Глава 3
Улица Новая была освещена от начала до конца. Фонари горели ярко, в их свете гладкий черный асфальт поблескивал так, как будто его только что щедро полили водой. За кирпичными заборами высились большие и красивые дома, выстроенные в едином стиле, как это бывает в коттеджных поселках премиум-класса. Но такие поселки, как правило, огораживаются и охраняются, а здесь только частные заборы, и сторожей не видно.
– Вот и спрашивается, на какие деньги все это построено? – разглядывая фигурную крышу близстоящего дома, спросил Пахомов.
– Кто-то один строил, остальные покупали и вселялись, – сказала Знаменова.
– На какие шиши?
– На те самые, о которых ты думаешь… Выходим?
Они стояли возле дома под номером четыре. На этом месте нашли машину, в которой и находился труп Грибова. Но машины здесь давно нет, и Грибова уже успели похоронить.
– Свидетелей опрашивать?
Погода вроде бы неплохая – небо чистое, сухо, но холодно. А в микроавтобусе тепло, и выходить не хочется. Да и куда? Возможные свидетели за высокими заборами, за бронированными дверями прячутся, их сейчас никаким законом из теплых нор не выкуришь. Да и не время сейчас опрос проводить.
– Да нет, пройдемся. Погода хорошая.
– Ну да, – кисло глянув на Татьяну, неохотно согласился Олег.
Теплая спортивная куртка на ней, а он в холодной кожанке поверх тонкого джемпера. Впрочем, он мужчина, и если женщина просит… Тем более женщина эта еще и начальник.
Но Знаменова не вышла из машины. Ее взгляд привлек пес, который сидел на крыше гаража и смотрел в небо – на луну, еще не полную, но уже пухлую.
– Смотри!
– Это не собака, – качнул головой Пахомов. – Это волк!
Это действительно был самый настоящий волк. С цепью на шее. Неподалеку от него горел фонарь, но казалось, что его подсвечивает само небо – темное, лунное. На фоне этого неба волчий силуэт казался тенью из потустороннего мира. Зловещее зрелище, пугающее. А если бы волк еще и взвыл на луну. Но он молчал. Он взывал к луне взглядом – пристальным, из глубины волчьей души, порожденной мистикой леса.
– Выходим? – спросил Олег.
Волк произвел впечатление на Знаменову, она притихла, присмирела. И, судя по выражению лица, у нее пропало желание выходить из машины.
– Выходим?! – Она метнула на него вопросительно-восклицательный взгляд.
Похоже, Татьяна поняла, о чем он думает, поэтому пересилила себя.
– Выходим!
Она выпрыгнула из машины, повернулась к волку спиной, чтобы на него не смотреть. И Олег вышел к ней.
– Что дальше?
– А время-то не очень позднее, – сказала она, глянув на часы. – Половина десятого. А на улице уже никого нет.
– Это Сибирь, здесь рано ложатся.
– Может, боятся по темноте гулять?
– Может, и боятся.
Из темноты полыхнул свет фар, к ним приближалась машина.
– Такси едет, – сказал Олег.
– Такси?
– Такси компании «Летучий Голландец». Грибов за рулем.
– Пахомов! – Татьяна возмутилась так, как будто Олег выругался при ней матом.
– Шучу я, – улыбнулся он.
И в этот момент волк завыл – протяжно, пронзительно и высоко – до самой луны. И тишина вокруг него взорвалась собачьим лаем. Это успокоило волка. Он стих. И собаки замолчали, восхищаясь собственным мужеством, которое позволило им облаять волка.
А рядом с микроавтобусом остановился новенький «Гелендваген» – чистый, отливающий лаком. Из машины вышел Чащин, в коротком пальто с воротником из стриженой норки. От него на расстоянии пахло дорогим одеколоном. Или запах очень стойкий, или он собирался к любовнице, которая жила в этом районе. Об этом Пахомов подумал вскользь. Зачарованный волчьим воем, он туговато соображал. И Знаменова казалась слегка ошарашенной.
– Товарищ подполковник! – Он смотрел на Татьяну с благодушной насмешкой.
– Виктор Борисович?
– Я думал, вы меня не запомните, – улыбнулся он.
– Ну как же! Вы же зам по безопасности. И у вас, насколько я понимаю, своя версия происходящего.
– Происходящего, – кивнул Чащин.
И почему-то посмотрел на волка, который по-прежнему сидел на крыше пристроенного к дому гаража.
– Хотел бы говорить об этом в прошедшем времени, но почему-то не получается. Весна еще не закончилась, – сказал он. – Еще будет полная луна.
– Это вы об оборотнях?
– Об оборотне. Он у нас один.
– Кто?
В ответ Чащин кивнул на волка, который вдруг повернулся к нему.
– Это оборотень?! – Знаменова хотела засмеяться, но ее голос дрогнул, сорвался на хрип.
– А разве Грибова не здесь убили? – спокойно, но с гнетущей тяжестью во взгляде спросил Чащин.
– Здесь Грибова убили, – сказал Пахомов. – И что?
Ему тоже было слегка не по себе, но голос звучал ровно, уверенно.
– Ничего. – Чащин посмотрел на него так же невозмутимо, с безмятежной тяжестью во взгляде.
А глаза у него необычные, янтарные, и светились они как будто бы изнутри. А может, в них отражался свет луны. Пахомов поймал себя на ощущении, что завороженно смотрит Чащину в глаза. И усилием воли встряхнулся изнутри. Возникло вдруг чувство, будто он только что проснулся.
– Ничего, – повторил Чащин. – Но Грибова убили.
Пахомов глянул на волка и увидел, как тот смотрит на Чащина. Волк утратил уверенность и спокойствие, он смотрел на Чащина как на соперника, который мог предъявить претензию на помеченную территорию. Но волка вдруг привлек и сам Олег. Глядя на него, он вдруг вздыбился, оскалился. И собаки учуяли волчий страх, снова загавкали. Их лай, казалось, стал последней каплей в чаше терпения. Волк исчез из виду, спрыгнув с гаража.
– Этот волк не мог его убить, – качнул головой Пахомов. – Даже если он оборотень.
– Это не оборотень. И даже не волк, – пренебрежительно усмехнулся Чащин.
– Зачем же вы тогда говорите?
– Это я воспользовался случаем. Чтобы вы прочувствовали остроту момента.
– Это ваш дом? – спросил Пахомов и кивнул на гараж, с которого спрыгнул волк.
– Нет. Не мой. А почему вы спрашиваете?
– Ну, вы же сказали, что Грибова убил оборотень.
– Я всего лишь предположил.
– И я предположил.
– Мой дом находится дальше, – одними губами улыбнулся Чащин. – Там, в самом конце. – Чащин повел рукой вдоль улицы.
– Большой дом?
– Не маленький… Я так понимаю, у вас есть ко мне вопросы?
– Хотелось бы прояснить ряд моментов.
– Тогда прошу в гости!
– Что ж, можно, – кивнула Знаменова, с интересом или даже завороженно глядя на него.
– Можно, – подтвердил Олег. – Но завтра.
– А если сегодня? – В голосе Чащина едва слышно звякнуло возмущение.
И еще он попытался надавить на Олега взглядом, но натолкнулся на твердую породу и ослабил нажим. И что-то гневное колыхнулось в его волчьих глазах.
– Завтра.
Пахомов хотел добавить, что у них был сегодня очень трудный день, но решил не оправдываться перед этим странным типом.
– Завтра вечером я приглашаю вас к себе в гости. Вас, товарищ подполковник, и вас, товарищ майор. – Чащин попытался улыбнуться от всей души, но вышла какая-то гримаса.
– Всего хорошего, – сквозь зубы пожелал ему Олег и, взяв Татьяну под локоток, увлек ее в машину.
От коньячных паров не осталось и следа – Пахомов сам сел за руль. А Чащин остался стоять возле своей машины. Олег поехал по прямой, рассчитывая свернуть в конце улицы, а он все стоял, пока не исчез из виду.
В конце улицы перед самым поворотом, в отдалении от соседних домов стоял выдающихся размеров особняк с двумя круглыми башнями. На нем и заканчивалась улица, дальше начинался лес, который огибала дорога.
Асфальт закончился, началась хорошо укатанная гравийка. Закручиваясь по спирали, она возвращала машину в город.
– Ты правильно сделал, что отказался. – Знаменова придала голосу фирменную твердость, но все-таки в нем угадывалась неуверенность и даже растерянность.
– Мутный тип.
– А если это он зарезал Грибова?
– Я тоже так почему-то подумал.
– Он сам похож на оборотня.
– Хотелось бы обойтись без мистики.
– Да, на вещи нужно смотреть реально, – кивнула она.
– Но почему Варнавину и Сайко убили в полнолуние?
– И почему Чащин так уверен, что Грибова убил оборотень?
Пахомов остановил машину, набрал полные легкие воздуха и резко выдохнул. Какую-то чушь они с Татьяной сейчас нагородили. Под впечатлением они, нужно успокоиться, а то завтра самим будет стыдно за себя.
– Что с тобой? – Знаменова встревоженно смотрела на него.
Она пыталась казаться «железной леди», но сейчас это у нее не очень хорошо получалось. Олег видел перед собой если не напуганную, то, уж во всяком случае, встревоженную женщину. И растерянную.
– У Чащина глаза желтые. Как у волка, – сказал Пахомов.
– И что это значит?
– Это игра света. Улица очень хорошо освещена. Элита на этой улице живет. А элита о себе заботится. И Чащин у нас элита. И дом с башнями – его дом. Особый дом. И сам он особый. Я не удивлюсь, если это он город под собой держит.
– Я бы тоже не удивилась, – сказала Татьяна.
Но вид у нее был слегка удивленный. И удивлялась она, возможно, самой себе. Похоже, она не могла понять, как повелась на Чащина, возможно, даже очаровалась им. Да и волк на крыше произвел сильное впечатление, а ведь она не слабонервная.
– Откуда у Чащина дом на Новой улице?
– Хотелось бы знать.
– Мазай для прикрытия, а Чащин у руля. И о его мафии никто ничего не знает. Какими силами он располагает, какими деньгами крутит. Не говоря уже о системе, по которой с завода уходит золото. А оно уходит – через улицу Новую.
– Надо разбираться.
– Этого Чащин и боится. Мы для него здесь как заноза. Как тромб, который может оборваться…
– Может, и не Чащин. Может, кто-то другой здесь главный.
– В любом случае он важное звено в этой системе, – кивнул Олег.
– А мы эту систему можем сломать.
– Потому он и валит все на оборотня.
– А совпадение по датам? Варнавину в полнолуние убили…
– А Калинкину нет… Калинкину могли убить отморозки Чащина. Или Мазая. Или кто там у них главный…
– А Грибова мог убить сам Чащин.
– Вот!
– Нужны доказательства. И Чащин боится, что мы взбаламутим его болото. А мы можем…
Пахомов кивнул. Костя Духов и Лева Черновицын – опера боевые, опытные, с ними не пропадешь. Да и сам он не промах.
– Варнавина работала на комбинате, и Сайко работал на комбинате, – продолжала Татьяна. – Она в бухгалтерии, он на карьере. Возможно, через них проходил канал утечки золота.
– Возможно.
– Если здесь собака зарыта, как ее откопать?
– Утро вечера мудренее, – сказал Пахомов, останавливая машину возле гостиницы.
– Да, конечно.
Он заглушил двигатель, помог Татьяне выйти из микроавтобуса, поставил его на сигнализацию.
Они вместе прошли мимо ресепшена. Миловидная девушка улыбнулась им. Олег подмигнул ей, а у самой лестницы обернулся и увидел, как администратор, глядя им вслед, снимает трубку телефона.
И кому это, интересно, она докладывает об их возвращении, уж не Чащину ли?.. Впрочем, Пахомов был готов к тому, что все в этом городе будет против них. Тот же Тернов мог повести себя как враг…
Олег проводил Татьяну до номера и собрался уходить.
– Ты знаешь… – с непривычным для нее чувством неловкости сказала она и запнулась.
Он остановился, повернулся к ней.
– Этот волк стоит у меня перед глазами.
– Страшно? – улыбнулся он.
– Да как-то не по себе…
Пахомов кивнул, открыл дверь, пропустил Татьяну вперед и зашел в номер вслед за ней. И дверь за собой закрыл. Если женщине страшно, мужчина должен ее успокоить. А процесс этот сложный и непредсказуемый. И, возможно, еще затяжной.
– Есть люди, которые волков вместо собак держат. Охотники, например.
– Волк тебя испугался, – сказала Знаменова без привычного металла в голосе. – Я видела.
– Чащина испугался.
– И Чащина тоже.
– Но я же не оборотень, – улыбнулся Олег.
– Да, но есть в тебе что-то волчье.
– Не знаю.
– Я знаю.
Они стояли близко друг к другу, лицом к лицу. Татьяна прикрыла глаза, потянулась к нему. Щекотливая ситуация, можно даже сказать, опасная. Вдруг у Олега есть женщина, которой он не мог изменить? Вдруг у него нет никакого желания крутить служебный роман? Если он не откликнется на призыв Татьяны, она не простит ему этого. Но у него не было женщины, и служебный роман – очень хорошо. Тем более этот роман мог перерасти в нечто большее.
Их губы встретились. Превращаясь в робкую и беззащитную женщину, Татьяна нежно обвила руками его шею, и Олег поплыл. Он уже был готов утонуть вместе с ней, когда она вдруг оттолкнулась от него.
– Я сейчас! – Татьяна нежно улыбнулась, не глядя ему в глаза.
И упорхнула в ванную. Только она ушла, как в дверь постучали.
Открывая дверь, Олег уже знал, кто за ней стоит, поэтому не удивился, увидев Чащина. Как будто какое-то седьмое чувство подсказало ему. И подсказало уверенно.
– Где Знаменова? – спросил Чащин, исподлобья глядя на него.
– Я за нее.
– Ну, может быть.
– Я вас внимательно слушаю.
– Не здесь. Пошли в бар спустимся.
Пахомов нахмурился. Он так близко подступил к Татьяне, осталось совсем чуть-чуть, и тут вдруг появляется буксир, который пытается оттолкнуть его в сторону. Как тут не злиться?
Но и послать Чащина нельзя. Вдруг он собирается сказать что-то важное? Что, если завтра он уже не захочет открыться перед Пахомовым?
– Я сейчас, – закрывая дверь, сказал Олег.
Он сказал Татьяне, куда уходит, и пообещал вернуться как можно скорей. А когда вышел в коридор, Чащина там не было.
Он сидела за стойкой в пустующем баре. Официант угодливо улыбался, наливая ему. Пахомов подошел, сел.
– Водка, виски, коньяк, ром, джин? – осведомился бармен.
– Водки. Грамм сто.
– От тебя коньяком пахло, – сказал Чащин. – Коньяком и продолжай. За мой счет.
Он заплатил бармену за бутылку «Реми Мартин» двадцать тысяч, не испытывая при этом ни малейшего сожаления. Бутылку он велел оставить, а бармена попросил исчезнуть, и тот даже не пикнул в знак протеста. И денег у Виктора Борисовича много, и власть реальная.
– А у тебя нюх хороший, – сказал Олег, когда официант исчез.
– Как у оборотня… – усмехнулся Чащин. – А может, я и есть оборотень.
– Ты хотел в чем-то признаться?
– Все-таки подозреваешь меня.
– А у меня есть основания?
– Оснований нет. И не будет. А если ложный след возьмете, зачем вы тогда приезжали? Команда у вас, я смотрю, серьезная… Но думаю, ничего такого больше не случится.
Чащин разлил коньяк по бокалам и выпил, не дожидаясь Олега. Затаил дыхание, закрыл глаза, прислушиваясь к запаху и ощущениям. Олег тоже выпил. Коньяк действительно великолепный.
– А может случиться? – спросил он.
– Весна еще не закончилась, а преступник все еще на свободе. Хитрый преступник, коварный. Его голыми руками не возьмешь.
– А весна закончится, и все прекратится?
– Надеюсь. Если у человека психическое заболевание, весной оно обостряется, а к лету входит в стадию ремиссии.
– То есть убийца – псих?
– А кто в здравом уме будет убивать кого ни попадя.
– Так все-таки псих или оборотень?
– Нет никакого оборотня. Есть псих… А если есть оборотень, значит, он псих. – Чащин снова выпил, не чокаясь.
– А если не псих и не оборотень? Если местная мафия резвится?
– Какая здесь мафия? – поморщился Чащин. – Я тебя умоляю, майор!
– Мазай, например.
– Мазай… Дед Мазай и зайцы. Кто там с ним, два-три зайца? И тем прыгать не даем. В городе у нас порядок – ни убийств, ни грабежей. Ну, до недавнего времени…
– Для кого порядок?
– Для людей.
– Для тех, которые на улице Новой живут?
– Для всех людей…
– Видно, на комбинате миллионы платят, если эти «все люди» такие дома на Новой строят.
– Злой ты, майор, – с осуждением качая головой, сказал Чащин. – С тобой как с человеком, а ты в бутылку лезешь.
– Да как-то странно все.
– Что странно?
– Да все странно. А мы еще даже работать не начали.
– Убийцу нужно искать, а вы на улицу Новую лезете.
– А если убийца там живет?
– Может, и там… Я же тебе не зря на волка показал. Может, хозяин этого волка шалит… – Чащин взял паузу, ожидая реакции со стороны собеседника.
Но Пахомов промолчал. И выпил. Похоже, Чащин действительно боялся, что следствие свернет на улицу Новую и перевернет вверх дном весь калашный ряд. И такие свиные рыла оттуда полезут… Боится Чащин, потому и кормит всех оборотнями да психами. На хозяина волка вот собирается стрелки перевести… Варнавину отрабатывать надо, Сайко – всех, кто там еще мог иметь отношение к драгметаллам. Пробивать связи, находить частности, выводить из них общности, глядишь, пазлы и сложатся в картину.
Чащин выпил, немного подождал и снова потянулся к бутылке. Он молчал, ждал, когда заговорит Пахомов. Но тому не о чем было говорить с человеком, которому невыгодна правда. Для того Чащин и пришел, чтобы запудрить ему мозги. Поэтому допрос ни к чему не приведет, а раз так, то лучше молчать.
Олег выпил, поднялся со стула.
– Пойду я.
– Уже? – Чащин мрачно глянул на него, с напряжением думая о чем-то своем.
– Пора.
– Ну, давай… Завтра ко мне, как обещали.
Чащин снова потянулся к бутылке. Пахомов еще не ушел, а он уже, казалось, потерял к нему интерес.
Знаменова встретила его в халате на голое тело. И не позволила ему рассказать про Чащина. Не для того она ждала, изнывая от волнения. Не для того готовила постель…
Она оказалась страстной женщиной. И в постели была настолько же горячей, насколько могла казаться холодной в жизни. А когда страсти утихли, Олег понял, что в его жизни начинается новый этап. И хорошо, если никто и никогда не разлучит его с Татьяной.