Будни нелепой войны. Часть 1 (Олег Иралин)

Глава 1

– У кого магазины не присоединены – присоединить! Едем по Чечне, – раздалась команда, и большинство пассажиров потянулось к карманам своих разгрузок.

С полминуты в салоне раздавались щелчки присоединяемых к автоматам снаряжённых магазинов, но вскоре стихли и они. Сама собой прекратилась разноголосая болтовня, и в автобусе на несколько минут установилась полная тишина. Велиев не воспринимал автоматы без магазинов. В его глазах они без них смотрелись какими то кастрированными обрубками. Он не понимал, кому и зачем вообще пришла в голову идея ввести этот дурацкий обычай – носить автоматы и магазины к ним отдельно друг от друга. Это было равнозначно покоящемуся в кобуре пистолету без вставленной в рукоять обоймы. В таком случае припрятанный там свежий огурец был бы гораздо практичнее.

Усмехнувшись своим мыслям, Глеб поправил давно готовый к бою автомат, и вгляделся в проплывающие за окнами пейзажи. Шла уже восьмая минута после того, как колонна из пяти автобусов миновала Герзельский мост. Пока никакой разницы с оставленным за спиной Дагестаном заметно не было. Даже напротив, ведущая к горизонту дорога пересекала простиравшуюся по обе стороны равнину, там и сям густо заселённую. Казалось, что свободной от каких-либо построек земли гораздо меньше, чем занятой под добротно выстроенные благоустроенные дома. Впрочем, просто домами эти строения можно было назвать с большой натяжкой. Перед взорами милиционеров представали сооружения, которым скорее подходило другое, только укоренившееся в народе название – коттеджи. Тщетно проезжавшие всматривались вокруг в поисках разрушений, оставшихся следов от разрывов бомб и снарядов. Их просто не было! Ни одной покосившейся хижины, ни одной выщербины в сплошной полосе каменных заборов, ничего не подтверждало наличия разрушенного войной, запущенного хозяйства. Повсюду, куда только хватало взгляда, царило спокойствие и благополучие: по улицам важно расхаживали хорошо одетые, сытые и довольные люди, веселилась детвора, а на обочинах дороги то и дело ломились от товаров ларьки и разномастные лотки. Вскоре въехали в город.

– Гудик, – произнёс кто-то за спиной, но Глеб и так уже заметил промелькнувшую на обочине табличку с надписью: «Гудермес».

Здесь картина несколько изменилась. Стоявшие на окраине пятиэтажки кое-где сохранили печать прошедших здесь боёв. Стены их местами были испещрены пулями и осколками, но сильных разрушений заметно не было. Миновав пару таких отмеченных войной домов, милиционеры обратили внимание на фактически нетронутые другие строения. Они, судя по всему, были заселены и ухожены. Повсюду сновал народ, работали магазины и кафе, словом – кипела нормальная городская жизнь.

До пункта назначения добрались к вечеру. Завидев проходившую мимо колонну, слонявшиеся по селу мужчины останавливались и провожали безразличными взглядами наполненные милиционерами автобусы. Иной мальчик или девочка с улыбкой махали вслед, другие дети наставляли игрушечное оружие. По всему было заметно, что для селян прибытие очередной смены милиционеров каким-то событием не явилось.

Проследовав через всё село, автобусы через настежь распахнутые ворота свернули во двор комендатуры и остановились. Здесь, на огороженной несколькими рядами проволоки территории, уже ожидали загруженные гуманитаркой и личными вещами милиционеров машины. Не медля, приступили к выгрузке многочисленной поклажи. Последняя занимала целых два «Урала». Со стороны глядя можно было подумать, что на курорт всесоюзного значения съехались заядлые отдыхающие, причём непременно обосновывающиеся дикарями. В среднем на каждого прибывшего в трёхмесячную командировку милиционера приходилось по два, а то и по три баула из разряда так называемой «мечты оккупанта» и две-три сумки поменьше. Естественно, что те и другие буквально трещали от битком набитых в них одежды, продуктов и безмерных запасов спиртного, и было очевидно, что довольствоваться услугами полевой кухни мало кто собирался. На этом фоне Глеб испытал некоторое чувство смущения при виде двух своих тощих чемоданов, но, оглядевшись, почувствовал себя гораздо увереннее, заметив невдалеке ещё пару – тройку таких же, не отягощённых громоздким багажом мужиков. Снова раздалась команда на построение, и перед столпившимися вдоль стены новичками откуда то слева выступила горстка важно поглядывающих людей. Как вскоре выяснилось, ими оказались собственно начальник временного отдела и его заместители. Представившись, полковник милиции объявил и каждого из них. Надо заметить, что добивать уставших людей лишними разговорами никто не собирался и, доведя распорядок дня, Белоглазов отдал команду на размещение личного состава по службам. Тут уж подали голоса начальники отделений. Начальником уголовного розыска оказался Фёдор Лазебный, уже знакомый Велиеву по прежней службе в городском УВД. Собрав вокруг себя всех троих прибывших в этом потоке оперов, Лазебный провёл их через дорогу в здание отдела, и, миновав обтянутый колючей проволокой двор, показал комнату, в которой размещалось его отделение. Надо сказать, что помещение это занимало довольно ограниченную площадь. В нём, кроме сотрудников уголовного розыска, располагались ещё опера ОБНОНа и ОБЭП, всего восемнадцать человек. Но и этим перечень жильцов не ограничивался. Четыре кровати были отданы устроившимся здесь же участковым инспекторам. И им ещё повезло, так как остальные сотрудники этого отделения вынуждены были осваивать коридор с оборудованными в стене двумя умывальниками. На всём его протяжении, впритык друг к другу были поставлены двухъярусные кровати, и пробиваться с улицы приходилось с некоторыми усилиями.

– Вот эта свободна! – указал Глебу Лазебный на расположенную почти в самом углу армейскую двухъярусную кровать. – Для товарища держал, да он не приехал почему то. Свободны оба яруса, так что выбирай любое место.

Несмотря на относительную крепость конструкции, сдвоенные кровати на полу стояли довольно шатко, и Велиев, поразмыслив, выбрал нижний. Он неспешно сложил оружие и задвинул подальше чемоданы. Затем бегло осмотрел застеленные простыни и наволочку. Девственной белизной бельё вовсе не отличалось и, разузнав у ребят, что на обещанные новые постельные принадлежности прибывшие раскатали губы зря, опер отправился искать душевую. В ней, под струями стекающей сверху воды, уже стоял какой-то парень. Дождавшись его ухода, Велиев поставил на освободившееся место тазик, и прокрутил вентиль. Вода шла только ледяная. Второй – красного цвета, видимо служил лишь в учебных целях, что в общем-то и не удивляло. Выстирав бельё, он не преминул вымыться и сам. Уже через час, несмотря на некоторый дискомфорт, Глеб с наслаждением растянулся на голом матраце и, накрывшись старым байковым одеялом, забылся глубоким сном.

В новый уклад он втянулся сразу. Казалось, что повседневная суета родного УВД канула в давно прошедшем времени, а не оставлена в каких-то трёх днях тому назад. Никакого компостирования мозгов, никаких требований на получение немыслимого сиюминутного результата здесь не было. Оперов мало расстроило даже известие о необходимости выдачи «на гора» плана по заведению различной категории дел, так наскучившего им в своих отделах.

– Все ведущиеся у нас на местах дела мы заводить не будем. – объяснил начальник розыска – Предыдущие смены от этих дел отбрыкивались, и мы тоже попробуем. Дела по линиям вести придётся, но работать только по одной – убийствам и терактам. Кражи здесь не совершаются, во всяком случае не заявляют. Ну машины разве что, но это редкость, и ущерб для бывших владельцев небольшой – как пришли угнанными из России, так и ушли. Спрашивать в основном будут по фактам подрывов и убийств военных, а также по заявлениям мирных жителей. А сообщают о своих трупах они в двух случаях: либо боевики сочувствующую нам семью перебьют, либо гэрэушники ночью в масках к бандитам нагрянут. Эти с ними не церемонятся: только те дёрнутся – на месте гасят. Ну а нам потом заводи дела по всем случаям, да гадай – к какой категории ночные гости относятся!

– Ну с этим понятно! – подал голос высокий сероглазый опер, прибывший сюда с одного из сельских районов – И с заявлениями, и с делами. А вот людей нам как приобрести здесь, если за ворота отдела в комендатуру только выходить и придётся?

– Да очень просто. Так же, как и другим сменам. Вон на стене список активных боевиков и лиц, находящихся в розыске. Наши предшественники фамилии одних брали, имена других, а отчества третьих. И получались фигуранты по нашим делам, источники и прочие необходимые для заведения дел люди. Да это и хорошо: когда чеченским милиционерам документацию передавать будем, то боевики голову сломают, обозначенных помощников разыскивая. А с населением мы здесь всё равно в контакт не войдём: во первых – не воспринимают чеченцы нас, а во вторых – у них всё и все на виду. Не успеем мы к какому-нибудь мужику подойти, как они сразу же этому человеку допрос устраивают: зачем подходили да что ответил? В этих условиях нам только в комендатуре, то есть в нашем кабинете и остаётся работать. За окном очередь видите? Это к паспортистам народ валит. Так вот выдёргивайте оттуда людей и беседуйте, на этот счёт установка такая. Кабинет один, так что изворачиваться придётся. Кстати, документацию вести в две смены будем. Столов, как видите, всего два, потому одной половине пока во дворе перекурить придётся.

Больше вопросов ни у кого не возникало. Фёдор закрепил за каждым опером зоны и линии обслуживания и оставшиеся с прошлых смен дела по фактам убийств. На каждого пришлось по одному – двум сёлам на равнине и по столько же в горной части района. Велиеву выпало всего три села. Два в горах и одно в низине, совсем недалеко от районного центра. Но что за подарок ему достался, он понял позднее. С дюжину лет назад село это насчитывало полтора десятка тысяч человек. К тому времени русское население со своих мест было почти согнано или перебито, но общее количество проживавших в нём жителей не уменьшилось. Произошло сие благодаря традиционно высокой рождаемости в чеченских семьях и постоянному притоку горцев, посему число жителей села с каждым годом возрастало. Если же учесть, что в настоящее время район этот в качестве места отдыха для боевиков был одним из наиболее привлекательных, то даже на таких обширных, занимаемых населёнными пунктами территориях, наблюдался избыток населения. Конечно же, ни по количеству селян, ни по своему благоустройству, чеченские равнинные сёла ни в какое сравнение с деревеньками российской глубинки не шли. Доставшееся Глебу село в этом отношении не были исключением, но всё же имело одну важную особенность. И особенностью этой было количество проживавших в нём вахаббитов и активных боевиков, что фактически означало одно и то же. Незадолго до описываемых событий, прямо в центре села, среди белого дня расстреляли главу администрации, а месяцем раньше на окраине обнаружили труп похищенного солдата.

Пролистав несколько десятков листов пухлого дела, Велиев отвёл глаза от очередного, вшитого в него документа. На изучение этого дела потребовалось бы ещё часов пять непрерывной работы, но майор прекрасно понимал, что перед ним всего лишь толстая пачка сшитых бумаг. Хотелось бы, что называется, пообщаться с первоисточниками. Глеб, как и подавляющее большинство прибывших сюда оперов, не собирался отсиживаться за письменным столом, но надежды на их участие в реальных действиях по сбору информации и поимке преступников, растаяла в первый же день. Все видели абсурдность наглядного, на глазах у всей ожидающей у комендатуры толпы, приглашения человека для проведения конфиденциальной беседы. Даже если чеченец и был морально готов сообщить федералам что-то важное о боевиках, то никак не при таких обстоятельствах. Расставаться со своей головой и благополучием своей семьи никому не хотелось. И всё же опера для очистки совести предприняли несколько рекомендованных руководством попыток. Вдоволь посмешив ожидавших милости от паспортистов селян, они наконец оставили свои тщетные усилия. Закончив с последним, выдернутым из очереди чеченцем, Велиев бросил взгляд на осваивавших столы ребят. Те, не поднимая головы, строчили разного пошиба справки, объяснения, оперативную информацию и прочие «липовые» документы, так необходимые для выполнения установленного плана. Глядя на Велиева, Лазебный отодвинул в сторону журналы регистрации и напомнил:

– Глеб, за тобой ещё два человека и столько же дел! Смотри, скоро время отчёта, а у тебя ничего.

Опер согласно кивнул и окинул взглядом корпящих над бумагами своих новых товарищей. Кто-то из них сразу же взялся за ручку, кто-то – как и он, сперва попытался установить действительный контакт с чеченцами в рамках предлагаемых условий. Но итог всех ожидал одинаковый. Вздохнув, Велиев получил необходимые бланки, захватил из лежавшей на столе стопки несколько листов чистой бумаги и подошёл к группе оперов, сгрудившихся у той части стены, на которой были расклеены списки объявленных в розыск чеченцев.

Порождение «липы» вскоре всем приелось. Выполнив необходимый минимум в четыре дня, опера явно заскучали. Отсидев установленное время в кабинете, они возвращались из комендатуры в свой так называемый временный отдел. Если быть более точным, то справедливее было бы его назвать спальными помещениями прикомандированных милиционеров. Впрочем, как и местом проведения досуга, хозяйственных работ и суточных нарядов тоже. С утра поднимались, приводили себя в порядок и завтракали, получая пищу в пристроенной кухне. Надо заметить, что кормили здесь отменно. Все были наслышаны о питании предыдущей смены и ожидали худшего. Бывшие тогда повара готовили такую гадость, что её без водки употреблять было попросту невозможно. Да и гадости этой было что кот наплакал: почти все продукты в течение первого же месяца продали чеченцам, и вполне естественно, что вырученные деньги пошли в карман сугубо ограниченного круга лиц. В итоге часть руководства, повара и кладовщики имели возможность поднажиться без ущерба для своего ежедневного рациона, а личный состав «тянул срок» впроголодь, просаживая последние деньги на белгородские же продукты, продаваемые в соседних ларьках и магазинах.

Партии Глеба повезло больше. И прежде всего повезло с начальником службы тыла. С первого же дня он, что называется, взял дело в свои руки. Установив жёсткий учёт привезённым с собой продуктам и имуществу, он добился действительного контроля над вверенной ему тыловой братией. По количеству и разнообразию пищи ежедневные завтрак, обед и ужин просто соперничали друг с другом, и поглощая творения поваров, милиционеры не только с лихвой удовлетворяли свои немалые аппетиты, но и имели возможность насладится их вкусовыми качествами. Конечно же, в первую очередь в этом была заслуга зампотылу. Он не ленился лично интересоваться всем происходящим во вверенной ему «епархии». С раннего утра он успевал побывать на кухне, когда сонные повара только приступали к своим обязанностям, проверить выдачу продуктов из склада и готовность транспорта к выезду. Что бы ни делалось существенного в отделе, повсюду можно было заметить его высокую, подтянутую фигуру. Прибывшие из одного с ним управления опера не скрывали гордости за земляка. Их было всего два: оба ещё довольно молодые – лет по двадцати пяти, но в общем-то во многом разные парни. Тверских Гена – круглолицый, низкого роста крепыш и тяжелоатлет, создавал впечатление спокойного здоровячка. И надо признать, что при ближайшем рассмотрении в нём обнаруживалась редко присущая мужчинам его возраста рассудительность. Но она мигом улетучивалась при определённых обстоятельствах, когда Тверских окончательно убеждался, что ему предстоит иметь дело с каким-нибудь негодяем, не желавшим признать действительное положение вещей. В этом случае остановить Гену было трудно. Впрочем, осознавая свою силу, до конца Гена не шёл: хлопнув оппонента оземь или на дощатый пол вполсилы, он для острастки ещё с минуту доставлял себе удовольствие малость потрепать его и вскоре разжимал свою железную хватку. Такое случалось редко и требовалась определённая настойчивость и наглость для того, чтобы довести Тверских до такого состояния. Вместе с тем обращала на себя внимание смекалистость и в определённой степени непосредственность этого парня, так мирно уживавшаяся в нём с изложенными уже другими чертами его характера. Несколько иным был Пантелеенко Алексей. Повыше Геннадия на голову, он был гораздо уже его в плечах и характером пошебутнее. Лёха был лёгок на подъём и также от задуманного предприятия легко остывал. Не прочь выпить, он зачастую просто не мог удержаться от каких-то едких высказываний или выпадов в адрес власть имущих в лице своих непосредственных начальников. Воздерживающийся от спиртного Тверских поначалу пытался остановить своего разошедшегося земляка, но успех имел далеко не сразу. Слушать его Пантелеенко в таких случаях не желал, и пока доходило до применения грубой силы, успевал выговорить по крайней мере половину из всего того, что вертелось на изрядно смоченном языке. Впрочем, в трезвом состоянии Лёха просто удивлял своим спокойствием и рассудительностью. Больше того – у него оказались поистине золотые руки. Чем бы не пришлось заняться ему при проведении хозяйственных работ – латании крыши, выравнивании отмостки или плотницким делом – всё спорилось в них. Говоря по чести, подавляющее большинство прибывшего во временный отдел люда мало чем отличалось от этих парней, но вынужденное бездействие тяготило их настолько, что мало кто из них удерживался от соблазна, отказывая себе в поглощении мёртвой воды, что в изрядном количестве продавалась окрест.

Глава 2

Следующий день привнёс хоть какие-то изменения. С утра из предгорья подъехал глава администрации одного из бывших когда то казачьими хуторов и оповестил, что селянами в лесу обнаружено два трупа, вернее их останки с клочьями одежды. По этой одежде найденные останки и опознали. В неё были одеты числившиеся без вести пропавшими два чеченских парня, исчезнувшие после очередной зачистки, проведённой подразделением базировавшегося в тех краях третьего мотострелкового полка. Полк этот чеченцам был печально известен по всему предгорью. Он был полностью укомплектован контрактниками, причём не «липовыми» – из прослуживших полгода и подписавших контракт до окончания действительной службы срочников, а настоящими, набранными из запаса мужиками. Мужики эти себя соблюдением разного рода инструкций не обременяли и воевали по своему разумению. И если уж им приходилось проводить зачистку какого-либо села, то делали это со всей обстоятельностью. Так было и в тот раз, в самом начале уже минувшего лета. С ходу оцепив хутор, они перекрыли всё движение по его немногочисленным улицам и приступили к методичной отработке разбитого на кварталы селения. Такого чеченцы от военных не ожидали. В течение прошедших лет хутор этот однажды наскоком проверили армейцы, потом – милиционеры при поддержке подразделений комендатуры. При этом силовики скорее обозначили свои действия, чем действительно были заняты поиском боевиков и схороненного в укромных местах оружия. В этот раз всё было иначе. Оружия, как водится, никакого не нашли, но в завершение операции военные прихватили с собой двух парней. Что именно явилось поводом для их задержания – никто из милиционеров так и не узнал, но ходили слухи, что чеченцы эти просто достали солдат своей наглостью – дважды приставали к ним, желая купить оружие. Они не вернулись ни в тот день, ни в последующий. Родственники подали заявление в местный, расположенный в райцентре отдел чеченской милиции. Но те, опасаясь показываться на глаза контрактникам хорошо известной «трёшки», сослались на отсутствие необходимой документации, и в свою очередь переправили его соседям – во временный отдел. Русские милиционеры, со своей стороны, ввязываться в это дело также не горели желанием, но уже по совершенно иной причине. Выждав положенный срок, они спокойно объявили увезённых чеченцев без вести пропавшими. На этом дело и закончилось. Естественно, родственники попытались отомстить. Не прошло и месяца, как на пути движения колонны подразделения этого же полка, на заложенном чеченцами фугасе подорвалась головная БМП, и открыта частая стрельба из гранатомётов и автоматического оружия. В результате погиб механик и получили серьёзные ранения ещё семь человек. Реакция мотострелков была мгновенной: ещё до подачи командиром команды, контрактники открыли ураганный огонь по всему окружавшему их лесному массиву, а заодно огнём из пушек смели с лица земли два окраинных домовладения вместе со всей находящейся в них живностью. Дальнейшее обследование подступов к дороге выявило, что ичкеры тоже понесли потери: рядом, в двух местах, с грудами стрелянных гильз, были обнаружены обильные пятна крови. В довершение ко всему, к исходу дня с равнины подтянулся спецназ, который за двое суток активной работы существенно увеличил брешь в рядах забившихся по своим «норам» бандитов. Так уж вышло, но завершить здесь свою работу спецам не удалось. Где-то в соседнем районе подорвали ещё одну армейскую колонну, и их в срочном порядке перебросили туда. На прощание ребята из разведки оставили командиру полка выведанные ими сведения о недобитых ещё участниках прошлого нападения, и пообещали по возможности вернутся. Но полковник их возвращения дожидаться не стал. Через неделю, когда вся разбежавшаяся окрест сволочь возвратилась по своим домам, полк приступил к отработке имеющихся в распоряжении командира адресов. Конечно же, действовали по привычной мотострелкам схеме: оцепили село и затем только производили адресные проверки. Если не заставали искомых бандитов на месте, а в большинстве случаях так оно и получалось, то продолжали общую зачистку всего села. В итоге из восьми розыскиваемых обнаружили только троих. Первый, как видно, такой осведомлённости о своей персоне не ожидал, и его удалось застать сразу же, по месту его жительства. Но как только многочисленные родственники поняли, что пришли по его душу, сразу же подняли истошный крик, и пачками стали виснуть на руках тащивших его к подогнанному «Уралу» бойцов. Подоспевшие на помощь товарищи в течение минуты сию ситуацию разрулили – пары увесистых тычков прикладами хватило, чтобы заставить домочадцев отступить. Но на этом родственники бандитов не угомонились. На глазах сбежавшихся соседей жена, мать и дети задержанного – два подростка и молодая девушка, улеглись прямо под передними колёсами армейской машины. За задними поспешила лечь семья прибежавшего на крики брата. И хотя бандит уже был погружен в кузов, тронуться с места, минуя распростёртые на земле тела, возможности не оставалось. Приём чеченцами был проверен неоднократно и всегда действовал безотказно. В таких случаях военные по мере обступления их разбушевавшейся толпой, вынуждены были схваченных негодяев выдавать обратно. Но только не в этот раз. Офицеры громогласно предупредили блокировавших их людей о своём неизбежном выдвижении, и подали команду на погрузку остающегося у транспортных средств и боевой техники личного состава. Когда военные заняли свои места, «Урал» завёлся и, не торопясь, тронулся вперёд. Вскоре все имели возможность увидеть то, что осталось от старухи, женщины и не успевшего отскочить в сторону подростка. А рядом, дрожа от испуга, стояли не верящие своим глазам, вмиг осиротевшие мальчик и девушка.

Двух других участвовавших в подрыве и обстреле колонны «братьев» отыскали в соседнем квартале. Они успели сбежать из своих домов, но добротно оцепленный населённый пункт покинуть не смоги. Их выловили в одном из домовладений на противоположной стороне, но здесь уже ложиться под колёса ни у кого из родственников желания не было. Не торопясь, контрактники погрузили бандюков на тот же «Урал», и в колонне покинули притихшее после их посещения село. Никого из троих в сёлах больше не видели, но с тех пор на солдат полка никто не нападал. «Трёшка» успела позабыть, что такое мины и фугасы. Её личный состав разъезжал по лесам и сёлам округи по хозяйски, подчас без боевого охранения и не особенно опасаясь бандитских вылазок.

Но всего произошедшего прибывшие этой сменой опера пока не знали. Им известно было лишь то, что где-то в горах или предгорьях обнаружили два скелетированных трупа, по уцелевшим фрагментам которых чеченцы и установили, что обнаруженные останки принадлежат двум пропавшим без вести односельчанам. Встал вопрос о том, кому ехать в составе оперативно-следственной группы на осмотр трупов и места их обнаружения. Разумеется, в уголовном розыске вызвались если не все, то по крайней мере большинство оперов. За две недели беспрестанного сидения в отделе, безделье и пустая суета наскучили, но из-за отсутствия мест в транспорте, розыскников требовалось только двое. Чеченцы приехали на двух машинах – «Волге» и «УАЗе», а так как в Чечне на гражданских автомобилях, управляемых чеченцами, передвигаться куда безопаснее, чем на военных, то решено было воспользоваться именно ими. И в самом деле, в рассуждениях этих присутствовал здравый смысл. Давно уже и не первый год замечено, что российские военнослужащие, использующие услуги владеющих машинами чеченцев, крайне редко подвергались обстрелам или подрывам в пути. В случае гибели чеченца, пусть и случайной, поисками убийц традиционно занималась вся его многочисленная родня, а то и тейп. При этом никакие политические или иные аргументы в расчёт не брались. Согласно Корану, за смерть здесь платили смертью. Действия же борцов с русскими «свиньями» у их родственников и земляков никакого осуждения не вызывали, а скорее воспринимались с похвалой и одобрением. Мало что изменилось и сейчас, когда стараниями горских нацистов и мирового сообщества, русских в большинстве районов остались считанные единицы, да и то в массе своей старики, за отсутствием средств и родственников не имеющих возможности покинуть свою малую Родину. Всё осталось по прежнему с той лишь разницей, что теперь за убийство людей, одетых в российскую форму, ко всему прочему ещё и щедро платили. Причём не только за удавшееся убийство, но и за один только факт покушения на них. Посему начальник отдела остановился на первом варианте, тем более, что приехавшие чеченцы гарантировали полную безопасность милиционерам. Словам их, разумеется, мало кто верил, но сами они своим присутствием уже служили личным гарантом от всевозможных фугасов. А что до обстрела по прибытию на место, то начальство приняло решение, приемлемое для операции в российской глубинке – в составе группы есть опера, они и защитят. Определено было, что от розыскников поедут Велиев и Пантелеенко. Велиев – как счастливец, в зону обслуживания которого выпал в том числе и этот затерянный где – то на куличках хутор, а Пантелеенко – из-за непомерной «любви» начальства к его персоне. Кроме них, в оперативно-следственную группу включался следователь прокуратуры, согласно Кодекса считавшийся старшим, и эксперт-криминалист. О получении останков для проведения необходимых экспертиз не могло быть и речи, так как по мусульманским традициям, как к слову и по любым другим, подобные действия считаются надругательство над телом. Любая неуклюжая попытка соблюсти свои обязанности в этом вопросе неминуемо была бы обречена на всплеск негативных эмоций не только родственников умершего, но и всех селян, что грозило скорыми и решительными действиями разъярённой толпы. Именно по этой причине, о столь необходимой для процесса доказывания процедуре здесь никто никогда не заикался, и обходились лишь сбором показаний, протоколом осмотра да произведённой экспертом фотосъёмкой.

Часовая стрелка приближалась к одиннадцати, когда в кабинет оперов вошёл чеченец лет сорока. Был он худ и низок ростом, чёрные волосы у висков пронизаны седой прядью, одет неброско. За ним шагнул высокий дородный мужчина постарше, в клетчатой рубашке вишнёвого и белого цветов, на ногах лёгкие дорогие брюки. Здоровячок этот скромно остановился у дверей, а седоватый прошёл поближе к сидевшему за столом начальнику розыска.

– А где Валентин Петрович? – спросил он, имея в виду начальника криминальной милиции.

– Сухоглотова нет, он сейчас во временном отделе. – отвечал Лазебный – А зачем он вам? Сказали же: ожидайте пока, ваши же милиционеры задерживают!

– Если ещё час протянем, то выезжать смысла уже не будет! – дрогнувшим от волнения голосом заметил чеченец – Пока приедем на место – тела уже похоронят. А мы ведь для того и приехали сюда, чтобы вы вопросов о раскопках могил не поднимали…

– Да понимаю я всё, но без местной милиции выехать не можем – их начальник обещал двоих оперов прислать, так вот их и ждём теперь. Кстати, людей с вами сколько приехало?

– Ну водители, я с родственником своим и всё.

Лазебный удовлетворённо кивнул головой:

– Значит, мест хватит. Остаётся ждать.

Ждать местных милиционеров пришлось недолго. Вернее, милиционера, так как прибыл он в единственном числе. Это был мужчина средних лет с серыми глазами и аккуратно подстриженными русыми волосами. Одет, как раньше было принято говорить, в гражданское платье.

– Магомед. – представился он, пожимая руки присутствующим операм – Но можете звать Михаилом, ко мне так русские сослуживцы в Казахстане обращались.

Магомед вырос в Казахстане, там же выучился и работал старшим опером уголовного розыска в одном из крупных промышленных центров. Работалось неплохо, в бытовом отношении тоже неудобств не испытывал: семья жила в хорошей квартире, имелась личная машина. И вот, когда перед Магомедом загрезила перспектива дальнейшего карьерного роста, проживавшие в Чечне дальние родственники предложили переехать на исконную Родину. Собственно, предложения эти поступали и раньше, но всё как-то было недосуг: то рождение ребёнка, то другие неотложные хлопоты. В последний раз позвали, когда предательство разномастных чиновников обеспечило позорный вывод российских войск из искони российской земли и возникновение некоего территориального образования под названием Ичкерия. Многие чеченцы надеялись, что теперь каким-то волшебным образом наладится экономика, и наконец-то восстановится порядок. Понадеялся на это и Магомед. Да и в самом деле, после смерти родителей никаких близких родственников в Казахстане у него не оставалось, а здесь обещали построить хорошее жильё и всемерную поддержку. К тому же, считал старший опер, на его исторической Родине сейчас наверняка громадный спрос на профессиональных милиционеров, и его немалый опыт там востребуется в должной мере. Оставив всё, он с семьёй переехал сюда, но ожидания его не оправдались. Нет, здесь у него действительно появился добротный дом и готовые в любую минуту поддержать друзья, но что касается работы, то нужды в милиционерах не было никакой. Оказалось, что всё решает здесь не закон, а сила оружия и влияние твоего тейпа. Так что некоторое время Магомеду пришлось обходиться заработками, не связанными с его профессией. И вот, по прошествии девяносто девятого года, когда стали набирать в местную милицию, он решил, что пришло его время. В постоянном отделе на оперов выделялось две штатные единицы, и всё отделение состояло из него и Адлана, который, несмотря на свой более молодой возраст, занимал должность старшего опера. Сегодня, когда начальник отдела решил отправить в предгорье и своих оперов, вдруг оказалось, что напарник болен, и Магомеду пришлось идти в комендатуру одному.

Вскоре, через считанные минуты после его появления у русских коллег, колонна из двух гражданских машин уже выезжала за пределы районного центра. Впереди двигался УАЗ, за рулём которого сидел добродушный здоровячок в клетчатой рубашке, рядом с ним на переднем сиденье пассажира – глава сельской администрации. Сзади разместились Велиев с Пантелеенко. В следующей за ними «Волге», кроме водителя и родственника главы, ехали чеченский опер, следователь прокуратуры и эксперт. Машины миновали расположенный у границы села блок – пост и, набрав скорость, насколько позволяла разбитая грунтовка, устремились в направлении синеющих невдалеке горных хребтов. Оглядевшись, опера облегчённо вздохнули: наконец – то они выбрались на простор, оставив позади опостылевшие стены отдела! С первых же минут движения Глеб с интересом снова и снова осматривался вокруг. Перед ними пока простиралась равнина, усеянная тут и там небольшими возвышенностями и частыми балками – пейзаж, мало чем отличающийся от средней полосы России. Но в первую очередь его интересовали люди. На первый взгляд, чеченцы ничем не отличались от подавляющего большинства жителей России, но он с неубывающим любопытством продолжал рассматривать попадавшихся на пути селян. Мужчины неспешно шли по улицам или, собравшись мелкими группами, стояли или сидели, словно зеки на корточках. Задержав взгляд на двух остановившихся у обочины молодых чеченках, опера переглянулись, но озвучивать мысли не стали. Некоторое время все сидели молча. Говорить не хотелось, да и было не о чем. Горы на глазах придвигались вплотную и уже просматривался лишь возвышающийся склон ближайшей из них, с уходящей вверх лентой разбитой дороги. Перевалив хребет, внезапно обнаружили вторую, ещё более высокую, почти сплошь покрытую зарослями бука гору. Через полчаса езды крутизна подъёма уменьшилась и грунтовка свернула влево. Попетляв, она вывела к небольшому по равнинным меркам селу, которое миновали не останавливаясь. Скорость движения заметно снизилась из-за тут и там дающих о себе знать ухабах. Молчание становилось тягостным и Велиев, поразмыслив, решил, что пора бы его и нарушить. Тем более, что при начавшемся их предприятии разговорить чеченцев было бы не лишним. На его замечание о состоянии дорог и проходимости УАЗика живо откликнулся водитель. В разговор вступил глава, а затем и Пантелеенко. Завязавшуюся беседу нельзя было назвать оживлённой, но былая напряжённость исчезла. О политике поначалу старались не говорить. Уже через десять минут милиционерам стало известно, что сухая, тёплая погода в Чечне присуща лишь первой половине осени, затем пойдут сплошные дожди и на смену залитым солнцем дням придут холод и сырость. По причине избытка осадков, снег здесь задерживается ненадолго, в основном на Новый год и последующую недельку – другую, всё остальное зимнее и весеннее время приходится довольствоваться чавкающей под ногами грязью. Тепла весной ждут долго и наступает оно с прекращением череды дождей где то в мае – как говорят чеченцы, на «русскую пасху». Несколько недель погода стоит прекрасная: пока солнце, не встречая более на своём пути сопротивление облаков, подсушивает землю, воздух остаётся умеренно влажным и тёплым. Но благоденствие это продолжается недолго. Потом наступает жара, которая спадает только в сентябре, причём зачастую в полдень достигает до тридцати пяти градусов по Цельсию.

За отвлечёнными от предстоящей работы репликами преодолели оставшийся участок пути. Глава администрации обернулся и показал пальцем чуть правее исчезающей за очередным поворотом дороги:

– Вот за тем поворотом небольшой спуск и через полтора километра – наше село.

Внезапно плетущаяся всю дорогу позади «Волга» набрала скорость и обогнала головной УАЗ. Не замедляя движения, машина скрылась за поворотом, обескуражив оперов и сидевших перед ними чеченцев. Стараясь не отставать, здоровячок надавил на педаль газа и через несколько минут УАЗ въехал на окраину хутора, на которой в окружении толпы уже ожидала замеревшая «Волга». Три прибывших в ней чеченца были снаружи и, оживлённо жестикулируя, о чём-то переговаривались с селянами. Выяснилось, что здесь будут хоронить только одного, а останки второго уже погребены на местном кладбище. Кости лежали невдалеке на разостланном прямо на земле покрывале. Пока следователь торопливо испещрял размашистым почерком подготовленный бланк, опера разместились рядом, соблюдая приличную дистанцию между собой. Как ни странно, окружавшие милиционеров чеченцы не шумели и никаких признаков враждебности не выказывали. Они молча наблюдали за приезжими в ожидании завершения почему-то так необходимых русским действий. Не мешкая, эксперт отщёлкал с разных точек нужное количество снимков и, опустив фотоаппарат, заглянул через плечо следователя. Поняв, что протокол осмотра ещё далёк до своего завершения, он едва заметно вздохнул. Ожидание томило всех прибывших, и каждая минута задержки оптимизма не прибавляла. И эксперт, и опера обратили внимание на то, что у большинства чеченцев брюки заправлены в носки, многие из них носят бороды. Милиционеры уже успели прослышать, что вахаббитов можно отличить по некоторым внешним признакам – они категорически не приемлют нижнего белья и в любую погоду заправляют штанины в носки. Бороды же говорили сами за себя. «Вот окружат сейчас молча, вплотную придвинутся и разоружат не торопясь… – пронеслось в мозгу Велиева, словно кто-то посторонний с издёвкой комментировал их фактическую беспомощность – А что, стрелять то в безоружных не будешь, по крайней мере пока те намерения свои не обнаружат. А когда автоматы стволами вверх перехватят, тогда и вовсе поздно будет!» Оставаясь внешне спокойным, Глеб взглянул на застывшего в десяти шагах Пантелеенко. Алексей даже не считал нужным скрывать свою настороженность. Взяв автомат на изготовку, он беспрестанно крутил головой, обеспокоенно поводя взглядом вокруг себя. Даже издали было видно, что предохранитель передвинут в положение автоматического огня, что только привлекало внимание к и без того выделяющейся на общем фоне фигуре опера. Шурша комуфлированной под дуб «эркой», купленной пару дней назад в ближайшем от отдела ларьке, он конечно же менее всего походил на милиционера. Вскоре Велиев имел возможность наблюдать, как к Алексею подошёл ехавший в «Волге» родственник главы, который, кивнув на сжатый в руках автомат, что-то произнёс.

Пантелеенко выслушал его и безразлично отвернулся, не удосуживая ответом. И тогда чеченец, не удовлетворившись результатом своего обращения, поспешил к искоса наблюдавшему за ними Велиеву.

– Послушай, – обратился он к оперу – ты скажи своему товарищу, что здесь вас никто не тронет, незачем ему палец при открытом предохранителе на спусковом крючке держать. Это ведь оружие, оно и выстрелить может.

Глеб согласно кивнул, но выполнять просьбу чеченца не торопился. Проводив взглядом удаляющегося селянина, он вновь оборотился к своему коллеге. «А что, может и правильно Лёха делает! – в сомнении размышлял он – Это я, дурень, позабыл патрон в патронник дослать, а ведь собирался же так поступить перед выездом! Теперь поздно рыпаться – слишком наглядно и вызывающе получится, не к месту вовсе… Да, конечно же, поздно!» Постояв немного, Глеб попытался переключить сознание на другое, но мысли о своей промашке его всё не оставляли. «А ведь с другой стороны, ничего страшного не произошло. – успокаиваясь, подумал он – Шанс отщёлкнуть предохранитель и передёрнуть затвор всё равно остаётся, хоть и гораздо меньший, чем у Пантелеенко. Да и откуда ичкерам этим знать, загнан ли в мой ствол патрон?» Вскоре череду сменяющих друг друга мыслей прервал подошедший Алексей.

– Слушай, Ахмедыч, а что, я и вправду не так что-то делаю? – спросил он, бросая взгляд на свой автомат.

Велиев замялся, но высказывать свои сомнения не счёл нужным.

– Вообще то в глаза бросается, да и не принято так с оружием ходить. Ты ремень ослабь и через плечо перекинь, как я. Ближе к животу. И руку правую также держи ладонью на ствольной коробке, чтобы пальцы предохранителя касались. А к спусковому крючку рука потом вмиг соскользнуть успеет.

Было видно, что произнесённые слова Пантелеенко убедили полностью. Щёлкнув предохранителем, он последовал совету майора, проделав со своим оружием ряд нехитрых манипуляций. «Дурацкая ситуация! – всё не мог подавить в себе беспокойства Глеб – Захоти эти миряне нас в заложники взять – возьмут без особого труда и голыми руками. Именно оттого и возьмут ведь, что голыми! А положим, что успеем мы завалить пару – другую да отбиться, так нас свои же и повяжут за устройство геноцида в мирном чеченском селе! Ладно, – остановил он себя – хватит о пустом думать, буду действовать, как Бог на душу положит!»

Наконец с протоколом осмотра было покончено. Следователь заполнил данные понятых и показал им, где необходимо поставить подпись. Никого допрашивать он не стал. «В отделе с показаний селян протокол оформит, за них же сам и распишется. – догадался Глеб – Что же, может быть, в этой ситуации решение правильное, хоть и является отступлением от закона». Ни слова не говоря, следователь быстрыми шагами прошёл мимо ожидавших его оперов, и вместе с чеченцами уселся на своё место в «Волге». Глядя на него, к машинам поспешили и остальные члены оперативно-следственной группы.

Через несколько минут оба автомобиля, переваливаясь на ухабах, обогнули хутор и въехали на его окраину с другой стороны. У одного из подворий они остановились. Глава обернулся и, дружелюбно улыбаясь, пригласил:

– Зайдём в гости ко мне, отдохнём немного. Вы постойте здесь пока, а я сейчас вернусь.

Получив согласие оперов, он вышел из автомобиля и скрылся за воротами, устроенными в высоком заборе, но вскоре вернулся и пригласил в дом. Мужчины прошли неказистым двориком и, повернув за угол мазанки, оказались перед высоким деревянным крыльцом. Из открытых дверей выбежала девушка лет пятнадцати. Она на ходу зыркнула в сторону гостей и продолжила путь к хозяйственным пристройкам, не замедляя шаг. Милиционеры, следователь и чеченцы прошли коридором и оказались в небольшом помещении. В центре комнаты они увидели довольно низкий стол, на котором расставлена была посуда с различными мучными изделиями. Тут же стояли чашки на блюдечках, чайник и пиалы с молоком. По левую руку Глеб увидел занавешенный цветной материей вход во вторую комнату, из которой с любопытством выглянула средних лет женщина. Глава пригласил за стол и все расселись на стоявшие вокруг него маленькие табуретки, принимаясь за трапезу.

– И часто военные чудят вот так вот? – решил завязать беседу лысоватый криминалист.

– Нет, не часто. Это трёшка беспредельничает. Дальше стоят какие-то части, но никуда не лезут, боятся: ни к нам не суются, ни в горы повыше.

– Что, боевиков там так много? – вступил в разговор Пантелеенко.

Чеченец отрицательно покачал головой и промолвил:

– Что им там делать? Все боевики по домам сидят, с семьями. Ну конечно, в горах какая то часть склады охраняет, но таких немного.

– А как же ежедневная бомбёжка гор и их обстрел из орудий по ночам? – не поверил Велиев – Наши с блоков часто зарево в горах наблюдают. Кого же бомбят тогда?

Все чеченцы с усмешкой переглянулись и дружно пожали плечами. Хозяин дома подлил гостям чаю и не спеша заметил:

– Нам самим непонятно, кого они там обстреливают, это вы у самих военных спросите. Может, им снаряды с бомбами девать некуда или так звёзды себе со званиями зарабатывают? Сбросят в безлюдное место пару тонн боеприпасов, а потом докладывают наверх, что сотню боевиков уничтожили.

– По этому поводу среди самих же военных анекдот ходит! – хохотнул здоровячок водитель – Хотите расскажу? Собирают, значит, в Ханкале сведения – сколько боевиков за сутки уничтожено. Генерал ознакомился с ними и говорит: «Мало очень, надо увеличить». И к имеющемуся десятку ещё один ноль приписывает. С Ханкалы эту цифру в министерство обороны передают, там тоже недовольны. Министр тоже сотню на тысячу исправил. Положили эту бумагу на стол Путину. Тот посмотрел внимательно, брови нахмурил и эту тысячу на десять тысяч исправил. «Пусть им, – говорит – хуже будет!»

Все дружно засмеялись, но как-то натужно.

– Ну а вахаббитов здесь много? – сменил тему Алексей.

– Откуда вахаббисты? – развёл руками глава – Все мирно живём, многие и оружия в руках не держали никогда. Я вот, например, и в армии никогда не служил. Как закончил институт, так и учительствую до сих пор. Недавно главой администрации выбрали, так теперь всякие организационные вопросы решать приходится.

– А как же мужики бородатые на похоронах, у них ведь бороды не вчера отпущены и не неделю назад? Штаны опять таки у половины присутствовавших в носки заправлены, это ведь говорит о чём то! Или вахаббиты не ходят у вас так больше? – засыпал вопросами неугомонный Алексей.

Чеченцы снова переглянулись, и весельчак водитель широко улыбнулся.

– Какие там вахаббисты! Просто грязно на улице, вот и заправили многие штанины в носки, чтобы брюки не пачкать. А с бородами – нравится мужикам так ходить, да и теплее.

Велиев понял, что беседа явно зашла в тупик, и решил возвратить разговор к теме о нелёгком труде главы администрации:

– А вот вы об организационных вопросах обмолвились, много работы выполнять приходится?

Хозяин дома пожал плечами и некоторое время собирался с мыслями.

– Крутиться приходится. То на совещание в райцентр съезди, то колонну гуманитарной помощи забери и её раздачу в селе организуй. К тому же разные спорные вопросы решать приходится. Вот, к примеру, соседи врезались в газопровод, к нашему селу протянутый. Мы в своё время большую сумму платили, чтобы к нам газ протянули, а они с газовиками договорились, те к их селу ветку и провели. Теперь соседи нашим газом тоже пользуются. И не сделаешь ничего, у них силы и влияния больше!

– Ну а с боевиками тоже делиться приходится? – всё развивал интересующую его тему опер – Гуманитарной помощью, к примеру, или с каждого двора по необходимой сумме собирают?

– Нет, что ты! – вступил в разговор родственник хозяина – Мы, чеченцы – свободные люди. Нам никто указывать не посмеет и заставить против воли делать что-то тоже не сможет. У нас вообще нет такого понятия – «начальник». Будь ты хоть какой угодно полевой командир – всё равно с тобой как с равным разговаривать будут. Так у нас заведено. А боевикам и так есть чем поживиться. Им из-за границы содержание немалое шлют, да ещё и здесь прибыток имеют.

– Что же это за прибыток такой, из-за которого бандиты даже на гуманитарку не зарятся? – усомнился майор.

– Нефть. С каждой вышки миллионы в сутки делаются. И кормятся с них и генералы, и полевые командиры одновременно. Как только получаемая доля боевиков перестаёт устраивать, те вышку взрывают, как только генералов – военные бомбят.

Чеченец вздохнул и, отхлебнув чая, продолжил:

– Что говорить, по большому счёту, и теми и другими одни и те же люди командуют, всё в Москве решается. В девяносто девятом, как и в первую войну, тоже машины с оружием и боеприпасами две стороны снабжали. Разгрузится половина колонны у военных, и дальше к боевикам в горы едет.

– Да что боевики, любой желающий у тех же военных мог на выбор что хочешь приобрести! – поддержал говорившего водитель – Еду солдатам не доставляли, те голодными бродили, грязные как бомжи. За ведро картошки ведро ручных гранат выменивали.

– Всё из Москвы исходит. Захотели бы порядок в Чечне навести, давно навели. – подвёл итог глава.

Все насупились и на некоторое время в комнате установилась тишина. Пора было собираться в обратный путь.

Глава 3

Через два дня почти весь не задействованный в нарядах личный состав отдела впервые участвовал в проведении зачистки. Зачищать решили одно из небольших горных сёл, расположенных где-то у самой южной окраины района. О планируемой операции объявили накануне вечером, но какое именно село подлежит зачистке – не знал никто, в том числе и начальники отделений. Многие заметно нервничали, так как никто не мог предугадать, какие события развернутся впереди. По кубрикам прокатилось некоторое оживление, все готовились к выходу. Лазебный достал толстую катушку скотча и положил её поверх груды выменянных у военных на водку патронов, которые россыпью занимали половину вскрытого цинка.

– Кому патронов мало – берите. Скотчем можете по тридцать патронов перемотать, примерно как в заводской упаковке.

Его совету последовали многие. Велиев примерил набитую пятистами патронами, пистолетом с запасной обоймой и гранатой Ф-1 разгрузку. Такой тяжести он давно не таскал: плечи придавило так, словно он только что напялил на себя средневековые доспехи. С минуту он раздумывал о целесообразности таскания на себе такого груза, но всё же решил ничего из разгрузки не выкладывать. «Пусть всё остаётся как есть, – рассуждал он – никто не знает, что ожидает нас в том селе. Да и не бывают патроны лишними». Насколько он успел заметить, примерно такой же груз готовились взвалить на себя и остальные опера. Закончив с боеприпасами, все стали гадать, какой же будет завтра погода и что за температура сейчас в горах. Прежде всего затруднения были в том, что никто не знал и не мог предвидеть продолжительность операции по времени. На все расспросы высокое начальство пожимало плечами и отвечало уклончиво: «Может быть, вернёмся в тот же день, а может – придётся ночевать в горах». Спальные мешки перед командировкой закупили немногие, что до палаток, то их в отделе не было вообще, и большинство решило всё же одеться в зимнюю форму. Закончив с приготовлениями, милиционеры занялись привычными делами и вполне успешно убили время до самой вечерней проверки. Через полчаса по её завершении все улеглись в кровати и погрузились в сон.

На дворе уже стоял октябрь и утро выдалось солнечным, но прохладным. После завтрака поступила команда десятиминутной готовности к выдвижению. Не мешкая собрались, но никаких распоряжений через десять минут так и не поступило. Не дождались их и через двадцать. Милиционеры в полной амуниции слонялись без дела у своих кубриков. Большинство курило, многие уселись за нарды или карты. Необходимо было себя чем-то занять. Велиев взглянул на свои берцы. Обувь нельзя было назвать грязной, но сапожная щётка ей не помешала бы. Взяв пакет со всем необходимым, Глеб вышел на улицу. Там, не торопясь, он принялся за привитые ещё с военного училища навыки – чистку обуви до зеркального блеска.

– Правильно делаешь. – одобрил его действия куривший рядом не то штабист, не то один из оперативных дежурных – Сразу видно, что не чмо какое-нибудь. Сам не люблю неряшливых, нас ведь не зря чеченцы чистюлями зовут. Да-да. «Вы, – говорят – милиционеры, чистюли – всегда чистые и аккуратные ходите. А военные – черви земляные, все грязные и зачуханные, как оборванцы».

Глеб внимательно взглянул на самодовольного говоруна. Гладко выбритый, в чистой эрке и действительно до блеска начищенных берцах, он стоял, приняв эффектную позу, время от времени затягиваясь от зажатой между пальцами сигареты. «Аккуратный малый – ни дать, ни взять. – отметил Велиев – Да вот только, по всему видать, в настоящей армии ты не служил, дружочек. Погнил бы в окопах месяц – другой безвылазно, вот тогда бы я посмотрел, что от твоего лоска осталось бы…» Но всего этого новоявленному франту майор высказывать не стал – всё равно ведь не поймёт. В прошлом кадровый советский офицер, Глеб при начатом в горбачёвский период сокращении продолжил службу в милиции, и вот уже десять лет трудился на благо Родины в уголовном розыске. Встречая немало «ботаников», отзывающихся о военных скверно, он сперва реагировал на них довольно болезненно, но потом понял, что доступными ему мерами всех не переубедишь, тем более что количество последних за прошедшее десятилетие многократно умножилось. Теперь, когда ему попадались подобного рода субъекты, майор старался не вступать с ними в полемику. Вот и сейчас он молча закончил чистку обуви и возвратился к себе в кубрик. Часть оперов к этому времени уже сбросила разгрузки с верхней одеждой и преспокойно вылялась на застеленных кроватях. Ожидание опротивело. Наконец дежурный по отделу по громкоговорящей связи объявил о построении, и многочисленные группы милиционеров потянулись к комендантскому плацу. На нём уже выстраивались в колонну по четыре военнослужащие комендатуры. Глядя на них, поотделённо образовали подобие строя и милиционеры. При всеобщем безначалии потоптались на месте ещё минут двадцать, и когда собравшаяся на плацу толпа уже начала разбредаться в разные стороны, в воротах появились заместители начальника отдела. Сразу же бросилось в глаза то обстоятельство, что верховодил среди них начальник штаба. Строен сложением и выше на голову других начальников, он к тому же явно превосходил их волевыми качествами и интеллектом. Остановившись на краю плаца, начальники стали ожидать прибытия коменданта, который вскоре имел честь появиться перед личным составом. Людей выстроили, заново зачитали приказ на проведение операции и состав её участников, после чего один из офицеров махнул рукой в сторону ожидавших невдалеке крытых грузовиков и автобуса.

– Занимайте этот транспорт. Кто не поместится – найдём место в ГАЗике с зенитной установкой и на бэтээре.

По недовольным возгласам стоявших рядом солдат милиционеры поняли, что в ГАЗике и на бэтээре их вовсе не ждут. Никто из солдат не горел желанием тесниться, и всю дорогу провести, словно сельдь в банке. Посему, как только прозвучала команда «разойтись», милицейский народ рванул к предупредительно откинутым бортам ЗИЛов и УРАЛа. В считанные минуты внутреннее пространство машин, в том числе и кабины, оказалось набитым тесно упакованными телами. Водители с трудом закрыли задние борта, но и после этого посадка не закончилась. Не нашедшие себе места в битком забитом воинском транспорте, милиционеры вновь возвращались к грузовым машинам, и через борт лезли буквально на головы усеявших скамьи и всё пространство пола, до отказа прижатых друг к другу людей. По истечении пятнадцати минут посадка наконец завершилась и автомобили, урча двигателями, выехали за ворота. За пределами районного центра колонна резко сбавила ход. Дальше продвигались с частыми и продолжительными остановками, а когда наставала пора двигаться – ехали так тихо, словно опасались разбить ценный хрусталь, погруженный в кузов без всякой упаковки. Всё дело было в шедших перед колонной сапёрах. Несколько солдат под прикрытием двух автоматчиков растянулись по всей ширине дороги и прилегающей к ней обочине, с щупами и миноискателями в руках обследуя местность на наличие мин. И так на всём протяжении пути. За ними с малой скоростью ехал крытый ЗИЛ, в котором располагалась специальная аппаратура. Глуша радиоволны, она не позволяла сработать фугасу, приводимому в действие от пульта дистанционного управления. И лишь за ЗИЛом следовали усеянный бойцами бэтээр и автобус с грузовыми машинами. Замыкал эту еле ползущую кавалькальду ГАЗ с закреплённой на его борту зенитной установкой, так называемой «зэушкой».

– Во скорость, – не выдержал кто-то из сидящих за спиной Глеба милиционеров – пешком можно обогнать.

Шёл уже второй час изнурительного пути, солнце поднялось в зенит и припекало. Из-за скученности невозможно было пошевелится, и тело затекало. Все взмокли, а поднимаемая колёсами пыль перехватывала дыхание. К исходу третьего часа дорога пошла в гору, а ещё через каких-нибудь часа полтора, прижатые к переднему борту счастливцы сообщили, что видят впереди село, со всех сторон оцеплённое войсками. Этим ребятам во многом повезло, так как на протяжении всего пути они имели возможность через щели и дыры в тенте созерцать хоть какую-то открывающуюся им панораму, а не разглядывать запыленный участок материи над головой или кабину позади идущей машины, как это выпало большинству их товарищей. Эти же невольные наблюдатели сообщили, что на всём протяжении оставшейся до населённого пункта дороги, вдоль обочины расставлены раскинутые наспех лотки, на которых чеченцы разложили продукты питания и другой товар, предназначенный для участвующих в операции силовиков. Всем стало очевидно, что подготавливаемая операция до самого последнего часа оставалась тайной для кого угодно, но только не для чеченцев. Несмотря на полудневное ожидание новоявленных торговцев, колонна на дороге останавливаться не стала. Свернув в поле, автомобили ещё минут десять подпрыгивали на рытвинах и ухабах, пока всё же не остановились выстроенными в линию напротив стоявшего поодаль армейского БТРа. После долгожданной остановки мало кто поверил своему счастью. Никакой команды, судя по всему, никто подавать не собирался, и подниматься с мест милиционеры не торопились.

– Серёга, ты чего-нибудь видишь там? – закричало сразу несколько голосов сидевшему в углу у заднего борта оперуполномоченному ОБЭП.

– Да как будто спрыгивают справа мужики. – отозвался Купцов и, пока его самого не вытолкала заспешившая на землю толпа, поторопился соскочить вниз самостоятельно.

И вовремя. Никто даже и не подумал откинуть задний борт. Через три минуты только что до отказа переполненный кузов оказался пустым. Тут же прозвучала команда на построение, и не успевшие размяться после вынужденной трёхчасовой неподвижности люди поспешили обозначить подобие шеренг. Рядом выстраивались армейцы. Вскоре брожение и беспорядочная сутолока прекратились, и перед строем появилась группа армейских офицеров. Приземистый, плотного сложения подполковник выступил вперёд и представился командиром мотострелкового батальона. Узнав, что эта зачистка для милиционеров первая, он счёл необходимым провести инструктаж. После минутного разговора с начальником штаба он приблизился к милицейским рядам.

– Докладываю обстановку. – громким командным голосом произнёс он – По имеющимся сведениям, в село вошла банда боевиков в количестве двадцати – тридцати человек. Данный населённый пункт нами блокирован, подразделения готовы при первой же необходимости приступить к штурму. Ваша задача – при поддержке приданных вам сил войти в село и провести проверку указанных старшим групп улиц. В первую очередь проверяете наличие документов у обнаруженных в доме людей. Обращайте внимание на наличие свежих и заживших огнестрельных ран и синяки на правом плече. Они, как правило, образуются от автоматных ремней после длительного ношения оружия. Необходимо также осматривать все жилые помещения и пристройки с целью отыскания оружия и боеприпасов. Может также попасться вахаббитская литература и инструкции по военному делу. Если последние можно различить по приложенным к ним схемам, то с литературой сложнее. Изымайте всё, что вызывает подозрение, а наши специалисты по арабскому уже разберутся. Ещё раз повторяю, что каждый ваш шаг будет прикрываться нашими солдатами. Они же отвечают за вашу безопасность, но непосредственно в осмотре и проверке жилых помещений не участвуют. Их задача – ваша страховка. При малейшем оказании вооружённого сопротивления вам надлежит немедленно покинуть обследуемый район и как можно быстрее возвратится сюда, в район сосредоточения. Дальше уже в дело вступаем мы. Задача ясна?

Вопросов от милиционеров не поступило и подполковник решил на этом инструктаж закончить. Подозвав к себе одного из своих офицеров, он снова обратился к стоявшему перед ним строю:

– Старшим групп подойти ко мне для уточнения задач.

Выстроенные шеренги пришли в лёгкое движение и снова замерли. Вдруг выяснилось, что старших групп никто не назначал, хотя состав участников операции был определён заранее. Начальник штаба торопливыми шагами стал обходить в большинстве своём уже собравшихся по группам милиционеров. «Опера и участковые есть?» – спрашивал он каждый раз. Разумеется, милиционеров данной категории в каждой из них находилось не менее трети и майор, остановив взгляд на первом попавшемся, отмечал его в своём списке как старшего. Наконец второпях назначенные четыре командира групп подошли к подполковнику и получили каждый свою задачу. Надо сказать, что она оказалась не бог весть какой сложной. Каждой группе милиционеров из двадцати пяти – тридцати человек при поддержке мотострелкового отделения надлежало проверить дома, расположенные в одном из кварталов населённого пункта. Выбранные кварталы граничили друг с другом, и в общей сложности, по площади своей едва достигали четверти села. Уяснив задачу, старшие вернулись к своим группам и выдвижение к селу началось. Группу, в состав которой попал Велиев, выпало возглавлять Седашову – проживавшему в их кубрике участковому лет тридцати. Был он крепкого сложения, характером спокоен и в общении с товарищами немногословен. Что называется – сам себе на уме. Свой назначение старшим он воспринял с видимым равнодушием, как факт, разумеющийся сам собой.

Выступив, милиционеры гурьбой спустились к протянувшейся к селу посадке, и пошли, стараясь продвигаться вдоль накатанной просёлочной дороги. Они миновали спокойно выпасающего коров старика, и подошли к самой окраине села. У ворот первого же дома их ожидали. Женщина среднего возраста держала на руках грудного малыша, рядом ухватились за юбку ещё двое – мальчики лет четырёх и семи. Дальше маячила фигура юноши лет пятнадцати, за ним выглядывала в дверной проём молодая девушка, а впереди всех с паспортами в руках стоял хозяин. Участковый бегло просмотрел представленные документы и тут же возвратил их владельцам.

– Показывай, что в доме! – буркнул он и первым прошёл во двор.

Чеченец со своими домочадцами поспешил вслед, а за ними и все остальные. Взору вошедших предстал широкий двор с снующими тут и там курами. Справа расположились курятник, хлев и сарай. Впереди и слева – «Г» образный кирпичный дом с отдельными входами в каждый корпус. Сразу же за домом простирался сад и обширный огород. Глеб зашёл в один из жилых корпусов, и тут же за ним поспешило ещё двое. Внутри уже действовало шестеро, причём все в глубине комнат.

– Коридор кто-нибудь осматривал, мужики? – громко прокричал опер, но отозвались не сразу.

После повторного вопроса кто-то из шестерых ответил, что вроде бы коридор не проверял никто, и только что вошедшие милиционеры принялись за данное помещение. За дело взялись рьяно и буквально через пять минут всё, что находилось в пределах внимания, было перебрано и осмотрено: шкаф с посудой и прочей утварью, старый разбитый диван, заполненный детскими игрушками и старыми тряпками, пришедшая в негодность газовая плита, набитая грязными, потерявшими былой цвет кастрюлями. Из комнат появились пришедшие до Велиева милиционеры. Их поиски, как и заканчивающей свою работу троицы, тоже оказались безрезультатными. Все вышли во двор и остановились в замешательстве. Было совершенно непонятно, что же делать дальше. Осмотр второй половины дома ещё продолжался, но проверял ли кто-нибудь чердак и хозяйственные постройки – оставалось загадкой. Старший группы на все расспросы лишь озлобленно пожимал плечами и было видно, что взваливать на себя властные полномочия он не собирается. Может быть, ему не хотелось конфликтовать и принуждать к каким-либо действиям фактически не состоящих с ним в отношениях подчинённости людей, а может быть, он просто не представлял вовсе, что именно требуется от него как командира группы в данную минуту. В итоге все перемещения милиционеров напоминали беспорядочное броуновское движение. Часть зачищающих вообще осталась на улице вместе с солдатами в прикрытии, не желая обременять себя лишним трудом. Вторая часть желающих занималась непосредственно осмотром помещений, причём нередко милиционеры, только что закончившие работу на одном объекте, приступали ко второму, нимало не догадываясь о том, что он только что осмотрен другими, также добровольно взявшими на себя этот труд товарищами. С другой стороны, никто не мог бы дать гарантии в том, что какое-нибудь помещение или пристройка не остались без внимания милиционеров. Кроме того, уставшие прилагать усилия люди самостоятельно выходили наружу и пополняли прикрывавшее группу оцепление. И наоборот, заскучавшие из числа первоначально оставшихся за воротами, вдруг воспламенялись жаждой деятельности, и тем лишь усиливали хаос. Наконец всем надоело бродить по этому домовладению, и решили переключиться на следующее. Соседнее мало чем отличалось от предыдущего. Та же добротность и основательность в постройках, та же многочисленная живность и ухоженный огород. С той лишь разницей, что в доме, кроме двух женщин и кучи детей, никого не было. Здесь всё повторилось в точности, но с меньшей затратой времени. Уставшие от бестолковой суеты милиционеры ограничились пятнадцатью минутами. Было далеко за полдень, и солнце припекало почти по летнему. Зимняя одежда вызывала обильный пот и затрудняла движение Всё больше людей предпочитало бездельничать на улице в охранении, и вскоре желающих непосредственно осуществлять проверку осталось не больше пяти. Вскоре дошли до перекрёстка.

– Дальше территория не наша, там соседняя группа работает! – громогласно объявил Седашов – Поворачиваем налево и продолжаем до следующего перекрёстка.

Так и поступили. Сопровождаемая десятком солдат – срочников гурьба милиционеров свернула за угол и приступила к зачистке ближайшего домовладения слева. Справа от дороги, вдоль натянутой на всём её протяжении металлической сетки, раскинулись огороды. За ними плотной стеной выстроились хозяйственные постройки с виднеющимися за ними жилыми домами. Тут и там на огородах были заметны вкопанные в землю металлические бочки и целые цистерны. Как впоследствии узнали производившие зачистку сотрудники, это и были так называемые хранилища нефти и минизаводы по её переработке. Но пока на эти ёмкости никто внимания обращать и не думал, и главным образом осматривали предъявляемые документы и помещения. В этот раз Велиев внутрь не пошёл. Он, как и большинство других милиционеров, остался снаружи в прикрытии. Здесь служилого люда и так собралось густо, и Глеб переместился к углу забора, поближе к только что пройденному перекрёстку. Постояв немного, он обратил внимание на то, что сами улицы практически никто не перекрывает. Повсюду из конца в конец не прекращалось свободное передвижение селян и проезд гражданского транспорта. Одна из машин – «пятёрка» белого цвета, спокойно миновала занятую силовиками часть улицы и выехала к самому перекрёстку, на котором ей преградил путь майор. «Пятёрка» остановилась, и Глеб подошёл к водителю. На пассажирском сиденье рядом с ним восседал дородный мужчина лет пятидесяти.

– Что случилось, командир? – не скрывая своего удивления, спросил сидевший за рулём чеченец.

– А вы разве не видите, что проверка села идёт? – вопросом на вопрос ответил Глеб – Милиционеры с солдатами работают, все улицы перекрыты, а вы разъезжаете, будто ничего не происходит.

– То, что проверка в селе идёт, мы знаем. Вторые сутки вас ожидаем, со вчерашнего утра. Только вот нигде перекрытых улиц мы не видели, да и не было никогда такого. Сколько проверок пережили, а ни разу никто на улице не останавливал – ходи, куда хочешь…

«Совсем заврался чеченец. – размышлял опер, слушая водителя – Ну ладно у наших групп бардак, но чтобы постоянно такие же зачистки проводились – быть такого не может!» И, не дожидаясь окончания монолога, он передвинул автомат поближе к бедру и спокойно, но твёрдо произнёс:

– Вы из машины выйдите оба. И с документами.

Чеченцы недоумённо переглянулись, но перечить не стали. Они покинули салон, подошли к милиционеру и протянули свои паспорта. Изучив документы, Глеб с их возвратом повременил.

– А на машину?

– На машину дома оставил. Я в другом конце села живу, а сейчас вот брата домой подвезти решил. Он в гостях у меня был, а живёт здесь рядом, через пару кварталов отсюда.

– Без документов на машину вас отпустить не могу. А вдруг она краденная?

Метрах в двадцати от остановленного автомобиля собралась любопытствующая группа оставшихся в прикрытии милиционеров и солдат. Видя, что разговор с чеченцами затянулся, от группы отделились два бойца – автоматчик и снайпер. Они приблизились к оперу и остановились по бокам от него.

– Ну что же, командир! – развёл руками родственник водителя – Я за правами схожу, а он пускай побудет. Я быстро.

Опер согласился и вскоре он вместе с бойцами вынужден был довольствоваться обществом водителя.

– Первый раз у меня права спрашивают, да и паспорт тоже! – нарушил молчание чеченец – Проверка, не проверка – в пределах села всегда ездил спокойно, никто машиной не интересовался.

– А часто проверяли раньше?

– Нет, не часто. За последний год всего то раза три. Да и что нас проверять, мы люди мирные! За всё это время у нашего села ни одного нападения на военных не было – не нужно нам этого. Ни боевики не нужны, ни федералы.

– А что же за гости к вам на днях в село вошли, если вы не принимаете никого? – не поверил майор.

– Какие гости? Первый раз слышу! – довольно правдоподобно удивился чеченец.

Немного помолчав, он продолжил:

– Если бы и вошли они в село, то в этой части навряд ли остановились. Здесь многие жители Кадырова поддерживают, и ни одного вахаббиста нет.

– По всему селу вахаббитов нет?

– Вот как раз в других частях живут, и в немалом количестве. Просто в наших кварталах у главы администрации родственников нет, вот он сюда ваших и посылает каждый раз.

– Никто нас не посылает! – возмутился опер – Наше руководство само решает, в какой части села необходимо зачистку произвести, а в какой нет.

Водитель усмехнулся, но спорить не стал.

– Так или иначе, а в селе вы никаких боевиков не найдёте. – безразличным тоном продолжил он разговор – Если и были они, то давно ушли. Дураками быть надо, чтобы после появления военных оставаться здесь и ждать, когда придут за тобой.

– Куда же им деваться, когда село оцеплено?

– Ну и что с того, что оцеплено? Въезд и выезд всё равно свободным остался. Утром, как окружили село военные, так даже те, кто главой администрации предупреждён не был, и те догадались, что дело к зачистке идёт.

Чеченец говорил странные вещи, но тем не менее даже того, что Велиев успел увидеть на сегодняшний день, хватило, чтобы поверить его рассказу хотя бы отчасти. Зачищающие село милиционеры пока не знали, что вот уже который месяц, в угоду политикам, армейское командование вынуждено было заранее ставить в известность глав администраций о планируемых операциях. Причём безукоризненно выполнялось условие: в известность ставить не позже, чем за сутки до начала каких-либо действий. По тем же условиям сам глава определял, какие именно улицы допускается проверять. С его соизволения, собственно и производилась сама зачистка указанной им части населённого пункта. Воинские подразделения к месту операции подтягивались накануне. Оцепив село, они преспокойно ждали прибытия милиционеров с тем, чтобы при необходимости оказать им силовую поддержку и выделить часть сил для их сопровождения. Что до снующего под носом автотранспорта, как и пешком выбирающихся из населённого пункта людей, то до них дела никому не было. Но обо всём этом непосредственным участникам нынешней зачистки стало известно гораздо позже, когда по её окончанию недоумённые милиционеры забросали вопросами своё руководство. Сейчас же большинство из них неумело, но старательно исполняли с их точки зрения необходимое для борьбы с терроризмом дело, надеясь увидеть плоды своего труда. Через полчаса пассажир «пятёрки» действительно принёс водительские права и Глеб, удостоверившись в их подлинности, возвратил паспорта своим владельцам. Автомобиль с чеченцами поехал дальше, а опер с подстраховывавшими его солдатами вернуться к своей группе. Когда Велиев вошёл в очередной зачищаемый дом, работа милиционеров уже подходила к завершению. Снова на месте были лишь женщины, дети и старики, ни в одной из комнат или хозяйственных пристройках оружия не обнаружили. Жители действиям милиционеров не препятствовали и, как это ни странно, охотно оказывали помощь при обращении к ним: сами несли лестницы для проверки чердака и поддерживали их, пока дотошный служака карабкался вверх, сами бросались передвигать мебель и скатывать устилающие пол дорожки при поиске скрытых подполов. Последние домовладения прошли быстро. Минут пять отдохнули, старший по радиосвязи доложил об окончании зачистки на своём маршруте, и получил разрешение на возвращение в исходный район. Все четыре группы прибыли почти одновременно. Разумеется, результат работы каждой из них был одинаков – нулевой. Прождав ещё с полчаса заканчивавших с обедом руководителей, наконец приступили к погрузке в транспорт.

Обратно ехали в том же порядке, с той же скоростью, и в отдел добрались уже поздним вечером. Несмотря на столь позднее возвращение, всех прибывших на кухне ждал горячий ужин, а в вагончике работала баня. Начальник тыла снова оказался на высоте. Отмывшись и утолив голод, опера принялись за обсуждение только что проведённой зачистки.

– Это не зачистка, а пародия на неё, пустая суета какая то! – возмущался Тверских – вот в прошлую командировку, в самый первый заезд – вот тогда мы действительно зачищали. И военные не стеснялись в дом войти. Ворвёмся с ними внутрь, всех рылами к стене поставим и пока не перевернём всё – осмотр не закончим. И не дай бог, чтобы какая то падла выпендрилась! Чтобы брожения какие на улицах были – да что ты! Пока зачистка проходит, ичкеры даже в окно выглянуть боялись. Только увидишь рожу какую-нибудь – сразу в ту сторону одиночным. Не в окно, конечно, а в стену рядом. Действовало безотказно! И ещё скажу: если мы принимались проверять, то всё село на уши ставили, а не как сегодня – пара кварталов зачищается, а все ичкеры в остальных окончания дожидаются и над нами же потешаются! Нет, тогда всё иначе было: чеченцам задницы не вылизывали, зато и оружие было изъятое, и задержанные!

– Рассказывал мне кум о той партии, – вступил в разговор обычно молчавший Бурлаков Иван, опер с добродушным лицом и синими, словно озёра, глазами – он ведь тоже тогда был здесь. Жёстко вы тогда с чеченцами обходились.

– А так и надо с ними. Они по-другому на шею садятся сразу! – рукой рубанул воздух Гена.

Раздался гул одобрительных возгласов, не смолкавший с минуту. Многие принялись вспоминать случаи своих столкновений с кавказцами на срочной службе и позднее, уже дома после демобилизации.

– И правда ведь, гниды они все, эти кавказцы! – гудел плотного сложения сорокалетний участковый – Если он силу в тебе видит, то расстилается перед тобой как подстилка последняя, но стоит только ему слабину дать – тут же в горло вцепится готов. Пока морду им не разобьёшь – по человечески к тебе относиться не будут!

– А с женщинами нашими они как себя ведут, Владимирович! – воскликнул его сосед по койке – молодой, худощавого сложения задиристый паренёк – Будто должны им все русские бабы отдаться обязательно! Понаедут в Россию и барствуют… Вот у нас в районе турок этих заселилось – без счёта! И все за какой-нибудь год-другой понаехали. В сёлах, которые они для себя облюбовали, не то что с наступлением темноты – днём себя спокойно не чувствуют. Эти гады соберутся гурьбой и вытворяют всё, что им захочется. Молодёжи русской на дискотеках хоть не появляйся. Недавно вон, перед самой командировкой сюда, девчонку изнасиловали и двух парней порезали – тех, что помешать им хотели…

– Ну и что, нашли этих турок? – оживился Ветлюгин Данила – опер одного из районов, не удостоенных ещё счастья принимать в массовом порядке прибывших на постоянное место жительства бежннцев из Узбекистана.

– Двое суток подряд работали, но двоих успели всё-таки выдернуть и доказательства на них добыть. Ещё трое к себе на Родину смыться успели, а остальных привлечь не удалось, хотя в тот раз на наших чуть не вся молодёжь их нападала и почти каждый – с ножом.

Сергей замолчал, но продолжать разговор никто не торопился. Многим из присутствующих ситуация была знакома. Слишком уж часты были случаи, когда напакостивший «гость», чувствуя неизбежность ответа перед российским правосудием, благополучно избегал ответственности, спешно возвратившись в родные пенаты.

– Слушай, Ген! – вернул беседу в прежнее русло начальник розыска – Расскажи, что там у вас тогда со штурмом отдела произошло? В газете статья была, что омоновцам стрелять даже пришлось.

– Вот как! – удивился молодой участковый – А я и не слышал про такое.

– Точно, была такая статья, я тоже читал. – подтвердил Владимирович – Наши двоих боевиков задержали, а чеченцы на выручку толпой на отдел повалили. Хотели ограждение пробить, трактор подогнали уже к воротам. Ну тут омоновец с крыши очередь как дал, так толпа и разбежалась сразу.

– Мужики, да дайте вы Генке рассказать. Ведь он тогда здесь был, не мы! – укорил увлёкшихся участковых Пантелеенко.

Все голоса разом смолкли и Тверских, выждав ещё немного, наконец начал:

– Ну что рассказывать… Правильно Владимирович статью пересказал, примерно так оно и было. Задержали мы на зачистке уродов двоих. Сами не местные – в другом районе прописаны, и правое плечо у обоих в синяках. Понятное дело, что от автоматных ремней следы. Мы их в отдел сразу, но не успели к допросу приступить, как снаружи толпа в несколько сотен собралась. Сначала бабы их вперёд напирали, а когда понятно стало, что менты оружие применять не торопятся, то и мужики перед воротами показались. Орут все, беснуются перед проволокой, требуют задержанных освободить. А иначе мол, отдел ваш штурмом возьмём, а вам всем глотки перережем! Нам что делать? По периметру выстроились и ждём стоим. Ичкеров этих воротами со стороны комендатуры втихаря вывезли и в Ханкалу отправили. Через полчаса начальник к толпе подошёл и объяснил, что нет теперь задержанных у нас – вывезли в Грозный. А чеченцы не верят, всё равно напирают и угрозы выкрикивают. Смотрим, расступаются вдруг они и к отделу трактор подкатывает. Ну, думаем, сейчас начнётся! Через минуту вместо наших укреплений широкая улица образуется и тогда держись – стрелять нельзя, а в рукопашную против такой массы не выстоять. Тут начальник одному омоновцу приказ отдаёт: «стреляй!» Тот спорить не стал, выстрелил. Дал одиночным по ковшу, да так, чтобы водителя не зацепить. И в самом деле, не последний же он дурак! Если чехи на куски разорвать не успеют, так наши же потом за убийство безоружного засудят. Но и этой пули достаточно оказалось, чтобы водитель трактор остановил и в толпе скрылся. Трактор то встал, но чеченцы все на месте остались! Крик стоит неимоверный, уже ворота ломать принялись, словом, без трактора обойтись решили. Тут, наконец, военные подоспели. Всего два бэтээра с солдатами подъехали и слегка подвыпивший старший лейтенант объявил: «Вам, идиотам, пять минут даю. Если за это время не разойдётесь, то всех перехерячим!» Вот ему сразу поверили, и через три минуты ни одного урода в пределах видимости не осталось.

Беседовали ещё долго. Кипели эмоции, ругали начальство и установленные порядки, но тем не менее все понимали, что ничего изменить нельзя. В двадцать два часа всех собрали на проверку, ещё через двадцать минут личный состав распустили, а через час отдел погрузился во тьму – пришла пора отбоя. Завтра наступал новый день.

Глава 4

Через неделю Велиев заступил на дежурство в оперативно-следственной группе. Долго скучать не пришлось. В одиннадцатом часу сапёры, проводившие разведку дороги между двумя сёлами, сообщили о задержании ставившего мины чеченца.

К месту задержания прибыли через каких – то двадцать минут и без происшествий. Оказалось, что сапёры, работавшие на примыкавшем к лесу участке дороги, обратили внимание на пастуха, прогонявшего невдалеке коров. На какое – то время стадо вообще оставалось без присмотра, но через десять минут чеченец объявился снова. Причём, судя по лёгкости в движениях, тяжесть его поклажи в переброшенном через плечо мешке заметно уменьшилась. Заподозрив неладное, часть солдат углубилась в лес, и в районе исчезновения паренька вскоре нашли свежезакопанный фугас. Пастуха сразу же догнали и вот теперь он, испуганный и растерянный, молча сидел на земле в ожидании своей участи.

– Вот, забирайте сучонка. – с некоторым безразличием в голосе сказал подошедшим милиционерам капитан.

Неудавшемуся минёру на вид было лет шестнадцать. В изношенной грязной одежде, в разбитых ботинках и с глубокой печалью во взгляде, он при иных обстоятельствах мог бы вызвать вполне понятное чувство жалости. Но не при этих. Заметив, что остальные милиционеры и следовател прокуратуры остановились в замешательстве, опер шагнул к скрючившемуся у самой земли телу.

– Обыскивали? – спросил он у военных.

Те переглянулись и пожали плечами. Пришлось приступить к обыску. Кроме старого перочинного ножа, зажигалки и наполовину опустошённой пачки сигарет, в карманах ничего не нашлось. Глеб внимательно осмотрел одежду обыскиваемого и ощупал возможные места хранения оружия под ней. Не обнаружив ничего, он перебрал содержимое мешка, но в нём нашёл лишь хлеб да кусок местного сыра. Тем временем следователь прокуратуры получил у капитана сведения о задерживавших пастуха солдатах, а так же тех, кто обнаружил заложенный фугас. Закончив, ротный заметил:

– Фугас только что поставлен – срезанный сверху пласт совсем свежий, трава ещё подвянуть не успела. Да и землица вокруг небрежно рассыпана, сразу видно, что второпях работали. А установил он его как раз там, где наши секреты должны были выставиться. Колонну мы ожидаем, потому и участок этот разведываем. А эти унюхали, падлы.

– Надо бы осмотреть фугас. Далеко он отсюда? – поднял голову закончивший с записями следователь.

– Рядом, вон за теми кустами. Только поторопится надо, а то мы и так с этим ичкером времени много потеряли.

Капитан решительными шагами направился в указанном им же направлении, следом за ним поспешили и все прибывшие. За исключением Велиева. Фугас фугасом, а к опросу задержанного целесообразно было приступить немедленно, так сказать, по горячему, пока он не пришёл в себя. Подтолкнув паренька к УАЗу, он приступил к задуманному.

Но уже на пятой минуте беседы опер понял, что прийти в себя пастух уже успел. Вполне естественно, что свою причастность к установке фугаса он отрицал, утверждая, что останавливался здесь по нужде. Что даже видел со спины какого-то уходящего прочь мужика, который, видимо, и сделал то, в чём его сейчас обвиняют. «Эх, был бы ты на пару-тройку лет постарше, да условия разговора другие – не так бы запел у меня…» – размышлял опер, глядя в честнейшие глаза паренька. Тем не менее, ничего другого, как занесения всей этой ереси на бумагу, в данном случае не оставалось. С полчаса Велиев усердствовал, приводя различные доводы, убеждая и склоняя опрашиваемого к правдивым показаниям, но всё оказалось напрасным. Вздохнув, он взялся за ручку и принялся выполнять необходимые формальности. Вскоре возвратились капитан и члены оперативно-следственной группы. Почти сразу же за кустами гулко громыхнуло – сапёры взорвали заложенный чеченцем фугас. Пришла пора возвращаться на базу.

– Ну, что с этим? – поинтересовался участковый, подойдя к завершившему опрос оперу.

– Говорит, что он – самый что ни на есть мирный пастух, и каждый в селе это подтвердить может. Никаких документов при себе не имеет, предлагает вот за паспортом к нему домой заехать – с иронией сообщил Велиев.

– Как всё просто! Да чтобы в село это попасть, целую войсковую операцию организовывать надо. Заехать сейчас к нему – на мине не подорваться, так спину свинцом нашпигуют!

– Вот я и говорю, придётся за отсутствием документов с собой забирать, а там главу администрации вызовем – пусть паспорт подвозит и о нём порассказывает: как он коров пасёт, с кем и с какой целью. Если действительно пасёт. А пока суть да дело, мы ещё с этим парнем поработаем.

Обезвредив выявленный «подарок», военные продолжили выполнение боевой задачи, а милиционеры, прихватив задержанного, к исходу часа вернулись на базу. Пастуха сразу же определили в ИВС, но когда закончившие с обедом опера подтянулись к зданию комендатуры, то неожиданно оказалось, что он уже выпущен по распоряжению следователя. Все поспешили обратно в отдел и через считанные минуты уже в прокурорском кубрике имели удовольствие созерцать отдыхающего Костенёва. На последовавшие вопросы следак, сонно хлопая глазами и даже не приподнимаясь с кровати, пояснил, что содержать далее чеченца оснований не было. Его паспорт глава администрации села подвёз сразу же – практически по возвращению группы с места происшествия. Он же подтвердил, что паренёк этот действительно пастух. А что до обнаруженного сапёрами фугаса – военные процесса его установки не видели, а следовательно и доказать причастность пойманного ими пастуха невозможно. Словом, улик нет. Так и не услышав для себя ничего нового в нехотя выдавливаемых словах Костенёва, опера были вынуждены возвратится и продолжить возню с никому не нужными бумагами. Больше в те сутки происшествий не случилось, и оперативная группа до самого утра территорию отдела не покидала.

На следующий день Велиев с Бурлаковым Иваном собрался в центр села под предлогом стрижки волос. Отпросившись у начальника розыска, они надели разгрузки, подхватили автоматы и вскоре уже шли по сельской улице. Для обоих этот выход за пределы отдела не был первым, но каждый раз, когда охраняемые милиционером ворота оставались за спиной, они испытывали некоторое облегчение. Постоянное пребывание в ограниченном пространстве тяготило, а здесь плавно протекала совсем иная жизнь, созерцать которую всегда было по меньшей мере любопытно. Вскоре подошли к центру. У входа в так называемое «общество инвалидов войны» топталась гурьба пышущих здоровьем молодых людей, позади осталась переполненная детьми школа, и вот, за относительно невысоким каменным забором, показалось серое здание местного отдела милиции. Через дорогу от него длинной чередой раскинулись лотки, ломящиеся от избытка фруктов, привезённого из Дагестана продовольствия, мелких, но так необходимых предметов обихода и прочей утвари. Они некоторое время послонялись вдоль ряда лотков, осматривая разложенный на них товар, но интересующих Велиева батареек к фонарику не нашлось. Их обнаружили в одном из расположенных рядом магазинов. Половина его полок оказалась забитой продовольствием, а другая – промышленными товарами. Стоя за прилавком, негромко разговаривали две девушки лет восемнадцати. Обе брюнетки, но одна из них посмуглее, с чёрными, как и выбивающиеся из-под прозрачного платка волосы, выразительными глазами. Вторая – тоже в лёгкой косынке, сероглазая девчушка, при приближении вошедших русских прервала разговор и повернулась к посетителям. Кроме этих двух продавщиц да ещё третьей, маячившей в продовольственном отделе женщины лет тридцати, в магазине никого не было. Купив необходимое, милиционеры продвинулись в глубь просторного помещения и подошли к продовольственному отделу. За прилавком с ничего не выражающим взглядом скучала мало привлекательная женщина, полки заполнены были фруктами, овощами и мучными изделиями. Несмотря на низкие цены, Велиев с Бурлаковым от покупок воздержались – давала о себе знать ограниченность в средствах. Задержавшись на минуту, они вскоре направились к выходу. На улице вдоль торговых рядов уже прохаживались ещё четверо милиционеров из временного отдела, в самом конце улицы неторопливо брело ещё несколько. Опера осмотрелись и продолжили путь дальше. Они миновали перекрёсток с застывшими группами чеченцев, и через пятьдесят метров вышли к поставленному у обочины вагончику, собственно и служившим местом работы здешнему парикмахеру. У входа в импровизированную парикмахерскую топтались два только что подстриженных пэпээсника, третий их товарищ восседал в глубине вагончика на стуле. Вокруг него с машинкой в руке суетился седоватый чеченец. Ему ассистировал парнишка лет шестнадцати, основная помощь которого заключалась в том, чтобы отгонять назойливых пацанов, которые так и льнули, стараясь быть поближе к увлёкшему их процессу. Парикмахер работал споро, и уже через минуту сержант поднялся со стула, расплатился и вышел к своим товарищам. Пэпээсники перекинулись парой фраз и потопали в направлении к отделу, а на освободившееся место уверенно уселся Бурлаков. Глеб принял от него автомат и сел на свободный стул рядом. Снаружи послышался гортанный чеченский говор – подошли ещё два клиента. Понемногу начала образовываться очередь. К немалому удивлению Велиева, местный парикмахер работал действительно профессионально. Через каких-либо десять минут перед ним предстал слегка изменившийся в облике и даже будто помолодевший Иван. Пригладив ладонью вьющиеся от природы волосы, свежепостриженный капитан удовлетворённо задержал взгляд на услужливо поднесённом к его лицу зеркале. Отдав оговоренную заранее сумму, он забрал у майора свой автомат, после чего оба вышли на улицу. Спешить было некуда.

– Ну ты теперь, как огурчик: побрит, подстрижен и даже надушен. Надо же, вот этого я от чеха никак не ожидал. Хоть сейчас к бабам!

– Ага, вон идут сюда двое, заждались тебя уже! – кивнул на двух приближавшихся молодок Бурлаков.

Девушки шли по другую сторону обочины, оживлённо беседуя друг с другом и всем видом своим показывая полное безразличие к попадавшимся навстречу мужчинам.

– А что, ничего вроде девочки. Давай на ту сторону перейдём, а то они твоего запаха не почувствуют… – не переставал зубоскалить Глеб.

– Ты что, с дуба свалился? – заволновался Иван и взглянул на смеющегося Глеба – Впрочем, с тебя, дурака, станется!

Закурив, он решительно потянул за собой хохочущего спутника, бросив:

– Пошли, хватит чудить.

Глеб в свою очередь и не думал упираться. Хорошо зная мусульманские обычаи, он и не собирался приставать к какой-либо из женщин. Просто небольшая прогулка привнесла свежие впечатления, настроение поднялось и не хотелось упустить случай подтрунить над осторожным Иваном.

Погода установилась отличная. После двух дождливых дней на безоблачном небе вновь засветило солнце. К обеду стало припекать, но лёгкий ветерок свёл на нет старания робкого всплеска тепла. Кое где на дороге попадались небольшие лужи и иногда приходилось петлять, переходя с обочины на центральную часть дороги и обратно. Тут и там, на всём протяжении пути, встречались бесцельно слоняющиеся мужчины и неторопливо следовавшие по своим делам женщины. Двое из них, лет сорока с небольшим, повстречались на узком участке дороги, с обеих сторон перекрытом обширными пятнами луж. Шагавший впереди Велиев в желании пропустить их замедлил движение, но чеченки его опередили. Шагнув в сторону, они остановились, как вкопанные, у самого края вдающегося в водную гладь выступа сухой дороги. Вполне естественно, что милиционеры сей предупредительности со стороны женщин противиться не стали. Миновав застывших на месте чеченок, они продолжили прогулку по селу. Надо сказать, что поступком селянок Велиев удивлён не был. Он прекрасно знал, что подобный жест мог последовать в отношении всех мужчин, повстречавшихся на пути. Просто в очередной раз эти чеченки невольно продемонстрировали разницу между мусульманками и основной массой «цивилизованных» россиянок, танками прущих навстречу представителям противоположного пола в готовности пробить себе дорогу плечом или грудью. Впрочем, уместно было заметить, что несмотря на кажущуюся излишней скромность здешних женщин, сами они заботой со стороны мужчин не обделены. Как правило, в Чечне не встретишь представительницу слабого пола, укладывающую рельсы. Не в чести здесь и хамство в отношении дочерей своего народа. И не потому, что чеченцы испытывают недостаток в негодяях и отморозках. Просто каждый из них прекрасно понимает, что за любое обидное слово и неприличный жест неминуемо последует возмездие со стороны родственников. И если не хватит сил у ближайших, то помогут дальние. Причём на пустую болтовню время никто тратить не будет. Многое, увиденное у чеченцев, Велиеву пришлось по душе. Прежде всего, при более близком знакомстве с ними, обращала на себя внимание спаянность как близких, так и дальних родственников, их хотя бы внешне внимательное отношение друг к другу, и на уровне обязательности готовность прийти на помощь. Одежда мужчин почти ничем не отличается от общепринятой в Европе, разве что рубашки с воротом – стойкой несколько в большем ходу. Пожилые люди, как правило, носят головные уборы и в летнее время – от кепок до фетровых шляп, ношение же папах – прерогатива так называемых старейшин и мулл. Молодые люди ни в чём не отстают от моды, но предпочитают носить чёрные или другие тёмные цвета одежды. Похоже, что весь световой день мужчины только и делают, что стоят или сидят на корточках, сбившись в небольшие группы из пяти – семи человек. Чего нельзя сказать о женщинах. Редко можно увидеть кого-то из них пребывающих в безделье. Их можно лицезреть лишь торгующими на рынках или в магазинах, торопящимися за покупками или уже нагруженных ими, но чаще всего тянущих за собой тележку с наполненным водой тяжёлым молочным бидоном. Суета вдоль улиц с пустыми или полными бидонами питьевой воды – их фирменный конёк. Особенно этот процесс активизируется в вечернее время, перед самыми сумерками. Наблюдающие за ними милиционеры сделали вывод, что водопроводные колонки для этих созданий служат своеобразным местом встреч. У них, в ожидании своей очереди, постоянно топчется до десятка чеченок, в основном молодого и юного возрастов. Ожидают, разумеется, не молча. Как правило, каждую вновь прибывшую встречают радостными восклицаниями, затем следуют поочерёдные обнимания и расспросы. Создаётся впечатление, что встретившиеся не виделись по крайней мере с месяц, а не расстались прошлым вечером, а то и сегодняшним утром. Наполнив свои бидоны и поболтав ещё с минуту, женщины уходят, заведёнными за спину руками ухватив ручки громыхающих на ухабах возков. Из-за постоянной необходимости приводить в движение груз, подчас сравнимый с их собственным весом, они вынуждены всем корпусом подаваться вперёд. При этом плечи их несколько отстают, открывая выдвигаемую вперёд грудь, что обычно вызывает заинтересованные взгляды наблюдающих за ними мужчин. Одеваются женщины непритязательно, но с своеобразным вкусом. Причём, что примечательно для взгляда «цивилизованного» наблюдателя, даже в трудно выносимую жару они носят платья такой длины, что нижний срез их никогда не поднимается выше икр. В тёплую или прохладную погоду предпочтение отдаётся бархату преимущественно жёлтой или зелёной расцветки. Поверх платья часто надевают тёмного цвета женский пиджак, голову обычно покрывают платком, хотя поступают так далеко не все. Надо отметить, что сказанное с малыми отступлениями характерно для женщин всех возрастов, начиная с юного и заканчивая преклонным. На людях чеченка старается ни при каких обстоятельствах не показываться в старой изношенной одежде. Даже при необходимости заметать мусор от своих ворот и забора на улице, они разряжаются так, будто собрались в гости. И в таком виде, с метлой в руке, на фоне вздымаемого с земли облака пыли, смотрятся довольно оригинально. Ещё одна из отличительных черт – абсолютное безразличие к помойке, образовавшейся буквально в трёх метрах от своего забора. Выметя начисто свой двор, чеченка выбрасывает мусор за ворота и уходит, ни мало не смущаясь оттого, что по улице иной раз трудно пройти. Так здесь поступают все: главное убрать своё, а что там, на ничейной территории под носом – не волнует. И всё это на фоне добротных, со вкусом отстроенных зданий из красного итальянского кирпича, в немалом количестве двухэтажных, огороженных трёхметровым забором из того же строительного материала двориком и другими хозяйственными постройками. То, что в центральной России ныне является достоянием лишь обеспеченных предпринимателей и власть имущих чиновников, здесь для чеченских семей не редкость. Детей в семьях традиционно много. Нередки случаи многожёнства, причём жёны, как и повелевает Коран, обязательно проживают раздельно друг от друга. Но позволить себе роскошь иметь две жены и более может только хорошо обеспеченный, даже по чеченским меркам, человек. Ведь беря их, он взваливает на себя обязательство полностью содержать как самих женщин, так, соответственно, и их детей. Но при разрешении Кораном иметь до четырёх жён одновременно, возможностью этой пользуются мало и именно из-за предполагаемых расходов. Несмотря на крайне низкую вовлечённость населения в мало-мальски общественно полезный труд, большинство ныне населяющих равнинную Чечню семей живут зажиточно, владея приличными усадьбами с коровами, овцами и прочей живностью и огородами, частью занятыми под теплицы. Многие имеют автотранспорт, в том числе относительно новые иномарки, часто по две единицы. И всё же, справедливости ради надо отметить, что наряду с процветающим большинством, иногда среди чеченцев попадаются такие, что не имеют так поразившего милиционеров достатка. В чём именно заключена причина такой разницы в материальном благополучии, для Глеба осталось загадкой: то ли крайняя немногочисленность и слабость их тейпов, то ли нежелание хозяев и их ближайших родственников участвовать в действующих в центральной России этнических преступных сообществах, или какие-то иные, неведомые постороннему наблюдателю причины. Так или иначе, а таким зарабатывать на жизнь действительно приходится своим трудом. Именно из представителей этой категории населения состоят немногочисленные бригады, надрывающиеся в поле весь летний сезон и выполняющие строительные работы в городах. Есть ещё люди, занимающиеся так называемым предпринимательством – доставкой преимущественно из Дагестана всевозможных товаров и их перепродажей по завышенным ценам. Есть служащие: медики, учителя и разного рода чиновники, но источник дохода большинства населения у мирного российского обывателя вызвал бы много вопросов.

Подготовка и исполнение покушений на военных, при наличии здесь целого ряда облегчающих, а подчас и провоцирующих условий, всё же не гарантирует полной безопасности от их ответных действий, а потому идти на подобные преступления без причины, при всём своём неприятии русских, никто не торопится, хотя случаи нападения нередки. Причин, как правило, три. Первой служат, конечно же, деньги, и деньги немалые. Суммы эти исчисляются в тысячах долларов и варьируются в зависимости от результата: поставил и привёл в действие фугас или мину – одна, а если в итоге кого-то из военнослужащих удалось ранить или убить – в два раза больше. Такой заработок используют многие. Но большинство из них, пожалуй, составляют именно чеченцы победнее, в том числе и дети. Многие, воспитываемые в традиционно националистических нравах, ничего зазорного в убийстве русских не видят. Они часто готовы таким образом подзаработать на хорошую модную одежду, обувь или другие атрибуты внешнего благополучия, дабы хоть на время ничем не отличаться от остальных своих сверстников. Вторая причина – в необходимости отрабатывать уже полученные и продолжающие поступать средства бандитам, объединённым в более или менее устойчивые банды так называемых боевиков. И наконец, третья, с точки зрения Корана, хоть как-то объяснимая месть за убитого родственника. При этом прилагают все усилия, чтобы отыскать непосредственно исполнителя. Но если поиски эти не увенчиваются успехом, то убивают военного, милиционера или представителя иной силовой структуры – в данном случае большой разницы не усматривается. После совершения акта мести, отомстивший сбривает отпускаемую со дня гибели родственника бороду, и на этом успокаивается. Мстителями, как правило, выступают ближайшие родственники, но при отсутствии среди таковых взрослых мужчин, в дело включаются и дальние. Если же брат, отец или сын по какой-то причине соблюсти сию традицию не торопится, то другие, более дальние по крови члены тейпа на себя эту обязанность брать тоже не спешат.

Вопреки расхожему мнению, нельзя признать чеченцев народом, который чуть ли не из чрева матери появляется с автоматом в руках. Склонность к оружию в них присутствует не более, чем и у всех мужчин других национальностей, населяющих нашу планету. В каком-то особом знании его и умении им пользоваться обвинять их тоже не приходится. Подтверждением тому – частое использование попадающих к ним в руки автоматов, когда с корнем вырывается приклад и оружие принимает вид, подобный тому, из которого так картинно палят киногерои западных, а теперь и отечественных фильмов. При этом по замыслу картин, крутые парни каким-то чудом поражают еле двигающихся и окосевших на оба глаза даунов, преимущественно русских, ведя огонь длинными очередями из удерживаемых в вытянутых руках «калашей». Между тем каждый, кому хоть когда-нибудь приходилось стрелять из автомата, подтвердит невозможность сколько – нибудь прицельной стрельбы по расположенной на расстоянии цели, без прижатого к плечу приклада. В противном случае, успешно можно вести лишь огонь в упор или в противника, атакующего в непосредственной близости, когда времени на возню с раскладыванием приклада практически не остаётся.

Разглядывая встречных, Глеб не мог не отметить внешнего сходства многих чеченцев с русскими. Как среди мужчин, так и женщин немало светло-русых и белых лицом, хотя смуглых и черноволосых также хватает. И всё же в каждом чеченце, равно как и во всяком кавказце, есть что-то неуловимое, что разительно отличает его от жителя среднерусских равнин, и прежде всего выразительность во взгляде. Есть в глазах представителей Северного Кавказа какая-то особенная мудрость и воля! И, как бы ни чернили их дошедшие до крайности нацисты – много чего есть в этих народах из того, что следовало бы перенять их соседям!

Опера с наслажденем проводили время, прогуливаясь среди живущих своими заботами селян, пока не обнаружили, что пришло время возвращаться. Возвращаться в комендатуру уже не было смысла, и они направили свои стопы сразу в отдел. Там, повесив автоматы у изголовий, они улеглись на кровати в ожидании времени обеда. Оставалась ещё половина дня, которую требовалось чем-то занять.

Глава 5

В следующий раз вырваться из изрядно наскучившего отдела Велиеву удалось лишь через неделю. Накануне Лазебный снова объявил о наступлении его очереди заступать в группу. Данному событию опера обычно радовались. Необходимость постоянно находится в распоряжении оперативного дежурного освобождала от ежедневной писанины и к тому же предоставляла возможность отвлечься от повседневной рутины в случае выезда на место какого-нибудь происшествия. Велиев не был исключением. По окончании развода он повалялся на кровати, полистал взятую из библиотеки книгу и теперь лежал, устремив взгляд на наклеенный на стенку снимок блондинки. Сон не приходил, а тонкая, в сорок листов книжица была прочитана «на одном дыхании». Два ещё советских историка, среди которых один был чеченцем, в соавторстве излагали историю Чечни, ссылаясь при этом, по большей части, на легенды самого вышеозначенного народа. Из прочитанного выходило, что о чеченцах никто не слышал вплоть до начала семнадцатого века. И первые упоминания о них исходили от тогдашних их соседей как о народе, обитающем где-то в труднодоступном высокогорье. Называли эти люди себя так же, как называют друг друга и поныне их потомки – нохча, что в переводе буквально означает сыродел или сыроед. Какого либо явно выраженного лидера у этого народа никогда не было и не по причине отсутствия таковых качеств среди его представителей. Судя по всему, чеченцы никогда не торопились признавать за собой единоначальную власть какого либо уроженца из другого тейпа. Впрочем, как не торопятся признать её до сих пор. Словом, занимались себе по плану нохчи где-то в горах и никому о себе знать не давали, пока рост их численности не подвинул их к заселению лежавшей перед горами обширной равнины, ныне составляющую большую часть Чеченской республики. По тем же чеченским преданиям, непосредственно предгорья и южную часть равнин издревле заселяли русские. И если верить исследованиям авторов книги, котировались они в этих местах довольно высоко. Прежде всего обращала на себя внимание выдержка из одной легенды: «Были времена, когда русская мать одна ходила по горам за орехами и хворостом…» Далее рассказывалось, что ситуация периодически изменялась и при ослаблении проживавших на равнине людей начинались набеги с гор. Затем наступало время, когда потомки славян вновь входили в силу и добивались былого уважения к себе. Так или иначе, но всё это продолжалось до тех пор, пока хан калмыков, чьи орды кочевали в северной части равнины, не задумал в угоду тогдашней политической обстановке свои кочевья вывести. То ли все силы ему приходилось напрягать на других окраинах своих владений и удерживать эту землю не оставалось возможности, то ли по каким другим причинам, но эти края калмыки собирались оставить и так. Проведавшие о царивших среди калмыцкой знати настроениях, нохчи живёхонько добрались до хана и в самых ярких красках расписали дряхлеющему старику прелести одной из своих красавиц. Дедушка захотел вспомнить молодость, и в тот же день окончательное решение было принято. В обмен на обещанную хану чеченскую красавицу степняки оставляли и без того уже обременительную для них часть равнины в пользование предприимчивых горцев, но на какое время – история умалчивает. Получив чеченку, хан выполнил своё обещание и увёл кочевья. Дело оставалось за русскими. По всей видимости, они не горели желанием оставлять насиженные места, но и достаточной силы для оказания достойного отпора не имели. Легенды гласят, что после исхода своих северных соседей, русские равнину всё же покинули. Старейшины нохчей долго выжидали, прежде чем выслать лазутчиков вниз. Когда же те возвратились с известием о том, что из русских остался лишь один, не пожелавший покидать землю отцов, то старики призадумались. Наконец, нашлась всё же четвёрка самых храбрых удальцов. После недолгих сборов ватага новоявленных героев спустилась вниз и вышла к единственному в округе не заброшенному дому. Здесь, у раскинувшего свои ветви дуба, горцы устроили засаду. Они привязали к нему нацеленное на входную дверь ружьё и ждали под палящим солнцем половину дня. Наконец, старания их увенчались успехом: ближе к вечерним сумеркам в поле их зрения появился гонящий отару овец Тарас. И вот когда он, оставив в загоне животных, уже перешагнул порог своего дома, один из удальцов всё же отважился выстрелить в спину. Будучи смертельно раненным, Тарас нашёл в себе силы дойти до скамейки и, прислонившись к стене дома, с ружьём на коленях сесть в ожидании своего врага. Но чеченцы объявляться в открытую не спешили. Если верить их же легенде, они ещё долго выжидали за деревом, изредка поглядывая в сторону застывшего на своём месте русского. Наконец, когда подошли к концу съестные припасы, они нашли в себе смелость выйти из укрытия и приблизиться вплотную к уже давно мёртвому мужчине. Далее из прочитанного выходило, что сии храбрецы ещё пару дней пошастали по безлюдной равнине и, не обнаружив больше прежних её хозяев, с радостной вестью возвратились в своё высокогорье. Таким образом, нохчи спустились вниз и обжили, наконец, землю, на которую так давно зарились. Примечательно, что на протяжении длительного времени, до самого начала восемнадцатого века, предки нынешних чеченцев исповедывали христианство, которое они переняли от некогда властвующих над ними грузин. Мусульманство среди этого народа утвердилось в ходе жестоких столкновений, по окончании которых, не пожелавшие мириться с ним, во множестве с семьями перебрались к укрепившимся за Тереком единоверцам – то есть русским. Полностью освоив плодородную равнину, остальные чеченцы зажили богато, но беспокоить своих соседей не прекратили. Обычай содержать у себя рабов был распространён между ними уже давно и для захвата их предпринимались набеги на всех окружавших их соседей, которые в свою очередь в долгу не оставались. С укоренением мусульманства грабить своих братьев по вере стало занятием постыдным, и всё внимание чеченцы обратили на русских. Далее описывались нравы и обычаи чеченских племён девятнадцатого века, места их расселения и сказки. Всё это было интересно для Глеба, но более всего его занимала история. Имея склонность к ней, он не ограничивался только тем материалом, который ему преподавали в школе и военном училище. Будучи знакомым с трудами определённых историков, в том числе царских, он имел свой взгляд на ряд событий, истолковываемых в учебниках вполне однозначно. В самом деле, сам факт продвижения русских на Кавказ в них преподносился как результат сугубо захватнической политики царизма. Получалось, что русские дворяне, не довольствуясь мало освоенными просторами Российской империи, из чисто спортивного интереса решили приобрести ещё и полный миролюбия Кавказ. И при этом никто не задумывался, что же на самом деле подвинуло раздираемую постоянными войнами Россию искать средства для сосредоточения своих войск на Кавказском направлении. Анализируя прочитанные труды, Велиев склонялся к мысли, что в утверждениях царских историков логики гораздо больше. Выходило, что вплоть до второй половины девятнадцатого века собиравшиеся из народов Северного Кавказа банды с успехом прорывали линии так называемой засечной черты, состоящие сначала из станиц Донских, а затем и Кубанских казаков. Не зная, в каком месте ожидать очередного прорыва, казаки не в силах были сосредоточить в нужном месте достаточного количества сил, и в итоге многочисленные банды из горских народов доходили аж до самого Воронежа. Правительственным войскам далеко не всегда удавалось реагировать вовремя, и отягощённые добычей горцы уходили, уводя новых рабов и рабынь, оставляя за собой трупы и разрушения. Наконец осмыслили, что лучший способ защиты – нападение и, несмотря на продолжение враждебных действий целого ряда государств, Россия вынуждена была задействовать часть регулярных полков для введения их в традиционные очаги угрозы. Предпринятая мера лишь отчасти решала те проблемы, для устранения которых и была предпринята. Снабжаемые и подстрекаемые Турцией и Англией горцы постоянно стремились вернуть себе былую безнаказанность в своих действиях, чему в определённой степени способствовала либеральная политика правительства. Политика эта обходилась кровью связанных по рукам и ногам воинских гарнизонов, которые, укрепившись на выгодных участках местности, вынуждены были заниматься только отражением нападений.

Создавшаяся ситуация резко изменилась при прибытии Ермолова. Сосланный на Кавказ деятельный генерал, насмотревшись на творившийся вокруг бардак, принял жёсткие меры, дав возможность войскам действовать активно. Кавказ сразу же замирился, но с заменой Ермолова на очередного либерала всё началось заново. «Действительно, история нас учит тому, что она нас ничему не учит» – вспомнил известную поговорку Глеб, сравнивая давно прошедшие времена с нынешними.

Вскоре размышления его прервало раздавшееся из динамика объявление. Помощник дежурного собирал всех членов оперативно-следственной группы на выезд. Майор поспешил облачиться в эрку и накинуть на плечи заранее набитую полным боекомплектом разгрузку. Через четыре минуты он уже слонялся у дежурной части в ожидании остальных членов группы, а ещё через четверть часа отделовский автобус разбрызгивал дорожную грязь, доставляя всех к одному из блок – постов. По поступившему в дежурную часть сообщению, именно на этом посту в проходящей «девятке» задержали пассажира с пакетом конопли. Как выяснилось на месте, пассажир этот был изрядно «обдолбан» какой то «дурью» и преспокойно сидел, опустив голову на устланной соломой земле внутри небольшой бетонной постройки с выходящим на дорогу окошком и пустым дверным проёмом с тыла. Обнаружил наркотики оказавшийся по случаю в составе смены опер из ОБНОНа. При проверке документов он обратил внимание на заторможенность и другие до боли знакомые признаки у одного из пассажиров остановившейся машины. Изучением одних только документов обноновец ограничиваться не стал. При дальнейшем досмотре багажа сразу же обнаружился лежавший в старой спортивной сумке целофановый пакет, до верха заполненный коноплёй. На глазах образовавшейся толпы, виновника торжества сопроводили в импровизированный КПП, бросив в угол этого же помещения обнаруженную сумку с её содержимым.

При прибытии группы, ей навстречу из КПП выбежал старший смены участковый инспектор. Приблизившись к остановившимся на полпути милиционерам, он приглушённо зачастил:

– Мужики, автобус прямо к будке подгоняйте, к самому выходу! А сами остающееся до него пространство перекройте, чтобы этого ичкера незаметно вывести. Только скорее давайте, пока родственники у нас его не обнаружили. Найдут – тогда хрен мы удержим его, сразу отобьют.

Действительно, толпа у окна КПП собралась немалая. Десятка три мужчин и женщин бурлило непосредственно у самого строения и столько же пока неподвижно ожидало у замеревших на дороге машин. Плюс ко всему, в любой момент готово было активно включиться в назревающую потасовку немалое количество владельцев и пассажиров прибывающего транспорта. Оставалось удивляться оперативности чеченцев: не прошло и получаса со времени задержания этого доморощенного наркомана, как проезжавшие мимо водители поставили в известность его родственников. И вот теперь, отнюдь не обрадованные таким ходом событий, милиционеры были вынуждены созерцать последних перед собой в самой что ни на есть непосредственной близости. Ропот толпы уже перерастал в откровенно звучащие угрозы, и каждая минута работала не в пользу так называемых силовиков. Приходилось поторапливаться. Как только милицейский ПАЗик развернулся у самого выхода их КПП, всё оставшееся свободным пространство заполнили члены оперативно-следственной группы. Велиев и дежурный участковый рывком поставили на ноги так и не проронившего ни слова чеченца.

– Вякнешь что-нибудь – башку снесу. – убедительно взмахнул кулаком перед лицом задержанного толстый капитан. – Пошёл на выход!

Кто-то из присутствовавших в помещении милиционеров уже на ходу догадался опустить чеченцу на глаза его же спортивную шапку и наркомана, полусогнутого у самой земли, быстрым шагом провели к предупредительно открытой двери автобуса. А тем временем Мезенцев – обнаруживший наркотики обноновец, в который раз тщетно пытался убедить волнующуюся толпу в том, что задержанного гражданина в настоящее время на блок-посту нет. Что его увезли сразу же после задержания в райцентр и толкаться здесь никому смысла нет. По всему было видно, что на противную сторону его убеждения никакого воздействия не возымели, и в помощь Славе подключился старший смены.

– Нет здесь вашего родственника. – заявил он, потеснив у окна совершенно охрипшего опера.

Шум двигателя отъезжавшего с наркоманом автобуса отдалился и старший лейтенант облегчённо вздохнул. Протянув ещё минут пять и убедившись, что ситуация накалилась до предела, он театрально развёл руками:

– Ну если не верите, то сюда заходите и сами посмотрите – нет здесь никого!

Тут же через освобождённый проход в помещение ворвались четверо мужчин и две женщины. Убедившись, что их родственника здесь действительно нет, они вышли на улицу. Даже не понимавшие ни слова милиционеры поняли, что мнения разделились. Часть родственников, сочувствующих им соседей и просто ротозеев полагала, что задержанного действительно вывезли и находиться здесь смысла больше нет. Другая же заняла противоположную позицию. Поспорив ещё некоторое время, выпустившая пар толпа ещё столько же молча топталась на месте, то и дело поглядывая на солдат, занявших боевые позиции невдалеке. Брать приступом военных всё же не решились и чеченцам, на чём свет стоит громко проклинающих Россию и всех русских, с блок-поста пришлось выехать. Надо заметить, что к окончательному решению их в немалой степени подвигла хитрость того же старшего смены. Отозвав в сторону самого буйного чеченца, он доверительно сообщил ему, что только что по рации из дежурной части получил сообщение о том, что в помощь их блок-посту с гор спускается одно из подразделений третьего мотострелкового полка.

– Уходили бы вы отсюда поскорее, – посоветовал старший лейтенант внезапно изменившемуся в лице родственнику наркомана – а то ведь знаете «трёшку» – приедут, наломают дров, а нам потом с жалобами о пропавших месяц разбираться!

Что такое «трёшка», чеченцы знали даже больше, нежели сам, лишь с месяц пробывший здесь участковый инспектор. Именно по этой причине ему сочли необходимым поверить, и буквально через четыре минуты после произнесённой сакраментальной фразы, никого из доселе досаждавших чеченцев на блоке не осталось.

– Ну наконец то, – успокоенно вздохнул старший, делясь сигаретами с обноновцем – вроде обошлось всё.

И уже полушутливым тоном заметил:

– Дёрнуло тебя с этим нариком связаться… Добавил хлопот!

Доставленного наркомана сразу поместили в изолятор временного содержания и во избежании дотошности со стороны рвущихся побеседовать с ним обноновцев, никого кроме начальства к нему не допустили. Велиев ошибся в своих предположениях – задержанный пробыл у милиционеров не двое, а только одни, да и то неполные сутки. Практически сразу же по его доставлению, между родственниками и руководством отдела состоялся разговор, в ходе которого обе стороны пришли к устраивающему всех варианту. Утром следующего дня чеченцы передали начальству обшарпанный до безобразного состояния автомат АК – 47, по виду своему изготовленный ещё первой партией. Мушка сего раритета представляла нагромождение ржавчины, приклад отсутствовал вовсе. Даже калибр автомата – 7,62 мм, говорил сам за себя, но тем не менее, доставившие его родственники клялись, что им пришлось долго искать оружие на «чёрном» рынке и по обнаружению оного выложить продавцу круглую сумму. Конечно, верить им никто не собирался, но начальство вполне устраивал и такой результат: изъятая единица оружия налицо, а что до его состояния, так кому какое дело! В те же сутки сие событие оформили документально и в Ханкалу был направлен доклад о том, что в результате глубокой оперативной комбинации, тщательно организованной и проведённой на образцовом уровне, ещё один, вынужденный отказаться от преступной деятельности боевик сложил оружие.

Глава 6

В никчёмной суете прошла очередная неделя, и сытые по горло бумагами сыщики напрямую поставили вопрос о порядке несения службы перед руководством. Речь шла о ежесуточных сменах, направляемых на блок-посты. Фактически в составе этих смен присутствовали представители всех служб, включая казалось бы, бесполезных для такого рода деятельности штабных и тыловиков, но оперативников допускать никто не торопился. В начале ссылались на какой-то приказ по группировке об особом режиме оперативных служб, затем на необходимость срочного оформления определённого количества дел, но приводимые доводы оперов устраивать перестали.

– Почему мы здесь парится должны? – вопрошал разгорячённый Тверских, глядя на потупившего глаза Сухоглотова и так некстати для себя забредшего в розыск начальника штаба – Вон обноновец на блок попал и наркотики обнаружил. И план по заведению дел не пострадал у них!

– Правильно! – спешил поддержать товарища Пантелеенко Алексей – Сколько можно в четырёх стенах сидеть? Чем те же пэпсы лучше нашего шмон на блоках наведут? Да и что за командировка у нас: половину срока оттарабанили, а за пределы базы не вылазили почти. Раз на зачистку съездили и сидим как зеки на зоне!

Последнее восклицание перекрыл гул одобрительных голосов. Каждый из присутствующих спешил высказать своё мнение, но общий смысл был один: всем до крайности надоело бесконечное сидение на месте и как выход из вынужденного безделья, виделась хоть редкая, но всё же смена обстановки с выездом на блок – посты. Сухоглотов украдкой выразительно переглянулся с Бутковым. Такие требования они выслушивали уже не в первый раз, но ситуация грозила выйти из-под контроля.

– Ладно, – наконец выдавил из себя начальник КМ – мы ещё посоветуемся с начальником отдела и примем окончательное решение.

И, прерывая всплеск возмущённых восклицаний, уже гораздо другим, оправдывающимся тоном зачастил:

– Мужики, да мы разве против! Мы и сами рады вас на блоки определить, да инструкция запрещает… Мы этот вопрос тоже неоднократно поднимали, но в этот раз, я думаю, мы сможем в сутки по одному оперативнику на один из блоков выделять.

Накал страстей разом поутих и оба руководителя спешно покинули кабинет. Уже пересекая разделявшую комендатуру и временный отдел дорогу, Сухоглотов в раздумье произнёс:

– Видимо, Сергеевич, придётся им уступить. Народ в сущности неуправляемый, со всей области собран. Завтра в комендатуру все выходить откажутся, а что послезавтра учудить могут – только догадываться остаётся!

– Что ж, пусть ходят по одному в сутки. – согласился с подполковником Бутков – Лишь бы они на этих блоках не вытворили чего. А то заварят кашу, а потом расхлёбывай, отделывайся от местных.

На следующий же день в составе очередной смены, на один из пяти блоков убыл первый представитель розыска, а ещё через неделю заступить на блок наступила очередь Глеба. Одевшись потеплее, он в означенное время вышел на развод и через какие-то полчаса уже сидел в развозящем смены отделовском автобусе. Их блок был первым, и путь до него занял немного времени. По прибытию на место часть находившихся в салоне милиционеров, прихватив полученный на складе сухой паёк, выгрузилась возле неказистого строения, почти вплотную примыкавшего к перегороженной бетонными блоками дороге. Именно на этом блок-посту Велиеву пришлось выкрадывать задержанного наркомана, но тогда осмотреться толком возможности не представилось. Теперь опер с интересом огляделся. Почти от самого КПП, к укреплениям окопавшегося в пятидесяти метрах мотострелкового взвода, извилистой лентой тянулась траншея. Кроме военных, действия контролировавших дорогу милиционеров теоретически прикрывал десяток омоновцев, но практически за спиной маячил лишь один из них, да и то время от времени. Уже через несколько часов Глеб понял, что эти ребята какими-то действиями себя не обременяли. Их отделение в полном составе затерялось где-то в глубине взводного опорного пункта. Там, где за невысоким дощатым забором виднелась кирпичная коробка с пристроенным к ней навесом.

– Ты на блоке в который раз? – услышал обращённый к нему вопрос Велиев.

Рядом стоял старший смены – примерно одних с ним лет невысокий худощавый майор. Серые глаза участкового изучающе взирали на пока ещё мало знакомого опера.

– Впервые. – признался Глеб, в свою очередь присматриваясь к собеседнику.

– Александр. – протянул тот ладонь для рукопожатия – Будешь пока со мной рядом. Потом, когда освоишься, кого-нибудь из ребят у шлагбаума подменишь.

Глеб согласно кивнул головой и проследовал за участковым на КПП. Он не стал упоминать о том, что осваиваться ему не с чем. Что представление о работе на блоках он имеет уже давно – ещё с командировки в Осетию. Здесь любой имел право рассмеяться ему в лицо – то Осетия, там от местных только на поддержку рассчитывать можно было, а здесь – на очередь в спину.

В продуваемой насквозь бетонной коробке никаких изменений с прошлого её посещения не произошло. Из мебели – лишь придвинутое к оконному проёму подобие стола да стоящий рядом табурет. На земле – перемешанная с грязью солома и сброшенный в углу сухпай. Александр, уловив взгляд опера, вздохнул:

– Продувает конечно сильнее, чем на улице, но ничего не поделаешь – проёмы прикрыть нечем. Да окно то ладно, через него с чехами постоянно общаться приходится: вот сейчас движение откроем и вплоть до девятнадцати часов машины вон в этот журнал записывать будем. Дверь бы сюда, вот тогда потеплее стало бы! Зам по тылу обещал на следующую смену дверную коробку вставить, но сколько на самом деле ждать – не известно.

– Зам по тылу долго ждать не заставит! – уверил майора Глеб и положил на коробки с продуктами снятый с себя бушлат.

Промозглое утро уступало место солнечному дню, и несмотря на довольно свежий ветер, в пододетом свитере было жарко. Через минуту автобус со сменами скрылся за горкой, и импровизированные шлагбаумы убрали на обочину. Скопившиеся по обе стороны блока машины в нетерпении заурчали моторами, и движение возобновилось. Проверенные у въезда на блок-пост машины подъезжали к КПП и водители торопились вновь предъявить имеющиеся у них паспорта и документы на автомобиль старшему смены. Тот заносил их данные в журнал, и водитель беспрепятственно следовал дальше. Разумеется, до следующего, находящегося на противоположной стороне населённого пункта, блок-поста. Как минимум, половина из проезжавших водителей таксовала, поэтому за день один и тот же автомобиль или автобус объявлялся по несколько раз. Естественно, что в журнал учёта таковые заносились лишь единожды. Притормозив у КПП, водители дожидались разрешающего кивка или взмаха руки старшего, после чего спокойно продолжали путь. Сам по себе учёт транспорта в журнал был явно никем не востребован, записи в нём велись периодически и только для проверяющего. И если цель проверки документов и досмотра автомашин милиционерам была понятна, то процесс их регистрации у многих вызывал недоумение. Вскоре Велиев заметил, что у шлагбаумов транспорт досматривается далеко не весь. Как правило, для проверки документов машины тормозились все подряд, но в салон и багажник заглядывали со второй на третью. С каждым часом поток машин усиливался, то и дело мелькали мимо маршрутные автобусы. Но проверять пассажиров никто не торопился. Изредка в салон маршрутки заглядывал милиционер и, зачастую без всякого прикрытия, один шёл вдоль рядов. Выборочно он требовал у молодых мужчин паспорта и, сличив фотографии с наружностью владельца, возвращал документы обратно. На этом процесс проверки завершался. Но даже таким в общем то бесполезным проверкам пассажиров подвергались далеко не все автобусы и автомобили. Было ясно, что устраивать сплошную отработку проезжающих и проходящих чеченцев здесь никто не собирается.

Ближе к полудню старший направил Велиева к трём работавшим у одного из шлагбаумов милиционерам.

– Пусть двое покушают и отдохнут с часик, а ты с третьим пока их перекроешь. – сказал он, отметив некоторое ослабление транспортного потока – А когда ребята возвратятся, тогда и вы отдохнёте.

Первыми отдохнуть вызвались капитан из дежурной части и эксперт – криминалист. Осуществлять контрольно – пропускной режим на блоке им приходилось уже восьмой раз и даже далёкий от всех милицейских заморочек криминалист чувствовал себя на дороге уверенно. Увидев подъезжавший к блоку грузовик, они вдруг решили с трапезой повременить, и с воодушевлением накинулись на остановившийся перед ними транспорт. Первым делом заглянув в кузов, усердные служаки обнаружили в нём всего несколько разбитых кирпичей да гору какой – то грязной ветоши в углу.

– Пустой я – виновато развёл руками пожилой водитель.

– Ладно, проезжай! – махнул ему капитан, разом потеряв всякий интерес как к грузовику, так и к чеченцу.

Водитель поместил в нагрудный карман так и не проверенные документы и поспешил забраться в кабину. Но прежде, чем его автомобиль достиг КПП, оба разочаровавшихся в нём милиционера уже перепрыгивали ведущую к позициям военных траншею, торопясь срезать крюк к располагавшейся под навесом солдатской кухне. По обоюдной договорённости с мотострелками пищу милиционерам готовил солдат – повар. В результате одни избавляли себя от необходимости возиться у котла, а другие к своему скудному рациону получали хоть какое – то количество продуктов. Надо сказать, что с последними у солдат было совсем плохо. Если не считать сухарей, то их не наблюдалось вовсе. Обходились обычной солдатской смекалкой. Как только вечером поблизости от блока пастухи прогоняли одно из многочисленных стад, в расположенной рядом лощине затаивалось несколько предприимчивых бойцов. Стадо проходило, но вскоре возвращался не досчитавшийся одной коровы пастух. На его расспросы солдаты указывали на валявшуюся в зарослях безжизненную тушу.

– На мине подорвалась. У нас их полно вокруг блока. Ты, дед, следующий раз старайся только по дороге стадо гнать, а то неровен час и сам на воздух взлетишь.

И, сочувствующе поглядывая на опечалившегося чеченца, вопрошали:

– Корову – то будешь забирать?

Далеко не все чеченцы знали о категорическом запрете командования на использование мин как вокруг расположения воинских подразделений, так и на пути возможного движения бандитских формирований. Смерть русского солдата от подобравшегося поближе ичкера была явлением обычным, а ранение или смерть чеченца сулили неминуемый скандал со всеми вытекающими последствиями. Тем не менее, басням солдат многие верили и на небо не торопились.

– Пускай лежит, – сокрушённо качал головой пастух – кто теперь за этой тушей полезет!

В итоге взводу предстояла более-менее сытая жизнь, ну а дальше оставалось надеяться на очередной подарок судьбы.

Глеб старался не выпускать из поля зрения оставшегося с ним сержанта. Сначала они подстраховывали друг друга, но поток машин вскоре усилился и действовать пришлось раздельно. В довершение ко всему, из отдела по радиосвязи предупредили, что к ним на блок готовится выехать с проверкой заместитель начальника штаба и требуется организовать условия для его безопасности. Разумеется, ничего нового для охраны высокого гостя никто предпринимать и не думал, но сам факт его прибытия у старшего смены вызвал озабоченность. Он обошёл оба поста и предупредил, чтобы в ожидании проверяющего проверяли весь транспорт подряд, и вообще службу несли как надо.

– Какие проблемы, – пожал плечами стоявший с Велиевым пэпээсник – сделаем всё как нужно!

Обещание тут же стали воплощать в жизнь. Через пять минут на протяжении восьмидесяти – ста метров выстроилась очередь из автомобилей, причём росла она с каждой минутой буквально на глазах. Многие чеченцы стремились прорваться вне очереди, украдкой протягивая Велиеву скомканные в кулаке денежные купюры. Но их старания были тщетны. Каждый раз майор отправлял сих инициаторов в конец очереди и удивлённые таким исходом, водители убирались восвояси. Но один оказался настойчивее остальных. Глеб только приступил к досмотру очередной «четвёрки», когда вдоль застывшего ряда машин подъехала вишнёвого цвета «Вольво». Сидящий за рулём водитель даже не потрудился выйти из машины. Приоткрыв стекло, он протянул Глебу сложенную вдвое красную корочку удостоверения. Щеголять красными корочками здесь любили – этим цветом было окрашено большинство предъявляемых документов. И не важно, что содержимое оных гласило, что владелец их является заместителем младшего помощника инспектора какой-нибудь занимающейся закупкой скота конторы. Вид предъявителя такого изделия по важности своей мог соперничать с помпезностью любого столичного министра, что неоднократно служило предметом насмешек со стороны русских милиционеров. Майор не счёл за труд остановить своё внимание на столь усердно «высвечиваемой» перед ним «ксиве».

– Дайте-ка мне ваше удостоверение, – настойчиво предложил он новоявленному «льготнику» – полюбопытствовать хочется, что же там интересного написано.

Глеб развернул переданный ему документ и лишний раз имел возможность убедиться, что перед ним отнюдь не член республиканского правительства.

– Удостоверение как удостоверение. – недоумённо заметил он, возвращая документ владельцу – И похоже, что действительно выдан именно вам. Стоило из-за этого сюда без очереди прорываться?

– Мне срочно надо, – возмутился важный чеченец – меня комендант ожидает!

– Мне он ничего об этом не сообщал. – всё тем же тоном ответил опер – Отъезжайте обратно и становитесь в конец очереди.

Краем глаза Глеб заметил расплывшееся в довольной улыбке лицо тракториста, ожидавшего своей очереди за «четвёркой». Молодой чеченец украдкой кивнул головой – мол, так и надо этому наглецу… Осознав наконец, что переубеждать милиционера бесполезно, водитель иномарки сдал назад. Ещё минут пятнадцать он ожидал не известно чего на обочине, но наконец развернулся и обратным путём проследовал в самый конец разросшейся колонны машин. Довольно усмехнувшись, майор снова переключил внимание на «четвёрку». Следующего за ней тракториста он долго не задерживал. Проверив его документы, махнул рукой ожидавшей «Волге». Чуть поодаль уже заканчивал осмотр «шестёрки» пэпээсник, когда с горки к блоку спустился УАЗ, в котором и везли уже позабытого Глебом проверяющего. На блок – посту представитель штаба задержался не долго. В окружении сопровождавших его омоновцев он поспешил к укреплённому пункту военных и пробыл там минут пятнадцать. Затем ЗНШ в том же порядке проследовал обратно и нырнул в глубь готового сорваться с места УАЗа. За всё время обратного пути и до окончания дня штабист сохранял важность познавшего все трудности военной жизни человека. Как же – сегодня ему пришлось подвергнуть свою жизнь опасности: выбраться из отдела на передовую – расположенный в километре от окраины села блок-пост.

На покинутом же проверяющим блоке ещё пол часа продолжалась самая настоящая пробка. Разошедшиеся милиционеры продолжали скурпулёзно проверять каждый проезжающий с их стороны транспорт. Но вскоре, на радость чеченцам, с отдыха возвратились оба капитана, сменившие порядком подуставших майора и сержанта. Уже отходя от дороги, Велиев успел заметить, как эксперт с ходу, без всякой проверки пропустил два автомобиля подряд, а дежурный отозвал в сторону водителя остановленного им крытого ЗИЛа. Ещё через десять минут пост заработал в обычном режиме.

На кухне хозяйничал худой, низкорослый солдатик в замусоленной одежде и серыми от въевшейся грязи руками. Лицо было того же цвета, но всё же на фоне хмурых физиономий возившихся с дровами солдат, оно казалось белоснежным. Так называемых подсобных работяг было двое. Один из них – с худым заострённым лицом и выглядывающими из широких рукавов тонкими запястьями длинных рук, чем – то напоминал нахохлившегося на холодном ветру воробья. Что до второго, то он был на голову выше своего товарища и гораздо шире в плечах, но с размером обмундирования ему явно не повезло. Комуфлированные брюки на нём смотрелись словно лосины, а при приседании нижний срез штанин немногим не доставал до обтянутых материей колен. Только по отдельным фрагментам верхней одежды можно было догадаться, что немыслимого цвета лохмотья на плечах когда – то назывались армейским бушлатом. Изрядно истрёпанные рукава бывшего бушлата едва прикрывали кисти рук. Дым от горящих в печи дров ровным слоем покрыл их чумазые лица и оттого на фоне серых овалов чётко различались лишь глаза. Другие солдаты мало чем отличались от первых трёх. К кухне подтягивались на обед грязные и полуголодные пацаны. Их ровесник сержант построил прибывших в две шеренги и, убедившись в наличии всех, отдал команду на принятие пищи. Заканчивавшие обед милиционеры поспешили подняться из-за стола и, поблагодарив повара, направились к дороге. Шли молча, стараясь не поскользнуться в образовавшихся после ночного ливня лужах. Обсуждать увиденное не хотелось.

На дороге за время отсутствия майора и сержанта произошли небольшие изменения: с нежданным визитом подъехали местные коллеги. Чеченских милиционеров прибыло пятеро и цель их посещения была непонятна. Вместо того, чтобы помогать в проверке проходящего транспорта, они застыли метрах в десяти от обочины и преспокойно взирали за происходящим. Поток машин стал заметно иссякать, и теперь одна пара вполне управлялась с возложенными обязанностями. Когда наступил черёд отдыхать Глебу, то он приблизился к стоявшему невдалеке невысокому худому чеченцу лет тридцати пяти.

– Надолго вы к нам? – поинтересовался он, окидывая взглядом новоявленного гостя.

Тот поправил сползающий с угловатого плеча ремень автомата и неопределённо ответил:

– Не знаю ещё, посмотрим.

Вскоре выяснилось, что чеченца зовут Муса, и что среди прибывших он как будто за старшего, причём не столько в начальствующем, сколько в духовном смысле. Муса был сыном муллы, Коран знал в совершенстве и, что самое главное, старался всецело его придерживаться.

– Слушай, всё хочу перед отъездом головной убор ваш на память купить. Ну тот, что на тюбетейку похож. У вас он, кажется, по другому называется? – поделился своим желанием опер.

– Пиассу? – переспросил чеченец, широко улыбнувшись.

– Вот – вот, её самую. Но говорят, что каждый цвет для своей цели предназначен, так ведь?

– Так. Зелёный – для молитвы, белый – для какого-нибудь торжественного случая, а другие – по усмотрению. У нас, когда молятся, то полностью переодеваются. И не дай бог, если шерстинка от собаки или кошки на одежду попадёт – тогда молиться в ней нельзя.

– Что так? – удивился Глеб – Я думал, что только свиньи у вас не в почёте!

– Собаки с кошками у нас тоже грязными животными считаются, мы не держим их.

Действительно, Велиев давно приметил, что в чеченских домах эти животные встречаются крайне редко, что в сравнении с русскими деревнями выглядело довольно контрастно. Словно прочитав его мысли, Муса усмехнулся:

– Я то знаю, что у вас по собаке с кошкой в каждом дворе – девять лет в Краснодарском крае прожил. Мои родители тогда в одной из станиц жили, а я там школу заканчивал…

Муса снова улыбнулся и посмотрел куда-то вдаль затуманенными глазами. Затем, не в силах справится с нахлынувшими воспоминаниями, продолжил:

– Хорошее время было. Я там с русской девушкой дружил, Наташей звали. Она меня и выучила по русски чисто говорить. Я жениться на ней хотел, но родители воспротивились – у нас ведь стыдно на русских жениться… А потом моя семья снова сюда перебралась и мне уже здесь жену выбрали.

– Сколько же жён у тебя?

– Одна. Я не настолько богат, чтобы двух содержать. Это ведь и дома им отдельные надо, и подарки одинаковые… У нас мало кто по несколько жён имеет, для этого действительно богатым быть нужно.

До сих пор всё услышанное как таковой новостью для Велиева не было, но для затягивания собеседника в разговор он продолжал задавать вопросы, ответы на которые знал заранее:

– Так уж и отдельные дома? – переспросил он, недоверчиво округлив глаза.

– Конечно. У нас в Коране всё расписано, каждый шаг. Как жениться и как вместе жить.

– Скажи, а вахаббизм – это что, течение такое в мусульманстве или отдельная религия?

Муса поморщился и в раздражении бросил:

– Какая там религия… Мы десять лет назад о ней и не слышали вовсе. Им никакие каноны не указ, вытворяют, что хотят.

И, распаляясь с каждым словом всё более, чеченец на повышенном тоне принялся высказываться дальше:

– Они ведь для молитв не в мечети собираются, а в отдельных домах сборища устраивают. И чем там занимаются, стыдно сказать…

Говоривший поморщился и продолжил:

– Ты ведь знаешь наше отношение к своим матерям? Так вот, у нас в одном селе случай был. В одной семье сын вахаббом сделался, стал на такие вот сходки ходить. А через полгода приводит с собой мужика и говорит матери: «Вот твой муж!» А отца из дома вообще прогнал – тот в заброшенном сарае за огородом ютился.

– Что же родичи не вступились, они-то куда смотрели? – не сдержал возмущения Велиев.

– Что родственники! Вот если бы в семье вообще мужчин не осталось, тогда бы дальние вступились. А так, если сам отец не противится, то и другие лезть не стали.

Велиев понял, о каком деле шла речь, но вида не показал. Случай этот произошёл несколькими месяцами раньше, как раз в вменённом ему в обслуживание Знаменском. Судя по всему, близкие и дальние родственники действительно не пожелали выступить против вахаббитов открыто, но всё же позор решили смыть. И смыть руками русских спецслужб. По поступившей от них информации, в одну из ночей адрес этот посетили мужчины в комуфляже и масках. Церемониться с юным отщепенцем никто не стал, равно как и с выбежавшими на шум вооружёнными соседями. Ночные гости скрылись так же внезапно, как и появились, оставив после себя три трупа. Уничтоженные визитёрами люди наутро были объявлены селянами как мирные жители и в тот же день в Знаменское в сопровождении отделения солдат выехала оперативно-следственная группа. До самого пункта назначения колонна добралась без помех, но когда с следственными действиями было покончено, то на обратном пути УАЗ и БТР подверглись интенсивному обстрелу. Огонь начался сразу из нескольких домовладений, когда члены группы и сопровождавшие их солдаты ещё не успели отъехать от окраины села и пятидесяти метров.

Сразу же получили ранение прапорщик и четверо сидевших с ним на борту БТРа солдат. Ещё можно было на полном ходу выйти из под обстрела, но из остановившегося УАЗика врассыпную кинулись на землю милиционеры и прокурор. Последний забился под днище автомобиля и лежал, обхватив голову руками, совершенно не обращая внимания на уговоры покинуть сие ненадёжное укрытие. В итоге несколько бойцов вызвали помощь и приняли бой. Конечно, о полноценном ведении боевых действий не могло быть и речи, так как обороняющиеся оказались в крайне невыгодном положении: будучи на открытом участке местности, они были стеснены в своих действиях из – за опасения причинить вред кому – нибудь из селян. Что конечно же было на руку расстреливающим их из – за кирпичных укрытий бандитам. Пострелять по практически беззащитным мишеням набежало десятка два желающих, и пальба шла нешуточная, но башенным пулемётом бэтээра вчерашние пацаны так и не воспользовались. Что и говорить, несколько очередей из этого ствола могли серьёзно разрушить постройки и причинить ущерб многим жителям, а этого до слёз заинструктированные и запуганные тюрьмой военные никак не хотели допустить. Потери множились, но солдаты продолжали отстреливаться одиночными выстрелами, изредка переходя на скупые, короткие автоматные очереди. На выручку попавшим в беду военным и милиционерам спешно бросили базировавшихся на соседнем блок – посту омоновцев. Те послушно прибыли к месту боя, но приближаться к нему вплотную не стали. Увидев происходящее, милиционеры особого назначения залегли поодаль, и ввязываться в гущу событий не торопились. Они так же продолжили возлежать и тогда, когда вслед за ними подоспел мотострелковый взвод и ГАЗ с установленной на нём зенитной установкой. Прибывший с подкреплением комендант в ярости пытался поднять обладателей серого комуфляжа в атаку, но получил вполне обескураживающий ответ: «Мы не военные – выполняем чисто милицейские функции, так что атакуйте без нас. Всё, чем можем помочь, это прикрыть вас огнём отсюда». Спорить полковник не стал. Не тратя больше времени, он подал команду на развёртывание в боевой порядок. Не прошло и минуты, как выстроенный взвод двинулся к ощетинившейся огнём окраине села. Зенитчики постарались на славу: без ложной скромности они опустошили короб патронов и приготовились тоже самое проделать со вторым, когда установилась полнейшая тишина. Получившие достойный отпор бандиты спешно ретировались, даже не потрудившись забрать с собой трупы подельников – троих мужчин и одной женщины. Сразу по окончании стрельбы вся окраина заполнилась рыдающими селянами. Тела уничтоженных бандитов обступили родственники и вскоре громкие проклятия и ругательства посыпались на головы приблизившихся русских солдат. При этом никакой роли не сыграло то, что практически на их глазах подбиралось и исчезало в толпе валявшееся рядом с трупами оружие – все они тут же объявлялись невинно пострадавшими мирными жителями. Как итог всему произошедшему, возбудили ещё одно уголовное дело – по факту убийства мирных жителей в ходе произошедшего боя в населённом пункте Знаменское. Впоследствии участвовавших в «деле» солдат замордовали допросами с целью получения ответа на единственный вопрос: а куда именно стрелял ты и находившийся рядом товарищ? И не из вашего ли оружия убиты милейшие люди, при жизни своей бывшие образцом добродетели и порядочности? На счастье выживших в этой перестрелке бойцов, экспертиза показала, что большинство повреждений новоявленным потерпевшим причинены осколками, а остальные – пулями навылет и определить, из какого именно ствола выпущена смертельная начинка, не представляется возможным. Через месяц прокуратура от военных отстала, а ещё через два уголовное дело приостановили до получения сведений, достаточных для его возобновления.

– Тут такие столкновения в прошлом году шли, что до боёв в отдельных местах доходило! – продолжал рассказывать словоохотливый Муса – У нас этих вахаббов никто не любит, если бы ваши осенью не вошли – перебили бы их всех.

Велиев уловил в последних словах чеченца плохо скрытый упрёк и не смог удержаться от ответной колкости:

– А что, Басаев не вахаббит разве? Тем не менее, никто из ваших и слова в упрёк не сказал ему, пока наши войска вне Ичкерии стояли. И когда он в Будённовске в роддоме женщинами прикрывался, тоже у вас в героях числился!

Лицо местного милиционера побагровело от досады и он, с плохо скрываемым раздражением, воскликнул:

– А ваши как действуют? Вон прошлой зимой омоновцев в больнице зажали, так они медиков в заложники взяли. Вот с ними и вышли из окружения…

– Что-то не приходилось мне слышать о таком! – в усмешке скривил губы опер.

– Вам многого слышать не приходилось – видимо, беря себя в руки, примирительно заметил Муса – Вот хотя бы блок-пост взять, что в предгорье ещё до вашего прихода стоял. Там омоновцы были, не ваши – из другой области. Так их по окончании срока оттуда вывели, а замену только через сутки прислали. Пока этот блок-пост пустовал, из леса с двух направлений два отряда боевиков вышли, и все под прикрытием с воздуха военных вертолётов. Вот так здесь война идёт!

– Может быть, их специально на равнину выманивали затем, чтобы легче уничтожить было? – усомнился Велиев, в недоумении глядя в глаза Мусе.

– Какое там уничтожение! Одна банда в нашем же районе рассеялась, а вторая в соседний выехала и там преспокойно снова в горах скрылась. Вот об этом не говорят вам и не скажут никогда! А если и говорят, то так перевирают, что слушать тошно. Взять хотя бы недавний подрыв грузовика в Аргуне. Никакого смертника не было там, также как и протаранивания ограждений. Просто отказался водитель на блок-посту деньги отдавать, оттуда его в комендатуру сами же и сопроводили. В комендатуре он заявил, что запрошенной суммы при себе нет, но через пару часов достанет. А пока в залог им свой автомобиль с грузом оставляет. Его отпустили, а через десять минут после его ухода машина и взорвалась. Всё просто. И с десантниками прошлой зимой всё иначе было. Они спали все, в том числе и часовые. К ним подобрались и ножами вырезали. А те, кто проснуться успел и сбежать, только через день к своим добрались и обо всём рассказали. Ваши по тому месту из пушек огонь открыли, а потом всё представили так, будто бой шёл…

«Вот ведь врёт! – со всё возрастающей неприязнью думал майор, слушая разговорившегося чеченца – Ладно караулы, но целую роту вырезать! Хотя, как знать, ведь и в официальной версии не вяжется что-то. Получается, что на окопавшуюся роту по горным тропам в полный рост обкуренные бандиты пачками пёрли. Так что же, патронов на всех не хватило или по тем тропам огонь артиллерии не догадались сосредоточить?» Многое оставалось не ясным и майор промолчал.

– Или первую войну взять. – продолжал чеченец – В нашем же районе бои шли затяжные. Как только перерыв наступал – колонны машин с боеприпасами и оружием прибывали. Часть груза военным оставляли, а другая дальше в горы отправлялась. И в последнюю без этого не обошлось…

На их блок-посту чеченские милиционеры пробыли недолго. Убедившись, что этой дорогой наливники практически не ездят, они через полчаса поехали на другую.

– Больше у нас не появятся! – усмехнулся сержант, глядя вслед отъезжавшим коллегам – Теперь на четвёрке осядут.

– А с чего ты решил, что их именно «четвёрка» привлечёт? – спросил Глеб, не понимая смысла услышанной реплики.

Пэпээсник внимательно посмотрел в глаза опера.

– Тебе на том блоке бывать приходилось?

– Нет.

– И не придётся. Через него и ещё один трасса проходит, по которой нефть везут. Наливники целыми караванами едут. Так вот начальство наше только своих туда посылает. Считается, что самых проверенных – тех, кто не мзду за проезд брать станет, а, как и положено, в комендатуру все машины сдаст.

– И много наливников в комендатуру сдали?

– Я о таких случаях не слышал пока. – пожал плечами сержант и приготовился добавить ещё фразу, но его опередил вступивший в разговор дежурный:

– А что толку, если и сдадут эти наливники, в комендатуре с них в два раза дороже сдерут и дальше восвояси отпустят. Слишком многие в этом бизнесе заинтересованы. Тут всё по своим законам происходит и не нам их менять. Ребята с тех блоков рассказывают, что всё чаще колонны наливников идут со справками, заверенными комендантами районов. Мол, транспорту этому разрешён беспрепятственный проезд по всей вверенной им территории. Вот где работа на широкую ногу поставлена! Такие не с двумя чемоданами в Россию заменяются.

Капитан с удовольствием развил бы начатую тему, но помешали два подъехавших к блоку автомобиля. Прекратив беседу, милиционеры направились к остановившемуся у обозначенной полосы транспорту.

Они отработали на дороге ещё полтора часа, когда внезапно поток транспорта иссяк. Велиев посмотрел на часы – время близилось к девятнадцати.

– Через пятнадцать минут перекрываем дорогу. – объявил старший смены, подойдя к их посту.

Последние минуты протекли быстро и без каких – либо хлопот. О том, что в семь вечера дороги перекрываются, все чеченцы были осведомлены. За оставшееся время в обе стороны проехало лишь четыре запоздавших автомобиля. Ровно в девятнадцать с обеих сторон от КПП на сброшенные у обочин бетонные глыбы взгромоздили брёвна и металлические трубы. Работа закончилась, но покидать дорогу милиционеры не торопились. Вскоре Глеб понял, почему. Первым начал стоявший на противоположном посту вертлявый паренёк из следствия. Выставив ствол автомата в сторону темнеющего за пустырём леса, он выпустил одиночными пять пуль. Его поддержал коренастый пэпээсник уже довольно зрелого возраста. Произведя несколько выстрелов в ту же сторону, он повернулся к продолжавшему опустошение магазина следователю.

– А вот так сможешь?

Дождавшись, когда вошедший в раж юстиционер прекратит пальбу по сгущающимся сумеркам, пэпээсник открыл огонь в том же направлении. Грохот от одиночных выстрелов сложился в такт известного лозунга, так часто скандируемого футбольными болельщиками: «Спар-так – чемпи-он!» Повторив эту мелодию дважды, новоявленный музыкант довольно ухмыльнулся. Его оппонент не заставил себя долго ждать. Установившуюся тишину снова вспорола череда выстрелов. И всё же повторить достижение пэпээсника ему не удалось. Поняв наконец, что с данной задачей ему не совладать, юный следователь заявил, что он лично предпочитает болеть за «Динамо» и, сменив опустошённый магазин, снова принялся палить в белый свет, как в копеечку. К этой паре стрелков присоединились ещё трое, и вскоре по лощине и взгорью понеслось эхо от непрекращающихся выстрелов. «Или в армии не настрелялись, или просто идиоты» – подумал Глеб, в изумлении глядя на дорвавшихся до оружия здоровенных мужиков. Но они не были одиноки. Услышав возню за спиной, майор обернулся. Рядом, присев на одно колено, целился в направлении разрушенного коровника ещё один пэпээсник. Но этот пошёл дальше: раздался выстрел и из дрогнувшего подствольника полетел осколочный гранатомётный выстрел. Через несколько секунд где-то за стенами строения ухнуло.

– Перелётный – огорчился милиционер, вставляя в подствольник следующий боеприпас.

Этот, наконец, попал в цель: где то среди развалин вспыхнуло пламя и коротко громыхнуло. Прошло немного времени и сумерки сменились плотной завесой ночи, но разошедшихся стрелков это не остановило. Напротив, выстрелы зазвучали ещё чаще. В ход пошли трассеры, а через пять минут в обе стороны роем посыпался свинец, выпущенный короткими и длинными очередями. Вскоре со стороны опорного пункта подошёл командир взвода и мальчишеским ещё фальцетом прокричал:

– Вы что, мужики, одурели? Хватит детством маяться! На вас же солдаты мои глядят.

Но приведённые доводы ожидаемого результата не возымели. Стрельбу прекратили лишь четверо. Следователь и коренастый пэпээсник не спешили прерывать так увлёкшее их занятие. Дождавшись, когда махнувший на них рукой лейтенант уйдёт обратно, старший сержант плюнул ему вслед и выругался. Затем, обращаясь к угомонившимся товарищам, зло оскалился:

– Да кто он мне, чтобы приказывать? Пусть за солдатами своими смотрит, а к нам он никакого отношения не имеет!

Его тут же поддержал недавний выпускник милицейского института, но большинство милиционеров сочло нужным промолчать.

– Знаешь, Вить, пора бы и заканчивать. – подал наконец голос старший смены – Омоновцы передают, что ужин готов, остынет скоро. Да и с летёхой ссориться не резон, его же боец нас кормит всё-таки.

– А нам плевать, мы зелёнку простреливаем! – выкрикнул не в меру развеселившийся следак, выпуская в темноту ещё одну очередь – И вообще, пускай он нас боится, а не мы его!

– Никто не собирается тут кого-то бояться! – приняв последнюю реплику на свой счёт, зло бросил участковый – На базе нас не поймут. Пока стреляем одиночными – ещё куда не шло, но как только очередями лупить начинаем, то это означает, что у нас бой идёт и надо срочно меры принимать!

Словно в подтверждение сказанному, зашумела помещённая в карман его разгрузки переносная рация. На связь вышел оперативный дежурный временного отдела.

– Что там у вас происходит? – послышался его обеспокоенный голос – Почему идёт стрельба очередями?

– Зелёнку простреливаем – будничным тоном доложил Александр, сам прекрасно понимая абсурдность своего оправдания.

– Прекратить стрельбу! – не принимающим возражения тоном порекомендовали из дежурной части – По возвращении разберёмся.

Оба автоматчика сникли, все сразу вспомнили о пустых желудках, и через несколько минут дорога опустела.

На опорном пункте их в самом деле ожидал вполне сносный ужин. За тем же длинным дощатым столом, заставленным солдатской посудой, уже разместились омоновцы. Когда расселись все прибывшие, приступили к трапезе. Кушали, разумеется, не в сухомятку. После первого тоста подал голос старший смены.

– Пойду, приглашу лейтенанта. А то не удобно как-то: сидим у него на опорном, а ужинаем без него…

Его предложение дружно поддержали, и через минуту Александр возвратился в сопровождении командира взвода. Лейтенант оказался довольно общительным и в общем-то ещё незрелым юношей. Вполне естественно, что его появление у многих пробудило воспоминания о годах своей срочной службы.

– Слушай, – обратился к лейтенанту сидевший напротив, низкого роста белобрысый пэпээсник – а что это солдат твоих так плохо продуктами снабжают?

Офицер в ответ пожал плечами.

– Это не ко мне вопрос, к тыловикам нашим.

– Что ты к нему привязался! – хлопнул вопрошающего по плечу сосед – Не видишь, что ли, что его дело маленькое. Он кто? Ванька взводный! А там целые полковники сидят и сами решают – кому чо, а кому ни чо… И вообще, нормально всё у них, смотри как у пастухов мясом разживаются.

– Вот дурачьё! – направил разговор в другое русло эксперт – Видят же, что коров периодически лишаются, а всё равно стада через блок гонят.

– У них ничего зря не делается. – поднял голову от миски с кашей командир взвода – Нам ведь минами запрещено пользоваться, но иногда кое-где по паре штук у своих позиций всё же выставляем. Это когда ичкеры уже совсем в наглую вплотную по ночам подбираются. Так вот те, чтобы себя обезопасить, днём стада прогоняют. Разминируют таким образом подступы, а ночью жди гостей. Эти же пастухи и разведкой занимаются, и сами мины на нас ставят. Словом, доллары зарабатывают.

– Ну а вы то что? – не вытерпел нёсший службу в паре с Велиевым сержант.

– А что мы сделаем? – ответил вопросом на вопрос лейтенант – Пытались уже как то. В первую войну это было, под Грозным. Я тогда не служил ещё, конечно, но из нашего полка другие офицеры рассказывали. В соседнем полку на одном из опорных пунктов потери пошли немерянные. Ночью снайперы почём зря лупят, у самого носа позиции обстреливают, а днём пастух своим стадом все наши мины разминирует. Так мало того, каждый раз норовит чуть ли не на самый опорный пункт запереться! Ну прапорщик один не выдержал, умыкнул этого деда и давай допытываться: где боевики сейчас да когда следующая пакость от них ожидается. Как там что вышло – не знаю, только пристрелил того пастуха прапорщик. А чеченцы поутру кинулись и ну вынюхивать у наших: не видал ли кто деда и что с ним сталось. Видимо, нашлись такие, что нужные данные им предоставили. Не за спасибо, конечно. Короче говоря, к исходу дня продали родственникам труп. Завернули в байковое солдатское одеяло и прямо на руки им передали. Через неделю часть эту в Грозный перебросили, а ещё через два там бои начались. Ну вы знаете ведь, чем закончилось. Когда один генерал боевиков в котле перебить собрался, то на выручку ичкерам срочно другой прилетел. После него войска из Грозного безоружными выходили. Ту колонну, в которой бээмпэ прапорщика шла, уже на выходе из города остановили. Чеченцы путь перегородили и стволы гранатомётов почти вплотную в броню уткнули. Выдавайте, говорят, нам прапора вон из той машины под таким-то номером. И фамилию его называют. Что делать? Рота на марше, в походной колонне вытянута. Всё оружие с боеприпасами по приказу вождей в УРАЛах отдельно сложено, да и то наполовину уже боевиками разграблено. Короче, беспомощнее ситуации нет. Ну, выдали этого прапорщика. А через сутки, только рота в район сосредоточения прибыла, чеченцы вдогонку его тело прислали. В том же солдатском одеяле, в котором труп деда заворачивали. Одеяло развернули – а там куски порезанные…

Лейтенант закончил, но ещё минуту все молчали.

– Продали значит, офицеры прапорщика? – укоризненно вздохнул белобрысый пэпээсник.

– Ну почему только прапорщика! – попытался оправдать тех представителей офицерского корпуса командир взвода – И с капитаном одним тоже похожий случай был. И тоже при выводе из Грозного: также колонну остановили и именно его затребовали. Он в боях отличился, слишком успешно воевал! Так его тоже чеченцам выдали.

За столом пронёсся лёгкий трепет. Некоторые принялись комментировать услышанное, другие молча продолжали орудовать ложками.

– Что теперь обсуждать, – громко высказался старший смены – выдали капитана с прапорщиком гораздо раньше, чем вывод из Грозного начался. Какая-то падла на информации о них хорошо нажилась. И не одна.

Выпили ещё по двадцать грамм и заговорили о своих, милицейских проблемах, но через десять минут беседа сама собой возвратилась к событиям первой войны. Один из омоновцев отодвинул от себя опустевшую миску и обратился к заскучавшему лейтенанту.

– А что ваши о той войне ещё рассказывали, потери большие были?

– Много чего. – помолчав, задумчиво протянул командир взвода – Из наших офицеров хватает тех, кто под Новый год в девяносто пятом в Грозный входил. Рассказывали, что на его окраине целая часть на марше погибла. Шли в походном порядке, вытянувшись в одну колонну. Без боевого охранения, личный состав весь в машинах, словом – лучшей мишени и не надо. Там на окраине один из заводов был, так вдоль него у самой дороги на несколько сот метров забор полуразрушенный тянется. Вот там эту часть и зажали. Головную и замыкающую машины подбили и давай из-за забора остальную технику долбить. Кто повыскакивать успел – тех сразу огнём в упор срезали. Короче, потешились чеченцы, как могли. Позже уже сами ичкеры, которые там были, рассказывали, что из одного бэтээра долго огонь вёлся. Там солдат в живых остался, так он бился до последнего. Боевики по нему изо всего, что под рукой было, стреляли, а солдат всё равно из бэтээра отстреливается. Ему чеченцы уже и жизнь предлагали, мол, не тронем тебя, уходи! А боец всё отстреливается. Представляете, вся часть перебита уже, а последний солдат продолжает бой! Ну тут эти уроды на бэтээр поднавалились и, когда оттуда совсем выстрелы прекратились, вплотную подбираться стали. Когда совсем уже близко подошли, изнутри взрыв раздался. Видать, патроны вышли у солдата, так он себя гранатой подорвал.

Лейтенант закончил рассказ, но возобновлять разговор никто не спешил. Через некоторое время молчание нарушил всё тот же омоновец.

– Не поверил, значит, ичкерам.

– Да какая им вера, знаем мы уже… – поморщился лейтенант, готовясь рассказать ещё один из услышанных эпизодов той войны, но ему помешало восклицание белобрысого пэпээсника:

– Вот интересно, а что стало с теми генералами, которые ту часть у завода положили? Под суд их отдали или просто из армии уволили?

– Как же, разбежались! – невесело хмыкнул участковый – Им, наверное, ордена с медалями понавешали да в званиях повысили. Когда это ты слышал, чтобы у нас за тупость или предательство наказывали? Это раньше, в царское время, генералы из-за позора пулю в висок пускали.

– Ну почему, – не согласился с ним Велиев – при Сталине тоже находилось, кому пулю в лоб направить. После такой операции уже через неделю с десяток виновных к стенке поставили бы.

– Не было бы такой операции при Сталине, – подхватил Александр – просто не дошло бы до этого. При нём в сорок третьем пара полков за одну ночь управилась. Погрузили всех в вагоны и вывезли. И без единого выстрела обошлись, потому как каждый чеченец знал: только дёрнись на солдата – сразу порцию свинца получишь!

– Положим, не два полка тогда в депортации участвовало. – подал голос один из милиционеров с противоположного конца стола – Там не меньше дивизии управлялось. И организация всего этого образцовая была. Я в газете статью читал. С фронта регулярные части сняли, кучу железнодорожных составов задействовали, спланировали всё в жесточайшем секрете, а потом только операцию предприняли…

– Вот – вот, – перебил говорившего старший смены – а почему в разгар боёв с фронта части снимать пришлось? Да потому что чеченцы очередную пакость готовили. Пока наши под Сталинградом надрывались, они им в тыл ударить собирались. Коня для Гитлера готовили с серебряным седлом, приём торжественный немцам устроить хотели, сволочи!

– Эх, отдать бы этой Чечне самостоятельность, да пулемёты вдоль границы с ней поставить! – дал выход рвавшимся наружу эмоциям белобрысый сержант – И чтобы не пускать никого оттуда. Русских всё равно в ней не осталось, так пусть эти чеченцы сами в своём соку варятся! А как начнут друг друга резать, сами к нам попросятся.

– Как же, так нужны они нам… – иронично усмехнулся милиционер с противоположной стороны стола.

– Не допустят американцы, чтобы Россия в покое оставалась. – снова вступил в разговор опер – Как только мы от Чечни открестимся, сразу же наше место их инструкторы займут. А тогда они здесь такие базы для бандитов развернут, что нам от этих ичкеров гораздо накладнее отбиваться будет.

– Нет, мужики, – заявил один из доселе молчавших омоновцев – всё же мысль Россию от Чечни отгородить правильная. Наших – из тех, что остались ещё, к себе забрать, а ихних от нас – на историческую Родину. И границы намертво перекрыть, чтобы ни одна падла к нам снова не проникла.

За столом завязались споры и на какое то время все присутствующие разбились на группы слышащих только друг друга собеседников. Но поднявшийся шум мгновенно утих при возгласе изрядно подвыпившего эксперта:

– А мне чеченцы нравятся! Да, нравятся. – повторил он, обнаружив, что взгляды всех милиционеров устремились в его сторону – Не все конечно, но ведь есть же и среди них люди. Вы посмотрите, как их бригада колхозная вкалывает. Дождь хлещет, холод, а они знай себе в земле ковыряются. И с поля не уйдут, пока темнеть не начнёт!

– Ты что думаешь, у нас в колхозах мужики меньше вкалывают? – зло спросил белобрысый сержант, приподнимаясь из-за стола.

К нему тут же подскочил другой пэпээсник и всей тяжестью своего тела повиснув у него на плечах, вынудил усесться на место. Вполголоса он что-то произнёс на ухо возмущённому товарищу, продолжая успокаивать того и не без успеха. Ободрённый вниманием эксперт не заметил нависшей над ним опасности. Откинувшись к стене, он продолжил:

– Я вот на прошлой смене пацана остановил и расспрашивать стал. Ну Юрик знает, как я с местными о жизни поговорить люблю! – кивнул говоривший в сторону сидевшего рядом дежурного – Так вот, спрашиваю его: «Откуда топаешь?» А этот малец отвечает, что у него в поле отец с матерью работают и он им обед относил. И вот так каждый день: родители за гроши без перерыва вкалывают, а мальчик им через три километра покушать таскает. «Сколько тебе лет?» – спрашиваю. «Шесть» – говорит. «А когда вырастешь, кем быть хочешь?» Знаете, что он мне ответил? «Агрономом хочу стать». Представляете? Вы себя вспомните: кем мы в его возрасте хотели стать? Да водителями или космонавтами, не иначе. А этот пацан уже сейчас вполне конкретную цель имеет…

У старшего смены внезапно зашумела рация. Оперативный дежурный сообщил, что поступила информация о том, что в село, расположенное в восьми километрах от блока, вошёл отряд арабов из тридцати – пятидесяти человек. Предлагалось принять дополнительные меры к повышению боеготовности, и в случае нападения надеяться только на свои силы – помощь обещалась только с наступлением дня. Атмосфера непринуждённости сразу испарилась. С ужином закончили, и милиционеры потянулись внутрь кирпичного строения, служащего спальным помещением. Взору Глеба открылось тесное помещение с устроенными в два ряда настилами. Электричества не было, но света от пылающего в «буржуйке» костра вполне хватало. Укладываться спать никто не торопился. Через несколько минут открылась дверь и два бойца внесли откупоренный ящик, наполовину заполненный автоматными патронами. Следом вошёл лейтенант. Ящик поставили у самого входа и командир взвода кивнул в сторону принесённых боеприпасов.

– Это на случай нападения, если бой затяжным получится. А сейчас со мной все по траншее пройдите, я вас по местам распределю. Чтобы каждый знал, куда ему при обстреле бежать.

Все высыпали на улицу. Траншея проходила как раз вдоль стены и была достаточно глубокой. Через пятнадцать метров она разветвлялась в две стороны.

– Там мои оборону держать будут, – показал рукой вправо лейтенант – а с этой стороны, на протяжении полусотни метров, вы позиции занимать будете. Дальше снова мои до самых БМП. Их две и одна из них гробом стоит. Двигатель накрылся ещё полгода назад, но пушка действует.

Продолжив движение влево, офицер стал расставлять милиционеров по вырытым углублениям. «Ничего ложементы» – усмехнулся про себя Велиев, оценивая доставшийся ему окоп. Дно было настолько глубоким, что несмотря на свой немалый рост, ему с трудом удавалось просматривать простирающуюся перед укреплениями местность. И если, привстав на цыпочки, из этого окопа вести огонь он смог бы вполне сносно, то расположившемуся в нескольких шагах низкорослому милиционеру, при всех его стараниях, дотянуться до бруствера было просто невозможно. В ожидании, пока лейтенант расставит всех остальных, милиционеры молча топтались на отведённых им местах. Накрапывавший дождик усилился и грозил перерасти в хороший ливень. Не успевшие просохнуть за день лужи набухали на глазах и вскоре дно окопа, как и всей траншеи, превратилось в сплошное месиво скрытой под водой грязи. «Хорошо ещё, что резиновые сапоги обуть догадался» – подумал опер, зябко поёживаясь под лившими струями дождя. Сверху у самой кромки траншеи в обратном направлении прошли старший смены и командир взвода.

– Если и будут нападать, то скорее с этой стороны. – послышался голос лейтенанта – Тут у дороги коровник, а за ним лесополоса почти вплотную. С других сторон повсюду открытое поле. После такого ливня оно надолго непролазным останется, увязнут в нём. Но я всё же и стой стороны караулы удвоенные выставлю…

Через минуту Александр возвратился и позвал всех в спальное помещение.

– Пошли, ребята! Я с взводным договорился, он на охране своих оставит, а мы пока один пост только перекроем.

Ночь поделили надвое: первую половину поспешили забрать омоновцы, остальным досталось нести охрану под утро. Определились, кому когда подниматься на пост, и вскоре все разговоры прекратились. Заполнив все места на обоих настилах, милиционеры укрылись зимними куртками и погрузились в сон. За столиком у печки ещё некоторое время оставался командир группы ОМОНа. Он подбросил в полыхающее жерло ещё дров и с минуту пристально смотрел на пляшущие языки пламени. Затем захлопнул дверку «буржуйки» и, прихватив автомат, вышел наружу. В ту ночь он прилёг лишь к её окончанию.

Несмотря на предположения военных и милиционеров, нападать на них никто не торопился – у зашедших в село так называемых боевиков были совершенно другие планы. В итоге, с наступлением дня, по прибытии новой смены, суточное пребывание старой на блок – посту благополучно завершилось.

Глава 7

Однажды в кабинет к операм, в сопровождении начальника милиции, пожаловал бодрого вида подполковник, по виду из мусульман. Сев на уступленное место за столом, он окинул внимательным взглядом присутствующих и представился:

– Подполковник милиции Гамидов. Прикомандирован к вам из министерства для оказания практической помощи.

Представители от министерства по линии уголовного розыска присутствовали практически в каждом временном отделе Чечни, но существенного влияния на работу отделов, конечно не оказывали. Ильдар Юсупович до сих пор заявлять о себе не торопился и нанести визит в уголовный розыск решил только сейчас. Поводом послужило то, что при последнем посещении Ханкалы, тамошние начальники выразили недовольство ходом расследования ряда уголовных дел. Прежде всего внимание обращалось на раскрытие убийств глав поселковых администраций, в том числе последнего, совершённое в конце лета в отношении главы администрации Знаменского.

– Я понимаю так, что пока нам тут делать нечего, – откровенно высказал своё мнение подполковник – как и в ближайшем, обозримом будущем. Здесь общевойсковые операции проводить надо, но тем не менее официальная установка гласит, что в Чечне повсюду мирная жизнь. Соответственно, от мирного подхода к оценке нашей работы нас никто не избавит. Мне известно, что с приобретением людей и заведением дел у вас показатели хорошие, но вот работы по совершённым преступлениям никакой не видно. На днях я изучил некоторые из дел и обнаружил полнейшее отсутствие каких-либо документов со времени их заведения.

Гамидов сделал многозначительную паузу, заполнить которую поспешило сразу несколько голосов:

– Да мы бы с удовольствием делом занялись, чем здесь на бумагах отсиживаться! – в сердцах воскликнул Тверских, обводя взглядом товарищей.

– Из отдела никуда не выпускают, а на месте сидючи многого не добъёшся! – вторил ему Пантелеенко.

С такими же возмущёнными замечаниями со своих мест поднялись ещё три опера и представителю из главка пришлось ещё с минуту ожидать, пока снова восстановится тишина.

– С выездом из села в другие населённые пункты мы определимся, – решительно заявил подполковник Гамидов, искоса бросив взгляд на закивавшего в согласии начальника криминальной милиции. – Так же, как и проведением адресных зачисток и других мероприятий в районном центре. Каждый снова проанализируйте имеющиеся в вашем производстве дела и представьте свои предложения. Кстати, у кого дело по убийству главы Знаменского?

Велиев оттолкнулся от стены, на которую только что опирался, и представился.

– Очень хорошо. – по непонятной для опера причине одобрительно заявил Ильдар Юсупович – Что по делу предложите?

– Тут и предлагать нечего, – опередил с ответом начальник розыска – им фактически фээсбэшники занимаются. Мы к ним недавно сунулись: мол, поделитесь наработками, так они, мало того, что засекретили всё, ещё и нам в это дело лезть не советуют. Говорят, что они сами разберутся, а мы мешаться только будем.

– Я с сыном этого главы разговаривал как-то, – решил дополнить выступление Лазебного Велиев – он здесь в медресе учится. Так вот тот обещал меня с дядей своим свести. Он поисками убийц со стороны родственников руководит, так что, вполне возможно, в контакте с ним можно на какие то реальные действия рассчитывать. Только вот не торопится дядя этот в райцентре появляться, как бы к нему выезжать не пришлось.

Гамидов на некоторое время задумался и снова поднял взгляд на опера.

– Пока выезжать в Знаменское не советую. Если брать по активности и количеству боевиков, то оно первое место в районе занимает. Даже наш райцентр обошло, где они на отдых сосредотачиваются. Для поездки туда целую операцию готовить необходимо, а пойдёт ли на контакт этот родственник – не известно. Попробуй ещё раз его к себе вызвать, а там по результатам беседы планировать что-то будем.

Долго рассиживаться представитель главка не стал. Побеседовав ещё пять минут с розыскниками, он в сопровождении начальника криминальной милиции ушёл в отдел, предоставив тем немедленно приступить к полученным рекомендациям. По его уходу все опера мигом расхватали ведущиеся в их производстве дела и принялись заново изучать их, выискивая хоть какие-то зацепки для раскрытия. Велиев также из переданной ему пачки дел выбрал несколько, заведённых по тем фактам, которые действительно были совершены боевиками. Оставшиеся он решительно забросил в дальний угол общего сейфа, не имея никакого намерения открывать их вторично – дела, возбужденные в отношении ответных действий военных, его не интересовали. Глеб снова обратил свой взор к отобранным делам и принялся перелистывать исписанные страницы. Естественно, что первым опер взял в руки дело, только что упомянутое в произошедшей беседе с подполковником Гамидовым. Вздохнув, он с некоторым усилием воли преодолел расшифровку каракулей, составлявших четыре листа протокола осмотра места преступления. Затем следовала пачка ничего не значащих документов, свидетельствующих об отсутствии какой-либо информации при первоначальном опросе жителей. Лишь на тридцать втором листе попался первый, мало-мальски содержательный рапорт опера, в котором последний докладывал о результатах проведённой беседы с одним из селян при вторичном выезде с целью зачистки села. Следом прилагался рапорт второго розыскника, датированный этим же числом, в котором излагалась уже другая информация, совершенно противоположная первой. Всё завершала вшитая через несколько листов обобщающая справка о проделанной работе, гласящая следующее:

«15 августа текущего года около 19 часов в н. п. Знаменское, недалеко от своего дома в автомобиле ВАЗ 2109, не установленные лица выстрелами из огнестрельного оружия убили главу администрации с. Знаменское Бициева Шамильхаджи Адлановича… По одной из версий, убийство Бициева совершили участники НВФ и лица, исповедующие вахаббизм, проживающие в с. Знаменское и других населённых пунктах района. По ряду полученных информаций следует, что после проведённой зачистки в н. п. Знаменское не установленными подразделениями, глава администрации Бициев Ш. А. выступил перед населением села, где открыто, в резкой форме обвинил в дестабилизации обстановки вахаббитов и призвал жителей изгнать последних из села, создавая невыносимые условия для их проживания. Также Бициев Ш. А. призвал поддержать федеральную власть, убеждая, что только она способствует стабилизации в районе и Чечне. Источники полагают, что убийство совершили жители села из числа вахаббитов или участников НВФ».

Глеб отложил изученное дело и взялся за второе. Оно было заведено по возбужденному уголовному делу в отношении не установленных лиц, совершивших убийство солдата. Речь шла о военнослужащем срочной службы Колоскове, который в тот злополучный день нёс службу на блок-посту между сёлами Знаменское и Светлый путь. Из материалов дела следовало, что через блок частенько проезжала «шестёрка» тёмно-синего цвета под управлением парня в комуфлированной форме. Этот парень неоднократно, по просьбе солдат, привозил те или иные заказанные продукты, и с его же слов, являлся сотрудником милиции, работающем в ближайшем от блока городе. В Знаменском у него проживали родители и другие родственники, к которым он периодически наведывался. Вот к этому владельцу «шестёрки» и обратился рядовой Колосков. Солдат в Чечне прослужил уже почти год, но за это время ни одному обстрелу, ни одному нападению другим способом, его подразделение подвергнуто не было. Конечно, он слышал о нескольких подрывах в разных частях района, но ведь это было где-то там, в других местах, а здесь ежедневно перед глазами проезжали целые вереницы машин с добродушно смотревшими на военных чеченцами. Подойдя к остановившемуся у КПП чеченскому милиционеру, солдат сообщил тому о своём желании позвонить родителям в Кострому, на что водитель ответил, что вполне может ему помочь, так как у его родственников имеется телефон. Разумеется, на последующее предложение взять парня в Знамеское, и воплотить своё желание в действительность, Колосков отказом не ответил. Тем более, что ему была обещана полная безопасность при доставлении туда и обратно. За полчаса бойца мог никто не хватится, конечно, при условии молчания нёсших с ним службу двух других солдат. Заручившись их согласием, Колосков прихватил свой автомат с боекомплектом к нему и укатил на синей «шестёрке» к Знаменскому. Его тело обнаружили лишь на четвёртый день, когда наконец была предпринята целая войсковая операция по оцеплению села и его зачистки переброшенными из-под Грозного армейскими подразделениями. Солдат лежал на обочине просёлочной дороги на северной окраине с пулевым отверстием во лбу. Разумеется, оружие и боеприпасы отсутствовали. В дело включились опера, и к исходу второго дня от натасканных в ИВС под различными предлогами жителей, был добыт ряд заслуживающих внимание информаций. Исходя из их анализа выходило, что синяя «шестёрка» всё же в Знаменское прибыла и остановилась, или была остановлена, рядом с группой мужчин на одной из улиц. Водитель вышел к ним, а безмятежно наблюдавший за всем происходящим солдат остался на своём месте. По всей видимости, водитель и в самом деле не собирался причинять зла доверившемуся ему Колоскову. Как следует из показаний источника, между ним и его собеседниками произошла ссора, завершил которую один из оппонентов милиционера. Отделившись от спорящих, он спокойно подошёл к «шестёрке» и, вытянув руку с пистолетом, произвёл два выстрела в голову пассажира. Далее приводились фамилии двух проживавших в соседнем районе чеченцев, принимавших участие в этих событиях, а также имена и фамилии двух братьев, проживающих в районе мечети в северной части села. Данные остальных двух соучастников, равно как и самого убийцы, отсутствовали, адреса и другие уточняющие сведения о так называемых очевидцах – тоже. «Что же, надо попробовать» – подумал Велиев, закончив изучение всех обстоятельств дела. Конечно, многое оставалось не ясным. Можно было бы попытаться установить водителя «шестёрки», но рассчитывать на его откровенность не приходилось. Даже если само убийство солдата произошло помимо воли этого чеченца, речь шла о его односельчанах, которые, возможно также являются его родственниками, что в последнем случае однозначно не играло на руку следствию. И всё же раскрыть это преступление было делом святым, и в голове уже созрел план действий. Он основывался на имеющейся информации о том, что владелец синей «шестёрки» действительно служит в чеченском ОМОНе ближайшего города, и принадлежит к так называемым гантемировским формированиям. Осталось уточнить, не уволились ли ещё те два солдата, что были очевидцами отъезда Колоскова с блока, и смогут ли они опознать этого водителя сейчас?

Поднявшись из-за стола, Глеб подошёл к начальнику розыска и изложил свои соображения:

– Есть возможность убийство солдата раскрыть. По четырём участникам информация сырая, пятого установить можно. Известно, что он водителем в городе у гантемировцев служит, и что «шестёрку» синюю имеет. Плюс ко всему, родители его где-то в Знаменском, да бойцы его видевшие, ещё служат возможно. С такими наработками этим делом вовсю заниматься можно!

– Что предлагаешь? – заинтересованно взглянул Лазебный.

– Для начала к Знаменскому на блок выехать. Если служат ещё те солдаты, то одного из них в ментовское переодеть и с собой в город забрать. А там, с помощью наших коллег прикомандированных, под удобным предлогом гантемировцев посетить. И как только боец того водителя негласно опознает, я с ребятами его оттуда выхватываю. Пока не знаю как, но с этим на месте разберёмся. Ну а дальше – сразу же по горячему разговор с ним составим: о дружках его, что с ним были и кто именно из них в Колоскова стрелял.

– Сомневаюсь я, что назовёт он их… – скептически произнёс Фёдор, но Глеб скривил в усмешке губы и с жаром перебил его:

– Назовёт. Я даже возиться с ним долго не намерен. Довезём до блока, а там в расположении того же подразделения к допросу и приступим. Так и скажу ему: «Будешь под дурака косить – солдатам отдам. Тем, что с убитым служили. А тогда им попытайся втереть, если успеешь, конечно».

– Ладно, – согласился наконец Лазебный – поедешь в город на отделовском УАЗе, с собой ещё троих наших возьмёшь. Но это на днях, а сначала мы в нашем районе адресную зачистку проведём. У Тверских дело по подрыву бэтээра, так по нему тоже адресок имеется. Завтра его проверим, а потом уже ты своим Колосковым займёшься.

Удовлетворённый результатом беседы, майор возвратился на своё место и пододвинул поближе пухлое дело, в котором сосредотачивались все сведения о Знаменском. Надо заметить, что до сих пор он не ознакомился и с третью содержащихся в нём документов. Приступив к его изучению по прибытию во временный отдел, Глеб был вынужден прерваться на оформление разного рода плановых дел. Открыв первую страницу, опер заново начал вчитываться в представшие перед глазами документы. Как он и ожидал, большинство из них вкладывались только для количества и никакой ценности не представляли. Но попадались и интересные. Так, внимание Велиева привлёк рапорт своего предшественника, в котором он докладывал о результатах оперативного контакта с одним из жителей Знаменского. Согласно этого рапорта следовало, что в центре, у самой рыночной площади села, проживает некий Мазиев Абубакар, который у себя дома на цветном принтере изготавливает поддельные, удостоверяющие личность документы. Судя по следовавшему за данной информацией рапортом командира сибирского СОБРА, информация сия без внимания оставлена не была. Велиеву было не совсем ясно, каким ветром сюда занесло собровцев, но тем не менее, задачу свою они выполнили успешно. Установив вышеозначенного умельца, они без всяких проволочек выхватили его из уютного гнёздышка и доставили на базу фээсбэшников, но на этом данная история не заканчивалась. Следующий рапорт того же командира СОБРа повествовал об участии отряда в предпринятой военными зачистке Знаменского. Речь шла о поисках похищенного солдата Колоскова, в которых, естественно, принимали участие и милицейские подразделения. Выдвигаясь по указанному маршруту следования, бойцы отряда мимоходом посетили и известный им дом Мазиева Абубакара. Какого же было их удивление, когда перед ними предстал всё тот же хозяин дома, только на этот раз он держался куда более наглее прежнего. Указав на стоявший на прежнем месте принтер, он заявил, что и в дальнейшем будет заниматься лишь тем, что угодно только ему, а все попытки русских совать свои носы в дела чеченцев никогда успеха не имели и иметь не будут. В этот раз недоумённые собровцы действительно оставили Абубакара в покое. Покинув его мастерскую, они вышли к северной окраине населённого пункта, где в семидесяти метрах справа и обнаружили тело убитого солдата. Командир тут же принял решение на задержание и доставление для дальнейшего разбирательства хозяев двух, ближе всех расположенных домов. Он прекрасно осознавал, что вовсе не обязательно убийцы должны проживать именно там, но в том, что жильцы этих домов видели и прекрасно знают тех, кто оставил здесь тело солдата, командир был абсолютно уверен. К тому же ни у кого из собровцев не возникало сомнений в том, что в самом Знаменском вести какие-либо расспросы бесполезно. Что беседовать нужно долго и нудно и не где-то, а в расположении федеральных сил. И лишь тогда можно рассчитывать на получение достоверных сведений. Отряд спешно двинулся к намеченным домовладениям, но их уже ожидали. Навстречу высыпала толпа селян из полусотни человек. За их спинами также обозначились фигуры спешащих на окраину жителей дальних домов. Но самым удивительным было то, что в первых рядах толпы шли омоновцы из рядом расположенного милицейского блока. В руках одного из них была направленная на собровцев видеокамера и с первого же взгляда стало понятно, на чьей стороне выступают сии собратья по ведомству. Ещё до непосредственного соприкосновения с собровцами, в рядах толпы поднялся невыносимый гвалт. Женщины с ходу перешли на истерические крики, и только через минуту стал понятен общий смысл происходящего. Чеченцы вперемежку с ругательствами в адрес России и военных пояснили, что ничего хорошего от действий обнаруживших солдатское тело собровцев не ожидают, поэтому никого из них в ближайшие дома пускать не собираются. Что делать в них, как и во всём селе, военным нечего. Впрочем также, как и во всей Чечне. Надо заметить, что омоновцы старались не отставать в обвинениях в адрес военных и своих же коллег. На виду у принятых ими под защиту чеченцев, они возмущённо брызгали слюной и буквально заступали дорогу грудью, что в конце концов положило конец долготерпению сибиряков. Дело в том, что большинство личного состава отрядов быстрого реагирования укомплектовано бывшими армейскими офицерами и этот отряд в данном отношении исключением не был. Убийство солдата никто из собровцев чеченцам спускать не собирался, и тратить время на созерцание зарвавшихся наглецов – тоже.

– Да убери же ты камеру, родной! – с нескрываемой досадой обратился командир к омоновцу, направившему объектив прямо на него.

Прозвучавшее предложение на того не возымело никакого воздействия.

– Ты что здесь раскомандовался! – распаляясь, возмущённо выкрикнул придвинувшийся вплотную старший от ОМОНа…

Велиев перелистнул страницу и продолжил изучение рапорта. «Принятыми мерами видеокамера была отобрана и отряд, стараясь свести к минимуму вынужденное применение физической силы, сквозь толпу пробился к ближайшему дому. Этот дом, как и оба соседних с ним, оказались пустыми».

– Смотри-ка, – не сдержал своего возмущения Велиев – вот ведь уроды какие!

Взоры всех присутствующих обратились на майора и он, отпустив пару крепких выражений, выборочно зачитал вслух только что обнаруженный им рапорт.

– А, ты о прикамском ОМОНе… – понимающе протянул начальник розыска – мне ещё старая смена рассказывала о них, когда я тут вашего прибытия дожидался. Эти омоновцы у Знаменского с полгода стоят уже и кроме них на блоке нет никого. С местными сжились так, что в дёсна бахаются с ними. Словом, не беспокоят друг друга. Одни за бабло ни одного транспорта не досматривают, а другие ездят беспрепятственно и что хотят, провозят с собой. За легковую – червонец берут, за гружёную бортовую или наливник – расценки повыше. Короче, не бедствуют ребята. Их недавно другой областью сменить попытались, но прикамские в Ханкале быстренько порешали всё и блок этот за собой оставили.

– Понятное дело, – оторвал взгляд от своих записей Чернов – их теперь из этого клондайка никакой метлой не выметешь.

– А что же собровцы, накостыляли омоновцам тогда? – заинтересовался Краюхин Александр.

– Да понаотвешивали им подзатыльников чуть-чуть, но на этом и закончилось всё.

Через десять минут разговоры утихли. В ожидании завершения рабочего полдня, многие вышли покурить на крыльцо, оставив в кабинете четверых заканчивающих возню с документами оперов. А ещё через полчаса розыск в полном составе растянулся по дороге, ведущей из комендатуры в отдел. Не доходя до ограждения последних пяти метров, Глеб и Иван остановились у одиноко стоявшего продовольственного ларька, где у окошка замер улыбающийся во весь рот Чернов. С первого же взгляда было понятно, что его интересовал вовсе не разложенный на полках товар. Уперевшись масляным взором в лицо выглядывающей продавщицы, он напропалую нёс какую – то околесицу, чем вызывал неподдельный смех у вынужденной выслушивать его чеченки. На вид ей было лет тридцать с небольшим. Светловолосая и зеленоглазая, она и в самом деле обращала на себя внимание приятностью лица и речи, обнаруживая в себе кроме внешней привлекательности, ещё и наличие острого ума.

– Как же тебя муж здесь одну оставляет, Тома? Я бы ни за что такую красавицу от себя не отпускал, на руках целый день носил бы и никакой работой не нагружал!

– А силы хватит у тебя, не уронишь? – подсмеивалась над ним Тамилла, которой уже явно наскучило внимание задержавшегося покупателя.

– На таких двоих ещё хватит и на третью останется. – самонадеянно отвечал Чернов, поводя грузными плечами – Так что же муж твой, сам не хочет утруждаться, за счёт жены жить предпочитает?

– Нет у меня мужа, в лесу погиб. Боевиком был он.

Ожидавшие рядом Велиев и Бурлаков переглянулись. Иван молча махнул рукой и развернулся к другому, устроенному через дорогу ларьку. Он купил пачку сигарет у чернявой молоденькой девушки и тут же закурил, кивнув на продолжавшего маячить на прежнем месте Чернова.

– Его теперь от того окошка не оттащишь. Тома на весь день без выручки останется.

– Пусть остаётся! – зло усмехнулся Глеб – Ты слышал, как она своим мужем-боевиком хвалится? Попробовала бы русская баба перед чеченцами что-нибудь подобное сболтнуть: мигом ларёк разнесли бы, а саму забили до смерти. А здесь стоим и выслушиваем молча!

– Что ты завёлся? – укорил товарища Иван – Мало ли о чём она трепется… Да и где ты здесь русских баб видел? До нас с ними разобрались уже.

Опера прошли мимо спортивного городка в отдел и в ожидании обеда уселись за нарды. После принятия пищи снова предстояла писанина в комендатуре, затем возвращение, ужин и личное время до отбоя. А завтра – первый выезд с целью раскрытия преступления.

Собираться начали под утро. В операции участвовал весь не задействованный в нарядах личный состав розыска. Едва забрезжил рассвет, как колонна из двух бэтээров и УРАЛа уже подъезжала к одному из многочисленных «Юртов». Приданное воинское подразделение заняло оборону вдоль улицы и внутри означенного домовладения, после чего опера ворвались в сами жилые постройки. Кроме старика, двух женщин и детей, внутри никого не было. Судя по всему, застать врасплох хозяев не получилось.

– Арсен где? – обратился к спокойно взирающему на незванных гостей старику Тверских.

– Нет его, не живёт он здесь.

– А где живёт?

Дед еле заметно усмехнулся.

– Не знаю. Ещё с лета, как искать стали его, так и скрылся он. Оставили бы вы в покое нас. Ни нам житья не даёте, ни ему. Разве виноваты мы, что чеченцами родились, сколько ещё мучить будете!

– А с чего вы взяли, что чеченцам солдат подрывать можно безнаказанно, – вступил в разговор Тверских – или решили, что всё дозволено вам теперь?

С улицы послышался всё возрастающий шум: с ближайших и дальних домов к оцепленному домовладению стекались селяне. Услышав их возмущённые крики, обе женщины истерично завопили. Снаружи раздалась короткая очередь: не способная противостоять толпе цепочка солдат дрогнула и командир взвода открыл предупредительный огонь в воздух. Натиск прекратился ненадолго. Не прошло и минуты, как чеченцы снова двинулись на растерянно топтавшихся на их пути пацанов.

– Уходим! – крикнул офицер, обращаясь к выскочившему из дома начальнику розыска.

Опера не заставили себя долго ждать. Покинув зачищаемый адрес, они сгрудились у доставившего их УРАЛа, и вскоре сопровождаемая руганью и насмешками колонна выдвинулась в обратном направлении. Через сорок минут милиционеры уже были на базе. Несмотря на то, что в отдел пришлось возвращаться «не солоно хлебавши», розыскники были довольны уже самим фактом выезда. «Ну и ничего, что первый блин комом, – говорили многие из них – сегодня не удалось, так завтра задержим. Если не этого боевика, так другого. Главное, что задницы от стульев оторвали».

Через два дня наступил черёд выезжать и по делу Колоскова. В город выехали утром. Глеб сел на переднее пассажирское сиденье, за ним вальяжно раскинулся Гривенко, а Тверских с Пантелеенко облюбовали откинутый задний борт. На всякий случай, ещё два места оставили для очевидца бойца и непосредственного виновника путешествия, но вопрос их наличия в ближайшем будущем оставался под большим вопросом. День выдался солнечным и тёплым, надоевшая за полтора месяца база осталась позади и настроение у всех приподнялось. Военный блок – пост обнаружился под самым Знаменским. Никакого досмотра проезжавшего транспорта стоявшие у каменного лабиринта бойцы не производили. Останавливая машины, они только бегло оглядывали пассажиров и предлагали водителю отметится у старшего, регистрировавшего документы рядом. Не дожидаясь своей очереди, отделовский водитель объехал стоявшие впереди «девятку» с «БМВ» и остановился прямо перед удивлённым солдатом.

«Проезжайте» – махнул рукой парнишка, возвращаясь к прерванной беседе с водителем «девятки», но майор произнёс:

– Мы к вам приехали. Старшего вызови ко мне.

Не задавая никаких вопросов, тот выполнил просьбу немедленно, и возвратился уже в сопровождении прапорщика. Представившись, Глеб объяснил цель приезда. Как оказалось, искомые милиционерами солдаты ещё проходили службу здесь, что опера чрезвычайно обрадовало.

– Они сейчас оба в расположении роты. Вы вон к тому валу идите, там их и отыщите. А я пока о вашем прибытии командиру роты доложу.

Прапорщик вытащил из кармана разгрузки рацию и тут же сообщил о направляющихся в подразделение милиционерах. Кроме водителя УАЗика, с Велиевым пошли все. Их встретил ладно сбитый старший лейтенант. Уточнив цель прибытия, он внимательно изучил предъявленное Глебом удостоверение, и лишь тогда повернулся к ожидавшим рядом двум солдатам.

– Барсуков и Кобзев, ко мне!

Майор с интересом всмотрелся к подбежавшим бойцам. Первый, Барсуков – рослый плечистый парень, сразу же бросался в глаза. Чего нельзя было сказать о втором – неприметном на вид, худощавом юноше. «Вот этот вполне подойдёт – удовлетворённо размышлял Глеб, разглядывая Кобзева – И второй мой комплект на него как раз будет, да и гантемировец его среди нас вряд ли опознает».

– Вы с нами Кобзева отпустите, а мы его в любом случае к вечеру обратно доставим. – обратился он к командиру роты – Мы с собой форму милицейскую захватили, в неё и переоденем его. Он только нам того водителя покажет украдкой, а там уже за нами очередь настанет.

Опер замолчал, но старший лейтенант не торопился с ответом. Глядя куда-то в сторону, он в раздумье покусывал по детски пухлые губы. «Поди разбери этих мужиков – размышлял он – на вид русские вроде и документами тычут, а на самом деле кто их знает! Может, и не менты они вовсе. Да и мало ли славян чеченцам продались!» Полного доверия к прибывшим не было, но с другой стороны, они подавали надежду на отыскание тех негодяев, которые были виновны в убийстве его солдата, и предоставлялась прекрасная возможность за него отомстить. Такой шанс офицер упускать тоже не хотел.

– Одного солдата с вами не отпущу! – наконец вымолвил командир роты – Сам с ним поеду.

– Прекрасно. – согласился Велиев – Омоновца, правда, в ногах раскладывать придётся. Ну да ничего, лишь бы выхватить его удалось.

Военным времени на сборы потребовалось немного. Тут же переодевшись, Кобзев сбегал за оружием и буквально через полчаса отделовский УАЗик уже оставил позади раскинувшееся за постом Знаменское, а затем, преодолев без происшествий полтора десятка километров, въехал на территорию соседнего городка. Взгляды милиционеров и военных устремились на проплывающие вдоль дороги многоэтажки, но никакого следа прошлогодних боёв видно не было, равно как и сколько – нибудь заметного напряжения на лицах заполнившего улицы люда. В городе никому ранее бывать не приходилось и через пятьсот метров пришлось остановиться для расспроса местных жителей. Открыв дверь, Велиев подался наружу и, поздоровавшись, обратился к проходившему мимо мужчине.

– Подскажите, как нам к отделу милиции проехать?

– Вы дальше до второго перекрёстка проедьте, потом вправо сверните, а там и милиция будет – махнул рукой чеченец по ходу движения автомобиля.

За указанным перекрёстком действительно оказалась милиция. Только не русская, а чеченская. У входа в перегороженный кирпичным забором дворик лениво переминались с ноги на ногу несколько вооружённых мужчин, облачённых в комуфляж зелёного и серого цветов.

– Ребят, во временный отдел как проехать? – обратился к ним Глеб, когда водитель, не заглушая мотора, остановил машину в пяти шагах.

– Это к сибирякам, что ли? – переспросил стоявший ближе всех чеченец, с удивлением разглядывая подъехавших незнакомцев.

– К ним самым, – улыбнувшись, подтвердил майор.

– А вы сами откуда будете?

Опер, не задумываясь назвал первый же пришедший в голову районный центр Чечни, и удовлетворённый ответом парень махнул рукой в обратном направлении.

– Вам туда. К кольцу возвратитесь и, не сворачивая, второй дорогой поезжайте. А там как раз к сибирякам и выедете. Они на самой окраине сидят, вы их сразу найдёте.

– А здесь что располагается? – полюбопытствовал Глеб, заранее предугадывая ответ.

– ОМОН. Гантемировцы мы – ответил чеченец и повернулся к подошедшим ближе своим товарищам.

УАЗ развернулся и с ходу рванул в указанную сторону. Действительно, за кольцом в противоположенной части города обнаружился разыскиваемый объект. С одной стороны к временному отделу примыкали две пятиэтажки, с другой подступал пустырь, за которым ровной линией протянулись лесонасаждения. У входа, среди наваленных на землю бетонных блоков, бродили трое вооружённых автоматами милиционеров. Выслушав Велиева, их старший долго связывался с дежурной частью и минут десять ожидал распоряжений в ответ. Наконец по радиосвязи сообщили, что в настоящее время никого из руководства на месте нет, но сейчас выйдет начальник уголовного розыска.

– Зачистка у нас под городом. Вчера военную колонну обстреляли, вот наши вместе с ними и выехали – пояснил старший от наряда.

– И что же, всё руководство на зачистку ломанулось? – не поверил Пантелеенко.

– Не всё, но многие. Во всяком случае начальник с первым заместителем там.

Алексей понимающе кивнул. Некоторое время милиционеры ожидали молча. Первым заполнил паузу всё тот же старший.

– А что, мужики, как там у вас, беспокоят ичкеры?

Взгляд сибиряка остановился на Тверских и тот недоумённо пожал плечами.

– Беспокоят, конечно. Не столько нас, сколько военных. Где – нибудь да подорвут БТР, а нас пока Бог миловал.

– Нас долбят… – стараясь выглядеть как можно спокойнее, безразлично заметил сибиряк – Днём с пустыря могут очередь дать, а ночью с крыши соседней пятиэтажки лупят. Ночью даже чаще. Обстреляют вот так, а наутро и следа нет. Прокурор однажды утром после обстрела с нашими на ту пятиэтажку поднялся, так даже гильзы ни одной не нашёл. Их пацаны поутру всё прибирают.

– Ну и что, есть потери? – поинтересовался Глеб.

– Нет, не зацепило никого пока. Да они и бьют неприцельно. Наугад несколько очередей выпустят и хоронятся. Ну да мы уж привыкли: как к полуночи поближе, так все по щелям забиваемся, их огня ожидаем.

– А почему бы вам от этой пятиэтажки ответным огнём развалины не оставить? – не смог скрыть удивления Глеб.

– Нельзя. Начальник строго-настрого запретил в сторону домов стрелять. В них же люди живут, вдруг пораним кого!

– Ну разве так… – с издёвкой протянул майор – А вы, значит, не люди – просто милиционеры? К тому же свои, русские…

– Правильно, – поддержал его Геннадий – за русских спроса никакого, пусть ичкеры пошалят себе вволю!

– Что вы на него наехали, мужики! – неожиданно заступился за сибиряка Пантелеенко – Ещё не известно, как бы наше начальство при таком раскладе себя повело. А ребятам что – как им приказывают, так они и действуют.

«Бездействуют!» – хотел было поправить майор, но от озвучивания промелькнувшей мысли отказался. Как ни крути, а в чужой монастырь со своим уставом лезть не принято. «Перестраховываются, умники! – раздражённо думал он, разглядывая нависающие над отделом пятиэтажные дома – Ответным огнём чеченцев поражать боятся, а решение на засаду принять – среди своих потери возможны, да и в случае успеха – родственники за бандитов мстить будут. И то и другое не блазит, видимо. В первом случае – втык от верховных вождей и конец карьере, во втором – ещё больший геморрой с чеченцами. Вот и сидят по щелям, как страусы». Минуты шли, и с каждой из них у Велиева убывала вера в то, что здесь они получат рассчитываемую помощь. Но вот в руках сибиряка снова зашумела рация, и из дежурки сообщили, что начальник розыска к гостям не выйдет, а будет ожидать их в своём кабинете. Приняв сообщение, старший отворил металлическую дверь и разъяснил, как добраться до означенного помещения.

– Мне как быть? – напомнил о себе командир роты.

– Вы с бойцом здесь подождите, мы ненадолго – произнёс Велиев и, повернувшись к сибиряку, уже у самых ворот спросил:

– Послушай, а фэшники есть у вас?

– А как же, они с другой стороны двора обосновались. Вон их флигели видны.

Велиев поблагодарил и шагнул во двор. Как и снаружи, здесь в избытке хватало грязи. Преодолев очередную лужу по перекинутой доске, милиционеры остановились.

– Вы здесь подождите меня, ребят, а я с Геной пока к фэшникам схожу. – предложил Велиев спутникам – Думается мне, что лучше с них начать.

С ним согласились, и вскоре оба опера приблизились к выстроенным в ряд вагончикам. Никого не обнаружив вокруг, майор громко позвал:

– Хозяева! Есть кто-нибудь?

На зов вышла молодая девушка, в которой с первого же взгляда угадывалась чеченка. Нахмурив брови, она по хозяйски окинула взглядом незнакомцев, и строго спросила:

– Вы к кому?

Розыскники недоумённо переглянулись.

– Мы вообще то фээсбэшников ищем. Нам объяснили, что они здесь должны быть.

– А кто именно нужен? – придала своему лицу добродушный вид чеченка.

– Кого-нибудь из оперов позовите.

Прекратив расспросы, девушка скрылась в вагончике, и вскоре возвратилась с одетым в зелёный комуфляж парнем. Тот, в свою очередь, провёл их в импровизированную столовую, состоящую из нескольких, грубо сколоченных столов под навесом. Сев за один из них, фээсбэшник жестом пригласил и гостей.

– Так что за дело у вас? – приступил он к цели визита, устремив взгляд светло-серых глаз на Велиева.

Глеб краем глаза видел, что чеченка не спешила покинуть их компанию. Напротив того, схватив валявшуюся на столе тряпку, она принялась демонстративно вытирать соседний стол, стараясь не отдаляться от сидевших милиционеров. Уловив брошенный искоса взгляд в её сторону, парень успокоительно произнёс:

– При ней можно, убирает она здесь.

Надо заметить, что его реплика оперов не столько успокоила, сколько озадачила.

– Так вы опер? – счёл необходимым уточнить Глеб и, получив утвердительный ответ, добродушно улыбнулся – Приятно хоть одного опера здесь встретить, а то нам сказали, что весь розыск на зачистку выехал. Вот только на вас надежда и осталась. Дело в том, что мы одного чеченского милиционера розыскиваем. Говорят, что у вас в городе, в ОМОНе водителем служит. Имеет в личном пользовании «шестёрку» синюю, часто к родственникам в Знаменское ездит. Неделю назад, когда он обратно в город возвращался, какие то неизвестные селянина похитили. В белую «семёрку» затолкали и увезли. У нас сведения имеются, что омоновец этот рядом с ними остановиться вынужден был – те своей «семёркой» дорогу перекрыли ему. Так вот, побеседовать с ним хотим: может, номер он запомнил или приметы людей тех…

Фээсбэшник изобразил задумчивое лицо и отрицательно покачал головой.

– Не знаю такого.

– А вообще то часто вам с гантемировцами общаться приходится?

– Какое там! Они совсем в другой части города базируются и мы у них гости редкие.

– Понятно. Да мы, признаться, и не рассчитывали иначе. Помощь нам от вас требуется. Помогите нам под удобным предлогом к ним на базу войти, чтобы мы этого парня там же и отыскали. А то ведь не тебе объяснять, как нынче со свидетелями тяжело – сам он ни за что перед нами не объявится.

Фээсбэшник согласно кивнул, но с ответом не торопился.

– Знаете, – наконец выдавил он – наши сейчас тоже все на зачистке, а сам я такие вопросы не уполномочен решать. Может, вы завтра подъедете или на днях, тогда и определимся по делу вашему? А мы за это время почву прозондируем, с человеком своим встретимся. У ребят наших имеется такой, только в любом случае, время на информацию потребуется.

– Понимаю, – поднялся со своего места Велиев – так даже лучше будет. Заедем на днях. Кого спросить то?

– Спросите Юру. Он подходы к омоновцам этим имеет, да и человек этот его.

Попрощавшись, розыскники пошлёпали по грязи, не торопясь пересекая двор уже в направлении милицейского корпуса.

– Ну ты задвинул ему, Ахмедович! – одобрительно заметил Геннадий, когда они отошли от вагончиков на достаточное расстояние. – Я удивился поначалу, не ожидал такого от тебя. Потом посмотрел, как та чеченка уши грела и всё понял. Да и оперок их не понравился мне: не так как-то он вёл себя, натянутый весь сидел.

– Многое у них непонятно. – согласился с товарищем Глеб – Как можно при посторонних о деле расспрашивать, да и вообще – что эта чеченка в расположении фээсбэ делает? Да её не то что к ним – на территорию отдела пускать нельзя!

Возмущаясь, опера достигли места, на котором расстались со своими спутниками, но застали только одного Алексея.

– Где вы пропадаете? – упрекнул тот, бросая недокуренный бычок в лужу – Нас их начальник розыска сам отыскал уже. Пойдём скорее, он в кабинете ожидает.

– Что, может ему тоже всю правду не выкладывать пока? – предложил Геннадий, обращаясь к Глебу.

– А что тут думать? – опередил с ответом Пантелеенко – Ему Андрюха уже и так всё выложил. Сейчас сидит с ним и чай попивает.

Услышанному Глеб нимало не удивился. Талантливый программист, Гривенко числился опером лишь по штату, у себя в управлении фактически занимаясь только обеспечением работы оргтехники и оказанием технической помощи операм в аналитике и разнообразных учётах. В силу данного обстоятельства, а также благодаря своей природной доверчивости, Андрей от всех оперских заморочек был чрезвычайно далёк. Вот и сейчас, растроганный гостеприимством хозяина кабинета, он без утайки выложил цель их приезда до того, как была опустошена первая же чашка чая.

Как и ожидали Велиев с Тверских, от начальника розыска никакой помощи они также не добились. Тот, как и фээсбэшник, только развёл руками и сослался на отсутствие начальства, при этом предлагая посетить их в следующий раз, когда личный состав отдела не будет задействован ни на какие мероприятия. Ничего не оставалось, как возвращаться восвояси. Отводя глаза в сторону, Велиев объяснил сложившуюся ситуацию командиру роты.

– Ну что же, – вздохнул тот, своим видом не выражая никаких эмоций – если что – вы знаете, где нас искать.

На обратной дороге также обошлось без приключений. Высадив военных на блоке, милиционеры к наступлению сумерек возвратились на базу своего отдела.

Глава 8

Снова потянулись серые будни. Возможности выехать в город вторично всё не предоставлялось, и приходилось довольствоваться лишь ожиданием таковой. Первым не выдержал Тверских. По прошествии недели он решительно заявил:

– Надоело в этом кабинете торчать. Пошли, что ли, по селу пройдёмся. Мне вот, например, срочно ручку купить надо, да и крем сапожный закончился. Кто со мной?

– Произвести покупки понадобилось ещё двоим – Велиеву и Пантелеенко.

Уведомив Лазебного, они тут же накинули разгрузки и, подхватив автоматы, вышли из здания комендатуры в сторону центра села. Ни о каких покупках, конечно же, никто не помышлял. Прослонявшись около получаса по магазинам и торговым рядам на рынке, опера зашли в столовую и плотно покушали. Уже по дороге в отдел Алексей указал рукой на добротный дом.

– Смотри Ген, да это же Ибрагима хатёнка! Помнишь, он в прошлую встречу нам показывал на него?

– Да, как будто бы его. Он ещё в гости приглашал. Зайдём, может?

Возражений никто не высказал, и через несколько минут вся троица вошла во двор. Остановившись в центре его, милиционеры позвали хозяев. Те не заставили себя долго ждать. Сначала из дома выглянула довольно приятная на вид девушка лет семнадцати, за ней вторая – постарше и пофигуристей, но не так привлекательна лицом, как первая. Обе девушки тут же скрылись в доме, и вскоре, навстречу гостям вышел сам Ибрагим. Им оказался тучный мужчина с добродушным лицом и весёлым нравом. Двор тут же огласился радостными восклицаниями и хозяин пригласил всех в дом. Обе девушки оказались дочерьми Ибрагима. Старший сын его отсутствовал и по словам отца, битый час уже возился со своим мотоциклом в другой части домовладения. Дочери спешно расставили посуду на столе, и буквально через считанные минуты перед милиционерами не осталось свободного места: всё было занято блюдами с картошкой, мясом и мучными изделиями. Оставалось за малым. Гена торжественно выставил заранее купленную в ларьке бутылку коньяка, и пиршество началось. Через некоторое время Тверских, увидев заглянувшую в комнату девушку, рассмеялся.

– А что, Ибрагим, женим Алексея на твоей младшенькой?

Услышав его реплику, она тут же скрылась в соседней комнате, снова оставив мужчин одних.

– Сначала товар рассмотреть надо! – закуражился Пантелеенко, скаля зубы в озорной улыбке – Пусть обе сюда заходят и с нами садятся. А я уже выберу, какую из них замуж брать. Я вот, к примеру, люблю, чтобы и задница и грудь на месте были, да чтобы рукой было за что взяться!

Оба молодых человека зашлись в безудержном смехе. Молчали только Ибрагим и Глеб, который настороженно сидел, ожидая реакции хозяина ещё с первой же фразы Алексея. Тот действительно обиделся, но то ли нахождение обидчика в статусе гостя, то ли ещё какая, одному ему ведомая причина, помешала хозяину отреагировать на наглость последнего в полной мере. Мигом согнав улыбку с лица, Ибрагим посерьёзнел и с явным неудольствием в голосе, выкрикнул:

– Ты думай, что говоришь! В моём доме сидишь и о дочерях моих так отзываешься…

Нельзя сказать, что восклицание чеченца оказало на Алексея ожидаемое воздействие. Напротив, внезапную перемену в настроении всегда приветливого хозяина он воспринял как очередную его шутку. Закатившись в очередном приступе неуёмного смеха, Пантелеенко приготовился развить начатые им рассуждения, но был вовремя прерван Геннадием. Тот, отчётливо осознав всю щепетильность складывающейся ситуации, поспешил перевести разговор в другое русло.

– Слушай, а правду ваши говорят, что готовы за русских своих дочерей выдать, лишь бы они их отсюда поскорей вывезли?

Пунцовый лицом Ибрагим не сразу справился с охватившим его возмущением и с ответом несколько промедлил.

– Некоторые готовы. Тут не знаешь, что самого в ближайшем будущем ожидает, вот и приходится традиции нарушать. А так, если ваш забирает девушку с собой и женится, то родственники готовы ему за свой счёт двухкомнатную квартиру купить в любом городе России. Кроме Москвы и Ленинграда конечно. В придачу ещё покупают автомобиль отечественный и несколько сот тысяч рублей дают.

– Ого! – выдохнули Пантелеенко и Тверских, удивлённо переглянувшись друг с другом.

Оба они действительно были холосты, но до сих пор брать в жёны чеченок никому из них даже в мыслях не приходило. И если последние слова Ибрагима у них вызвали удивление размером обещанных за невест льгот, то охватившее Велиева недоумение породил сам факт выплаты своеобразного приданного в противовес принятому у мусульман калыму. С интересом наблюдая за развернувшейся беседой ещё с самого её начала, он не торопился принимать в ней участия, не будучи ещё знакомым с хозяином дома настолько, как его спутники. Сейчас, с удовольствием уплетая домашнюю стряпню, Глеб гадал, насколько правдиво прозвучавшее утверждение и не является ли оно всего лишь скрытой насмешкой чеченцев над далёкими от Корана русскими.

– А чего только дочерьми ограничиваться? – продолжил свои расспросы Тверских – Пусть покупают у нас дом и перебираются всей семьёй.

– Это же всё денег стоит! – развёл руками Ибрагим и тут же, вновь широко разулыбавшись, спросил:

– Вот у вас в области такой, как у меня дом, сколько стоить будет?

Геннадий, нимало не смущаясь, загнул цену, превышающую действительную стоимость в два раза, и с интересом уставился на собеседника, ожидая последующей реакции. К удивлению присутствующих, чеченец даже не изменился в лице.

– Это хорошо, – кивнул тот крупной головой – я такую цену потяну. К вам приеду. Вы ведь мне с пропиской поможете?

Опера тут же дружно заверили, что обязательно окажут помощь и в прописке, и в любых других возникающих вопросах. Что Ибрагим для них всё равно, что брат и теперь не только будут ждать его приезда, но более того – смертельно обидятся, если он не посетит их в родном городе в этом же году.

– Эх, жалко только дело здесь бросать, – сожалеюще вздохнул хозяин – у меня ведь ларёк здесь и ещё кое-что.

– Да ты не переживай! – с размаха хлопнул по плечу Алексей, ты там за мной с Генкой как за каменной стеной будешь – И дом тебе подходящий отыщем и торговлю обеспечим. Заживёшь лучше прежнего.

– Ладно! – решительно рубанул рукой воздух хозяин – Как только достанут меня вахаббисты, так я сразу же к вам перееду…

– Что, так прямо и достают? – остановил Ибрагима Тверских.

– Ещё как. Вот сосед мой тоже ларёк свой имеет – чуть дальше по улице. Так вот ему неделю назад гранату во двор ночью забросили. А всё из-за того, что он боевикам выплачивать отказался. Я, говорит, только недавно торговлей занялся, ещё денег свободных не имею. Ко мне тоже обращались, но я отказываюсь пока.

Алексей наконец – то посерьёзнел в лице и нахмурил редкие брови.

– Кто на тебя наезжает, Ибрагим? Ты нам их укажи только или адрес дай, а мы с ними живо разберёмся!

Чеченец остановил на нём взгляд честнейших глаз и печально выдохнул.

– Не знаю я их. Приходили как-то раз незнакомые. Да мало ли их по селу шляется, особенно в выходные дни, когда большой рынок работает!

– Ну, а так, вообще, часто они в райцентр заходят? – продолжал допытываться Алексей.

– А что им заходить? – в удивлении развёл руками тот – Лечатся они у нас, да и так отдыхают. Среди них и местных много, сидят себе спокойно с вашими паспортами и ждут, когда им деньги на следующую вылазку поступят. У нас ведь за просто так ничего не делается, всё деньги решают. Нет, бывают иногда случаи, конечно, когда человек за родственника мстить идёт, но это долго не продолжается. Убьёт солдата или милиционера русского, сбреет бороду и снова живёт себе спокойно.

– А местные милиционеры, они – то куда смотрят? – решил вступить в разговор Велиев – Им ведь наверняка подноготная про каждого жителя известна, что же они скромничают?

Чеченец саркастически засмеялся и запальчиво зачастил:

– Какие милиционеры? Да там же большинство самых настоящих боевиков! Начальник отдела у них вахаббист, вот он всех своих к себе и подтаскивает. Вахид к примеру, вот тот, который среди ваших ментов постоянно ошивается, у вахаббистов до вашего прихода агитатором был, а сейчас старший участковый.

Опера многозначительно переглянулись, но прерывать Ибрагима никто не спешил.

– Вообще непонятно мне, – продолжил тот – как ваши таким оружие дают. Ладно ещё, если этого боевика в милицию берут, потому что он с кадыровского тейпа, но как таких отъявленных вахаббистов набирают – непонятно.

Выговорившись, хозяин дома замолчал и Тверских, разлив коньяк по опустевшим рюмкам, задал очередной вопрос:

– А правду поговаривают, что в этом году через райцентр Масхадов на легковушке пару раз проезжал?

– На счёт Масхадова – не знаю, но Басаев был. Не украдкой в машине, а в открытую. Весной со своим отрядом в село вошёл и объявил, что сейчас всех русских перебьёт. Ну, военных значит и вас, милиционеров. Тогда все жители, чтобы разрушений не допустить, деньги собрали и ему вручили. Он после этого на ваших нападать не стал, дальше пошёл.

– Как же он так скрытно в село пробрался? – не поверил Глеб, дрогнув уголком губ в едва заметной усмешке.

– Чего ему прятаться! – в свою очередь удивился Ибрагим – Он открыто пришёл, на полсела колонна растянулась.

– А наши что? – подался вперёд Алексей, в изумлении широко раскрыв глаза.

– Заперлись у себя ваши и носа не показывали! – не без ехидства ответил чеченец – И комендатура, и отдел.

Коньяк закончился. Велиев безразличным взглядом окинул расставленные на покрывале блюда. Пищи ещё оставалось вдоволь, но есть больше не хотелось. Побеседовав ещё с полчаса, опера засобирались – поджимало время и пора было возвращаться в отдел. Ибрагим, провожая гостей, вышел во двор и у самого выхода остановил Тверских.

– Значит, Ген, я рассчитываю на тебя. Как и договаривались раньше. Не разговаривал ты на складе ещё?

– Пока не время! – глубокомысленно изрёк тот и, второпях попрощавшись, поспешил вдогонку за вышедшими на улицу товарищами.

– Чего он там? – поинтересовался причиной его задержки Алексей.

– Всё сахар с мукой по дешёвке от меня ждёт. Помнишь, я ему в прошлый раз обещал? Пусть подождёт пока. А когда сам догадается на наших тыловиков выйти, глядишь, и командировка к концу подойдёт. Всё меньше им возможности нажиться будет!

На вечерней проверке всех ожидала новость. Ответственный по отделу объявил о запланированной на завтра зачистке. Рассказывать собравшимся милиционерам о предполагаемом месте операции начальник не стал. Он только многозначительно улыбнулся и с напускной скромностью бросил:

– Завтра всё узнаете.

Утром отдел подняли на час раньше. Наскоро перекусив, милиционеры в ожидании столпились у своих кубриков, но команды на сбор всё не поступало. Те, кто поторопился одеть на себя разгрузки с боекомплектом, успели об этом пожалеть. Глядя на покуривавших, не самых лёгких на подъём своих товарищей, они снова сложили оружие и прилегли рядом, в нетерпении бросая взгляды на стрелки часов. В итоге со времени общего подъёма не прошло и двух часов, как объявили о построении личного состава, задействованного в операции. Нет нужды рассказывать, как происходила погрузка, выдвижение и прибытие милиционеров в означенный для зачистки населённый пункт. Всё в точности повторило уже начинающий подзабываться первый выезд. Только в этот раз предстояло чистить не предгорья, а равнину, причём под самым боком у районного центра. После утомительной тряски в крытых тентами кузовах машин, милиционеры наконец выгрузились в отведённом районе сосредоточения. В открытом со всех сторон поле уже ожидали два батальона десантников, прибывших с гор специально для участия в зачистке затаившегося неподалёку села. Нельзя сказать, что Знаменское вымерло. В обе стороны продолжал сновать транспорт, по никем не контролируемым улицам свободно передвигались обыватели, словом, внешне никаких изменений заметно не было. И всё же население вот уже второй день находилось в томительном ожидании зачистки. Вполне естественно, что все не имеющие российских документов и местной прописки бандиты из села выехали, а оставшиеся в нём их товарищи, имеющие на руках выданные самими же федералами вполне легальные паспорта, упрятали оружие поглубже, и со спокойной душой приготовились созерцать привычную им потеху. Но сам факт затянувшегося ожидания утомлял. Поэтому, когда по прибытию машин в стане военных обозначилось шевеление, чеченцы с облегчёнием вздохнули: «Ну наконец-то, строиться начали. Значит, скоро начнут!» И действительно, через полчаса начали. Разбившись по группам, милиционеры в сопровождении приданных им отделений, на бэтээрах двинулись к обращённой к ним окраине села. Группы остановились у крайних домов четырёх параллельных улиц, и приступили к выполнению поставленных задач. Засидевшиеся без дела мужчины принялись скурпулёзно осматривать каждый закоулок жилых помещений. Перерывали каждый ящик и сваленный в кладовых хлам, передвигали мебель в поисках скрытых под половиками люков. Таковые находились почти в каждом втором доме, но их тщательный осмотр никаких результатов не приносил. Через сорок минут энтузиазм пропал. Меры к осмотру помещений предпринимались, но с каждым пройденным домовладением всё больше появлялось желающих ограничиться созерцанием действий своих товарищей. Более того, осмотревшись, многие милиционеры поняли тщетность своих усилий. В расположенных на указанных маршрутах домах почти не попадалось мужчин. В основном их встречали лишь старики, женщины и дети, которые на расспросы отвечали, что все трудоспособные мужчины давно уехали в Россию на заработки или же в настоящее время находятся в городе. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы увидеть наличие крепкой хозяйской руки. Добротные домовладения – коттеджи всем своим видом буквально источали ухоженность и чистоту. Во многих дворах ожидал своих владельцев готовый к эксплуатации транспорт, а в стойле жевала сено сытая и ухоженная скотина. Также нетрудно было заметить перемещавшейся по неохваченным зачисткой улицам толпы мужчин. С первого же взгляда было понятно, что это и есть якобы отсутствующие в семье трудоспособные или, вернее сказать, боеспособные члены проверяемых семей. Чеченцы бродили в стороне, явно ожидая того времени, когда можно будет вернуться в свои покинутые военными дома. Несмотря на явную несуразность создавшегося положения, никому из руководства до слоняющихся рядом толп дела не было. Военное командование, как того и требовала обстановка, пребывало вне пределов населённого пункта вместе с находящейся в резерве основной частью личного состава. Какое – то время поблизости от них ошивалось и милицейское начальство, но выждав с час и удостоверившись, что высланные группы продвигаются без происшествий, решило обозначиться и оно. Посадив на бронированный УРАЛ безотвязно следовавшую за ними охрану из восемнадцати пэпээсников, начальники штаба и МОБ в их сопровождении выдвинулись на УАЗике вдогонку за одной из углубившихся в центр села групп. Вскоре они добрались до зачищаемого милиционерами и солдатами домовладения. Бутков и Хорошевский некоторое время потолкались среди оцепления и подались к заканчивавшим осмотр милиционерам. Начальники вошли в широкий двор, заглянули в жилые помещения и даже выглянули на огород, в дальней стороне которого маячили четыре фигуры выставленных в охранении солдат.

– Давайте на огород все! – обернулся к топтавшимся за спиной охранникам начальник штаба.

– Зачем, товарищ майор? – удивлённо пожал плечами один из них – там ребята проверили уже.

– Да, при нас ведь с огорода двое возвращались. Сказали старшему, что закончили там. – поддержал товарища второй.

– Не оговаривайся, когда тебе начальник приказы отдаёт! – во весь голос заорал Хорошевский. – Шесть человек на огород, живо!

От заполнившей двор группы изнывающей от безделья охраны отделилось несколько милиционеров. Через распахнутую дверь они прошли на огород и остановились, не дойдя пяти шагов до только что расстрелянного их коллегами нефтехранилища – почти полностью вкопанной в землю цистерны за рядом длинных и просторных теплиц. Следом шагнуло ещё двое. Эти не стали утруждать себя длительными переходами. Они неторопливо миновали дощатый забор и, остановившись у входа в коровник, потянулись за сигаретами. Выждав с минуту, на задворки пожаловало и начальство. Оба руководителя в раздумье потоптались рядом со своими новоявленными телохранителями и, обменявшись друг с другом несколькими фразами, двинулись к неприметному туалету. Первым по старшинству отхожее место почтил присутствием начальник штаба. Дождавшись, когда тот наконец соблаговолит покинуть одноместный номер, в приоткрытую дверь юркнул и начальник МОБ. Когда оба старших начальника встретились вновь, Бутков решительно передёрнул затвор автомата. На глазах изумлённых пэпээсников, из задранного в небо ствола прогрохотала длинная очередь.

– Нас обстреливают! – резанул слух визг Хорошевского – Чего встали как вкопанные, занять всем оборону!

Все находившиеся на огороде милиционеры в недоумении развернулись в противоположенные от туалета стороны и взяли автоматы на изготовку. Они слышали, как со спины начальник штаба по рации передавал на командный пункт военных:

– Меня обстреляли, отражаю нападение!

– Сколько огневых точек засекли? – сразу же отозвался командовавший военными подполковник.

– Пока не можем сказать … – неопределённо промямлил Бутков, снова поднеся рацию ко рту.

– Чеченцы огонь продолжают вести? – всё допытывался подполковник.

– Нет, прекратили – после недолгой паузы, как-то уныло ответил милицейский начальник.

– Оставайтесь на месте, помощь к вам уже выслали – проскрежетал в эфире голос и на этом диалог прекратился.

Помощь не заставила себя долго ждать. Целая рота на девяти бэтээрах под командованием крепко сложенного белобрысого майора, с ходу заняла позиции по периметру квартала. Дождавшись, когда техника и бойцы займут определённые им места, командир неторопливо подошёл к ожидавшим всё у того же туалета Буткову и Хорошевскому.

– Откуда стреляли? – задал он вопрос.

– Оттуда – поспешил махнуть рукой в конец вспаханного участка начальник МОБ – очередь прямо у нас над головой прошлась. Мы только из туалета вышли, как они огонь открыли. Мы с Анатолием Сергеевичем руководители – оба заместители начальника отдела, вот они и охотятся за нами…

– Над головами, говорите? – прервал тираду подполковника милиции майор – Что-то не вижу я пробоин в досках, вообще никаких повреждений в туалете не вижу. Прямо сказать, девственной целостности сооружение, пованивает только.

– Да ты что, майор, нашим словам не веришь? – с высоты своего роста навис над офицером начальник штаба – Мы тут жизнями рискуем, а вы по окончании боя появляться изволите, да ещё вопросами дурацкими забрасываете!

– Если бы вы, господа начальники, хоть что-то в общевойсковой тактике смыслили, то мне не пришлось бы вам объяснять, что такое резерв и где его место! – отчеканивая каждое слово, также на повышенном тоне отвечал командир роты – А что до риска жизнями, так вы здесь не одни – под прикрытием наших подразделений работаете!

Оба милицейских начальника разом возмущённо загомонили, выкрикивая в адрес армейцев обидные реплики, но майор не счёл нужным вдаваться в дальнейшую полемику. Он тут же вызвал к себе командира подразделения, осуществлявшего прикрытие милицейской группы. Совсем ещё молодой прапорщик скорыми шагами приблизился и, выслушав обращённый к нему вопрос, в недоумении пожал плечами.

– Мне конкретная группа поручена: как дали нам двенадцать милиционеров, так и охраняем мы их. Пока двое от них огород осматривали, мои неотступно за ними следовали. Они с огородом закончили и во двор к остальным возвратились. Мои бойцы тоже, соответственно. Что им одним там делать оставалось? Тем более, что через огород, в доме напротив, старший лейтенант Берёзов со своими другую группу милиционеров прикрывает. У них маршрут параллельный нашему – одновременно с нами чуть в стороне продвигаются.

– А эти как здесь оказались?

– Приехали на УРАЛе минут пятнадцать назад. Мы уже в соседний двор перемещаться собирались. А тут они. Покрутились под ногами с минуту и в огород подались. Слышу – очередь оттуда. Я к ним сразу – там спокойно всё, никто и не думает стрелять больше.

Других вопросов у майора не было. Возвратившись к своему бэтээру, он отдал команду на сбор.

– Ну что там у вас, Кречет, – обозначился в эфире голос старшего командира – отразили атаку?

Майор плотнее прижал лорингофоны накинутого шлемофона к горлу и будничным голосом произнёс:

– Милиционеры отразили уже. Путём героических усилий. Без нас управились!

Вся эта суматоха никоим образом не затронула размеренную работу трудившихся на других маршрутах групп.

Одна из них, в составе которой был Велиев, методично проверяла дом за домом, пока не добралась до предпоследнего на их маршруте. Обследовав все жилые помещения и хозяйственные пристройки, мужчины наконец собрались возле двух обнаруженных на огороде нефтехранилищ.

– Хозяин, убери семью подальше, – обратился к чеченцу Николай – участковый, назначенный старшим группы – сейчас расстреливать бочки твои будем.

Немолодой, лет пятидесяти мужчина с слегка выпирающим животом, сделал несколько шагов назад, но прогонять в дом находившихся рядом жену и двух малолетних внуков явно не торопился.

– Зачем расстреливать? – вдруг высказал своё недоумение дознаватель – Можно ведь сапёров вызвать, они обе цистерны и подорвут. Не зря же они с командованием в резерве ожидают?

– Как же, гляди. Станут они в резерве торчать. – недовольно буркнул командир группы – Сапёры впереди нас прошли уже, а сейчас у соседей вон ошиваются. Вызывали мы их пару раз на маршрут. Как ни подъедут, так всё по ихнему эти хранилища взрывать нельзя. В непосредственной близости от жилья находятся, видите ли. А какие из них вдали от домов закапывать будут? Какой хозяин такой продукт без присмотра оставит!

– Да что на сапёров время зря тратить! – поддержал капитана пожилой пэпээсник с снайперкой в руках – Расстреляем сами эту бочку и дело с концом.

– Правильно дед говорит, нечего боевикам прибыток оставлять! – заявил кто-то из обступивших участкового милиционеров.

Окончательное решение было принято и Николай передёрнул затвор автомата. Слева от него в ту же открытую часть бочки прицелился пожилой пэпээсник.

– Не надо, не стреляйте! – с криком подбежал её хозяин – Я уже с вашими договорился ведь. Сколько затребовали, столько и заплатил им.

– С какими такими нашими? – не поняли милиционеры, в удивлении уставясь на чеченца.

– Которые до вас по улице проехали. Они по дворам прошлись и у кого бочки с заводами вкопаны, с тех деньги собрали. За это пообещали не взрывать. А вас что же, не предупредили они разве?

Теперь всё встало на свои места. После пары дополнительно заданных чеченцу вопросов, милиционеры лишь утвердились в своей догадке. Не тратя лишних слов, они открыли огонь одиночными выстрелами.

– Вот сучьё! – всё не мог успокоиться Николай – У них тут бизнес оказывается, а мы как дурачьё их к каждому минизаводу выдёргиваем!

– А мне всё это с самого начала странным показалось! – заявил капитан из дежурной части.

Потребовалось каких-то пять минут на то, чтобы оставить в бочке, как напоминание о себе, дюжину пробоин от автоматных выстрелов. Стреляли одиночными во избежание лишней суматохи: очереди означали бы ведение полноценного боя с последующим срочным подтягиванием армейского резерва. Закончив, милиционеры с чувством выполненного долга, не спеша прошли мимо вдруг поскучневшего её владельца, и направились дальше, когда услышали крики двух шедших в стороне товарищей:

– Мужики, да здесь ещё что-то! – сообщили те, когда вся группа приблизилась к указанному месту – На каких-то десять шагов отойти, и не видать ничего было бы. Умеют эти ичкеры маскировать!

Один из обнаруживших находку ребят оттолкнул ногой лежавший на земле большой лист жести и перед взорами милиционеров предстал самый обычный минизавод. Действительно, при беглом осмотре местности объект этот не привлекал к себе никакого внимания, так как почти полностью был зарыт в землю. «Четвёртый уже» – как-то безразлично заметил старший и спрыгнул в открывшееся углубление. Осмотрев часть корпуса, он в сомнении покачал головой:

– Пулей не взять, стенка толстая. Да и в упор стрелять опасно – срикошетировать может обратно.

– А если я подальше отойду да со своего долбану? – предложил худой малорослый пэпээсник, в руках которого выданный РПК смотрелся как какая-то минигаубица. Его не поддержали.

– Нет, Серёга! Ты только чуть в сторону отойдёшь, как от выступающей сейчас поверхности один край видеть будешь. Если и попадёшь – то чирком разве. Завалишь чеха какого, потом в тюрьму садись из-за нефти этой.

– Правильно, – согласился с говорившим всё тот же седоватый пэпээсник с СВУ – я предлагаю гранату туда бросить. В первую неделю выменял у бойца, да надоело таскать уже без дела. Ты как, командир, не против?

Старший против не был, и вскоре у завода остался лишь один владелец гранаты. Заглянув ещё раз в открытый люк, он без лишней суеты выдернул кольцо и, разжав ладонь, закинул «эфку» в наполненную коричневой жидкостью ёмкость. Затем он развернулся и не спеша, чуть пригнувшись, потрусил в сторону, но после нескольких шагов поскользнулся и с размаху грохнулся в подстерегавшую на пути небольшую лужу. Отведённые до взрыва секунды уже были на исходе и присевший на корточки метрах в двадцати пулемётчик замахал рукой:

– Быстрее сюда, Саша! – закричал он слегка приподнявшись и зачем-то усиленно жестикулируя.

Впрочем, Саша и сам не собирался оставаться в опасной близости от взрываемого объекта. Поднявшись, он вдруг воспарил над землёй со скоростью молодого сайгака. В считанные секунды новоявленный спринтер преодолел оставшееся расстояние, и плюхнулся наземь рядом со своим товарищем. Сразу же внутри завода раздался глухой хлопок. На удивление всем, прозвучал он как-то слабенько и не выразительно. Трое любопытствующих снова подошли вплотную к открытому люку и заглянули внутрь.

– Там всё так же, – заметил один, поворачиваясь к командиру группы – нефти столько же и форма корпуса не изменилась.

– А ты чего ожидал? От одной гранаты завод в воздух не поднимется. Нам главное, чтобы в днище пробоины образовались, а тогда уже их заделать непросто будет. – ответил ему капитан и, хлопнув по плечу стоявшего рядом тёзку, рассмеялся – Ну ты, дед, удивил меня! Откуда прыти у тебя столько?

– Да я и сам за собой её не замечал раньше. – улыбнулся тот, поправляя на плече ремень снайперки – Всё равно что стометровку выполнил за это время.

Вспомнив о винтовке, старшина перехватил её в руки и внимательно осмотрел оптику. «Вроде ничего не сбилось! – заметил он с облегчением – Так в эту лужу навернулся, что и удержать её на весу не смог». Саша СВУ носил не зря. Он не просто считался снайпером по штату, он был им в действительности. Причём снайпером отменным. Ещё в давние годы, на заре своей молодости, ему пришлось отслужить срочную с аналогичной военно-учётной специальностью. Демобилизовавшись, он определился в милицию, но, несмотря на довольно редкую возможность посещения стрельбищ в данном департаменте, от оружия не отвык. Сему обстоятельству немало способствовало хобби старшины, не дававшее ему покоя с юных лет. Александр Середа был заядлым охотником и по возможности старался подстрелить всё, что движется из живности. Неподвижные цели в нём интереса не пробуждали – вести огонь по ним он считал ниже своего достоинства. Вот так же и здесь, заметив сидящую у одной из многочисленных мусорных свалок собаку, он сначала производил выстрел рядом с ней, таким образом принуждая животное к бегу, а затем уже бил на поражение. Некоторым товарищам такая бессмысленная бойня собак претила, но на их деланно равнодушные или же откровенно возмущённые замечания Середа лишь недоумённо пожимал плечами:

– Я навыки сохраняю. А собак что жалеть – обычные животные, вон их сколько бездомных по помойкам бегает.

Однажды он на спор с первого же выстрела сбил сидящую на столбе в четырёхстах метрах ворону, перед этим предоставив два безуспешных выстрела вооружённому СВД снайперу из ОМОНа. После поражения на своего снайпера омоновцы подобиделись и, видя угнетённость молодого парня, Саша поспешил его успокоить. Взяв в руки его винтовку, он заглянул в оптику и громогласно, чтобы слышали все, протянул:

– Да ты и не мог из неё в цель на таком расстоянии попасть! Смотри, какая луна у тебя там.

Затем, поймав недоумённый взгляд коллеги, он принялся неторопливо объяснять ему все особенности в подготовке оружия к стрельбе, прицеливании и непосредственного ведения огня по цели. Словом – все те премудрости, знание которых и отличает настоящего снайпера от ботаника, случайно перепутавшего винтовку с сачком для ловли бабочек. Через минуту омоновец уже позабыл о неудачной стрельбе. Поняв, что в устроенном соревновании он был просто обречён на поражение, парень, раскрыв рот, внимательно слушал пэпээсника, изредка задавая возникающие по ходу разговора вопросы.

Солнце уже поднялось в зенит и припекало вовсе не по осеннему. Пробудился голод и давала о себе знать лёгкая усталость. Милиционеры отработали уже большую часть отведённого им маршрута и оставшиеся дома обследовали уже не так скурпулёзно, как первые. Из семи следующих домовладений трое имели на огородах вкопанные нефтехранилища, в одном из них также располагался минизавод, но комендачей уже никто не вызывал. С ними поступили так же, как и с предыдущими, чем вызвали плохо скрываемую радость соседей победней – тех, кто не обладал возможностью пользоваться всеми прелестями, вытекающими от переработки чёрного золота.

– Что, радуешься за соседа? – спросил одного из них Велиев, перехватив довольный взгляд чеченца, брошенный через недостроенный забор на возвышающуюся невдалеке громадину.

– Радуюсь! – с неожиданной откровенностью ответил молодой мужчина – А как же иначе? У меня, сами видите, детей двое, и все этим смрадом дышат. Они хоть деньги за эту отраву имеют, а я с детьми за что страдаю? Давно надо было завод этот взорвать, я и в лицо ему сказать об этом готов.

Чеченец приобнял хвостом следующего за ним своего старшего – семилетнего мальчика, и оглянулся на выходивших из мазанки милиционеров, закончивших осмотр.

– Ребята, может, чаю попьёте? – пригласил он, обращаясь ко всем членам группы, ожидающим неподалёку.

Домовладение его состояло всего-то из халупы и жалкого подобия сарая, в котором кроме козы и четырёх кур из живности ничего больше не было. Таких на всё село было считанные единицы, и милиционеры дружно отказались. С первого же взгляда было понятно, что парню и так с большим трудом удаётся кормить семью, и утруждать его дополнительными расходами никто желания не изъявил.

Собравшись, группа направилась к расположенным у окраины села трём последним домам, рядом с которыми их уже ожидали сапёры из комендатуры. Их командир – долговязый майор, при приближении милиционеров сделал два шага навстречу, но оглянувшись на неподвижно стоявших подчинённых, тут же остановился и выкрикнул:

– Мужики, вам что, делать нечего?

– А что случилось? – словно не поняв подтекста, вопросом на вопрос отвечал старший группы.

– Ну как что! Зачем вы бочки расстреливаете? Мы же прошлись уже и раз не тронули их, значит и вы не суйтесь!

Такой наглости от них никто не ожидал. Пока старший собирался с мыслями, обдумывая вариант ответа побезобиднее, не выдержал Велиев:

– Не вам здесь решать, что трогать, а что нет. «Зачистку» мы проводим и если вы заводы взрывать не хотите, то мы ими любоваться не собираемся!

– Дались вам эти заводы, – с издёвкой протянул второй офицер от комендачей – народ деньги зарабатывает! Люди себе копейку делают, а вы им палки в колёса вставляете.

– Что-то я не понял, – удивился Глеб – ваш же комендант перед «зачисткой» на уничтожении заводов с хранилищами настаивал. Мы же с вами его приказ в первую очередь выполняем. Или, может быть, сюда его вызвать, пусть ещё раз разъяснит, что кому делать положено?

– Ладно, посмотрим… – многообещающе протянул командир сапёров, но продолжать начатую фразу не стал.

– Я им больше из своей зэушки выстрелить не дам! – в тон ему заявил сержант-контрактник – Пусть и не подходят больше!

– Пошли! – тронул Глеба за плечо старший – Что с ними зря разговаривать!

Мужчины продолжили, и в первом же огороде обнаружили вкопанную цистерну с нефтью. Расстреливать сразу её не стали, а как обычно распределились по объектам и не спеша обследовали все заставленные мебелью и аппаратурой пять комнат дома. Не забыли вытащить часть мешавшего проверке сарая хлама и спустится в открывшийся взглядам подвал. Через сорок пять минут милиционеры наконец закончили отработку домовладения и в сопровождении хозяина снова подошли к цистерне.

– Ну что мужики, будем расстреливать? – решив заручиться поддержкой группы, громко спросил командир группы.

В ответ раздались утвердительные восклицания:

– Конечно будем!

– А что нам смотреть на неё, пусть эти бабками своими подавятся! Глядите, как уставились в нашу сторону, как будто и дел нет у них никаких больше.

Сапёры действительно за всё время «зачистки» домовладения не тронулись с места и сейчас уходить не торопились. Увидев, что их оппоненты снова открыли огонь по предмету спора, они снова разразились возмущёнными криками. Их разноголосице вторили причитания чеченца. Хватаясь за сердце при каждом выстреле, он не переставал твердить:

– Ребята, зачем вы? Хватит! Я вам тоже денег дам, давайте поговорим по хорошему!

Его никто и не думал слушать. Ограничившись двумя десятками пулевых отверстий, группа покинула огород и вышла на дорогу, где их в сопровождении горстки обывателей уже ожидали комендачи.

– У вас совесть есть? – начал их командир, выступив вперёд на два шага – Сколько можно беспределом заниматься! Когда вы мирных жителей в покое оставите?

– Мы приказ выполняем, – безразлично пожал плечами Николай – а что до жителей, то ни от кого претензий не поступало. В рамках закона действуем.

Такой ответ майора не устроил. Впрочем, было понятно, что его не устроил бы любой вариант ответа. Комендачи явно шли на конфликт, зарабатывая себе очки перед местными.

– Какие там претензии, – возмущённо продолжил майор – это ведь такие как вы людей избивают да убивают. На вас пожалуйся только – вы сразу бойню устроите. Далеко ходить не надо – здесь же, в этом селе с месяц назад ваши с мирными жителями расправлялись!

При последних словах оратор распалился вконец и, уперев взгляд в Велиева, забрызгал слюной:

– Без вас, милиционеров, чеченский народ свободнее вздохнул бы…

Терпеть эту ахинею дальше было просто невозможно и Глеб, сначала решивший было промолчать, перебил:

– Ты о какой бойне говоришь? О той, что нашей следственной группе здесь устроили? Так тогда ваши же военные здесь ранения получили, когда на выручку кинулись. Ты кого защищать взялся? Ты объясни подробнее пожалуйста…

Конец ознакомительного фрагмента.