Буйнакцы на фронтах Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.. 1. Общевойсковые (А. А. Магомедов, 2008)

В едином порыве

В 1941 году военным комиссаром Буйнакского объединенного военкомата был Сафоний Михайлович Тегипко, член КПСС с 1922 года, участник гражданской войны. Сафоний Михайлович делится своими воспоминаниями с буйнакцами.

Сафоний Тегипко

“Начало Великой Отечественной войны застало меня в должности военного комиссара г. Буйнакска Дагестанской АССР. Вспоминаю, с каким великим патриотизмом шли буйнакцы на сборный пункт. Ежедневно приходили в военкомат добровольцы с заявлениями, просьбами о принятии их в Красную Армию для отправки на фронт. Среди них были рабочие, крестьяне, служащие. Некоторых помню пофамильно. Супруги Алиевы, учителя средней школы с. Ахатлы, в своем заявлении писали: «Мы желаем быть в славных рядах защитников Родины, просим отправить нас на фронт». Директор Буйнакского педучилища, коммунист Меджидов писал: «Два моих младших брата уже воюют против врага; меня вырастила, воспитала Коммунистическая партия и советский народ, за свою радостную счастливую жизнь я в долгу перед Родиной. Считаю себя мобилизованным, готов выполнять любые задания партии и правительства, прошу направить на фронт».

Такие же заявления с просьбой о принятии в Советскую Армию и добровольно отправить на фронт подали директор другого педучилища г. Буйнакска коммунист М. Гаджиев, коммунистка У. Магомедова, бывший командир партизанского отряда гражданской войны коммунист председатель колхоза им. Орджоникидзе А. Салаватов, комсомольцы А. Комарбеков, Курджимов и др.

Буйнакский райсовет Осоавиахима организовал обучение молодежи на кавалеристов, ребята ежедневно являлись на занятия на колхозных лошадях. Всего обучалось 1200 человек. Было организовано и обучение в четырех санитарных дружинах санитаров. На предприятиях проводилось обучение по противовоздушной и противохимической обороне.

Большую работу во всех мероприятиях оборонного назначения вели командиры запаса тт. Лукьянов, Ладонкин, Кичкин, Ханов, Айгунов, Калмыков, Дрожин, Афанасьев. Врачи Князев, Золотарева, Алексеева и многие другие патриоты, активисты оборонной работы при проведении мобилизации всех народно-хозяйственных ресурсов для воинских частей фронта.

Личный состав Буйнакского объединенного военного комиссариата того времени в начале войны при большой помощи комитетов КПСС, Буйнакского и Унцукульского райисполкомов успешно и организованно, в установленные сроки, провел мобилизацию всех народнохозяйственных ресурсов по документам на случай войны, о чем 30 июня 1941 года центральная газета «Правда» (№ 179) в заметке «Патриотизм горцев Дагестана» писала: «…Мобилизация на фронт проходит в Буйнакском районе, как и во всем Дагестане, с исключительной организованностью. Патриотизм трудящихся горцев проявляется буквально во всем.

Коммунистическая партия, Советское государство в годы гражданской и Великой Отечественной войны подняли на защиту нашей Родины весь народ. Именно благодаря этому Советское государство, его Вооруженные силы разгромили всех врагов, как в гражданской, так и в Великой Отечественной войнах, разгромили гитлеровскую фашистскую армию и водрузили над рейхстагом Знамя Победы.

Патриоты Буйнакска и района вместе с трудящимися всей страны встали на защиту Родины от фашистской нечисти, храбро сражались на всех фронтах Великой Отечественной”.

Отважные братья Казановы

Среди буйнакцев – участников Великой Отечественной войны достойное место занимают братья Казановы, черкесы по национальности, переехавшие в Буйнакск в 1936 г. на постоянное место жительство. Многие старожилы города хорошо помнят их и отзываются о них как о добрых, отзывчивых и сплочённых братьях и верных товарищах.

Магомед Казанов

В Буйнакском музее Боевой славы есть отдельный стенд посвящён пяти братьям Казановым с их фотографиями и фотографией матери. Но, к сожалению, сведения о них очень скупы, наши усиленные поиски особого успеха не имели.

Все пятеро братьев родились в Карачаево-Черкесской автономной области в с. Икон-Халкский. Самый старший из братьев Казанов Магомед Хаджиевич родился в 1911 г., был женат, имел сына, которого назвал Станиславом. Магомед работал бухгалтером в БУКЗ (Буйнакское управление консервного завода) Когда началась война, он написал заявление о зачислении его в Советскую Армию. В военкомате его сразу же направили в Буйнакское военно-пехотное училище, с которым в октябре 1941 г. уехал в НКАО в г. Степанакерт. В феврале 1942 г. по окончании училища лейтенант Магомед Казанов направляется на оборону Кавказа под Моздок. В суровых горных условиях, где в это время стояли сильные морозы и лежал глубокий снег, командир стрелкового взвода не раз поднимал своих бойцов в атаку, увлекая их за собой.

Вообще надо сказать, что кавказцы в боях по обороне Кавказа проявляли особое стремление отличиться, они знали Кавказ – это их горы, их край.

Весной 1942 года в одном из боёв Магомед получил тяжёлое ранение и был направлен в эвакогоспиталь города Буйнакска, разместившийся в здании Аварского педучилища. В госпитале его навещали родители, жена Зинаида с сынишкой Стасиком, сестра, братья, кроме Шамсутдина, который после войны с белофиннами продолжал воевать с фашистами, и Джамалдина. Перед отправкой в госпиталь Магомед был награждён орденом Красной Звезды за бои под Моздоком, о чём узнали и его родители, друзья. Чаще всех навещал его друг и сосед Ханов Хан-Магомед, продолжавший работать в это время директором УКЗ.

Вскоре, оправившись от ранения, Магомед опять уехал на фронт. Уже после госпиталя получил он звание капитана и должность командира роты, а потом командовал батальоном в 60 гв сп.

За успешные боевые действия комбат, гвардии капитан М. Казанов был представлен к очередному ордену, но в одном из боёв был опять ранен и попал в госпиталь города Сочи. После излечения капитану дали возможность окончательно вылечиться, для чего назначили на относительно легкую работу – командиром учебного батальона там же, в Сочи. Но он не умел командовать сидя, вместе с бойцами он поднимался в учебную атаку, на штурм горных перевалов, совершал марш-броски… Рана, которую он не щадил, не пощадила и его, он вновь попал в госпиталь, на этот раз уже с тяжёлым диагнозом. Врачи делали всё, чтобы вернуть в строй капитана, но последствия тяжелых ранений оказались более чем серьезными: 14 августа 1944 г. в возрасте 33 лет перестало биться сердце отважного черкеса, гвардии капитана Казанова Магомеда Хаджиевича.

Мухайдин Казанов

Мухайдин Хаджиевич Казанов, 1915 года рождения, имел торговое образование.

Когда началась война, в числе буйнакцев, обивавших порог военкомата, были и братья Казановы: Магомед, Мухайдин, Джамалдин; в военкомате приняли заявления только Магомеда и Джамалдина, а Мухайдину отказали, военком города капитан Тегипко сказал: хватит и трёх Казановых для Победы над фашистами. Но Мухайдин не хотел мириться с таким оборотом дела и продолжал добиваться отправки.

Только в феврале 1942 г. Мухайдина мобилизовали. Поручив родителей и Стасика, племянника, семнадцатилетнему брату Джабагы, он уехал на фронт. Когда он уезжал, Джабагы находился на работе по строительству оборонных сооружений в районе Ярым-почты. Оттуда в снег и мороз пришёл он пешком проводить брата, а как только поезд отошёл от перрона, вернулся к месту работы на Ярым-почту, куда добрался уже поздно вечером.

Джамалдин Казанов

Трудно передать состояние матери-горянки, которая с таким трудом вырастила, вывела в люди своих детей. Она тешила себя надеждой, что они скрасят ее старость, обеспечат почетную, покойную жизнь любимой матери. Матери, у которой остался, чего уж скрывать, самый любимый сын, да и тот, как она догадывалась, рвался на фронт. Мать просила его, ругала, чтоб он не оставлял ее, убеждала, что род Казановых с честью уже сражается с ненавистным врагом, его братья даже командуют бойцами. Отцу был понятен душевный порыв сыновей, и поэтому он старался успокоить свою жену Даус. Да и она знала, что ее увещевания не помогут – настал тот час, когда каждый мужчина должен сделать свой выбор. А пламенное сердце комсомольца Джабагы рвалось в бой, встать плечом к плечу со своими братьями. В 1943 году в день своего восемнадцатилетия его провожали на фронт. Душа его была переполнена радостью и одновременно тревогой; тревогой, что остаётся мать с внуками, снохами, и радость, что он будет бить врага, как настоящий мужчина, вместе со всеми.

Джабаги Казанов

Молодого новобранца направили учиться в снайперскую школу в г. Баку. Учился охотно и настойчиво овладевал всеми тонкостями и премудростями снайперского дела. По окончании курса, получив снайперскую винтовку, Джабагы попадает в Прибалтику, в 589 сп 216 сд. Уничтожая ненавистных врагов меткой стрельбой, он с каждым днём увеличивал число отметок на прикладе своей снайперской винтовки.

Так все пятеро братьев Казановых оказались на фронтах нашей Отчизны, а мать днями и ночами, глотая слезы, неустанно твердила молитвы. Все молитвы матери были об одном: чтоб её обошла та страшная весть, которая приходила во многие дворы города, одевавшая горянок в траур…

Первая печальная весть о том, что её сын Шамсутдин пропал без вести, пришла в апреле 1944 г.; через три месяца, в июле 1944 г. пришла похоронка о том, что Казанов Владимир, он же Джабагы (составители) Хаджиевич, 1925 г. рождения, рядовой 589 сп 216 сд погиб 25 июля 1944 г. в Литве в д. Скапишкис Купишкского района. Старая Даус не успела оплакать погибшего девятнадцатилетнего сына, как в августе получает очередной удар – извещение о гибели в Сочи старшего сына Магомеда, гвардии капитана 60 гв сп. Все эти испытания она вынесла, успокаивая себя тем, что на всё воля Аллаха: он даёт, он и берёт.

Но всё же судьба смилостивилась над горянкой: с орденами на груди вернулся Мухайдин, завершив войну с фашистской Германией и милитаристской Японией, вернулся и Джамалдин. Всевышний вернул Даус и третьего сына – Шамсутдина, извещение на которого было одним из первых. Это вселило в мать надежду, что, может быть, живы и два других ее сына – Магомед и Джабагы. С этой надеждой она жила до самого 1977 года, пока не ушла в мир иной.

Шамсутдин Казанов

Вчерашние бойцы, три брата Казановых стали строить мирную жизнь, с любовью и нежностью заботясь о престарелых родителях.

Мухайдин Хаджиевич работал на Буйнакской межрайбазе старшим товароведом, заменил племяннику Станиславу отца; Магомеда воспитал, дал высшее образование сыну, который, успешно окончив Харьковский авиационный институт, работает в родном городе, на агрегатном заводе со дня его основания – с 1962 г. Он – заместитель директора завода по качеству.

Сын Джамалдина – Марат живёт с родителями в Москве, он кандидат физико-математических наук. Частый гость в Буйнакске.

Инвалид войны I группы, ветеран войны и труда Шамсутдин Хаджиевич после войны жил в Минеральных Водах, где умер в 1985 году

Такова краткая биография бывших защитников Родины, братьев Казановых – черкесов из Буйнакска.

Братья Измайловы

Братья Малинниковы

В 1921 г. семья Малинниковых – Михаил и Агафия – из сел. Труновка Ставропольского края переехала в г. Буйнакск. У них было пятеро сыновей: Иван (1908 г.р.), Сергей (1910 г.р.), Владимир (1914 г.р.), Илья (1918 г.р.) и родившийся в Буйнакске пятый из братьев, ему дали имя старшего брата Иван (1921 г.р.) Вся семья, кроме матери, работала в совхозе «Маарлов», там же и жили в совхозном доме; все братья учились в городе, в школе № 1, ежедневно, в ясный день и в непогоду, преодолевая 3 км в одну и столько же в другую сторону.

Мальчики росли крепкими, здоровыми и трудолюбивыми.

Отслужив свой срок в армии, вернулись домой Иван и Сергей. Илья ушёл служить в 1938 году, а в 1940-м в армию провожали уже самого младшего из братьев – Ивана. Его напутствовали на службу трое старших братьев и отец – участник империалистической войны Михаил.

Иван Малинников

Илья попал на Западную границу страны, но уже летом 1939 г. был переведён в Ленинградский военный округ, а в ноябре в составе своей части вступил в бой с белофиннами. Ещё до армии он был отличным спортсменом-значкистом БГТО в школе, а в совхозе получил значок ГТО, также имел значок «Ворошиловский стрелок», кстати сказать, такой значок имели все братья Малинниковы. Отличная физподготовка позволила Илье выдержать суровые снежные, холодные природные условия, в которых шла эта «зимняя война». По окончании финской войны Илью перевели в 121 кп. Он очень любил лошадей.

В совхозе «Маарлов» было несколько лошадей, и он их часто водил на речку Атлан-озень купать.

Сергей Малинников

В полку он старательно ухаживал за своим четвероногим другом, чистил, выгуливал…

Начавшаяся война с фашистской Германией тяжёлым испытанием свалилась на плечи не только бойцов-кавалеристов, но и кони, наверное, узнали, что такое война. В этой неравной борьбе нашим кавалеристам приходилось противостоять до зубов вооруженному врагу, армия которого была оснащена лучшей к тому времени механизированной техникой.

Кавалеристы 121 кп с тяжёлыми боями отступали, оставляя после ожесточённых боев свои позиции. Илья потерял очень много своих друзей, погибло много лошадей. В тяжёлых ноябрьских боях Илья был ранен, только лечиться пришлось в полевых условиях – эвакуировать раненых не всегда успевали.

Владимир Малинников

Январской ночью 1942 года измученным, голодным защитникам пришлось принять неравный бой. Илья Малинников не вышел из этого боя. Он был отмечен как пропавший без вести. К сожалению, не известно, в каком направлении и где это случилось.

В 1940 г. в армию был призван и самый младший из братьев – Иван. К сожалению, архив музея не располагает материалом об этом отважном воине одного из артиллерийских полков. В декабре 1941 г. он не вернулся из боя, но его никто не видел ни убитым, ни раненым, ни плененным.

Илья Малинников

С формулировкой «пропал без вести» получила шестидесятилетняя Агафия почти одновременно два извещения о гибели двух сыновей весной 1942 г. Но она мужественно приняла этот страшный удар, иначе и не могло быть: ведь ещё трое её сыновей сражались с ненавистным врагом. Когда её дети ушли на фронт, заботу об их детях – своих внуках, взяла она на себя и пошла работать в совхоз. День и ночь она молила Всевышнего, чтоб сохранил ей оставшихся детей. Бог услышал мольбу старой матери: из пяти защитников Родины трое – самый старший Иван, Сергей и Владимир вернулись с войны. Их путь к победе был трудным и разным.

Самому старшему брату Ивану пришлось испить сполна и горечь фашистского плена.

В одном из боёв 10 октября 1941 г., во время отступления, Иван Малинников был ранен и попал в плен. Его и сотни таких же, как и он, фашисты отправили в один из лагерей для военнопленных в Румынию. Однажды он совершил неудачную попытку бежать, но румыны поймали его и сдали немцам. За этот побег Иван был сильно избит и брошен в карцер.

Иван Малинников

Весной 1944 г. наши войска освободили советских военнопленных, после недолгой проверки Иван был оправдан. Его вновь направили на фронт, он сразу же оказался в гуще событий – принял участие в бою за венгерский город Орадея-Маре. Получил легкое слепое пулевое ранение левого бедра и попал в госпиталь. Лечился не долго, врачи быстро вернули его в строй. После госпиталя Иван был направлен в 1129 сп 337 сд полковника Т.П. Горобец на 3 УФ, в феврале 1945 г. участвовал в боях по взятию Будапешта. Здесь он очередной раз был ранен и лечился в госпитале в Венгрии до июля 1945 г.

В Буйнакском музее Боевой славы братьям Малинниковым посвящен отдельный стенд, там же помещена и благодарность за № 277 от ВГК тов. Сталина за овладение городом Будапештом. В центре стенда помещен портрет матери братьев Малинниковых.

Братья прожили долгую и достойную жизнь. Они пользовались заслуженным авторитетом и вниманием горожан и работников Буйнакской опытной станции, где каждый проработал более 50 лет.

Умерли ветераны войны – братья Малинниковы в Буйнакске, оставив о себе добрую и светлую память у горожан и коллег по работе.

Начальник штаба 30-й Иркутской стрелковой дивизии

Об этом человеке можно было бы написать целую повесть – так ярко, красиво, мужественно прожил он свою не очень долгую жизнь. Сегодня в Буйнакске живут его жена и дочь. А сам он покоится в воинской могиле на кубанской земле, и золотом высечено на мраморной плите: «Подполковник М.Г. Костюк 1901–1942 годы».

Остался навечно лежать солдат на поле брани, но жизнь его продолжается в детях, внуках и правнуках. Хоть и не дожил до счастливого Дня Победы начальник штаба 30-й Иркутской Краснознаменной стрелковой дивизии[4] Максим Георгиевич Костюк, а имя его живет: в роду Костюков подрастает еще один Максим, внук погибшего героя. А сын дочери – Максим Рамазанович Умаров, работая на кафедре теоретической физики Института стали и сплава в Москве, уже внес огромный вклад в достижения отечественной науки. Дочь Майя долгие годы работала завучем в 1-м Дагпедучилище, пока его не перевели в Избербаш после 1975

г. Разве мог подумать бывший помещичий батрак, с малолетства познавший тяжесть подневольного труда, что его потомки будут образованными! Внук сегодня совершает научные открытия, а сам Максим Георгиевич в юности, поступая в кавалерийскую школу, едва смог написать рапорт на имя командира части. Об учебе детей их отец думать не мог, все думы были о куске хлеба.

Но, рожденная в огне революции, социалистическая родина любовью и заботой окружила всех угнетенных и обездоленных. Сын крестьянина Максим Костюк окончил сначала кавалерийскую школу, затем уже сам в 1938 году начал преподавать на курсах усовершенствования политсостава. Учил и учился сам заочно в академии.

В конце мая 1941 года поехал Максим Григорьевич в Москву на сессию. Просиживал над книгами дни и ночи, усердно занимался, хорошо сдавал экзамены. Весть о вероломном нападении врага на нашу Родину пришла так неожиданно, что ему и не поверилось. Но когда выбежал на улицу и увидел лица людей, понял: правда! Завершив за день свои дела, он срочно выехал домой в Буйнакск, где жила его семья. Три рапорта подал он командованию, прежде чем отпустили его на фронт. Провожали его самые близкие друзья. Прощались дома. Поцеловав жену и дочь, подняв ее над головой, спустил к порогу, потом круто развернулся, поднял дочурку на руки, еще раз крепко поцеловал и ушел. Ушел навсегда.

Максим Костюк

В конце августа 1942 года Галина Алексеевна Костюк, жена Максима получила похоронку. Тот бой был описан в мемуарах Маршала Советского Союза А.А. Гречко «Битва за Кавказ».

В районе Пашковской разгорелись ожесточенные бои. Особенно мужественно сражались бойцы 30-й ИК сд под командованием полковника Б.Н. Аршинцева. Испытывая острый недостаток в боеприпасах, находясь в полуокружении, дивизия отбивала все попытки врага захватить переправу в Пашковской. Противник был вынужден бросить в бой дополнительно до полка пехоты, эскадрон конницы (румынские составители) и 50 танков. Советские воины не только отразили яростные атаки врага, но сами перешли в контратаку…[5] А вот что пишет участник боев на Кавказе немецкий генерал Вильгельм Тике в своей книге «Марш на Кавказ» (М.: Изд-во “Эксмо”, 2005. С. 104, 109): «… Восточный пригород Пашковская по-прежнему стойко обороняли советские части… Ночью форсированным маршем подошел 308-й гренадерский полк (ком. полка п-к Шульц. – Сост.) 198-й немецкой пехотной дивизии (комдив генерал-майор Бук. – Сост.), одновременно части 125 пд (комдив генерал-лейтенант Шнекенбугер. – Сост.)… На правом фланге 198-й пд вели бой восточнее Пятигорской батальоны 305 и 326 полков. Им противостояла Иркутская 30-я сд (п-к Б.Н. Аршинцев. – Сост.), которая уже неоднократно отличалась своей стойкостью.

Вообще надо сказать, что немцы, воевавшие на Кавказе, высоко ценили талант Аршинцева и мудрость его штаба (подполковник М.Г. Костюк. – Сост.). Во время этих кровопролитных боев начальник штаба дивизии М.Г. Костюк решил на машине объехать на передовую позицию, по полкам и батареям, чтобы на месте координировать их действия. Во время этой поездки вражеский снаряд взорвался прямо у заднего колеса машины. Шофер был убит, а подполковник Костюк тяжело ранен. 14 августа, не приходя в себя, Максим Георгиевич скончался. Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР подполковник Костюк был награжден орденом Ленина. Все это из официальных источников, которые мы смогли собрать в 70–80 годы и у семьи героя Костюк Галины Алексеевны, дочери Майи Максимовны и из газет военной поры. Ну а действительность была другая…

В ноябре 2002 года мне посчастливилось быть участником научно-практической конференции Южного Федерального округа в г. Краснодаре на тему: «Геройско-патриотическое воспитание населения на современном этапе развития общества». Здесь мы все выступали с отчетами, докладами о проводимых работах на местах по данной тематике. Выступил и старший научный сотрудник Ростовского областного музея краеведения Афанасенко Владимир Иванович. Тема его доклада «Правда и вымысел о Ростовской операции 1941 года», где он рассказал о боевых действиях 30-й Иркутской стрелковой дивизии. Но в своем докладе он ни слова не сказал о начальнике штаба дивизии, нашем земляке подполковнике М.Г. Костюке. На мой вопрос, почему он ни слова не сказал о начальнике штаба дивизии, героически погибшем в боях за Ростов и награжденном посмертно орденом Ленина, он, сделав небольшую паузу, сказал коротко: «Он был расстрелян». «Как? За что? Ведь он награжден посмертно орденом Ленина?!» – удивился я. И Афанасенко рассказал следующее.

В один из критических моментов боя наши бойцы дрогнули, началась паника. На них шла немецкая пехота и бронетранспортеры. Бойцы начали отступать. Тогда подполковник Костюк быстро сел на машину и приказал шоферу: «На позицию!». Уже подъезжая, видит: большая группа бойцов от ступает, а впереди бегут два лейтенанта. Начальник штаба вытащил из кобуры наган и громко приказывает «Назад, занять оборону!.. Я приказываю: назад!», и с криком «За мной! Вперёд!» побежал к окопам! И видит, часть солдат опять повернула назад, а с ними вместе драпают и оба эти лейтенанта, вместо того чтоб остановить отступающих бойцов. Тогда начштаба догнал этих трусов и, выполняя один из пунктов приказа № 227 – «Ни шагу назад!» Наркома обороны СССР И. Сталина, расстрелял их на месте. (Это было в боях за переправу в р-не Пашковской. – Сост.).

Бойцы 30 сд под предводительством начальника штаба отбросили наступающие немецкие войска. Но расстрел двух трусов дорого обошелся для самого начальника штаба подполковника Максима Георгиевича Костюка.

«Зоркие», вездесущие глаза дивизии, которые за боями всегда следят разве что издали и «выявляют» трусов, паникёров, предателей и прочую шелуху, нашли в действиях начштаба превышение власти и жёсткое обращение с подчинёнными и самоуправство и расстреляли отважного подполковника, одного из лучших офицеров 30-й Иркутской сд…

Кто же свершил “правосудие”? Им оказался то ли майор, то ли подполковник из особого отдела, состоявший в родстве с расстрелянными лейтенантами.

Ошибка была признана, орденом Ленина Максим Георгиевич Костюк награжден был уже посмертно. Горькой оказалась правда о гибели героя из Буйнакска, о войне, где, наряду с мужеством и отвагой, уживались трусость, подлость и предательство.

Это тоже правда о войне

Кто-то сказал: «Когда говоришь правду о войне, нельзя выдавать неправду за правду, нельзя врать, ибо правда перестанет быть правдой, и этой правде нельзя будет поверить». Так или иначе, но надо говорить правду, какой бы горькой она ни была.

Абас Магомедов

У Магомедова Гамида и Ниярханум было четыре сына Абас, Атай, Гусейн, Гасан и две дочери Анаханум и Балаханум. Все они занимались мирным крестьянским трудом на своей земле, в своем саду. У них был большой фруктовый сад в несколько гектаров.

С установлением советской власти в Дагестане Гамид и его семья перешли на сторону новой власти, и он передал новой власти свои фруктовые сады, а когда в Буйнакске создавался городской колхоз, он посоветовал сыновьям вступить в колхоз. Старшего из братьев – Абаса назначили бригадиром, а Атая и Гусейна определили садовниками. Младший Гасан ходил помогать братьям в сад, когда в начале тридцатых годов в Буйнакске появились первые автомашины и из числа молодых ребят стали набирать помощников шоферам (тогда обучали на практике). Гасан стал помощником шофера и в 1933 году в числе первых в городе стал шофером.

Шли годы, братья Магомедовы обзавелись семьями. В 1937 году умер Гамид.

22 июня 1941 года, хоть и был воскресный день, все колхозники работали, в том числе и бригадир садоводческой бригады Абас.

Время было обеденное, а обедали колхозники в колхозной столовой, которая находилась в фруктовом саду, там же находился детсад для детей колхозников. Вместо того сада вырос микрорайон Дружба, а там, где стоят дома № 42, 43, были когда-то детсад и столовая. Перерыв шел к концу, женщины помогали укладывать своих детей спать. В этот момент на полном скаку, на неоседланном коне прискакал один из колхозников и, не пришпория его, крикнул: «Абас, Абас! Дав, дав башлянгьан». С этим криком он поска кал дальше к овощеводам. После этой страшной вести Абас собрал свою бригаду, как мог успокоил их, а сам, сев на лошадь, поскакал в правление колхоза, которое находилось там, где ныне стоит пятиэтажный дом работников опытной станции плодовых культур на углу улиц Буйнакского и Коркмасова. Сюда же собрались и другие бригадиры, весь аппарат колхоза, кроме председателя и парторга, срочно вызванных в райком партии. Через 2–3 часа председатель и парторг вернулись, пригласили всех в актовый зал и подтвердили информацию о вероломном нападении Германии на нашу страну.

После короткого выступления председателя горколхоза Умалата Алиева парторг начал составлять списки коммунистов и комсомольцев для круглосуточного дежурства в правлении колхоза. По просьбе беспартийных бригадиров в этот список включили и их, туда же вошли Абас и бригадир овощеводов, жившие рядом с правлением колхоза.

Вечером братья собрались у Абаса, куда пришли под утро и их взволнованные жены, не было только Гасана, он работал шофером в УКЗ, и находился в рейсе. Когда под утро 23 июня он вернулся из рейса и, поставив машину в гараж, пришёл домой, все старшие уже были на ногах. Жена Умухат возилась дома, мать Ниярханум и тесть Завзан с женой ждали Гасана на улице на скамейке. Завзан и сообщил ему о начале войны. Но Гасан уже знал о случившемся горе, в Акуше, где грузился, узнал он про войну, потому и поспешил вернуться в гараж. Спешно позавтракав, Гасан пошел в гараж. Там уже собрался народ – шофера, сторожа, механики. Директор УКЗ М. Ханов предупредил шоферов, чтобы тщательно подготовили машины и по приказу военного комиссариата города находились при своих машинах и не покидали без разрешения гараж до особого распоряжения.

24 июня 1941 года колонна машин, в составе которой был и младший из братьев Магомедовых Гасан, прибыла на железнодорожную станцию Буйнакска. Погрузив машины на платформы, водители вышли к провожающим, а провожал почти весь город. Это были первые проводы буйнакцев на фронт. Вдруг зазвучала лезгинка, и молодые шофера пустились в пляс, танцевал и Гасан с женой. Дома у Гасана остались жена, двое детей, мать, которая жила с ним, тесть и теща. Паровоз дал прощальный гудок и медленно потащил змейку платформ с машинами, увозя их вместе с шоферами на фронт.

Через две недели ушел на фронт и Гусейн, оставив жену и четырех дочерей.

Старшему из братьев – Абасу дали бронь, ему было поручено собирать урожай для фронта, а также собирать по району лошадей для отправки на фронт.

Дальше рассказ о братьях Магомедовых продолжит сын Абаса – Абдулла.

…Я помню, как в раннюю осень мы с матерью и братьями пришли на железнодорожную станцию, где грузили лошадей в товарные вагоны. Здесь был и отец. Хоть и плохо помню своего отца, мне было всего пять лет, но несколько эпизодов, связанных с ним, помню очень хорошо. Запомнился и этот день. Отец в составе нескольких человек должен был доставить лошадей на фронт. На перроне было много народу, в вагонах лошади, сено. Кто-то нес два арбуза подмышками. Музыка, на гармошке играл известный гармонист Гасан-Гусен, звучал агач-комуз… Когда эшелон стал набирать ход, отец запрыгнул на подножку уходящего состава и помахал нам рукой, помахали и мы в ответ. Лошадей везли в Ростов. Доставив лошадей к месту назначения, отец вернулся.

Гасан Магомедов

Был еще один эпизод. Перед отправкой на фронт отец сидел за столом и ел суп. Он был очень грустный, мы с матерью сидели напротив него. Пообедав, он обнял меня и ушел.

Позже, 31 марта 1942 года уже по рассказу матери я узнал, что кто-то из знакомых ей сказал, что ее муж и все те, кто с ним уехал, еще не отбыли на фронт и находятся на Аграханском полуострове, около рыбозавода Лопатин. Тогда мать и несколько женщин с котомками, набитыми едой, поехали искать своих мужей. Прибыв в Махачкалу, они с трудом нашли узкоколейку, которая вела на рыбозавод. С трудом удалось им попроситься на маленькие и узкие платформы. Когда они прибыли к рыбозаводу, то выяснилось, что несколько дней как военные ушли отсюда. Им посоветовали обратиться к военным, которые еще находились недалеко от поселка в палатках и в нескольких мазанках. У них женщины и узнали, что уже несколько дней как ушли новобранцы. Отдав гостинцы военным, женщины вынуждены были вернуться.

Один из командиров сел на лошадь и проводил их до рыбозавода, где уже готовился состав с ящиками и бочками к отправке. Он поручил машинисту женщин и попросил довезти их до Махачкалы…

Отец прислал 2–3 письма и одну фотографию, где он с автоматом, но, к сожалению, ни фото, ни письма не сохранились.

В середине 1943 г. мать получила извещение о гибели мужа. Но ни она, ни кто другой не поняли, где он воевал и где погиб. Когда я вырос, мне очень хотелось узнать, где воевал отец, где и как погиб, где похоронен, да и похоронен ли вообще. На поиск ушло около 20 лет. Я перерыл все возможные и невозможные архивные книги Буйнакского военкомата, переписывался с ЦА МО СССР и архивами военно-медицинских госпиталей Ленинграда и все же мои долголетние поиски увенчались успехом. В результате я узнал, как и где погиб отец.

По призыву он попал в 3-й зсп, воевал в Краснодарском крае. В 1977 г. я посетил место гибели отца в станице Ангелинской. В местной школе была организована встреча очевидцев и участников тех событий, был там и я. Директор школы достал из шкафа ученическую тетрадь, показал список похороненных в школьном дворе советских воинов. Их было 17 человек, среди них 3 дагестанца: мой отец, один тат из Хасавюрта и один из Каякентского района. Выяснилось, что отец с тяжелым ранением лежал в полевом госпитале, размещавшемся в этой школе, а рядом шли бои. Умер он от ран 28 февраля 1943 г., был похоронен во дворе школы.

Как-то мать вспомнила еще, что летом 1943 г. приезжал один фронтовик, он, оказывается, воевал вместе с Абасом. Он рассказал, что однажды Абас ушел в разведку, на обратном пути был тяжело ранен, его принесли на плащ-палатке друзья-разведчики, но он был жив. Поэтому мы не теряли надежды, что, может, отец жив…

Во вторую свою поездку на могилу отца я взял с собой и дядю Гасана – младшего брата отца. По дороге он рассказал мне о своем боевом пути. И вот что мне удалось узнать и записать из рассказа дяди:

«Это было в 1941 г. Я и несколько буйнакских шоферов попали в 307 шап со своими машинами. В нашу обязанность входило своевременное и бесперебойное обеспечение части всем необходимым, боеприпасами, ГСМ, продовольствием. Наша шоферская служба была очень тяжелая и опасная. Днем и ночью, в любую погоду приходилось выезжать и доставлять все это к указанному сроку. Машины всегда должны быть на ходу, заправленные. Если вдруг случалась поломка машины по пути, из-за чего могли опоздать с доставкой боеприпасов или горючего, нас могли расстрелять как саботажников или как вредителей, изменников. Опасность нашей работы была в том, что мы ни чем не были защищены от вражеской авиации, танков да и пехоты. К счастью, моя машина меня ни разу за войну не подвела, я за ней очень хорошо ухаживал и всегда имел запчасти для ее ремонта.

Однажды наши машины, загрузив боеприпасы, возвращались по ровному полю, еле заметной проселочной дорогой. Вдруг неожиданно появились немецкие самолеты. Это была моя первая встреча с вражеской авиацией. Они начали нас бомбить, мы быстро рассредоточились по полю и зигзагами ехали без остановки. Самолетов было не много – 3–4, побросав бомбы и даже не обстреляв нас, они улетели так же неожиданно, как и появились. К счастью для нас, все обошлось благополучно, мы без потерь и в срок прибыли на своей аэродром. Но не всегда наши рейсы завершались так удачно.

Был еще и такой случай. В начале октября 1942 г. наша группа из более 12 машин, загрузив одни авиабомбами, другие бензином, возвращалась на аэродром. Накануне был дождь, грунтовая дорога была размокшей, но с утра уже светило солнце и от вчерашней непогоды остались только лужицы, настроение у нас было хорошее. Ехали долго. Вдруг навстречу нашей колонне летят вражеские самолеты. Их было около 6–7. Подлетая к нашей колонне, они на бреющем полете начали обстреливать нас, мы опять хотели рассредоточиться, но мокрое поле, канавы не давали осуществить такой маневр. Немцы во втором заходе стали бросать бомбы, и несколько наших машин загорелись. Я вез бомбы и очень боялся, что попадут в мою машину. К тому времени мы научились военной хитрости. Почти у каждого шофера были ведра с промасленной ветошью и, когда немецкие самолеты ушли выполнять очередной заход для бомбежки, все, у кого был такой припас, быстро подожгли их под машинами, а сами кинулись кто в кювет, кто прямо в лужу. Из ведер повалил густой черный дым, заволакивая наши машины. После «успешной» бомбежки фашисты улетели. Мы, довольные своей находчивостью, подошли к своим машинам и стали тушить ведра. Говорят, к таким хитростям прибегали и танкисты. Но когда мы собрались, то увидели, что одна машина свалилась через высо кий мост в яму, в другой машине шофер был убит и еще один или двое шоферов были ранены. Выкатив машины на дорогу, мы осторожно вытащили из кабины убитого товарища. Его звали Худайнат, он был тоже из Буйнакска, до войны работал шофером в заготзерне и на войне был с нами с самого начала. Мы перенесли тело товарища в сад, который находился метрах в ста от дороги, и похоронили в одежде под яблоней. К сожалению, через год после войны я переехал в Хасавюрт и сообщить о его гибели семье не успел».

Вот такую военную историю поведал мой дядя – самый младший из братьев Магомедовых. В составе автороты 307 шап он прошел всю войну, доехал на своей машине до Берлина и в августе в 1945 г. вернулся домой. В боевой копилке он хранил награды: орден Красной Звезды, медали «За оборону Кавказа», «За боевые заслуги», «За взятие Берлина», «За победу над Германией».

Умер в 1978 году, похоронен в Хасавюрте. Другой брат отца – Гусейн тоже воевал, и вот что мне особо запомнилось из его рассказов:

«В 1942 г., в начале мая наша часть попала в окружение, пробивались из окружения самостоятельно, мелкими группами. Я тоже вместе с несколькими бойцами выходил из окружения. Помню, мы увязли в каком-то болоте по пояс, из которого с большим трудом, обессилевшие выбрались на твердое место. Выбираясь из трясины, некоторые потеряли свои винтовки, кто-то обмотки, ботинки. Была прохладная темная ночь, мы сильно устали и, пройдя еще пару километров, решили лечь спать. Выбрав относительно густое место, легли и сразу заснули крепким сном. Спали недолго, только стало светать, все встали, молча двинулись дальше. Мы не знали, куда и в какую сторону идем. Шли как можно дальше от линии фронта, мечтали встретиться с партизанами. Кругом был лес, изредка попадались проселки. Среди нас не было ни одного офицера, ни компаса, ни карты.

Уже третий день мы шли без еды, были очень голодные. В это время в лесах не бывает ягод. Изредка попадалась черемша или какая-то другая съедобная трава. Так прошли еще несколько километров и вышли на какую-то проселочную дорожку. Решили идти по дороге, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху. Не успели пройти и двухсот метров, как вдруг натыкаемся на большое дерево, под ним помятая молодая трава, разбросанные буханки хлеба – целые, половинные, открытые консервные банки тушенки с немецкими этикетами. Мы сразу поняли, что здесь обедали немцы, а все, что осталось от еды, они оставили и ушли. Быстро собрав все остатки, мы опять углубились в лес. Вечерело. Решили остановиться и покушать. Как поели, спрятали свои банки, а оставшийся хлеб каждый забрал с собой. После еды идти стало еще труднее: мучила жажда. Но мы решили все же не оставлять никого и идти всем вместе.

В лесу быстро темнеет, а идти уже нет сил. Неожиданно вышли на небольшую лесную полянку и, чуть пройдя, ощутили под ногами скошенную высохшую солому, она оказалась прошлогодней травой. Решили рискнуть. Каждый набрал сена и, вернувшись назад в лес, стали застилать им землю, готовясь к ночлегу, поели остатки хлеба и заснули. Кто-то сразу уснул, кто-то ворочался. Мы договорились ночью не разговаривать, чтоб нас не могли услышать. Долго не могли заснуть, мучаясь животом, мы поняли, что отравились, но все же усталость взяла свое…

Не знаю, сколько мы спали, но проснулись от каких-то разговоров, и уже было очень светло. Не поднимая голову, по разговору я понял, что над ними стоят немцы. Они стали нас пинать ногами в бок и приказали встать и поднять руки. Нас окружили несколько автоматчиков, с ними были еще двое из крестьян. Мы стали медленно подниматься, но двое или трое остались лежать. Тогда немцы сильнее стали бить ногами им в бок, но они как лежали, так остались лежать.

Немцы ногой перевернули их, они оказались мертвы. Видно, отравление подобранной на поляне едой для них оказалось смертельным. Немцы приказали нам перенести мертвых на опушку и положить их всех вместе. Затем нас вывели на какую-то лесную дорогу, построили. Я встал впереди, рядом со мной пожилой крестьянин, дальше другие. Так в сопровождении немецких автоматчиков мы пошли по дороге, через полчаса дороги мы увидели дерево, под которым накануне нашли хлеб. Чуть пройдя, сосед-крестьянин шепнул мне тихо: «Это отравленный хлеб, немцы отравляют его и разбрасывают под деревьями так, чтобы их находили и ели окруженцы, партизаны. Они утром узнали, что их хлеб кто-то уже нашел, и пошли по вашему следу. Нас они берут в качестве проводников». Пройдя около 3–4 км, мы пришли к какому-то хутору.

Здесь было домиков 10–15 с камышовой крышей, домики аккуратные, побеленные. Под большим деревом немецкая полевая кухня. Но нас привели к какому-то сараю, велели зайти и никуда не высовываться, двери сарая закрыли и подперли каким-то колышком. Весь день мы пролежали голодные, больные и, самое страшное, – нас мучила жажда. К сумеркам нам принесли что-то наподобие супа, который мы поели с большим аппетитом. Это была первая жидкая и теплая пища за почти недельное скитание по лесам и болотам. Дали и воду, но вместо кружки – банку из-под консервов. Поев, мы легли отдыхать. Но недолго пришлось нам отдыхать. Дверь отворилась и немецкий автоматчик вывел нас из сарая. Мысленно мы попрощались, думали, что это уже на расстрел. Но нас привели к кухне, заставили взять три больших термоса, еще один на спину и в сопровождении двух автоматчиков повели к ручейку за водой. Мы набрали воду и сами умылись, напились чистой воды и вернулись назад.

Нас опять завели в сарай и уже до утра не трогали. Мы все сразу легли спать, во дворе горела маленькая лампочка, которая тускло освещала двор. Ночью нас разбудил рокот моторов мотоциклов и легковой машины, но через несколько минут опять заснули, а я так и не смог больше заснуть.

Утром часовой отворил дверь и велел выйти и построиться. В это время уже во дворе было немало народу: повара у кухни, шоферы копошились у своих машин. Нас привели к аккуратному белому домику, у которого стояли часовые с автоматами, и провели внутрь. В комнате находились несколько офицеров. Нам велели снять головные уборы и встать в шеренгу. Офицеры, оторвавшись от своих дел, слегка приподняли головы и брезгливо посмотрели на нас, на наш вид и продолжили свою работу.

Один из офицеров, повыше ростом и покрупнее остальных, сказал нам что-то на немецком, но так как никто из нас не понимал немецкий, мы ничего не ответили. Тогда он сам заговорил на хорошем русском языке, чем очень удивил нас, но мы не выдали свое удивление. Каждому из нас он задал один и тот же вопрос: фамилия, имя, отчество, откуда призван, сколько лет, почему сдался в плен? Но ни слова, касающегося нашей военной службы. Казалось, что мы как военные вообще его не интересовали, или он настолько хорошо знает нас, что и спрашивать о нашей службе не хочет.

Все наши ответы записывал другой офицер, ему хоть не переводили наши ответы на немецкий, нам показалась, что он тоже понимает по-русски. Когда очередь дошла до меня, офицер, услышав, что я с Кавказа, из Дагестана, удивился, изменился в лице, спросил: «Ты не русский, а говоришь очень хорошо?». Я ответил, что живу в городе, где живет много русских, людей разных национальностей, в том числе и русские, немцы, поляки. Он спрашивает, а что это за город, как он называется? Отвечаю – Буйнакск. Он задумался и после небольшой паузы сказал: «Да, я слышал про такой город, это Темирхан-Шура или просто Шура. Он был столицей Дагестана». Я подтвердил. Конечно, меня очень удивила его осведомленность, мне захотелось узнать, откуда он все это знает, но спросить не решился: хоть он и говорил хорошо по-русски, все же он был немецкий офицер, а я его пленник.

После расспросов он сообщил нам, что мы военнопленные, но остаемся работать по хозяйству и предупредил, что за малейшее нарушение или невыполнение поручений нас могут расстрелять на месте. Четверо были назначены на работу в кухню и по уборке территории двора, конюшни, а меня приставили пасти гусей и ухаживать за лошадьми, их было 4. Распределив нам обязанности, офицер велел моим товарищам выйти, искупаться и одеться в чистые вещи, а мне приказал остаться и сесть. Я сел на указанный стул, и он повел мягкий, располагающий дружелюбный разговор. Попросил меня рассказать о Дагестане, о дагестанцах, Темир-Хан-Шуре, о Порт-Петровске, о том, как дагестанцы восприняли войну, которая принесет дагестанскому народу свободу от большевизма, получаю ли я письма из дому, кто мои родители, делаю ли я намаз? Я ответил, что жил в городе, работал в колхозе, письма из дому не получаю, намаз до войны делал, а на фронте нет. Тогда он признался, что тоже дагестанец, лакец по национальности, а сейчас подполковник немецкой армии. Сказал также, что его родители в 1917 г., когда ему было 14 лет, выехали из Дагестана в Турцию, после – во Францию. В конце 1920 года его отправили учиться в Германию, когда он учился в Германии, его мать умерла, и он после учебы остался там, женился на мусульманке-турчанке. Офицер достал из кармана пачку папирос, закурил и предложил мне тоже. Я сказал, что не курю. Вдруг он спросил: “Намаз хочешь делать? Делай, тебе здесь запрещать не будут, если захочешь написать домой, пиши, я отправлю”. Я ответил, что адрес семьи не знаю: когда уехал на фронт, они переехали в другое место, и мне некуда писать. Он сказал, что верит мне и поможет, что с ним рядом мне будет хорошо и спокойно, и что могу обращаться к нему с любой просьбой.

После разговора меня тоже отправили купаться, переодеться, получить матрац и наволочку и готовиться к ночлегу. Мне показали мое “хозяйство” – гусей, конюшню. До бани я почистил конюшню, искупался и, набив соломой матрац и наволочку, я лег спать.

Гусен Магомедов

Питались мы отдельно, кормили неплохо, ели досыта. Утром, когда я собрался выгонять гусей к пруду, во дворе стоял подполковник, он подозвал меня по имени. Предупредил, чтоб возвращался вовремя, без опоздания, чтоб ни одного гуся не потерял, также предупредил, если найду в лесу хлеб, чтоб гуси его не ели, хлеб отравлен, его нельзя есть никому, это для партизан и окруженцев, этот хлеб даже в руки брать нельзя”.

Дядя рассказывал, что в войну многое пришлось повидать, но портить хлеб, чтоб люди травились им! С таким столкнулся впервые – такое могли сделать только фашисты. Как бы там ни было, но от голода и плена, а может, и от расстрела спас меня этот бывший дагестанец. Еще он говорил, что очень хотел научить своих детей, их у него двое, родному, отцовскому языку, показать Дагестан и что он сожалеет, что они не будут знать лакский язык. Он был уверен, что немцы победят, и после победы все дагестанцы и другие кавказцы вернутся на родину…

Однажды, в середине осени немцы засуетились, срочно и быстро стали собираться и грузить на машины свои вещи. Мы отошли подальше, чтоб не мешать и не попадаться лишний раз на глаза. Подъехали еще несколько машин, тоже загруженные всякими чемоданами, тюками. Среди них были и русские в гражданской форме. Эта суета длилась 2–3 дня. Немцы потеряли к нам интерес, но мы продолжали выполнять свои обязанности. За эти дни я только один раз видел подполковника. Он так и не назвал мне своего имени, и я не решился спросить. Утром лакец приказал мне гнать гусей на пруд. Я пересчитал их, было около 70 штук, и погнал по знакомой дорожке. Загнав их в озеро, я сел под дерево и заснул…

Вдруг меня будят. Смотрю, стоят три человека с ружьями, среди них и крестьянин, который работал у немцев по хозяйству. Он мне и говорит: “Гусен, оставь гусей и давай с нами к партизанам, все немцы убежали, наступают наши части, здесь уже кругом наши партизаны”. Я почему-то не сразу поверил им и спросил, а где другие наши бойцы, мои товарищи (Сост.)? В этот момент из-за кустов вышли мои однополчане, они тоже подтвердили, что немцы уехали все. Так через полгода плена мы попали к партизанам. Но не прошло и десяти дней, как нас передали нашим войскам. Так закончился мой плен. Думаю, что только благодаря неожиданной встрече в плену с дагестанцем, я остался жив. Даже будучи эмигрантом, подполковником немецкой армии, он остался верен землячеству, ведь фактически он спас не только меня, но и моих однополчан, русских ребят…”

Вот о чем мне рассказали братья отца, они почему-то чувствовали какую-то вину передо мной, перед моим братом, от того что они оба вернулись с войны, даже почти без ранений, а наш отец, их старший брат погиб. Но на то воля Аллаха, хорошо, что на войне не все погибают, хорошо, что хоть они вернулись с победой. Это тоже хорошая и добрая память об их старшем брате: они довершили то, что не успел сделать их старший брат.

Гусен был награжден медалями «За оборону Кавказа», «За освобождение Варшавы», «За освобождение Праги», «За победу над Германией». Умер в 1980 году в Махачкале, там же и похоронен.

А что же с четвертым из братьев, Атаем? В конце 1941 года он тоже получил повестку на фронт и уехал, но, доехав до ст. Шамхал, с каким-то другом специально отстал от эшелона и всю войну скрывался в одном из сел Хасавюртовского района. Вот тогда-то и сняли бронь у отца и сказали: или найди его, или иди сам вместо него. На это отец ответил: мне стыдно за него, волки прячутся в лесах, а где прячутся двуногие волки и трусы, неизвестно. Я пойду туда, где мои младшие братья воюют, а он отныне мне не брат”. Это я знаю со слов матери.

Это тоже правда о войне.

Разведчик из Халимбекаула

Его день, месяц и год рождения – случайное или закономерное совпадение, все же, наверное, закономерно совпало с днем, месяцем и годом рождения нашей легендарной Рабоче-крестьянской армии – 23 февраля 1918 г. В этот день в старинном кумыкском селении Халимбекаул Темирханшуринского округа в семье Дагира Дагирова родился сын Шарабутдин…

В августе 1939 году Шарабутдин, не дожидаясь призыва, добровольно ушел служить в Красную Армию, был направлен в город Комсомольск-на-Амуре, в 90 сп 21 сд Дальневосточного Военного округа. С первых дней он с головой окунулся в армейскую жизнь, ему очень нравились армейская дисциплина, распорядок дня, военно-учебные занятия, особенно изучение устройства стрелкового оружия. К тому времени у него было хорошее образование, окончил в Буйнакске школу счетоводов и проработал до самого ухода в армию, и поэтому армейская служба, изучение уставов, наставлений давались ему без особого труда. Его успехи не остались не замеченными командованием, он поощрялся неоднократно, получал благодарности от командования как дисциплинированный и способный боец. Когда 1 сентября 1939 года фашистская Германия напала на Польшу, наше командование поняло, что войны с фашистами не избежать.

Шарабутдин Дагиров

После курсов молодого бойца Дагирова перевели в артиллерийскую часть. Служба на Дальнем Востоке шла напряженная – японцы не дремали – не давали покоя нашим частям, то и дело нарушая наши государственные границы.

22 июня 1941 г. Вторая мировая война пришла и на нашу Великую страну. Дальневосточники с первых же дней войны просились туда, защищать Родину. В числе тех, кому выпала такая возможность была и 21 сд, в составе которой был и 94 сп, где служил Шарабутдин. Эшелон шел литерный, всюду была зеленая дорога. По прибытии в зону боевых действий Шарабутдин был назначен в 28 отдельный батальон конной разведки 166 сп 98 сд.

«В середине осени наша группа разведчиков отправилась на задание и неожиданно напоролась на засаду, пришлось вступить в бой. Силы были неравные, и разведчикам пришлось отступить. Почти все разведчики получили ранения, в том числе и Шарабутдин. Но рана, к счастью, оказалась легкой – через 15 дней он вернулся в строй.

За период боев в составе этого полка Шарабутдин был дважды ранен. Потом уже в составе 263 сп 85 сд был направлен в район Сталинграда, недалеко от населенного пункта Грамославка. Здесь командование полка дало задание разведчикам изучить передний край противника и разведать, какими силами враг располагает в направлении предстоящих боевых действий полка. В разведку ушли Шарабутдин Дагиров, командир группы Федор Заложенко, Федор Казанов и другие.

Ночь была темной, соблюдая все меры предосторожности, конники шли в сторону от дороги. Вдруг услышали шум мотоцикла. Разведчики резко ушли в глубь степи, пропуская мотоциклиста. До рассвета удалось разведать передний край противника, их траншеи и главное – количество вооружения, боевой техники, которое будет противостоять полку. На обратном пути опять услышали шум приближающегося мотоцикла, на этот раз решили устроить засаду. В результате чего двух немцев убили, третьего взяли в плен. Они тоже возвращались с задания: провели разведку территории нашего полка и добыли не менее ценные сведения для своего командования. Уже к рассвету, когда наши возвращались, их встречали начальник разведки полка лейтенант Шабалин, командир отделения разведки сержант Думанский. Командир группы Ф. Заложенко сдал пленного фашиста и доложил о результатах разведки.

Но на войне время идет быстр, о и уже где-то через 2–2,5 часа мы услышали шум и грохот моторов, идущих на наши позиции. Но благодаря отлично проведенной разведке полк встретил врага в полной боеготовности: артиллерия и бронебойщики метко поражали танки противника, пулеметчики косили полупьяных немецких солдат. Когда враг остановил свое наступление, наш полк пошел в атаку и фашисты, оставляя горящие танки, десятки убитых и раненых, отступили.

Где-то через месяц этот немецкий танковый корпус вновь встретился на пути нашей части в районе хутора Самодуровка, недалеко от г. Маныча. Превосходство было на стороне врага, особенно в танках, и наш полк понес большие потери. В живых остались лишь 34 бойца, в том числе и начальник особого отдела полка к-н Казаков и один мл. лейтенант. В этом бою Дагиров был тяжело ранен, товарищи вынесли его с поля боя и верхом на лошади отправили в ближайший медсанбат. За проведенную разведку все разведчики были представлены к наградам.

Дагирову после госпиталя не удалось вернуться в свою дивизию: его направили на курсы младших лейтенантов. Окончив курсы, он попал служить в 1001 сп 279 сд 51А, где был назначен командиром пулеметного взвода. Вообще 279 сд, которой командовал прославленный генерал-майор В.С. Потапенко, не выходя из боя, успешно громила врага на всех направлениях, вместе с ними и пулеметчики Ш. Дагирова.

Ведя успешные бои, дивизия в составе Юго-Западного фронта в ходе Донецкой операции освободила города Украины: 4 февраля – Пролетарск, 7 февраля – Верхнее (Лисичанск). В ходе Крымской операции 8 мая 1944 г. освободила город Севастополь. Освобождая города и села, дивизия двигалась в направлении Латвии. В ходе Шяуляйской операции 51-я армия в составе 1 Прибалтийского фронта, в их числе и 279 сд генерала В.С. Потапенко спасли немало латышей и других от гибели: как от рук фашистов, так и от рук “лесных братьев” – латышей.

Шарабутдин участвовал в освобождении городов Латвии: г. Жагара – 29 июля, г. Елгова 1 августа. После этих боев Дагирову присваивают звание лейтенанта. Во время очередного боя в октябре 1944 г. он получил одновременно ранение и контузию, попал в ЭГ № 1086 в городе Паневежис Литовской ССР. После госпиталя вернулся в свою, уже 71 гвардейскую стрелковую дивизию (279 сд стала 71 гв сд АМ) в 219 сп, а в апреле 1945 г. попал служить уже в 167 сп 16 Литовской дивизии, где командиром был отважный литовец, генерал-майор А.И. Уршас, который сам был отважным генералом и уважал отважных командиров. Гвардии лейтенант Дагирова назначается командиром пулеметной роты своей дивизии.

Дагиров Шарабутдин Дагирович демобилизовался в сентябре 1946 г., вернулся домой с боевыми орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медалями: “За боевые заслуги”, “За победу над Германией”. По имеющимся данным, за участие в разведках и в боях на Сталинградском фронте в составе 98 сд наш земляк был представлен к ордену Красного Знамени, но в связи с переводом его после госпиталя в другую часть эти данные не удалось уточнить.

Дома фронтовик вел активную военно-патриотическую и воспитательную работу среди школьников, молодежи. На его рассказах и воспоминаниях воспитывались его дети и внуки, они-то и стали доминирующими в выборе профессии для сына фронтовика – Шамсутдина. Он избрал для себя профессию защитника родины.

Защищать Родину стало семейной профессией для сыновей и внуков Дагирова Шарабутдина Дагировича. Не только в семье, но и в роду нет и не будет ни одного отказника служить в рядах защитников Родины, все его дети и внуки, отслужив срочную службу, продолжают дело отца и деда, родившегося в день и год рождения героической Красной Армии и защищавшего Великую родину от фашистской нечисти.

Сын Шамсутдин окончил Орджоникидзевское пехотное училище, воевал в Афганистане, заслужил боевые ордена – Красного Знамени, Красной Звезды, был награжден советскими и афганскими медалями. Затем окончил Московскую академию им. М. Фрунзе. Ныне он генерал-майор, заместитель начальника Северо-западного управления ГО и ЧС. Третье поколение Дагировых – внук Эльдар в 2003 г. закончил академию ГО и ЧС и продолжает дело династии Дагировых – служит в городе-герое Волгограде (Сталинград), защищая и охраняя город от возможных чрезвычайных ситуаций, как защищал этот город его дед Шарабутдин, в тяжелые годы Великой Отечественной войны.

Наш славный фронтовик умер в родном селе и там же похоронен с большими почестями.

Орден через 20 лет

Магомеда Маг омедовича Омарова знали все жители Буйнакска. Он был одним из лучших физруков города, позже стал преподавать военное дело в школе № 2 им. Н. Крупской.

Омаров родился в селении Атланаул Буйнакского района, в 1918 году. С детства был развитым мальчиком, любил лошадей, а когда в 1938 г. его призвали в РККА, на вопрос – куда хочешь идти служить, – не задумываясь, ответил: «В кавалерию». Сейчас трудно гадать, по его желанию или по разнарядке, но попал он в кавалерийское, точнее, в Орджоникидзевское военно-пограничное училище. Здесь слыл лучшим кавалеристом, всегда на «отлично» выполнял все обязательные упражнения на скаку, сидя, стоя на лошади, по джигитовке.

12 декабря 1940 г. Омаров окончил училище, получив звание лейтенанта, был направлен в 34 кавалерийскую дивизию Особого Киевского Военного округа. В политотделе дивизии молодого лейтенанта назначили инструктором по комсомолу кавалерийской дивизии. На новый, 1941-й, год комсомольскому вожаку М. Омарову пришлось готовить новогодний вечер для молодых красноармейцев; на вечере он так плясал лезгинку, что кавалеристам только оставалось хлопать, стараясь попасть в такт. После этого были учебные будни, праздники, Магомеду приходилось заботиться не только об учёбе и боеспособности бойцов, но и об их досуге, политобразовании. Наступил май – первомай 1941 года отметили не так весело, не так радостно. Холодок надвигающейся войны, тревога чувствовалась во всех воинских частях Советского Союза, а в Киевском округе особо, ведь округ фактически приграничный, поэтому и назывался Особым.

Магомед Омаров

… 21-го июня кавалеристы дивизии занимались большей частью чисткой и купанием лошадей, чтоб в воскресенье 22-го июня провести спортивные мероприятия – волейбольные соревнования между эскадронами. Душой и организатором этих соревнований был лейтенант Магомед Омаров. Но рано утром на спортивную площадку падали не волейбольные мячи, а фашистские снаряды, бомбы. Кавалеристы ничего не могли понять, что за обстрел?! Война это или провокация?! Загорелись казармы, конюшни. Бойцы, забыв об оружии (каждому кавалеристу по штату было положено иметь ружьё, саблю), бежали под бомбёжкой спасать своих лошадей. Тут же собралось командование (кто-то жил при части, кто-то – поблизости) и взяли командование в свои руки. Сыграл свою достойную роль и комсомольский вожак. Он вместе с бойцами открывал двери конюшен и выпускал лошадей, некоторые кавалеристы увлекали своих четвероногих друзей за собой, даже без уздечек.

Потери были большие: частично разрушены казармы, сгорело несколько конюшен, 20 лошадей были потеряны: 4 погибли под обломками горящей конюшни, остальные разбежались, и все же большая часть уцелела. Часть «беглянок» нашлась на второй и третий день, когда наши стали отходить под натиском превосходящих сил противника. Отступали с боями. На пятый день войны лейтенант М. Омаров был ранен под городом Львов. Его направили в ЭГ № 3464 г. Горловка. Здесь было очень много раненых, обгоревшие танкисты, лётчики; было много умирающих.

2 сентября 1941 г., не долечившись, Магомед Омаров выписался. А уже 4-го сентября его назначают помощником начальника штаба 11-го кп 2 кд 1 кк по разведке.

Фашисты шли к Москве, оставляя по пути тысячи трупов своих солдат и офицеров. У города Кашира Московской области помощник начальника штаба по разведке М. Омаров получил тяжёлое ранение. Рана оказалась настолько тяжёлой, что он потерял сознание и остался лежать на холодной земле Подмосковья. Когда пришёл в себя, увидел небо над головой: его везли на повозке на сборный пункт, где раненых распределяли по гос питалям. Магомеда отправили в глубокий тыл в г. Алма-Ата в ЭГ № 1315. Поезд шёл очень долго, в вагонах было душно, стоны, запах лекарств, крови. На этот раз ему пришлось лечиться долго, целых восемь месяцев.

По излечении М. Омарова направили в распоряжение Закавказского фронта в 9А. Присвоив звание старшего лейтенанта и назначив командиром отдельного кавалерийского эскадрона, его направили на Кавказ. Здесь он представлял себе, что защищает не только Осетию, а и родной Дагестан, – так ему хотелось хоть на минуту увидеть родной Буйнакск, родной Атланаул. В этих местах, где сражался со своим эскадроном, он уже бывал, когда учился в Орджоникидзевском погранучилище.

…Эскадрон Омарова спешился, автоматами и саблями «выкуривали» немцев из убежищ; немец здесь уже был не тот, что осенью, зимой 41-го. Здесь он чаще показывал свои пятки.

27 декабря 1942 года был обычный боевой день сражения за город Ардон. Кавалеристы с гиком неслись по улицам города. Вдруг под лошадью комэска разорвалась граната, конь упал да так сильно, что от удара об мёрзлую землю всадник поранил плечо. Чуть позже выяснилось, что осколком гранаты серьёзно ранено и бедро. Это было уже третье тяжёлое ранение Магомеда Омарова.

Его везли в тыловой госпиталь. О, чудо, его везут в госпиталь, в родной Буйнакск. Эшелон прибыл ночью, а на железнодорожном вокзале уже собрался народ, для погрузки раненых стояли в готовности машины, арбы, даже большие сани. Лёжа на госпитальной кровати, Магомед неожиданно вспомнил, что сегодня 12-е число декабря. В этот день, в 1940 году он окончил военное училище в Орджоникидзе. Это был один из радостных дней в его жизни, и вот ровно через два года он опять в Осетии, но уже нет той радости – его тяжело ранило.

Лечение шло успешно, потому что рядом были родные, соседи, друзья – весть о том, что он в госпитале Буйнакска, быстро облетела город и донеслась до Атланаула. 4-го февраля 1943 г. после выздоровления его направляют в Москву слушателем учебно-офицерских курсов кавалерийского полка МВО.

В столице он проучился до 20 октября 1943 г., по окончании курсов капитан Магомед Омаров был назначен начальником штаба 22 гв кп 5 гв кд 3 кк 1 ПрибФ.

В 1944 году, опять в декабре, в Витебской области, в городе под названием Городок он был контужен, попал в ЭГ № 4464 1 ПрибФ. Так что декабрь, как после войны рассказывал фронтовик, за его недолгую военную карьеру трижды оставил отметину в его памяти: один раз принёс радость и два раза тяжёлые ранения и одну контузию.

После войны ещё какое-то время он продолжал служить в армии и уже в конце лета 1945 г. капитан Омаров Магомед Магомедович вернулся домой. Грудь отважного кавалериста украшали медали «За отвагу», «За оборону Москвы», «За оборону Кавказа», «За взятие Берлина», «За победу над Германией» и др. и ни одного ордена. Человеку, не воевавшему, этого не понять. Кавалерист, с первых минут начала войны варившийся в этом котле, командовавший эскадроном, трижды тяжело раненный, контуженный – и без боевого ордена? Этому было трудно найти объяснение. Но Родина исправила своё упущение и в 1965 году – ровно через двадцать лет после Победы – наградила его орденом Красной Звезды.

Умер Магомед Магомедович в Буйнакске и похоронен в родном селе Атланаул.

Кавалерист из Буглена

Старший сержант Сагадулла Сагадуллаев родился в 1911 г. в сел. Буглен. Жил и работал в родном селе. В январе 1934 года был призван в РККА и направлен в отдельную национальную кавалерийскую дивизию в Новочеркасск, где прослужил до октября 1936 года. После армии приехал домой и продолжал работу в колхозе. В июне 1941 г., когда началась война, его вновь призвали в армию, и он стал кавалеристом 66-го отдельного взвода конной разведки 320 сд полковника А.Н. Зажигалова 44А. В составе этой дивизии 7 февраля 1943 г. участвовал в освобождении г. Азов Ростовской области.

Сагадулла Сагадуллаев

Во многих боевых операциях принимал участие наш земляк и везде отличался своей храбростью и решительностью.

Вспоминая один из боев в середине января 1943 года, он рассказывал:

«Ночью с 14 на 15 января наша конница прямо с марша, используя фактор внезапности, пошла на прорыв вражеской обороны. Враг явно не ожидал ночной атаки и предавался безмятежному сну. Наши разведчики, сняв охрану противника, с визгами, криками, а кое-кто со стрельбой, кинулись на врага. Те выскочили из теплых землянок, но, не сумев оказать организованное сопротивление нашей коннице, кто сдавался, кто погибал от острых сабель кавалеристов. К утру к нам присоединились и другие части дивизии.

Но немцы не могли смириться с ночной потерей своих позиций и решили дать бой нашим отважным воинам. Срочно подтянули дополнительную силу: артиллерию, пушки, минометы, живую силу; укрепили свои позиции и ураганным огнем решили остановить наши войска и вернуть утраченные позиции. Разгорелся жестокий бой, никто ни хотел уступать, но силы были неравные; против артиллерии и минометов было сложно идти, да и обороняться всегда легче, чем нападать. Бой постепенно переходил на позиционный, но это не устраивало наше командование: если остановиться, то враг может контратаковать и вернуть свою утраченную позицию и нанести большой урон нашим войскам.

Казалось, только высунись, и останешься лежать навечно на этой мерзлой земле. Как поднять уставших бойцов и заставить бежать по глубокому снегу, в морозное утро?! Вдруг по цепи пронеслось: «Командир и комиссар корпуса впереди!» После этого поднялся наш командир роты, за ним взводный, потом я. Нашему примеру последовали и другие бойцы, которые решили, что лучше идти в атаку, чем лежать на холодном снегу. Атака удалась. Враг дрогнул и обратился в бегство, оставив на поле боя сотни убитых и раненых. Наш улов оказался тоже очень удачным. В плен взяли около 40 фашистов, десятки паровозов, сотни вагонов и множество автомашин».

Еще один из боевых эпизодов, рассказанный старшим сержантом С. Сагадуллаевым:

«Дело было летом 1944 года. Наш полк был направлен на огромное пшеничное поле, где, по данным разведки, должны были пройти вражеские танки. (Возможно, речь идет об освобождении г. Азова или о боях накануне, где воины 151 сд (п-к А.С.Саркисян) и 320 сд (п-к А.Н.Зажигалов) 44-й армии (ген. – майор. В.А.Хоменко) освободили город и станцию Азов Ростовской обл. – «Освобожденные города». М.: Воениздат, 1985. (Информация уточнялась составителями данной книги).

С нами были бронебойщики с ПТРами. Когда танки пошли по полю, мы их из-за высокой пшеницы не видели, а только по гулу слышали, где они проходят. Но когда они оказались в секторе видимости, наши бронебойщики их встретили дружным огнем. Немцы нас почти не видели, они стали стрелять зажигательными снарядами, сжигая пшеничное поле. К тому времени враг уже потерял более десяти-двенадцати танков, остальные повернули назад и ушли. Поле горело, многие бойцы поснимали гимнастерки и начали тушить огонь. Все поле было как перепаханное, значительная часть урожая погибла, но сколько-нибудь хлеба мы все же спасли.

Далее боевой путь проходил через Белоруссию, Венгрию, Австрию. Где бы ни воевал, наш земляк везде показывал пример мужества и отваги бойцам взвода, где был помощником командира.

320 сд полковника Бурика Иосифа Захаровича 11 октября 1944 г. освободила венгерский город Сегед, а 13 февраля 1945 г. столицу Венгрии Будапешт. В этих боях участвовал и старший сержант С. Сагадулаев из небольшого кумыкского села.

Родина достойно отметила подвиги кавалериста из Буглена Caгaдyлы Сагадуллаевича Сагадуллаева (так по военному билету). Он был удостоен разных наград: орденов – Отечественной войны за Будапешт, Красной Звезды; медалей – «За взятие Будапешта», «За победу над Германией». Медаль «За оборону Кавказа» ему вручил 25 мая 1945 г. его командир – командир 481 стрелкового Будапештского полка Герой Советского Союза майор Романовский Степан Федорович. Немало в боевой копилке нашего земляка и благодарностей от имени ВГК тов. И. Сталина.

После войны Сагадулла Сагадуллаевич преподавал в Махачкалинской пограншколе, был инструктором по разведке, на Каспийском военном заводе в цехе по выпуску боевых торпед для ВМФ. Умер и похоронен в родном Буглене.

Интендант капитан Дейникин

Петр Петрович Дейникин родился в Темир-Хан-Шуре в 1903 году в семье коренных темир-ханшуринцев. В 1922 году окончил семилетку. Но к тому времени он уже успел побывать на военной службе – Юношей с 1918 по 1919 гг. в Астраханском кавалерийском отряде Ляхова в Дагестане.

С августа 1922 по июль 1927 гг. был музыкантом 37 сп 13 Дагестанской сд в г. Буйнакске. В 1927 г. был демобилизован, ушел в запас.

Когда началась Великая Отечественная война, его призвали из запаса и направили на окружные интендантские курсы СКВО. В январе 1942 г., окончив их, он стал начальником интендантской службы 3-го отдельного погранично-десантного батальона 4-й маневренно-десантной воздушной бригады Закавказского фронта.

Петр Дейникин

Интендант Дейникин исправно и мужественно исполнял свои обязанности, с чувством высокого долга. Он работал, что называется, на пределе, без сна и отдыха, обеспечивая своих бойцов всем необходимым. А делать это на фронте не очень-то просто. Старательного, смелого и добросовестного офицера в октябре 1942 г. повышают в должности и назначают начальником интендантской службы батальона по МТО (материально-техническому обеспечению) 8 гв. стрелковой бригады. В октябре 8 гвсбр вливается в состав 333 сп 117 сд полковника (с января 1945 г. генерал-майор) Е.Г. Коберидзе.

В составе этой дивизии 23 февраля 1945 г. Петр Дейникин участвовал в освобождении польского города Познань. За участие в этих боях от имени ВКГ тов. И. Сталина он был отмечен благодарностью. После победы ему еще пришлось служить до апреля 1946 г.

За участие в боях Великой Отечественной войны капитан Петр Петрович Дейникин был награжден орденом Отечественной войны II степени, орденом Красной Звезды, медалями «За оборону Кавказа», «За освобождение Праги», «За взятие Берлина», «За победу над Германией», а также получил около десяти благодарностей от ВГК И. Сталина.

После войны до самой пенсии работал директором Буйнакского обозостроительного завода. Умер и похоронен в Буйнакске.

Командир взвода из 41-й дивизии

Родился 5 мая 1920 года в лакской семье в сел. Алиабад Закатальского района Азербайджанской ССР. В 19 лет окончил Закатальский педтехникум, но поработать учителем не успел: почти через неполных 4 месяца войны с Польшей его призвали служить в Красную Армию.

Так началась военная служба азербайджанского лакца Энвера Ибрагимовича Казимова, полная трагизма и триумфа.

К сожалению, нам не удалось встретиться и поговорить с этим отважным воином, который, несмотря на превратности судьбы, остался настоящим патриотом, верным защитником Родины. Наш музей располагает определенным материалом о нем, в частности из его автобиографии. И вот что нам удалось узнать о нем.

29 декабря 1939 года Энвера Казимова призвали в действующую армию, тогда шла война, которую называли то финской компанией, то финской войной, то зимней войной. Молодой, крепкий юноша рвался «повоевать». Но его, как человека с хорошим образованием, направили учиться

в полковую школу 102 сп 202 сд 10 ск Западного Особого Военного округа. Через 6 месяцев, после окончания учебы, в июне 1940 года Энвер Казимов назначается командиром пулемётного отделения 124 сп 20 Армии Приволжского Военного округа. По прибытии на место Э. Казимова назначают командиром отделения учебного батальона 130 сд 6 Армии, где он готовил пулемётчиков.

В апреле 41-го года с благодарностью военного руководства за подготовку хороших пулемётчиков Э. Казимова назначают командиром пулемётного взвода. Молодой младший лейтенант (это звание он получил по окончании 4-месячных курсов ЖВПУ /Житомирское Военно-пехотное училище/) усиленно готовил, тренировал своих пулемётчиков. Пахло порохом, возможно, мирные жители не замечали этого, но для человека военного эта угроза была очевидной.

В первый же день начала войны Энвер Казимов со своими пулеметчиками участвовал в бою. Свой первый бой провел достойно, в его взводе тоже были потери, но не было ни паники, ни случаев трусости, хотя многие впервые оказались лицом к лицу со смертью, стали очевидцами гибели друзей. Немало фашистов уложили и его пулеметчики. Через каких-то 17–18 дней боев Казимова ранило, рана оказалась серьёзной, и командир батальона приказал отправить его в госпиталь.

Добраться до госпиталя оказалось делом нелёгким. Под бомбежкой, под артобстрелами эшелон увозил раненых подальше от места боев. Его привезли в ЭГ, расположенный в Старобельском районе Ворошиловской области. Врачи сделали все возможное, чтобы вернуть в строй мл. лейтенанта. Покидая госпиталь через месяц, Энвер представлял себе встречу с однополчанами, когда вернется в родную часть. Но у войны свои законы и командованию виднее, кого и куда направлять. Его направили в 247 сд 6 Армии Центрального фронта, тоже командиром взвода. Из истории известно, какие напряженные, тяжелые и кровопролитные бои шли в первые месяцы 1941–1942 годов. Не успел Казимов принять взвод, познакомиться со своими пулеметчиками, как взвод был атакован превосходящими силами противника. Сказать, что бой был жестокий, значит – ничего не сказать. Прежде немцы устроили минометный обстрел окопов наших бойцов, потом пошли танки с пехотой.

Энвер Казимов

Одна фашистская мина разорвалась около командира взвода, сразу погибли оба номера пулемета. Не успел лечь рядом с пулеметом Казимов, как вторая мина оглушила и его, в тело впился осколок. Он почти потерял сознание, когда наступающие фашисты прошли мимо него. После боя тяжелораненых немцы пристрелили, а уцелевших и тех, кто мог подняться на ноги, взяли в плен. Так младший лейтенант, командир пулеметного взвода Казимов оказался в плену у немцев. Хотя рана бедра была чувствительной, немцы не стали его расстреливать, потому что он быстро пришел в себя. Он попал в лагерь для военнопленных города Конотопа – Конотопские лагеря.

В этом лагере были тысячи советских военнопленных. Многие из них строили свои планы, он видел неудачные побеги других узников, встречались здесь и провокаторы, которые сначала втирались в доверие, а потом за кусок хлеба выдавали своих. Год и семь месяцев выжидал удобного для побега момента Энвер. 15 марта 1943 года он вырвался из фашистского плена и прятался у жителей сел. Казакая Конотопского района Сумской области. Они прятали его на свой страх, понимая, чем это может обернуться для них, если фашисты узнают. Через шесть месяцев советские войска освободили эти края, Энвер Казимов примкнул к нашим войскам… но уже солдатом 30 отдельного штрафного батальона 41 сд 69 Армии (проходил спецпроверку).

Испытанию подвергались все освободившиеся или бежавшие из плена, свою преданность Родине они должны были доказать в бою: если погибнешь или выйдешь из боя раненым, искалеченным, значит, проверку прошел. В этом бою рядовой Казимов был тяжело ранен и отправлен на излечение в ЭГ № 2140 в Гомельскую область, где лечился в течение четырех месяцев.

Какое-то время он находился в резерве 69 Армии, а в июне 1944 года Энвера Казимова восстановили в звании мл. лейтенанта и назначили командиром пулеметного взвода 2-й пулеметной роты 2-го батальона 244-го Бранденбургского полка 41-й Краснознаменной Ордена Суворова 2 стрелковой дивизии.

Командир, истосковавшийся по настоящему делу, мечтавший доказать себе и всем, что плен был случайным и нелепым эпизодом его жизни, что он храбрый воин, что он честный командир и умелый пулеметчик, сражался с необыкновенной храбростью и отчаянием, порой на грани риска для жизни.

Таков был отважный дагестанец, лакец из Азербайджана Энвер Ибрагимович Казимов, закончивший войну на Эльбе в звании старшего лейтенанта с высокими боевыми наградами, такими как орден Александра Невского, Отечественной войны II степени, медалями «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией» и рядом благодарностей от ВГК тов. И. Сталина.

После войны жил и умер в Буйнакске.

Не дотянул до Берлина

Магомед Мурзаевич Мурзаев родился в Буйнакске в 1918 году. Учился в Наримановской школе. Весной 1938 г. был призван в армию и отправлен на Дальний Восток. В начале лета 1941 г. на руках у Мурзаева Магомеда был обходной лист, и он готовился к демобилизации, фактически уже в обходном листе стояли все подписи, кроме – начальника финчасти. 23-го июня, в понедельник, он собирался получить проездные и с красноармейским вещмешком за плечами отбыть на родину, в далекий, близкий сердцу Дагестан…

Он уехал на Запад, но не домой – с тысячами воинов-дальневосточников защищать Родину от немецких полчищ.

Магомед Мурзаев

Их дивизия была переброшена под Харьков. Свое первое крещение он принял в тяжелых оборонительных боях за этот важный украинский город в составе Воронежского фронта генерал-полковника Ф. Голикова. Бои были тяжелые и напряженные. 16 февраля 1943 г. наши войска освободили г. Харьков. Но фашисты, особенно после поражения в Сталинграде, решили взять реванш под Харьковом и, окружив наши войска, восстановить утраченные свои позиции, восстановить потерянный дух и доверие своих вояк и народа.

Немецкая группировка армии «Юг» Манштейна многократно превосходящими силами обороняла город. Не смотря на упорное сопротивление врага, наши войска взяли Харьков. В этих боях Магомед Мурзаев был ранен, но часть не покинул, лечился в полевом госпитале. За этот бой он был награжден медалью «За отвагу». Он воевал в составе 38 армии генерал-полковника К. Москаленко 1 Украинского фронта генерала армии Н. Ватутина. (Магомед Мурзаевич говорил, что очень близко видел этого отважного, коренастого генерала).

Войска фронта смело сражались с фашистскими войсками, враг отчаянно сопротивлялся, но попытки эти были тщетными. Главная часть фронта шла из Лютежа (Лютежское направление). Разгромив более 14 фашистских дивизий, 6го ноября освободили столицу Украины г. Киев. Мурзаев Магомед вместе с другими нашими солдатами вошел в этот город. Здесь он увидел, что оставили фашисты после себя и что они сделали с киевскими евреями, советскими военнопленными и другими.

Далее войска 38А 1УФ освободили областной центр – город Винницу.

После, уже в составе 52А генерал-полковника

К. Коротеева 2УФ Р.Я. Малиновского, их дивизия участвовала в Ясско-Кишиневской операции и дошла до румынского города Яссы.

С боями он почти дошел до Германии, но ранение давало о себе знать – до Берлина он так и не дошел. День Победы дагестанец встретил в госпитале в Польше.

Из дагестанцев он встречал на войне Абдулмуслимова, который после войны жил в Махачкале и Абдулгамида из Буйнакска, он после войны работал в Буйнакске (фамилию не помнил).

В 1945 году Магомед Мурзаев демобилизовался и вернулся в Буйнакск.

За мужество и отвагу, проявленные на фронтах Великой Отечественной войны, Мурзаев Магомед Мурзаевич был награжден: орденами Отечественной войны II степени, Красной Звезды и медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Кавказа», «За освобождение Киева» и несколькими благодарностями от ВГК И.В. Сталина.

Умер ветеран в Буйнакске в 1984 году.

Суровое небо

Когда 7-го октября 1938 года молодого парня из селения Верхнее Казанище призвали в армию, счастливее его не было человека – в те годы дагестанская молодежь мечтала об армии. Отслужившие ребята пользовались уважением и авторитетом среди сельчан и, конечно, среди девушек. Бийгиши Ибрагимов с радостью сообщил своим родителям, родственникам, что, наконец, призван в армию.

Его отправили курсантом Борисоглебской авиашколы. Впервые увидев самолеты, Бийгиши не верил, что когда-нибудь сможет летать на них. Ведь об авиации и не мечтал. Мечтой была кавалерия – очень любил лошадей.

Бийгиши Ибрагимов

Через 14 месяцев Б. Ибрагимов окончил авиашколу им. Чкалова. Окончил хорошо, образование и общее развитие, а главное, усердие позволили ему окончить школу в числе лучших. Командование решило оставить способного пилота авиаинструктором школы. Так с января 1940 года до самого начала войны он летал и обучал будущих летчиков.

На 22 июня – воскресенье – летчики наметили провести футбольный и волейбольный матчи с курсантами-новобранцами… но планам не суждено было сбыться. На второй день начала войны летчика Б. Ибрагимова направили пилотом 5-й отдельной авиаэскадрильи Центрального фронта. Молодых летчиков надо было еще многому учить, но учителем стала сама война. Из числа пилотов 5-й ОАЭ почти никто не имел боевых вылетов. Когда в воздух поднимались наши молодые, необстрелянные летчики, на них выходили “бубновые тузы” Геринга.

Учитывая это, командование, как только летчики прибыли под Харьков, дало возможность подняться в воздух нескольким звеньям на свободную охоту. Бийгиши пару раз поднял свой самолет в воздух, но не встретил ни одного немецкого самолета.

Но уже через день, когда наши два звена поднялись в воздух, произошла долгожданная встреча с врагом. Несколько наших самолетов немцы повредили и один даже сгорел, но, к счастью, пилот успел выпрыгнуть из горящего самолета. Командование поблагодарило наших летчиков с первым и очень успешным боем. Для новичков принять бой с опытными немецкими летчиками и вернуться, потеряв только одну машину, – это уже успех, тем более к утру следующего дня наземные наши войска сообщили летчикам, что в результате этого боя они видели несколько горящих и падающих немецких самолетов.

В течение одной недели Бийгиши четыре раза принимал участие в воздушной разведке, в том числе и в двух боевых столкновениях с немецкими летчиками. В четвертом боевом вылете наших атаковали с большим численным превосходством немецкие самолеты. Бой был тяжелый, сгорели несколько самолетов врага, но и нашим досталось изрядно. В этом групповом бою один из сбитых самолетов врага был зачислен на счет Ибрагимова, но он об этом узнал лежа на носилках, когда его подобрали наши санитары, после того, как он свалился из горящего самолета. В результате ранения в этом воздушном бою ему пришлось лечиться в течение семи месяцев в эвакогоспитале города Троицка Челябинской области.

После выздоровления его определили в наземные войска, где Бийгиши провоевал до конца войны в должности командира взвода 1251 паркового артполка 17 Брянского и 1 Украинского фронтов.

Родина отметила боевые заслуги летчика орденом Красной Звезды, орденом Отечественной войны 1 степени, а также боевыми медалями: “За боевые заслуги”, “За отвагу”, “За освобождение Праги”, “За взятие Берлина”, “За победу над Германией”.

Умер ветеран в Буйнакске, похоронен в Верхнем Казанище.

Участник обороны Севастополя

До войны он жил в Эндирейауле Хасавюртовского района, работал в колхозе по окончании школы.

В 1938 г. был призван в Красную Армию и направлен в сторону финской границы. Их часть стояла в резерве, им так и не пришлось участвовать в этой зимней войне.

В 1940 году рядовой Асакай Асакаев после демобилизации вернулся в родной колхоз, где его назначили заведующим фермой.

В первые дни начала Великой Отечественной войны Асакай Асакаев был призван в армию и направлен в сторону Махачкалы, где начиналось формирование 345 стрелковой дивизии[6].

16-го июня 1942 г. шли тяжелые бои, 345 сд полковника Гузя сражалась героически, оказывая упорное сопротивление врагу, проявляя мужество и отвагу. Наши бойцы потеряли счет времени – бои шли днем и ночью. В небе сражались самолеты, с моря били корабли. В этот день, 16 июня 1942 г. Асакая тяжело ранило – оторвало левую руку. Его подобрали санитары и на подводе вывезли куда-то, а оттуда отправили в госпиталь в город Сочи.

Отсюда через три месяца, в сентябре 1942 г. безрукого Асакая Асакаева демобилизовали, как негодного к службе в Красной Армии.

Так печально закончилась для него эта война. После демобилизации он вернулся домой, а позже переехал жить в г. Буйнакск.

Грудь ветерана украшают медали «За отвагу», «За оборону Севастополя», «За победу над Германией».

Комиссар Файзулла Гильдеев

Гильдеев Файзулла Халитович родился в сел. Нижний Дженгутай в 1903 году. В свое время с успехом окончил школу, русским языком владел хорошо. Имел педагогическое образование.

В мае 1941 г. его направили учиться в Военно-политическую академию им. Ленина в Москву. Но не успел он свыкнуться с учебной обстановкой в академии, как началась война. Здесь же Гильдееву

Ф. присваивают офицерское звание и направляют на фронт парторгом 656 сп Юго-Западного фронта, которым командовал Маршал Советского Союза С. Тимошенко. Войска ЮЗФ вели тяжелые бои по сдерживанию наступающих превосходящих сил противника. Бойцам, среди которых было и немало новобранцев, не всегда хватало смелости и духа, иногда они проявляли малодушие. Вот в таких случаях очень необходимы были взвешенные и тактичные, успокаивающие беседы комиссара, тем более, если это взрослый, спокойный, хладнокровный и стойкий человек. Не только словами подбадривал парторг своих бойцов, нередко с оружием в руках поднимался он в штыковую атаку в рукопашную, увлекая за собою красноармейцев. В одном из боев от разорвавшегося артснаряда он получил легкую контузию, но не покинул боевые порядки полка, лишний раз показывая своим бойцам достойный пример.

В апреле 1942 г. Гильдеева Ф. переводят комиссаром батальона в 47 сп, где и ответственности больше, больше и численность подчиненного личного состава. Но талант партийного работника, психолога, умевшего всегда и вовремя найти нужные слова для бойцов, ведущих тяжелые и кровопролитные бои в составе 15 Сивашской стрелковой дивизии, проявился и здесь. 40-летнему Гильдееву было не просто нести такую физическую и нервную нагрузку, эти перегрузки не раз приводили его на больничную койку в лазарет.

В мае 1943 г. по состоянию здоровья Ф. Гильдеева выводят из активных боев частей и назначают заместителем начальника инфекционного госпиталя № 804 при 3-й Армии. После расформирования указанного госпиталя Гильдеева назначают на другую должность – заместителя коменданта Военно-автомобильной дороги № 3 2-го УФ.

Покоряя немецкие города и тесня немецко-фашистские войска, наши войска завершили начатую Гитлером войну полной победой над ним. Но в заключительных боях Гильдеев уже не мог принять участие – по состоянию здоровья. После Победы Файзулла Гильдеев попадает в госпиталь города Эльс в Германии. В августе 1945 г. капитан Гельдеев Файзулла Халитович вернулся в Буйнакск.

В годы войны он был удостоен разных наград: в 1943 г. – медали «За боевые заслуги», в 1944 г. – ордена Красной Звезды, в 1945 г. – медали «За победу над Германией» и около пяти благодарностей от ВГК тов. И. Сталина.

Умер в г. Буйнакске.

Похоронен в Венгрии

Абдурагим Пахрутдинов

Пахрутдинов Абдурагим Пахрутдинович родился в сел. Верхнее Казанище в 1917 г. (по другим данным – в 1907 г.). После окончания сельской школы помогал родителям по хозяйству. Он был активным членом стрелкового кружка военно-патриотической организации Осоавиахима. За большие успехи в занятиях и соревнованиях в числе первых в селе получил значок «Ворошиловский стрелок», и с гордостью носил его на груди.

В 1939 году А. Пахрутдинов был призван в РККА и направлен в Ленинградский военный округ. Вскоре началась война с белофиннами, и ему пришлось участвовать в ней в составе артиллерийской части. Суровые зимние условия не сломили дагестанца, он проявил себя с самой лучшей стороны, а по окончании войны остался служить в Красной Армии.

Но закончилась одна война, а через 15 месяцев началась другая, страшная война – Великая Отечественная. И опять наш земляк встал на защиту Отечества. Вот только как он воевал в этой войне, чем командовал, не было известно – лишь то, что погиб в 1945 г. в Венгрии.

Но работники Буйнакского музея Боевой славы решили выяснить на основе имеющихся скудных данных его боевой путь. Удалось установить, что отважный верхнеказанищенец в звании старшего лейтенанта воевал в составе 16 гвардейского воздушно-десантного стрелкового полка 5 гв Звенигородской вдд, где командиром был гвардии генерал-майор П.И. Афонин. Дивизия входила в состав 20 гвск.

Пахрутдинов участвовал в освободительных боях за город Звенигород в тяжёлых зимних условиях, за участие в этих боях ему была объявлена благодарность от ВГК от 5 февраля 1944 г. На счету гвардейцев этой десантной дивизии освобождение городов Молдавии. 6 апреля 1944 г. в составе 4 гв. армии 20 гвск (генерал-майор Н.И. Бирюков) был освобожден крупный город Оргеев Молдавской ССР.

Освободив территорию Советского Союза, наши войска перешли границу и с боями вошли в Венгрию. Бои за Венгрию были исключительно тяжёлыми, но всё же наши войска, переломив яростное сопротивление врага в ходе Будапештской операции 23 декабря 1944 г. освободили г. Секешфехервар, а Верховный главнокомандующий

И. Сталин всем бойцам, участвовавшим в освобождении города, 24 декабря объявил благодарность. В числе мужественных воинов ЗУФ генерала армии Ф.И. Толбухина были и бойцы старшего лейтенанта А.П. Пахрутдинова.

Но война продолжалась, врага надо было загнать в его берлогу и уничтожить окончательно. При освобождении Венгрии в одном из боёв наш земляк погиб. 16 марта 1945 г. гвардии старший лейтенант Пахрутдинов Абдурагим Пахрутдинович был похоронен с почестями на западной окраине села Дьюла в Венгрии.

Вот что удалось узнать работникам Буйнакского музея Боевой славы (БМБС) им. Ю. Акаева.

Командир кавалерийского эскадрона

Абакар Абукаев

Абукаев Абакар Имамович родился в 1917 г. в сел. Верхнее Казанище. С детства у него проявилась тяга к знаниям, и в 1935 г., окончив сельскую школу, он поступил в Дагестанский пединститут им. И. Сталина на исторический факультет. Здесь он вступил в комсомол. После окончания института в 1939 г. его сразу же призывают в Красную Армию и направляют в Ленинградский военный округ в 109 конно-механизированный полк (КМП).

Начавшая война Германии с Польшей заставила вести интенсивно обучение бойцов. Абукаев успешно прошёл курс молодого красноармейца, был в полку в числе лучших кавалеристов, на своём коне по кличке Оклад неизменно занимал призовые места на учениях, на показательных выступлениях. В 1940 г. фотография Абукаева была помещена в окружной газете, выпускаемой в Мурманске (вырезка из газеты находится в БМБС).

В это время в армии мало было среди красноармейцев с высшим образованием, тем более, историческим. Командование часто поручало ему проведение политинформаций, политзанятий. Командование полка, видя старание, грамотность и добросовестное отношение к службе комсомольца Абукаева А., направляет его на курсы младших командиров.

За годы службы он прислал домой несколько писем, но сохранилось лишь два. Написаны они каллиграфическим почерком. В одном из них Абакар пишет, что находятся они в летних лагерях. Из числа курсантов отобрали 190 человек и составили отдельную роту и начали обучать по особой ускоренной программе. Писал также, что после окончания курсов их отправят 1 июля к госгранице, а уже в 1942 г. он демобилизуется и выйдет в запас. Он учился на политработника, и это письмо было написано 1 июня 1941 г.

Второе письмо он отправил уже после курсов. Здесь он писал, что его назначили командиром 4-го эскадрона 104 кмп, что у него в эскадроне 150 человек разного возраста, начиная с 1895 по 1915 г.р., среди них немало участников гражданской войны, но, несмотря на возраст, они отлично воюют. Особенно мужественно проявили они себя в боях под Псковом, где им удалось разгромить немецкую батарею, выйдя с тыла. Там же он писал: «Мы воюем по партизанскому методу, – внезапно и молниеносно делая набеги днём и ночью, чаще всего по ночам, сея панику и страх в стане врага. Много ведём ночные минирования и подрывы железнодорожных линий, эшелонов. Если долго не будет от меня письма, не переживайте, писать нет времени и возможности, особенно неоткуда отправлять письма в тыл. Мы сами тоже редко получаем газеты и письма, да и то, когда всё это наши самолёты сбрасывают на парашютах, так как у нас нет постоянного места дислокации. Спим в одежде, на поле. Немцы очень боятся одного нашего вида, они нас принимают за партизан»…

Это были первые месяцы войны, но уже осенью письма перестали идти. Сейчас трудно сказать, где, когда и как он погиб. Поиски дальнейшей судьбы этого отважного командира кавалерийского эскадрона пока не дали никаких результатов.

Вернулся инвалидом

Шамсутдин Ханов

Шамсутдин Арбулиевич Ханов родился в Левашинском районе, в сел. Охли в 1918 г. После школы помогал родителям выращивать картошку, капусту и другие овощи на колхозных полях села.

В середине тридцатых годов родители его переехали в Буйнакск, и Шамсутдин устроился работать на консервный завод. В апреле 1939 г. его забрали в армию. Он попал в город Львов, где в одной из стрелковых частей и принял присягу. Через год был переведён в Житомир, тут его и застала война, здесь он получил боевое крещение. А бои были тяжёлые, с превосходящими силами противника, и поэтому, оказывая упорное сопротивление, их часть отступала в направлении Ровно. Под городом Луцком младший сержант Ханов был ранен.

Вот что он рассказывал об этом бое. Под Луцком мы вели тяжёлые бои. Несмотря на превосходство противника в живой силе и технике, наша 131 стрелковая дивизия, где я был командиром 3-го отделения 3 сп, держала оборону, засев в наскоро вырытых окопах. Видя, что не могут одолеть нас, немцы в помощь своим наступающим войскам выбросили воздушный десант. Только при помощи этого десанта немцам удалось одолеть нас. В этом бою, под г. Луцком, я получил своё первое ранение. Меня отправили в эвакогоспиталь в г. Харь-ков, затем Дубны. Но здесь тоже шли тяжёлые бои, нас обстреливали немецкие миномётчики, и здесь я получил второе, осколочное ранение. Со мной воевал кумык Акамов (имя его и откуда он сам не помню). После ранения отправили меня в госпиталь в г. Ашхабад, где пролежал 8 месяцев, после чего в 1943 г. перевели в эвакогоспиталь г. Буйнакска, находившийся в здании 2-го педучилища.

Здесь Шамсутдина навещали родители, друзья, земляки. После госпиталя его демобилизовали как инвалида войны. Окончив бухгалтерские курсы, работал в Буйнакском горфинотделе агентом, потом еще 9 лет завмагом – до самой пенсии.

За бои под Луцком ветеран был награждён орденом Красной Звезды, за другие бои – медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией».

Умер ветеран в Буйнакске, там же похоронен.

Лейтенант из Гергентала

Сиражутдин Магомедов

В утопающем в зелени у подножия Гимринского хребта маленьком аварском селении Гергентала 18 апреля 1918 г. родился Сиражутдин Магомедов. С детства приобщился он к сельскому труду, рос крепким и здоровым мальчиком; как и многие сельские мальчишки, в школу пошел поздно в 1934 году – в 12 лет. Окончил в родном селе 4 класса и продолжал учебу в ближайшем селе Манасаул, до которого было 7–8 км. Ежедневно, несмотря на непогоду, он преодолевал это расстояние и не только не пропускал уроки, но даже и не опаздывал, хотя ему приходилось идти через лес, переходить глубокие овраги.

Окончив семилетку в 1937 году, стал работать в колхозе им. Карла Маркса в родном селении. В сентябре 1939 г. его призвали в РККА. К этому времени он уже знал, что Германия напала на Польшу, но это его не очень беспокоило.

Новобранцы прибыли в Белоруссию, в г. Минск. По окончании курса молодого бойца Сиражутдина назначают на службу в 113 артполк в Белорусский военный округ орудийным номером. В мае 1940 г. его направляют в авиационную школу в город Слоним, где он служит стрелком, а в октябре переводят в город Витебск – стрелком в 552 сп ЗФ, по неуточненным данным в 151 или 191 сд. Здесь и застала Сиражутдина война.

Наши войска яростно обороняли город, в жестоких боях неся большие потери и нанося врагу не менее чувствительные удары. 11 июля советские войска были вынуждены оставить город Витебск, но, даже отступая, они сдерживали натиск врага, ломали их стратегические планы. В этих боях мужественно сражался и Сиражутдин Магомедов. В одном из боев в августе он был ранен, санитары вынесли его с поля боя и отправили в г. Кемерово в ЭГ № 2463. Но крепкий организм дагестанца с помощью медперсонала госпиталя справился с раной и через два с половиной месяца Сиражутдин вернулся в строй, но только уже в 10 отдельный стрелковый батальон (осб) 3-й морской стрелковой бригады (морсбр), как опытный обстрелянный боец, в звании младшего сержанта. Он был назначен командиром стрелкового отделения морских пехотинцев 7-й отдельной армии Карельского фронта. Это было уже в декабре 1941 г. В это время наши войска в холодных условиях Се вера мужественно сражались с немецко-фашистскими войсками в Свирском укрепрайоне Ленинграда, куда входила 3 морсбр вместе с 10 осб морпехов.

Ровно через год, в декабре 1942 г. Сиражутдина Магомедова направляют слушателем офицерских курсов 16-го отдельного офицерского батальона 7 отдельной армии Карельского фронта в райцентр Паша, Ленинградской области. 5 ноября 1943 г., по окончании курсов, уже младший лейтенант, С. Магомедов направляется в 162 Укрепрайон Лодейного Поля Ленинградской области командиром пулеметного взвода 425 отдельного пулеметно-артиллерийского батальона (опаб).

Чтоб описать боевые «будни» земляка, составителям книги пришлось в поисках информации обратиться в Буйнакский военкомат. Помощник начальника 3 отделения З.А. Курбанова нашла личное дело С. Магомедова, в котором мы нашли и боевую характеристику и наградной лист на бойца.

Читаем: «… за это время (с апреля 44 г. – Сост.) Магомедов С. показал себя волевым, дисциплинированным офицером-командиром. При высадке десанта на островок Путки-Сари (Ладожское озеро. – Сост.) 12 июля 1944 г. взвод показал высокий образец мужества и отваги. Встреченный сильным ружейно-пулеметным огнем с острова, взвод укрепился за надводный каменный островок и открыл огонь по противнику. Несмотря на шквальный автоматный и пулеметный огонь взвод в течение суток держался на островке.

… К исходу суток благополучно вышли к намеченной точке, но в период нападения нашей роты на остров пулеметчик станкового пулемета «максим» израсходовал последнюю ленту патронов, стреляя по отходящему противнику. Младший лейтенант Магомедов С. умело управлял взводом. Под сильным огнем противника, прикрывая своим огнем, он эвакуировал раненых с острова, и с оставшимися – группой из 4 чел. продолжал удерживать остров до его полного освобождения.

За проявленную храбрость и героизм, за умелое руководство взводом в бою Магомедов С. достоин награждения орденом Красного Знамени. Командир 425 опаб майор Евтушенко, июль 1944 г.»

В служебной характеристике читаем: «…умело нацелил бойцов на выполнение поставленной задачи. Он со своим взводом, несмотря на превосходящие силы и плотный ружейно-пулеметный огонь противника, высадился успешно без потерь на островок Путки-Сари, закрепился на нем и в течение суток вел бой с превосходящими силами противника – гарнизоном острова, дав тем самым возможность роте высадиться на острове и разбить гарнизон противника.

…Магомедов С. заслуживает присвоения ему звания “Лейтенант”.

Подпись – командир 425 опаб майор Середко, октябрь 1944 г.».

Еще один эпизод, характеризующий отвагу дагестанца: «В ночь на 18 августа 1944 г. Противник предпринял атаку. Мл. лейтенант Магомедов С. быстро принял правильное решение и со своим взводом открыл сильный пулеметный и ружейный огонь, заставив пехоту противника залечь в нейтральной зоне, чем сорвал атаку противника. Потом по отходе противника огнем своего взвода мл. лейтенант С. Магомедов уничтожил несколько десятков финнов. Во время отражения атаки Магомедов С. был контужен вражеским снарядом тов. и в тяжелом состоянии направлен в госпиталь.

За проявленную смелость, решительность и отвагу, уменье руководить взводом в бою мл. лейтенант С. Магомедов удостоен награды – ордена Отечественной войны II степени».

Так сражался отважный аварец из маленького села Гергентала Буйнакского района.

После контузии он попал в ЭГ № 2517 в г. Архангельске. 30 ноября 1944 г. ему присвоили звание лейтенанта, а после излечения в апреле 1945 г. он был направлен в Приморский военный округ, где принял участие в войне с Японией.

В сентябре 1946 г. он демобилизовался, по возвращению домой работал старшим инспектором по Андалалскому райсобесу, с 1 апреля 1947 г. – инструктором райотдела.

1 июля 1951 г. окончил Махачкалинскую партийную школу и работал на партийной работе.

Участник двух войн

Абдулмукмин Меджидов

Когда эрпелинца Меджидова Абдулмукмина 30 ноября 1939 г. призвали в РККА, ему было 23 года. Он прибыл в Ленинград. Здесь прошел «карантин», научился стрелять из «Мосина», из карабина (АВС-36), точнее автоматической винтовки Симонова. Затем был направлен на финскую войну, где сражался до 15 марта 1940 г.

«Когда я попал на войну в Финляндию, – вспоминал ветеран, – была очень холодная зима. Нас, конечно, одели очень тепло. Я у себя дома в Дагестане никогда не видел такого глубокого снега, ходить было очень тяжело, ноги проваливались в снег. Все русские ребята умели ходить на лыжах, им было легче. Нам показали, как надо делать снегоступы, и мы все, кто не умел ходить на лыжах, на снегоступах чувствовали себя уже более увереннее. Бои с финнами были для нас тяжелыми, финны лучше были приспособлены к боям на таком холоде, глубоким снегам, да и стреляли они лучше нас. Среди наших бойцов было немало обморожений. Нам было приказано действовать группами, чтоб мы не заблудились в Финляндии густых лесах. С тяжелыми боями мы захватили город Выборг, после чего на несколько дней нам дали передышку.

Однажды к нам пришел батальонный комиссар и сказал, что скоро пойдем на Хельсинки. Это было в конце февраля или в начале марта 1940 г. Мы стали основательно готовиться к этим боям, но на другой день комиссар пришел вновь и что-то говорил. Из его речи я понял только слова “Москва”, “Швейцария”; прозвучало не раз и еще одно, незнакомое мне слово – “мир”. Я попросил товарища – татарина по национальности, чтоб он перевел мне, что сказал комиссар. Тогда он взял мою руку и слегка потряс и говорит, вот что такое мир, это конец войне. Дав битди! Мы с ним по-братски обнялись и были очень рады. После этой приятной новости мы еще оставались здесь до самого утра, разожгли костры, уже не боясь обнаружить себя. Утром позавтракали, и через 12 часов обе стороны прекратили стрельбу, и было объявлено перемирие.

Нашу часть вновь перевели в Ленинградский военный округ. Там я был переведен в 106 пулеметный батальон во вторую роту.

Полк наш стоял в одной из старых царских казарм, постройки времен Петра I, расположенных у канала «Черная речка», или еще их называют «Чернореченские казармы», казармы на Черной речке.

Однажды, в числах 18–19 июня мы с товарищем решили пойти в увольнение в город, чтоб купить какие-нибудь сувениры домой, так как 23–25 июня мы должны были демобилизоваться. Но почему-то нам не дали увольнение и перенесли все это на 22 июня, т. е. на воскресенье.

22-го июня, после завтрака, увольняющихся в город построили, но не прошло и 10 минут, как прибежал дежурный по части и сказал: «Увольнение отменяется, началась война, немцы напали на наши границы»…

Так началась война для эрпелинца Меджидова – вместо демобилизации домой он вступил в бой с немецко-фашистскими войсками со своим «максимом», где был первым номером в расчете.

«Мы стояли недалеко от Белоострова, – продолжил свой рассказ Меджидов, – заняли позиции, установили свои пулеметы. Но вот в небе появились немецкие самолеты, приготовились к худшему – ведь мы для них были легкой добычей. Но, откуда ни возьмись, появились наши самолеты и над нами завязался воздушный бой. Небо заволокло дымом, было трудно понять, чьи самолеты горели. 3 или 4 самолета, оставляя за собой длинный шлейф, упали в нескольких километрах от нас. Но когда пошла немецкая пехота, тут уж мы дали настоящий бой, ведь среди нас было много участников боев в Финляндии. Врага мы не пропустили. Наш комиссар говорил, что «ключ от Берлина находится в Ленинграде», и мы отчаянно сражались с противником, превосходящим нас по численности и вооружению. Мы отступали, проигрывали бои. И это было очень тяжело.

Началась блокада Ленинграда. Есть было нечего, питались почти один раз в день, нам давали 200 г хлеба, 200 г сухарей, а мирному населению – и того меньше. Но, даже находясь в кольце блокады, мы не переставали наносить чувствительные удары по немецким войскам, борьба с врагом не прекращалась ни днем, ни ночью. Наша часть от начала блокады до её снятия находилась на жизненно важном участке. Нам постоянно говорили о значении и важности борьбы за Ленинград, хотя мы и без этого хорошо знали значение Ленинграда для советского государства, для воюющих советских войск.

Но настал и наш черед: начиная с осени, вокруг Ленинграда стали скапливаться новые дивизии, армии, танки, самолеты. В начале декабря 1942 г. начали прорыв блокады. Шли тяжелые бои, но все же через 10–15 дней после Нового, 1943-го года (18 января 1943 г. – Сост.) блокада была прорвана, враг частью был уничтожен, частью захвачен в плен, а какая-то часть гитлеровских солдат вместе с солдатами-финнами осталась навечно лежать на Синявских высотах…

Абдулмукмин Меджидов с боями дошел до Германии.

В 1946 году вернулся домой, грудь дагестанца украшали медали «За отвагу», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией» и благодарности от ВГК тов. И.Сталина.

Умер ветеран в Буйнакске.

Через 46 лет после войны

Магомед Салихов

Этого, доброго, скромного, с несколько сутуловатой походкой ветерана войны знали многие старожилы нашего города. Это Салихов Магомед. Родился в 1920 году. Он не любил рассказывать о себе, о своих былых делах. Но и из того малого, что нам известно о нем, видно, что был он верным сыном Отчизны и так же, как и многие его земляки, проливал кровь за родную землю.

Магомеда Салихова призвали в РККА осенью 1940 года. Он был направлен в Монгольскую Народную Республику и попал служить в 9-ю отдельную мотоброневую бригаду для охраны Маньчжурской границы.

Служить здесь было особенно тяжело. Зима суровая – мороз до 40 и более градусов. Летом – пески, жара, отсутствие воды. Но Магомед достойно переносил непривычный для горца-южанина суровый климат. Здесь его и застала весть о начале войны.

В феврале 1942 г. Магомеда Салихова направили учиться на курсы младших лейтенантов в город Улан-Удэ Бурятской АССР. Через три месяца, по окончании курсов, младший лейтенант Салихов отбыл на Карельский фронт. Его назначили командиром взвода минометчиков 68-го сп 23 гв сд 14 А.

6-го октября 1942 года при выполнении боевого задания Магомед был ранен, лечился в военном госпитале. 12-го января 1943 г., после выписки, его направили командиром огневого взвода 297 армейского минометного полка 3-й дивизии.

Командиром огневого взвода уже 1277 сп 389 сд, в составе УФ наш земляк штурмовал и брал Берлин, освобождал Прагу. Там и закончилась война для Магомеда Салихова.

Мужественно и честно выполнил свой долг солдат и командир, воевал не ради славы, а ради Победы.

Победа пришла 9-го мая 1945 года, а в 1991 году, с опозданием в 46 лет, пришла и награда. Награда, о существовании которой наш герой и не знал.

Узнали о награждении нашего земляка юные следопыты Московского торгово-экономического техникума, которые под руководством своего военрука, ветерана войны подполковника запаса 3.В. Галутина работали с военными архивами. Через множество разных архивных справочников они нашли адрес буйнакца Магомеда Салихова и сообщили ему о награде. Это был орден Красной Звезды.

Вот что написано об этом в документах ЦГА МО СССР г. Подольска: «Командир взвода 1277 сп гвардии лейтенант Салихов Магомед приказом командира 389 сд за № 092/Н от 10 июня 1945 г. награжден орденом Красной Звезды. В наградном листке сказано, что в боях за город Глогау в марте 1945 г. лично командир взвода уничтожил 2 пулемета и более тридцати гитлеровцев…»

В 2005 году Магомед Салихов умер, похоронен в Буйнакске.

Я прошёл штрафбат

Джамалутдин Газиев

Газиев Джамалутдин Магомедович родился в 1919 г. в сел. Куппа Цудахарского района. Школу окончил успешно, ну а дальше что? И сам же отвечает – «в армию, стать кадровым офицером». С такими намерениями куппинец отправляется в г. Баку и поступает в Бакинское военно-пехотное училище.

У него была особая тяга к знаниям, потому, наверное, учеба давалась ему легко. А, может, это было результатом его упорного труда во имя достижения поставленной цели – стать командиром Красной Армии?

Училище он окончил 10 июня 1941 г. лейтенантом – менее чем за две недели до начала Великой Отечественной войны!

Молодой лейтенант даже не смог получить положенный после выпуска военных училищ отпуск домой, как это обычно должно быть. В июне 1941 г. выпускники сразу отправлялись по месту назначения для дальнейшего продолжения службы.

Газиев получил все необходимые вещевые и продовольственные аттестации. Одетый в командирскую форму с двумя кубиками на петлицах, с десятком таких же молодых лейтенантов он сел в поезд и “помчался к своей мечте” через родной Дагестан, через Махачкалу – стать командиром, командовать красноармейцами.

Он долго не мог уснуть в жарком купейном вагоне: какие только мысли не приходили, какие только планы он не строил…

Что бы там ни говорили, но выпускники военных училищ того времени понимали, что, возможно, очень скоро им придётся защищать свое Отечество – Советский Союз, столкнуться с реальным противником – с фашистской Германией, которая уже вела свою агрессивную, захватническую войну по всей Европе. И мирный договор, заключённый между Германией и нашей страной, – это лишь фикция.

Проезжая Изберг (Избербаш), Джамалутдин проснулся и занял удобное место у окна. Под стук колёс проехал Махачкалу, вот уже скрылся и берег Каспийского моря. Как оказалось, поезд вёз его не навстречу мечте юности, а навстречу тяжёлой и кровопролитной войне, которая его, молодого лейтенанта, сделает сразу взрослым, рассудительным командиром Красной Армии.

3-го июля он прибыл на Крымский фронт, куда был направлен по распределению. Здесь уже шли бои. Молодого лейтенанта назначили командиром стрелкового взвода 344 сп 138 сд 51 Отдельной армии. В тот же день лейтенанту Д. Газиеву пришлось испытать на стойкость бойцов своего взвода, их моральный и боевой дух. 138 сд занимала оборону на Перекопском перешейке. Здесь начинались жаркие и ожесточённые бои с сильно оснащённой 11-й немецкой армией. Враг был силён, он превосходил наши войска в вооружении, подвижной технике, в танках и авиации. Оказывая яростное сопротивления противнику, наши части медленно отходили через перешеек на Крымский полуостров. Отступали и остатки бойцов взвода Газиева. Взвод редел, пополнялся, опять редел, но, управляемый своим командиром, бесстрашно встречал врага. Но немецкие войска, как селевый поток, упорно надвигались.

В этих жестоких боях мужал и набирался опыта оборонительных боёв Д. Газиев, учился беречь солдат и поднимать их в штыковую атаку.

В феврале Джамалутдин был ранен, но лечиться было некогда и негде, поэтому на время пришлось умерить активность.

В марте 1942 г. Газиева назначают адъютантом командира полка, а 2-го мая переводят помощником начальника штаба полка по разведке.

В мае 1942 года в Крыму шли особо яростные бои, наши войска практически не с состоянии были удержать Крым. На небольшом участке побережья Керченского пролива 18 и 19 мая вели упорные бои остатки 51 Армии, сводные отряды. Бои шли за каждый метр земли. Своей стойкостью арьергард 51 Армии обеспечивал эвакуацию войск через пролив на Тамань. Но самому арьергарду не удалось уйти на Кавказ. Остатки наших войск ушли вниз, в Аджимушкайские катакомбы; те же, кто не успел, 24 мая 1942 г. обессиленные, раненные и контуженные, изголодавшиеся, измотанные, фактически без боеприпасов, уже не составляли боевую силу, были взяты в плен. Куппинец успел зарыть в землю свой партбилет, военный билет и медаль «За отвагу».

Он оказался в концлагере Слободзея, который находился на территории Румынии. После неудачного побега его перевели в лагерь города Тимошофа, отсюда он так же пытался бежать, но его предали «стукачи». Д. Газиева допрашивали, избивали, пытаясь заставить говорить, но он притворился, что не знает русского языка, и молчал. Тогда в качестве переводчика привели какого-то азиата, но и тут Джамалутдин дал понять, что не знает тюркский язык, что он – горец. Очередным “пристанищем” горца стал концлагерь в г. Калафанк…

Эхо победоносных боев советской армии докатилось и до Румынии. 24-го августа 1944 г. наши войска освободили всех военнопленных и сдали их на спецпроверку. Газиева Д. как бывшего офицера направили во 2-й отдельный штрафной батальон 57 сп 297 сд 2 УФ. Бывшим узникам надо было искупить свою «вину» перед Родиной ценой своей крови, а то и жизни. Независимо от ранга, боевых наград, воинских званий они становились рядовыми. Их отправляли на наиболее опасные и трудные участки, на особо укрепленные позиции врага. Отступление было невозможно – их отход беспощадно пресекался частями войск НКВД или особого отдела. В составе такой части пошёл на штурм крупного укреплённого района фашистских войск в Будапеште «штрафник» Газиев Д. Этот бой был исключительно трудным, на четвёртый день боя он был тяжело ранен. В этом бою все наши «штрафники» – офицеры доказали свою преданность Родине и присяге, многие, более половины, – ценой собственной жизни. Но задача была выполнена: враг был выбит и отброшен.

Полуживого Д. Газиева вынесли с поля боя, когда он пришёл в себя, не удержался, прослезился. На вопрос врача, почему плачете, вам больно? Он слегка улыбнулся и сказал: «Это слёзы радости, что я доказал свою преданность и честность Родине, присяге и партии. После этого смогу смотреть всем открыто в глаза, как на фронте, так и на Родине». Во время этого разговора в палату к раненым вошли несколько старших офицеров и справились об их здоровье и вкратце о бое. У кровати дагестанца зачитали приказ о том, что “лейтенант Газиев Д. во время штурма сильно укреплённого населённого пункта врага показал себя как мужественный и инициативный офицер Красной Армии. Родина вручает Вам новые погоны лейтенанта и верит, что Вы и впредь будете также храбро сражаться, очищая всю Европу от фашистской нечисти”.

Так «красноармеец» Джамалутдин Газиев с 24 августа 1944 г. по январь 1945 г. прошел фильтрацию, вернул себе доброе имя и был восстановлен в звании.

Как-то, вспоминая этот эпизод, он сказал: “Хоть и плохо я слушал высокие слова высоких гостей в свой адрес, все же запомнил их на всю жизнь, почти дословно. Но в те минуты я с сожалением думал только об одном: если бы не плен, сколько фашистских гадов я истребил бы!.. Но на его долю досталось ещё немало фашистов: как в агонии, они сопротивлялись отчаяннее и яростнее, не желая уступать свои завоеванное и награбленное.

После излечения в госпитале № 5543 2УФ Газиев Д. был назначен командиром стрелковой роты 475сп 53сд 46А 2УФ. В составе этой дивизии участвовал в освобождении Венгрии. Здесь он получил пулевое ранение в бедро, но жажда борьбы и ненависть к врагам не позволяли ему долго залёживаться в госпитале, и он очень скоро вернулся в свою часть и продолжал добивать врага.

53 сд с боями вошла в Венгрию, потом – 28 марта 1945 г. освободили город Дьер, 2 апреля Мадьяровар, 13 апреля – столицу Австрии – Вену. Командир дивизии полковник Д.В. Василевский на одном из совещаний по разбору итогов боя офицерским составом лично похвалил умелые и грамотные действия командира роты старшего лейтенанта Газиева Джамалутдина Магомедовича.

15 сентября 1945 г. наш земляк демобилизовался и вернулся в г. Буйнакск с наградами – медалями «За отвагу», «За взятие Вены», «За взятие Будапешта», «За оборону Кавказа», «За победу над Германией» и несколькими благодарностями от ВГК И. Сталина, в том числе и за город Мадьяровар, Дьер, Вену.

После войны работал военруком в буйнакской СШ № 5, затем на разных руководящих должностях.

Умер в Буйнакске.

Крымский партизан

Гаджи Гаранов

Гаджи Гаранов родился в 1920 г. в сел. Кая Кулинского района. В апреле 1939 года был призван в РККА, в июне принял присягу в полковой школе 20 сп 37 сд Особого Западного ВО. В августе 1940 года, окончив полковую школу и получив звание сержанта, был назначен помощником командира минометного взвода 20 сп. Командование полка не могло не заметить симпатичного, смуглолицего кавказца, за короткое время поднявшего боеспособность взвода. Добродушный парень не только делился знаниями с подчиненными, но и проводил занятия по сборке и разборке минометов, отрабатывал с подчиненными взаимозаменяемость, т. е. проводил занятия максимально приближенные к реальным боевым условиям.

В декабре 1940 года командование направляет

Г.Гаранова на курсы усовершенствования командного состава (КУКС) Западного ВО, которые он закончил первым разрядом. В апреле 1941 года приказом командира 37 сд Гаранов был назначен командиром того же взвода, где четыре месяца назад был помощником. Бойцы устроили торжественную встречу младшему лейтенанту и на первых же занятиях по тактике и практическому занятию получили от комполка самую высшую оценку и заслужили всем взводом благодарность. Младший лейтенант Гаджи Гаранов понимал, что война неизбежна, а потому готовил своих подчиненных так, чтобы они в любую минуту могли встретить врага в полной боевой готовности и дать ему отпор, делал упор на меткой стрельбе.

И она пришла – ранним утром 22 июня 1941 года. И в первый же день гарановцы вступили в эту войну. Хоть и не пришлось в этот день свидеться с врагом, но с занятых огневых позиций уже к концу дня гарановцы произвели обстрел по сектору расположения немцев (по данным разведки), выпустив более ста мин.

Поздно вечером поступила команда оставить занимаемые позиции и отходить. Но как же это было тяжело – в первые же дни отступать, оставлять свои позиции врагу. Тем более, когда он был остановлен. Но приказ есть приказ, его надо выполнять. Ночью начали отход. Рано утром вражеская авиация обнаружила их и стала бомбить усталых и измученных ночным переходом бойцов. Зениток было мало, потому и не могли оказать достойное сопротивление авиации немцев, среди советских солдат были большие потери…

Уже около месяца идут бои, а врага остановить никак не удается. Даже отчаянные и яростные контратаки не могли переломить ход боевых действий. У немцев было превосходство во всем: в самолетах, танках, артиллерии, живой силе. В одном из боев погиб командир минометной роты и в тот же день Г. Гаранову приказали принять роту.

Осенью в Крыму скопилось много наших разрозненных, обескровленных частей. Верховное командование принимает решение: войскам перейти на Кавказский берег через Керченский пролив. Но переправиться удалось не всем.

Здесь, впервые за годы войны, Гаранов Гаджи случайно встретил Расула[7] – лакца из Буйнакска, кинулись обниматься, поговорили о Буйнакске, о родных и близких. Радость встречи омрачала напряженная обстановка, не позволившая им долго предаваться воспоминаниям о доме, о родине. У них были свои роты, свои бойцы, которым они очень были нужны… и земляки расстались. Расстались до 1946 года. Не успев перейти на Кавказский берег, многие наши войска остались в Крыму, оказались раздробленными. Какая-то часть ушла в Аджимушкайские катакомбы[8], какая-то, оказавшись в кольце в десятки раз превосходившего противника, подалась в партизаны. Командир дивизии назначил Г. Гаранова командиром раздробленной группы в условиях окружения. И уже в конце октября 1942 г. группа Гаранова вливается в состав 19 партизанского отряда 2-й бригады крымских партизан.

Крымские партизаны вели активную борьбу против фашистских войск, находящихся в Крыму: пускали под откос их эшелоны, освобождали наших пленных бойцов, взрывали пирсы и бухты, нападали на их обозы, устраивали засады. Немцы себя не могли чувствовать спокойно в Крыму.

Когда в марте 1944 г. начались бои по освобождению Крыма, все партизаны, особенно из числа бывших воинов регулярной армии, усилили свои действия с тыла, представляя грозную силу против фашистов. Немалой была заслуга и 19 отряда 2 бригады Гаджи Гаранова.

Когда наши войска освободили Крым, то почти все наши бывшие окруженцы, в том числе и партизаны подверглись спецпроверке. Для такой проверки «рядового» Гаранова Гаджи направили в 27 отдельный штурмовой батальон 108 гвсд 2 УФ[9]. В составе этой дивизии он участвовал в боях за столицу Венгрии город Будапешт. Здесь Гаранов увидел настоящую мощь и силу наших армий и фронтов. Жажда настоящего боя и стремление доказать свою преданность Родине влекла 23-летнего дагестанца вперед и только вперед. Но эта война была далека по своим масштабам и жестокости от той партизанской в Крыму, которую вел лакец. Он напрочь забыл об элементарной предосторожности в бою. Может быть, он это делал и потому, что прекрасно знал, что этот бой – это экзамен на верность Родине, и за «испытанием» его следила не одна пара глаз особистов. В феврале 1945 г., в одном из боев на подступах к Будапешту во время штурма немецких позиций «рядовой» лейтенант Гаранов получил ранение, несмотря на ранение, он продолжал вести бой. Раненого его быстро вытащили из боя и отправили в госпиталь.

После боя командир 108 гвсд полковник С.И. Дунаев в своем донесении указал, что рядовой Гаранов Гаджи проявил смелость и мужество в бою, доказав своей кровью преданность партии и родине, достоин в восстановлении прежнего воинского звания и должности.

Он был восстановлен в звании, получил новые погоны, которые были окроплены его алой кровью. После госпиталя с 21 марта 1945 г. находился в 37 отдельном полку резерва офицерского состава 2 УФ. За смелость и отвагу его наградили медалями «За взятие Будапешта» и «За победу над Германией».

Демобилизовался в звании капитана в ноябре 1945 г. После войны жил и работал в Буйнакске.

Участник операции “Багратион”

Валентин Сташевский

Валентин Антонович Сташевский родился в Темир-Хан-Шуре в 1910 году. Жил и учился в родном городе, после окончания школы № 1 поступил на работу в Буйнакскую артель «Кожевник».

В мае 1940 года В. Сташевского призвали на военную службу и направили в Орджоникидзевское пехотное училище, но окончить полную учебную программу не дали; присвоив звание старшего сержанта, В. Сташевского отправили в воинскую часть для дальнейшего прохождения службы.

Когда грянула Великая Отечественная война, Валентин Сташевский служил в составе 47 сд под командованием генерал-майора Кузнецова в качестве помощника командира взвода автоматчиков.

Свой первый бой он принял в районе города Темрюк Краснодарского края, а бои здесь, как рассказывал ветеран, были очень жестокие: Темрюк несколько раз переходил из рук в руки и потери в живой силе со стороны наших и противника были большие. В одном из этих боев вражеская разрывная пуля (по словам Сташевского, немцы их впервые применили на войне) попала в руку Валентина Анатольевича, ему оторвало фаланги двух пальцев, из-за чего пришлось провести две недели в госпитале. После неполного излечения его направили в фильтрационную часть в г. Саратов. Это был 427-й стрелковый полк. В его составе

В. Сташевский прибыл в г. Камышин под Сталинградом. Участвовал в битве за этот город-герой. Особенно ему запомнились бои, которые проходили в районе тракторного завода. Здесь в ноябре 1942 года он был очередной раз ранен, и его направили в глубокий тыл – в Бакинский эвакогоспиталь, где он долгое время лечился.

Осенью 1943 года, после переосвидетельствования врачебной комиссии, Сташевскому был предоставлен 6-месячный отпуск по состоянию здоровья. Для полного излечения и восстановления сил он поехал домой. Но и во время отпуска не сидел без дела – пошел работать в родную артель. Отпуск закончился, и в апреле 1944 года он вновь вернулся в строй и попал на 1-й Белорусский фронт, которым командовал Маршал Советского Союза Константин Рокоссовский.

«Наши части располагались в белорусских лесах и, как мы догадывались, предстояло большое наступление. Готовилась операция по освобождению Белоруссии под условным названием “Багратион”.

В Белоруссии много мелких озер и рек, сплошные болота, топи, где не только не проедешь, но и не пройдешь. Особенно непроходимы эти места в весеннюю пору. Перед нашими войсками стояла задача: пройти там, где враг меньше всего нас ждет, т. е. через болото. А для этого надо было строить дорогу. Но как это сделать?

И решили проложить гати по болотам! Работа по прокладке гати шла, что называется, день и ночь. Ночью проводили основную работу – рубку леса, непосредственно прокладку гати. А если приходилось рубить лес днем, то, чтобы не было слышно стука топоров, била наша артиллерия. Помимо этого ни на день не прерывались учеба, тренировки, разведка и т. д.

Работать было очень тяжело. Безжалостно кусали комары, грязь непролазная, одежда мокрая – не успевала просыхать. Да и в самом процессе работы по укладке гати не раз бывали случаи, когда в темноте проваливались в болота, так что и помочь не успевали, тонули. Помню один свой неосторожный шаг. К счастью, я и мой напарник, с кем нес бревно, упали удачно – мы оказались на бревне и не выпускали его. На наш крик прибежали бойцы, бросили веревки, их мы зацепили за свои ремни, таким образом и вылезли из трясины.

Как бы трудно ни было, дорогу мы все-таки проложили в срок. Качество дороги проверяли так: пропустили по настилу сперва автомашины, а потом и технику потяжелее – танки. На контрольных проверках на нашем участке не провалилась ни одна машина и ни один танк.

Несколько раз приезжал к бойцам К.К. Рокоссовский, проверял не только, как идет работа, но и заботился о состоянии солдат: сыты ли, одеты ли, пишут ли им из дома. Дважды побывал у нас и сам Г.К. Жуков.

Долго готовились мы и, наконец, дождались. Двадцать третьего июня 1944 года под утро мощные артиллерийские залпы возвестили о начале операции по уничтожению немецкой группировки армии “Центр” войсками 1-го Белорусского фронта. Вот здесь-то и поняли мы, каков наш “Багратион” – смелый и неудержимый. Тысячами орудий в течение часа “обрабатывали” передний край обороны противника. Такого мощного обстрела я не могу больше припомнить. Я думал, что лопнут в ушах барабанные перепонки, земля дрожала под ногами. Но наши сердца наполнялись радостью за работу “бога войны”. Видно, не зря величают так артиллерию. Как только артиллерия перенесла свой огонь в глубь вражеских позиций, по сигналу ракет пошла вперед знаменитая армия

К. Рокоссовского, кто на чем: кто на броне танков, кто на машинах, а кто и пешком. Так же стремительно шла наша армия по гати, которую строили тысячи и тысячи бойцов и командиров.

В Ленинградскую блокаду по мерзлой Ладоге была проложена дорога, которую народ назвал “дорогой жизни”. Ленинградцам эта дорога принесла хлеб, а с хлебом и жизнь. А наша дорога принесла освобождение мужественному и многострадальному белорусскому народу.

За эти бои я был удостоен ордена Славы III степени».

В 1945 году В.А. Сташевский вернулся домой. Более 25 лет работал в Буйнакском финансовом техникуме. Принимал активное участие в ветеранских делах города.

В середине 90-х годов семья Сташевских переехала в Израиль, он долго поддерживал связь с буйнакцами. Был активистом Буйнакского музея Боевой славы.

Командир миномётного отделения

Атагиши Алисултанов

Нижнеказанищенец Атагиши Ильясович Алисултанов родился 1 апреля 1919 г. в Буйнакске. Учился в СШ № 5[10], после окончания 7 классов в 1934 г. поступил в ФЗУ, получил специальность наладчика станков и был направлен на работу в «Артель Кожевник» мастером утильцеха. Он стал активным членом коллектива артели, участвовал во всех общественных, культурно-массовых мероприятиях. Весёлый, добродушный и отзывчивый начальник цеха, душа всех проводимых молодёжью мероприятий собрался жениться, а в жёны выбрал красавицу и скромную девушку Бурлият из сел. Сталин-аул.

Было это 28 июня 1938 года. В августе 1940 г. Атагиши Алисултанова призвали в армию. А через два дня на перроне Буйнакского железнодорожного вокзала Атагиши прощался с семьёй, родственниками, друзьями, коллегами по работе и молодой женой. Ехали больше недели и прибыли в г. Мурманск, здесь предстояло служить в 205 сп. После прохождения краткосрочного курса молодого бойца и принятия 12 июля присяги его направили в полковую школу младших командиров, по окончании которой он получил звание младшего сержанта и должность командира расчета 107 мм армейского миномёта.

Младший сержант Алисултанов был исполнительным командиром миномётного расчёта, такой же исполнительности требовал и от своих подчинённых. Он был не только требовательным командиром, но и наставником своим красноармейцам, всегда готов был помочь. На полковых учениях миномётчики ни разу не подвели его. Они точно «клали» свои мощные мины в цель, за что не раз получали поощрения, благодарности от командиров. Однажды ему, как командиру расчёта 107-мм миномётов, пришлось участвовать в командирских стрельбах, где он тоже получил высокую оценку – занял 4-е место из 18–20 мест. За этот результат комполка презентовал ему хорошие папиросы и портсигар.

Так в армейских буднях – учениях, занятиях – протекали дни, приближая дни демобилизации. У Атагиши уже рос сын, которого он не видел: на третий день после его отъезда жена родила ему сына – Алисултана. Но, к сожалению, начавшаяся война на долгий срок отбросила свидание с сыном, с семьёй и близкими.

205 сп в числе первых в Мурманском направлении принял бой с немецкими войсками. Хотя в первые дни и случались неточности, но война быстро научила меткой стрельбе – миномётчики Алисултанова посылали свои мины точно в цель.

С Атагиши служило немало дагестанцев, в том числе и из Буйнакска, Буйнакского района. Особенно хорошо отзывался он о Перезуке Вайтуллаеве из Буйнакска, Басире Татакове из Н.Казанища (они вернулись после Победы домой), Шарапутдине из Апши, Ахмеде из Буглена. Ахмед был с Атагиши во время боёв в Восточной Пруссии. Он был снайпером. В одном из уличных боев в Кенигсберге Ахмед погиб. (Фамилию Ахмеда установить не удалось. – Сост.).

… В марте 1942 г. в Мурманск с подарками приехала делегация из Дагестана. Какую радость испытали тогда воины-дагестанцы, когда среди членов делегации встретили своих земляков, односельчан.

Как свою родную сестру встретили землячку из Буйнакска Мелехову Марию, она работала в БКЗ. Хотя до войны они не были знакомы, но во время беседы нашлось очень много общих знакомых по Буйнакску. Рассказывали о себе, о родных, близких… Мелехова лично раздала подарки от буйнакцев, в том числе отдельно и землякам из своего города.

Но война есть война. Дорогие гости уехали, а воины Карельского фронта, вдохновлённые встречей с делегацией из тыла, земляками, с утроенной силой громили врага. С боями вошли в Норвегию и в упорном бою взяли норвежский «плацдарм», усиленно укреплённый город Киркенес[11]. В ознаменование больших заслуг и мужества воинов 24 Гвардейского стрелкового полка под командованием подполковника В.Ф. Лазарева полк был переименован в Киркенесский.

Вспоминая бои за Киркенес, Алисултанов рассказывал: «После тяжёлого боя ночью легли спать и спали крепко, только повара среди ночи встали – готовили к утру завтрак. Вдруг сквозь сон слышу стрельба, крики… Проснулись и видим: кругом лыжники в белых халатах, напали на наш дивизион, первыми вступили в бой караульные и повара, а напали на нас финские лыжники. Командир дивизиона подал команду: «Дивизион, в ружьё! В атаку!» Завязался бой, но не только внезапность была на стороне врага, но и преимущество в живой силе. К счастью, весь личный состав дивизиона – писари, телефонисты, повара, больные, – вступил в бой, взяв инициативу в свои руки. На лыжников пошли с автоматами, винтовками, даже повара с половниками. Враг дрогнул и бежал, оставив более 10 убитыми своих солдат. Потери были и у нас: двое убитых и шестеро раненых, также взяли в плен 8 тяжелораненых норвежцев.

В Норвегии очень много рек, озёр и редко удавалось в бою оставаться сухими, а днем так размокнут ноги, что к ночи мерзнут портянки, обмотки превращались в ледяной панцирь, приходилось ножом резать голенища сапог или портянки.

С боями Алисултанов дошёл до Восточной Пруссии, на подступах к Кенигсбергу был ранен и отправлен в ЭГ № 2594. После лечения ему дали краткосрочный отпуск домой. После отпуска вернулся в часть, где скоро встретил День Победы. Затем их дивизию перевели в Грузию, а в мае 1946 г. он был демобилизован.

Так сражался гвардии сержант, командир 107мм миномётов 24 гвардейского Киркенесского орденов Ленина и Красного Знамени стрелкового полка кумык из Буйнакска Атагиши Ильясович Алисултанов. Вернулся фронтовик с медалями: «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Советского Заполярья», «За победу над Германией» и несколькими благодарностями ВГК тов. И.Сталина.

После войны вернулся на свою работу на кожзавод. Умер в середине 80-х годов в Буйнакске.

От финской до Отечественной

Гаджи Джамалутдинов

Гаджи Джамалутдинович Джамалутдинов родился в 1919 г. в селении Нижнее Казанище. После окончания школы работал в колхозе родного села.

В 1939 г. был призван в РККА и направлен в Ленинградский военный округ. Ему пришлось участвовать в войне с финнами рядовым красноармейцем стрелком. Зима 1939 года оказалась очень суровой и снежной. В этих условиях южанам было нелегко, но молодость, недюжинная сила давала возможность преодолевать все эти трудности. После финской войны продолжал служить и уже летом 1941 г. готовился к демобилизации…

Но началась война с фашистской Германией, и вместо демобилизации ему пришлось чуть ли ни с первого дня Великой Отечественной войны вступить в бой с немцами. Он, как имеющий опыт войны, всячески старался быть примером для тех, кто впервые шел в бой. Был стойким бойцом. Противостоять врагу, превосходящему в вооружении, технике и живой силе было нелегко; неся большие потери, бойцы Ленинградского фронта не могли долго сдерживать вражеский напор. Против немецких танков, авиации было трудно воевать и приходилось отступать, оставляя немцам советские города, деревни.

Из воспоминаний фронтовика: «В те тяжелые годы войны, особенно 41–42 годы, у нас не хватало, порой и не бывало, не только оружие, боеприпасов, но и еды в достаточном количестве. А однажды зимой в начале 1943 года, когда наша часть попала в окружение, мы по-настоящему поняли, что значит быть голодным, да еще воевать. У нас если и были винтовки, автоматы с небольшим количеством патронов, а вот еды не было и вовсе. Мы выжили только благодаря мужеству и самоотверженности наших летчиков: пробиваясь сквозь плотный зенитный заслон, они сбрасывали с воздуха сухой паек, правда, и он не всегда попадал в расположение наших войск. В течение почти месяца мы получали в день 100 грамм(!) сухарей и воду из снега и еще умудрялись оказывать сопротивление врагу, не давая взять себя в плен…”

Но благодаря форсированному оборонному производству вскоре наши войска стали получать новейшее вооружение, что позволило советской армии перехватить инициативу и постепенно перейти в наступление. Ветеран войны Джамалутдинов рассказывал: «Мы отступали почти до самого Сталинграда. Только здесь, получив пополнение и вооружение, мы впервые дали настоящий отпор врагу между Доном и Волгой».

Во второй половине Великой Отечественной войны, хоть мы еще и несли немало потерь, но инициатива была на нашей стороне. Мы уже начали освобождать города и села, которые были нами оставлены. Небольшое население, оставшееся в деревнях, городах встречало нас как освободителей, как избавителей от фашизма, угощая нас последним, что у них было.

«Мы участвовали в освобождении Днепропетровска, Воронежа, Одессы и десятков деревень. В составе экипажа тяжелого танка «КВ» (Климент Ворошилов) я был заряжающим. Командовал нашей танковой армией генерал Герой Советского Союза П. Рыбалко. Воевал в составе 1-го Украинского фронта. Освобождал Польшу, Чехословакию, воевал в Германии, с боями брал Берлин.

На вопрос, какой день на войне особенно запомнился, ветеран, не задумываясь, ответил: «Берлин, 7 мая 1945 года».

“Наши войска захватили «колыбель фашизма» Берлин, до Победы оставались считанные дни, часы. Наши бойцы были заняты «чисткой» города, добивали засевших в Берлине фашистов. Загнанные в угол, они оказывали отчаянное сопротивление, и мы несли немало потерь. И вот 7-го мая наша группа автоматчиков пробиралась по одной из улиц Берлина по разбитому тротуару, вглядываясь в оконные и дверные проемы многоэтажных домов, мы не обращали внимание на то, что лежит под ногами. Вдруг меня резко и сильно потянул назад шедший рядом со мной мой земляк из Нижнего Дженгутая Батыр, да так сильно, что я упал на спину. Батыр и сам резко подался назад. Оказывается, я чуть было не наступил на немецкую противопехотную мину, ловко спрятанную под какие-то щепки. Если бы я наступил на нее, то уже не ликовал бы 9 мая вместе со всеми и не стрелял бы, салютуя в честь нашей Победы, и что самое обидное: погиб бы за день до Победы. Потому и запомнился мне этот день. Думаю, такое не забывается. Батыр был для меня на войне близким другом, а после этого случая он для меня – как Божья рука, спасшая от верной смерти…”

Демобилизовался Гаджи Джамалутдинов в 1947 году. Награжден медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За освобождение Праги», «За взятие Берлина», «За победу над Германией», в его боевой копилке хранятся также с десяток благодарностей от ВГК и командования части.

Умер ветеран в г. Буйнакске.

Орден польского правительства

Константин Никитин

Константин Григорьевич Никитин родился 16 июня 1919 г. в сел. Андреевка Тельманского района Татарской АССР. В 1939 г. с 3 курса механического техникума Константина призвали в Красную Армию. Служить он попал рядовым красноармейцем в 203 зсп (запасной стрелковый полк) Уральского военного округа.

После принятие военной присяги в мае 1940 г. его перевели в 44 отдельный разведбат (орб) разведчиком. 90 сд, в составе которой был и 44 орб, находилась на эстонской границе Прибалтийского военного округа. Здесь его и застала война.

С первого дня начала войны К. Никитин оказался на ее передовой. На Северо-Западном фронте, в боях за город Псков был ранен, на лечение его направили в г. Свердловск. После излечения попал в распоряжение Уральского военного округа, а там в 53 зсп. Их полк был направлен на Ленинградский фронт, где наши войска вели тяжелейшие бои с превосходящими силами противника. В одном из боев – за станцию Будургуч – Никитин был опять ранен. Рана оказалась тяжелой, и он попал в тыловой ЭГ города Перми. После госпиталя его направили в учебный центр самоходной артиллерии Московского военного округа. Через короткое время перевели на должность оперуполномоченного отдела контрразведки. Здесь ему приходилось выполнять очень ответственные задачи, вести скрупулезную работу по выявлению предателей, изменников.

В октябре 1944 г. его, уже опытного контрразведчика, направляют на такую же должность в 40 ап 9 Польской артиллерийской дивизии 2 Польской армии, которая входила в свою очередь в состав первого УФ. В составе этой части он участвовал во многих боях. Не щадил себя, четко знал свое место во время боя – это не в тылу и не в штабе… В одном из таких боев он получил двойное ранение, но, к счастью, раны оказались не из тяжелых, он вылечился в полевом лазарете, не уходя далеко в тыл. Подлечившись, он вновь был в рядах сражающихся бойцов Польской дивизии, обеспечивая ее безопасность как контрразведчик.

Польское правительство достойно оценило его мужественную работу, наградив Польским Высшим крестом.

После Победы Константин Григорьевич Никитин какое-то время продолжал служить в армии и только в мае 1946 г. был демобилизован.

Вернувшись домой, он женился, и в 1951 г. с женой-фронтовичкой Верой Ивановной переехал в г. Буйнакск. Оба пошли работать на Буйнакскую обувную фабрику, он – инженером отдела снабжения, она – в бухгалтерию.

За заслуги перед Родиной Константин Григорьевич Никитин был награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны и медалями, а также польским орденом.

В начале 90-х годов Никитин Константин Григорьевич умер в Буйнакске, здесь же и похоронен.

Уничтожил батарею врага

Рашад Казанбиев

Рашад Пахрутдинович Казанбиев родился в 1916 году в селе Нижний Дженгутай. После школы работал в колхозе, мечтал, как и все мальчишки, стать шофером. Чтобы осуществить заветную мечту, приехал в г. Буйнакск, и через несколько месяцев уже работал водителем. Вскоре женился, но недолго молодожены пожили вместе. Осенью 1939 года его призвали на службу в Красную Армию.

В то время служба проходила очень напряженно, недавно закончившаяся война с белофиннами, требовала дополнительных усилий в системе обучения в войсках. 742 саперный полк, в котором он служил, считался одним из лучших в дивизии. Среди однополчан было много тех, кто уже имел опыт боевых действий в финской компании, а среди командиров – прошедших Халхин-Гол, Бессарабию. И когда началась Великая Отечественная война, им пригодились уроки военной науки – науки побеждать.

Через месяц боев 20 июля 1941 года, Рашад Казанбиев получил свое первое ранение. Это произошло в оборонительных боях у города Лисичанск. После госпиталя он еще отчаяннее вступил в бой с немцами. В одном из боев было приказано уничтожить батарею врага. В позднюю ночь, пробравшись к позиции врага, красноармейцы забросали батарею гранатами, а сонных немецких артиллеристов расстреляли из автоматов. За этот бой наши бойцы были награждены медалями «За отвагу».

Затем были тяжелые бои в Крыму, на дальних подступах к городу Керчь, где 13 сентября 1943 года он был опять ранен. На излечение Рашад попал в тот же полковой госпиталь, где лежали раненые из его роты, батальона. Но долго в госпитале Рашад не выдержал, рвался в бой, быть рядом с друзьями. Не долечившись, он вернулся к своим однополчанам, в свою часть.

Медаль «За отвагу», две медали «За боевые заслуги», «За победу над Германией» украшали его грудь, когда после демобилизации он вернулся домой, в Буйнакск.

Сержант Алигишиев из Казанища

Гамид Алигишиев

Ему не суждено было встретить День Победы, он пал смертью храбрых в одном из боев за Родину. К сожалению, наш музей не располагает достаточным материалом о Гамиде Абдулатиповиче Алигишиеве, о его боевом пути, но у нас есть три последних письма бойца, отправленных в марте– мае 1941 года.

По этим тёплым, полным любви и уважения к своим отцу и матери, сестрам, письмам известно, что перед самой войной он служил в Смоленске, февраль – март провёл в учебных зимних лагерях в Дорогобуже.

Гамид Абдулатипович Алигишиев родился в 1918 году в сел. Верхнее Казанище.

В 1940 году был призван в РККА. В армии, имея неплохое базовое образование и отличные результаты в период прохождения курса молодого красноармейца, он был направлен в школу младшего комсостава. Окончив полковую школу, получил звание сержанта и очень скоро стал командиром отделения минёров в стрелковом полку, где командиром полка был полковник Фролов.

Минёры Г.Алигишиева часто отмечались своими успехами в учебных минированиях и разминированиях «вражеского переднего края, места прохождения противника», а также в разминировании проходов наступающих наших частей.

Когда началась война, их полк находился в летних полевых лагерях, там же и вступили в бой. С первых дней начала войны было очень тяжёло, было не до писем, хотя ни на один день не забывал Гамид о своих родителях.

Уверены, что сержант Гамид Алигишиев не уронил своего достоинства и мужественно сражался с ненавистным врагом, защищая Родину, за нее и отдал свою жизнь…

Родители, пока были живы, не переставали ждать своего сына Гамида с войны. Согласно данным Книги Памяти, в декабре 1942 г. Гамид Алигишиев пропал без вести.

Но человек, отдавший свою жизнь за Родину, не уйдет в забвение, чтобы о нем знали и помнили и написаны эти строки.

Партизан Гаджиев

Магомед Гаджиев

Магомед Ургалиевич Гаджиев родился в 1917 г. в селе Кумух. Будучи хорошим жестянщиком-лудильщиком, он оказался в Подольске, где работал слесарем. В 1939 г. оттуда был призван в РККА.

Он был активным участником Великой Отечественной войны. О его боевом пути красноречиво говорят благодарности и награды – орден Славы III степени, медали «За взятие Берлина», «За освобождение Праги», «За победу над Германией». Он прошел с боями от Подмосковья до Берлина.

За участие в прорыве сильно укрепленной и глубоко эшелонированной обороны немцев на реке Нейсе, за форсирование реки Одер, за ликвидацию группы немецких войск, окруженной юго-восточнее Берлина… он не раз получал благодарности от ВГК.

…После ранения он попал к нашим партизанам, в 8-й батальон партизанского соединения Обухова (комбат – Дивак, начальник штаба – Савченко, комиссар – Бордо) и воевал рядом с ними с 7 января по 10 апреля 1944 г. В часы затишья он обучал партизан минно-диверсионной работе и подготовил около 30 минеров-подрывников.

Воевал Гаджиев Магомед и в составе 1 ср 1 сб 549 сп 127 Черниговская сд, где с 3-го августа 1944 г. он был командиром отделения. Ему было присвоено звание старшего сержанта, и он был назначен командиром отделения уже 2 ср 1 сб 186 сп 329 сд.

Война не пощадила кумухца – он был трижды ранен, дважды контужен. Во время контузии, потерявший сознание, он в течение нескольких дней находился в сырой и мокрой воронке, что серьезно сказалось в дальнейшем на здоровье Магомеда Гаджиева.

Демобилизовался инвалидом войны. Долгие годы работал на Буйнакском консервном заводе, вплоть до последних дней. Умер в середине 80-х и похоронен в Буйнакске.

Магомед Гаджиев был награжден медалью «Партизану Отечественной войны».

Командир батальона связи

Сергей Калинин

Сергей Викторович Калинин родился 24 декабря 1914 г. в городе Уральске Казахской ССР. В 1930 г. окончил 3 класса школы 2-й степени, что равнялось 7-классному образованию. В том же году стал бухгалтером. В неполные семнадцать лет приехал в город Буйнакск и начал свою трудовую деятельность конторщиком в артели «Молот».

В 1935 был призван в армию. В 1937 г. окончил полковую школу 28-го горно-вьючного полка 28 ГКСД (горная Краснознаменная стрелковая дивизия) и был назначен помощником командира взвода. Но в апреле 1938 г. его направляют курсантом Воронежского училища связи, по окончании которого назначают командиром взвода связи 574 сп 121 сд. Уже в мае 1941 г. он – командир взвода полковой школы 249 обс. Здесь его и застала война. На второй день войны его назначают помощником начальника штаба 249 обс 44 ск по связи.

Всю войну от звонка до звонка прошёл Калинин Сергей Викторович, начинал с должности помощника командира взвода, дослужился до начальника узла связи Армии Белорусского Военного округа. Конечно, не часто случалось связистам ходить с винтовкой или автоматом в атаку, но это не значит, что служба у них была лёгкой. Возможно, они чаще сидели в тёплых помещениях, за своей аппаратурой, но когда линия обрывалась, им приходилось идти в любую погоду, в любое время суток, несмотря на плотность вражеского огня, на восстановление связи. И связистов гибло не меньше.

Сергей Викторович днём и ночью должен был обеспечивать устойчивую связь между командованием штаба и командирами, находящимися на передовых позициях частей. С этой работой хорошо справлялись его подчинённые. В период ожесточенных боёв на Волховском фронте связь с воюющей частью, истекающей кровью, и командованием дивизии оборвалась. Калинин послал связистов для устранения повреждения, но все они погибали, не успев найти повреждение и устранить его. Тогда сам командир ТТБ (телеграфно-телефонный батальон), взяв с собой ещё двух автоматчиков, с катушкой на спине и с наганом в руке ушёл на устранение повреждения и восстановление связи погибающего полка со штабом дивизии. Не успели наши связисты дойти до места повреждения, как немецкие автоматчики открыли по ним огонь. Наши автоматчики отреагировали моментально – ответили огнем, а Калинин лежал, ожидая исхода боя. Один из наших автоматчиков получил ранение в правое плечо, а другой продолжал стрелять. Тогда Калинин приказал уничтожить стреляющих немецких автоматчиков гранатой. Раненый боец, превозмогая боль в плече, стал стрелять туда, откуда шла стрельба, отвлекая огонь на себя. Воспользовавшись моментом, другой наш автоматчик бросил две гранаты в сторону противника. Стрельба прекратилась. Устранив обрыв, ползком, помогая раненому, ушли назад, по пути взяв на «буксир» раненого, который выходил на линию раньше. Вернувшийся на КП дивизии Калинин еще не успел доложить о восстановленной связи, как сам комдив опередил его словами: «Молодец, Калинин!». В этот момент «заговорила» наша артиллерия…

Таких будней у Калинина и его связистов было много за всю войну. Грамотного специалиста, Сергея Викторовича не стали демобилизовать после войны – такие специалисты ещё были нужны; служба его продлилась еще на 10 лет. В 1956 году в звании подполковника Калинин ушел в запас с должности начальника связи корпуса ПВО.

Вернулся домой, стал работать бухгалтером, потом – главным бухгалтером в гороно. Как грамотный специалист, добрый и отзывчивый горожанин пользовался непререкаемым авторитетом и почетом среди буйнакцев. В конце девяностых годов переехал к своим детям в город Харьков.

Перехитрил Маннергейма

Магомед Заирбеков

Магомед Шахаевич Заирбеков родился в 1914 г. в сел. Нижнее Казанище. В семь лет он остался без отца. Как бы тяжело семье ни было, решено было, что без грамоты и знаний будет нелегко. Поэтому он поступил в сельскую школу колхозной молодежи, где окончил 8 классов.

В 1931 г. он поступил учиться в Махачкалинский индустриальный политехникум, а в 1935 году по окончании учебы едет по направлению на работу в Буйнакский Райземотдел техником. Там же его назначают завотделом сельского колхозного строительства.

Весной 1939 г. Магомед Заирбеков был призван на службу в РККА и направлен в Ленинградский военный округ в 147 сп 43 сд. После прохождения курса молодого бойца в составе 43 сд был направлен на Карельский перешеек. Здесь Заирбекову пришлось участвовать в войне с белофиннами. Он назначается в пулеметный взвод командиром пулеметного расчета станковых пулеметов «максим». Все пулеметчики взвода были, как на подбор, крепкие и здоровые бойцы.

Финская война была особенно трудной для южан, не только своими крепкими морозами, но и глубокими снегами.

Вот что вспоминал Заирбеков о боях в Финляндии.

«Для ведения боевых действий в холодную зиму мы были неплохо экипированы: были у нас теплые шубы, валенки, ушанки[12]. Сложность была в глубоком снеге, не то что идти в атаку, даже просто ходить по такому снегу было очень трудно – ноги проваливались; позднее мы переняли опыт у самих финнов, научились делать снегоступы, которые хорошо помогали ходить по рыхлому снегу. Потом и наши бывшие охотники-сибиряки помогли освоить движение по снегу.

У финнов было очень много разных дотов и дзотов: деревянные – многонакатные, бетонные и даже резинобетонные, которые бомба почти не брала. Внутри них были не только пулеметы, но и пушки. Кроме того, финны вокруг своих дотов и дзотов устроили минные поля, которые были обнесены колючей проволокой, а через нее был пропущен ток. Это была система финских пограничных укреплений на Карельском перешейке и называлась она «Маннергейма линия», по фамилии их фельдмаршала Карла Маннергейма. И «линия» эта приносила немало бед нашим войскам, немало бойцов погибло здесь, пытаясь уничтожить вражеское укрепление. Но наши саперы, взяв на заметку их хитрости, научились и эту проклятую, непреодолимую линию разрушать. Мы даже свои пулеметы сажали на лыжи и сами запрягались в них.

Еще, – вспоминал он, – у финнов были «кукушки» (кукушками называли финских снайперов, умело маскировавшихся в густых сосновых деревьях). Их, в белых халатах, в плотном снегу, закрытых густыми ветками, даже с близкого расстояния невозможно было обнаружить. Стреляли «кукушки» метко, так что немало они уложили наших бойцов и командиров. Но и на них нашлась управа – выручали наши, не менее искусные, охотники-таежники. Ведь не зря же говорят: «На войне не грех учиться и у врага, чтоб побеждать его же оружием, т. е. хитростями». Наши таежники смекалкой и хитростью, словно невидимки, отстреливали их «кукушек» и командный состав…»

Еще один случай из финской эпопеи, который рассказал Магомед Заирбеков:

«Наш пулеметный расчет хорошо окопался, вернее сказать “оснеговался”, закрывшись под густыми хвойными ветвями, покрытыми снегом, вели стрельбу по белофиннам. Все шло очень хорошо, в зоне обстрела нашего пулемета финны не могли голову поднять, были прижаты к холодному снегу. Но мы, видно, увлеклись удачной стрельбой и не заметили, как оказались в ловушке, были окружены, вырваться из окружения не могли. Тогда я приказал подготовить «максим» к взрыву: решил, лучше подорвать, чем отдать его врагу. Но, к нашей радости, финны почему-то вдруг оставили нас и повернули свои пулеметы и ружья в обратную сторону. Это наступали наши бойцы, они выручили нас, спасли от верной гибели или, того хуже, от плена. И пулемет мы не взорвали.

Безусловно, для советских солдат финская война была не из легких, но она стала хорошим уроком, как вести бои в таких зимних условиях, при глубоком снеге…

Магомед Заирбеков участвовал и в Великой Отечественной войне. Воевал под Ленинградом, под Дубровкой. В 1942 г. после тяжелого ранения был демобилизован. Дома ему предложили возглавить истребительную группу в родном селе, предложение он принял. А уже когда окончилась война, стал работать в школе учителем физкультуры.

Он был награжден орденами Отечественной войны I степени и Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда» и др.

Участник двух войн Магомед Шахаевич Заирбеков умер в начале 90-х годов в г. Буйнакске.

Гвардии старший сержант из Эрпели

Ильмутдин Акаев

В предвоенные годы, наверное, не было случая, чтобы ребята отказывались идти служить в Красную Армию. Сотни, тысячи дагестанцев с радостью и гордостью уходили служить в армию. Даже у гордых горянок пользовались уважением и доверием только те парни, которые прошли школу мужества в Красной Армии. Одним из таких молодцев был и 19-летний эрпелинец Ильмутдин Акаев.

Ильмутдин Кичибекович Акаев родился в 1919 г. В 1939 году, когда получил повестку в РККА, ему было чуть больше 19 лет. Служить он попал в Львовскую область – на западную государственную границу с Польшей. Незадолго до вторжения фашистской Германии на Польшу их часть была переведена в Черновицкую область в город Чернигов. Но и здесь они оставались не долго, их перебросили к румынской границе в Молдавию.

Из рассказа И. Акаева. Как-то, накануне войны, я заступал в караул, перед заступлением в наряд нас ознакомили с инструкцией о бдительности, тревожном положении и возможной провокации на границе со стороны Румынии, предупредив особенно бдительно нести наружную службу. Но мы и сами понимали напряжённость положения. Но всё же то, что произошло рано утром 22 июня, для нас стало неожиданным; ведь мы все помнили, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении.

До нас доносился гул самолётов, слышны были разрывы бомб, грохот артиллерии, и все-таки не хотелось верить, что это война. Поднятые по тревоге бойцы вместе со своими командирами уже собрались у складов, но без приказа, без разводящего никто не имел право вскрывать склады с боеприпасами, приближаться к танкопаркам и автомобилям. Только по прибытии начальника караула были сорваны пломбы с замков складских дверей.

Так в первый день начала войны, с первых часов её эрпелинцу Акаеву Ильмутдину пришлось вступить в долгий и трудный путь борьбы с ненавистным врагом, который нёс с собой смерть, разрушения и большое горе нашему народу, нашей родине.

Вооружённый до зубов танками, самолётами и другой подвижной техникой, нарушив заключенный пакт, враг внезапно вторгся на нашу территорию, осквернил нашу землю.

Застигнутые врасплох, наши войска, цепляясь руками, ногами, вгрызаясь зубами в родимую землю, бились с врагом до последней капли крови. Нередко оказывались в окружении, без оружия, без патронов, бывало, что выдержать такое, не хватало мужества. Неся большие потери, мы отступали…

Мы отступали через Украину, через большие малые города и деревни… до самого Кавказа. Дальше на юг наши войска немца уже не пустили. Дивизия, в которой воевал Ильмутдин, железнодорожным эшелоном через Махачкалу, Баку, Сухуми была переправлена в черноморский городок Геленджик, а оттуда до Новороссийска и влилась в состав 47 Армии Северо-Кавказского фронта. Через Цемесскую бухту вышли на берег и вступили в бой, где каждый метр земли окропился кровью советских солдат под вражеской бомбёжкой и артобстрелом.

С февраля 1943 г. до самой осени, пока не освободили Новороссийск. Дни и ночи шли бои. Акаев был разведчиком, брать «языка» в таких условиях было очень трудно, но задание надо было выполнять. По массированным атакам врага было понятно, что против наших войск сражались как немецкие части 17 армии, так и несколько румынских дивизий, в том числе и их 7 кк.

После освобождения Новороссийска войска разделили на разные направления, дивизия Ильмутдина Акаева была направлена на Украину. Он участвовал в освобождении г. Житомира в составе 1 УФ (12 ноября 1943 г.) дальше, ведя тяжёлые бои, шли на Бердичев, но дорога на Бердичев была не из лёгких, и только после Нового года наши войска взяли этот город. Накануне нового года наши разведчики взяли «тёпленького языка» (Бердичев был освобождён 6.01.44 г. – Сост.).

Дальше путь лежал через Тарнополь (ныне Тернополь – освобождён 14.04.44 г. – Сост.) мимо Ужгорода. Наши войска перешли государственную границу Чехословакии в составе 4 УФ генерал-полковника Петрова (с 26.10.44 г. генерал армии. – Сост.).

Долгожданная победа застала нашего отважного гвардейца в Чехословакии.

После Победы началась поэтапная демобилизация фронтовиков, Акаев Ильмутдин вернулся на родину только в мае 1946 г. – в утопающий в садах и лесах, благоухающий весенним цветением Эрпели, где он не был целых семь лет.

В родном селе фронтовик стал работать заведующим конефермой, позднее – до самой пенсии – заведующим овцетоварной фермой.

Кавалер двух орденов Славы II и III степени, двух орденов Отечественной войны I и II степени, двух орденов Красной Звезды, а также боевых медалей «За отвагу», «За оборону Кавказа», «За победу над Германией», всех юбилейных наград и множества благодарностей от ВГК Маршала Советского Союза И. Сталина.

19 марта 2004 г. на 85-м году жизни герой войны Ильмутдин Кичибекович Акаев скончался в своём родном селе.

Военный ветинструктор

Вартан Макарович Буржуев родился в 1916 году в Буйнакске в армянской семье. В школе № 3 им. Урицкого окончил 7 классов. В 1930 г. пошёл работать в артель «Кожевник». В 1938 г. был призван в РККА.

После прохождения курса молодого бойца его направили в военную школу ветеринаров, где он проучился до 1940 г. После учёбы служил в кавалерийской дивизии ветеринаром, лечил лошадей, принимал, как он говорил, «роды» и т. д. Так незаметно прошла служба, и Вартан Макарович готовился к демобилизации: все обходные прошёл, проездные должен был получить в понедельник 23 июня.

Но… накануне началась война, и он был отправлен в пылающую Молдавию, в г. Кишинёв, в кавалерийскую дивизию им. Будённого. С Буржуевым было немало дагестанцев: один из Атланаула, трое из Нижнего Дженгутая, двое русских из Махачкалы; фамилий их он не помнил, запомнил только Магомеда и Исрапила.

«В первые дни боёв я находился в Кишинёве, – рассказывает ветеран. – Наши кавалеристы, наравне с другими частями, мужественно обороняли столицу Молдавии, но превосходящие силы врага не позволили нам удержать город (Кишинёв был оставлен нашими войсками 16 июля 1941 г. – Сост.). С большими потерями, отбиваясь, нанося врагу чувствительные, уничтожающие удары, мы отступали. В этих боях я был ранен и отправлен в госпиталь в г. Москву, где пролежал около 3 месяцев.

После госпиталя был направлен в формирующуюся часть, там шла усиленная подготовка к предстоящим боям, поступало пополнение в людях, новая военная технику. В 1943 г. попал под Тулу, но опять был ранен и пролежал около пяти месяцев в госпитале города Москвы. После лечения путь мой лежал на Смоленское направление, где я участвовал в освобождении Брянска (Брянск был освобождён 17 сентября 1943 г. – Сост.). В составе Брянского фронта с боями вошли в город Смоленск (Смоленск освобожден 25 сентября 1943 г. – Сост.)».

За участие в боях за эти города Вартану в числе других была объявлена благодарность от ВГК тов. И. Сталина.

Из воспоминаний фронтовика: «Во время боёв по освобождению Смоленска на ближнем подступе к городу наша часть подошла к небольшому селу и с боями входила с южной окраины села. Вдруг смотрим – бежит босоногая юная девушка и кричит: «Дяди, дяди бойцы!!!» Подбежав к командиру батальона, она сбивчиво стала тараторить. С трудом мы поняли, что, отходя под натиском наших частей, немцы решили оставить «подарок» для советских войск: всех стариков, старух, детей и больных загнали в какой-то сарай, заколотили дверь, окна, нанесли солому и готовятся поджечь сарай с живыми людьми. Сама она во время облавы спряталась в собачьей конуре, а когда они (немцы. – Сост.) стали таскать солому, выбежала и пришла к нам. Комбат дал команду, чтоб быстро, с криком “Ура!”, стрельбой и шумом мы бежали в указанном девушкой направлении. Это было чудо, мы напугали немцев и успели… опоздай мы ещё на пару минут, немцы подожгли бы сарай, рядом валялась, второпях брошенная, канистра с бензином. 10 немцев мы все-таки убили, ещё двоих раненых взяли в плен и сдали в штаб. Двери в сарай мы открыли с большим трудом: ломами, топорами. Радовались все – и освобождённые и освободители. Не забуду этот день до конца своей жизни…»

В Книге Памяти на странице 375 читаем: «Буржуев Вартан Макарович, г. Буйнакск. Призван Буйнакским ГВК. Мл. ветинструктор 136 гв кп 2 гв кд. Пропал без вести 31 января 1942 г.»

Но не погиб солдат, выжил и воевал до последних дней войны. Демобилизовался он в 1946 году. После войны пошел работать на телефонную станцию, и всегда безукоризненно выполнял свои обязанности.

Умер Вартан Макарович в родном городе в конце 80-х годов.

Оборонял Ленинград

Георгий Бобров

Георгий Тихонович Бобров родился в Буйнакске, здесь окончил три класса школы. В 1940 г. его призвали в армию, служить попал в Ленинградский ВО.

Когда началась Великая Отечественная война, их часть вошла в состав Ленинградского фронта, которым тогда командовал генерал-лейтенант М.М. Попов.

Одной из первых задач Гитлера была – разрушить Ленинград, северную столицу нашего государства, город, который для нашего народа был дорог как высокопромышленный, военно-строительный, а также как один из красивейших городов не только Советского Союза, но и мира; да и великий вождь мирового пролетариата В.И. Ленин, в честь которого был назван город, был ненавистен фашистам. С этой целью немецкие войска бросили на уничтожение города 38 своих и финских дивизий

В обороне города участвовал и Бобров Григорий. В одном из боев он был ранен и лечился в военно-полевом госпитале. Вылечившись, вернулся в свою часть и продолжал оборонять Ленинград в районе Ладожского озера. За бои в Ленинградском направлении он получил первую награду – медаль «За отвагу».

В последующем Бобров участвовал в освобождении Киева, Ленинграда, белорусских городов Барановичи и Минск, в освобождении Румынии и др.

Из воспоминаний фронтовика:

«Шли бои за Ленинград. Здесь я принял первое боевое крещение. Бой был жестоким и тяжелым, с превосходящими силами врага. Многие наши ребята погибли в этом бою, но и фашисты не досчитались сотни своих вояк. На второй день боя немцы нас окружили, несколько суток мы находились во вражеском кольце. У нас закончилось продовольствие, на исходе были и боеприпасы. Зная это, немцы отправили к нам парламентеров, один из них хорошо говорил по-русски; нам предложили сдаться, но мы ответили отказом и отпустили парламентеров. Говоривший на русском парламентер на прощание только и сказал: пожалеете! После этих переговоров немцы еще яростнее стали обстреливать наши окопы. Мы теряли боевых друзей с каждым днем все больше и больше.

Как-то мы спустились на дно окопов и готовились принять ужин. Внезапно немцы начали минометный обстрел нашей позиции и уничтожили нашу полевую кухню вместе с пожилым поваром. Были и еще убитые и раненые, получил ранение в руку и я. Раненые, мы продолжали оставаться в полуразвалившихся окопах. Боль была невыносимой, рана сочилась, я несколько раз терял сознание, и каждый раз просыпался от страшной боли. Утром рано, до начала боя, нас всех раненых унесли, а погибших наспех похоронили в общей братской могиле – в окопе, который защищали накануне.

В полевом госпитале мне сделали операцию. Лечился ровно 6 месяцев, но спустя какое-то время рана открылась, и мне пришлось лечь в госпиталь снова.

После госпиталя я с боями освобождал города и деревни, захваченные немцами, прошел через европейские страны и дошел до Берлина…».

После демобилизации в декабре 1945 года Георгий Тихонович Бобров вернулся в родной город Буйнакск с медалями «За отвагу», «За оборону Ленинграда», «За взятие Берлина», «За победу над Германией».

Лейтенант Губин

Николай Васильевич Губин родился в селе Городище Свердловского района Орловской области. В армию был призван в 1937 году, служил в ХАУ (Харьковское авиационное училище), через год переведен писарем в строевой отдел Чугуевского военно-авиационого училища.

20 декабря 1940 г. уволился в запас и вернулся домой, дома занимался крестьянскими работами. Но в мае 1941 г. Губина призвали из запаса и направили командиром взвода аэродромного обслуживания в 81-й батальон Орловского Военного Округа Западного фронта.

В первый же день своего прибытия в авиационную часть Губин ощутил напряженность обстановки, лица летчиков, занятых повседневной учебой, были чем-то озабочены. Когда началась война, их аэродром попал под бомбежку, были первые убитые и раненые, был ранен и Губин. Он был помещен в медсанчасть, а оттуда на лечение в ЭГ № 0166 города Сталинграда. Спустя чуть больше месяца Губин вернулся в строй.

После госпиталя его направляют командиром автомобильного взвода Батайской военно-авиационной школы пилотов им. Серова СКВО, затем переводят помощником командира по строевой части. В августе 1943 г. его направляют на учебу в Махачкалинское военно-пехотное училище, по окончании которого в феврале 1944 г. его назначают командиром стрелкового взвода 191 армейского стрелкового полка.

После войны Губин находился в резерве Бакинского Военного округа, оттуда был уволен в феврале 1946 г. После демобилизации Николай Васильевич не стал возвращаться домой в Орловскую область, а выбрал город Буйнакск. До ухода на пенсию работал на Буйнакском агрегатном заводе.

Имел множество орденов и медалей, а также благодарностей ВГК тов. И. Сталина.

Вспоминая войну

Алексей Федоров

Алексей Дмитриевич Федоров родом из Ушановки Воронежской области. До призыва в армию работал в Воронеже токарем на авиационном заводе им. Ворошилова. 24 октября 1939 года его призвали в армию.

Паренек попал в Северо-Кавказский военный округ, оттуда – в Краснодарское стрелковое минометное училище, которое окончил в октябре 1941 года. Ему присвоили звание лейтенанта и отправили на Карельский фронт. А война уже шла.

Молодого лейтенанта назначили командиром огневого взвода отдельного минометного дивизиона 77 морской стрелковой бригады. Так началась Великая Отечественная война для Алексея Дмитриевича Федорова. В 1943 году он был назначен начальником разведки дивизиона. В 1944 году войска Карельского фронта пошли в наступление от города Кандалакши до города Петрозаводска. В ожесточенных боях враг был разгромлен и изгнан со всей территории Карелии.

Алексея Федорова направили на 1 Украинский фронт, который вел бои за освобождение Польши. Во время наступления немецких войск погиб командир взвода управления, который корректировал огонь артиллерии дивизиона с наблюдательного пункта (НП), окруженного немцами. Командование полка поставило задачу Федорову и его подчиненным пробраться на НП и корректировать огонь дивизии на уничтожение всех огневых точек противника, препятствующих продвижению нашей пехоты.

С поставленной задачей справились, за эти боевые действия Алексей Дмитриевич был награжден самым дорогим для него орденом Отечественной войны I степени.

В январе 1945 года Федорова назначают начальником штаба дивизиона. А в апреле был ранен командир дивизиона. Его заменил Алексей Федоров. Под его командованием дивизион в жестокой схватке отбил атаку немецких войск. Попытка немцев окружить их не удалась. За эту боевую операцию Алексей Дмитриевич был награжден орденом Красного Знамени. Федоров имеет и другие ордена и медали за боевые действия в Великой Отечественной войне.

16 марта 1946 года в составе Берлинской орденов Кутузова и Богдана Хмельницкого дивизии он прибыл в город Буйнакск. Демобилизовался в зва нии капитана в 1947 году. Продолжал службу до 1963 года в органах МВД города Буйнакска. Ветеран ВОВ и ГОВД пенсионер А.Д. Федоров имел 20 и более правительственных наград. Такие люди, как он – гордость Буйнакска.

В 2003 году выехал из Буйнакска по месту жительства детей.

Командир артдивизиона

Сергей Семенцов

Сергей Иванович Семенцов приехал в Буйнакск вместе с 4-й артиллерийской дивизией Резерва Верховного Главного Командования, дивизией прорыва, которая прославила свое боевое Красное Знамя с орденами Богдана Хмельницкого и Александра Невского в боях на территории Германии и, в частности, в уличных боях города Берлина. После демобилизации Сергей Семенцов остался жить в г. Буйнакске.

Юный С. Семенцов мечтал стать командиром, командовать войсками, вести их в бой… Плененный этой мечтой, он поступил во Владивостокское стрелково-минометное училище. На последнем курсе училища он и услышал о вероломном нападении на нашу страну фашистской Германии.

20 августа 1941 г. начальник училища, выступая перед выпускниками, напутствовал: «Бейте гадов так, чтоб от них осталось мокрое место. Вы здесь научились побеждать противника, желаю Вам успешно применить знания и навыки, полученные у нас. Желаю больших успехов и достойных побед».

Молодой лейтенант прибыл к месту назначения 11 ноября, в самое тяжелое для Москвы время, в 1199 сп 354 сд и был назначен командиром минометного взвода. Их дивизия вошла в состав 16А, где командармом был генерал-лейтенант К. Рокоссовский.

Свой первый бой Сергей Иванович очень хорошо помнит, он был западнее ст. Химки. Был глубокий снег, бой вести было неимоверно трудно, но стремление не допустить врага к столице придавало дополнительную силу защитникам Москвы. В этом бою наши бойцы нанесли сокрушительный удар по врагу, захватили штаб 13 сводного немецкого полка. В этих боях лейтенант Семенцов получил и свое первое ранение.

После госпиталя его назначили командиром минометной роты и направили на Брянский фронт в 387 сд 61А, 387 сд, где командовал полковник А.К.Макарьев. Здесь шли изнурительные, кровопролитные бои, потери были большие, порой невосполнимые. Враг был беспощаден, но благодаря мужеству и отваге наших войск значительный урон понесли отборные и испытанные немецкие полки и дивизии, хотя еще сохранялся большой перевес в живой силе, в технике, вооружении. После тяжелых боев дивизия была снята с фронта и отправлена на отдых и пополнение.

После отдыха и укомплектования, дивизия вошла в состав II гв. Армии Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Я. Крейзера, которая была переброшена на Южный фронт под Сталинград. Сергей Иванович участвовал в освобождении станиц Цымлянская, Потемкинская, Богаевская, Старочеркасская, города Новочеркасска.

… Войска ЮФ занимали оборону за рекой Миус близ населенных пунктов Коммуна, Бумажная фабрика, Александровка, Суворовская, Дмитриевская, Дьяково.

Ставка Верховного Главнокомандования разработала блестящий план боевой операции по проведению отвлекающего маневра. Частям войск фронта в составе 4-го Сталинградского гвардейского танкового корпуса было приказано произвести прорыв глубоко эшелонированной и сильно укрепленной обороны противника. После чего надо было перерезать и оседлать, ставшую главной артерией, питающей Курскую группировку немецких войск, группы армий «Центр» (фон Клюге) и «Юг» (Манштейна), – железнодорожную магистраль на участке Дмитриевка – Дьяково, что юго-западнее Ворошиловграда. По этой ветке, как сообщило командование партизанского отряда «Украина», интенсивно двигались днем и ночью эшелоны, груженные новыми сверхтяжелыми танками «Тигр» и самоходными орудиями «Фердинанд», боеприпасами, пехотой, артиллерией, ГСМ, продуктами питания, разным оборудованием и т. д.

Однажды Семенцова вызвали к командиру полка подполковнику Кожухову, от которого узнал о своем назначении командиром артпод-группы, состоящей из трех батарей противотанковых 76-мм пушек. Кожухов приказал Семенцову явиться на совещание, проводимое коман дующим артиллерией ЮФ генерал-лейтенантом Краснопевцевым. На нем присутствующим были досконально разъяснены обязанности каждой боевой единицы в предстоящем прорыве, в битве на железной дороге.

После совещания капитан Семенцов собрал командиров батарей и, в свою очередь, точь-в-точь поставил задачу перед каждой батареей.

В 6.00 утра 12 июля началась артподготовка, да такой интенсивности, что земля была словно вспахана большим гигантским плугом перед обороной противника. Ударной группе удалось в первый же день совершить прорыв и оседлать железную дорогу.

Заняв оборону по всей линии железной дороги, наскоро, но надежно, замаскировав огневые позиции, расставив все 12 пушек перед мостом через реку в расчете на прямой выстрел, подгруппа стала терпеливо ждать «гостей».

– Вижу эшелон с танками! – крикнул наблюдатель.

– Бронезажигательными, первому – по паровозу, двенадцатому – по хвостовой платформе, остальным – по порядку… три снаряда беглый, огонь! – дал команду капитан Семенцов.

Каждый командир орудия по указанной цели выпустил столько снарядов, что после них остались горящие платформы с «тиграми» и «фердинандами», в панике бегающие вокруг этого чада огня обслуга и охрана эшелона, стонущие раненые и десятки убитых фашистов. Раздалось несколько взрывов, возможно, взрывались бензобаки или боеприпасы танков. Эшелон пылал, а фашисты, в ужасе от этой страшной картины и своей беспомощности, стали в панике отступать от места пожаров и взрывов. В результате все танки были уничтожены. Немцы потеряли этот эшелон, потеряли и следующие семь эшелонов, которые, не зная судьбу первого эшелона, продолжали двигаться в заданном направлении, – судьбу этих эшелонов «порешили» артиллеристы, танкисты других батарей и полков советской армии. В результате 19-й танковый корпус врага был уничтожен прямо на платформах, не успев даже дойти до места назначения – на величайшее танковое сражение Великой Отечественной войны, на Курскую дугу. Это была существенная помощь нашим танкистам, которые вели жестокий бой с немецкими танковыми полчищами, где наши танкисты одержали свою историческую победу. В этой победе есть немалая заслуга и командира дивизиона Сергея Ивановича Семенцова и его артиллеристов.

Немцы не могли смириться с потерей своих новых танков и хотели спасти хоть остатки своих «тигров» и «фердинандов» – самоходных артиллерийских установок, которые так были нужны командующему немецкой танковой группировки армии «Юг» Манштейну. Враг бросил на выручку своим уже разбитым танковым полкам новые танки: 18 «тигров» и 4 самоходки «фердинанд». Вражеские танки появились с тыла неожиданно и с ходу открыли огонь по нашим батареям осколочными снарядами. Но все же это не застало наших артиллеристов врасплох, и они срочно развернули свои пушки на 180º и открыли ответный ураганный огонь.

Через короткое время немецкие танки начали гореть, уже черным дымом были окутаны и выпускали языки алого пламени шесть «тигров», два «фердинанда», а остальные крупповские машины постепенно начали сбавлять скорость, видимо, их вояк-танкистов покидала вера в свою победу, но они все же продолжали идти вперед и стрелять по нашим батареям. Начались потери в наших рядах: из 12 наших расчетов из строя вышли 4.

Видя такое критическое положение, командир дивизиона капитан Семенцов, оставив за себя командира разведки, направился к умолкшему орудию и сам стал стрелять и точным огнем подбил еще 2 «тигра» и 1 «фердинанд». Но в этом аду, в танково-артиллерийской дуэли был тяжело ранен и сам комдив.

Только в госпитале он узнал о результатах этого боя и о том, что за этот бой он представлен к ордену Красного Знамени; боевыми орденами были награждены и все командиры батарей, расчетов.

Таких славных и героических боев он провел немало – на Сандомирском плацдарме, в Брескау, на Нейсе. Правее реки Нейсе, сосредоточив силы, дивизия после тяжелых боев недалеко от города Форст переправилась, дальше была другая река – Шпрее, преодолев ее, вышли к городу Коттбус, далее трудный путь, с тяжелыми боями, к полной, безоговорочной Победе над фашизмом, до самого Берлина.

Но капитану Семенцову не пришлось праздновать День Победы в поверженном Берлине: восставшая Прага открытым текстом просила у советских войск придти на помощь. И Семенцов 9 мая 1945 г. вместе с другими советскими войсками входит в столицу Чехословакии, спасает восставших героев пражан и саму Прагу от гибели и разрушения. Это тоже было победой и не менее важной – не приди вовремя помощь, восстание было бы подавлено, а восставшие патриоты были бы уничтожены.

Командирский талант и мужество капитана Семенцова Сергея Ивановича Родина оценила по достоинству, наградив его: орденами Красного Знамени, Александра Невского, Красной Звезды; медалями «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За освобождение Праги», «За взятие Берлина», «За победу над Германией», благодарностями от командующих фронтами, от ВГК И. Сталина.

После демобилизации Сергей Иванович остался жить в Буйнакске, здесь он работал 15 лет в ЦСУ района, 7 лет – начальником планового отдела райисполкома, 3 года – на гормолзаводе, несколько лет преподавал в Буйнакском сельхозтехникуме, в Республиканской школе по переподготовке сельхозкадров… пока его не перевели в Махачкалу.

Сергей Иванович Семенцов пользовался уважением и авторитетом среди буйнакцев. Он был желанным и дорогим гостем в музее Боевой славы, в школах, техникумах, училищах и у воинов Буйнакского гарнизона.

В начале девяностых годов ветеран переехал с семьей в Махачкалу.

Начальник связи полка

Иван Гуля

В 1939 году Иван Гуля, окончив 10 классов, подал заявление через военкомат для поступления в Воронежское военное училище связи. Училище он окончил 20 июля 1941 г. и сразу же был направлен командиром линейно-моторизованного взвода на 270-й Омский военный склад Сиб. ВО, а в октябре назначен заместителем командира роты 126 сп 380 сд в г. Славгород.

В июне 1942 г. дивизия попала в окружение и в течение 15 дней тяжёлых боёв смогла выйти из окружения под городом Калинин. И даже в этих неимоверных условиях бойцы лейтенанта Гули старались поддерживать связь.

В феврале 1943 г. Гуля Иван во время проверки связи под вражеским артобстрелом был ранен в правое бедро. Не долечившись, выписался из госпиталя, прихрамывая на правую ногу, был направлен работать в Воронежское военное-училище в г. Самарканд. В августе был направлен в Гроховетские лагеря начальником связи 947 гаубичного артполка 4 артиллерийской дивизии прорыва Резерва Верховного главного командования (4 АДП РВГК), где с боями шагал, освобождая города и деревни европейских государств, деля с пехотинцами и артиллеристами все тяготы войны. В январе-феврале 1945 г. в составе 947 гап 171 габр РВГК участвовал в знаменитой Сандомирско-Силезской наступательной операции по прорыву плацдарма. Форсировал все большие и малые реки, которые встречались на пути прославленной дивизии, такие как Одер, Нейсе. Дивизия с боями, под командованием генерал-майора Добрынского, вошла в столицу фашисткой Германии – Берлин. В уличных боях добрынцы отважно сражались, а связисты Гули обеспечивали бесперебойную связь между всеми командирами полков, бригад дивизии.

В его боевой характеристике сказано: «Товарищ Гуля занимаемой должности начальника связи 947 гаубичного артиллерийского полка соответствует. Дело организации связи полка знает хорошо. За время боевых операций полка связь в полку всегда работала бесперебойно. В трудных условиях боя тов. Гуля сам контролировал прокладку линий, работу промежуточных станций. Молодой, растущий офицер, достаточно энерги чен, инициативен и исполнителен. Требователен к себе и к своим подчинённым … Тов. Гуля в бою смел и решителен, в НП командира полка организовал на месте связь. Теоретическая подготовка по связи хорошая».

На празднование Дня Победы Иван Антонович непременно надевал свой парадный пиджак, который украшали высокие награды Родины: орден Отечественной войны, орден Красной Звезды; медали «За боевые услуги», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги», другие юбилейные медали.

Ветеран войны Иван Антонович Гуля похоронен в Буйнакске.

Зенитчик из Кафыр-Кумуха

Абусуфьян Эльдарушев

Один из активных участников Великой Отечественной войны Эльдарушев Абусуфьян Абдулвагидович многие годы был участником Буйнакского городского хора ветеранов войны. Также – бессменным членом президиума совета ветеранов войны.

Эльдарушев Абусуфьян Абдулвагидович родился в старинном кумыкском селении Кафыр-Кумух в 1920 году. Успешно окончил сельскую школу и, как все дети того времени, был активным помощником своих родителей, помогал им по работе в колхозе. Рос крепким, здоровым юношей.

10 октября 1939 г. Эльдарушев А. получает повестку в армию. Повестка была мечтой всех юношей того времени, потому в приподнятом настроении в свои 19 лет Абусуфьян ушёл в Красную Армию и попал служить в город Пирятин Полтавской обл. После принятия военной присяги его направляют учиться в полковую школу 600 сп 147 сд, по окончании которой в звании сержанта он был назначен командиром отделения станковых пулемётов.

В 1940 году их полк был передислоцирован в город Александрию Херсонской обл. С 1939 г. с Эльдарушевым служил и его земляк А.Н. Нажиев. Оба земляка попали вместе в зенитно-пулеметную роту ПВО; здесь Абусуфьян стал командиром отделения, ему была поручена оборона штаба полка от воздушного нападения. В том же 1940 г. сержанту Эльдарушеву пришлось участвовать в Бессарабской компании, после которой они вернулись в г. Александрию.

22 июня 1941 года утром была объявлена боевая тревога – началась война!

Из воспоминаний фронтовика: «По тревоге все наши полки получили боеприпасы и стали ждать дальнейшего указания. Мы постоянно находились у своих зениток, пулемётов, спать ложились в одежде. В таком напряжении прошли пять дней, и только 28 июня мы приняли бой с настоящим, зримым противником в городе Славута и продержали город, не давая захватить его, в течение суток. Здесь мы впервые потеряли своих боевых друзей, с которыми ещё вчера разговаривали, шутили, смеялись; наспех похоронили своих однополчан, и по приказу начали организованно отходить, при каждом боестолкновении с немцами, нанося им чувствительные удары, уничтожая их живую силу и технику.

Однажды, когда, оставив город Шепетовку, мы переезжали мост через реку, мою машину остановили. Выяснив, что у меня достаточно боеприпасов, приказали задержать преследующего противника, чтобы дать нашим войскам оторваться от противника и выиграть время на организацию обороны. После я должен был взорвать мост и отходить к своим. Приказ был выполнен: мой расчёт взорвал мост, и мы без потерь отступили, но свой полк уже потеряли. Далее нам приказано было двигаться в сторону г. Житомира, а оттуда в сторону г. Белая Церковь. Мы все надеялись встретить свой полк, но никак не могли узнать, даже приблизительно, в каком направлении он мог уйти. Лишь через неделю удалось узнать, что наши однополчане с тяжелыми боями отступали в сторону Киева и приняли участие в обороне города.

В Белой Церкви мою машину опять остановили, проверив документы, нас направили в распоряжение аэродрома бомбардировщиков. Здесь нам было приказано охранять аэродром от вражеской авиации, но буквально через полмесяца аэродрому было приказано передислоцироваться в г. Прилуки Черниговской обл., за Днепр; мы тоже со всеми аэродромными наземными службами перебрались туда.

В Прилуки мы доехали только на вторые сутки; так как ехать днем было небезопасно, мы большей частью ехали в темное время суток. Прибыв к месту назначения, по приказу я окопал свою машину на границе аэродрома и в составе батальона аэродромного обслуживания приступил к обороне аэродрома от воздушного нападения противника.

Вскоре поступил приказ: аэродрому передислоцироваться в г. Харьков. Самолеты улетели, а мы перебирались вначале на машинах, но машины стали увязать на раскисшей ухабистой дороге, вскоре закончилось и горючее. Взорвав машины, чтобы не достались врагу, мы продолжили свой путь пешком, имея при себе только личное оружие и питание. Немцы все же засекли нас и устроили засаду. Но не зря в народе говорят: не рой другому яму, сам в нее попадёшь. Так оно и вышло.

Наша разведка вовремя обнаружила врага и приняла очень грамотно оборону. Когда на нас пошли четыре танка, а за ними пехота, мы подпустили танки поближе и из-за укрытий, благо местность была холмистая и можно было спрятаться, подожгли три танка, а четвертый, сделав несколько выстрелов из пушки, предпочел отступить. Когда он развернулся и начал отходить, отступила и пехота…»

По нашей просьбе Абусуфьян Эльдарушев подробно рассказывает об этом бое:

«По приказу старшего офицера мы заняли оборону, окапываться времени не было, и мы, рассредоточившись, спрятались кто где. Местность была бугристой, с множеством кочек. Немцы нас ещё издали заметили и устроили засаду. Но, увидев, что мы все залегли, решили взять нас “тепленькими”, уверенные, что мы, голодные, измученные и без боеприпасов не окажем сопротивления. Такое случалось на фронте: безоружные, обессиленные от голода наши ребята становились легкой добычей врага и попадали в плен.

Я лежал за бугорком и дал команду приготовить гранаты к бою, несколько гранат я собрал у бойцов, связал их, две связки оставил себе, а другие отдал крепким и сильным бойцам, дав команду подпустить танки как можно ближе. С левой стороны прямо на нас шел танк. Я подал команду – «приготовиться»! Но один из солдат нашего левого крыла раньше времени выполз из своего укрытия и обнаружил себя, и был разнесен танковой пушкой в клочья. В этот момент, приподнявшись на локоть, я бросил гранату под танковую гусеницу и повредил его траки, он забуксовал, потерял ход и остановился, а мои товарищи забросали танк бутылками с зажигательной смесью. Танк окутало чёрным дымом и пламенем, из него выскочили три фашиста, один из них был офицер. Подняв руки вверх, прихрамывая, они шли на нас. Брать их в плен и возиться с ними не было возможности, обстановка не позволяла, мы их расстреляли, взяли документы офицера и ушли. Впереди была небольшая река, переплыли её и отправились до станции Ахтырка, где нам дали продовольствие, патроны, немного гранат и указали направление в город Харьков. В Харьковском пересыльном пункте меня направили помощником командира 610 отдельного зенитно-пулеметного взвода, который уже воевал в Воронежской обл. Затем мы были переброшены в Сталинград, оттуда переданы на баржи Волжского пароходства, которые от Астрахани до Сталинграда возили военные грузы, а обратно – раненых и эвакуируемых. В Астрахани мы вошли в состав 730 отдельной зенитно-пулеметной роты.

После победы под Сталинградом нас перебросили на оборону от немецкой авиации мостов в Ростовском направлении. Тогда же, в начале 1943 года был образован 5-й зенитно-пулемётный полк, в состав которого вошла и наша 730 озпулр. В этот период были сильные и частые налёты на наши мосты. Но наши войска уже теснили врага, из Сибири и Урала шло пополнение и новое вооружение; чтоб всему этому препятствовать немцы, отходя, бомбили авиацией наши мосты. В один из таких массированных налётов вражеской авиации зенитчики полка за один день сбили 33 немецких самолёта-бомбардировщика. Наши потери в этот день составила только одна ЗАУ (зенитно-артиллерийская установка) и её расчёт…»

В этот день Эльдарушев Абусуфьян был тяжело ранен в голову и в ногу осколками бомб.

В дальнейшем наш земляк А.А. Эльдарушев участвовал в освобождении Украины, Польши в составе 1 УФ под командованием Маршала Советского Союза И.С. Конева. Войну он закончил под польским городом Бреслау.

После Победы, 7 ноября 1945 года Абусуфьян Абдулвагидович вернулся домой. В 1953 году окончил Дагестанский университет, преподавал в СШ № 5.

Грудь ветерана украшает орден Отечественной войны, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За победу над Германией», другие юбилейные награды.

Аварец Николай Магомедович

Николай Магомедов

Магомедов Зайнутдин Магомедович родился в селении Буцра Хунзахского района в 1919 году. В 1939 г. поступил учиться в Ростовский фармацевтический техникум, оттуда 4 декабря того же года был призван в Красную Армию. Меньше чем через год в декабре 1940 года его направили учиться в полковую школу 140 гап (гаубичный артиллерийский полк) в город Скрунда в Латвии, после окончания которой в мае 1941 года он был направлен в 250 озад (отдельный зенитный артиллерийский дивизион) ПВО страны в город Ригу. Там и встретил войну.

22 июня рано утром первые выстрелы из ЗУ (зенитная установка) были направлены на вражеские самолёты. Здесь помком взвода З. Магомедов сражался до сентября 1942 года; отражая вражеские налёты на Ригу, защищали мосты через реку Даугава. Но противостоять превосходящим силам противника с каждым днем было все труднее, и был получен приказ – «отступать». На конной тяге в сторону Новгорода отходил с тяжёлыми боями 250 озад.

В сентябре 1942 года Зайнутдина Магомедова отправили учиться на курсы младших лейтенантов на Северо-Западный фронт в г. Вышний Волочек. В декабре лейтенант З. Магомедов был назначен командиром роты 82-мм миномётов, где воевал до апреля 1944 года.

С боями, оказывая отчаянное сопротивление врагу, наши войска оставили Новгород, Псков, дошли до города Орла. Здесь он участвовал в освободительных боях за город Орёл.

С апреля 1944 по апрель 1945 гг. командовал батальоном 120-мм миномётов 447 сп, 397 сд Северо-Западного, Центрального, Белорусского и первого Белорусского фронтов.

После боёв на Орловско-Курском направлении он форсировал реку Сунжа, далее освобождал советские города, европейское страны – Польшу, Чехословакию… так до самого Берлина.

В апреле 1945 г. (он уже не Зайнутдин, а Николай Магомедович Магомедов) назначается заместителем командира полка по артиллерии 447 сп 397 сд. На этой должности проявил самые свои лучшие качества как командир, как коммунист, особо отличился в ожесточённых боях при форсировании многоводных больших рек Висла (недалеко от Варшавы в Польше), Одер, Эльба. Участвовал при штурме городов берлинского направления, таких как Пинск, Рига, Штутгарт.

Завершил войну в Берлине. С июня 1945 по декабрь 1946 гг. его оставили служить в Германии на должности заместителя командира дивизиона. Затем его назначают командиром Отдельной истребительной противотанковой батареи в 159 гвап 75 гвсд, стоявшей в городе Калуге.

В 1947 году Николай Магомедович Магомедов вернулся в Дагестан и занимал разные должности в военкоматах республики.

Гвардий полковник Магомедов Николай Магомедович за свой самоотверженный труд, за смелость и умелое руководство своими артиллеристами был награжден высокими боевыми наградами: орденами Александра Невского (за город Орел, 1943 г.), Отечественной войны III ст. (за город Пинск, 1944 г.), Отечественной войны II ст. (за город Ригу, 1944 г.), Отечественной войны I ст. (за форсирование реки Висла в Польше, 1945 г.), Богдана Хмельницкого III ст. (за форсирование реки Одер, 1945 г.), Красного Знамени (за бои в городе Берлине, 1945 г.), Красной Звезды за выслугу лет (1955 г.). Немало у ветерана и боевых медалей: «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией» и все юбилейные ордена и медали СССР; много благодарностей от ВГК

И. Сталина.

После службы Николай Магомедов работал в Буйнакске в разных организациях парторгом.

Умер и похоронен в Буйнакске.

Почему Зайнутдин стал Николаем? Они со своим русским другом-побратимом договорились: если один погибнет, другой возьмет имя погибшего. Так Зайнутдин после гибели друга Николая взял его имя и стал Николаем, Колей, до конца своей жизни оставаясь верным слову, данному фронтовому товарищу. Ветеран войны умер в Буйнакске.

Газиев Саид из Хунзаха

В 1940 г. среди призывников из Хунзахского района были Газиев Саид, Расулов Иса, Бацалов Гамзат из Хунзаха, Магомедов Гимбат из Тануси, Алиев Гамзат из Хариколо и другие.

Военные дороги – сплошная паутина: у каждого призывника своя дорога.

Военная дорога привела хунзахца Саида Газиева на Дальний Восток. На поезде он проехал всю страну и впервые понял, как велика и прекрасна его Родина – СССР. Горцу эти бесконечные равнины, реки, города, которые встречались на пути следования, радовали глаз, были интересны. Он даже не заметил, как прибыли в пункт назначения, где на вокзале было написано «Владивосток». Хотя ехать пришлось около 15–20 дней, усталость не чувствовалась, наоборот – прилив сил.

Его назначили в одну из стрелковых частей, недалеко от населенного пункта, где на берегу реки стояли небольшой рыбозавод, рыбацкие шхуны и баркасы.

22 июня 1941 г. на Дальнем Востоке было омрачено страшной вестью. На 8-й день войны по приказу нас отправили на Запад.

Саид Газиев рассказывает: «Наш поезд, точнее эшелон с воинами и военной техникой прибыл куда-то в Подмосковье. Эшелон разгрузился, и в тот же день мы получили приказ двигаться к месту боевых действий.

Первый бой наш полк принял недалеко от города Вязьмы, затем мы пошли с боями в сторону Сафоново. Уже в первых боях мы начали терять боевых товарищей, но на войне не до сантиментов – еще больше ожесточаясь против врага, мы шли вперед, навязывая ему жестокие бои. Подошли к городу Смоленск, где уже шли бои, в эти бои включилась и наша дивизия. В этом бою наш полк понес большие потери, но Смоленск, разрушенный и вымерший, пришлось оставить. Мы отступали к городу Ельня. Ельнинское сражение общеизвестно, и мы были его участниками и всю тяжесть этих жестоких и кровопролитных боев мы перенесли на своих плечах.

Бои за Ельню были очень тяжелыми и жестокими, это было обусловлено еще и тем, что дорогу на Москву гитлеровцы видели через Ельню, и им этот город был нужен как воздух и вода. В не меньшей степени это понимало и наше командование. Поэтому битва здесь шла не на жизнь, а на смерть. Храбро сражался наш полк, мы несколько раз переходили на рукопашную, где очень умело сражались наши солдаты, применяя трехлинейку (длинный штык для винтовки Мосина, имеющий три канавки три ребра с острым приплюснутым концом, такой штык применялся в ближнем бою, чтоб заколоть противника).

В ельнинских боях участвовал и я, в одном из уличных боев мне удалось подбить связкой гранат фашистский танк, но к концу боя я и сам получил тяжелое ранение в живот. Рана была настолько тяжелой, что я потерял не только сознание, но и много крови. Хорошо, что дело шло к концу дня и бои несколько утихли, и санитары меня подобрали очень быстро. В санчасти мне оказали первую медицинскую помощь, рана, как я после понял, имела ширину 16 см. Меня поместили в госпиталь г. Калуги, затем в Рязани, а оттуда направили в город Уфу в ЭГ № 2575. Здесь я лечился около 7 месяцев.

После госпиталя я вернулся в свою часть, и здесь мне сообщили, что за подбитый танк я представлен к награде – медали “За отвагу”».

Фронтовик Саид Саидович Газиев был храбрым воином. Ветеран неохотно рассказывает о своем участии в боях. И все же нам удалось узнать еще кое-что о его фронтовом пути.

«С боями мы продвигались вперед, в сторону Могилева. Когда стало темнеть, дали команду остановиться и устроить привал до утра. Это было чистое поле, ни деревьев, ни кустарников. Интенданты сразу принесли еду: что-то сухим пайком, что-то в термосах. После вкусного ужина мы сразу легли на землю, ничком обняв голову и ружье руками. Спали не долго, рассвело очень рано.

Первые проснувшиеся заметили не очень далеко от нашей ночлежки отдыхающих, как и мы, немцев. Мы сразу начали их атаковать. Не выдержав внезапную утреннюю атаку наших бойцов, они стали отходить, с каждой минутой оказывая все больше и больше сопротивление. Бой оказался настолько тяжелым, что и с нашей стороны были впечатляющие потери – из нашего отделения уцелело всего несколько человек. В этом бою участвовал и Иса Расулов. Когда мы увидели друг друга не только живыми и даже без ранения, мы просто подошли друг к другу и крепко пожали руки. Это была такая радость! Не успели отдохнуть, придти в себя после тяжелого боя, как после обеда Ису отправили в разведку. Выполнив задание, он вернулся целым и невредимым.

…Однажды после очередного боя командир вызвал меня и сказал: «Товарищ Газиев, Вам боевое и ответственное задание…». Я очень хорошо понял свою задачу и сделал все необходимое для ее выполнения. Суть была в следующем: недалеко от железнодорожной станции, где мы остановились, был мост, по которому должны были пройти немцы с боеприпасами. Мне было поручено взять мину, подложить под мост и взорвать его. А такие задания выполняются в большой секретности и тайно, поэтому о своем задании я не стал говорить никому из друзей, и незаметно даже для своих товарищей ушел на выполнение задания, взяв с собой противотанковые мины. На мосту всегда бывают часовые, охрана с пулеметами на обоих его концах. Соблюдая высочайшие меры предосторожности, хитрость и ловкость, я пробрался к мосту. Выждав удобный момент, когда часовой отвлекся, мигом прополз под мост и подложил обе мины под него. Дело было сделано, но оставалось самое главное: выбраться из-под моста. До сих пор не могу объяснить, как мне это удалось, но я также незаметно вырвался из-под моста и доложил командиру о выполнении задания. Уже через несколько часов, когда по нему проходили войска, мост взорвался, унося с собой жизни сотен фашистов. Только после взрыва командир объявил мне благодарность и обещал награду, а друзья узнали, чьих рук это дело. Это было мое первое задание, и его я выполнил “на отлично”.

…Это было в Смоленске. Шли уличные бои, в каждом доме прочно засели немцы, превратив их в крепость, а окна – в бойницы, откуда велся огонь пулеметами и автоматами. В этих боях участвовал и наш полк, в том числе и наш взвод, где я уже был заместителем командира взвода. С боями мы вышли к одной из улиц, входные двери в подъезды пятиэтажного дома были забаррикадированы немцами. Из окон, превращенных в хорошо обустроенные бойницы, по нашим бойцам, атакующим соседние дома и улицы, били пулеметы. Нашей роте было поручено выбить фашистов из этого дома, но сделать это оказалось не очень легко. Наши минеры одновременно подорвали все подъездные двери, но немцы вовремя пришли в себя и стали стрелять по входным площадкам. Тогда наши минеры еще раз потрудились: взорвали все лестницы, ведущие на верхние этажи. Затем притащили к дому все, что может гореть, облили бензином и подожгли, после чего стали стрелять по окнам, просто вверх по этажам из подъездов. Забрасывали окна бутылками с зажигательной смесью. Немцы это восприняли как пожар всего дома и стали выпрыгивать из верхних этажей, ломая себе ноги и другие части тела, и мы легко и просто стали брать их в плен, а те, кто сами могли подняться на ноги, поднимали руки и сдавались…»

14 августа 1942 г. в очередном бою недалеко от Смоленска Саид Газиев был опять ранен – на этот раз в пах. Рана оказалась тяжелой и глубокой, его отправили в госпиталь, где ему пришлось пролежать до декабря. После выздоровления медицинская комиссия сделала свое заключение: «Негоден к военной службе».

После войны до конца своей жизни ветеран жил в Буйнакске.

Пограничник Владимир Левшин

Владимир Левшин

Владимир Георгиевич Левшин родился в Буйнакске в 1918 г., окончил СШ № 1. После школы помогал родителям, работал на заводе города.

В 1938 г. его призвали в армию, и он был направлен на западную границу СССР, в Закарпатскую область, в город Ужгород – в пограничные войска НКВД. Службу на границе красноармеец Лёвшин любил, любил он леса, горы, а природа Закарпатья была такая же, как и в Дагестане.

Служба шла к концу, впереди у Владимира была демобилизация, о которой он написал домой 15–17 июня 1941 г. Но, наверное, раньше письма дошла до Буйнакска весть со страшным словом «война».

Немецкие полчища наши пограничники встретили пятизарядными винтовками Мосина, имея про запас по пять обойм…

«Когда немцы пошли в наступление на нашу заставу, – рассказывает Лёвшин, – мы не дожидаясь объявления “тревоги”, без команды “Застава, в ружьё!” выхватывали из пирамид винтовки и патроны, и не очень заботясь о своей одежде: кто в кальсонах, кто без обуви, – выскакивали и занимали позиции. Этот первый штурм врага наши не смогли отбить, но заставили врага лечь на землю, после того как “заговорили” наши “максимы” и ручные пулемёты.

Вскоре поступила команда отходить на Львовском направлении. С боями отходили до Ленинграда, в этих боях я был ранен и попал в один из Ленинградских госпиталей. После излечения с погранвойсками НКВД охранял тылы Ленинграда, воевал и в Эстонии…»

Владимир Георгиевич Левшин был награждён медалями «За отвагу», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией».

В 1946 г. фронтовик демобилизовался, вернулся в Буйнакск, где жил и трудился до своего последнего часа.

Снайпер из Буглена

Ахмед из Буглена

К сожалению, нам так и не удалось узнать его фамилию, по этой причине мы не смогли установить его родных, близких, когда родился, кем был до войны.

Во время встреч и бесед с буйнакцами-участниками Великой Отечественной войны нас всегда интересовало, кроме их личных подвигов, их фронтовой жизни, и то, кто из земляков воевал рядом с ними, какими они были.

В начале восьмидесятых годов во время нашей беседы с ветераном войны Атагиши Алисултановым он рассказал о своих друзьях-земляках – участниках войны, в частности, об отважном и прекрасном снайпере Ахмеде из Буглена, но, к общему сожалению, не помнил его фамилию. Как-то не принято было землякам в армии, тем более на фронте, обращаться друг к другу по фамилии.

Они встречались в редкие часы, минуты затишья между боями. В полку Ахмед был очень известным стрелком. На боевое задание всегда уходил незаметно. Никогда не рассказывал о своей «работе». Да и сослуживцы тоже не расспрашивали его, почему всегда один уходит на задание и чаще в непогоду, перед снегопадом или в снегопад… Ахмеда никогда не брали в бой, в разведку, явно чувствовалось, что или его сильно оберегают или у него совершенно другая задача в этой войне. Вероятнее всего, последнее.

«Вместе с ним мы воевали в Заполярье, в составе 24 гв сп. Когда вели бои за норвежский город Киркенес, я его видел несколько раз, хотя мы были не рядом, но я узнал, что он где-то ведет бой лично один. Только когда мы встретились с ним после освобождения Киркенеса, я узнал, что он снайпер и выполняет поручения самого комполка гвардии подполковника В.Ф. Лазарева…»

Во время этой беседы Атагиши показал маленькую фотографию Ахмеда, которую он подарил ему (Алисултанову. – Сост.), на ней Ахмед в погонах рядового, в шапке-ушанке со значком гвардии и с орденом Красной Звезды на груди. Атагиши был уверен, что этот орден он получил после освобождения Киркенеса, тогда было холодное время, и Ахмед сфотографирован в шапке.

Далее наш ветеран вспомнил о бугленце, что тот успешно охотился за немецкими офицерами, что ему приходилось вести охоту за крупными фрицами. И что два или три раза они виделись во время боев в Восточной Пруссии. Атагиши Алисултанов вспомнил и то, как Ахмед вместе с полком участвовал и в уличных боях за г. Кенигсберг. Здесь Атагиши узнал, что в один из дней боев за Кенигсберг во время тяжелой бомбардировки авиации Ахмед погиб. Тогда я наивно спросил: под чьей бомбардировкой он погиб? Атагиши ответил, что тогда трудно было понять, кто от чьих бомб погибал, скорее всего, он мог быть на задании в засаде в немецкой зоне. Атагиши не видел друга мертвым, знает только со слов других, что он погиб во время бомбежки.

На вопрос, сколько убитых фашистов было на счету Ахмеда, Атагиши коротко ответил: очень много. Уточнять количество было неэтично – на лице Атагиши была такая боль, ведь мы разбередили давнюю рану – заставили вспомнить близкого друга, потерянного на войне…

Таким, как описал нам когда-то Атагиши Алисултанов, и останется в памяти народной гвардии снайпер Ахмед из Буглена. Музей Боевой славы г. Буйнакска пополнился еще одним героем, еще одной фотографией – фотографией Ахмеда, которую по нашей просьбе дала нам вдова Атагиши.

Он был музыкантом

Николай Оголевец

Мне посчастливилось работать рядом с этим интеллигентным, аккуратным, подтянутым рослым человеком в Первом Буйнакском педучилище. Николай Николаевич Оголевец преподавал музыку, он был настолько скромен, что даже на торжества никогда не надевал свои боевые награды, хотя их у него было немало. Рассказывает один из составителей – Абдулла Магомедов.

Он родился в Ставрополе 25 декабря 1913 г., но спустя какое-то время переехал в г. Буйнакск. В 1940 г. был призван в РККА; как учитель он должен был служить только 6 месяцев, а пришлось целый год. Служба его проходила в Карело-Финской ССР (Республика Карелия тогда называлась так, она была одной из 16 союзных республик СССР. – Сост.) в 86 ап 26 А.

В узком кругу своих друзей Николай Николаевич иногда рассказывал про свою фронтовую жизнь.

«Это было в 1941 г., в июне месяце. Шли полковые учения, мы их проводили в лесистом месте, подальше от населённого пункта. В какой-то момент моя рация вышла из строя и мне, по приказу командира полка, пришлось идти в район. По дороге навстречу шли очень встревоженные люди, они и сказали мне, что началась война. Я этому не поверил, подумав, что это провокация немцев или финнов. На финской границе было большое оживление, и уже через пару часов у меня не осталось сомнений, что страшное известие является правдой. Я всё же дошёл до райцентра, достал батареи питания и быстро вернулся в полк, сообщил обо всем полка. По рации мы связались с дивизией и получили приказ: срочно, соблюдая меры безопасности, вернуться к месту дислокации дивизии…»

В своей первый бой бывший музыкант, радист 86 ап Оголевец принял в Архангельской области Колевальского района. Ему шёл двадцать восьмой год, своим поведением и спокойствием он вдохновлял молодых бойцов, очень хорошо ориентировался в тяжёлых и сложных условиях, без паники и суеты выполнял всё необходимое. Находясь в бою со своей рацией, он время от времени менял место своего нахождения, чтобы его не могли засечь. Случилось так, что недалеко от него упал артиллерийский снаряд и, к счастью, его только контузило, но контузия оказалась настолько тяжёлой, что он не мог придти в себя в течение трёх недель. Всё это время он находился в медсанбате артполка.

В полку и дивизии вместе с Николаем были и другие ребята из Дагестана, кто-то погиб, кто-то вернулся, не всех имена он помнил, только запомнил Абакарова Ибрагима 1915 г.р. из Буйнакска. Ибрагим тоже воевал в Карелии, но после его перевели на Дальний Восток.

После финской войны, в Отечественную – Николай Николаевич воевал во многих направлениях, на многих фронтах. С горечью и тяжёлым сердцем сдавали они города, а с 1943 года с воодушевлением и радостью освобождали их, беспощадно уничтожая врага. За мужество, проявленное в боях, за отличную связь, которой он обеспечивал полки, бригады дивизии, Николаю Николаевичу не раз вручали благодарности от Верховного Главнокомандующего И. Сталина и от командующих фронтами. Он был награжден орденом Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За отвагу», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены», «За победу над Германией».

У каждого ветерана были на войне эпизоды, которые больше других запомнились. Был такой случай и у Николая Николаевича:

«Это было в начале войны, во время сражения в Карелии в конце августа 1941 г. Наша часть, точнее батальон, находился на берегу одного из множества карельских озёр. С противоположной стороны нас обстреливали из пулемётов, по стрельбе было понятно, что пулеметов там 2 или 3, но они вносили достаточно беспокойства, сковывали наши действия, мы уже имели от их огня потери. Со своего берега мы их не видели, поэтому и уничтожить их не было возможности. Тогда командир дивизии, взяв разрешение у командира полка, решил послать на тот берег озера бойцов и уничтожить эти пулемётные точки. Выполнение этого задания было поручено мне.

Я взял с собой ещё несколько смелых, опытных разведчиков и отправился на задание. Задача была не из лёгких: надо было незаметно пройти по берегу, обходя пологие берега так, чтоб враг не мог засечь нас. Дождавшись сумерек, мы ушли на выполнение задания. Шли, соблюдая все меры предосторожности, где-то даже ползком, потому что с того берега периодически пускали осветительные ракеты.

Мы уже приближались к месту, где предположительно должны были находиться немецкие пулемётчики, как вдруг взвыла осветительная ракета, которая так осветила все вокруг, что стало светло как днём. Мы еле успели залечь за валуны, за бурьян, а вот ракета высветила нам самих пулемётчиков. Когда она погасла, мы ещё продолжали находиться в пластунском положении, а когда встали и прошли пару метров и за валунами увидели неширокий, но длинный заливчик; несколько секунд стояли и решали, что делать: идти в обход залива – дорога не менее километра, или переплыть залив, сэкономив время. От обхода отказались и осторожно спустились к заливу. Залив оказался неглубокий, большую часть прошли пешком.

Немцы, конечно, и подумать не могли, что в тылу у них могут быть русские разведчики, и поэтому, не соблюдая никаких мер секретности, они тихо переговаривались, курили в рукав. Всё это было нам на руку. Мы осторожно поднялись на колени и с колена разом четырьмя-пятью фонарями осветили их и тут же забросали гранатами. На всё это ушло несколько секунд, в результате три пулемёта и их расчёты были уничтожены, но всё же двое немцев и один финн остались живы. Мы их взяли в плен. Финн оказался семнадцатилетним юношей. Немцы держали его при себе в качестве проводника и пугали, что если русские поймают, то они повесят его на дереве.

Когда всех пленных сдали в штаб полка, юношу не только не повесили, но и накормили, напоили чаем и отпустили домой. За выполнение этого задания всех разведчиков наградили медалями «За отвагу».

Войну Николай Николаевич закончил в Вене, в освобождении которой принимал активное участие и был даже ранен.

После демобилизации до 1966 г. работал в духовом оркестре Ленинградской госфилармонии им. Шостаковича. В 1966 г. вернулся в Буйнакск, откуда и уходил в армию. Здесь он поступил на работу в 1 БПУ, где преподавал музыку. Когда весной 1975 года училище перевели в г. Избербаш, Николай Николаевич перешел на работу в музыкальную школу города.

Умер Николай Николаевич Оголевец в городе Буйнакске, где и был похоронен.

Богдан Османцев

Богдан Османцев

Сын Артема Османцева, кавалера Георгиевского креста IV степени, Богдан рос в семье, где любовь к Родине, патриотизм, мужество были не простыми словами.

Богдан родился в 29 июля 1919 года в г. Буйнакске, учился в школе № 1, а после школы пошел работать на обувную фабрику, где работал и его отец. Но он не собирался оставаться сапожником, Богдан мечтал быть военным.

В июне 1939 г. он поступает учиться в 1 Орджоникидзевское военно-пехотное училище. Османцев Богдан был примерным курсантом; красивый, подтянутый отличник учебы выделялся среди своих сокурсников, и его скоро назначили командиром отделения курсантов. Через два года, в июне 1941 г. по окончании

ОВПУ Богдан Османцев направлен в г. Житомир в 79 танковый полк 40 сд командиром стрелкового взвода. На этой должности (всего 6 мирных дней!) молодого лейтенанта в летних военных лагерях и застала война.

Численное превосходство в живой силе и боевой технике, а главное, фактор внезапности, обеспечили успешное продвижение врага в глубь западных территорий СССР. Свой первый бой Богдан встретил 24 июня 1941 г. в Волынской области. Израсходовав все патроны и теряя в неравном бою своих бойцов, которых даже не успел толком узнать, лейтенант с оставшимися бойцами стал отступать. При отступлении теряли одних, находили других, к нашим отступающим частям примыкали разрозненные мелкие группы бойцов из других частей. Нередко бывало, примыкали по одному, по двое-трое бойцов. Боеприпасов было немного, гранаты выдавали чуть ли не поштучно, а еды было и того меньше. У некоторых бойцов не было ни обмоток на ногах, ни портянок, воевали на босу ногу и голодный желудок.

Но уже за неделю наши бойцы научились воевать не числом, а уменьем, научились экономно расходовать боеприпасы. Небольшая группа бойцов лейтенанта Османцева уже успела истребить немало фашистов, но перед танками и они были бессильны. Избегая крупных боестолкновений, наши части подошли к городу Коростень Житомирской области. Здесь сосредоточились разные полки, батальоны отступающих частей. Нашему командованию удалось сформировать немалую боеспособную силу.

По армии прошел приказ: любой ценой задержать врага на подступах к городу. Взвод Османцева занял оборону на левом берегу реки Уж. За последнее время впервые были в достаточном количестве обеспечены боеприпасами и едой. Все бойцы хорошо знали о важности хорошей подготовки к встрече с врагом, для этого усиленно стали рыть окопы, ходы сообщения.

Уже 1 августа 1941 г. показались вражеские танки. Наша артиллерия и танки вступили в бой. За немецкими танками пошла пехота, но их достойно “встретила” наша пехота. Бой был настолько тяжелый и продолжительный, что было не до еды и не до отдыха; в бою этом пало немало наших защитников города, много полегло и фашистов, но врагу не дали достичь берега реки. Бойцы Османцева показали себя отважными и боеспособными, а командир подтвердил звание лучшего курсанта училища, умело командуя взводом, грамотно подавая команды бойцам, указывая, как и в каком направлении ставить ручные пулеметы и вести фланговый отсекающий огонь. В один из критических моментов боя пулемет на левом фланге замолк, и на этом участке немцы начали подниматься в атаку, но командир вовремя заметил это, взяв с собой другой расчет с пулеметом, восстановил огонь с левого фланга.

Когда лейтенант возвращался на свое место, фашистская пуля крупнокалиберного пулемета ранила его в правое предплечье. Это был конец длинного, августовского дня, сила удара была настолько сильной, что богатырского телосложения лейтенант упал как подкошенный и потерял сознание. Бойцы взвода быстро перенесли на безопасное место тяжелораненого командира, спешно вызвали санитаров и переправили через Уж.

Его направили в ЭК «Солянка» в Курск, где он пролежал до 1 сентября 1941 г. После выписки ему дали отпуск, который он с 3 сентября по 26 октября провел в отцовском доме на улице Леваневского города Буйнакска. После отпуска была гарнизонная медкомиссия, которая признала его ранение сложным и не пригодным к военной службе, т. е. ограниченно годным второй степени. Богдан Османцев был направлен в Кумторкалинский райвоенкомат на должность инструктора. В октябре 1944 г. прошел вторую медкомиссию и был направлен в отдел кадров Закавказского фронта, а оттуда – с маршевой ротой на 2 Украинский фронт, в резерв 53 Армии. С января 1945 г. работал в военной комендатуре г. Будапешта. С декабря 1945 г. его назначили начальником Пересыльной части военной комендатуры 11-го района столицы Венгрии.

За свой бой и умелое руководство подчиненными в бою за Коростень его наградили орденом Красной Звезды, также он был награжден медалями «За оборону Кавказа», «За победу над Германией» и множеством благодарностей от ВГК тов. И Сталина.

Наш герой умер от сахарного диабета 9 сентября 1975 г. и похоронен в родном городе Буйнакске.

Лейтенант Омаргаджи Алиев

Омаргаджи Алиев

26-летний Омаргаджи, уроженец Хунзаха, был призван в РККА в январе 1939 года и был направлен для прохождения военной службы в город Белосток в Западный Особый военный округ. После принятия военной присяги его направили на курсы военного политсостава, по окончании которых через 9 месяцев он был назначен заместителем политрука батареи 25 отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона Западного Особого военного округа. На этой должности он был с 1 октября 1939 года по 1 сентября 1940 года.

Но для армии нужны были политруки с еще большими знаниями, и по этой причине Алиева Омаргаджи направляют на повышение квалификации, и с 1 сентября 1940 года по 10 июня 1941 года он был слушателем окружных курсов Западного ОВО. После окончания курсов назначен политруком 479 сд Западного ОВО.

А через день фашистская Германия напала на СССР.

Войну Омаргаджи встретил в должности политрука 4-й бригады ОВО. С первого дня войны работы у политрука было предостаточно: рассказать бойцам о фашизме, о коварстве врага, о долге красноармейца и т. д.

Алиеву не раз приходилось, наравне с полевыми командирами, поднимать бойцов в атаку. В одном из таких боев в суровое зимнее утро 25 декабря 1941 г. в районе города Ефремово-Валова он получил легкое ранение в правую ногу и тяжелую контузию. От взрыва авиабомбы его отбросило на несколько метров, но он чудом остался жив.

Его подобрали санитары в бессознательном состоянии. В сознание он пришел на вторые сутки. Бои шли тяжелые, и наши части вынуждены были отступать. Тяжелораненых и больных отправили в тыловые госпитали, Омаргаджи Алиев попал в ЭГ № 4413 г. Тамбова.

9 сентября 1942 г. после выздоровления Алиев Омаргаджи как ограниченно годный второй степени был демобилизован.

После войны он долгие годы работал преподавателем Буйнакского педучилища № 2 (аварское училище). Он был очень добрым и отзывчивым товарищем. Был превосходным фотографом, свою любовь к фотографиям он передал своей дочери Марии, которая профессиональными фотографиями помогает городу Буйнакску и буйнакцам запечатлеть и сохранить историю города и особо торжественные мероприятия.

Умер и похоронен ветеран в Буйнакске.

Три ранения Басира

Басир Антилаев

Антилаев Басир родился в 1909 г. в Буйнакске. В апреле 1939 г. он был призван в РККА и попал с другими земляками в г. Мурманск. Здесь он принял присягу и начал обучаться военному делу и, как оказалось, не напрасно.

В декабре 1939 г. их часть вступила в боевые действия с белофиннами. Было трудно приспособиться к глубокому снегу и успешно вести боевые действия на севере. Как-то во время боя ему надо было сменить место укрытия, которое финны уже успели засечь, только он хотел это сделать, как услышал короткую автоматную очередь и почувствовал сильный удар в плечо. Теплая струя крови потекла по рукаву.

Басира отправили в Мурманск и поместили в прифронтовом госпитале в лесу. После выздоровления рядовой красноармеец вернулся в свою часть. Через три месяца после ранения, в очередном бою, горец был опять ранен. Он вновь попал в тот же госпиталь, к тем же врачам. Выздоровев, Басир Антилаев вернулся к своим боевым друзьям. Война с финнами была закончена и для Антилаева Басира наступила передышка. Но войну с белофиннами он запомнил надолго: надо же! – за два-три месяца войны дважды оказаться в госпитале.

Но мир на наших границах был недолгим. В июне 1941 г. Антилаев Басир и его земляки-дагестанцы Абдулмутал, Абдулманап, Басиров Изамутдин из Буйнакска, Омаров Омар (село не известно), Абасов Магомед из Дербента, – все эти замечательные дагестанцы встретили врага с первого дня их вторжения в СССР в составе Карельского фронта. Все они воевали в одном полку, но, к сожалению, не всем судьбой было назначено вернуться на родину с победой.

На этой войне Басир Антилаев был ранен третий раз, рана оказалась тяжелой. После лечения он был комиссован и демобилизован как инвалид войны.

У него были разные боевые награды, но особо он дорожил медалью «За оборону Советского Заполярья». После демобилизации Басир Антилаев жил и работал в Буйнакске, похоронен там же.

Вечно молодые

Владимир Яловенко

Глеб Коссович

Под таким названием писала о своем брате Глебе Петровиче Коссович и Владимире Михайловиче Яловенко Ангелина Петровна Коссович в махачкалинском еженедельнике за № 26 от 22 июня 2001 года. Писала такими теплыми проникновенными словами, что мы этот небольшой материал перечитали не один раз.

Дело в том, что впервые о Глебе Коссовиче и Владимире Яловенко мы услышали от друга нашего музея, бывшего выпускника школы № 1 в предвоенные годы Омарова Ахмеда Омаровича. Ахмед Омарович – преподаватель истории, один из пропагандистов и ценителей подвигов дагестанцев, особенно буйнакцев. Он не только рассказал нам об этих фронтовиках, но и, как говорится, оторвав от сердца, подарил музею фотографию Глеба Петровича.

И вот вдруг нам попадает в руки еженедельник «Махачкала», а в нем статья об уже известных нам героях войны, автором статьи является родная сестра Глеба Петровича. Мы решили включить этот материал в готовящуюся книгу полностью, ничего не сокращая. За согласием обратились к Ахмеду Омаровичу и, конечно, к самой Ангелине Петровне Коссович, и получили «добро». Ниже приводим саму статью из газеты с небольшими сокращениями:

«Два друга – Глеб Коссович и Владимир Яловенко окончили в конце 30-х годов среднюю школу в г. Буйнакске, сельскохозяйственный институт, участвовали в боях с белофиннами и только-только начали свою трудовую деятельность в качестве агрономов…

Глеб, окончив институт с красным дипломом, работал в учебном хозяйстве Дагестанского сельхозинститута в Махачкале, Володя – в пригородном хозяйстве Буйнакского горисполкома. И вдруг…

Запомнился мне солнечный летний день 22 июня 1941 г., когда наша семья поехала за город отдохнуть. Там мы узнали от секретаря Буйнакского горкома партии Калясниковой о начале войны с гитлеровской Германией. Все тотчас же собрались домой, а по дороге нас нагнал верховой и передал Владимиру Михайловичу Яловенко (он к тому времени стал нашим зятем) повестку с вызовом в военкомат.

Это были первые часы первого дня войны. Мы с мамой срочно выехали в Махачкалу, чтобы успеть попрощаться с братом, если его тоже сразу мобилизуют в действующую армию.

Возвращаясь назад в Буйнакск, на станции Шамхал мы встретили товарный поезд, груженный автомобилями. И в окно поезда я увидела своего зятя, облокотившегося на одну из машин на платформе товарняка. Лицо его, всегда оживленное и веселое, было бесконечно грустным, как будто бы он предчувствовал, что уезжает навсегда. На фронте он получил тяжелое ранение и какое-то время находился в госпитале в Пятигорске. Тогда моя сестра повидалась с ним в последний раз. Он посылал один рапорт за другим с просьбой, чтобы его отправили на фронт.

И вот в ноябре 1943 года сестра получила письмо от друга мужа, что Володя улетел на самолете в разведку и погиб. Позже пришло официальное сообщение, что Яловенко Владимир Михайлович, старший лейтенант, 3 ноября 1943 года пропал без вести. Зная характер нашего Владимира, его взгляды, мы поняли, чем могло закончиться для него выполнение этого боевого задания. Он был искренний и горячий патриот, и было ему 30 лет.

А Глеб, погибший в июне того же 1943 года, был еще моложе. Мы помним его голубоглазым, светловолосым юношей, очень энергичным, трудолюбивым, добрым до самозабвения.

Прошло более полувека, пока мы узнали точно место его гибели. Помогли военные архивы. В 1998 и 2000 гг. мы побывали в селе Ряженом Ростовской области. Здесь, на знаменитой своими кровопролитными боями Миусской земле, погибли многие дагестанцы, в том числе и мой брат. Он был лейтенантом 481-го стрелкового полка 320 стрелковой дивизии, сформированной, как мне известно, в Дагестане…»

Он рушил линию Маннергейма

Темирхан Далгатов

Далгатов Темирхан Асельдерович из селения Эрпели был призван в Красную Армию в 1939 г. и был направлен в Московскую школу минеров. После окончания ее молодого минера направили в Ленинградский военный округ в 4 Армию, которая уже стояла у финской границы. В первых числах декабря 1939 г. началась советско-финская война.

«Война с финнами была очень сложной и трудной. Зима была очень холодной и многоснежной, особенно для нас дагестанцев, – рассказывал Далгатов Темирхан. – Но, наверно, труднее всего было нашим минерам: работать в таком холоде, в таком глубоком снегу было тяжело очень.

Здесь у финнов проходила знаменитая линия Маннергейма, напичканная сотнями дотов и дзотов, уничтожение которых было задачей минеров, в том числе и моей. “Огневые точки” были сооружены из железобетона и резинобетона, бомбы с трудом их уничтожали, а артиллерия почти ничего не могла сделать с ними. Нашим минерам необходимо было незаметно близко подползти и заминировать их, но сделать это было задачей не из легких. Доты охраняли “кукушки” – финские снайпера. “Кукушки” часто меняли свои “гнезда” и маскировались так, что их даже с близкого расстояния было трудно обнаружить. Кроме того, поле вокруг дотов было заминировано и обнесено колючей проволокой, через которую был пропущен ток.

Но какой бы неприступной ни была Маннергейма линия, по приказу нашего командования минеры творили чудеса: разными уловками и приемами, военной хитростью уничтожали доты. За период боев на Карельском перешейке я уничтожил полностью 5–6 вражеских дзотов, не считая поврежденных. Мы уничтожали не только “огневые точки”, но и минировали места наступления их лыжников. Однажды на наших минах подорвался целый батальон лыжников, почти все погибли, а раненых мы взяли в плен. В этой войне со мной вместе воевали и земляки-дагестанцы – Салахбеков Ганипа из Нижнего Дженгутая, Гасанов Камалутдин из Эрпели…»

После завершения зимней войны часть Темирхана Далгатова перевели в Грузию, в г. Кутаиси. Туда приезжал Михаил Иванович Калинин – Председатель Президиума Верховного Совета Союза ССР – для награждения особо отличившихся в финской войне. Награжден был и минер Далгатов Темирхан.

Позднее их дивизию перевели в г. Ереван, но начавшаяся вскоре Великая Отечественная война заставила наше командование перебросить дивизию в Иран. В Иран шли на машинах по горным и пыльным дорогам, через Азербайджан, через Астару, Ардабаш, Тебриз и мелкие аулы. Через короткое время наши части, сдав свои “квартиры” американским войскам, прибывшим в Союз, были направлены эшелоном через Дагестан в сторону Ростова.

Далгатов с горечью рассказывал, как они защищали Ростов, и под натиском превосходящих сил противника сдавали город и отходили. Но он участвовал не только, когда сдавали город, но и когда его брали назад.

И вновь их часть оказалась в г. Кутаиси, откуда после короткого отдыха и пополнения их направили в сторону Керчи. Стояла зима, приказано было проложить через Керченский пролив проходы по льду. Для этого пришлось установить вехи, указывающие прочность льда. Сперва по льду прошла первая группа добровольцев из 32 человек, но когда пошла вторая группа, немцы обнаружили нашу переправу и артиллерией разбили лед, и все те, кто переправлялся, были потоплены заживо. Переправу возобновили только поздно вечером.

После успешной высадки в районе Ак-Буруна с боями пошли, вытесняя врага, на станцию Ак-Монай (ныне ст. Крымская). В этих боях минер Т. Далгатов был ранен, получил пулевое ранение в ногу и угодил в госпиталь города Сочи. После излечения он продолжил бить врага, но опять был ранен под Киевом, попал в далекий тыловой госпиталь в г. Агдан Армянской ССР.

Весной 1944 г. Далгатов участвует в боях по освобождению Севастополя, с ним вместе был и кумык из Муцалаула Абдуллаев Абдурахман[13], они вместе штурмовали Сапун-гору.

После освобождения Севастополя фронтовая дорога эрпелинца лежала на Запад. В жестоких боях за столицу Польши он был тяжело ранен и попал на лечение в ЭГ города Львов. Выздоровление проходило очень трудно, так что ему пришлось продолжить лечение в родном городе Буйнакске, куда он приехал в апреле 1945 г. После окончательного лечения, а это уже было в конце мая, народ продолжал ликовать в честь славной Победы, в которой была и заслуга минера эрпелинца из Буйнакска Далгатова Темирхана Асельдеровича.

За две войны, финскую и Отечественную, он был пять раз ранен и после каждого лечения вновь и вновь становился в ряды защитников Отечества. Не это ли пример мужества для подражания?!

Далгатов Темирхан Асельдерович был награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны I ст., медалями «За отвагу», «За освобождение Варшавы», «За победу над Германией» и др., а также многими благодарностями от ВГК И. Сталина.

Умер ветеран в г. Буйнакске.

Связист стал разведчиком

Имамутдин Алиев

Алиев Имамутдин Салахбекович родился в 1918 г. в сел. Нижний Дженгутай. После окончания 10 классов работал с родителями в колхозе.

В 1939 г. он был призван в Рабоче-крестьянскую Красную Армию (РККА) и прибыл в Ленинградский военный округ. После принятия военной присяги его направляют в 20 полк связи, где он учится на связиста. Начальником школы связистов был Коровников. Имамутдин подружился здесь с курсантом Павлом Замораевым из Архангельской области. Но не долго пришлось красноармейцу-связисту Алиеву служить под штабной крышей, в теплом помещении.

Началась война с белофиннами, в ней пришлось воевать пехотным, танковым и авиационным частям Ленинградского военного округа. Роль связи в войсках очень высока, особенно в период боевых действий. Имамутдин обеспечивал наши войска бесперебойной связью. Не раз с тяжелой катушкой под белым маскхалатом пробирался он по глубокому снегу, прокладывая связь: где по земле, где по деревьям. Только здесь Алиев Имамутдин увидел такой глубокий снег. На вопрос, что было страшного в финской войне, он отвечал – финские «кукушки». Особенно они охотились за командирами и за связистами. Часто финские солдаты обрывали связь и ждали, когда наши связисты придут устранять повреждения, и тогда они «снимали» их. Они исключительно умело маскировались в снежном лесу, на деревьях. Но Имамутдина эти «кукушки» прокукарекали, когда он однажды пришел соединять обрыв. Снайпер заметил его поздно, когда он был уже вне зоны поражения.

После окончания финской войны в начале марта 1940 года Имамутдин принимал участие в оказании помощи прибалтам в деле вхождения их в состав Советского Союза. В Таллине он вновь встретился со своим другом Павлом Замораевым.

Имамутдин окончил полковую школу младших командиров, сержант связи Алиев И. был назначен командиром отделения связистов штаба полка. Служба в Прибалтике была не простой, среди местных жителей встречалось немало людей, открыто выражавших свою неприязнь к советским военнослужащим.

Начало Великой Отечественной войны застало сержанта Алиева И. в г. Таллине в Эстонии.

Таллин немцы стали бомбить в первый же день, и очень скоро нашим войскам пришлось с тяжелыми боями отступать в глубь страны. Имамутдин, уже старшина, был заместителем командира взвода связи по политчасти. А какие задачи стоят перед политруком, всем известно: политпросвещение бойцов, поднятие их духа, установка на победу и т. д. Отступали шли в сторону города Великие Луки. К сожалению, архив нашего музея не располагает данными о боях под Великими Луками, в составе какой дивизии дагестанец воевал. Но участие И.Алиева в боях под городом Великие Луки очевидно по его воспоминаниям: у города Борутино солдат был контужен и попал в госпиталь Ивановской области. Он рассказывал, что под Великими Луками шли очень тяжелые бои, но и немцы здесь впервые получили настоящий и чувствительный удар от наших войск.

Составителям удалось выяснить, что в этом направлении шли до зубов вооруженные и хорошо укомплектованные войска 253 немецкой пехотной дивизии генерала-лейтенанта Шеллерет и здесь бойцам 29 ск 22А генерал-лейтенанта Ф.А.Ершакова удалось сдерживать противника больше месяца.

На 6-й странице Военно-исторического архива читаем: «Враг всеми силами старался вклиниться в расположение советских войск, прорваться вперед, но каждая его атака неизменно отбивалась с большими потерями для него. Наши бойцы неоднократно шли в смелые контратаки, сближаясь с неприятелем в рукопашной схватке, чем лишали немцев возможности применить свою артиллерию. Фашисты не решились открывать огонь из орудий, опасаясь поражения собственных войск…

К концу дня наши войска разгромили значительную часть 253 й германской пехотной дивизии. Все поле боя усеяно трупами фашистских солдат и офицеров – их насчитали 2250.

Захвачено много пленных. Взяты богатые трофеи. Среди них: 24 орудия, 29 минометов, 47 грузовых автомашин, 19 мотоциклов, 55 ручных пулеметов, 8 тяжелых пулеметов и т. д.»

В этих боях активно участвовал и наш нижнеказанищенец Алиев Имамутдин, внесший свою немалую лепту в освобождении города Великие Луки Псковской области. Бои в этом направлении продолжались, но уже без И. Алиева: в середине декабря 1942 г. он был ранен и контужен, и попал в эвакогоспиталь в Ивановскую область.

После излечения Имамутдин возвращается в строй, здесь он получает очередное воинское звание – старшины. Его крепкое телосложение и физическая сила произвели впечатление на командование полка, и Имамутдина переводят в разведроту, командиром отделения.

Не раз приходилось ему вести своих бойцов на захват «языка», всегда он блестяще выполнял приказ командования по захвату, особенно ценного контрольного «языка». Успех его разведчиков в немалой степени зависел от того, как командир отделения расставлял разведчиков на группу прикрытия, захвата и т. д.

Наш отважный земляк сражался и на Курляндском полуострове в ходе Мемельской и Рижской операции, где против наших войск стояла группа армии «Север» (с 26.01.1945 г. – «Курляндия»), состоящая из почти 33 немецко-фашистских дивизий. До мая 1945 г. советские войска блокировали эту группировку. После капитуляции Германии Курляндские группировки (более 189 тысяч человек) сдались в плен.

После Победы, спустя почти шесть лет, вернулся Алиев Имамутдин Салахбекович домой, успев за это время принять участие в двух войнах. За свой героизм и отвагу он был награжден множеством орденов и медалей, а также сталинскими благодарностями.

После войны И. Алиев работал шофером, был ударником социалистического соревнования, передовиком производства.

Его сын Анвар после школы поступил в институт, но, по настоянию отца, прервав учебу, пошел служить, и только после службы на Черноморском флоте продолжил и окончил юрфак института. Сыну нравились рассказы отца о войне, его воспоминания, не меньший интерес проявлял и отец к службе сына, слушая рассказы о флотской службе, о штормах в Бискайском заливе, в Индийском океане и на других морских просторах, где приходилось бывать старшине 1 статьи Алиеву Анвару Имамутдиновичу.

Ветеран умер в Буйнакске, где и похоронен. Его имя достойно носит его внук, которого отец любовно называет Имашка.

Воскресший в морге

Георгий Куркин

В предвоенные годы в Буйнакске было три школы №№ 1, 3, 5. В № 1 и № 5 учились до десятого класса, школа № 3 была начальной, т. е. учились в ней до четвертого класса, а после четвертого большинство продолжало учебу в первой или пятой школе, поэтому почти все герои нашей книги – буйнакцы – ученики и выпускники школ №№ 1 и 5.

Георгий Дмитриевич Куркин родился в Буйнакске в 1921 г. и окончил школу № 1, где очень хорошо была поставлена военно-спортивная и комсомольская работа. Одним из активистов был и Жора Куркин.

В 1940 г. его призвали в РККА, он был направлен в Монгольскую народную республику в г. Югодзир, в 9-ю Краснознаменную мотострелковую бригаду Забайкальского военного округа.

Вскоре оттуда его направили учиться в Свердловское военно-пехотное училище. Это было 13 октября 1940 г., а когда началась война с фашистской Германией, его досрочно выпустили, присвоив звание лейтенанта.

Его и еще 120 выпускников СВПУ направили в распоряжение Резервного фронта, а оттуда в срочном порядке перебросили на московское направление. По пути следования их эшелон неоднократно подвергался бомбардировке, но, к счастью, до места назначения прибыли все без исключения. Москва была готова к обороне, над городом нависла тягостная напряженная атмосфера. Новоиспеченных командиров направили в Чернышевские казармы. Здесь их распределили по разным взводам, ротам. Лейтенанта Куркина назначили командиром взвода, хотя во взводах личного состава-то и не было. Их, человек 300, перевели оттуда на какие-то правительственные дачи.

Рассказывает Куркин Георгий Дмитриевич: «Ехали мы вечером, у машин были включены подфарники. Было очень темно. Возможно, по этой причине мы заблудились, и наша колонна въехала в расположение какой-то немецкой части. Поняв, куда попали, мы резко стали разворачиваться назад. Наше появление оказалось неожиданным и для немцев. Они тут же опомнились и открыли по нам беспорядочную ружейную стрельбу, к сожалению, двое наших людей оказались убитыми, человек 7–8 получили ранения разной степени тяжести. Это была моя первая встреча на войне с немцами.

Назначая нас командирами взводов, нам открыто сказали: людей нет, ищите, находите в лесах, в деревнях их немало – это те, кто выходил из окружения без оружия или бежал от немцев, а также много молодежи из числа гражданского населения, которых можно привлекать для защиты Родины, Москвы. Среди окруженцев попадались и кадровики, которые становились у нас фундаментом наших формирующих взводов, рот. Прислали нам пополнение – заключенных из тюрем, и распределили их по 10 человек на взвод. В бою эти ребята были очень храбрыми, единственной трудностью с ними было их неподчинение военной дисциплине, особенно в бою. Не отказались они и от своей привычки воровать, и делали это умело. Но встречались среди них один-два человека, которые вели антипропаганду вроде того, что немцев нам не победить, они сильнее, они непобедимые и т. д., но их вовремя забирали наши особисты и больше мы их не видели. Многие из бывших заключенных, проявив себя в боях, позднее были представлены к государственным наградам, с них снимали судимость.

В ноябре из Москвы прислали нам новые «максимы» и мой взвод стал пулеметным, я получил 10–12 «максимов» с подготовленными пулеметчиками, т. е. первыми номерами, а вторыми номерами к ним, помощниками или, как их еще называют, подносчиками назначались бывшие стрелки. Я разбил их на отделения, командирами назначил уже хорошо зарекомендовавших себя в бою сержантов, младших сержантов.

6 декабря 1941 г. вся наша дивизия пошла в наступление. Был сильный мороз, но мы были одеты очень тепло, а вот глубокий снег не давал развивать успех наступающим частям. Все же это было первое такое мощное наступление наших войск, и глубокий снег не был помехой.

По приказу командования свои пулеметные расчеты я передал в стрелковые взводы, постоянно переходя из одного взвода в другой, проверял их действия. В этот день мы прорвали вражескую оборону и продвинулись на 20 км в глубь и остановились в лесу.

Уже вечером, где-то в 9 часов поступил приказ, не давая немцам времени для передышки и перегруппировки, атаковать их. Когда мы пошли в атаку, немцы начали обстреливать нас из пушек и минометов. Мы понесли здесь немалые потери, некоторые наши бойцы подорвались на минах, видно, немцы после нашей остановки успели придти в себя. Нам приказали оставаться на местах до рассвета. Хоть ночь была холодной, мы продержались до утра, а утром пошли вперед наши саперы, вслед за ними мы.

В одной большой деревне, куда мы заехали, стояла тишина. Только мы стали спрыгивать с машин, как вдруг нас стали обстреливать фашисты, мы бросились врассыпную, разбежались по улицам, по домам, стреляя на ходу. Этот бой, как начался быстро и неожиданно, так и закончился очень быстро. Результат боя был таков: с нашей стороны ни одного убитого, раненых чуть больше десяти человек, зато в плен мы взяли 200–250 человек и столько же обозов с награбленным добром. Оказалось, что в деревне нами были застигнуты не регулярные немецкие части, а обозники, которые должны были вывезти награбленное, но это им не удалось…»

В этой перестрелке лейтенант Куркин получил пулевое ранение в левый локтевой сустав и сильную контузию. Очнулся от контузии в одном из московских госпитальных моргов, куда его положили как «мертвого». В морг за надобностью зашла немолодая уже медсестра и неосторожно уронила какую-то посуду, которая прогремела так, что «даже мертвого разбудила». Георгий открыл глаза и продолжал лежать с открытыми глазами. Это заметила сестра и спрашивает: «Ты, что, живой?», а он молчит, он ее слышал, а говорить не мог, она еще раз спросила: «Сынок, ты-то поди живой?!». В ответ он смог глазами дать понять, что он не мертвый. Куркина забрали в палату, и та самая медсестра его выхаживала; врачи с ним говорили, но он не мог отвечать: только глазами хлопал, давая понять, что он их слышит и понимает. Геогрия уже хотели отправить на поезде в другой госпиталь, да вдруг поднялась у него высокая температура, и его вынуждены были оставить в Москве. В палатах не оказалось свободных мест, и его положили в коридоре на пол. Через несколько дней, под Новый год, его все же переправили в другой госпиталь, в г. Казань.

«…На 1 мая к нам пришли ленинградцы, которые стояли в Казани, это были рабочие эвакуированного ленинградского авиазавода. Они принесли разные подарки, среди которых были и флаконы с одеколоном. Вечером, когда ленинградцы ушли, флаконы были опустошены и почти все ребята были пьяны.

Бои за Москву для буйнакца закончились плачевным результатом: он был не только ранен в локтевой сустав, но, непривычный к таким суровым зимам, на подмосковном морозе отморозил руки и ноги и в результате потерял фаланги правой руки и левой ноги. Из казанского ЭГ № 1668 его демобилизовали.

После войны Георгий Куркин вернулся в родной город. Хотелось учиться. Поступал в техникум советской торговли, в сельхозинститут, но нигде не мог проучиться больше одного-двух лет – подорванное на войне здоровье становилось помехой в учебе.

Работал на плодоовощной станции, и везде, где б ни работал, его окружали вниманием и добротой земляки-буйнакцы, у которых он пользовался большим уважением и авторитетом, как фронтовик, как добрый и чуткий товарищ.

Старший лейтенант Куркин Георгий Дмитриевич был награжден медалями «За отвагу», «За оборону Москвы» и другими наградами, многими благодарностями.

Умер в 1998 г. в Буйнакске, похоронен там же.

За оборону Москвы

В 1940 г. в октябре Абуюсупа Абдуразакова призвали в ряды Красной Армии. На службу он попал в Белоруссию, в г. Минск в состав 188 Особого западного зенитно-артиллерийского полка.

Войну встретил в первый же день. С самого начала войны, испытывая горечь поражения, с тяжелыми боями, мстя врагу за смерть своих товарищей, отступал в глубь страны, в сторону Москвы. В каждом боестолкновении наши артиллеристы теряли своих бойцов и командиров.

Абдуразакова отправляют в артиллерийское училище в г. Горький. После окончания училища направили в часть, которая стояла при обороне Москвы.

Немцы стали обстреливать артиллерийскую батарею, где находился и Абдуразаков. Враг бомбил позиции, нанося большой урон нашим наземным войскам. Укрыться было негде, отбиваться нечем. Много было раненых, были убитые, искореженные пушки. Тяжелое ранение получил и Абуюсуп. На самолете доставили его в госпиталь города Москвы, где лечился в течение пяти месяцев. После госпиталя в 1943 г. опять на фронт.

Из рассказа Абуюсупа Абдуразакова: «…Мы уже начали возвращать “долги” фашистам, изгонять их из занятых ими городов и деревень. Шли бои и на Волоколамском направлении. Наши войска освобождали город за городом… Калинин, Подольск, Звенигород.

Шел тяжелый бой за город Великие Луки. Утро немцы начали с авианалета на наши позиции, но мы уже были хорошо подготовлены ко всяким неожиданностям. Когда немецкие самолеты стали подлетать, наши батареи, все как один, встретили их плотным зенитным огнем. В этом бою Абуюсуп сбил один немецкий самолет, но не успел порадоваться за сбитый самолет, как его ранило. Он получил осколочное ранение в поясницу и в пяточную кость. Это ранение вывело артиллериста из строя еще на 4 месяца.

После лечения, приехав в родную часть, узнал, что за сбитый самолет он представлен к ордену Красной Звезды, его он получил из рук командира зенитно-артиллерийского полка.

Вместе со всеми советскими войсками гнали врага на Запад и артиллеристы Абдуразакова, гнали, очищая от фашистской нечисти наши земли, гнали туда, откуда враг когда-то начал свое кровавое шествие.

После освобождения города Опочка Абдуразаков со своими однополчанами вступил на территорию Латвии в составе 2 Прибалтийского фронта, которым командовал Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев. Здесь в Латвии, под городом Лиепая и закончил свой боевой путь Абуюсуп Абдуразаков.

Помимо ордена Красной Звезды, он был награжден медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За оборону Москвы» и другими боевыми наградами.

Военный топограф

Петр Свечников

Музей Боевой славы им. Ю. Акаева в 2001 проводил конкурс-викторину «Наше прошлое – героическое», посвященный 60-летию начала Великой Отечественной войны. Одним из условий конкурса было: написать реферат о малоизвестном герое войны. Среди представленных рефератов была работа А.В.Свечниковой – учащейся промышленно-экономического колледжа. С каким трепетом и трогательностью, гордостью и любовью пишет она о своем дедушке. Мы решили включить ее рассказ в данную книгу с незначительными коррективами.

«Дорогой ценой досталась нашему народу Победа в Великой Отечественной войне. Свыше 20-ти миллионов советских граждан погибло на войне, и сколько бы ни прошло времени, оно не сотрет из памяти людей великий подвиг советского народа, освободившего свою страну и Европу от фашизма.

Сколько людей – столько и судеб, и у каждой судьбы своя дорога. В канун 60-летия Победы в Великой Отечественной войне я хочу рассказать о дорогах войны, которые прошел мой дедушка – Свечников Петр Александрович.

Он родился 23 января 1918 года в деревне Карликово (в настоящее время Шуйского района Ивановской области) в многодетной семье. Он был младшим ребенком в семье. Его отец и мать работали на ткацкой фабрике: отец – шлихтовщиком, а мать – ткачихой.

В 1934 году дедушка поступил в Ковровский механический техникум Народного Комиссариата путей сообщения, который успешно окончил в 1938 году. Затем поступил во 2-е Ленинградское артиллерийское Краснознаменное училище, которое окончил со званием «лейтенант», получил специальность фотограмметриста[14]. Для дальнейшего прохождения службы был направлен на Западную Украину.

Великая Отечественная война застала моего дедушку в летних лагерях на берегу реки Днепр в должности командира взвода школы младших командиров артиллерийской инструментальной разведки. Начало войны для школы было особенно тяжелым. В результате стремительного наступления немцев школа оказалась на оккупированной территории. Выход из вражеского окружения явился серьезным испытанием для всего личного состава школы.

Моему дедушке удалось вывести свой взвод, продемонстрировав командирскую зрелость и выучку. Судьба двух других взводов школы была печальной. Один взвод погиб, а другой пропал без вести.

На базе выведенного из окружения взвода была сформирована школа по подготовке сержантского состава. В этой школе дедушка служил на должностях командира взвода, командира батареи, начальника штаба дивизиона. За время его службы школа подготовила много сержантов артиллерийской инструментальной разведки для фронта.

В 1944 году мой дедушка был направлен на фронт. Здесь он служил начальником топографической службы минометной бригады. Бригада участвовала в боях на Сандомирском плацдарме, при форсировании рек Нейсе и Шпрее, при взятии Берлина и освобождении города Праги – столицы Чехословакии.

За образцовое топографическое обеспечение боевых действий бригады мой дедушка был награжден орденом «Красной Звезды», медалями: «За боевые заслуги», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги», «За победу над фашистской Германией».

Отгремели бои. Победоносно закончили войну советская армия со своими союзниками. Однако дедушка, как кадровый офицер, продолжал службу в армии на различных должностях до 1959 года.

При сокращении советской армии была расформирована дивизия, в которой служил дедушка, и его направили Военным комиссаром в Ставропольский край. В 1963 году по возрасту и выслуге лет дедушка был уволен в запас.

Находясь в запасе, дедушка не стал отдыхать, а поступил в горисполком г. Буйнакска начальником штаба гражданской обороны, затем перешел работать на агрегатный завод начальником штаба ГО, где проработал до 1997 года.

В 2000 году приказом Верховного Главнокомандующего Вооруженными силами России, Президента Российской Федерации

В. Путина дедушке присвоено очередное воинское звание – «полковник».

Дедушка много рассказывал мне об эпизодах военных действий. О некоторых из них мне хочется рассказать.

При выходе из окружения на пути дедушкиного взвода возникла река Псел, которую надо было переходить вброд. Противник обнаружил их и начал минометным огнем периодичный обстрел переправы. В периодах между обстрелом взвод переправился на другой берег и укрылся в роще. Там была маленькая пещера, в которой не могли все укрыться. Вдруг прицельным огнем мина разорвалась около пещеры. Солдаты, стоящие перед входом в пещеру, были убиты, многие получили ранения.

Следующий эпизод. …После стремительного наступления на дрезденском направлении войска были остановлены на заранее укрепленных позициях противником. Наш штаб размещался в одной избушке. Вдруг командир решил сменить место размещения штаба на другую избу. После передислокации штаба противник начал интенсивную бомбардировку позиций бригады и одна из бомб прямым попаданием взорвала ту избушку, в которой первоначально размещался штаб.

Следующий эпизод произошел на берегу реки Одра. Их бригада только прибыла и успела слегка окопаться. Вдруг противник открыл по ним артиллерийский огонь. Кое-как укрывшись в маленьких окопчиках, бойцы наблюдали за тем, как над их головами пролетали фашистские снаряды. Это впечатление самое неприятное, но все же они смогли уйти из-под обстрела.

Вот еще один. После продолжительного наступления наших войск немцы заняли оборону. Топографическому взводу, которым командовал мой дедушка, было дано задание по уточнению расположения противника на переднем крае обороны.

Когда они выполнили задачу и возвращались назад, их обнаружил немецкий снайпер и начал стрелять. Это заставило ползком добираться до своих окопов. К счастью, все вернулись живыми.

Я горжусь своим дедушкой. Он в годы войны был достойным защитником нашей Родины. И в мирное время у него есть много замечательных качеств, достойных для подражания».

Ныне полковник в отставке живет в Буйнакске, несмотря на свой возраст, он – активный участник всех мероприятий в городе по патриотическому воспитанию молодежи.

Разведчик Рамазанов

Рамазанов Рамазан

Более полувека живет и работает парикмахером в г. Буйнакске Рамазанов Рамазан Рамазанович, а родился он в 1920 году в с. Кая Лакского района.

В 1940 году Рамазана призвали в армию. Служба его проходила в 15-й гвардейской Краснознаменной Дальневосточной бригаде, которая дислоцировалась в то время в Хабаровском крае. Через месяц с небольшим, после принятия воинской присяги, нашего земляка определили в разведку.

В полковой школе молодого солдата учили всем премудростям разведки: топографии, ориентированию на местности по компасу и по звездам, приемам рукопашного боя, владению холодным оружием и т. д.

О нападении фашистской Германии на нашу родину Р. Рамазанов узнал, будучи в увольнении, и сразу вернулся в свое подразделение.

В декабре 1941 года железнодорожный эшелон увез подразделения части из Хабаровска на Запад. На станции Сарактан Оренбургской области воинам, в числе которых был и Р. Рамазанов, выдали теплое обмундирование и отправили дальше на фронт.

Как рассказывал Рамазан Рамазанович, в начале января 1942 года они прибыли на станцию, название которой он не помнит. Через 2–3 дня их дивизия получила боевое задание и вступила в бой за Калугу…

Можно много рассказывать о тех боевых операциях, в которых участвовал Р. Рамазанов. Но мы ограничимся одним эпизодом из боевой жизни разведчика.

Это было летом 1943 года, когда советские войска начали вести активные боевые действия против немецких войск, освобождая один за другим оккупированные врагом советские города и населенные пункты. Перед боевой операцией каждая дивизия, каждый полк должны были тщательно разведывать участок своего предстоящего боевого действия, чтобы уточнить, определить места расположения живой силы и средств огневой защиты противника. В этом деле очень важно было достать “языка” и каким-нибудь образом заставить противника раскрыть себя, свои огневые точки.

Поздним вечером взвод разведчиков в составе 25 человек в полной экипировке ушел в разведку. Это был день, когда обычно немцы устраивали себе отдых, как говорится, расслаблялись.

Позиции гитлеровцев находились в 6–7 км от наших боевых позиций. И часть пути разведгруппа прошла быстро и незаметно. Недалеко от позиции противника разведчики остановились, и их командир лейтенант Харченко велел саперам идти вперед и разминировать проходы к подступам вражеских укреплений. За ними последовали и остальные разведчики. За 100–200 метров до фашистских позиций группа остановилась, дожидаясь возвращения саперов. Когда последние вернулись, уже был второй час ночи.

Получив от саперов нужные сведения, разведчики, где бегом, где ползком продвигались вперед. Нужно было взять “языка”, а затем следовало пострелять, чтобы откликнулись, обнаружив свое местонахождение, вражеские огневые точки.

Рамазан Рамазанов входил в группу захвата из 4–5 человек.

«Когда мы подобрались вплотную к немецким окопам, – рассказывал он, – увидели землянку, но нигде не было ни света, ни часовых. Ночь была темная и дождливая, хотя днем было жарко и очень душно.

Мы подкрались к землянке, еще раз внимательно осмотрелись кругом и, убедившись, что вблизи никого нет, осторожно вошли в землянку, где, как у себя дома, беспробудным сном спали шестеро немцев.

Немного освоившись в темноте, мы одновременно набросились на фашистов, троим нанесли смертельные ножевые удары, а троих связали. Все это произошло в считанные секунды.

Связанных пленников потащили подальше от немецких окопов. После того как разведчики со своей «добычей» порядком отошли, фашисты опомнились и всполошились, стали пускать осветительные ракеты, однако дождь, наш добрый спутник, помешал врагам «осветить» группу захвата. Тогда через несколько минут немцы начали артобстрел, который предназначался больше для устрашения, чем для поражения какой-либо цели, тем более что стреляли совсем в другую сторону от нашего движения…»

Вскоре вся группа разведчиков в полном составе вернулась в расположение своей части, выполнив поставленную перед ней задачу: взяв трех «языков» и заставив врага «раскрыться». За участие в этой разведывательной операции Рамазана Рамазанова наградили медалью «За отвагу».

В годы войны Р. Рамазанову за хорошую службу два раза представляли отпуск на родину. А победу он встретил и отпраздновал в старинном городе-крепости Восточной Пруссии Кенигсберге. Демобилизовался же Рамазан Рамазанович из армии только в 1946 году.

Рамазан Рамазанович Рамазанов частый гость в Буйнакском музее Боевой славы.

Из автобата

Николай Самылов

Майор Самылов Николай Васильевич родился 13 декабря 1913 г. в городе Кирове Кировской области. После окончания школы поступил в военное училище и 15 ноября 1935 г., после его окончания, был назначен начальником походной мастерской 428 отдельного автобата Забайкальского округа. 25 марта 1938 г. лейтенант по состоянию здоровья был уволен в запас. Вернувшись домой, стал работать шофёром, одновременно исполняя обязанности завгара.

Но коварный день 22 июня 1941 г. поднял его на защиту своей Родины. К концу дня 22 июня он со своей машиной уже прибыл в распоряжение 69 отдельного артполка СЗФ автотехником автодивизиона. В первые дни войны большая нагрузка легла на плечи наших автотранспортников. Они не раз попадали под бомбежки, фашистская авиация охотилась за нашими машинами, как охотники за загнанными хищниками.

8 августа 1943 г. умелого и способного организатора Николая Самылова назначают командиром взвода тяги 69 отдельного ап 2УФ генерала армии И.С. Конева. Их полк участвовал в боях в Корсунь-Шевченковской операции, Уманско-Ботошанской операции, проходя с боями Кировоград, Котовск, Могилев, Подольск и др.

9 ноября 1944 г., уже после госпиталя, его переводят преподавателем автотранспортного дела на курсах младших лейтенантов артиллерии 2 УФ. Самылов Николай принимал участие в Венской операции в Австрии, в Ясско-Кишиневской – в Румынии, Будапештской – в Венгрии, а также Братиславско-Брновской операции в Чехословакии.

С начала августа 1945 был автотехником 50 гв. гаубичной Свирской ордена Б. Хмельницкого бригады. Далее занимал разные должности, как в Союзе, так и в группах советских войск в Румынии в составе 86 запад (зенитноартдивизия), после – в 33 механизированной дивизии. Уволился из армии 28 декабря 1955 года.

После демобилизации переехал с семьей в Буйнакск, работал автомехаником в ПАТП.

Грудь гвардии майора украшали два ордена Красной Звезды, две медали «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и многие другие, а так же около десяти благодарностей, грамот от ВГК тов. И. Сталина.

Ветеран умер в Буйнакске.

Участник зимней войны

Шихшабек Аскеров

До призыва в армию Аскеров Шихшабек Нураматович работал в родном Верхнеказанищенском колхозе агрономом. С началом финской войны 23-летний Шихшабек был призван в армию, вместе с ним было еще 18 ребят из Дагестана, которые попали служить в Мурманскую область. Все они были направлены в 135 стрелковый полк. Вместе с ним были из Верхнего Казанища Магомед-Загир Сунгуров и Наби Магомаев.

Полк, в котором воевали верхнеказанищенцы, попал на лесистый участок, обороняемый лучшими стрелками финской армии. Вся тяжесть и сложность этой войны, которая еще называется «зимняя война», была в том, что здесь зима 1939–1940 гг. была очень холодной, суровой и многоснежной. Наши бойцы не все были готовы к такой суровой зиме, хотя они тоже были экипированы хорошо, холод переносили неплохо, но самым тяжелым испытанием для дагестанцев было передвижение по глубокому снегу. По распоряжению командования всем бойцам выдали лыжи, которые должны были помочь бойцам передвигаться по глубокому снегу. Но дагестанцы, наши сельские ребята, лыжи видели в первый раз и, конечно, никто не умел на них ходить. Поэтому им разрешено было идти в атаку без лыж.

Бои шли с переменным успехом. Финны были хорошими стрелками, кроме того, они умело и искусно маскировались. Излюбленные места их маскировки – это густые сосновые деревья, сугробы под деревьями. Наши солдаты окрестили их «кукушками». Уже через 2–3 месяца боев в финских лесах наши бойцы научились обнаруживать их «убежище» и маскироваться ничуть не хуже. Наши сибиряки ни в чем не уступали воинам Маннергейма.

В феврале 1940 г. Шихшабека Аскерова ранил финский снайпер, и он пролежал в глубоком снегу около двух часов – пока на него не наткнулись наши лыжники-разведчики, они его фактически спасли от холодной смерти.

В госпитале, вдобавок к ране, определили простуду – воспаление легких, ангину. Врачи сделали свое дело хорошо: в течение одной-двух недель вылечили и ангину, и воспаление легких. Вот только рана поддавалась лечению плохо, и ему пришлось лечиться около 5 месяцев в Мурманской области в городке Озерки.

Шихшабек Нураматович Аскеров, участвуя в финской войне, с боями прошел по тяжелым и труднопроходимым лесам, болотам, топям Финляндии. Война закончилась для него в 1940 году с завершением финской войны победой советских войск.

От стрелка до командира роты

Владимир Темнов

Таков был путь воина, защитника Родины Владимира Николаевича Темнова. Хочется вкратце вспомнить его жизнь в нашем и в его родном городе, каковым он считал Буйнакск.

Родился он 15 июля 1914 года в станице Лабинская Краснодарского края. В начале 20-х годов его семья приехала в город Темир-Хан-Шуру. Родители устроились работать, мальчик пошел учиться в школу. А уже в 14 лет поступил учеником в кондитерскую артель. Работал добросовестно, его отмечало руководство фабрики, поощряло сладостями и денежными премиями. Все это он приносил домой, чем радовал своих родителей.

Пришло время молодому «сладкоежке» служить в армии. Его призвали в РККА и оставили служить в г. Буйнакске. Так он оказался в одной из стрелковых рот 83 горнострелкового полка 29 горнострелковой дивизии.

Служба давалась легко: без труда освоил все виды стрелкового оружия, все виды ближнего боя с применением оружия, шанцевого инструмента, каждое увольнение в город приходил домой в красной военной форме. Так прошло два года, и 1 сентября 1938 года он был демобилизован.

Через день пошел к себе в цех и продолжил свою любимую работу уже в качестве мастера-кондитера в артели «Красный пищевик».

Спустя три года началась война. Его направили старшиной роты 229 сп 72 сд Сталинградского фронта. В его роте оказалось много бойцов-новобранцев, которых срочно надо было обучать не только обращению со стрелковым оружием, но и воевать. Ему со своими бойцами пришлось участвовать в кровопролитных боях за Сталинград. Он здесь проявлял личную отвагу и умение командовать бойцами. Командование полка заметило в старшине умелого и инициативного руководителя, грамотного воина, ему было присвоено офицерское звание.

Дивизия, где служил младший лейтенант Темнов, вошла в состав 2-го Украинского фронта и уже гнала фашистов из-под Харькова. В этих боях Владимир Николаевич получил тяжелое ранение.

После оказания первой медицинской помощи его направили в госпиталь в Бутурлиновку Саратовской области. Здесь он пролежал несколько месяцев, а после госпиталя уже в звании «лейтенанта» его назначили командиром роты ПТР (противотанковых ружей) в своей же дивизии.

Немало фашистских танков подбили бронебойщики Темнова. Многие бойцы лейтенанта были отмечены орденами и медалями, а сам ротный – орденом Красного Знамени. Потом были трехмесячные курсы усовершенствования офицерского состава, внеочередное звание «старший лейтенант». Война еще не окончилась, еще шли бои один тяжелее другого, были потери, победы, командование ротой пулеметчиков, еще не раз отмечались боевые будни Владимира Темнова в приказах, был орден Красной Звезды…

Владимир Николаевич Темнов демобилизовался в апреле 1946 года в звании старшего лейтенанта с орденами Красного Знамени, Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За победу над Германией» и др. После войны он получил еще орден Отечественной войны I степени.

По возвращении в родной город он вернулся к любимой работе мастером-кондитером.

Умер Владимир Николаевич в Буйнакске. Его хоронили с большими почестями, на алых бархатных подушках несли его боевые награды…

Сержант из 7 °CП

Загиди Гусейнов

Загиди Гусейнов родился в 1917 году в сел. Кази-Кумух Лакского района. 1 июня 1941 г. был призван в армию и прошел военное обучение в полковых школах, где позднее и сам был какое-то время инструктором.

В ноябре 1942 г. вступил в боевые действия на Таманском полуострове, куда попал после боев в Северной Осетии, Краснодарском крае. Бои здесь были наиболее тяжелыми. Загиди командовал стрелковым отделением 57 стрелковой бригады, которая входила в состав 56А генерала А.А. Гречко. Затем его перевели в 70 сп той же бригады.

Своими успешными боевыми действиями их полк способствовал в освобождении города Темрюка. 57-я бригада была отмечена в приказе Верховного Главнокомандующего И.Сталина. В завершающем этапе боя по освобождению Темрюка командир отделения автоматчиков сержант Загиди Гусейнов получил тяжелое осколочное ранение. Его направили в ЭГ города Крымска, затем в Сочи в ЭГ № 2133, где он лежал с ноября 1943 г. по август 1944 г. Рана не заживала, тогда он попросил начальство сочинского госпиталя направить его для дальнейшего лечения на родину в Дагестан.

В августе 1944 г. Загиди прибыл в Буйнакский эвакогоспиталь, где усилиями врачей и особенно главного врача Зубовича вылечился, но здоровье было подорвано.

В конце декабря 1944 г. его выписали с заключением «Не годен для дальнейшей службы в рядах Красной Армии».

После госпиталя фронтовик остался жить и работать в Буйнакске. Умер Загиди Гаджиевич Гусейнов в Буйнакске.

Оборонял и освобождал Киев

Зияутдинов Магомедрасул родился в 1915 году в Чародинском районе. В январе 1941 г. более семидесяти чародинцев, юношей и мужчин постарше, ушли в РККА по призыву и были направлены на Дальний Восток. Когда началась война с фашистской Германией, их часть отправили на фронт. Магомедра-сул попал в Киевский ВО.

В это время здесь шли очень тяжелые бои. На захват Киева – столицы Украины – фашисты бросили большие силы. В этих боях пришлось участвовать и чародинцу Магомедрасулу. Это был его первый бой, он смело отражал атаки немцев, бросался вместе со всеми в контратаку, в рукопашную. В одну из таких атак Зияутдинова сразил вражеский осколок. Киев к этому времени еще оставался в руках наших войск, и его направили в госпиталь, в почти пылающий Киев, но вскоре все военные госпитали были эвакуированы оттуда в глубь страны, по разным городам. Пока Магомед-расул лечился, Киев был взят немцами[15]. После излечения он продолжал воевать за Украину.

Зияутдинов участвовал и в освободительных боях за Киев[16]. Дальше были бои в Польше. Здесь он был ранен во второй раз, рана оказалась не тяжелой, и в госпитале он пробыл чуть меньше двух месяцев. Но ему не пришлось больше участвовать в боях, он остался в Польше до конца войны, до самой Победы.

После войны его направили в Германию на строительство аэродромов для наших войск. И так до самой демобилизации.

В 1957 г. Магомедрасул Зияутдинов переехал в Буйнакск и работал до пенсии. Умер ветеран в Буйнакске.

Встреча на войне

Перезука Вайтулаев

Перезука Халыпович Вайтуллаев родился 3 января 1913 г. в сел. Шамхал-Термен. В 1924 году его родители переехали в г. Буйнакск, здесь он окончил семь классов, окончил школу шоферов и поступил на работу в союз автобазы, где и стал его членом. (В то время были разные союзы родственных специальностей. – Сост.).

«В воскресенье 22 июня 1941 г., – рассказывает Перезука, – я взял разрешение у директора автобазы, чтоб на своей машине поехать в лес за травой для домашнего скота; когда вернулся домой, узнал, что началась война. Через день военкомат собрал нас; шоферов вместе со своими машинами погрузили на платформы и отправили до Шамхала, а оттуда на Север. С короткими остановками, большей частью, чтоб набрать воду для паровоза и пассажиров и запастись продовольствием, эшелон привез нас на Север, в Мурманскую область.

Нас определили в автобат, здесь было очень много машин и из других краев Советского Союза. Нам представили нашего командира, показали землянки, где мы будем жить, столовую и т. д. Война шла так близко, что мы слышали, как недалеко от нашей части взлетали наши самолёты, их гул. Нашей основной задачей было возить боеприпасы, продовольствие, раненых, иногда и наших военных. Нас, дагестанцев, прибывших сюда на своих машинах, распределили по разным частям: кто-то попал в авиационные части, кто-то в морские. Из дагестанцев-шоферов здесь остался только я. Но судьба была благосклонна ко мне, подарив встречу с моими земляками, призванными в армию задолго до начала войны. Атагиши (Алисултанов А.М.) из Буйнакска, Шарапутдин из Апши и Ахмед[17] из Буглена, как и я, находились в составе Карельского фронта.

Осенью 1942 г. нам сообщили, что к нам на фронт прибыла какая-то делегация с юга с подарками, но никто не знал, откуда она: из Дагестана, Чечни или из Осетии. К концу дня, к вечеру, а осенние вечера на севере ранние, мы узнали, что из Дагестана, приехала делегация с подарками: теплыми вещами, фруктами, консервами и т. д. Больше всех радовались приезду делегации, конечно, мы. Каковы были наши удивление и радость, когда я и Атагиши увидели в составе делегации Марусю из Буйнакска, которая жила не только в нашем городе, но и по соседству, на улице Хизроева. Мы бросились друг к другу, обнялись, расцеловались, засыпали Марусю (это была Мелихова Мария, секретарь комсомольской организации БКЗ. – Сост.) вопросами о Буйнакске, о наших родных и близких, знакомых. Несколько раз сфотографировались на память[18]. Когда делегация уезжала, мы передали через них письма родителям, женам…»

…Ночью 18 июня 1942 г., а летом ночи на севере белые, машина Вайтуллаева Перезуки, везшая продовольствие в ящиках и мешках, попала под бомбежку – немецкие самолеты бомбили окрестности Мурманска. Из наших шести машин повреждения получили все. Немцы не бомбили машины, они обстреливали их из пулеметов. Тогда наши шофера пошли на хитрость – машины разъехались в разные стороны, что называется врассыпную, затрудняя врагу прицельную стрельбу.

Хоть все машины и вернулись в часть, но несколько водителей получили ранения. Тяжело был ранен и П. Вайтуллаев. Командир автобата отправил его в санчасть, где ему сделали перевязку и направили в полевой госпиталь, который находился в 20–25 км от Мурманска.

В госпитале Перезука пролежал более 20 дней, а рана не поддавалась, вдобавок к этому у него открылась язва желудка. В полевом госпитале оставлять его было невозможно, а отправить тоже некуда. Состояние больного с каждым днем ухудшалось, и больной находился в агонии. Узнав об этом, командир автобата и командир комендантской роты решили отправить его в больницу в город Архангельск. В сопровождении двух товарищей, с направлением военврача полевого госпиталя в руках Перезука на машине поехал в Архангельск.

«Лечиться пришлось очень долго, рана и желудок сильно болели, – рассказывал Перезука. – В конце 1943 г. я вылечился и приехал назад в свою часть, но через месяц врачи еще раз меня обследовали и сделали заключение – нельзя оставаться на фронте. Необходимо в тыл.

Отсюда меня демобилизовали и отправили домой в Буйнакск. Дома после месячного отдыха устроился шофером в городской военкомат…»

После войны стали «прибывать» награды – медали «За боевые заслуги», «За оборону Советского Заполярья», «За победу над Германией», юбилейные медали. После войны с победой вернулись и несколько боевых друзей по Карельскому фронту, каждая встреча с которыми окунала в воспоминания военных лет. Умер и похоронен П. Вайтуллаев в Буйнакске.

Прошел почти всю Европу

Георгий Крутов

Крутов Георгий Николаевич родился в городе Темир-Хан-Шура в 1905 году, окончил школу № 1. С 1929 по 1935 годы работал военным инструктором Буйнакского района. За эти годы объездил немало сел района.

В 1986 году во время встречи с работниками Буйнакского музея Боевой славы им. Ю. Акаева он с большим интересом рассказывал о допризывной молодежи города и районов 20–30 годов, об их патриотизме, их любви к армии. Он рассказывал, что когда призывники приходили в призывной пункт, на вопрос – куда и в какие рода войска хотят пойти служить? – отвечали: «хотим в кавалерию» или «хотим в Военно-Морской Флот». Говорил, что призывники были физически крепкие, здоровые и хорошо подготовленные в разных секциях и кружках Осоавиахима. Среди них было много значкистов «Ворошиловский стрелок», «Ворошиловский всадник» и др. За годы его работы не было ни одного отказа или уклонения от армии. Когда приезжал Магомед Гаджиев с друзьями в отпуск в Буйнакск, мы часто устраивали встречи молодежи города с моряками.

«В 1941 году я был одним из первых призван, даже не призван, а вызван с рассыльным из дома. Это было перед обедом. Когда я пришел к военкомату, здесь уже находилось много людей, среди которых были и отпускники, и добровольцы, даже некоторые руководители учреждений и организаций города. Мне было поручено организовать и помогать в мобилизационной работе штатным работникам военкомата.

8 августа меня направили в город Ростов-на-Дону в СКВО – слушателем курсов интендантской службы, ведь я с 1935 года до начала войны был коммерческим директором на кожевенно-обувном комбинате. Но уже через два месяца меня переводят слушателем курсов «Выстрел» в город Нальчик, по окончании которых направили в 203 сд старшим адъютантом минометного батальона Закавказского фронта. Далее я был направлен помощником начальника штаба 1027 сп 337 сд по разведке СКВО. Здесь мы вели тяжелые оборонительные бои под Моздоком.

Стояла осень, по вечерам было довольно холодно. К полудню наш полк начал контратаковать противника, где я тоже шел в рядах наступающих. В этот момент что-то разорвалась недалеко от меня, и осколок попал мне в ногу. Санитары вытащили меня с поля боя и на санях увезли в полевой лазарет, который находился в каком-то лесистом месте. Сделав перевязку, меня направили в ЭГ № 2224 г. Тбилиси. Так как рана была не очень тяжелой, через 27 дней в январе 1943 г. меня выписали и опять отправили на курсы «Выстрел» Закавказского фронта.

Такая работа меня не устраивала, и я попросился на фронт. Просьбу мою удовлетворили и направили первым помощником начальника штаба 865 сп 161 сд Северной группы войск Закавказского фронта. Далее я воевал в составе 316 сд.

К сожалению, здесь мне не пришлось долго воевать, так как 11 марта 1943 г. под станцией Рыбинская – Крымская, что на Кубани, меня тяжело ранило, и я был отправлен в ЭГ 43/4 °Cеверной группы войск, а оттуда – в госпиталь № 2446, где лечился до августа 1943 г.

После меня назначили помощником начальника штаба 869 сп 271 сд по строевой части 1 УФ. Но здесь я заболел, и опять госпиталь. После выздоровления попал в 316 сд, в составе которой уже воевал когда-то, но теперь она уже стала 66 гв сд.

С боями мы дошли до Австрии, но и в Австрии, во время окружения немецкой группировки я был опять ранен. Уже после лечения меня перевели в штаб 3 УФ. Здесь назначили командиром 200 зсп. Из Австрии в Румынию мы доставили колонну из 7000 человек военнопленных и гражданских лиц СССР репатриированных из города Эйзенштадт.

С боями я прошел больше половины Европы: Польшу, Румынию, Венгрию, Чехословакию, Австрию. На войне несколько раз встретил и своих земляков из Буйнакска, даже одного кумыка, с которым вдоволь наговорился на кумыкском!..»

О мужестве и отваге гвардии капитана говорят его награды: ордена Отечественной войны II ст., Красной Звезды, медали «За взятие Будапешта», «За победу над Германией» и др.

Умер и похоронен Георгий Николаевич Крутов в Буйнакске.

Орден за форсирование Буга

Ганипа Акамов

Ганипа Гаджиевич Акамов родился в 1905 г. в городе Порт-Петровске, в семье нижнедженгутаевца Гаджи. Здесь он окончил 7 классов. После школы работал по найму. В 1932

г. был призван в РККА и служил в части автогужевого транспорта. В 1934 г., завершив службу, Ганипа вернулся в Махачкалу и пошел работать на завод № 182, в цех № 23 старшим конюхом. Через год он уже работал шофером. В 1938 году, после окончания Ростовской автошколы его назначили автомехаником. В апреле 1941 г. Ганипа Акамов устраивается в Махачкалинскую автотранспортную контору шофером 2 класса.

22 июня 1941 г. вся Махачкала была взбудоражена страшной вестью – началом войны. Железнодорожный вокзал был полон военнослужащими, срочно отъезжающими, прервав свои отпуска, в свою часть. Десятки махачкалинцев стояли группами под громкоговорителями в ожидании утешительных новостей: все надеялись, что это провокация, а не война. Но надежды были напрасными – это была настоящая война.

22 июня Акамов Ганипа Гаджиевич, без машины, отправился на фронт и попал в 16 ад командиром стрелкового отделения 217 сп. Командир отделения со своими стрелками в основном вел бои с немецкими войсками, отражая нападения на аэродромы, но случалось, и очень часто, вступать в бой, сдерживая врага, чтоб дать возможность аэродромному персоналу эвакуироваться и вывезти имущество.

В августе 1942 г. старшего сержанта Ганипу Акамова переводят в 38 гвсд, в 113 гв. Краснознаменный полк – командиром отделения третьей роты автоматчиков. 9 декабря 1943 года рота вела тяжелые наступательные бои; от разрыва артснаряда Ганипа получает тяжелое осколочное ранение. Ему пришлось лечиться в нескольких госпиталях до июля 1944 года. После излечения ему удалось вернуться в свою гвардейскую часть, которая вела, хоть и трудные, но успешные бои по освобождению города Новогеоргиевска Кировоградской области.

113 гв сп полковника Г.Н. Ястребова вошел с боями в Польшу и 17 января 1945 г. освободил польскую столицу Варшаву; прорвав оборону немцев на плацдарме на западном берегу реки Нарев, 18 января освободили город и крепость Модлин.

Один только перечень городов, которые освобождала 38 гв сд, которой командовал полковник Юсуф-Мирза Абдуллаев, говорит о тяжелых героических боях, пройденных нашими доблестными гвардейцами, среди которых был и старший сержант Акамов. Мы только напомним названия этих городов по боевому пути Ганипы Акамова, по мере получения им благодарностей от ВГК

И. Сталина: «За взятие Варшавы», за город и крепость Модлин, 1 февраля Торунь (Торн). За овладение городами Шлохау, Штегерс, Хаммерштайн, Бальденберг, Бублиц – 27 февраля. За овладение городом Бытов (Бютов) 7 марта и 27 марта 1945 г. Гдыня-Вагиной – военно-морской базой и крупным портом на Балтийском море.

Гвардейцы 113 гвсп за форсирование реки Восточный и Западный Одер, прорыв сильно укрепленной обороны немцев на Западном берегу Одера и овладение главным городом Померании и крупным морским портом Штеттин, за овладение городами Анклад, Фридианда, Нойрайдинбург, Миклинбург и за соединение с союзными войсками.

…Но это было потом, а до этого были еще очень трудные и напряженные бои по форсированию быстротечной и широкой реки Буг. Немцы умело поставили заслон на противоположном берегу реки. Несколько попыток форсировать ее не увенчались успехом, и все же в неимоверно трудных условиях наш земляк, дагестанец сумел-таки форсировать реку на подручных средствах и закрепиться на том берегу, расстреливая в упор фашистских вояк, стремившихся сбросить его в бурный, холодный Буг.

Конец ознакомительного фрагмента.