Глава 2
О политике, и не только
Опять поднялась метель, и улицы столицы практически опустели. Глядя в окошко возка, Петр видел только редких прохожих, зябко кутавшихся в подбитые мехом плащи. Дурная мода. Не для России. Впрочем, плащами любят забавляться все больше молодежь или ярые сторонники европейского стиля. Люди практичные предпочитают все же шубы. Глупо отрицать тысячелетний опыт предков и бездумно вводить в обиход чуждое.
Взять те же камины. Нет, Петр очень даже любил посидеть в тепле и уюте, наблюдая за полыхающими поленьями, и почитать книгу под их веселый треск. Но все же камин никогда не сможет хорошо протопить дом в русские морозы. Потому для тепла и ладят печи. Вот так и с плащами. Не сравниться им с шубами.
Вроде и не далеко от здания Сената и Синода на Васильевском острове до Зимнего дворца, но все же подумать можно о многом. Разумеется, если возница не станет погонять, словно его собака за пятку цапнула. Но нет. Не будет. Всему ближайшему окружению давно известно, что без особой надобности Петр не любит быстрой езды по столице. И вообще, не будь сейчас метели, так с удовольствием прогулялся бы пешком.
Несмотря на покушение, он и не думал изменять своим привычкам. Мало того, и в конвое у него по-прежнему было шесть гвардейцев и неизменный Михаил. Вот еще и денщик Василий прибавился. Случись драка – толку от него чуть, но ты поди объясни ему это. Ушаков резко противился подобной беспечности и требовал усилить эскорт, но Петр только отмахивался.
– Ты, Андрей Иванович, не ругайся. Опасаешься за мою особу, так бей заговорщиков влет. А я хорониться за штыками от народа не стану.
– Государь, ну позволь хотя бы заменить гвардейцев на моих парней из особой роты. Ей-богу, они не чета твоим воякам.
– Можешь назначить человека, чтобы он учил гвардейцев особым ухваткам, тут препоны чинить не буду. Но в конвое по столице у меня будут только гвардейцы, и в числе не большем. Я все сказал, и к тому возвращаться не будем.
Вот и сейчас возок с императором сопровождают шестеро верховых гвардейцев. Да двое сидят напротив, всячески прикидываясь невидимками. Петр скользнул взглядом по Михаилу и Василию, обряженные в мундиры ингерманландцев, в списки которых они были внесены после ссылки преображенцев. Мальцов по этому поводу сильно убивался. Он конечно же понимал правоту решения государя, но нелегко вот так, в одночасье отринуть старинных боевых товарищей.
Взгляд задержался на форме. Н-да-а, ничего не скажешь. Зимой холодно. Летом жарко. О чем только думали, когда вводили это убожество. Нет, выглядит вполне нарядно. Вот только это последнее, что потребно воинскому мундиру. Он должен быть удобным и практичным.
Новая форма уже разработана и высочайше утверждена. Теперь она будет куда удобнее и, что немаловажно, облегченной. Петр решил окончательно отойти от европейского образца, излишне отягощенного. Да одно только ношение париков чего стоит. Абсолютно ненужная деталь, и уж тем более на поле боя.
На смену кафтанам и камзолам придут кители, надеваемые поверх нательного белья. Название это дал сам Петр, как он же составлял эскизы формы. Император вообще хорошо рисовал. А название… Никто уже давно не удивлялся причудам императора, пусть хоть горшком назовет. Короткие, до колен, штаны будут заменены портами нового образца: свободными в бедрах и зауженными ниже колен – для удобства ношения сапог. Башмаки вообще отменялись, на смену чулкам придут обычные портянки, что, с одной стороны, дешевле, а с другой – куда более практично.
Армия получит три образца обмундирования – летнее из выбеленной поскони, зимнее и парадно-выходное из сукна. Если первые два будут выдаваться на год и два года соответственно, то парадно-выходное на пять лет. Вернее, выдаваться будет все то же сукно, вот только построить мундир будет куда как проще и дешевле.
Сейчас у Петра была возможность для серьезных расходов и на такие цели. Долгие шесть мирных лет он потратил с большой пользой и сумел-таки добиться прибыльной казны. И это несмотря на то обстоятельство, что полностью ликвидировал задолженности по выплате жалованья. Было введено денежное содержание для чиновников и в связи с этим пересмотрена Табель о рангах.
Проведена реформа армии и структурная реорганизация частей. Полки перешли на трехбатальонную систему. Разумеется, это повлекло за собой увеличение количества должностей, но зато расширило простор для маневра и большей самостоятельности в бою. Соответственно должна была претерпеть изменения и тактика ведения боя. Последняя сейчас проходила пересмотр на предмет введения новшеств. Надо признаться, европейские державы не без скепсиса наблюдали за происходящим в России. Ну да пусть их смеются.
Новшества коснулись и комплектования офицерского корпуса. Теперь дворяне, поступающие на службу в армию, проходили двухгодичное обучение в профильных военных училищах. Их сейчас было три – кавалерийское, пехотное и артиллерийское. Только по их окончании они отправлялись в войска, где обязаны были отслужить пять лет. Данное обстоятельство не касалось офицеров, уже проходящих службу или получивших офицерский чин за особые отличия.
Впрочем, эти офицеры не могли подняться в чине выше той ступени, на которой находились, или капитана. Для дальнейшего роста им предстояло окончить университет, где для этого была введена практика заочного обучения. Петр планировал учредить еще и военную академию, но в настоящий момент не видел в этом смысла. Причина проста – намереваясь отойти от старых тактических приемов, он не собирался обучать высший офицерский состав по старым канонам.
А вот новой-то тактики пока и не существовало. Имелись наработки, появившиеся в ходе проводимых учений с гвардией. Но не хватало самого главного – боевого опыта. Только на его основании можно было делать вывод о верности теоретических суждений или их ошибочности.
Петр осознал необходимость что-то менять во время крымского инцидента. Хм. Вообще-то мягко сказано. Столкновение с крымчаками едва не вылилось в полномасштабную войну и стоило крымскому хану Каплан Гераю не только престола, с которого он был смещен турецким султаном. Ханство лишилось около тридцати тысяч воинов и потеряло Запорожье.
Вообще-то военные действия не входили в планы российского императора. Он стремился только к одному – к миру. Именно желание избегнуть войны вынудило его ввязаться в борьбу за корону Польши. Россия ввела туда пятидесятитысячную армию, дабы не допустить восшествия на престол сторонника Франции Лещинского. Это привело к войне с Францией. Но опять же, она представляла собой скорее небольшое столкновение далеко от границ России.
Миних без особого труда разбил французский корпус, поддерживавший поляков, выступивших на стороне Лещинского. К слову заметить, французы прислали слишком уж несерьезные силы для поддержки своего ставленника. Затем двадцатитысячный корпус под командованием Ласси направился в Австрию, для оказания помощи в войне против Франции. Правда, в бой им вступить так и не пришлось. К моменту прибытия корпуса было подписано перемирие, а потом и мирный договор.
С одной стороны, русские вроде бы и не приняли участия в боевых действиях. С другой – многие сходились во мнении, что именно вмешательство в войну России и отправка корпуса Ласси способствовали тому, что галлы так скоро пошли на попятную.
Эти два события – захват престола для сторонника России и поход на австрийскую территорию, во многом способствовали росту авторитета русских. Одно то, что французы откровенно страшились прибытия на Рейн русского корпуса, говорило о многом.
Одновременно с этими событиями случился и крымский инцидент. Но тут уж все сложилось самым наилучшим образом. Стараниями прекрасно сработавших резидентов КГБ в Турции и Крыму император своевременно получил информацию о том, что султан Махмуд Второй потребовал от Каплан Герая привести свою армию в Дагестан для борьбы с персами. Стал известен и маршрут крымского войска, который должен был пролечь по российским землям.
Как уже говорилось, Петр не стремился к войне. Но так уж устроен мир, что в нем уважают и договариваются только с сильным. События, разворачивающиеся в Европе, как нельзя лучше отвечали интересам России. Это не только Польша, выступающая в качестве союзника России, но и возрастающий авторитет русских в целом. Спусти Петр подобную наглость татарам, и все труды пойдут прахом. Кроме того, как ни сложны были взаимоотношения с Персией, она все же была союзницей, и именно против нее умышлял крымский хан. И вообще, традиционные набеги татар на окраинные земли уже давно нагнетали конфликт.
Словом, своевременно получив информацию, Петр начал наращивать украинскую армию. Делалось все исподволь. Войска официально следовали на длительные маневры. На самом же деле – с соблюдением строжайшей секретности двигались на Дон. Несмотря на зимнюю пору, переброску удалось завершить с минимальными потерями и в сжатые сроки.
В мае 1735 года армия крымчаков угодила в хорошо подготовленную ловушку. Используя характер местности, Петр, лично принявший участие в походе, сумел лишить преимущества в маневре татарскую конницу. К тому же внезапное нападение на рассвете способствовало тому, что немалая часть лошадей попросту разбежались, испуганные пушечными залпами и разрывами гранат.
Вслед за артиллерийским обстрелом последовала атака сразу по трем направлениям. Фланги наступающей пехоты прикрывали драгуны и казаки. Понеся значительные потери в лобовых атаках, крымчаки начали отходить в единственном оставшемся не перекрытым направлении. Однако там их уже ждала калмыцкая конница.
Из этой мясорубки хан Каплан Герай смог вывести только половину своего шестидесятитысячного войска. Десять тысяч были пленены, остальные пали под убийственным огнем русских и саблями калмыков.
Петр не стал преследовать отступающее войско. Вместо этого он повел планомерное наступление по Дикому полю, высылая дальние разъезды казаков и калмыков. О том, что творилось в стойбищах, до которых добирались эти части, думать не хотелось. Калмыки по своей натуре мало чем уступали татарам, были не менее злы в драке и испытывали к татарам ненависть. Казаки вообще отдельная статья, народ лихой и безжалостный. Кстати, они сами себя считали ближе к татарам, а вернее, к их воинской сути.
Единственный островок относительного спокойствия был только в полосе наступления корпусов регулярных войск. Здесь Петр и другие командующие строго следили за тем, чтобы население чрезмерно не притесняли. Нескольких нарушивших приказ даже казнили.
От местных не скрывали, что русские из этих земель никуда уходить не собираются. Поэтому если те желают, то могут направиться в Крым. По направлению к Перекопу двинулись скорбные караваны кочевий, которым оставили только самый минимум имущества. При этом они всячески старались придерживаться регулярной армии. Как ни пустынно Дикое поле, но вести и здесь разносятся со скоростью пожара.
Не встретив практически никакого сопротивления, русские войска очень быстро достигли Перекопа и устья рек Южный Буг и Днепр. В этих точках русские встали тремя военными лагерями в ожидании ответа турецкого султана, которому было отправлено послание о случившемся инциденте.
Одновременно было отправлено письмо и российскому послу в Константинополе Неплюеву. Опытный дипломат, к тому же обладающий авторитетом в дипломатической среде и при дворе султана в частности, сумел максимально удачно использовать ситуацию. Правда, ему пришлось нелегко. Из указаний Петра следовало, что он не намерен оставлять все в прежнем состоянии. За свою дерзость Крымское ханство должно было поплатиться Запорожьем. Никакие иные решения российский император рассматривать не желал.
В случае если ситуация в ближайшее время не разрешится так, как это выгодно России, ее армия перейдет в наступление и овладеет Крымом. Надо заметить, что русская армия находилась в весьма выгодном положении.
Два двадцатитысячных корпуса прикрывали основную армию с запада. Разъезды калмыцкой конницы общей численностью до двадцати тысяч сабель – с востока. Сама армия, разместившаяся у Перекопа, насчитывала пятьдесят тысяч, из которых двадцать были ландмилицейскими[1] и казачьими частями. Крымское же войско было разбито и рассеяно.
Вообще-то Петру стоило больших усилий удержаться и не поддаться уговорам Миниха, отозванного из Польши в связи с происходящими событиями. Впервые российские войска стояли у самых ворот Крыма, к тому же практически беззащитного. Один удар – и ханство падет.
Все так. Вот только в таком случае Порте[2] не останется ничего другого, кроме как объявить России войну. В тот момент особо рассчитывать на помощь Австрии не приходилось, так как она все еще вела войну с Францией. Да и вообще, война это большие траты, к чему Петр не был готов. Именно поэтому он оставлял турецкому султану место для маневра.
В итоге непреклонность императора была вознаграждена. Константинополь пошел на выдвинутые условия. Этому в немалой степени способствовали неудачный ход войны с Персией и заключенный союз между Австрией и Россией, а также то, насколько стремительными и опустошительными явились действия русской армии.
Сыграл свою роль и хан Каплан Герай. Он также настаивал на пересмотре границ, так как не видел возможности защитить ханство от вторжения русских. Разумеется, он понимал, что вскоре лишится престола, но все же до конца остался верным своему долгу. Сумеют ли русские удержаться в Крыму или нет, не столь уж важно. В любом случае цветущий полуостров подвергнется разграблению, а война обойдется татарам слишком дорого, если не сказать гибельно.
Кстати, столь мягкое наказание хана, как отстранение от власти, было обусловлено тем, что он изначально отговаривал султана от отправки крымского войска в Дагестан. Он предполагал, что подобные действия неизменно повлекут реакцию России, которая может захватить беззащитный Крым. Однако был вынужден подчиниться воле повелителя.
Вот уже второй год, как Россия опять пребывает в мире со всеми соседями. Многие недоумевали по поводу проявленной императором нерешительности, но Петр только посмеивался. Проявил слабоволие? Поступил недальновидно? Не использовал удобный момент для воплощения в жизнь давней мечты российских государей и не осуществил выход к Черному морю? А главное, не уничтожил это змеиное гнездо, вот уже более двух сотен лет беспокоящее границы Руси своими опустошительными набегами?
Да, со стороны все выглядело именно так. Но только на первый взгляд. Во-первых, эти события и действия русской армии в Европе показали, насколько не правы те, кто решил, будто русские выдохлись. Во-вторых, в результате всего лишь инцидента Россия приросла обширной территорией.
Пусть это практически не заселенное Дикое поле. Ничего страшного. Уже сейчас Петр прилагал немалые усилия для того, чтобы обжить эти пустынные земли. Им издан указ, ограничивающий службу нижних чинов двадцатью годами. Еще не старые и крепкие мужики получают наделы и подъемные средства, образуя солдатские поселения и начиная возделывать землю. Мало того, со службы они уходят с оружием и воинским припасом, дабы могли защитить себя от набегов татар. А таковые будут. Потому как волчью натуру враз не исправишь.
В дополнение к этому был издан указ, согласно которому запрещалось отлавливать и выдавать беглых крепостных, осевших в Запорожье. Любой государственный крестьянин мог переселиться в Дикое поле, где он освобождался от любых налогов и податей. Мало того, переселенцам, как добровольным, так и беглым, предоставлялась помощь от казны. Помимо скотины, сельхозинвентаря, семян, продуктов на первое время и иного им выдавалось и оружие. Разумеется, все это было не безвозмездно и они должны были восполнить затраты казны. Но на это им отводилось десять лет и не предусматривалось какого-либо роста.
Весьма затратное начинание, даже с учетом того, что беглых крестьян и переселенцев было не так уж и много. Первых зачастую отлавливали еще до того, как они добирались до опасных земель, сулящих свободу. Вторые все больше пребывали в сомнении. Однако с избытком хватало отслуживших свой срок солдат. Не имея возможности отказаться от подобного переселения, они стремились воссоединиться со своими семьями. Хорошо как солдат был из казенных крестьян, но ведь были и помещичьи. В связи с этим Петр издал указ, согласно которому солдат невозбранно мог забрать свою семью, жену и детей.
Подобные деяния, хоть и влетали в копеечку, усиливали авторитет императора в армии и в то же время подрывали его авторитет среди помещичьего дворянства. Того и гляди случится новый заговор. В Канцелярии государственной безопасности уже имелось несколько дел в отношении дворян, позволивших себе начать мутить воду. Пока ничего серьезного, но до серьезного доводить и не хотелось…
В настоящий момент Петр вполне мог себе позволить существенные траты на подобные реформы. Разумеется, казна не бездонная, но кое-какой жирок все же имелся. Как уже говорилось, время передышки не прошло для империи даром. Вместе с постоянно растущими расходами удалось в значительной мере увеличить и доходы.
Поднялись и поступления от подушной подати. Причем это с учетом того, что ее размер сократился на десять копеек, а старообрядцев, плативших вдвое больше, приравняли к остальным. Указом императора были отменены гонения на них. Теперь им было разрешено строительство храмов во всех епархиях, согласно принятому уложению о единоверческих церквях.
Прирост же от подушной подати стал возможным благодаря росту численности населения и проведению новой переписи. Данное мероприятие не обошлось без курьезов. Как и во времена Петра Первого, многие решили укрыть ревизские души. Однако Петр Второй и не думал потворствовать подобным начинаниям. Проведя перепись в Новгородской губернии, он назначил ревизию и наложил крупные штрафы на тех, кто попытался фальсифицировать цифры.
Результаты были обнародованы. В дальнейшем ревизии проводились выборочно. Но при обнаружении подлога в одном месте производилась ревизия всей провинции. Естественно, все это не проходило безнаказанно, и не в последнюю очередь для чиновников.
Значительно повысились доходы от добычи драгоценных металлов. Кстати, два месторождения были обнаружены и на самом Урале, близ Екатеринбурга. В общей сложности поступления этого года в казну составили около миллиона рублей. Это не считая ежегодно вводимых в обращение около трехсот тысяч рублей медной монетой, которая чеканилась в Санкт-Петербурге, Москве, Баку и на Алтае.
Росла прибыль и в других областях. Увеличивался экспорт традиционных товаров, появились и новые. Так, например, Россия постепенно отвоевывала у Англии текстильный рынок. Введение в эксплуатацию текстильных фабрик позволило в значительной мере снизить цену на продукцию при сохранении высокого качества. За последним был установлен особый надзор. Помимо этого весьма серьезно понизились таможенные ставки.
Многие предполагали, что иноземные товары буквально захлестнут российский рынок. Признаться, и сам Петр опасался этого. Но ничего страшного не случилось. Конечно, хватало тех, кто при равноценной стоимости и качестве все же отдавал предпочтение иноземному товару, но это было не критично.
Сказала свое веское слово и нефть. Фотоген оказался весьма популярным. Дающий куда лучшее освещение, он в то же время оказался экономичнее даже самых дешевых сальных свечей. Во всяком случае, Петр не стал задирать цены, рассчитывая на большой оборот. Разумеется, сама фотогенная лампа стоила недешево, но в остальном покупка сулила только сплошные выгоды.
В настоящий момент в России работало два завода по производству этих самых ламп, казенный и частный. Трое дельцов из Англии, Франции и Пруссии получили право на их производство и уже заказали на махиностроительном заводе необходимое оборудование. Обошлось им это сравнительно дешево. Арифметика проста – чем больше потребителей, тем больше будет реализовываться фотогена. А именно он и был основной составляющей на данном направлении.
Правда, несмотря на заинтересованность в реализации фотогена, Петр не собирался потворствовать ворам. Имел место инцидент, причем на международном уровне, когда один делец, без покупки прав, вздумал наладить производство даже не ламп, а только стекол к ним. Пришлось ему выплатить разорительный штраф.
Кстати, это был уже второй случай. «Первопроходцем» была суконная мануфактура, где решили использовать челнок-самолет. Разумеется, за частными ткачами было не уследить, но в вопросе мануфактур это вполне возможно. С одной стороны, дело мелочное и недостойное внимания резидентов, но с другой… Все в этом мире состоит из малозначимых мелочей.
Кроме того, фотоген послужил толчком еще для ряда производств. Так, появилась еще одна стекольная мануфактура, где производились стекла для ламп и стеклянная тара различного объема. Однако стекло показало свою капризность и ненадежность при транспортировке на дальние расстояния. К примеру, сгорел один из кораблей, в груз которого наряду с другими товарами входили большие бутыли с фотогеном.
Проблему тары для транспортировки фотогена неоднократно пытались решить за счет бочек, но без особого успеха. Для изготовления бочек хорошо подходил российский дуб, но он был слишком дорогим. Пытались использовать иные породы, но также без особого успеха. Либо дорого, либо само дерево никоим образом не подходило. Выход нашли только на третий год после начала активного производства фотогена. Для тары великолепно подошла пермская осина. Лес заготавливался в том краю и транспортировался на Волгу, где близ нефтеперегонного завода вырос завод по производству бочек.
Петр в очередной раз вынужден был признать, что Демидовы в первом и втором поколении просто непревзойденные дельцы. Младший брат Акинфия Никитича, Никита Никитич, также не стеснялся заниматься побочными промыслами.
Он сумел вовремя рассмотреть потенциальную выгоду и растущие объемы производства фотогена. Демидов не поскупился на посулы тому, кто сможет изготовить нужную емкость из сравнительно недорогого дерева. И решение было найдено.
Мало того, он сумел выйти на Нартова и пообещал солидное вознаграждение за возможность изготовления станков, потребных для производства бочек. Так что он не стал ладить бондарную мануфактуру, а сразу замахнулся на завод. Уж кто-кто, а Демидовы знали, насколько механизация может увеличить производство, а соответственно и прибыли.
Многие крутили пальцем у виска, посмеиваясь над ним, мол, пристало ли солидному промышленнику заниматься столь мелочным делом. Что ж, пока они смеялись, Демидов воплощал свою задумку в жизнь. Да, товар недорогой, но зато потребность в нем столь высока, что он получил неизменную выгоду. И уже в этом году наметил расширение производства, не желая выпускать из рук столь выгодное предприятие.
Ожидаемо большие прибыли приносила и компания по перевозкам. В настоящий момент по Волге ходило сорок коноводных судов, половина из них была задействована на казенных перевозках нефти, но вторая исправно давала каждую навигацию в среднем миллион прибыли.
В этом году император отменил монополию на перевозки и разрешил строительство и использование коноводных судов частным лицам. Однако ожидаемого бума не случилось. Нашлось только пять купцов, решивших попробовать свои силы в этом деле и в общей сложности заказавших строительство дюжины судов.
Петр поначалу удивился данному обстоятельству, ведь выгода очевидна. Но, как оказалось, ларчик просто открывался. Дело в том, что не все столь уж безоблачно в этом деле. Случались и потери, река неизменно брала свою дань. В этом случае казна без лишних проволочек возмещала стоимость груза с некоторой надбавкой. Если купцы и не получали ожидаемой прибыли, то и не несли ощутимых убытков. Такое положение дел устраивало их куда больше, чем риски при самостоятельной перевозке.
Заказавшие же суда купцы скорее всего не столько рассчитывали на перевозку собственных товаров, сколько намеревались организовать собственные транспортные компании. К примеру, один из них, заручившись грамотой, строил расшивы-наливники, предназначенные для перевозки нефти. Не иначе как пример Акинфия Никитича пришелся им по душе.
Кстати, на Каме никто и не помышлял о подобном. Там Демидов был вне конкуренции, увеличив свой флот до пятнадцати судов. Правда, большая часть уже должна была пойти под замену. Век у таких судов недолгий, пять-шесть лет – и на дрова. Но заводчик ни в коей мере не остался внакладе и к весне должен был обновить свою флотилию.
Петр зябко передернул плечами. Вроде и одет тепло, а вот ни с того ни с сего пробрало. Наверное, это из-за метели, разгулявшейся над Санкт-Петербургом. В возок нет-нет да и прорываются струи холодного воздуха. А тут еще и голова разболелась.
Ничего удивительного. Сегодня опять удалось поспать только три часа. Но тут уж никуда не денешься, либо тащи ярмо, либо, подобно Людовику Пятнадцатому, наслаждайся жизнью. Тот, будучи на пять лет старше Петра, не особо обременял себя государственными делами, свалив все на кардинала Флери.
При мысли о том, насколько праздную и веселую жизнь ведет король Франции, у Петра что-то екнуло в груди. Зависть? Не иначе. Сам-то самодержец российский подобного себе уже давно не позволял, с каждым разом все увеличивая и увеличивая тяжесть ноши. Вздохнуть некогда. В конце концов, император он или нет? Отчего не взвалить всю полноту ответственности на того же канцлера Остермана вместе с Сенатом и не развеяться? Собрать товарищей, взять свору и прямиком на охоту.
«Заманчиво. А разве мало развеялся? Вон как крымчакам наподдал. Вот уж где веселья было с избытком. Твой брат Людовик развлекается? Так пускай и дальше резвится. Зато твои парни намылили холку хваленым французам так, что только пыль стояла. Опять же союзнические обязательства перед Австрией исполнили. Мало? А того, что все опять в сторону России с уважением посматривают и с ее мнением считаются, тоже недостаточно? Не зря все, ох не зря. Хотя и тяжко, не без того. Но зато ты император, а Людовик только сидит на троне. Как говорится – две большие разницы».
Такие мысленные диалоги были совсем не редкостью. Петр не мог объяснить самому себе, что является их причиной. Словно в нем уживались два абсолютно разных человека. Причем вторая его сущность проявлялась, когда ей заблагорассудится.
Порой его второе «я» начинало советовать и спорить с первым, нередко насмешничало и одергивало. А порой, отстранив самого Петра, брало все в свои руки. Правда, последнее происходило крайне редко, и только когда императору угрожала какая-либо опасность. И ни разу Петру не удавалось общаться с этой сущностью тогда, когда захочется самому.
Петр уже давно перестал ломать себе голову, в чем природа этого явления. Он просто жил с этим, никого не посвящая в происходящее. Нет, будь от подобного двуличия неудобства, он скорее всего постарался бы разобраться, в чем тут дело. Уж во всяком случае посоветовался бы с духовником. Но всякий раз, когда его вторая сущность начинала проявлять себя, это было на пользу.
Дело даже не в том, что это уже не раз спасало жизнь императору. Порой куда важнее обрести равновесие, уверовать в себя или в правоту своих деяний. В то, что он не напрасно тащит взваленный на его плечи груз, стремящийся его надломить. Это поднимало дух, заставляло сцепить зубы и делать следующий шаг.
В конце концов Петр решил, что после того случая, когда его уже соборовали, он обрел своего ангела-хранителя. Так ли это? Бог весть. Этого ему понять не дано. Но он твердо верил в то, что в своем ангеле он может быть уверенным до конца, тот никогда не продаст и не предаст. Бывало, и ангел ошибался, подсказывая тот или иной путь, но случалось это очень редко…
Выйдя из остановившегося возка, Петр поспешно взбежал по лестнице и вошел в распахнувшуюся перед ним парадную дверь Зимнего дворца. Сдернул с себя шапку, полушубок, бросил на руки поспешавшему за ним Василию и, потирая озябшие руки, направился в свой кабинет. Брр, холодно! Дело к весне, но зима все еще властвует на просторах России, словно и не собирается никому уступать своих прав.
– Здравствуй, Андрей Иванович. Как дела? – остановившись напротив камина и протянув руки к огню, угрюмо поинтересовался Петр.
Поднявшийся из кресла при появлении государя Ушаков поставил на столик бокал с вином рубинового цвета, посмотрел на Петра. Двадцатилетний император демонстративно смотрел на пылающие поленья, словно они его сейчас занимали больше всего. Глава канцелярии прекрасно понимал, что Петра куда больше интересует, с какими вестями он к нему пожаловал. В короткой записке, отправленной с нарочным, упоминалось только о просьбе Ушакова позволить прибыть на доклад и о важных известиях с Кавказа. Это побудило императора не затягивать с пребыванием в Сенате и поспешить в Зимний дворец.
– Здравствуй, государь. Скажу сразу: вести не радостные. О том, что Надир грозится войной, если не уступим ему Прикаспийскую губернию, ты знаешь.
– Разумеется, – жестом предлагая ему присесть и сам устраиваясь в кресле, произнес Петр. – Персидский посол все пороги обил. Требует либо возвращения территорий, либо выплаты миллиона рублей.
– Я бы не стал платить. Дело даже не в том, что это могут воспринять как выплату дани. Впрочем, таковым оно по сути и будет являться. Надир готовит армию. Исподволь, не поднимая лишнего шума, но он готовится к войне. А эдак ему еще и наши деньги пойдут на пользу. Он весьма воодушевлен успехами в войне с Турцией и тем, что ему удалось вернуть все свои прежние владения. К тому же он подписал тайный договор с султаном. В случае войны с Россией Турция поддержит Персию и ударит по Запорожью. Турки остались недовольны тем, что им пришлось уступить в споре с нами. Да еще на этом всячески настаивает новый крымский хан Фетх Герай, весьма предприимчивый и толковый военачальник.
– Ну, мы не даем ему особо разгуляться, – пребывая в задумчивости, возразил Петр.
– Так ведь и войны нет, государь, – не согласился Ушаков, – а как начнется, так у него полностью будут развязаны руки. В Австрии настроения противоречивые, но большинство склоняется к тому, что война с Турцией возможна только в случае успехов с нашей стороны. Все же наиболее боеспособные части стоят именно против них.
– Значит, ты уверен, что в этом году войны не избежать?
– И она будет в лучшем случае на два фронта.
– В лучшем? – удивился Петр.
– Именно так, государь. Есть сведения от резидента в Швеции. Позиции партии «шляп»[3] сильно упрочились, все идет к тому, что в самое ближайшее время они будут главенствовать в риксдаге[4].
– Коллегия иностранных дел ни о чем подобном не сообщает.
– Все верно, государь. Идет тайная борьба, используются самые грязные методы. Ничего удивительного, что посол не располагает этими сведениями. Противостояние усилилось, как только из Турции и Персии поступила информация о возможной войне против России. Весьма удобный момент для тех, кто жаждет наказать «этих русских дикарей» за свои прежние поражения.
– Итак, Турция, Персия и Швеция. Хорошо хотя бы с Польшей вопрос разрешился благоприятно. Хотя… против нее также придется держать целую армию. От шляхты можно ждать чего угодно. Андрей Иванович, насколько реально вступление в войну Швеции уже в этом году?
– Этого им не осуществить при всем желании, государь. Но уже через год очень даже возможно.
– Ты сможешь что-либо предпринять?
– Мы стараемся, государь. Но на многое рассчитывать не приходится. Пророссийская партия получила от нас триста тысяч рублей на подкуп сторонников и иную деятельность. Но…
– Надежд скорее всего не оправдают, – сквозь зубы посетовал Петр.
– Не оправдают, государь. Если нам удастся отдалить падение сторонников мира с Россией хотя бы на год, это уже будет удача великая. Этим мы сможем отыграть минимум еще год мира.
– Не ошибся ли я два года назад, когда можно было захватить весь Крым? Как считаешь, Андрей Иванович?
– Не было в том ошибки, государь. Попервости так оно казалось. Но на поверку вышло, что решение было верным. Малой кровью сильно ослабили татар, да еще и вернули утраченные территории. Если же вспомнить, что через год в Крыму разразилась чума… Ты прямо провидец, да и только, – покачав головой и поднося к губам бокал с вином, произнес Ушаков. – К тому же теперь у нас в Запорожье имеются опорные пункты с обширными магазинами[5].
– Да. Для броска в Крым сделано многое, но далеко не все. Грядущая война не ко времени. Вбить бы клин между Персией и Турцией.
– Боюсь, что сейчас это невозможно, – вздохнул Ушаков. – Остается только напасть самим, не дожидаясь, пока начнут они. На мой взгляд, наиболее благоприятная ситуация именно против турок.
– Да, пожалуй, твоя правда. Бить врага поодиночке куда как сподручнее, – задумчиво произнес император.
Вообще-то была возможность избегнуть войны с персами и сосредоточить усилия против турок. Вот только для этого пришлось бы уступить Надиру Прикаспийскую губернию. Еще пять лет назад такой вариант рассматривался. Персии были возвращены Мазандеран и Астрабад, где Россия так и не смогла утвердиться и фактически ее власть ограничивалась линией укреплений.
Однако в последующие годы в губернии дела пошли значительно лучше. Левашов, будучи губернатором и имея достаточно широкие полномочия, оказался превосходным хозяйственником. Им была организована добыча нефти. На сегодняшний день из Баку вывозилось три миллиона пудов черного золота, как его называл Петр. Это не считая того, что продавалось в другие страны из месторождений в провинции Ширван. К тому же уже в этом году добыча нефти должна была увеличиться до шести миллионов пудов. Фотоген разлетался на ура, как горячие пирожки.
Значительно улучшились дела с шелковым промыслом. Несколько лет назад губернатор изрядно вложился в посадку шелковицы[6], разбив огромные сады. Неприхотливое дерево легко принималось на всей территории губернии. Дело оказалось довольно прибыльным, а главное, явилось прекрасным приработком для местного населения, у которого шелк-сырец скупался казной по твердым ценам. Было организовано два десятка крупных мануфактур, ориентированных на производство шелковых нитей, тканей и ковров.
Левашов сумел наладить более тесную торговлю с той же Персией. В результате предпринятых им мер товарооборот увеличился в разы. В коммерц-коллегии были недовольны его своеволием и понижением таможенных пошлин. Но, проиграв в одном, он в результате выиграл за счет больших объемов. Это оказалось на руку и русским купцам, и казне в целом.
Кстати, в России появился и первый чай, выращенный на ее территории. Это была инициатива Петра. Вернее, он высказал свое предположение, а уже Левашов деятельно принялся осуществлять задумку. Правда, на опытном участке удалось разместить только три сотни кустов, но результаты четырехлетнего труда сманенного китайца все равно были весьма впечатляющими. Самое главное – чай прекрасно прижился на горных склонах Ленкорани.
Немаловажным оказалось и то, что местному населению данная культура пришлась по душе. Вернее, высокая цена на сам чай. Шутка ли, в России его стоимость за один фунт[7] достигала тридцати копеек. Это в то время, когда четверть[8] ржи стоила сорок.
На сегодняшний день Прикаспийская губерния уже не просто не висела грузом на казне, но даже имела некоторые излишки. Это способствовало и дальнейшему росту производства, и усилению авторитета России. Везде, где стояли российские гарнизоны, были устроены бесплатные лечебницы и оспенные дома, врачи для которых выписывались из Европы или ехали из России за счет местной казны. При всех мануфактурах действовали ремесленные училища.
В российских учебных заведениях были не редкостью студенты из знатных семей Прикаспийской губернии. Были они и в военных училищах. Несколько десятков имели офицерские чины и служили в регулярной армии.
Специально для этого Петром была создана отдельная Дикая бригада, куда входили три полка, в которых служили представители горских племен. Создание этой бригады было воспринято в армии и ближайшем окружении императора едва ли не в штыки. Но Петр остался непоколебим. Мало того, эти части были направлены для службы в Запорожье. И судя по докладам, Дикая бригада проявила себя с наилучшей стороны, не давая спуску татарам.
Своими действиями горцы постепенно завоевывали все больший авторитет в армейской среде. Правда, в основной массе все же сохранялось стойкое предубеждение против них. Но это был весьма существенный шаг в сторону привлечения на свою сторону знати Прикаспийской губернии.
И после всех трудов, вложенных в этот край, отдать его персам? Да Петр лучше руку себе отсечет. Разумеется, будет трудно. Но русскому народу приходилось выдерживать и не такое. С Божьей помощью справятся и в этот раз. Ну а чтобы не возлагать все на Господа, стоит и самим что-нибудь сделать…
Петр поднялся из кресла и прошел к высокому окну, у которого стоял мольберт. Рывок, и покрывало слетело с рамы, открывая взору незаконченную работу. Император снял кафтан, оставшись в камзоле без рукавов, повязал фартук, надел нарукавники. После этого пришел черед палитры, на которую легли небольшие блямбы красок из вскрытых горшочков.
Ушаков молча наблюдал за происходящим. Раз уж Петр не попрощался, то разговор еще не закончен. А если он обратился к мольберту, значит, пребывает в глубокой задумчивости. Появилась у него такая привычка. Как только он погружался в задумчивость или находился в расстройстве чувств, то либо трубку набьет, хотя и не курил, либо за рисунок какой примется. Кстати, наброски новой формы были сделаны им в походе, на бивачных стоянках. О мольберте и красках там не могло быть и речи, но зато имелись карандаши и бумага.
Прикрыв глаза, Петр с минуту стоял перед холстом, затем вздохнул и принялся за работу. Так, на едином дыхании, он проработал с полчаса, не отвлекаясь и не проронив ни слова. Ушаков предпочитал не мешать и не вмешиваться, оставаясь в своем кресле и смакуя превосходное вино.
– Андрей Иванович, придется тебе заняться делом тебе не свойственным.
– Как прикажешь, государь.
– Начнешь формировать два пехотных полка и два отдельных драгунских батальона.
– Действительно, дело мне не свойственное. К чему этим заниматься мне, государь? Я ведь не военный.
– Во-первых, со своими ротами ты управился, ни у кого помощи не просил. Во-вторых, части те нужно будет в полной тайне снарядить и обучить.
– Грузины и армяне? – подходя к Петру, продолжавшему водить кистью по холсту, догадался Ушаков.
– Верно, Андрей Иванович. Бери любых офицеров из любых частей, даже из гвардии, только без ущерба, смотри. Но к лету те полки должны быть сформированы и полностью укомплектованы. К середине лета должно закончить их обучение. На пупе извернись, но сделай это. Коли все одно не избежать драки с обоими, то будем делать это на свой лад, а не ждать, когда нам к носу кулак поднесут, – оттирая тряпицей кисть и глядя на то, что у него получается, произнес император.
– Как бы пуп не надорвать, государь.
– Сам того опасаюсь. Ведь только начало все налаживаться. Но сам же видишь, не дадут нам спокойно жить. Насчет Персии. Я тут подумал… а что случится, если Надира вдруг не станет? – Петр сделал очередной мазок на портрете и перевел внимательный взгляд на Ушакова.
– Хм… Начнутся интриги вокруг престола. Да что интриги, там может начаться самая настоящая резня. Никто не забыл, как в прошлом году Надир сел на шахский престол и пресек династию Сефевидов. Если его не станет – полыхнет, и полыхнет знатно. Предполагаю, что туркмены тут же отделятся от персов. То же самое произойдет с афганцами. Последние еще могут и попытаться взять реванш за свое поражение в борьбе с Надиром.
– Значит, Персии будет не до их интересов на прикаспийских территориях.
– Это уж точно. Тут как бы сама Персия не перестала существовать. Надир очень много сделал для объединения государства, но ему не стоило пресекать династию соперников. С этим он поторопился. Сегодня ему попросту некому передать все свои завоевания. А кто это, Петр Алексеевич? – вглядываясь в холст, перевел беседу в другое русло Ушаков.
– Не знаю, – пожал плечами Петр.
– Все же чудное порой на тебя находит, государь.
А и то. Мужчину, изображенного рукой императора, иначе как чудным и не назовешь. Вроде и не простолюдин, и в то же время одет совсем непонятно. Кафтан какой-то странный, просто черный, без галунов и позументов, никакой вышивки. Вместо жабо повязан кусок ткани, выделяющийся на белой рубашке. Впрочем, не сказать, что выглядит все плохо, но как-то уж очень непривычно.
И сам мужчина весьма занятный. Телом не худосочен, а скорее даже наоборот, весьма дороден. Щеки наел такие, что аж свисают, нос картошкой, губы сжаты в тонкую линию, глазки маленькие, суровые.
Все же имеется талант у Петра Алексеевича, доселе дремавший, никак не востребованный. Как ему удается четко и убедительно передавать на холст увиденное. Вот так взглянешь на этого незнакомца, и непонятно, что лучше сделать – посмеяться над ним или побыстрее отправиться восвояси. Пожалуй, лучше уж второе.
– Кто таков, не ведаешь, а как сумел все жизненно передать, – задумчиво произнес Ушаков.
– Я его несколько раз во сне видел, вместе с сестрицей, Наталией.
– Хм. Он чем-то на бульдога английского похож.
– Ты тоже заметил?
– А как тут не заметишь, – пожав плечами, указал на холст Ушаков.
– Друзья! Нельзя терпеть! Наши прадеды, деды и отцы были ткачами. Не просто ткачами, но мастерами своего дела. Качество английского сукна знают во всем свете. Сегодня же нас, представителей старинных ткаческих родов, решили заменить машинами. Я не буду говорить о мастерстве, таланте и секретах, передаваемых от отца к сыну. Я не стану говорить о том, насколько качественными получаются ткани, выделанные заботливыми и умелыми руками. Я не буду говорить о многовековом укладе. Я не буду говорить о многом, хотя все это будет разрушено этими проклятыми машинами. Плевать на все это и растереть. Отчего так? Да ведь все просто, как этот день. Эти машины выделывают больше ткани, чем можем делать это мы. Чтобы продавать ее, хозяева фабрик снижают цену настолько, что наш труд уже идет в убыток. Нас и наших детей обрекают на голодную смерть, вот о чем я хочу вам сказать, друзья мои! Еще не сегодня, но уже завтра мы будем стоять на коленях перед этими ублюдками, умоляя взять нас на работу за корку черствого хлеба. Друзья, неужели мы позволим себя уничтожить?!
– Разрушить машины!!! – раздаются сразу несколько голосов из разволновавшейся толпы.
– Сжечь проклятую фабрику!!! – вторят им другие.
Алексей, расположившийся у приоткрытого окна, внимательно вслушивался в происходящее на небольшой площади. Сейчас она плотно забита народом, многие стоят в переулках. У людей в руках уже пылают факелы, у других массивные дубины и молоты. Ну да, станки, поставляемые из России, имеют чугунную станину и вообще полностью изготовлены из металла, а потому одного только огня будет недостаточно.
Толпа заревела. Человек, взобравшийся на бочки в повозке, чтобы его было хорошо видно и слышно, немного повернулся и, вынув белую тряпицу, отер выступивший на лбу пот. Ага. Вот так будет в самый раз. Теперь не шевелись.
Алексей вскинул оружие довольно странного вида, очень похожее на обычный мушкет. Приклад у этого мушкета представляет собой усеченный конус, обшитый кожей. К тому же, если судить по движениям Алексея, оружие не сбалансировано, приклад гораздо тяжелее, что создает определенные неудобства.
Трофей, взятый Алексеем под Выборгом, оказался весьма занятным. Император заинтересовался оружием, стреляющим посредством сжатого воздуха. Саглиновцы приложили свои усилия. И вот теперь бойцы КГБ имели весьма специфическое оружие, которое вполне могло составить конкуренцию огнестрельному. Да еще какую.
Литой из особого сплава баллон-приклад, в котором находится сжатый воздух. В каждом баллоне имеется приспособление, благодаря которому можно узнать, какое там давление. Перекачивать баллон нежелательно, так как его может и разорвать, а тогда беды не оберешься. Это же приспособление со шкалой покажет, можно ли еще стрелять из оружия или воздуха едва хватит, чтобы вытолкнуть пулю из ствола.
Сам ствол калибром в половину дюйма, нарезной. Заряжание осуществляется из особого трубчатого магазина. Прицельная дальность двести шагов. Точность… Точность просто исключительная, в этом плане даже превзойдет штуцер. Правда, в значительной степени уступит ему по дальности. Зато можно использовать в любую погоду, даже под проливным дождем.
Впрочем, на этом преимущества данного оружия заканчивались. Изготовление одного такого образца обходилось в четыре раза дороже, чем даже штуцер системы Терехова, уже поставленный на поток. Его изготовление требовало высокого профессионализма мастеров и особых, высокоточных станков. Духовая фузея нуждалась в тщательном уходе, чего невозможно было добиться в полевых условиях.
Однако она, при том что никоим образом не подходила для вооружения войск, для боевиков КГБ, и в частности особых стрелков, была порой просто незаменимой. У Алексея имелась еще и пара двуствольных пистолей, столь же бесшумных, как и фузея. Правда, сделав пару выстрелов, нужно было озаботиться закачиванием воздуха в рукояти-баллоны, что было невыполнимо в боевой обстановке. Но, с другой стороны, это оружие убийцы, а не солдата.
Ну да. Порой ему приходилось становиться хладнокровным и расчетливым убийцей. Недостойно дворянина? Хм. На этот вопрос у него уже давно свой особый взгляд. Кому-то нужно и руки замарать, если это необходимо России. Шпионить и доносить тоже вроде как недостойно, однако подобные игры господами дворянами воспринимаются вполне благосклонно.
И потом, он далеко не только убийца. Можно сказать, это одна из его специализаций. Здесь, в Англии, он занимается и иными вопросами. Вот, к примеру, помогал Виктору взбаламутить этих ткачей. Впрочем, тут не пришлось прикладывать много трудов. Народ уже давно косился на фабрику, оборудованную станками, закупленными в России. Оставалось лишь немного их подогреть.
Сейчас Виктор уже закончил накачку толпы, пора ставить жирную точку. Поднести горящую лучину к куче пороха. И минуты фабрики стоимостью в десятки тысяч фунтов обречены. Но нужно торопиться, пока владелец не решил вопрос с властями о защите своей собственности с помощью солдат.
Алексей уложил ствол на рогатину. Приложился к фузее, беря цель на мушку. Господи, помоги. Мазать никак нельзя. По спине пробежался озноб. Интересно, о чем сейчас думает Виктор, зная о том, что в него целятся из окна чердачной комнаты дома напротив. Он встал так, чтобы максимально облегчить задачу стрелка, но это слабое утешение. Малейшая неточность, случайный толчок повозки, порыв ветра, и, даже оставшись в живых, можно стать калекой. Идиоты, ну зачем это было нужно? А что касается Виктора, тут и вовсе все на грани безумия. Потому как решиться на подобное в здравом уме нельзя.
В конце переулка, где и находится фабрика, появился патруль городского гарнизона. Настоящий? Сержант снял треуголку, отер ею пот и вновь нахлобучил на голову. Порядок. Все по плану. Вот солдаты вскидывают свои мушкеты и целятся в волнующуюся толпу.
Только бы пули не отклонились слишком далеко, не то Виктору может и не поздоровиться, все же стрелять лжепатруль будет с большого расстояния. Интересно, а сам Алексей смог бы так, на месте этого сумасшедшего? К черту. Даже намека на желание это проверить нет.
Раздается залп шести мушкетов. В толпе слышатся крики, полные гнева и боли. Их лидер завалился на бочки, схватившись за ногу. Алексей выстрелил одновременно с патрулем, который сейчас улепетывает во все лопатки от разъяренной толпы в сторону фабрики. Им нужно только добраться до одного переулка и там раствориться.
– Братья! Им не запугать нас! Они хотят, чтобы мы умирали медленной и мучительной смертью! Но этого не будет! Уничтожим дьявольские машины!
Виктор кричит как одержимый, размахивая руками и вовлекая в разрушительное действо всех тех, кто еще проявляет нерешительность. Двое молодых крепких парней крутятся около него, осматривая рану. Один из них бросает взгляд в сторону окна, за которым притаился Алексей, и легонько кивает. Ну слава тебе господи, ничего серьезного, кость не перебита.
Савин вообще превосходный стрелок. Из вот этой хлопушки на спор может с полутора сотен шагов попасть точно в глаз. Никаких проблем. Но это только если в прицеле находится не свой в доску парень. А так как-то боязно.
Алексей прикрыл окошко, спрятал оружие за шкаф и сел за стол допивать кофе. Нужно выждать некоторое время, пусть суматоха уляжется. С улицы доносятся звуки далекого погрома. Вот что-то грохнуло, да так, что вздрогнул стол. Ого. Похоже, взорвался паровой котел на фабрике. Не-эт, сейчас на улице точно нечего делать. А вскоре сюда подтянутся и солдаты.
К дому Якова Бингля Алексей подходил уже в темноте. Погром на фабрике удался на славу. Солдатские патрули сновали туда-сюда. Савину встретилась даже парочка драгунских. Эти отличались особой крутостью нрава, поэтому он предпочел обойти их стороной. Мало ли что взбредет им в голову.
– Алекс, ты?
– Да я, я. Открывай.
– Ну как все прошло? – закрыв дверь за гостем и не приглашая его пройти в дом, поинтересовался хозяин.
– Лучше не придумаешь. Викто́р так накачал их, что они разнесли фабрику в пух и прах. Там даже котел рванул, и вроде кого-то побило. Потом бросились на другой конец города и разнесли еще не достроенную фабрику Абрамса.
– Это нормально. Он успел уже получить станки и завезти их на территорию. Так что получилось даже лучше, чем ожидалось.
– Теперь объяснишь, к чему это все было нужно? Зачем нужно было подстреливать Витьку? Зачем ты рисковал всеми людьми?
– Все это тебя не касается, Алекс. И вообще, ты отбываешь в Санкт-Петербург. Держи. – Яков сунул ему в руки кожаную сумку, какие обычно использовали для сохранности бумаг во время путешествий. – Там паспорт и бумаги для Ушакова. Перепрячешь у себя на квартире, и утром чтобы духу твоего в городе не было. Все оружие передашь Дэну, оно нам еще может понадобиться.
– Погоди, но ведь мне в Ирландию надо. Скоро должны появиться контрабандисты. Кто же расплатится за оружие?
– Это уже не твои заботы. Тебя вызывает лично Ушаков. Все, свободен.
Вытолкав взашей Савина, или Баррета, именно под этой фамилией его знали в Англии, Яков направился в столовую, чтобы выпить воды перед сном. Настроение у него было приподнятое, если не считать маленького расстройства в виде потери лучшего из своих боевиков.
Виктор разыграл все как по нотам. Он уже не первый год обретается в городе, работая ткачом. Поначалу его восприняли в штыки. Эти мастера не любят новичков. Но ему все же удалось втереться в доверие. Его не собирались использовать вот таким образом. Но ситуация изменилась.
Запущенный махиностроительный завод близ Санкт– Петербурга в течение пары лет покрыл потребности казенных мануфактур, и ему грозил простой. Русские промышленники не спешили вкладываться в новинку. Петр же был настроен решительно, и, по его мнению, каждое предприятие должно приносить прибыль. Именно по этой причине, пока местные купцы не спешили с закладкой фабрик, махиностроительный завод начал принимать заказы от иностранцев.
Но и появление конкурентов Петру тоже было поперек горла. Вот тут-то и вступили в дело резиденты. Признаться, Яков был категорически против подобного решения. Не их дело лезть на рожон и возглавлять бунтарей. Но и иначе организовать все в кратчайшие сроки тоже не получалось. Император же настаивал на том, чтобы все фабрики давились в зародыше.
Виктору предстояло возглавить борьбу английских ткачей против машин. А для этого новичок должен был обзавестись непреложным авторитетом в их среде. Что может быть более убедительным, чем пролитая за свое дело кровь?
Вот и пришлось разыграть замысловатую комбинацию. Конечно, можно было бы воспользоваться и штуцером. Вот только стрелять все одно нужно было с близкого расстояния, иначе такой ювелирной стрельбы не получилось бы. Поэтому пришлось прикрыть стрелка из духового ружья, ну а заодно и раззадорить толпу еще больше.
Н-да-а, хитер Петр. Решил и рыбку съесть, и… Деньги за машины уплачены, казна свое получила, а английским фабрикантам ничего кроме убытков. Ладно. В конце концов это проблемы англичан. В России подобное просто невозможно. Там нет такого количества ткачей, поэтому не может быть и их выступлений. Правда, и толстосумы не спешат вкладываться в выгодные предприятия. И как Петр Алексеевич думает с ними разбираться?