет его и заставляет двигаться вот что! – С этими словами жрец вновь погрузил руку в тело шейри и, напрягая все силы, вырвал оттуда…

Линд с трудом разлепил глаза. Голова болела как никогда раньше. Потолок ощутимо покачивался. Поташнивало.

«Чем же меня напоили? – задался вопросом следопыт, превозмогая тошноту, вставая с кровати. – И зачем?»

Он завалился спать, как был, одетым. Это вообще уже ни в какие ворота. Более того, вопреки давней и прочно въевшейся в его сущность традиции, с лука Линдом не была снята тетива, он так и валялся возле кровати.

Линд ругнулся, чувствуя, как пол опасно кренится ему навстречу. Ухватился за стенку. Через пару четок полегчало. Юноша привел одежду в относительный порядок, проверил, насколько легко ходит меч в ножнах (такие нехитрые действия помогали бороться с тошнотой), подхватил лук и выбрался на улицу.

Во дворе царило лето. Ослепительное светило заливало лучами двор. На улице никого не было видно. Впрочем, это не удивило Линда – после вчерашнего сражения остались тела, которые надо было скорее предать огню. Да и слишком многие в ту ночь погибли.

И все равно на душе было как-то неспокойно.

Линд набрал воды в колодце, вылил на голову. Немного полегчало. Челюсть отчаянно чесалась, но уже почти не болела.

«Интересные метаморфозы», – подумал следопыт, направляясь на площадь.

На удивление, там тоже никого не было. Вот это уже странно. Линд пошел дальше, туда, где вчера лежали раненые… И застыл, потрясенный увиденным.

У стены совсем недавно был бой. Полтора десятка тел горожан, вооруженных чем попало, распластались по площадке перед стеной. Во всех телах вызывающе белели стрелы шейри. А в углу, в луже своей изумрудной крови, лежал Рагнил. И над его телом двое смутно знакомых Линду горожан что-то выясняли на повышенных тонах. В руках обоих были тесаки.

– Ты, слирс, украл камень! – донеслось до Линда.

– Да как же… Сам украл, а на меня валишь…

– Дурак! Давай поделим, ты все равно продать нормально не сможешь. Да и не будешь прятать вечно, как очищать понесешь, все и узнают…

– Да иди ты!.. Говорю тебе, нет у меня камня.

– Я же видел, как ты копался в гаденыше.

– Нету его там! Спрятал куда-то.

Мир покачнулся и раскололся. Ничего не видя, кроме изуродованного тела шейри, Линд рванулся вперед.

– Во, еще один… – недовольно обернулся на него один из спорщиков.

– Иди отсюда, лесовик, тебе тут ничего не светит, самим мало!

Оба спорщика забыли о раздоре, с явной угрозой наставив свое оружие на Линда.

– Вы сдурели оба? – с трудом вымолвил следопыт.

– А может, у него проверить? Что-то он сегодня уже живой, а вчера на труп был похож, – спросил один из горожан, делая шаг в сторону следопыта.

– Давай проверим! Только потом ты мне камень отдашь.

– Да нет его у меня!

Горожане начали расходиться в стороны.

Линд, все еще не веря, смотрел то на них, то на тело Рагнила. Грудная клетка шейри была распорота, в ране белели ребра, темно-зеленая масса легких. Шейри продолжал сжимать в руках лук.

«Это не люди! – подумал следопыт, делая пару шагов назад. – Это какие-то звери на двух ногах… Вчера шейри спасли столько жизней, а сегодня их… Боги, что же это?!»

А руки тем временем сами сдернули ремешок с тула и извлекли сразу две стрелы.

– Вы с ума сошли?! – выкрикнул Линд, натягивая лук.

В этот момент второй горожанин бросился на него.

Совершенно не думая ни о чем, Линд почти в упор выстрелил в грудь нападавшему и тут же выпустил вторую стрелу в другого горожанина, бросившегося на него справа. И, отбросив лук, кинулся к Рагнилу.

Шейри был мертв. Не так давно, окоченение еще не коснулось его. Но жизнь полностью покинула тело.

Чувствуя полную опустошенность, Линд осел рядом и в голос заплакал. Наверное, впервые за последние пятнадцать оборотов. Отец всегда говорил: «Воин должен быть стойким. Плачут женщины и дети… И люди, потерявшие самых близких». И вроде не был этот молодой шейри ему ни другом, ни родственником, но такая горечь овладела юношей, что он не смог удержать слез.

Невольно он коснулся руки шейри, сжимавшей лук.

– Вот оно и хорошо, вот и правильно… Чего хорошей вещи без дела валяться? – услышал следопыт старческий голос. К нему на карачках подползала городская сумасшедшая. Вдова охотника Вларана, слегка повредившаяся рассудком, когда одним морозным утром следопыты принесли в город растерзанное зверями тело ее мужа. С тех пор Влараниха так и ходила тенью, все время что-то бормоча. Люди жалели, прикармливали сумасшедшую. Сейчас она приближалась к Линду, таща за собой мясницкий нож.

– Вот ты, мой маленький, не дал сокровище грязным людям, оставил бабушке… Куда же ты его спрятал? Отдай, не упрямься… – Не обращая больше внимания на следопыта, Влараниха принялась копаться в отверстой грудной клетке Рагнила, запустив туда обе руки и периодически помогая себе ножом. Линд смотрел и не мог поверить. Что за безумие? Шейри жили среди них долгие годы, многим помогли – и большинству бескорыстно. А теперь те самые люди, что ходили за лекарствами и кожаными изделиями к ним на поклон (а у обоих убитых горожан поясные сумки были работы шейри), не просто убивали их, но и глумились над телами.

«Двое из них – не оружием наров», – вспомнил юноша. Так, значит, Рагнил был прав и люди стали убивать шейри.

– Вот он! – Из ступора следопыта вырвал торжествующий крик старухи. Она воздела вверх измазанную зеленой кровью шейри руку, в которой переливалось ярким зеленым светом что-то крошечное, округлое.

– Маленький какой… Но мы не жадные, нам и маленького хватит. Преподобный Пуристил сказал, что вернет камушки, как очистит.

Старуха больше не обращала на Линда внимания, заматывая предмет в грязную тряпицу. Изумрудная кровь капала с ее рук в пыль.

Отчаянье и горе Линда вылились в жгучую ненависть.

– Мрази… Какие же вы все мрази… – простонал он, чувствуя, что сейчас не выдержит и взорвется сердце. Не могут так люди поступать! Не должны!

Следопыт сам не понял, как стрела оказалась в его пальцах. Только хлопнула тетива прежде тугого и несгибаемого, а теперь гибкого и пластичного лука шейри. Старуха дернулась и обмякла.

Линд подошел к убитой, вынул из ее рук тряпицу и развернул. На грубой холстине лежал и пульсировал светло-зеленый камень, маленький, с половину горошины величиной. Внутри него бился и метался огонек. Камень показался смутно знакомым следопыту, но в голову ничего не приходило. Молодой человек вернулся к телу Рагнила, опустился перед ним на колени и вложил камень обратно в рану…

Чуда не произошло. Юный шейри остался мертвым, застывшим и холодным. Линд отчаянно ждал чуда с полколокола, потом тяжело, с надрывом, вздохнул, прикрыл лицо мертвеца его же плащом и побрел, пошатываясь, обратно к центру города.

Светило заливало лучами площадь. На небе ни облачка, скоро запышет полуденным жаром. Впервые Линд не был рад ясной погоде. Растерзанные тела детей леса вперемежку с телами горожан сломанными куклами лежали тут и там. Над телами вились и гудели жирные мухи. И вновь никого вокруг. Шейри все как один зияли вспоротыми грудными клетками.

– Эй, лесовик! – К следопыту, пошатываясь, направлялся сапожник Валлер, вечно пьяный, но сейчас еще и раненый. – Ты все проспал!

Линд шарахнулся:

– Что тут было? Зачем?!

– Хе, – щербато оскалился Валлер, – лесные твари сопротивляться пытались.

– Да что на вас на всех нашло?! Это же шейри, наши союзники…

– Эй, лесная голова! Ты что же, совсем все проспал? Преподобный Пуристил всем рассказал, что это просто куклы… Ну как их? Големы, вот! Их злая магия двигаться заставляет. А магия их вот где! – показал сапожник Линду крупный овальный светло-зеленый кристалл, в котором дремотно переливался огонек. – В Камне Душ! Преподобный говорит, что с ним и кусок глины ходить и думать будет. Он нам вчера показал на этом, ну как его? В общем, големе, который во время штурма… того, сломался… Что внутри у них камень, а сами они – просто куклы. Из травы и палок. И слизи какой-то. Видел, внутри жижа зеленая? Горькая…

И сапожник торопливо спрятал измазанный зеленой кровью кристалл, подозрительно глядя на Линда и хватаясь за короткий пехотный меч.

– Ты, эта… не пытайся отнять. А то я… эта… за себя не ручаюсь.

«Камень Душ». Слово вызвало воспоминание. Крайне редкие и баснословно дорогие кристаллы, усиливающие магические способности носителя. Идеальный накопитель для магов и жрецов. Их было крайне мало, и охотились за ними все. И вот он видит сокровище в руках немытого порубежника. Линд облизнул пересохшие губы:

– И что же… Их всех?..

Увидев, что следопыт не пытается отнять его сокровище, сапожник отступил на всякий случай на пару шагов и поднял вверх палец:

– Во. Дошло. Твоя звезда счастливая, еще целых четыре штуки уцелели. Они в доме Агерола заперлись. Если поторопишься, сможешь добыть себе камень. Ты, говорят, ловко стреляешь… Беги, может, еще успеешь… Хотя где уж!.. Почитай там весь город собрался… А преподобный обещал, что, коли кто прибьет голема, камень себе заберет. Только чтобы лесные твари потом не пришли по твою душу, нужно камень преподобному дать. Для очищения.

Сапожник бубнил себе под нос, пытаясь оттереть пульсирующий камень от вязких потеков изумрудной крови.

Линд его не видел и не слышал. Он несся, надрывая связки, к дому Агерола, на бегу сдергивая лук и мысленно благодаря Герата за то, что вчера рухнул спать прямо как был, не раздеваясь и не сняв меча и наруча.

…Обычно шейри не живут в каменных домах. Они в любом месте выращивают себе скромные хижины из трав и кустарников. А если поселяются в холодных местах – то из молодых деревьев. Или просто селятся в ближайшем мирровом дереве меж высоких корней, своей лесной магией заплетая проемы ветвями и травой.

Агерол был исключением из всех правил. Во-первых, он был стар. Стар как годами, так и внешне – Линд никогда раньше не видел седого шейри. Обычно даже разменявшие три-четыре сотни лет представители лесного народа выглядели юношами, вызывая завистливые вздохи у мужчин и мечтательные у девушек. Агерол же был совершенно сед. Более того, лицо его было изрезано морщинами. И только глаза оставались молодыми, ясными, глубокого зеленого цвета.

Старейший шейри города никогда не покидал Карастона и жил в настоящем каменном доме. Даже крыша в этом доме была каменной, выложенной сланцевой плиткой на манер чешуи. Ни единого сучка дерева, только камень и ткани…

Именно поэтому уцелевшие шейри были еще живы. На площадке перед домом лежали тела… Даже издалека Линд увидел, что все они люди. И все – с оружием.

Стены дома были закопчены, местами выщерблены. Но дом держался. А люди жались поодаль, прячась за тяжелыми бревенчатыми щитами. Сопротивление остудило алчность, но пролитая с обеих сторон кровь держала людей возле дома.

А перед толпой деловито суетились наемники, подтаскивая к двери громадную вязанку хвороста и за нею же укрываясь от стрел из дома. Трое.

Линд едва не сбился с бега, выискивая недостающих. Еще двое обнаружились среди тел. И двоих следопыт так и не разглядел. Но время неумолимо убегало. Пока его не видели. Пока.

Линд не отдавал себе отчета, что еще вчера на такой дистанции он даже не стал бы пытаться стрелять. Да еще при боковом ветре…

Он рванул стрелу из тула, единым движением наложил ее на спинку лука, натянул тетиву и отправил в полет, не снижая головоломного бега. Стрела больше чем с сотни шагов ударила наемника в основание черепа.

Вторая проклюнулась из приоткрытого рта арбалетчика. Третья пробила грудную клетку последнего из «поджигателей» с такой силой, что швырнула человека наземь сломанной куклой. Наемник кувырнулся через вязанку и застыл, широко раскидав руки и задрав ноги поверх хвороста.

Линд влетел на площадь, чувствуя, как рвется из груди через горло сердце.

Наложенная на лук стрела искала цель, но не находила. За щитами возник гул голосов. «Человек… Лесовик… Предатель… Все они заодно», – донеслось обрывками до следопыта.

И все звуки перекрыл мощный, хорошо поставленный голос жреца:

– Он одержим лесной скверной! Это не человек, а игрушка в руках лесных тварей! Не сомневайтесь, убив, вы окажете ему благодеяние. Ибо дух его в тенетах мерзкой лесной магии.

Линд развернулся на голос, натянув тетиву, но жреца не увидел. Зато увидел командира наемников, направляющего в его сторону жезл.

Острейшее чувство опасности буквально скрутило его, швырнув на землю. Над головой с гулом и треском пронеслась струя пламени, расплескавшись по стене.

Линд вскочил на ноги… чтобы тут же рухнуть на колени, уклоняясь от болта.

Руку рвануло. Сильно, но почти не больно. В предплечье расцвел пучок грязных перьев. Из-за щитов начали стрелять.

Следопыт с колена откатился вбок, уходя с линии обстрела. Пока еще стрелы летели жидко. Но сколько там стрелков? Почитай, все. Ну пусть выстрелят полсотни – увернуться нереально.

Первые стрелы простучали по стене дома и опали, не причинив вреда. Линд убрал стрелу в тул и потянул меч. Сорок шагов. Четыре залпа. Это был тот самый случай, когда надеяться не на что. Но молодой следопыт не собирался умирать без боя. Внутри разгоралось пламя гнева, грозя вылиться в самоубийственный бросок. Когда кровавая пелена застилает глаза и нет ни боли, ни смерти – есть только враг, который должен быть уничтожен любой ценой.

Краем сознания Линд сам себе удивился. Но тряхнул головой, отбрасывая ненужные мысли.

– Эй, дети падальщиков и слизняков, куда же вы попрятались?! – хрипло выкрикнул он, презрительно скривившись. – Только и умеете бить издалека да в спину. А тонка кишка меня зарезать в честном бою?

Толпа за фашинами заволновалась, оттуда донеслись выкрики. Слов Линд не разобрал. Да и не в том состоянии он был, чтобы разбирать.

Сплюнув наземь, расхохотался, дразня врагов:

– Стадо трусливых еранов! Что, никто не отважится? Ну и слирс с вами, все равно вы все трупы. Шейри не оставят в живых убийц, подлецов и предателей!

– Пусть придут! – долетел в ответ усиленный магией голос. – Нам нужны камни! Залп!

В этот момент словно лопнула туго натянутая струна, и Линд, оттолкнувшись от стены, сорвался в сторону врагов…

…Точнее, попытался оттолкнуться. Рука ушла вдруг в пустоту, он пошатнулся и почувствовал, как в плечи вцепились чьи-то руки, утаскивая назад, в темноту и прохладу камня…

В первые мгновенья, пока красная пелена не отступила, следопыт рвался из удерживающих его рук, рычал, бился зверем. Потом затих, тяжело дыша.

– Все, отпускайте, – выдохнул он, пытаясь унять дико колотящееся сердце.

Невидимые в темноте руки исчезли.

– Ну и зачем ты здесь? – раздался низкий, чуть дребезжащий голос Агерола.

– Чтобы помочь… – ответил Линд.

– И чем же ты нам помог, попав в этот склеп? И, упреждая твое возражение, чем бы ты нам помог, погибнув на площади?

Следопыт проглотил рвущиеся с языка слова про неблагодарных шейри и задумался. А в самом деле, чем?

– Если они пойдут на штурм, мой клинок будет не лишним, – наконец выдохнул он.

– Хорошо. Только зачем тебе это нужно – погибнуть вместе с нами, нелюдью? Разве ты нам чем-то обязан? Или тебя не ждут дома?

«Дома…» Это слово вызвало болезненный укол внутри. Умереть Линд не боялся, устал бояться за прошедшие дни. Но нарушить обещание и не вернуться… Это было почти нестерпимо.

Глаза потихоньку привыкли к потемкам закупоренного наглухо дома.

Проступили резкие черты собеседника. Агерол внимательно смотрел на молодого человека.

– Я пришел сражаться и, если надо, умереть рядом с теми, кто прикрывал мне спину в бою и спас меня не единожды. Погибнуть среди друзей лучше, чем жить среди подлецов и падальщиков, убивающих союзников исподтишка.

– Пафосно, но сказано искренне, – кивнул Агерол. – Что ж, добро пожаловать в убежище обреченных. Я рад твоему обществу, твоему луку и твоему мечу.

Глаза окончательно привыкли к темноте. Сейчас следопыт различал даже мельчайшие предметы в доме. И все-таки шейри было трое. «Сидит наверху?»

– А где?.. – начал он вопрос.

– Саредил оставил нас. Всего моего опыта не хватило исцелить его.

Линд вздохнул.

Хлопки тетивы по коже наручей заставили его вздрогнуть. За стеной коротко вскрикнули.

Агерол повел рукой – и на глазах удивленного следопыта бойницы исчезли. А в следующий миг на стену обрушился поток стрел.

– А я думал…

– А ты не думай, – усмехнулся один шейри.

– О том, чего не знаешь, – добавил второй.

– Иначе придумаешь себе новых богов и несуществующих демонов, – закончил Агерол, растирая руки. – Это мой дом, и он во многом подвластен мне… – Выдержав паузу, старый шейри усмехнулся и продолжил: – Но ты прав, шейри не властны над мертвой материей. Живые корни, пронизавшие все здесь, поворачивают каменные блоки по моему повелению. Именно поэтому дому все же страшен огонь…

Линд не выдержал и расхохотался.

– Ловко!

Он смеялся и не мог остановиться, чувствуя, как со смехом из него уходят напряжение последних дней, гнев, боль, отчаянье и постоянное ожидание смерти.

Отсмеявшись, следопыт вытер выступившие слезы.

– Здорово! Тебе на ярмарке хорошо простакам головы морочить!

Агерол покачал головой:

– Люди…

Время тянулось, словно патока.

Вечерело.

Есть не хотелось. Шейри дали ему какой-то пряно пахнущий напиток, отчего и голод, и жажда отступили.

Люди с площади не расходились. Несколько раз смельчаки пытались добраться до хвороста – шейри каждый раз наказывали рискнувших, и количество тел на площади росло.

Линд остался не у дел. Стрелять в людей вот так, не в бою, он не мог. Да никто и не настаивал.

От нечего делать следопыт завел разговор с, казалось, пребывающим в полудреме Агеролом:

– Я понимаю, что сейчас, после всех событий, этот вопрос звучит неуместно. Но почему вы решили, что их убили… люди? Разве они не могли погибнуть в бою с нарами?

– А ты сам подумай, – открыл глаза шейри. – Ты мечи наров видел? Впрочем, чего это я? И видел, и держал, и даже сражался. Ну так вот, сам скажи, как можно драться этим мечом?

– Да нормально можно, – пожал плечами Линд. – Не слишком удобно, конечно, но рубящие удары им…

– Вот именно, рубящие! Ты только представь, как этим тесаком колоть? А оба моих родича были именно заколоты. И еще – какова будет ширина раны? Здесь же было узкое входное отверстие.

– Ну хорошо… То есть нехорошо, конечно, но разве нары не могли…

– Не могли! Вот ты можешь, к примеру, сражаться горгольским серпом?

– Я даже не знаю, что это…

– Вот. Ну хорошо, не горгольским, а крестьянским. Представил?

Линд задумался.

– Ну, в принципе, если припечет…

– А теперь представь, что у тебя полное твое облачение – лук, меч, ножи, – а тебе кто-то дает серп и говорит, что должен сейчас сражаться только им. Будешь ты это делать?

– Ну, если это важно…

– Пусть важно. А у противника турнирный меч, к примеру.

Следопыт задумался.

Агерол ждал, пристально глядя на следопыта.

– Сражаться смогу. Вопрос – как?

– Хорошо. Допустим. Ну так вот. Тогда еще один важный нюанс: ни один нар никогда не убьет шейри, если есть хоть малейшая возможность заполучить его живым.

– Даже не верится…

– Тем не менее это так. И связано это с их расовыми особенностями. Нары живут быстро. В восемь оборотов нар – взрослый воин. В одиннадцать – отец семейства. В шестнадцать – воин в расцвете сил, а в тридцать трясущийся старик. Если раньше не погибнет в бою. И в принципе, нары к этому привыкли и относятся нормально. Но есть один способ продлить себе молодость и здоровье: принести в жертву Кархату шейри. Особым ритуальным ножом пронзить сердце. Тогда Кархат получает себе душу жертвы, а нару дает пять оборотов здоровой жизни. Разумеется, этим пользуются в основном жрецы круга. И некоторым из них уже за двести. Ты представляешь, сколько моих родичей погибло под их ножами?! Так что ни один нар не убьет шейри в бою. Даже если придется положить несколько десятков простых воинов, они все равно будут пытаться заполучить шейри живым. Сколь угодно израненным, но живым. Иначе жертва не будет принята и благодарность не придет к жертвователю. Жрецы не дураки, они периодически дают лучшим воинам возможность продлить жизнь. И поскольку без жреца получить омоложение нару не светит, власть жрецов незыблема в этом обществе. Так что в спину убили Велидила и Карагара люди. И смею заверить, разные люди. Велидил доверял тому, кто с ним рядом. Он умер от первого удара. А вот Карагара убивали долго. Думаю, тот, кто его убил, не скоро поправится, даже несмотря на помощь Кайлары.

Линд молчал, обдумывая сказанное. Камешки складывались в причудливую мозаику. Жрец Кайлары, который выдает себя за жреца Герата. Что в целом понятно: благословение клинков Кайлары обычный человек не отличит от благословения оружия защиты Герата. В этом бою горожане защищались, а не нападали. Целительными силами ни Герат, ни Кайлара своих адептов не наделяют. Ну а ритуалы… Да кто в пограничной глуши разберет, что за ритуал проводится?! Храмов здесь нет, жрецы только заезжие, ближайший храм в Терлаге, а до него двое суток добираться. Да и те, кто отличался благочестием, вряд ли могли уличить самозванца: в Терлаге не было храмов-школ Герата. Так что здесь выбор безошибочный. А зачем сюда пожаловал жрец не особо любимой на Реналлоне религии? Получается, за шейри. Причем обрядами наров он не владеет и если что про них и знает, то мало. Бой со жрецом Кархата – лучшее тому подтверждение. Тогда что ему нужно от шейри? Причем от мертвых шейри? Линд потряс головой. На ум ничего, кроме камней из тел шейри, не приходило. Но как увязать с тем, что жрец обещал вернуть горожанам камни? «Как-как… Через сущность богини! – догадался следопыт. – Кайлара – богиня обмана. Значит, жрец просто обманет их».

Линд вскинул голову. Агерол внимательно следил за молодым человеком и сейчас встретился с ним взглядом. И кивнул.

– Да, именно так. Жрец обманет горожан, шейри уничтожат поселок – клятва леса нерушима. А жрец попытается уйти… или передать камни тому, кто точно уйдет. И если он добьется своего, то на руках у него будет пятнадцать камней. Это полный малый тригил. Знаешь, что это такое?

Линд отрицательно мотнул головой.

– Ну тогда знай. Это набор для воплощения аватара. Теперь мне понятно, зачем все это затевалось. И даже понятно, почему пришел Рагнил. Кайлара жаждет воплощения, пусть в простом аватаре.

– Но зачем ей это?

– Глупый вопрос. От своих почитателей через астральную проекцию боги получают лишь малую толику изливаемой в храмах энергии. Большую ее часть, чтобы не потерять бесследно, они передают жрецам. А аватар бога получит все. Упреждая твой следующий вопрос, зачем это нужно жрецам, – жрецы внакладе не останутся. Аватар может даровать им такую мощь, такие возможности, которые и не снились посвященным любого ранга. Аватар ведь уязвим. И чтобы защитить себя, он создает армию преданных ему созданий. Преданных слепо, потому что по мере роста сил аватара растут силы его поклонников. И если это будет аватар Кайлары, то жди бед и войн. Богиня очень обижена на этот мир. Когда-то она проиграла здесь. Как проиграла и в астральных сферах. Эпохи богиня копила обиду и злость. И вот что-то произошло, раз она решилась на прямую войну с остальными богами. И если миссия жреца увенчается успехом… мир умоется кровью. И дай-ка я предположу, что произошло. Кайлара заключила союз с Кархатом! Ничего иного просто быть не может! Ох, беда грядет… Как же мне нужна сейчас связь с Лесом!

– А что же тебе мешает? Не верю, что в подвале твоего дома нет этих ваших… Корней леса.

– Мешает мне то же, что и тебе. Жрец. Каким-то образом он блокирует связь с корнями. Я отрезан от Леса. Все мы отрезаны.

– …Идут! – Сверху спрыгнул дозорный шейри. – Двинулись со всех сторон, прикрываются своими поделками…

– Ну, это-то нам не проблема, – усмехнулся Агерол. – Только стрел у нас всего шестьдесят четыре.

– И у меня семнадцать.

– Все равно мало. Ну да ладно, к бою. Как только щиты падут – бейте как можно быстрее. Иначе мы их не остановим!

Линд бросился к бойнице. Собственно, у него даже мысли не возникло, зачем ему сражаться за чужих существ. Он смутно удивился себе – куда девалась привычная рассудительность? Но отбросил все лишние мысли. Сейчас он с шейри был в одной упряжке.

За окном осторожно подвигались тяжелые бревенчатые щиты, надежно, как казалось, укрывая за собой горожан. Из-за щитов выглядывали древки копий. В окружающей тишине крадущийся шаг большого числа людей слышался чуть ли не громом. Скрипели луки.

Вдруг что-то изменилось. Линд сначала не понял что. Затем он УСЛЫШАЛ. Шуршало стремительно гниющее дерево. Крепкие, срубленные из молодых стволов деревянные помосты, ставшие щитами, чернели, осклизали, начинали разваливаться на куски прямо на глазах. Зрелище было неприятным. В толпе послышались вскрики, громко помянули демонов и проклятых шейри… И щиты распались. Осыпались трухой.

И тут же в толпу полетели белоперые стрелы. Четыре лука били как один. Целиться не обязательно, люди стояли плотными группами, и каждая стрела находила свою цель. Закричали раненые и умирающие, в пыль пролилась кровь. А луки все били и били, выкашивая горожан десятками…

Вот толпа попятилась, наткнулась на задние ряды, смешалась и замерла. Вот распались древки копий в руках бойцов. Дрогнул передний ряд, повернулся бежать, – но сзади стояли так плотно, что продавить толпу просто не получилось. Шейри не останавливались, стреляя в спины. Хаос нарастал, крики заполнили площадь.

– Остановитесь! – перекрыл гвалт мощный, хорошо поставленный голос. Жрец вышел вперед из толпы с поднятыми руками. Он буквально источал силу.

– Остановитесь! У них не может быть много стрел. Сейчас запасы иссякнут!

Сразу три стрелы ударили жреца в грудь… и бессильно отлетели поломанными тростинками.

– Видите, они не могут причинить вреда тем, кто под защитой бог… а! – Запинку в голосе жреца Линд расслышал хорошо. Он тоже вогнал стрелу в одинокую фигуру и тоже безуспешно. – Становитесь за мной! Я проведу вас к гнездилищу скверны! Все големы должны быть разрушены, а предатель наказан!

Линд почувствовал, как незримая сила, могучая и ломающая волю, пытается притянуть его к жрецу. То же почувствовали, видимо, и горожане. Разбежавшиеся под защиту стен начали выглядывать оттуда, из проулка за спиной жреца стала собираться новая толпа.

– Что же ваша магия? – прорычал сквозь зубы следопыт, борясь с тянущей его наружу силой. Лоб его покрылся испариной, ноги против воли сделали шаг вперед. Линд уперся в стену, и только это помешало ему бежать на призыв жреца. Лба его коснулась сухая прохладная ладонь шейри – и наваждение спало. Линд шумно выдохнул и сел, где стоял.

– Он заговорен от нашего оружия, – выговорил шейри, снявший наваждение. Он гневно сжимал губы.

Линд чуть не застонал – найденный сегодня лук он бросил у тела Рагнила, чтобы взять признавший его мощный лук шейри. А как бы тот сейчас пригодился…

Толпа за спиной жреца все прибывала. На площади осталось около сорока тел.

– Ну что ж… – проговорил Агерол, сохраняя внешнее спокойствие. – Значит, мы сейчас умрем. Меня хватит еще на одно воздействие. Потом придет время мечей… и смерти. Постарайтесь выпить флаконы до того, как погибнете. Если и наши души попадут к ним… Не хочу об этом думать. Когда-нибудь Лес узнает все, что здесь случилось.

Линд сидел у стены, в мыслях было совершенно пусто. Почему-то сразу поверилось, что на этот раз в самом деле он умрет. Нет, страха не было. Он уже столько раз умирал за эти дни, что бояться смерти было бы глупо. Было сожаление, что ничего в жизни он не успел. И нарушит обещание, не вернувшись к отцу… Пожалуй, это было горше всего. Ни разу в своей недолгой еще жизни он не нарушал клятвы. Не пристало воину Севера. А вот теперь нарушит.

– Человек! – Возглас Наридила вырвал следопыта из круговерти мыслей.

– Двадцатую весну человек, а что? – по инерции откликнулся он.

– А то, что дурак, хоть и девятнадцать весен видел. Что у тебя в туле?

– Стрелы. Не находишь, что вопрос больше пристал мне, дураку, чем столь высокоумному шейри?

– Я рад, что ты и сам понимаешь свою дурость. Но погляди внимательно в тул. Что ты там видишь?

Линд посмотрел, чисто инстинктивно. Стрелы как стрелы. Четыре штуки. Хорошо сделанные стрелы шейри… Нет, одна стрела была явно не их работы. С серым гусиным оперением, ЕГО охотничья стрела. Линд закрыл глаза, потряс головой, потом открыл их. Серое оперение никуда не делось. Юноша потянул стрелу из тула. Сомнений быть не могло: его древко, его наконечник из полированной бронзы.

– Ты думаешь?.. – Он боялся поверить в удачу.

– Честно? Не знаю. Но другого шанса у нас нет.

Линд вскочил на ноги. Наложил стрелу…

– Погоди! – Властный голос остановил его. Агерол с пустым тулом подошел к нему. В руке его переливался… Камень Душ.

– Я не думаю, что жрец, предусмотревший столь многое, не подумал и о столь простой защите. Но против живой души Саредила, быть может, его защита не устоит.

– Ты…

– Забрал камень у ушедшего брата. Я сейчас собираюсь совершить ужасное деяние. Убить окончательно одного из нас… Это как тебе добровольно отрезать свою руку. Но если и это не поможет…

– Тогда подожди! – Линд достал из поясной сумки запасную тетиву. – Пусть плечи лука будут вашими. Но все остальное – от людей.

Споро сменив тетиву, он почувствовал… правильнее всего это можно было описать словами «разочарование оружия». Его тетива всем – и длиной, и прочностью, и упругостью – уступала тетиве шейри. Но лук согласился с его волей. И хотя был готов порвать чужую тетиву, стремился к выстрелу.

Тем временем Агерол одному ему известным образом вплавил камень в наконечник. Стрела получилась тяжелой и несбалансированной. «Задачка… похуже, чем на скакуне в первый раз ехать, – почему-то вспомнил свой сон Линд. Волнуясь, как перед первым поединком, он взял стрелу, примерился. – Я должен! – упрямо прикрикнул он на самого себя. Выглянул в бойницу. Идущая вслед за жрецом толпа уже была шагах в пятнадцати. – Ну, если с такого расстояния промахнешься… Не видать тебе чертогов предков!» – усмехнулся Линд.

Сознание очистилось, все мысли и страхи ушли куда-то. Перед ним была мишень, неспешно идущая прямо на стрелка. Линд прикинул вес наконечника, чуть присел, чтобы взять верное превышение. И выстрелил.

Все шейри кинулись к бойницам.

«Ага, не такие уж они и спокойные», – удовлетворенно подумал следопыт, глядя вслед стреле. Вот она сверкнула бликами клонящегося к вечеру солнца, вот она загорелась ярким белым пламенем, встретившись с невидимой защитой жреца. Линд увидел, как на тонких губах расцветает торжествующая усмешка… Вот кристалл вспыхнул ослепительно, разлетаясь на мельчайшие крошки.

«Неужели напрасно?!» – Следопыт закусил губу, не обращая внимания на боль в не до конца зажившем шраме.

Но стрела, лишившись камня, продолжила свой полет. Прямо в горло. Время вновь замедлило свой бег. Вот бронзовое жало листовидного охотничьего наконечника упирается в кожу, продавливает ее, пробивает – чуть левее горинилова яблока, рассекая яремную жилу. И уходит вглубь, скрываясь за ударившим фонтаном крови. Вот покачнулся жрец, взмахивая руками и откидываясь навзничь, на руки идущих за ним. Вот слева и справа с длинным, протяжным звуком хлопают луки шейри, и стрелы впиваются в людские тела, уже не защищенные силой богини.

Время рывком ускорилось. По ушам хлестнул отчаянный многоголосый вопль горожан. Вокруг, почти единым хором выводя арию смерти, хлопали луки шейри. Перед домом вновь образовалась давка, толпа отшатнулась, уперлась в задние ряды и заметалась, оставляя бугорки тел на площадке перед домом.

Вдруг хлопки стихли. «Стрелы кончились», – понял следопыт. Он вынул три оставшиеся стрелы и протянул, не глядя, назад.

– Ждите! Сейчас они пойдут на приступ. – Спокойно отданная Агеролом команда прозвучала невозможным диссонансом.

И правда, толпа по большей части разбежалась, но несколько десятков человек остались. В основном городские стражники, в доспехах и со щитами. И они явно намеревались выламывать дверь.

«Стольких мы не убьем, – подумал Линд, вытягивая клинок. – Третий раз за сегодня собираюсь умирать. Надоело!»

«Слушай! – обратился он сам не зная к кому: то ли к жизни, то ли к судьбе, то ли к неведомому богу-насмешнику, устроившему эту игру: – Хватит уже, а? Давай или туда, или сюда? Сил никаких нет все время готовиться умереть достойно…»

Молчание было ему ответом.

– По команде! – Голос Агерола заставил следопыта вздрогнуть. – Ждите!.. Бей! – Команда хлестнула по нервам. А три хлопка луков, слившиеся в один резкий щелчок, прозвучали эхом. Следом раздался полукрик-полувой смертельно раненных людей. И этот крик послужил сигналом к бегству уцелевших. Меньше чем за четки на площади не осталось никого. Только три царапающих пыль и брусчатку, отчаянно воющих тела, уже мертвых, но еще не желающих признать это.

Линд вытер пот, ему было противно. Ощущения победы не было, была опустошенность и стыд.

– Зачем… так?

– Не мы это начали. Иначе был бы ближний бой – и не было бы нас. И аватар нашел бы свое воплощение.

– Но так жестоко?..

– Мне казалось, ты воин, а не девица на выданье. Война жестока изначально.

– У меня сейчас голова лопнет от этого воя…

– Ничего не поделаешь. Выходить не стоит. На крышах засели какие-то люди. Жди. Лес нас услышал. Он не оставит своих детей.

Вырывающий душу стон раненых не затихал еще почти колокол. Все это время Линд просидел с зажатыми ушами, телом чувствуя этот звук. Шейри словно впали в оцепенение, стоя у своих бойниц. На площади никто так и не показался до самого вечера. Но с закатом светила в проулках зажглись костры. Люди, даже лишившись искажающего воздействия Кайлары, не пришли в себя. А может, посчитали, что, раз им теперь отступать некуда, надо закончить дело. Но на площадь все еще никто не совался.

«Как стемнеет, полезут, – отстраненно подумал Линд, правя рубящую кромку меча шлифовальным бруском. – Сейчас ищут щиты и надевают доспехи». Его охватило безразличие. Какой смысл на что-то надеяться, если врагов («Дожил – людей врагами числю, а нелюдь лесную – своими…») по четыре десятка на одного? Линд не стал молиться или как-то еще готовиться к Уходу. Просто стоял и смотрел в бойницу, готовя меч к последнему бою. «Даже умереть красиво в этом склепе не выйдет».

Шейри так и стояли возле своих бойниц, Агерол присел в глубине дома и, закрыв глаза, сидел неподвижно. Наверное, спал.

«А может, прав кайларит и они – куклы? Одушевленные камнем?» – промелькнула мыслишка. Линд прогнал ее – он помнил и ощущение живой плоти, когда вытаскивал стрелы из тела Дернила, и раны Рагнила. Происходящее действовало на нервы. Хотелось куда-то бежать, что-то делать, хотя бы вступить в безнадежный бой. Но в доме было тихо, да и на улице все как будто вымерло. Только мелькали неясные тени возле костров.

Меж тем на город пала летняя непроглядная ночь, огни костров стали ярче. Между ними наметилось шевеление.

– Скоро пойдут, – тихо проговорил Агерол. Линд вздрогнул. – Не дергайся, помощь близко. Но, наверное, подраться придется.

– Скорей бы уж, – ответил следопыт, чувствуя, как его охватывает волнение.

– Не спеши. Сейчас промедление врагов нам на руку.

Мельтешение у костров стало активнее. До слуха молодого человека донесся лязг оружия и топот.

– Начинают, – с непонятным удовлетворением в голосе произнес Агерол. – Как будто ночь им поможет.

– Меня беспокоит та пара, что засела на крыше, – впервые подал голос третий шейри.

– Меня тоже, – отозвался Наридил, тоже доставая меч. – Держись в толпе. Эти не из горожан, они будут стрелять в любом случае, но среди толпы есть шанс, что попадут не в тебя.

Он достал меч, погладил клинок и что-то прошептал. Линд ошарашенно вытаращился на меч шейри, уменьшившийся в длине.

– Жаль, твое оружие плохо подходит для такого боя, – выговорил Агерол, также уменьшая свой меч до размеров пехотного короткого «шипа».

– Чем дальше, тем больше вам удивляюсь, – только и смог сказать следопыт.

– У Леса свои секреты, – подмигнул ему третий, все еще безымянный для человека шейри, приводя свое оружие к укороченному виду.

– Да уж…

Горожане двинулись к дому Агерола, прикрываясь наспех сделанными железными щитами и волоча за собой что-то тяжелое. Второй ряд нес факелы, так что цепь наступающих была как на ладони. Линд остро пожалел на миг, что не выскочил раньше наружу, – забрать хотя бы пучок стрел у одного из горожан, погибшего днем. Потом осознал это желание и устыдился. «Совсем нелюдью стал… Это тоже кровь леса так действует?!»

Тем временем люди приблизились шагов на двадцать. Видно было, что они нервничают и ждут беспощадного ливня стрел. Но стрел не было. Еще десяток коротких шажков – цепь осмелела, перешла на широкий шаг. Вперед выдвинулись шестеро, волочащие тяжеленную железную болванку на канатах.

– Бой внутри дома будет для нас гибелью, – произнес очнувшийся Агерол, вставая со своего места. – Сейчас вам придется сразиться врукопашную. Помните – держаться среди врагов, все время двигаться. Говорю для тебя, человек. Насколько мне известно, у тебя нет опыта боя в толпе. Помни про стрелков: они постараются убить вас, невзирая на возможные потери среди своих. Поэтому – только движение. Леогир, ты первый. Они уже готовы стрелять, так что будь быстр.

Шейри усмехнулся, махнул мечом – готов, мол.

– Помогай, человек. Нам нужно быстро открыть и закрыть дверь.

– Хорошо. – Линд убрал меч в ножны и подошел к двери. – Что нужно делать?

– Берись за кольцо, по команде тяни что есть сил. Наридил отворит замки. А я помогу тебе. Готовы? Дергай!

Дверь была совершенно неподъемной, Линд дергал изо всех сил, но камень подавался на какие-то вершки. Потом вдруг стало легче, дверь плавно отворилась, и Леогир метнулся в ночь.

– Закрывай! – дрожащим от натуги голосом прокричал Агерол.

В прикрывающуюся дверь гулко тюкнул арбалетный болт.

– У них быстро заряжающиеся арбалеты! – выкрикнул следопыт, изо всех сил задвигая каменный блок на место.

– Вижу, – спокойно отозвался Агерол. Дверь встала в пазы, и шейри отошел. Линд вытер моментально выступивший пот.

– Моя очередь, пока они перезаряжаются. – Наридил извлек меч. – Справитесь вдвоем?

– Уф! Постараемся! – Линд привалился к двери, переводя дух. Тяжеленная…

– Подожди немного.

Агерол говорил спокойно, но что-то насторожило Линда. Обернувшись к старейшему шейри, он не сдержал ругательства: в плече Агерола торчал второй болт. «Стрелков же двое, а в дверь попал только один…»

Стиснув зубы, невольно гримасничая, шейри тащил болт из раны.

– Ерунда. Это не та рана, которая помешает мне сражаться… Но вот дверь тягать я сейчас не смогу. Все от тебя, человек, зависит.

– Я не уверен, что осилю. Если бы не твоя помощь, я бы ее не свернул даже.

– Постарайся. От этого зависит наша жизнь. Леогир там сейчас, возможно, умирает.

– Хорошо. – Линд подошел к двери, получше уперся в пол, уцепился за кольцо: – Давай!

– Момент! – Агерол что-то протянул ему. Следопыт взял, даже не задумываясь. В руках был кинжал.

– Это работа таургов. Много эпох назад он был выкован из небесного железа. Мне этот кинжал бесполезен, а тебе… как знать? А теперь давай!

Линд почувствовал, как скрипнул замок, высвобождая дверь, и рванул изо всех сил. Кусок камня медленно пошел вбок. Молодой человек переступил, напрягся еще сильнее.

В приоткрывшийся проем тут же влетели два болта, высекши искры из стены напротив. Наридил выпрыгнул в приоткрывшуюся дверь. Линд выдернул меч и рванулся следом, сразу уйдя в кувырок.

Улица оглушила звуками: звенела сталь, кричали люди. Следопыт буквально выкатился под ноги наступающим, снизу же нанес укол под щит, почувствовал сопротивление, надавил, услышал крик и откатился к стене, вскакивая на ноги. Сразу метнулся вперед, услышав, как в стену за спиной прилетел болт. Рубанул, отпрыгнул вправо, уколол, сделал шаг назад. Пока позади никого не было. Линд закричал яростно, изо всех сил, не понимая сам, откуда рвется этот яростный вопль. Рубящий удар вправо, колющий кинжалом – влево, в приоткрывшегося из-за щита для удара стражника. Пинок в щит прямо перед собой, укол, шаг в сторону. Мимо, почти касаясь головы, прогудел болт. Слева закричали. «Только движение», – вспомнил Линд, смещаясь влево и нанося удар на всю длину клинка. Поймал кинжалом нацеленный в него удар, смахнул чужой клинок в сторону, отступил на шаг…

Казалось чудом, что бездоспешный человек так долго может сражаться в этой толпе. Отовсюду его пытались достать. Линд отогнал видение вонзающегося в поясницу клинка, крутанувшись и достав еще одного нападающего. Рубка, только рубка. Никакого добивания, только бой в верхнем уровне. Удар, шаг, удар, присед, укол, отскок… Все время меняя плоскость и направление атаки, молодой человек дважды уже слышал гудение пролетающих болтов. Крик вокруг физически давил на уши.

Как вдруг… Земля под ногами словно взбурлила. Линд оступился, но не упал. Прочнейшие нити рванулись из-под земли, опутывая, растаскивая людей. Следопыт почувствовал, как его ноги отрываются от земли, а руки безжалостная сила вывернула назад и вбок. Именно в этот момент в ничем не защищенный бок ударил болт. Линд услышал, а вернее, почувствовал, как хрустит под напором наконечника ребро. Боль вывернула его наизнанку, человек забился в путах, выламывая себе суставы.

Вокруг творилось что-то невообразимое. Из-под брусчатки стремительно лезли корни, с невероятной быстротой опутывая всех, кто находился на площади, растаскивая их из схватки, оплетая руки и ноги. Сердце успело, быть может, сделать два десятка ударов, – а поле боя превратилось в скопление гротескных статуй, у каждой из которых застыло выражение ужаса на лице. Над площадью разгоралось зеленоватое свечение, превращая вид во что-то нереальное, пришедшее из ночных кошмаров.

Линд висел в паутине корней, чувствуя, как болью дергают неведомо когда полученные раны на бедре и боку. Невыносимо болели ребра. В груди что-то хлюпало. Следопыт закашлялся и выплюнул тягучую струю, черную в зеленом полусвете.

Среди застывших фигур бойцов появились свободно движущиеся тени.

«Вот и подмога, – подумал следопыт, болезненно морщась. – Только кому – подмога? Кто из нас (а кто – мы?) выжил? Пожалуй, во всем этом есть лишь один положительный момент: аватар не воплотится. В остальном я даже не знаю что думать. Я, человек, сражался вместе с лесными тварями против людей. Я убивал тех, с кем жил три оборота. Я искренне считал их за врагов. Остался ли я человеком? Боги, как же больно! Хочется уже скорее умереть, и плевать на мнение предков. Хотя говорят, что дядя Вардгар сражался с распоротым животом, а потом, прежде чем умереть, еще и судил и казнил врагов. Но говорят также, что молодежь мельчает. И наверное, это так. Я просто не могу больше терпеть. И как назло, не могу потерять сознание. Раньше это было как-то легко. Опять хваленое «не время»?»

И тут на площадь вступили деревья. Линд на миг забыл про боль, увидев лесных гигантов, плавно перемещающихся по площади. Три невысоких по меркам леса дерева, шагов по сорок, не больше. Но какой же мощью веяло от них! За перемещающимися древами оставалась полоса вспаханной земли, самого движения видно не было.

Железная хватка корней вдруг ослабла. Безжалостно вывернутые руки повисли плетьми, меч и кинжал упали куда-то во взрытую, перепаханную землю. Линд вновь согнулся в кашле, выплевывая кровь вместе с воздухом.

Сбоку возникло что-то огромное и более черное, чем окружающая ночь. И незнакомый и вместе с тем смутно знакомый голос скрипуче произнес:

– Не ожидал, что мы еще встретимся, человек…

Линд повернулся на звук, превозмогая боль, и увидел рядом одно из деревьев. Прямо напротив него складки коры образовывали гротескную пародию на человеческое лицо. На стволе ярко выделялись зеленые, светящиеся внутренним светом глаза.

«Вот оно какое, страж-древо», – успел подумать Линд. Перед глазами все поплыло, внутри возникло сосущее ощущение, и сознание наконец покинуло молодого человека.

– Человек Линдгард, это в самом деле стало традицией – ты все время пытаешься умереть у меня на руках. Но мой ответ не изменится: сейчас не время!

Голос был смутно знаком Линду, а уж слова – и подавно.

«Боги, как же это все надоело… Заберите меня уже, а? Не могу все время умирать и воскресать, как игрушка-неваляшка. Отец не зря говорил: «Не быть тебе воином, нет в тебе куража». Вот нету, не вложили при рождении… Демон, как же все болит! И снова это проклятое «не время». Сговорились они, что ли?»

– Я знаю, ты в сознании. Давай, открывай глаза, время поговорить.

Линд послушно открыл глаза… чтобы тут же зажмуриться. Прямо перед ним было лицо Дернила… вырезанное в древесном стволе.

– Что, непривычно? – услышал он знакомо-незнакомый голос. – Мне тоже не очень. Но теперь только так. А вскоре и вовсе никак. Мое время уходит, так что если у тебя есть вопросы – советую их задать.

Следопыт вновь открыл глаза, внимательно разглядывая странный сплав шейри и дерева.

«Так вот куда уходят шейри… – промелькнула мысль. А тут пришла следующая: – Какой смысл о чем-то спрашивать, если потом все равно умирать? Шейри ведь поклялись уничтожить всякого, кто причастен к пролитию их зеленой крови».

– Ни за что не поверю, что у тебя не осталось вопросов. И именно сейчас я готов ответить на них.

– Что… с жителями?

– Ждут суда. Не понимаю, почему тебя это беспокоит. Еще недавно вы сражались друг с другом не на жизнь, а на смерть, а сейчас ты первым делом беспокоишься о тех, кто бил в спину и хотел твоей смерти.

– Это все жрец… Они под принуждением.

– Напомни мне, не ты ли убил жреца? Принуждение развеялось вместе с его душой. Но горожане все равно пытались убить вас. Это их выбор. И их путь. Тебя это не должно волновать.

– Я такой же житель Карастона…

– Ой ли? Человек Линдгард, приняв побратимство с шейри, ты открыл свои помыслы Лесу… и получил кое-что взамен. Я знаю о тебе почти все.

– Хорошая оговорка. – Линд приподнялся. Голова закружилась, но в целом самочувствие было терпимым.

– Есть мысли и воспоминания, которые составляют ядро сущности. Они остаются с тобой. Да и связь с Лесом со временем ослабнет. Но сейчас ты открыт мне.

– Тогда, может, нам лучше общаться мысленно?

– А вот моих мыслей ты не услышишь. Да и для тебя так сложнее. Говори уж.

– Хорошо, поговорим. Какова будет моя судьба?

– О, я не бог, чтобы это решать. Свою судьбу ты сделаешь сам.

– Но я – житель Карастона…

– Опять по кругу… Линдгард Торбардслейс, ты есть ты, младший сын Торбарда Сандерлейса, по обычаю предков, по достижении пятнадцатого оборота ушедший из дома. Осев в этом лесном городишке на Порубежье, ты не стал таким же карастонцем, как те, кто вчера жаждали вырвать твое сердце. Утром ты сможешь уйти куда глядят глаза. Но ведь тебя на самом деле беспокоит не это…

– Кто вы? – вырвалось у следопыта против воли. – Куда и зачем вы уходите из мира?

Дерево вздохнуло. Точнее, проскрипело. Складки коры, образующие рот, шевельнулись.

Линд смотрел на него и не мог поверить. Лицо друга, покрытое корой, потерявшее подвижность и улыбчивость, не было лицом живого существа.

Усилием воли Линд оттолкнул навязчивые мысли и сосредоточился на том, что говорит странное существо:

– …Когда мы говорим «дети Леса», мы имеем в виду именно то, что говорим, без поэтических иносказаний. Когда шейри ощущает себя готовым, он возвращается в Лес. Это может быть реденький пролесок, одинокое дерево, кустарник или даже засохший пень, но связанный с Лесом корнями. Там шейри наконец воссоединяется с Лесом и приносит семя. Три дня длится метаморфоза, во время которой шейри становится страж-древом, а семечко вырастает в нового шейри, который помнит все, что знал его родитель, и умеет все, что умел он. Но до поры знания и умения от него сокрыты. Они проявляются постепенно. Чем дольше живет шейри, тем больше пользы приносит он Лесу. Мы учимся постигать вас. Но каждый из нас имеет лишь одно желание и одну страсть – вернуться в защищенный и уютный Лес. Страж-древо, простояв оборот, выращивает вокруг себя оазис Леса, со временем увеличивая число связей с основным телом. Сначала – питательные и информационные, потом – чувственные и инкубационные.

Линд помотал головой, стряхивая с себя равномерный скрип голоса страж-древа. Не мог он больше думать об этом существе как о смешливом друге, с которым вместе они сражались и погибали в нарском лесу.

Собеседник замолчал, равнодушно глядя на человека.

– А… Камни? – выдавил из себя Линд. – Зачем они вам?.. Без них было бы проще…

– Камни… Это для тебя, человек, они лишь камни. Это – средоточие силы Леса и магии шейри. У новорожденного семечка кристалла нет. – Линд невольно вспомнил отверстую грудную клетку Рагнила, густо-зеленую кровь, залившую все вокруг, и двоих мародеров, обвиняющих друг друга, что это напарник украл камень… – Есть маленькая капелька смолы страж-древа. Первые обороты шейри пользуется всем, что родитель предоставил ему в этой капле. Посредством нее вернувшийся разговаривает со своим побегом, помогает насколько может. Со временем связь побега и родителя слабеет, смола каменеет и становится накопителем магии. Шейри не люди, они не могут создавать магическую энергию…

«Поэтому никто и никогда не видел мага-шейри», – договорил про себя Линд.

Собеседник изогнул ствол, так что получился согласный наклон головы.

– В том числе поэтому. Зачем неразумно тратить то, что дается с трудом? В отличие от вас, наши способности накапливать энергию не увеличиваются с частотой опустошения резерва. Лишь со временем, с ростом Камня Души, мы открываем новые возможности и способности. И потому шейри живут в мире долго.

– И вот еще что странно… Нары воюют с шейри, но не трогают страж-древа…

– Что кажется тебе странным? У страж-древ нет камня. Нарам они неинтересны и даже бесполезны.

– Ты, видимо, считаешь меня умнее, чем я есть. Куда же девается камень? Растет-растет – и вдруг нет.

– Да, ты в самом деле не очень любишь думать. А ведь я сказал все, что нужно. Три дня длится трансформация. Три дня. Не десятки оборотов, в которые вырастает обычное дерево. Как ты думаешь, откуда берется та бездна магии, требующейся для превращения живой человекоподобной плоти в ствол и корни? Вся она запасается в камне. Причем шейри по своей воле тратить этот резерв не может. Лишь Агерол в этом уникален. Когда трансформация заканчивается, камня не остается. Вся магия уходит на формирование ствола и кроны, а воспоминания достаются Лесу. Поэтому ни нарам, ни другим обитателям Реналлона страж-древа неинтересны. Срубить страж-древо сложно, оно умеет защищаться. А добычи с него… Да, считай, и нет. Древесина обладает свойствами живой плоти и разлагается за луну. Вся магия древа – в его корнях. Но пока рубишь, пару десятков рубильщиков положишь. Поэтому нас не трогают.

Страж-древо замолчало. Молчал и Линд, не зная, что еще спросить.

Восток окрасился зарей, проснулись птицы и загомонили, как всегда перед восходом. Следопыт сменил положение, чувствуя, как затекло тело. «А ведь я уже должен был быть мертв», – опять подумалось ему.

– Тебя теперь не так просто убить. Ты не стал шейри, не надо вздрагивать. Но глоток крови леса дал тебе определенные преимущества.

– Быстро заживающие раны…

– И не только. Не знаю, обратил ли ты внимание, но вчера ты сделал то, что человеку не дано. Ты стрелял из лука шейри с такого расстояния, с какого раньше вряд ли бы даже увидел свою мишень. Стрелял на бегу, но попал.

– Замедление времени…

Дерево приподняло нарост коры, изображающий бровь:

– Возможно… хотя для нас это не свойственно. Но быстрый обмен веществ, сопротивляемость ядам, способность видеть в темноте – это все кровь леса. Со временем это тоже ослабеет, но пока так.

– Вас тут всего с десяток. А где же пресловутые огромные армии Леса верхом на неведомых чудищах?

– А с чего ты решил, что есть «огромные армии» и «неведомые чудища»?

– Но битва с Тарвандиром…

– И что вам о ней известно? То, что рассказали дезертиры, быстрее пуланов бежавшие с поля боя? Воистину вы видите лишь то, что хотите увидеть. И верите в то, во что хотите поверить. Не было никаких армий. Нас мало. Во всей долине Студеной проживает… проживало чуть больше шести десятков детей Леса. Теперь их осталось полсотни. А на бой с Тарвандиром сошлись все шейри, кто смог добраться к началу битвы. Чуть больше трех тысяч. Из которых почти тысяча погибла. Лес до сих пор не оправился от этой потери… И не оправится уже. Чтобы появился новый шейри, прежний должен вернуться в лес. Слившись когда-то с лесом, мы обрекли себя на бессмертие – наши души живут, пока жив лес. Но и на вымирание. Нас становится все меньше – под ножами наров, от яда шурхейров, от катастроф и случайностей шейри гибнут. Ты вряд ли застанешь тот день, когда последний шейри покинет Реналлон. Но время это не за горами. И когда мы уйдем, от нас не останется ничего. Все, когда-то созданное нашими прародителями, стало прахом. А дети Леса не создают ничего, что переживет их.

– Слушай, я все никак не могу выбросить из головы горожан. Вы что же, хладнокровно их всех убьете?

– Да.

– И женщин, и детей?! – Линд вскочил на ноги, пошатнулся. Перед глазами потемнело. Он уселся обратно на лежанку.

– Не кипятись и не дергайся. От тебя и так осталась треть того самоуверенного бродяги, который чуть не наступил на меня в Остодате. Да, смерть ждет всех. Жрец постарался, чтобы все узнали нашу тайну. Ты вот можешь гарантировать, что никто из этих женщин или детей не разболтает о ней? Когда на кону жизнь всего нашего народа, цена прочих жизней становится ничтожной. Если бы я не был уверен в тебе, ты бы разделил участь горожан.

– То есть ты можешь говорить от имени всего Леса?!

Дерево закряхтело. Линд не сразу сообразил, что его собеседник смеется.

– Ты иногда невероятно забавен, человек. Шейри Дернила нет, он – часть великого Леса. С сохранившимися частицами своей личности. Помнишь, я говорил про суть души? Вот она и говорит с тобой. Облекает мысли в слова. Но мысли эти – мои. Леса.

Линд поджал губы, борясь с желанием выть или ругаться. Слова страж-древа прорвали плотину, и в душе его разлилось горе и отчаянье.

– Ничего не поделаешь, – донеслись до него тихие слова. – Так заведено многие эпохи назад, и не в наших силах это изменить.

– А вы хоть пытались? – с горечью спросил Линд. – Снова стать живыми? Не зависеть от леса?

– А ты бы хотел перестать дышать? Не зависеть от воздуха?

– Хотел бы…

– Вот поэтому нам вас не понять. А мы не хотим и не можем. Только не заводи ту же песню – вы, мол, куклы… Шейри – живые, из плоти и крови. Да, они отличаются от вас и не могут иметь с вами общих детей… Но им знакомы и боль, и любовь, и горе. И они так же смертны, как все живое. Разница лишь в том, что, прожив жизнь, они становятся деревьями, а вы – перегноем, на котором растут деревья.

«Трупоеды!» – с непонятной для себя злостью подумал Линд.

– Можно сказать и так, – согласилось дерево. – Но, даже став древом, мы еще долго испытываем отголоски прежних чувств. Поэтому я сейчас говорю с тобой. Этого требует душа Дернила. И ему больно и горько оттого, что его сын погиб.

– Да, – глухо проговорил Линд. – Я не уберег…

– Не старайся взять на себя всю вину мира. Да, мне бы хотелось, чтобы мой сын стал твоим другом и напарником. Но Рагнил был вполне взрослым, чтобы самому выбрать свою судьбу. Он мог уйти за стену – никто не остановил бы его. Но тогда погибли бы Агерол и остальные. А ты в то время был слишком мертвым, чтобы на что-то повлиять.

– Чем же жизнь Агерола настолько ценнее жизни твоего сына?

– Умерь язвительность, человек. Мне, осколку души Дернила, очень больно, что погиб мой сын. Тебе не понять тех сил, что связывают нас… Но Рагнил разменял одну свою жизнь на жизнь четверых…

– Троих.

– Тогда еще четверых.

– Чем же так ценен Агерол? Ты не упоминаешь имен еще одиннадцати, убитых вчера утром…

– Ценны все. Каждый привносит в лес свой опыт и свои оценки событий. Только так лес может развиваться. И мы вновь возвращаемся к камням. Люди верят, что душа их обитает в солнечном сплетении. Шейри знают, что она живет там, за грудиной, в камне. Думаешь, его случайно называют Камнем Душ? Камень растет, пока шейри живет в мире. В нем средоточие всего опыта шейри, его устремления и чаянья. Все Камни Душ, что появляются у ваших магов и жрецов, приходят от наров. На алтаре погибает не только шейри – сама его душа приносится в жертву Кархату. А камень, лишенный души, становится просто камнем. В силу своей сути он продолжает впитывать в себя все, что в него вкладывают живые. Поэтому эти кристаллы так ценятся магами – чем больше камень, тем дольше жил его носитель, тем больше он может принять в себя магии. Так вот. Агерол – старейший шейри Реналлона. Его камень содержит в себе все переживания за последние две тысячи оборотов. Именно за ним охотился жрец. Рагнил знал об этом. И когда встал выбор – спастись самому и потом вернуться с подмогой или отвлечь на себя ослепленных жадностью горожан, – он выбрал бой и смерть. И знаешь… Я горжусь им.

– А почему же вы пришли так поздно? Всего этого можно было избежать…

– Все тот же жрец. Он хорошо подготовился и точно знал, куда идет и зачем. Над городом была установлена непроницаемая завеса. Под башнями были закопаны амулеты, разрывающие связь с корнями. А Агерол слишком поздно спохватился. Все случилось слишком стремительно: приезд жреца, исчезновение связи, нападение, бойня… Лишь когда ты убил жреца, полог рассеялся. И я в тот же момент выдвинулся. Но страж-древа перемещаются не быстро, поэтому мне потребовалось несколько колоколов, чтобы достигнуть Карастона. И пришел я в последний момент…

– Как там Наридил и Леогир?

– Живы. Изранены, но будут жить. И аватар не воплотится. Я нашел еще семерых жрецов с таким же заданием. Все они стали пищей корней.

Линд вспомнил стремительно лезущие из земли корни и корешки и невольно содрогнулся.

– Не я это начал, но я никому не обещал, что не буду защищаться. Иногда убить врага – это предотвратить гибель многих и многих невинных. Если бы я знал про этого жреца, жители Карастона остались бы живы…

Страж-древо помолчало, потом вновь заскрипело:

– Мое время на исходе. И я вижу, у тебя нет больше вопросов. Древо должно вернуться к тому месту, которое выбрало для защиты… Прощай, человек Линд. На этот раз уже действительно прощай. И, прежде чем я уйду, дай-ка мне то украшение, что передал тебе Рагнил. Вижу, ты носишь его с собой.

Линд молча отстегнул застежку и протянул ее древу. Ветвь коснулась его руки, прошелестела по коже листьями – и каменное украшение исчезло.

– Вот, держи. – К самому лицу следопыта опустилось сплетение веточек. Линд подставил руку, и в ладонь легла та же застежка, но с крошечным зеленым камнем в середине.

– Пусть это будет тебе напоминанием об этих днях и о дружбе с Лесом. Душа Рагнила будет с тобой. Не так, как бы я хотел, – но такова, видимо, судьба. Живой камень не накапливает магии… Но я верю, что ты не убьешь душу моего сына. Если когда-нибудь захочешь повидаться… Ты меня найдешь. Прощай.

Страж-древо распрямилось и поплыло в кипении перепахиваемой земли прочь.

Всю ночь вокруг что-то скрипело, шуршало, ломалось с треском. Линд какое-то время слушал звуки, ощущая пустоту внутри. Но потом все же забылся сном без сновидений.

Очнулся он, когда светило уже поднялось над лесом и яростно било в лицо молодому человеку.

Раскрыв глаза, следопыт не узнал окружающей местности. Карастон исчез полностью. Вокруг была ровная поляна, на которой расположилась пара десятков шейри вокруг чего-то темного.

Линд вдохнул полной грудью утренний лесной воздух и удивился, что у него ничего не болит. Вообще ничего. «Если вы проснулись и у вас ничего не болит – значит, вы умерли», – вспомнил следопыт шутку какого-то городского насмешника. Но он чувствовал себя совершенно живым, мышцы были налиты упругой силой, хотелось бежать куда-то.

– Проснулся, – раздался рядом ставший знакомым голос Агерола.

Следопыт повернулся на звук… и вытаращил глаза: перед ним стоял незнакомый шейри, богато и вычурно одетый, с изящной диадемой на голове.

– О, боги! Агерол, ты чего так вырядился?

– Жду вашего владетеля.

– Но зачем весь этот маскарад?

– Вы же видите только то, что хотите увидеть. Вот я и показываю Варендиру владыку шейри. Станет ли он говорить с лесным бродягой? Вот. А со мной, глядишь, перемолвится словом.

Линд покачал головой.

Ближе к полудню на поляну вошло войско, изготовленное к битве. Впереди, во главе отряда ближних дружинников, ехал сам владетель. Лицо его было хмурым.

Шейри выстроились позади Агерола, по случаю торжественной встречи оседлавшего крупного ягодая. Зверь стоял совершенно спокойно, только ноздри его широко раздувались да длинные глянцево-черные когти взрывали землю.

Владетель подъехал на десять шагов и остановил скакуна. Остальное войско рассыпалось по поляне, взяв горстку шейри в полукольцо.

«Он что, совсем сошел с ума? Собирается напасть на них?» – удивился Линд.

– По какому праву вы уничтожили мой город?! – с места в карьер взял Варендир, комкая поводья.

– По праву договора с Лесом от шестьсот четырнадцатого оборота, – медленно и внушительно произнес Агерол, никак не проявляя своих эмоций. – «Поднявший руку на шейри да будет уничтожен вместе со всеми родными, близкими, соседями и поселением, в котором он проживал». В этом городе жители, обуянные безумием, убили одиннадцать моих родичей.

Агерол повел рукой – шейри разошлись, открывая взору тела шейри, возлежащие на большой охапке ветвей.

– Шейри Карастона вместе с жителями участвовали в бою с нарами, помогли одержать победу, после чего были предательски убиты. Виновные понесли наказание. Лес скорбит о потере, но не высказывает к тебе претензий, Варендир Самардонир.

– Зато я высказываю претензии к Лесу! – выкрикнул владетель. – Это мои люди, и только я решаю – жить им или умереть. И если умереть, то как!

– Умерь гнев, человек. Мы в своем праве, а ты нет. Или тогда отвечай вместе со своими подданными за их преступления.

– Кто может доказать, что ваши лю… шейри не погибли в бою, а потом вы уничтожили выживших?

Линд вышел вперед.

– Владетель, если ты забыл, шейри не лгут. Но доказать могу я.

Варендир смерил взглядом потрепанную, во многих местах прорезанную одежду Линда и скривился:

– А ты кто такой, бродяга? Прихвостень лесных разбойников? С тобой я разберусь после.

– Владетель, – размеренно и гулко заговорил Агерол. – Ты охвачен страстями и говоришь непозволительные вещи. Только глупец судит встречного по одежде. Особенно если встречный два дня провел в битве. Перед тобой не бродяга, а младший сын короля Севера Торбарда Бешеного.

– Ну да, разумеется… А я тогда – император Дарслоу, собственной персоной!

– Кто глух к словам, до того не докричишься, – покачал Агерол головой. Шейри зашевелились, и вдруг оказалось, что все они стоят так, чтобы открыть стрельбу без риска попасть в своих. – Вижу, мои усилия разрешить эту беду миром пропадают впустую. Ты вправду решил объявить Лесу войну, человек?

Ягодай под шейри протяжно взрыкнул, отчего скакун владетеля нервно захрапел и попятился. Варендир с трудом справился с напуганным животным.

– Подумай, владетель. Если здесь, на этом месте, еще раз прольется кровь шейри, война придет в твой дом. Кажется, люди стали забывать урок Тарвандира. И хотя Лесу будет больно и неприятно воевать с союзниками, мы можем напомнить, какова плата за кровь наших детей.

Владетель рыскнул глазами по сторонам. Его воины обнажили оружие, но выглядели неуверенно. Близость леса и спокойствие небольшой кучки шейри пугало людей. Про луки лесного народа ходило много легенд, а про судьбу Тарвандира знали все, что бы ни говорил Агерол. И тем не менее люди были готовы исполнить волю своего повелителя.

Владетель оказался в сложной ситуации. Отступить ему не позволяла гордость, напасть – разум и воспитание. И тут взгляд его вновь обратился на Линда:

– Ты! Пойдешь со мной! Расскажешь, что тут случилось.

– Я и здесь расскажу. Извини, владетель, но приглашения, отданные таким тоном, я принимать опасаюсь.

– Да как ты смеешь со мной спорить, бродяга?! Да еще и самозванец! – рассвирепел владетель, с облегчением найдя, на ком можно отыграться. – Взять его!

Линд спокойно достал лук Рагнила.

– Первая стрела тебе, потом тем, кто последует приказу. – Внутри он сам поражался своему спокойствию. Но страха не было.

– Владетель, даже если ты не признаешь сына Торбарда, пусть тебя остановит то, что ты говоришь с другом Леса. – Голосом Агерола можно было замораживать воду. Шейри слегка изменили позы и сейчас выглядели откровенно угрожающе.

– Эй, владыка, охолони-ка! Если этого чумазого бродягу отмыть, и впрямь сынок Торбарда получится, – раздался сочный бас из рядов свиты владетеля. Раздвинув воинов могучими скакунами, на поляну выехали двое крупных мужчин, в которых любой мало-мальски опытный взгляд сразу признал бы северян.

– Дядька Брундгар?! – не сдержался Линд. – Ты-то здесь что делаешь, старый смуль?!

– Вот. Говорю же, Торбардов отпрыск. Никакого почтения к старшим, – тем не менее довольно прогудел названный Брундгаром.

Владетель растерялся. Он переводил взгляд с северянина на шейри, с шейри на Линда и никак не мог найти слов.

– Не таким я представлял себе принца… – наконец смог вымолвить он.

– Это потому, что принцы тут, у вас. Они все нежные и холеные. А северяне сначала воины. А уж потом чьи-то дети. Тем более что младший сын королем и не станет, а вот умение махать мечом ему очень в жизни пригодится. Королевские же сыны уже которое поколение до пятнадцати весен воспитываются дома, постигают науки… А потом уходят в мир. Это называется Скитанием. Чтобы за три оборота показать, что они недаром родительский хлеб ели, научиться жить в мире, глядя на него не поверх мечей охраны. Если учились хорошо, то выживут и возвращаются домой.

Северянин перевел взгляд на Линда:

– А что я тут делаю… Скажи спасибо своему папочке. Замирился с соседями, вонк запретил, корабли на суше рассыхаются… Куда воину податься? Не камни же пахать! Вот, здесь осел. Советником у владетеля.

– Как там, дома? – Горло вдруг сдавил спазм, Линд почти просипел свой вопрос.

– Да нормально все. Старший Торбардов два оборота как вернулся. Постигает ремесло правителя в Доклейве. Средний должен был вернуться, когда я уходил. А вот ты что здесь делаешь? Твой срок истек полсезона назад.

– Да не чувствовал себя готовым… Не нашел я себя тогда.

– Ну, раз тогда не нашел, значит, нашел позже. Давай возвращайся, не дело это – традиции нарушать.

– Раз уж вы со всем разобрались, – прервал северянина Агерол, – давайте закончим здесь. Каково твое слово, владетель Варендир? Твои люди нарушили договор и пролили кровь моего народа.

Человек посмурнел.

– Я… Приношу… извинения Лесу… – с трудом выталкивая слова, проговорил он. – Я не знаю, что здесь произошло… но доверяю союзникам. Недавняя битва помутила мой разум. Считаю действия Леса справедливыми, а наказание нарушившим договор – правильным. Прошу извинить за несдержанность.

Агерол кивнул. Шейри сомкнулись вокруг тел своих сородичей, подняли невидимый прежде помост, на котором покоились мертвые дети Леса, и двинулись в сторону чащи.

Агерол повернулся к следопыту:

– Прощай, человек Линдгард. Для меня было честью знакомство с тобой. Желаю легкого пути и успехов во всех начинаниях. Дружба Леса с тобой, не омрачи ее.

– Прощай, владыка лесного народа. – Линд помнил, кто рядом, и поэтому обратился так. – Для меня было честью знакомство с тобой. Я многому научился от вас. И не уроню той высокой чести, что вы мне оказали. – Молодой человек дотронулся до застежки с живым переливающимся камнем и подмигнул шейри.

Агерол развернул ягодая и величественно удалился вслед за остальными шейри. Кусты сомкнулись за ним. Линд почувствовал себя очень одиноко.

– Линдгард Торбардслейс, я, владетель Варендир Самардонир, приглашаю тебя быть гостем в моем доме. – Линд вздрогнул – так неожиданно для него раздались слова владетеля.

– Благодарю тебя за приглашение, владетель Варендир Самардонир. С сожалением вынужден отказаться от приглашения. Отец ждет меня, и я выступаю немедленно. Надеюсь, ты не сочтешь это за оскорбление. Я очень ценю оказанную мне честь. – Чужие, ненужные слова вылетали легко. Линд неприятно поразился сам себе.

Похоже, человек надеялся именно на такой ответ. Он развернул скакуна и дал отмашку войску.

– Тогда прощай, принц Линдгард. Не держи зла. И… удачи тебе.

И, уже больше не интересуясь одиноким следопытом, владетель двинул скакуна вслед за уходящим войском.

Брундгар подмигнул ему, тоже разворачивая скакуна:

– Будешь дома – передавай Торбарду привет. Скажи, мы помним клятву и придем по первому зову. Чует моя старая задница, скоро наши топоры ему понадобятся. Удачи тебе, младший Торбардслейс!

Линд остался один. Солнце вышло в зенит, стало жарко. Юноша глубоко вздохнул, смахнул испарину со лба и пустился в долгий путь к далекому Северному морю.

…Молодо выглядящий человек в простой белой сорочке, простых, но дорогих, из лучшей линарской ткани, панталонах и при алом шейном платке, дописал документ, посыпал тальком, подождал, пока чернила впитаются, и высыпал порошок в ступку.

Все дела были закончены, завещание написано, партнеры извещены, семья выслана за город. А друзья… за долгие, очень долгие обороты у Линда так и не появилось друзей. Как сказал когда-то один мудрый человек, «приятелей у тебя может быть сколько угодно. Друг дается на всю жизнь – один».

Линд Двадцать Седьмой, как он назывался теперь, подошел к окну и вдохнул осенний влажный воздух.

Сколько раз он вот так уходил из семьи, чтобы «погибнуть» в горах, в рейдах, в море… Он был королем и военачальником, ученым, первопроходцем, историком, даже одну из жизней обучался магии и кое-чего достиг. И каждый раз срабатывала эта простая хитрость: появляясь и оседая в новой стране, он всегда говорил, что был женат, у него растет первенец от брака, но смерть забрала жену и ребенок воспитывается у бабушки. С годами он научился менять внешность, «стариться» без применения магии, дабы не быть разоблаченным. А когда наставала пора – просто уходил в «последнее путешествие», чтобы через какое-то время вернуться своим сыном. Но сейчас путешествие, как он надеялся, было в самом деле последним. Его не взяла ни вражеская сталь, ни болезни, ни катастрофы. Он пережил Красное Поветрие, нашествие Степи, рождение империи, пришествие демонов. Он был среди тех, кто плел Круг Отрицания, и среди тех, кто заключал первые союзы с потомками демонов. Он взлетал на первых дирижаблях и он же формировал первые воздушные эскадрильи. Он видел больше, чем по силам вынести человеку.

Линд взял со скамьи плащ, накинул его на плечи, сколол затейливой застежкой с крупным, пульсирующим живым огнем камнем, низко надвинул капюшон и вышел на улицу. Старый слуга, служивший в доме больше сорока оборотов, проводил молодого господина поклоном.

…Спустя какое-то время Линд стоял перед древним страж-древом на том самом берегу, где он спасался от наров. Дерево приветственно зашелестело листьями. Несмотря на осень, оно все еще было зеленым. Так будет до первых морозов. Потом листва облетит сразу, в одну ночь.

Давным-давно на другом берегу возник город, расширился и захватил все свободное место, раскинувшись уже по обоим берегам. Давным-давно берега укрыл гранит, лес отступил, теснимый людьми. Давно покинул Реналлон последний шейри. А страж-древо так и стояло среди гранитной набережной, гордым памятником времен столь давних, что не остались в памяти людей. Рощица синелистых деревьев-спутников жалась поодаль, не смея приблизиться к древнему гиганту, могучему и все еще грозному.

Линд подошел и уткнулся лбом в морщинистую кору.

– Здравствуй, друг, брат мой. Я пришел. Я рад, что ты по-прежнему полон сил и готов поделиться ими.

Дерево прошелестело что-то, две длинные ветви обхватили человека. Случайный свидетель сказал бы, что это похоже на дружеские объятия. Но ни случайных, ни намеренных свидетелей не было. Двое друзей встретились наедине.

– Но сегодня мне не нужна помощь. Я прожил немыслимо долгую жизнь и понял: я устал. Прошу тебя, забери свой дар. Я больше не в силах нести его. Я получил ответ и на свой последний вопрос: откуда берутся линии крови шейри среди людей. Больше вопросов у меня не осталось.

Листья прошуршали, словно дерево вздохнуло.

В небе прострекотал движителями небольшой хищный и быстрый дирижабль, возвращаясь в порт. «Вторая эскадра, дальний разведчик», – машинально определил Линд.

Помолчав, человек продолжил:

– Ты знаешь, я никогда не был трусом и никогда не бегал от уготованного. Я все обдумал и прошу: забери свой дар.

В руку что-то ткнулось, Линд подхватил невольно. В его ладони лежал старинный фиал. С искристой темно-изумрудной жидкостью.

– Спасибо, Дернил. За прекрасные времена, за помощь и поддержку. И за это…

Линд поднес склянку к губам, помедлил немного, а потом одним глотком выпил содержимое.

И все прошедшие эпохи разом навалились на него, закрутили в калейдоскопе картинок и чувств…

На землю у корней уже мертвого страж-древа опал пустой плащ. Прах старейшего человека Реналлона невесомой пыльцой подхватил и развеял стылый осенний ветер. Только изящная застежка откатилась в сторону, чтобы затеряться среди корней. Камня в ней больше не было – Лес забрал душу последнего шейри.

А по весне молодой росток страж-древа разломал спешно наведенную гранитную мостовую на месте мертвого исполина.