Убийство №1
Пока она доставала сигарету и закуривала, Гранкин всё понял. Петрович говорил, что эту комнатушку до Витали арендовал какой-то мрачный нелюдимый тип. Чем он занимался, никто не знал, даже Петрович. А тип, похоже, и был тем самым частным детективом, к которому отправили дамочку друзья.
Миллион долларов! Фифа наверняка врёт. Но чем чёрт не шутит, Виталию хватит и четверти, нет, половины этой умопомрачительной суммы...
А вдруг и правда... миллион долларов?!
Господи, да за такие бабки он что угодно расследует, это же не труднее, чем лечить животных. Попробовал бы тот Пинкертон, который сидел до него за этим столом, сделать клизму коту! Или повязать стаффов! А он, Гранкин, и делает, и вяжет. Значит, и с этим делом справится. Миллион долларов! Осмыслить, реально понять эту сумму Виталя не мог. Такие деньги существовали в другом, параллельном с ним мире – припоминались гонорары голливудских кинодив, в голову лезли доходы нефтяных магнатов. Впрочем, не зря дамочка была как с картинки глянцевого журнала – все эти колечки, серёжки, цепочки, сумочка, кажется, из змеиной кожи, сигареты, каких Виталя в жизни не видывал, костюмчик простой, без оборочек (Галка любила оборочки), таких не продают в магазинах, где бывал Гранкин, такого вообще ничего не продают, что на ней навздёвано... Миллион долларов. Да на эти деньги он сможет выкупить трёх Галок с тремя младенцами.
– Рассказывайте, больная, – севшим голосом поторопил он дамочку.
Она уже почувствовала себя хозяйкой положения, откинулась на спинку кушетки и, не торопясь, глубоко затянулась.
– Миллион баксов для меня вовсе не пустяковая сумма, как вы понимаете, – прищурившись, сказала она.
– Да уж как-то я это понимаю, – пробормотал Виталя. Он ещё не определился с линией поведения. Каким ему быть? Мягкой, учтивой душкой? Или жёстким грубоватым профессионалом? А может, развязным хамлом?
– Совсем даже не пустяковая, – повторила дама. – Я плачу её не только за то, что вы назовёте мне имя убийцы и предоставите доказательства его вины, но и за то, что я сама буду чувствовать себя в безопасности. Меня тоже хотят убить, я в этом абсолютно уверена! А у вас репутация профессионала, у которого не бывает провальных дел.
– Не тяните кота за хвост, лучше хватайте его за яйца, – Виталя решил, что самоуверенность и некоторая развязность крутому детективу больше к лицу, чем воспитанность и интеллигентность «ботаника». – Давайте, выкладывайте, как вас зовут и на что жалуе... что там у вас стряслось!
– Меня зову Эльза. Эльза Львовна Перова.
Виталя взял свой фирменный бланк, на котором выписывал рецепты и записал на нём: «Эльза Львовна Перова». Записав, он удовлетворённо кивнул. Изысканное имя дамочке подходило, так же как и простецкая фамилия, учитывая её милую привычку, тушить бычки о подошву туфелек, а потом щелчком отправлять их в урну.
– Кстати, – спросил Виталя, – а как зовут того... вашего сыщика?
– Также как и вас, – улыбнулась Эльза Львовна.
– Ага, значит, Виталий, – пробормотал Гранкин. – Ладненько, так и запишем, мы, Виталий Сергеевич Гранкин, берём в производство дело ...
– Ой, да ладно вам, не шифруйтесь! Мне сказали, что вы меняете имена и офисы как перчатки. Хорошо, что я вас тут ещё застала, что вы никуда пока не переехали!
– Хорошо, – согласился Гранкин. – Рассказывайте.
– Мою сестру-близняшку Аду, убили! Это совершенно точно, хотя дело в прокуратуре закрыли, признали её смерть несчастным случаем.
Виталя сосредоточено вывел на бланке «Ада Львовна. Убийство №1».
– Адка старше меня была на пятнадцать минут. Как это ни смешно, но родители считали меня младшей, чуть больше любили и гораздо сильнее баловали. К счастью, Адка родителей ко мне никогда не ревновала, она с удовольствием исполняла роль старшей сестры. Благородство было свойственно ей, как вольной птице чувство полёта. Говорят, что даже в младенчестве она никогда не капризничала, давая родителям возможность заниматься только моей персоной. Когда мы подросли, она лучший кусочек всегда отдавала мне, не ходила гулять, если я болела ангиной, помогала мне делать математику, в которой я ни бум-бум. В общем, жили мы душа в душу, спали в одной комнате... Родители наши были счастливы от того, что мы так здорово друг с другом ладим. Мама наша была домохозяйка, а отец учёный – профессор, довольно известный историк, его книги до сих пор переиздаются, хотя папа давно умер. Мы жили в коттедже на двух хозяев, знаете, Академия наук выделяла такие профессорам и их семьям. Конечно, мы с Адкой ощущали себя немножко особенными, ходили в английскую школу, во времена дефицита одевались в заграничные шмотки и питались продуктами из спецпайка. Но самое главное, мы дружили, мы с ней очень дружили, у нас не было тайн друг от друга. Вернее, у неё от меня не было, а у меня... до поры до времени. В общем, стукнуло девушкам семнадцать лет...
Виталя взял ручку и строго постучал ею по столу. Ему показалось, что дамочка несёт много лишнего. Но должен ли частный детектив делать замечания клиенту, который рассказывает свою историю? Вот если бы клиент описывал симптомы болезни своей собаки и начал с того момента, как будучи ещё ребёнком, захотел завести породистого пса, Виталя бы непременно строго сказал:
– Ближе к делу, ближе! Я не психоаналитик, я ветеринар. Проблемы детства за отдельные деньги и у другого врача!
Гранкин снова постучал по столу ручкой, но промолчал. Он решил, что за такие деньги можно и о детстве послушать.
– Стукнуло девушкам семнадцать лет. И понеслось! – Эльза выудила из сумочки ещё одну длинную коричневую сигарету и опять закурила. – Как это часто бывает у близнецов, мы влюбились в одного парня. Парень был старше нас на два года и был нашим соседом по дому. Его отец, тоже учёный, был тем самым «вторым хозяином» коттеджа. Какой Роман был красавчик! Высокий брюнет, в меру раскаченный, черты лица как... как... ну, вам этого не понять!
– Этого-то уж точно не понять, – пробурчал Гранкин, и снова постучал по столу ручкой. Миллион долларов! Пусть мамзелечка треплется хоть до вечера.
– Возле него всегда вертелись какие-то взрослые красивые девицы. Он занимался теннисом, ходил на байдарках, и даже пел в каком-то городском вокально-инструментальном ансамбле, как тогда это называлось. Адка первая мне призналась, отчего не спит по ночам. Я тогда посочувствовала ей, но сама не призналась, что ворочаюсь до утра от тех же чувств и мыслей. Я сказала ей, что шансов у неё никаких, потому что к нам он относится как к соседкам, маленьким девочкам. Наши родители особо не дружили, так, по-соседски переговаривались из-за забора. Но как-то раз я забирала из почтового ящика почту и нашла там письмо, адресованное Адке. Первый раз в жизни я совершила не очень благовидный поступок – прочитала чужое письмо. Я просто сердцем почуяла – там что-то важное. И точно – в маленькой записулечке Ромка приглашал Адку на свидание. Оказывается, я была не права: он относился в нам совсем не как к маленьким девочкам... Но выбрал он Адку! Я от досады тогда разревелась. И совершила второй в своей жизни неблаговидный поступок: ничего не сказав Адке, намарафетилась вечером и пошла на свидание вместо неё. Ромка не заметил подмены, мы целовались почти до утра в какой-то беседке, и это стало первой моей тайной от Ады.
– Так, – Виталя резко вскочил и натянул на себя белый халат. Эта привычная униформа добавляла ему уверенности в себе. – Так! – почти закричал он. – Ближе, пожалуйста, к делу, ближе! Я не психоаналитик, я ветери... я частный детектив!!! Проблемы детства за отдельные деньги и у другого врача! – Он выпалил этот текст, набрав в лёгкие побольше воздуха и выкатив глаза. Сердце ухнуло где-то в районе желудка. Сейчас дамочка затушит сигарету о подошву туфли, пульнёт окурок щелчком в плетёную урну, встанет и уйдёт, хлопнув дверью. И плакали его денежки! И Сашка его зарыдает, прильнув к пустой Галкиной груди в подвальном сыром помещении...
От ужаса похолодели пальцы на руках и ногах. Виталя схватил снова ручку и нервно затарабанил ей по столу, как это делал его препод по хирургии, когда намеревался поставить в зачётке «неуд».
Но дамочка не встала и не ушла.
– Меня предупреждали, что у вас трудный характер, – улыбнулась она. – А также меня предупреждали, что если вы возьмётесь за дело, то успех гарантирован.
Отлично! У него тяжёлый характер.
– Прекратите курить! – заорал Гранкин и выдернул у неё из пальцев длинную сигарету. Он затушил её о подошву своего ботинка и щелчком отправил в урну. Виталя катастрофически позорно промазал – сигарета улетела в другой угол комнаты, но Гранкин с вызовом глянул на даму. Может, он и не снайпер, но у него репутация самого лучшего детектива!
– Отвечайте на мои вопросы.
– Да, – покорно кивнула Эльза.
– Что случилось с вашей сестрой?
– Она погибла в результате несчастного случая, но я уверена, что её кто-то убил!
– Это я уже слышал. При каких обстоятельствах она погибла?
Виталя сам собой восхитился. Как он ловко сформулировал фразу! «При каких обстоятельствах...»
– Она была дома одна. Муж уехал в командировку в другой город. Они живут в том самом коттедже, в котором жили мои родители. Коттедж двухэтажный, на втором этаже есть небольшой такой балкончик, там стоят столик, шезлонг и маленькая кушетка под ноги. Неделю назад, вечером, вернее, ночью, моя сестра... упала с этого балкончика. Высота там ерундовая, в крайнем случае ноги-руки сломаешь, но Ада... сломала шею. Это ни у кого не вызвало удивления, потому что на столике остались две пустые бутылки из-под шампанского. Менты и медики сделали вывод: дамочка напилась в одиночестве, подошла к невысоким перилам, закурила и... то ли голова у неё закружилась, то ли просто равновесие потеряла, в общем, она упала с высоты второго этажа и свернула себе шею. Её нашёл наш сосед, второй хозяин дома, Иван Терентьевич. Вернее, его собака, с которой он ночью любит прогуливаться. Ада лежала прямо на клумбе с цветами, голова неестественно вывернута, на ней было вечернее платье с открытой спиной, в пальцах зажата сигарета...
Эльза сделала попытку смахнуть слезу, но слезы не было, и она, не донеся руку до глаз, махнула ей, мол – ладно уж, своё я уже отрыдала.
– И с чего же вы взяли, что вашу сестру убили? – искренне удивился Гранкин.
– Шампанское!
– Что, шампанское? Вполне дамский напиток!
– Дамский, – фыркнула Эльза, – Вот именно – дамский! Адка была экзальтированная особа. И она терпеть не могла шампанское! Могла выпить водку, виски, текилу и даже ром, но только не дамский напиток! Если бы ей пришло в голову налакаться в одиночку, это было бы всё что угодно, только не шампанское! А ведь медики подтвердили – она немеренно выпила именно «вонючей газировки», как она его называла. Отпечатки пальцев на бутылках – её, на фужере – тоже. Ни у кого никаких сомнений, только у меня. Вот, например, какого чёрта на ней было вечернее платье?! Она в тот вечер никуда не ходила и никуда идти не собиралась. Да и ночь была довольно прохладной для такого наряда. В тот вечер она позвонила мне часиков в девять, трезвая и абсолютно спокойная. Сказала, что сидит дома. Мы поболтали о том, о сём, а в конце разговора она заявила мне, что завтра расскажет мне что-то такое, от чего я «офигею, обалдею, и сойду с ума». Как ни пыталась я выпытать у неё, что случилось, она только твердила: «Завтра, завтра». А в час ночи мне позвонил Иван Терентьевич... Кстати, зря вы мне не дали рассказать про нашу первую любовь. Дело в том, что я вышла замуж за того парня, соседа, и Иван Терентьевич – это мой тесть. Адка мужественно перенесла крах своей первой любви. Я так и не рассказала ей, что то, первое письмо Роман прислал ей, а не мне. Он только потом разобрался в подмене, но было уже поздно, у нас такое закрутилось...
Гранкин хотел снова постучать по столу, но передумал, мозг подсунул вдруг не свежую, но верную для его новой работы мысль: «Детали очень важны».
– Замуж я выскочила рано, в восемнадцать. Намыкались мы сначала с моим. Ромка от отца помощи брать из принципа не хотел, говорил, что всего добьётся сам. Я от родителей тоже ушла. В институт поступила, в тот же что и Ромка. Жили мы с ним в общаге, в Ромкиной комнате, отгородившись шторкой от соседей-студентов. Туалет один на этаж, душ в подвале, работает только ночью. Сорок рублей моей стипендии, сорок его. Это потом муж стал известным в городе предпринимателем. Ну, вы же знаете, Перов! Почти все крупные в городе автозаправки принадлежат ему!
– Ах, Перов! Ну да, Перов! – неуверенно воскликнул Виталя и тут вдруг вспомнил.
Перов был действительно знаменитой личностью в городе. Когда предпринимательство ещё только поднимало голову, он создал какую-то фирму, которая торговала лесом и цветными металлами, причём ходили слухи, что он очень выгодно продаёт всё это за рубеж. Пресса тогда подняла вой, что он «распродаёт Родину», но потом всё помаленьку утихло. Перов стал уважаемым человеком в городе, приобщился к власти посредством депутатства то ли в городском, то ли в областном совете. А о его талантах «торгаша» напоминал только выстроенный из красного кирпича и обсаженный голубыми ёлочками диковинный офис, который туристам показывали как архитектурную достопримечательность города. О том, что ему принадлежат ещё и заправки, Виталя не знал, но видимо, это так, раз госпожа Перова так утверждает. Может, она и не врёт, что в состоянии заплатить миллион за детективные услуги. Может, не врёт.
– Перов! – снова воскликнул Гранкин. Для пущей убедительности он хлопнул себя ладонью по лбу, но вспомнил, что у него тяжёлый характер и нахмурился.
– Поближе к теме, Эльза Петровна. Я тут не батюшка на исповеди, а хорошо известный в городе детектив.
– Пол-первого ночи мне позвонил Иван Терентьевич. Он что-то кричал, и я не сразу поняла, что Джерри, его пёс, нашёл в клумбе Аду. Иван Терентьевич сказал, что она мертва, что «Скорая» уже уехала, а милиция ещё не приехала. Я села в машину и примчалась в родительский дом. Роман сейчас в командировке во Франции, поэтому я осталась с бедой один на один. Меня допрашивали, там, на месте, потом ещё вызывали к следователю. Я выложила им про шампанское, но надо мной только посмеялись. Мало ли, что пила она только водку! Захотелось даме шампанского! Как сказал следователь, мы все когда-то что-то делаем в первый раз. Вот и Ада взяла, и первый раз в жизни напилась шампанского. В общем, у органов никаких сомнений. По их мнению, это несчастный случай. Даже то, что она так неудачно упала, свернув шею, якобы подтверждает их версию о пьяной дамочке с нарушенной координацией. Но самое страшное, – Эльза опять попыталась отрыть в сумочке сигарету, но, вспомнив о запрете, замерла и щёлкнула замочком, послушно отказавшись от соблазна, – самое страшно то, что я абсолютно уверена: кто-то хочет убить и меня.
– Почему вы так решили?
– Два дня подряд со мной происходят странные вещи. У нас с Романом собственный дом в загородном посёлке. Охрана и всё такое прочее. В общем, я не очень-то беспокоюсь о своей безопасности, находясь дома. Когда Ромка уезжает в командировку, я отпускаю прислугу на все четыре стороны и остаюсь абсолютно одна. Понимаете, это невыносимо, когда в собственном доме не можешь насладиться абсолютным и полным одиночеством. Кто-то вечно снуёт перед носом туда-сюда, туда-сюда, и что самое невыносимое, навязчиво пытается тебе угодить. Нет, у нас хорошая горничная и кухарка отличная, и садовник самый лучший – лауреат каких-то там конкурсов по ландшафтному дизайну, но как только муж уезжает, я объявляю им выходные, причём без урезания в зарплате. Они очень этому рады. Так вот, дома я была абсолютно одна. Утром встала, захотела попить кофе, вспомнила, что прислуга распущена и обрадовалась. Можно ходить, в чём мать родила, можно, не думая о приличиях, развалиться внизу на диване в гостиной и подремать, и почитать, и посмотреть ящик и вообще всё, что хочешь... Я хозяйка двух крупных салонов одежды и рабочий график у меня совершенно свободный. Иногда я просто звоню в магазины по телефону, отдаю распоряжения, и этим мой рабочий день ограничивается. Так вот, я схватила свою огромную подушку с кровати и пошла вниз, на первый этаж. Там, в гостиной, на диванчике только маленькие диванные подушечки, а я решила проваляться как минимум до обеда. Короче, на лестнице я чуть оступилась, схватилась за перила и выронила подушку. Она поскакала вниз как резиновый мячик. Чуть ниже, чем там, где я стояла, что-то громко треснуло, и я увидела, что ступенька сломалась. Понимаете, под весом всего лишь подушки ступенька сломалась! Я бросилась туда, и поняла, что она аккуратно подпилена. Там был ровный такой срез, и только на самом краешке – слом. У нас очень крутые, винтовые лестницы. Это какое-то безумство, иметь такие лестницы в доме, но Роман любит всё необычное и немножко помпезное. Знаете, его офис с башенками и колоннами в центре города?
– Кто ж не знает, – пробурчал Гранкин.
– Так вот, если бы подушка не выскользнула у меня из рук, на этой ступеньке упала бы я. Долететь живой до пола у меня не было бы никаких шансов, переломала бы руки, ноги, шею и позвоночник. Но и это ещё не всё. На следующий день я пошла принимать душ. Я никогда не залезу в кабинку, пока не потрогаю воду рукой. И вот стала трогать – меня током бьёт! Выключаю воду, включаю, трогаю – бьёт, причём, очень сильно! Я вызвала слесаря, он пришёл, всё проверил и пришёл в ужас. Кто-то отсоединил провод заземления от водонагревателя! Вот просто взял и отсоединил! То есть, не имей я привычки, не заходя в кабину, проверять воду рукой, а просто встань под душ как все нормальные люди, а потом включи воду, меня бы убило током! Кто-то хочет избавиться от меня! И этот кто-то вхож в мой дом! Я срочно созвала всю прислугу и поселила её в доме, хотя муж вернётся ещё не скоро. Я ничего не рассказала об этом следователю, потому что у него есть гнусная привычка смеяться над моими страхами и подозрениями. Богатые дамочки считаются дурами и истеричками! Я сразу взяла у подруги ваши координаты и примчалась сюда. Только вы сможете мне помочь! У вас слава профессионала, у которого нет провальных дел!
– Вы кого-нибудь подозреваете? – резко оборвал её Гранкин и снова похвалил себя за чёткий, хороший вопрос.
– Да, – шёпотом сказала Эльза. – Она всё же достала из сумочки сигарету, понюхала её, помяла в пальцах, и сунула обратно в сумку. – Да, – шёпотом повторила она, – подозреваю.
И тут грянуло громко, весело, с молодым задором:
– Жизнь висела на волоске.
Шах! И тело на скользкой доске.
Сталь хотела крови глоток.
Сталь хрипела «Идем на восток!»[3]...