Бросок на выстрел. Глава 4. Дороги, которые нас выбирают, или Что мне грядущий день готовит? (Е. Е. Сухов, 2015)

– Привет, Володь, это я, – сказал я в трубку как можно душевнее.

– Ну, – не очень радушно произнес Коробов.

– Скажи, я помог тебе изобличить эту Ларису, отравительницу без малого трех десятков жителей района Измайлово? – начал я издалека.

– Ну, помог, – неохотно отозвался Коробов.

– Я даже где-то рисковал собственной жизнью, придя к ней домой, верно?

– И такое было, – согласился Володька.

– Вы ведь исследовали ту чашку, в которой был чай, предназначенный для меня?

– Ну исследовали, и что?

– И обнаружили в ней сакситоксин, верно? – продолжал я ходить кругами вокруг старшего следователя Главного следственного управления по городу Москве.

– Верно, верно, – недовольно буркнул Володька. – Чего ты все-таки от меня хочешь-то, Старый?

– Вы несколько неправильно поставили вопрос, товарищ майор юстиции, – хмыкнул я. – Вам бы следовало сформулировать его примерно таким образом: «Что вам надо, дорогой друг? В чем у вас случилась нужда? Говорите, уважаемый Аристарх Африканыч, мы обязательно вам поможем… Быть может, всем управлением сразу!»

– Да говори уже, Старый, чего тебе надо-то? – нетерпеливо буркнул Володька, но таким тоном, что мне стало понятно: то, что я попрошу, он непременно сделает.

– Мне надо узнать все о некоем Василии Анатольевиче Левакове, двадцати восьми лет от роду, водителе компании «Бечет». Ну, и о самой этой компании немного: кто ее учредители, кто руководители, чем эта фирма занимается и все ли у нее ровно с соблюдением законов и отчислением налогов в государственную казну, – сказал я ровным голосом.

– Это все? – язвительно поинтересовался Коробов. – А кто убил президента Кеннеди, ты узнать не хочешь?

– На данный момент – нет, – на полном серьезе ответил я. – Не было заказа на это расследование. Пусть это пока остается для меня загадкой… Так когда ожидать результатов по моим вопросам?

– Вечером, – последовал ответ Володьки. – Часиков эдак в семь-восемь я к тебе заеду. Думаю, не на все, но на некоторые интересующие тебя вопросы, пожалуй, отвечу…

– Отлично, буду ждать, – коротко бросил я и нажал отбой…

Надо сказать, что за свои тридцать лет я не сильно разобрался в жизни, хотя таковые попытки нередко предпринимал… Зачем она мне дана, кто я в ней, есть ли у меня какая-то особая миссия, которую я должен исполнить, – всего этого я как не постигнул, так, возможно, никогда и не узнаю. Но у меня отчего-то было убеждение, что все это я знать должен. Непременно…

Увы, чем больше у меня за плечами накапливалось прожитых лет, тем меньше я что-либо понимал в жизни.

Вот такая заковырка получается…

Правда, я твердо знал, чего я в этой жизни не хочу и никогда не буду делать, а некоторые вещи понял четко и сразу: к примеру, тот, кто ищет приключений на собственную задницу, непременно их находит. Это в том числе и про меня, поскольку никто не тянул меня в это дело с трупом в овражке Лесопильщикова пустыря…

Ну разве нельзя было попросту сделать передачу о тайнах пустыря, начиная с Матрениного проклятья и клада гильдейного купца Ивана Стахеева, и закончить еще одной тайной – трупом человека по имени Василий Анатольевич Леваков? Трансляция и так получилась бы интересной и весьма насыщенной и, вне всякого сомнения, привлекла бы огромную аудиторию, чего от меня и ждали. И я сполна оправдал бы эти ожидания руководства без особых затрат: временных, материальных и душевных. Так нет же, мне надо было обязательно втянуться в расследование убийства этого неизвестного мне Василия Левакова и попытаться докопаться до истины.

А зачем она мне, эта правда, если разобраться поконкретнее?

Кто мне этот Вася Леваков? Брат, сват, хороший друг, школьный товарищ, просто знакомый?

Отнюдь. Он мне никто. И живым я его ни разу не видел. Тогда зачем мне потребовалось бросать все свои насущные дела и начинать заниматься его убийством? А может, он был настолько паршивым человеком, что туда ему и дорога!

Может, мне это нужно для того, чтобы раскопать истину?

Тогда возникает следующий вопрос: а где она зарыта, эта истина? И в какую оболочку заключена?

Дело в том, что по-другому поступить я просто не мог: не мы выбираем дороги, а дороги выбирают нас… Да, еще кто-то сказал, что истина – это Бог. А Его познать рядовому смертному невозможно…

Володька пришел около восьми вечера. Голодный и злой (скверное сочетание). Он принес с собой несколько листков бумаги, отпечатанных на принтере.

– На, здесь все, что ты просил. Или почти все. Больше ни о чем меня не спрашивай. И дай, пожалуйста, пожрать.

Я собрал Володьке закусь, пожарил картошку с лучком, достал из холодильника непочатую бутылку благородной «Белуги» (с некоторых пор я предпочитаю пить только ее) и все это принес в комнату, поскольку кухня располагала только к общению, а моя гостиная – и к общению, и к отдыху. А отдохнуть и расслабиться старшему следователю Главного следственного управления по городу Москве майору юстиции Владимиру Ивановичу Коробову, похоже, ох, как было необходимо.

– Ну, давай по «соточке», – предложил я.

– Я за рулем, – объявил Володька.

– Знаю, поэтому больше предлагать не буду. Сто граммов, хорошая закуска, отдохновение тела и души – это все будет не во вред, а токмо на пользу. Давай, друг!

Мы выпили, закусили и усиленно принялись за картошку.

Возможно, что в приготовлении некоторых блюд я кулинар посредственный, но вот картошка у меня всегда получается знатная. И сейчас я тоже не оплошал: она вышла с золотистой корочкой, хрустящая снаружи и мягкая внутри, прямо тающая во рту. А все потому, что я не валю картошку на сковороду горкой, а делаю максимум всего два ряда, чтобы можно было несколько раз перевернуть. И режу я ее не дольками или кругляшками, а толстенькими полосками. Причем прожариваю так, что все стороны этой толстенькой полоски, даже боковые, покрываются у меня вышеуказанной корочкой.

Через минут сорок Володьку отпустило. Он размяк, раздобрел, на щеках проступил румянец, откинулся на спинку дивана и блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь навалившимся покоем.

– Ну что, лучше стало? – спросил я.

– Значительно, – подтвердил Володька. – А то весь день на нервах.

– А что случилось-то у вас такого, что ты приперся злющий, как некормленый тигр? – поинтересовался я.

– Да ты знаешь, ничего особенного и не случилось, а вымотался – до последнего. Теперь у нас все время так… Какая-то текучка идет, но зато столько сил отнимает, что порой просто с ног валишься.

– Это не очень хорошо, – констатировал я.

– Не очень, – согласился со мной Володька.

Мы немного помолчали.

– Ну, давай, колись: зачем тебе понадобились данные об этом Василии Анатольевиче Левакове и фирме «Бечет»? – после небольшой паузы снова заговорил Коробов.

– Чего ты вдруг заинтересовался? – посмотрел я на него. – Дело-то, похоже, рядовое.

– Возможно… – хмыкнул Володька. – Но я же для чего-то старался, поэтому должен знать подробности.

– Отдыхай, знай.

– Да я уж и отдохнул вроде, – заявил Володька. Он и правда выглядел посвежевшим и отдохнувшим. – Рассказывай мне все с самого начала и по порядку.

– Хорошо, – сдался я, хотя, видит бог, не хотел грузить своего друга своими проблемами. – Так вот… После завершения цикла передач, посвященных расследованию группового отравления жителей Измайлово и изобличению отравительницы Ларисы, на мое имя стало поступать много разных звонков. Звонили отравившиеся, с которыми я познакомился в ходе расследования, просто жители Измайлово, телезрители из других районов и прочие неравнодушные московские граждане. Словом, звонков было много, хороших и, как говорится, разных… В числе прочих был один весьма любопытный звоночек… Тот, кто звонил, потребовал конкретно меня. Я принял этот звонок, и человек на том конце провода сообщил буквально следующее: в овраге на Лесопильщиковом пустыре, что против Сокольнического мелькомбината, лежит криминальный труп. Когда труп еще был человеком – а именно так сказал звонивший, – его звали Василием Анатольевичем Леваковым. Ему, мол, двадцать восемь лет, и он, когда был живой, работал водителем в компании «Бечет». Вам, дескать, как человеку, специализирующемуся на подобного рода случаях и их расследованиях, это будет, надо полагать, непременно интересно…

– Ты попросил его представиться? – спросил Володька.

– Да, – ответил я.

– И что он сказал?

– Он сказал, что его зовут Иван Иванович Иванов, – выделил я интонацией фамилию, имя и отчество.

– Понятно, – сказал Володька. – Продолжай.

– Тогда я его спросил, почему он звонит именно мне, а не в полицию, – продолжил я. – На что он мне вполне резонно заявил, что, когда я обнаружу труп, сам и позвоню в полицию…

– Он что, подставить тебя хотел, что ли? – предположил Коробов.

– Не думаю, – в задумчивости произнес я. – Точнее, не думаю так сейчас, потому что уже знаю, что труп пролежал там сутки, – добавил я. – А тогда у меня тоже проскочила такая мыслишка. Но Иван Иванович Иванов ответил, что не собирается меня подставлять и устраивать какие-либо неприятности, а просто хочет, чтобы преступление это было раскрыто. Что у меня, по его мнению, получается совсем даже неплохо…

– Выходит, труп действительно лежал в том овражке, – скорее констатировал, чем спросил Володька.

– Лежал, – ответил я. – Теперь, наверное, если это действительно Леваков, а не кто-нибудь иной, его труп лежит на столе патологоанатома, который уже вскрыл его, дабы определить точное время смерти и ее конкретную причину. Вот такие дела…

– С кем ты туда поехал?

– С моим оператором. Взяли у шефа машину и двинули на этот пустырь, овеянный столькими тайнами и легендами. Решили, если не найдем труп, так хоть снимем передачу про этот полный загадок Лесопильщиков пустырь, благо рассказать о нем нашим любопытным телезрителям есть чего… Ну, дошли до овражка, про который говорил Иван Иванович, и обнаружили мешок, замотанный в двух местах скотчем. Я вспорол немного мешковину, чтобы убедиться, что в мешке действительно труп, и увидел разбитое лицо мужчины и глаза, наполненные болью и ужасом. Его, похоже, забили до смерти.

– Это вы зря, – заметил Володька. – В смысле, зря мешок разрезали. Отпечатки пальцев оставили…

– А мы больше ничего не трогали, – ответил я. – А про то, что на разрезе мешковины могут быть мои отпечатки пальцев, я полицейским сказал…

– Значит, ты вызвал наряд…

– Конечно, вызвал. Приехали трое полицейских, опросили нас, увидели труп и вызвали следственно-оперативную группу и судмедэксперта. Те подъехали, следак тотчас меня допросил. А еще краем уха я услышал от медэксперта, что убийство произошло не ранее, чем сутки назад, что Леваков, похоже, отчаянно сопротивлялся и что на его теле живого места нет – так его жестоко били. Сломали ребра, пробили тупым предметом в нескольких местах голову… От этого он, наверное, и умер. А потом засунули тело в мешок, замотали руки-ноги скотчем, привезли на пустырь и бросили в овраг, забросав мешок ветками, бурьяном и травой.

– Кто тебя допрашивал? – поинтересовался Володька.

– Старший опер или следователь, я так и не понял, Игорь Николаевич Фролов ОВД «Красносельский», – ответил я.

– Не знаю такого, – раздумчиво произнес Коробов. – А ты рассказал ему, что этот убитый – Леваков Василий Анатольевич, что работал он водителем в фирме «Бечет», что ему двадцать восемь лет?

– Рассказал и, конечно, предупредил, что эту информацию я получил от некоего Ивана Ивановича Иванова, звонившего в нашу телекомпанию и сообщившего мне о трупе и его местонахождении. Да и как я мог не сказать, Володь? Это ведь мой долг. Как гражданина, и вообще… Утаивание информации от следствия – это не мой стиль…

– Ага, не твой, – покосился на меня Володька. – Рассказывай эти сказки кому-нибудь другому…

– Ты что хочешь этим сказать? – сделал я недовольное лицо. – Что я от тебя когда-нибудь утаивал информацию?

– А что – разве нет? – криво усмехнулся Коробов.

– Нет, – твердо произнес я. – Никогда! А если я тебе вру, то пусть меня покарают органы НКВД по всей строгости советских законов и социальной справедливости, а все мое имущество и накопления передадут в сиротские дома и дома престарелых…

– Хватит заливать, краснобай ты эдакий, проехали, – примирительно, усмехнулся Коробов. – И что ты думаешь делать?

– Сначала ознакомлюсь с информацией, что ты мне принес, – бросил я взгляд на бумаги, – а потом решу, какие следственно-розыскные мероприятия мне надлежит провести. Побеседую с родственниками Левакова, схожу в офис этой компании «Бечет»… По ходу дела видно будет.

– Ну-ну, – как-то загадочно проговорил Володька. – Если станет горячо – обращайся.

– Вот за это спасибо, – искренне поблагодарил я друга. – А сами-то вы в управлении не хотите это дело в разработку взять?

– Знаешь, дел у нас и без того хватает, – посмурнел Володька, – только успевай разгребать.

– Понял вас… Вопросов больше не имею, – кивнул я и тут же задал новый вопрос: – Может, останешься у меня?

– А можно? – встрепенулся Володька (похоже, он ждал этого вопроса). – А то уж больно неохота вставать, идти куда-то, тем более после такого славного ужина… Знаешь, разомлел.

– Ну, а чего нельзя-то? – удивился я. – Оставайся, конечно. Вон валетом на диване ляжем, и порядок.

– Ну, мало ли… Может, твоя Ирина придет, неловко как-то.

– Не придет, – теперь уже посмурнел я. – Да и не уверен я теперь, что она – моя.

– Что, все так паршиво? – посочувствовал Володька.

– Ну, не то чтобы паршиво, но как-то не так, как хотелось бы. Не убедительно, что ли.

Мне бы хотелось, чтобы наши отношения с Ириной носили иной характер. Чтобы она считала себя моей невестой без всяких сослагательных: «а если вдруг» или «а что, если»… И чтобы я верил, что она моя единственная, и знал, что она думает таким же образом и считает меня своим женихом. Чтобы наши отношения как-то развивались, еще более укреплялись. Но ее устраивало то, что мы имеем на данный момент, то есть когда позволяет время – мы встречаемся, спим друг с другом, вместе ходим куда-то отдыхать, общаемся… А когда времени нет, воспринимаем эту данность совершенно обыденно. Правда, с существенной оговоркой, что остаемся уверенными друг в друге и в том, что, когда позволит время, мы снова будем вместе.

Это плохо?

Пожалуй, нет. Но мне этого было мало. С ней…

Ирине же нужны были отношения ровные, достигшие какого-то определенного уровня, где все было спокойно и тихо, как в океанской бухте: ни гроз тебе, ни штормов. И точка. Дальше идти она не желала, поэтому так и отреагировала на мое предложение пожениться. Правда, однажды она все же пришла ко мне и сказала, что надо поговорить. И мы поговорили. Без упреков, взаимных обвинений, всплесков эмоций, какие нередко возникают между любящими людьми. Ровно и спокойно, как она и хотела и как у нее вполне получилось. И у меня получилось. Для вида… Она сказала, что хотела бы вернуть отношения, которые сложились между нами до размолвки, но вместе с тем недосказанностью, возникшей в разговоре, дала понять, что двигаться дальше не собирается.

Женщинам вообще свойственна недосказанность, нередко воспринимаемая мужчинами как небольшая ложь, которая, в свою очередь, приводит к серьезному обману. А вот последнего я не заслуживал.

Конечно, всего этого я Володьке не рассказал: делиться переживаниями по поводу личной жизни у нас в привычку не вошло. Но по грусти в моих глазах, по интонации голоса он все понял и не стал больше расспрашивать.

Мы выпили еще по стопарю «Белуги», закусили и улеглись спать. Володька тотчас уснул и засопел, как ребенок, а я еще долго лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок. И спроси меня вдруг, о чем я думаю, я бы, наверное, не нашелся что ответить… Возможно, думалось обо всем сразу.

Когда я проснулся, Володьки уже не было. Я поднялся, почистил зубы, умылся и прошел на кухню. Чайник был слегка теплым. Значит, Володька пил кофе или чай. И помыл за собой чашку. Он большой аккуратист: качество, не очень любимое в мужчинах женщинами, но очень полезное для дела, которое Коробов выбрал главным в своей жизни. Собственно, аккуратность полезна для любого дела…

Попив кофейку, я принялся за принесенные вчера Володькой бумаги. Три из них касались человека по имени Василий Анатольевич Леваков. Я принялся читать первую…

На втором и третьем листке была вкратце описана деятельность Василия Анатольевича с две тысячи пятого года и по сей день.

У Левакова имелось две судимости…

В возрасте 19 лет он был задержан оперативными сотрудниками с поличным при угоне автомобиля марки «Форд». На вопрос, зачем он это сделал, ответил, что захотел покататься и произвести впечатление на любимую девушку. Вину свою полностью признал, что в дальнейшем было учтено судебным разбирательством. Было заведено уголовное дело по статье 166 УК РФ, часть 1, то есть неправомерное завладение автомобилем без цели хищения. Судебный процесс состоялся в середине января 2006 года. Учитывая отсутствие судимостей и наличие на иждивении у Левакова несовершеннолетней сестры и маленького брата, суд счел возможным применить наказание, не связанное с лишением свободы, и вынес решение: два года условно.

В 2009 году, через год после погашения судимости, Леваков, в составе преступной группы (так называемой «бригады Гугенота»), посягнул на самое святое, что было в Западном Бирюлево: склады Покровской плодоовощной базы. Причем в то время, когда базой, входившей в состав АО «Новые Черемушки», уже давно владел семейно-мафиозный клан выходцев из Дагестана. А бывший генеральный директор базы Галина Васильевна Падальцына (как ее прежде называли – «Железная Галина»), добровольно или принудительно передав свои акции дагестанским джигитам, растворилась в неизвестном направлении, причем вездесущий МУР и по сей день не может отыскать ее следов. А может, и не очень старается…

Гугенот с бригадой из шести человек, проникнув на территорию плодоовощной базы, совершили разбойное нападение на одно из складских помещений, но вывезли из него не петрушку и помидоры, а две груженные под завязку еврофуры пятизвездочного дагестанского коньяка, то ли контрабандного, то ли самопального, что в магазинах стоит немногим более четырехсот рублей. Если учесть, что в каждой фуре стояло по полторы тысячи ящиков вместимостью по двадцать бутылок (а это тридцать тысяч бутылок на фуру), то выходит, бригада Гугенота разжилась шестьюдесятью тысячами бутылок коньяка на сумму двадцать четыре миллиона рублей. Весь коньяк они рассовали ровно за половину стоимости по магазинам, то есть за двенадцать с чем-то там миллионов. Каковые и положили себе на карман, отстегнув, как и положено, известную долю в общак местному «смотрящему».

Это дерзкое нападение, а по сути, вызов кавказскому криминалу, прочно обосновавшемуся в Москве, едва не вызвало криминальную войну в российской столице. Всем было известно, кто за этим стоял, однако руководство Покровской плодоовощной базы сделало вид, что ничего не произошло, сор из избы выносить не стало, и уголовного дела по факту хищения двух фур коньяка заведено не было. Сходка авторитетов, состоявшаяся ровно через десять дней после налета на плодовощебазу, как-то урегулировала ситуацию, и войны между московскими «семьями» не произошло. На Гугенота же навесили штраф, который он, видимо, и не собирался выплачивать. Казалось, все улеглось, ан нет. Через пару недель после хищения фур на продаже неучтенного дагестанского коньяка погорел магазин «Цимус» на Варшавке. Следом за ним прокурорской проверке подверглись магазины в Чертаново, два из которых – «Вино, водка, коньяк» и «Горючка» – также попались на продаже «левого» дагестанского коньяка. Кто-то из допрашиваемых на дознаниях «раскололся» и показал на братков из бригады Гугенота. Дескать, под угрозой крупных неприятностей они заставили принять «паленый» коньячок. В итоге все непосредственные участники кражи, кроме самого Гугенота, на которого никто из арестованной братвы показаний не дал, были привлечены к уголовной ответственности по статье 158 УК РФ, часть 4, то бишь совершение воровских действий в особо крупных размерах организованной преступной группой. По ней же и был вынесен судебный приговор, по которому Вася Леваков получил шесть лет лишения свободы в колонии общего режима.

С начала прошлого года Леваков, освободившись по УДО, в поле зрения правоохранительных органов не попадал и ни в каких преступных группировках не состоял. Через два месяца по освобождению он устроился водителем в крупную компанию «Бечет». Через полгода стал уже возить исполнительного директора «Бечета» Геннадия Викторовича Ионенко и вот уже год является его личным водителем…

Я отложил бумаги. Как будто бы ничего особенного. Случается и такое, что, отбыв наказание, люди берутся за ум и завязывают с криминальным прошлым. Похоже, Леваков уже почти два года является самым что ни на есть законопослушным гражданином. Может, за то, что он завязал, его и убили бывшие дружки? Тогда почему не сразу по выходу из заключения? Почему ждали без малого два года? Или они все это время слезно уговаривали Левакова вернуться к Гугеноту?

Что-то здесь не вяжется.

Листок о компании «Бечет» был один. И имел следующее содержание…

Компания «Бечет» – крупное московское агенство недвижимости. Основано в 1995 году Колупаевым Олегом Дмитриевичем, 1962 года рождения, и Дунаевым Станиславом Николаевичем, 1966 года рождения.

Генеральный директор агентства – О. Д. Колупаев.

Председатель совета директоров – С. Н. Дунаев.

Агентство имеет 16 филиальных отделений по Москве и 2 региональных представительства в Подмосковье. Комиссионные – от 3 до 6 процентов. Спектр риелторских услуг самый широкий:

– обмен, покупка, аренда и продажа квартир, домов, коттеджей, таунхаусов, коммерческой недвижимости, земельных площадей и участков;

– оценка недвижимости;

– создание загородных жилых комплексов.

Согласно оценкам экспертов и статистическим данным, доля компании «Бечет» на риелторском рынке Москвы превышает 12 процентов; на рынке операций с загородной недвижимостью – около 6 процентов; на рынке операций с недвижимостью коммерческой – 7 процентов; на рынке аренды жилья – 8,5 процента. Количество осуществленных сделок и операций насчитывает несколько десятков тысяч.

В активе компании «Бечет» – 4 реализованных и введенных в эксплуатацию загородных поселка и 2 жилых комплекса в стадии активного строительства и продаж: «Подмосковная Швейцария» и «Дачный». Еще три загородных жилых комплекса находится на стадии проектирования.

Компания «Бечет» – член таких профессиональных объединений, как Российская гильдия риелторов и Московская ассоциация риелторов.

Центральный офис компании находится: ул. Щербаковская, дом 3, строение 3…

Что ж, весьма неплохо. Можно даже сказать, солидно.

По крайней мере, я буду знать, куда пойду и с кем буду иметь дело. А вот общение с руководством риелторской компании «Бечет» надлежало начинать со звонка.

Что я и сделал…

– Алло, здравствуйте. Это главный офис компании «Бечет»?

– Да, здравствуйте. Чем можем помочь? – ответил мне приятный женский голос.

– Мне нужно помочь встретиться с исполнительным директором вашей компании Геннадием Викторовичем Ионенко, – сказал я. – Вы можете меня с ним соединить?

– Представьтесь, пожалуйста, – последовало вместо ответа.

– Да, конечно, – произнес я весьма охотно. – Меня зовут Аристарх Русаков. Я корреспондент телекомпании «Авокадо».

– А какой вопрос у вас имеется к Геннадию Викторовичу? – поинтересовался голос.

– Мне бы хотелось поговорить с господином Ионенко по поводу убийства его личного водителя Василия Анатольевича Левакова.

– Простите, но я не могу вас с ним сейчас соединить, – после недолгого молчания ответили мне.

– Почему? Он не хочет разговаривать на данную тему? Он чего-то боится? Что-то знает об этом убийстве, но пытается скрыть?

– Да что вы такое говорите! – Возмущению в голосе говорившей не было границ.

– А что такое? – с нотками удивления в голосе спросил я.

– Геннадий Викторович просто… просто сейчас очень занят, – ответили мне.

– А когда освободится?

– Не знаю, – последовал ответ уже с заметными нотками раздражения.

– Хорошо, – произнес я ровным голосом. – Я могу записаться к нему на прием?

– Он сегодня не принимает.

– Запишите меня тогда на понедельник, – невозмутимо предложил я. – Если, конечно, господин Ионенко и в самом деле не боится говорить на эту тему и ему нечего скрывать от правоохранительных органов и нескольких миллионов москвичей и жителей московской области, что смотрят наш телеканал. Его отказ встретиться со мной и ответить на некоторые вопросы может быть расценен редакцией как нежелание и даже боязнь говорить на тему убийства его личного шофера, о чем непременно узнают телезрители нашего канала. Вы уж ему об этом скажите, пожалуйста…

Последовала затяжная пауза, в течение которой представительница компании либо советовалась со своим начальством, как со мной поступить, либо думала об этом самостоятельно, что, похоже, давалось ей с трудом. Наконец она произнесла холодным тоном:

– Геннадий Викторович примет вас в понедельник в двенадцать тридцать. До свидания.

Связь оборвалась, но я был вполне удовлетворен. Значит, с исполнительным директором компании «Бечет» господином Ионенко я встречаюсь в понедельник первого сентября. А до этого мне надо сходить к Леваковым. Завтра 30 августа – суббота. Значит, и сестра и брат, скорее всего, будут находиться дома. И вообще, суббота для визитов – день самый благоприятный. Мне кажется, что суббота как-то веселее и праздничнее тяжеловесного воскресенья, в котором голова зачастую занята думами о предстоящем понедельнике. Со всеми его проблемами…

Конец ознакомительного фрагмента.