Глава 8. Вы не поверите, но даже зло верит в добро
Муж и сын встречали меня в аэропорту.
– Мам, ты привезла диски, которые я просил?
Господи, ребенок, как мало тебе нужно для счастья!
– Смотри-ка, наша мамка прикупилась: костюмчик новенький, туфельки. Прическу изменила.
– Паша! Ты что?! Да я все это здесь, еще перед поездкой купила.
Ну, надо же! Стоило устраивать этот маскарад, чтобы услышать подобное. А все из-за патологической боязни, что я на себя слишком много трачу. Эконом ты мой рациональный.
– Я тебе, кстати, симпатичные рубашки привезла, – решила я показать свою заботу о нем.
– Спасибо. Только зря. Машину нужно чинить… (далее пошел длинный список деталей, подлежащих замене и их цена).
– По-моему, проще купить новую, – не удержалась я, за что была одарена красноречивым взглядом, оценившим мои умственные способности по самым низким стандартам.
– Зачем?! – раздраженно спросил муж. – Я же говорю тебе, что нужно только свечи и фильтры поменять.
И вот так всегда! Наговорит с три короба, а потом тебя же и выставит дурой.
– Паша, я хочу увидеться с Мишаней, – начала я разговор, когда поняла, что первые минуты «бурной радости» от нашей встречи прошли, и других не будет.
Ответом было его молчание, красноречивее всех отказов.
– Есть люди, готовые нам помочь, – произнесла я заранее заготовленную фразу.
– Кать, я тебе тысячу раз говорил, не лезь в эти дела, – как обычно, без особых церемоний «отшил» меня муж.
Я не стала с ним препираться, так как теперь от его мнения или желания ничего не зависело. Может быть, это даже к лучшему, что он по привычке брыкается. Я приехала помочь ему. Но, похоже, и он решил помочь мне.
На следующий день, выждав немного после его ухода, я вслед за ним поехала на ювелирную фабрику, владельцами которой номинально считались мой муж Павел Кремер и его друг и компаньон Михаил Файнберг. Уже перед воротами проходной, с камерой слежения и здоровенным охранником, я позвонила Мишане с мобильного.
– Миша, здравствуй. Это Катя Кремер.
– Да, Катенька, с возвращением.
– Я хочу с тобой поговорить.
– О чем, Кать? Мне Пашка говорил о твоем наследстве. Но это не поможет…
– Миша, я тебе эти годы хоть как-то надоедала? Нет. Я тебе хоть слово упрека сказала? Тоже нет. Я ушла от своего мужа, как это сделала твоя жена? Опять же нет. Тогда прояви ко мне для приличия каплю уважения, тем более что я стою напротив входа в ваш офис.
– Прости, Катенька. Тебя сейчас впустят.
– Нет. Лучше ты выйди ко мне.
Мы зашли в кафе на соседней улице.
– Миша, я хочу, чтобы ты очень серьезно отнесся к нашему разговору. Это не пустая женская болтовня…
– Катенька! Я все понимаю, – у Мишки не хватило терпения выслушать меня до конца, – но твоих пятидесяти тысяч не хватит даже…
– А кто тебе сказал о пятидесяти тысячах? – Теперь уже не выдержала я. – Предположим, речь идет о… трех миллионах…
Я запнулась, потому что не сразу сообразила какую сумму назвать.
– Так ведь твой муж…
– Мой муж знает столько, сколько я пожелала ему сказать. Ты меня понял?
– Понял. Так ты серьезно?
Ну, слава Богу! Хоть кто-то из вас двоих готов принять мою помощь. Я, конечно, женщина – и мать, и жена, и сестра. И разбужу и провожу, и в дорогу дам что-нибудь пожрать. Но ведь могу и деньжат подбросить. Или вам, мужикам, западло?
– Миша, приблизительную сумму долга я знаю. Теперь давай детали: сколько и кому вы должны.
Оказалось, что должны они только одному человеку – Гранаткину Виталию Николаевичу, по прозвищу, как легко догадаться, Граната. Были и другие кредиторы, но Граната их долги выкупил, чтобы кто-нибудь из наиболее страстно желающих получить свои денежки обратно, ненароком не пришиб господ Файнберга и Кремера.
Вот, оказывается, как! Я ему еще и спасибо должна говорить. Может и вправду должна? Но не хочется! И потом, он же не из благотворительности поступил так, а преследуя свои коммерческие и корыстные интересы.
Но это не все. Гранате пришлось вложить в их ювелирный бизнес, когда-то очень успешный и процветающий, весьма солидную сумму, так как после всех перипетий у ребят не осталось ни грамма золота, ни завалящего камушка. В итоге, после шести лет рабского труда сумма долга составила 2 миллиона 800 тысяч долларов. Мне даже не захотелось пересчитывать, сколько бы времени занял возврат денег такими темпами.
– Миша, мне нужен его сотовый. У тебя же с ним, наверняка, прямая связь.
– Я надеюсь, ты понимаешь, в какое дело ввязываешься. С Гранатой шутки плохи…
– Это ты мне говоришь? Я до сих пор его ледяные глаза в страшных снах вижу. – Мы оба помолчали, так как каждому нашлось, что вспомнить. – То, что деньги будут уплачены, можешь не сомневаться. Меня интересуют два момента: насколько он заинтересован держать вас в своих должниках, и не захочет ли кинуть при передаче денег, или «живет по понятиям»?
– Сложно сказать. С одной стороны, ювелирный бизнес – это красиво, опять же, чисто, но с другой, желание получить такую огромную сумму сразу и в ближайшее время, конечно, пересилит. А вот что касается «кинет» или «не кинет», тут надо подумать.
– Миша, мы сейчас с тобой придумаем красивую, но правдоподобную сказочку и будем ее держаться при любых обстоятельствах. Запомни самое важное условие: мое имя как плательщика долга не должно всплыть никогда и нигде. Даже Павел не должен знать. Ты меня понял? И еще, я делаю это не безвозмездно. Дай мне слово, что когда я тебя о чем-либо попрошу, ты все бросишь и сделаешь это для меня. (А попрошу я тебя очень скоро, дай только время с Гранатой разобраться).
Мишаня поднял на меня свои полные надежды глаза и тихо сказал:
– Клянусь, Катерина. Я и так тебе жизнью обязан.
Через два часа правдоподобная история была сочинена и обговорена до мельчайших подробностей. Меня охватила дрожь. Через несколько часов я сама запущу механизм этой игры, не самой сложной, но рискованной, и в первую очередь, для меня. Я сама нажму кнопку, чтобы вернуться в ужас своих воспоминаний шестилетней давности.
– Миша, когда все кончится, а произойдет это в ближайшее время, бросай все, эту фабрику…
– Катенька, я же ювелир, я ничего другого не умею.
– Я о другом. Сворачивай дела здесь, в Москве. Перебирайся в Европу. Ведь нашелся у тебя там бывший ученик, которого ты всему обучил и вывел в люди, и который сейчас готов помочь выплатить твой долг… и взамен хочет, чтобы ты работал с ним.
Мишка смотрел на меня, как на пациентку «Кащенко».
– Катя, ты чего?! Того? Ведь мы с тобой сами только что придумали это попурри, эту небылицу.
– А ты верь в нее, Миша, как в правду. Живи с этим! Если нужно, умри с этим!
– Значит, правду Пашка говорит, что у тебя того, крыша поехала?! – В его глазах не было ничего, кроме испуга.
– Ага. Потому, что живу с этим три года: «у меня есть деньги на выплату долга», дышу этим, во снах вижу только это. И они у меня есть!!! Иначе, я бы никогда эту кашу не заварила.
Макс позвонил Гранате на следующий день:
– Мистер Гранаткин? Меня зовут Максимилиан Ландвер. Я адвокат from Great Britain.
– Из Великобритании? По какому вопросу?
– Ко мне обратились некие господа, имен которых я не уполномочен называть, с просьбой провести от их лица переговоры по поводу Михаила Файнберга и Павла Кремера.
– А поподробнее?
– Мои клиенты хотят выплатить долг вышеозначенных господ, – с легким акцентом говорил адвокат, старательно выговаривая сложные русские слова.
– Что?! – От удивления Граната чуть не подавился супом, с потребления которого начинал каждый свой день. Это был завтрак, не обед. – Вы представляете, о какой сумме идет речь?!
– Да. – Спокойно ответил Макс. – Для начала мне поручено узнать ваши условия.
Ответом было продолжительное молчание.
– Вы меня застали врасплох. Я должен все обдумать. Давайте созвонимся через день.
– Окей. Я позвоню вам завтра в это же самое время.
Первая мысль, которая пришла в голову Гранате – подстава. Потом – а вдруг нашелся такой идиот, который выложит три лимона баксов за этих придурков? Надо будет их тряхануть.
– Алло, Михаил! Приветствую тебя. Скажи мне, кто хочет выплатить твой долг?
– Уже звонили? – осторожно начал Мишаня.
– Звонили. Не тяни.
– Да есть тут… один…
– Подожди. Я к тебе подъеду. Поговорим.
И Мишаня рассказал душещипательную историю о том, как он еще в начале девяностых свел своего ученика с одним израильтянином, которому был нужен ювелир-универсал. Несколько лет тот проработал в Израиле, а потом вместе со своим работодателем перебрался в Европу, где начал «творить» неизвестные работы мастеров 18—19 веков, а предприимчивый еврей стал их сбывать через всемирно известные аукционы. И все счастливы! И покупатель, ставший владельцем эксклюзивной ювелирной вещицы, не имеющей, правда, никакой исторической ценности, и владельцы аукционов, и умный еврей и, конечно же, Мишкин ученик.
С полгода назад он позвонил Мишане узнать, как у того дела, и готов ли он перебраться к нему, так как работы невпроворот, а брать кого-то со стороны не хочется, тем более что он считает себя обязанным Мишане теперешним своим очень приличным положением. Чрезвычайно огорчился, узнав про Мишины проблемы, и обещал помочь. А потом пропал.
– Я поначалу этому разговору большого значения не придал, мало ли кто чего обещает да языком треплет, – вдохновенно врал Мишаня, войдя в образ, – а тут с месяц назад он опять объявился и сообщил, что нашел деньги…
– Так кто ж под вас, гавриков, такие деньги даст? – не поверил Граната.
– Говорит, нашел один еврейский фонд, помогающий своим соплеменникам в бывшем Союзе. Ну, и личные связи. Только одно условие: ни название фонда, ни его имя нигде упоминаться не должно. Все переговоры через адвоката в Лондоне. Он русскоязычный, поэтому проблемы с языком отпадают. На переговоры ездила Катерина, жена Павла. Все подробности у нее.
– Как Катерина? Павел говорил, что она заболела… душевно… – изумился Граната.
– А! Ну, это так, временами. Она вроде бы как в религию подалась. Но не в традиционную, там в христианство или иудаизм. А во Всемирную. Вознесенные Владыки, Карма, Агни-Йога. Блаватская, Рерихи. Слышал когда-нибудь, Виталий Николаевич? Так послушай. Она читает лекции в «Школе кармического целительства».
По приезде в Москву меня сразу атаковали просьбами продолжить семинары и прочитать пару лекций. Чтобы как-то отвлечься от ненужных мне сейчас тревожных мыслей и не выдать временного характера моего пребывания в Москве, я согласилась без раздумий.
Мне очень нравятся подобные общения с людьми, пытающимися узнать про эту жизнь нечто другое, не похожее на то, что им вдалбливали с самого детства, то, что меняет взгляды и убеждения, делая людей мудрее. Особенно люблю, когда на моих лекциях присутствуют молодые. Мне самой многие знания открылись после сорока, после страшных лично для меня потрясений. И со мной рядом не было земного учителя, который хоть как-то подсказывал бы направления моих поисков, я уж не говорю о том, чтобы вел за руку. Мне потребовалось достаточно много времени, чтобы самой во многом разобраться и научиться пользоваться каналом своих Духовных Наставников. А им, молодым, эти знания сейчас дают через меня.
После лекции я стояла на автобусной остановке, чтобы добраться до метро. Когда вместо автобуса подкатил черный «Мерс», из которого вышел бритый детина с мощным загривком, я сразу поняла: это по мою душу.
– Екатерина Михайловна, вас Виталий Николаевич хочет подвезти до дома.
Конечно, я ждала его появления. Вздрагивала от каждого телефонного звонка, боясь услышать гипнотизирующий проникновенный голос удава, заставляющий бандерлогов самих лезть к нему в пасть. Почему-то при всей его довольно солидной внешности, он у меня ассоциировался только с одним персонажем – удавом Каа. Может быть, из-за рубленых форм лица, а скорее всего, из-за стеклянных глаз, под взглядом которых… Нет, лучше не вспоминать, не хочу быть этим самым бандерлогом.
Сажусь в машину.
– Здравствуйте, Екатерина Михайловна! Давненько с вами не виделись.
– Да уж, слава Богу, давно!
Не замечая моего ернического тона, он продолжал:
– А вы изменились, похорошели. Увидел бы вас на улице, не узнал.
– Да не увидели бы. Вы по улицам не ходите.
– А что, если нам отпраздновать нашу встречу, вы не возражаете?
– Нет, не возражаю. Тем более что мы оба в ней заинтересованы.
Он перебросился несколькими словами с водителем, и вскоре машина остановилась у ресторанчика с громким кавказским названием «Тамада».
– Слушал вашу лекцию с очень большим вниманием. У вас талант, Катерина Михайловна! Вы умеете так доходчиво объяснять и убедительно рассказывать, что я с удовольствием послушал бы еще. Не часто встретишь такую умную женщину.
Я смотрела на него и не знала, что думать. Мною он никогда не рассматривался как мужчина, способный делать женщине комплименты. Только как мерзкая тварь, которая или издевается над своими жертвами, или, молча, заглатывает их, или… посылает по их души своих верзил. Поэтому просто сидела и слушала его болтовню.
– Скажите, Катерина Михайловна, по поводу программирования сознания, это, действительно, правда? Уж не вы ли запрограммировали появление того, кто отдаст долг вашего мужа?
Смейся, смейся, гад, упивайся своим богатством, своим положением… Если бы ты знал, насколько ты близок к истине, тебе было бы не до смеха.
У меня зазвонил сотовый. В моей сумке черт ногу сломит, пока что-нибудь в ней отыщешь. И к тому же я боялась, что сейчас, в самый неподходящий момент, позвонит Макс. Чтобы побыстрее отыскать источник звука, я поставила сумку перед собой на стол. И пока отвечала на звонок, Граната вытащил за уголок мой заграничный паспорт, торчащий из нее.
Идиотка, растяпа, как же я забыла его выложить!
– Катерина Михайловна! Так вы в Лондон недавно летали? Вот и виза имеется.
– А то вы не знали, Виталий… – замялась я, напрочь забыв его отчество.
– Называйте меня просто Виталием или Витей.
– Мне больше нравится на «вы» и по имени-отчеству.
Он ухмыльнулся.
– Так с кем вы там встречались и кто готов выплатить долг? – Тон резко изменился.
– Кто готов платить, не знаю. Михаил не сказал. А встречалась с адвокатом.
– Зачем вы там были нужны? Что, по телефону нельзя было договориться?
– Той стороне нужны были доказательства и подробности, что все это не страшная сказочка, а чистая правда.
– Ну, и что вы рассказали?
– Рассказала, что меня чуть не изнасиловали двадцать здоровенных «быков» на глазах у сына и мужа под вашим чутким руководством. – Я смотрела на него в упор, как тогда, шесть лет назад. Только теперь страха не было. Было желание побыстрее избавиться от этого чудовища.
– Чуть не считается, – еле слышно произнес он.
– Зато считаются раны, переломы, следы от побоев, зафиксированные врачами.
– Вам поверили?
– Не мне. Медицинским справкам и рентгеновским снимкам.
Он откинулся на спинку стула и задумался.
– Как они готовы платить и сколько?
– Весь долг. Единовременно. На любой счет, указанный вами. – Медленно, разделяя каждое слово, сформулировала я свое предложение.
– Ой, смотрите, Катерина Михайловна, если это подстава или меня хотят кинуть.
– Им от вас тоже нужны гарантии, сами понимаете какие.
Опять пауза.
Ну, что ты, Граната, тянешь?! Назови счет, и мистер Ландвер тут же переведет денежки. Все ведь так просто.
– Все очень сложно, – в задумчивости ответил он, тем самым подтверждая, что ход его мыслей шел в направлении, совершенно противоположном моему. – Я этих людей не знаю, да и вы, судя по всему, тоже. А ведь это мужские игры. Плохо, когда в них участвует женщина, тем более такая, как вы. Хоть что это за адвокат, вы знаете?
Этот змеюка, оказывается, меня жалеет!
– Подождите, у меня его визитка сохранилась. Вот тут его имя, телефон, адрес.
– Давайте сюда. Я проверю.
– А вы мне – мой паспорт.
– Не-ет, Катерина Михайловна, вдруг вы от меня сбежать захотите. Пока дело не закончится, он у меня побудет.
Вот чертова Граната. Боится, что его кинут. Это я тебя боюсь. Очень боюсь, что ты узнаешь, кто перед тобой сидит. Тогда не видать мне ни моих миллионов, ни квартирки в центре Лондона, такой милой и уютной, ни новой машины, которую Макс заказал, ни Макса… Не видать мне новой жизни, которую я начинаю себе представлять все реальнее и реальнее. А чего, собственно говоря, я боюсь? Ну, не три миллиона заплачу, а тридцать три. Мне для этого такие сумасшедшие деньги и дали…
– О чем задумались, Катерина Михайловна? – Вернул меня к действительности мой собеседник.
– О том, как хорошо будет, когда вы, наконец, уйдете из моей жизни.