Новое поколение
XXIII
С точки зрения обывателя, научные проблемы бывают трех уровней сложности.
Первый, наименее сложный, характеризуется двумя признаками:
– ученые в чем-то просчитались, но пока не подозревают об этом,
– эта ошибка никак не сказывается на повседневной жизни людей.
Прекрасный пример такой проблемы – теория строения атома. Джозеф Томсон[40] считал, что атом представляет собой однородную положительно заряженную субстанцию, в которую, как изюм в пудинг, вкраплены электроны. Долгое время «пудинговая» теория была общепринятой, пока другой физик, ученик Томсона Эрнест Резерфорд, не доказал ее ошибочность.
По иронии судьбы, Резерфорд проводил эксперимент, который должен был бы подтвердить теорию Томсона о структуре атома. Он взял очень тонкий лист золотой фольги (толщиной в один микрометр, то есть 10–6 м, – буквально в несколько атомов) и стал бомбардировать его альфа-частицами (полностью ионизированными атомами гелия). Он наблюдал за тем, куда попадали альфа-частицы, прошедшие сквозь золотую фольгу. В основном частицы вели себя так, как и ожидал Резерфорд, – проходили сквозь фольгу, не меняя (или почти не меняя) направления своего движения. Но чем больше замеров он делал, тем чаще регистрировал странные альфа-частицы, которые отклонились от первоначального направления на 30 – 60 градусов, а некоторые вообще разворачивались на 120 – 180 градусов, то есть летели в направлении, противоположном начальному. Факт отражения нельзя было объяснить в рамках теории Томсона. Это как если бы установленный перед артиллерийским орудием лист бумаги заставил срикошетить вылетающий снаряд. Резерфорд был поражен. Проанализировав результаты своих измерений, он пришел к непростому выводу: Томсон ошибался. Атом – не однородный протонный пудинг с изюминками электронов. Он в основном состоит из пустоты, а в его центре находится микроскопическое по сравнению с размером атома, но чрезвычайно плотное положительно заряженное ядро, которое и отражает попавшие в него альфа-частицы. Размер этого ядра оказался в 100 тысяч раз меньше радиуса атома. Резерфорд предложил свою планетарную модель атома с ядром в центре и облачками электронов вокруг, на которой до появления квантовой теории и основывались представления о строении вещества.
К счастью, ошибочная теория Томсона не оказала практического влияния на работу тогдашней промышленности или быт людей.
Для того чтобы выявить научную проблему первого (низшего) уровня, нужен ученый с действительно уникальными способностями и интуицией (особенно тогда, когда эксперименты, как это случилось с «атомами Томсона», не сразу проявляют глубинную суть явления). Либо же фантастическое везение.
Научная проблема второго (среднего) уровня возникает тогда, когда неточности, ошибочные теории и неправильные допущения нагромождаются друг на друга (иными словами, когда изучение новых процессов и явлений ведется исходя из неправильной базовой теории). Иногда исследователям просто не хватает базовых знаний, чтобы понять суть того, что получилось из их эксперимента. Примером может служить Большой адронный коллайдер. В нем протоны разгоняются, двигаясь по кругу, затем сталкиваются и разлетаются. Все четко контролируется и фиксируется. Результаты измерений, однако, плохо согласуются с теоретическими формулами. То неизвестно куда пропадут куски вещества, то, доведя до истерики всех теоретиков, исчезнут без следа несколько килоджоулей энергии. Так и перечеркиваются все достижения физики начиная с XVI века.
Данный уровень проблем характеризуется тем, что ученые обычно четко видят расхождения между теорией и практикой (хоть и не понимают, в чем причина). Но и в этом случае нет прямой угрозы для гражданского населения. Чтобы победить проблемы второго уровня, нужны не столько способные, сколько упорные и настойчивые ученые, владеющие конкретными знаниями в данной сфере и готовые днем и ночью долбаться с одной и той же проблемой.
Ну и наконец третий (высший) уровень. К нему относятся ситуации, при которых ученые капитально дали маху, вызвав необратимый и очень опасный эффект, не заметить который просто невозможно. Для этого не нужно быть профессором, доктором наук, аспирантом или отличником средней школы: результат подобной научной проблемы чувствуют на себе все. Даже умственно отсталые. Теории, гипотезы и формулы уже не имеют никакого значения. Никого не волнует, что там происходит на молекулярном, атомном или еще Бог весть каком уровне и в чем заключалась ошибка, выведшая ситуацию из-под контроля. Главным становится внешнее проявление, а не внутренняя суть процесса. К третьему уровню можно отнести взрыв на Чернобыльской АЭС или (давайте постучим по дереву) на нефтяной платформе в Мексиканском заливе. На нормальном человеческом языке такая проблема называется просто – катастрофа.
Как с этим бороться? Первоочередной задачей становится не решение научной проблемы, а устранение последствий, к которым она привела.
Так вот, по состоянию на 15 августа ситуация в пустыне Атакама семимильными шагами приближалась к третьему, высшему уровню научных проблем. Но пока, как обычно бывает, этого никто еще не понимал…
XXIV
Суббота, 15 августа, 19:40 (UTC –4)
Корпус «DW» исследовательского комплекса «NGF Lab»
Пустыня Атакама
Поднявшись по ступенькам в последний раз, они попали в узкий тамбур, похожий на тот, через который вошли в первое здание, только стены были зеленоватого цвета. Справа возвышались стальные ворота, которые вели наружу, а перед собой Тимур увидел дверь из прозрачного пластика, рядом с которой на стене висело переговорное устройство. Над дверью – темно-зеленые надписи «DWELLING BUILDING[41]» и «GATE 01».
Вход открывался изнутри. Один из мужчин наклонился, нажал на кнопку переговорного устройства и сказал:
– Кейтаро, это Ральф. Мы возвращаемся.
Створки двери раздвинулись, впуская их внутрь.
Тимур сразу почувствовал, что попал в жилое помещение. Это ощущалось не столько по температуре (зимой в Атакаме не слишком жарко), сколько по влажности. Астенический пустынный воздух, от которого щипало в носу и нестерпимо сушило горло, остался позади. Воздух в блоке был приятный, напоминающий цветочную оранжерею.
Первая комната служила гардеробной. Рядом, судя по аромату, находились кухня и столовая, налево отходил небольшой коридор, упиравшийся в ведущую на второй этаж П-образную лестницу. Справа от гардеробной была еще одна комната без окон с массивной стальной дверью, куда пришедшие сложили дробовики, гранаты и гранатомет АТ4. Один Рино остался при полном вооружении.
– Отведи Тимура и Игоря в их комнаты, – велел Штаерману Ральф. – А вы займитесь раненым. – Джеффри и Джеро осторожно понесли потерявшего сознание наемника на второй этаж. Ральф повернулся к Тимуру и Емельянову: – Пожалуйста, сдайте мобильные телефоны.
Тимур достал из кармана мобильный и глянул на экран. Вместо названия сети высветилась надпись «поиск», индикатор показывал нулевой уровень принимаемого сигнала.
– Здесь и так ничего не ловит, – заметил парень.
– Извините, но такие у нас правила.
– О’кей, – Тимур вручил свой телефон Ральфу, не имея сил возражать.
Не поднимая глаз, вообще не двигая головой, Емельянов достал из кармана старую «Nokia» и тоже ткнул ее Ральфу.
– Это все? – не отставал Ральф. – КПК, коммуникаторы, смартфоны? Ничего такого? – Он внимательно присматривался к новоприбывшим.
Емельянов не отреагировал. Тимур отрицательно помотал головой. В какой-то миг ему показалось, что Ральф сейчас попросит его вывернуть карманы или вообще обыщет, как перед посадкой на самолет, но этого не произошло. Ральф сдержанно улыбнулся, буркнул:
– Хорошо! – и ушел по лестнице. Ноутбуки не проверяли. Значит, сети вай-фай тут не было.
Оскар Штаерман, избегая прямых взглядов, жестами поманил Тимура и Емельянова за собой наверх.
Он привел их на второй этаж в комнату для отдыха – просторное помещение, застеленное зелеными коврами, где стояли бильярдный стол, три кожаных дивана и стенд с настольным футболом. Под потолком был закреплен проектор, на стене висел экран. Диваны, проектор и экран образовывали кинозал. Дальнюю стену подпирал набитый книгами широкий книжный шкаф. В углу находился кофейный автомат, рядом несколько столиков, на которых стояли неярко горящие лампы.
На всех окнах – задернутые шторы из плотной ткани «под малахит».
– Располагайтесь пока здесь, – Штаерман показал на диваны. – Я пойду проверю, готовы ли комнаты. Скоро вернусь.
Возможно, если бы не усталость и до звона натянутые нервы, Тимур беспокоился бы о том, что наступает на ковер побуревшими от пыли кроссовками. Но сейчас ему было все по барабану. Парень, не разуваясь, завалился на ближайший диван. Спина ныла, в затылке гудела боль, расплавленным свинцом стекая на шею.
Игорь Емельянов робко присел на край соседнего дивана и замер, потупив голову.
В молчании прошло несколько минут.
– Я совсем не чувствую ног, – попробовал заговорить с профессором Тимур.
Емельянов даже не взглянул в его сторону. Выглядел он просто раздавленным.
– Что с тобой? – Тимур приподнялся на локтях, пытаясь взглянуть в глаза Емельянова.
В этот момент вернулся Штаерман. Вместе с ним в комнату вошла невысокая, но весьма фигуристая брюнетка. Первое, что бросалось в глаза: короткая стрижка каре и игривые, подчеркнуто черные чилийские глаза. На ней были темно-синий комбинезон-безрукавка и белые остроносые чешки. Девушка улыбнулась, продемонстрировав умопомрачительные ямочки на щеках.
– Это Ребекка, – представил ее Штаерман, который успел умыться и сменить рубашку. Чилийка снова улыбнулась, подняла руку, взмахнула в воздухе пальчиками. – Она покажет вам ваши каюты, джентльмены.
Тимур поднялся. Да где там – подскочил. Несмотря на смертельную усталость, он ощутил, как внизу живота разлилось щемящее тепло. На мгновение перед глазами появилась Алина, но парень почти бессознательно задвинул ее образ на задворки сознания. Он не хотел после стольких потрясений вытаскивать на поверхность воспоминания о родителях, киевских друзьях или невесте. Сейчас они были немыслимо далеко. Настолько далеко, что их практически не существовало.
– Меня зовут Тимур, – представился юноша. – Soy de Ucrania[42].
– А я – Бекка, – повторила свое имя девушка.
Энтузиазм Тимура пришелся Штаерману не по вкусу:
– У вас есть немного времени, чтобы принять душ и переодеться. В 20:30 Кейтаро собирает всех нас.
Тимур устало взглянул на Штаермана:
– Чувак, ты же знаешь, как нас трясло в самолете над Атлантикой, я почти сутки не спал.
– Выпей кофе.
– Даже если я выпью ведро кофе…
– Выскажешь все это сеньору Кейтаро. Ребекка зайдет за вами в 20:25 и отведет в зал совещаний.
Тимур, стиснув губы, благоразумно промолчал.
– Идите за мной, – позвала Бекка.
Тимур вспомнил про Емельянова. Он обернулся к дивану, где тот сидел, но тут же отшатнулся и вскрикнул от удивления – профессор стоял к нему вплотную, дыша в плечо.
– Старик, ты меня напугал, – Тимур еле сдержался, чтобы не выругаться.
– Прости, – еле шевеля губами, выдавил Емельянов. Он по-прежнему не поднимал головы, глядя себе под ноги. Тимур немного отстранился.
– Это Игорь, мой товарищ из России, – представил Тимур Емельянова. – Ну, не совсем товарищ, мы познакомились вчера.
– С ним все в порядке? – спросила девушка.
Мягкий запах духов на секунду вытеснил сонливость. Тимур пожал плечами. Он по-прежнему не знал, что было с Емельяновым в пустыне, через что ему пришлось пройти.
Шагая вслед за Беккой, они прошли несколько коридоров со стеклянными дверями, которые чем-то напоминали офисные переходы какой-нибудь торговой компании, и оказались в другой части блока «DW», где располагались личные комнаты для ночевки. Парень не знал точной формы здания, но догадывался, что все жилые комнаты собраны в отдельном крыле. Здесь было уютно и тихо. Стены покрывала не краска, а зеленая тисненая обивка, на полу был постелен ламинат. Над некоторыми дверьми ярко светились надписи «Emergency exit», но вообще лампы горели тусклым светом, будто готовились вот-вот погаснуть, и едва освещали дорогу.
Ребекка безостановочно что-то говорила, время от времени указывая пальчиком на темные окна, будто не осознавала, что за ними чернота, но на Тимура накатила усталость, он засыпал на ходу и не слушал ее.
Они поднялись на третий этаж и оказались в новом, ярко освещенном коридоре, в который выходили двери с номерными табличками. Над каждой дверью ярко горел полусферический светильник. Все напоминало недорогой мотель. Сходство подчеркивали цифры на дверях.
Ребекка довела их до конца коридора и достала из кармана карточки-ключи.
– Комнаты одинаковые, но можете сначала заглянуть в них и выбрать.
– Мне все равно, – ответил Тимур.
Емельянов промолчал. Тимур взял у Ребекки одну из карточек, на мгновение прикоснувшись к ее пальцам. Ему досталась комната № 306.
– Я прослежу, чтобы принесли ваши вещи, – с улыбкой сказала Ребекка.
Емельянову осталась комната № 303, напротив комнаты Тимура. Он дрожащими руками вцепился в карточку. Тряхнул волосами:
– Где?
– Вот эта, – немного отойдя, показала на дверь Ребекка.
Емельянов несколько раз попробовал попасть карточкой в щель замка, но у него не получалось. Наконец он все-таки вставил ключ, но оказалось, что не той стороной. Подергав ручку, он без каких-либо слов и эмоций вытащил карточку и принялся тыкать ее другой стороной.
Это продолжалось около минуты, потом Ребекка мягко положила руку ему на плечо:
– Позвольте, я вам помогу.
Игорь выпрямился. Тимур опять отшатнулся, заметив бездонную пустоту в глазах.
– Нет, – резко ответил профессор, убрав за спину руку с карточкой. – Я сам.
– Я не об этом. Я еще и медсестра, – продолжила Ребекка, обращаясь к Емельянову. – Вы не против, если я вас осмотрю?
– Не надо, – глухо отозвался Емельянов и повторил: – Я сам! Сам! – голос был слабый, утробный, но полный какой-то недоброй решимости.
– Как знаете, – пожала плечами девушка и отошла на шаг назад.
Профессору наконец-то удалось открыть дверь, и он, не сказав ни слова, исчез в комнате, словно провалился внутрь.
– Не забудьте, – крикнула вслед Ребекка, – в полдевятого собрание. Ваши сумки скоро принесут, и вы сможете переоде…
– Оставь его в покое. Он был в машине, на которую напали в пустыне, – объяснил Тимур.
– Я понимаю, – надула губки Ребекка, а парень подумал, что ни черта она не понимает. Так же, как и он сам. – Такеда, молодой японец, такой же. Еле разговаривает. Но это ничего не меняет. Твой друг должен понимать, что встреча важная…
Тимур мялся, не заходя в комнату. Брюнетка, потупившись, не уходила.
– Тебе еще что-нибудь надо? В комнате есть электрочайник, могу заварить тебе кофе.
– Как ты сюда попала? – спросил украинец.
– По объявлению в газете. Прошла собеседование, подписала кучу разных бумаг, и вот я здесь. Платят хорошо.
– Не боишься?
– Сначала не боялась. Потом, когда это случилось…
– Что это?
– Когда они… Я как раз была снаружи, когда они выбрались на крышу своего корпуса…
– Не темни. Кто они?
Ребекка опустила голову еще ниже:
– Я не могу сказать. Через час ты все узнаешь сам… Тогда я начала бояться, но Кейтаро Рока не разрешил мне уехать.
– Это тот, кого все называют стариком Джепом?
– Да.
– Ты и правда медсестра? – Тимур решил сменить тему.
– Ага, – Бекка бессознательно приосанилась.
– А как там раненый африканец? К сожалению, не знаю его имени…
Ребекка нахмурилась, над переносицей собрались неглубокие морщинки:
– Я не успела его осмотреть… С ним сейчас Алондра… – Она посмотрела Тимуру в глаза. Подумав, пояснила: – Алондра – это девушка Джеффа. Джеффри Такера. Она помогает мне по лазарету. Никто не предполагал, что у меня будет столько работы… Ты же знаешь Джеффри? Зеленоглазый американец. Он тут работает электриком. Вы уже познакомились? – Тимур кивнул. Ребекка нахмурилась еще больше, что делало ее по-своему красивой. – Алондра с самого начала не хотела сюда ехать. Но она единственная, кто остался добровольно. Ни за что не хотела бросать своего Джеффи, а он… он тоже видел то, чего видеть было не надо.
Украинец вздохнул. Щупальца изнеможения обвивали его. Адреналин постепенно уходил из крови, и организм не мог противиться сну. Восприятие реальности обрывалось, сознание будто проламывалось, и слова долетали до него обрывками.
– Думаю, с раненым все будет хорошо. Выживет, – добавила чилийка.
– Я был рядом, когда в него попал камень, – тихо сказал он – Еле втащил его в джип. Он бы выпал, если бы я не удержал его.
– Ты молодец. – Ребекка дотронулась до его плеча, а потом скороговоркой сказала: – Мы ждали. Кейтаро очень на тебя рассчитывает.
Тимур сложил брови домиком, пытаясь вникнуть в суть ее слов. Голос привлекательной брюнетки звучал как сквозь толщу воды.
– Ты ведь сможешь все поправить, правда?
Тимур не понимал, о чем говорит девушка.
– Пока не знаю, – признался он, сконфуженно хлопая глазами.
– Только не убивай их, прошу, – Ребекка вздохнула и посмотрела ему прямо в глаза. – Они все-таки дети.
Она развернулась и быстро ушла.
Из комнаты № 303, дверь который была полуоткрыта, доносились утробные звуки – Емельянова снова рвало.
XXV
Суббота, 15 августа, 20:09 (UTC –4)
Исследовательский комплекс «NGF Lab»
Рино Хедхантер подошел к «туарегу» Такеды. Он собирался осмотреть машину и отогнать ее в ремонтный бокс в инженерном корпусе.
Подойдя к джипу, великан задержался. Невольно вспомним момент нападения. Его собственную машину забросали камнями. Однако из ущелья, где застрял стоящий перед ним «туарег», доносились выстрелы. Их обстреляли, он в этом не сомневался. Но тогда где следы дроби? Рино обошел вокруг автомобиля, внимательно осмотрев листы брони. Затем присел у переднего бампера. В нескольких местах провел пальцем по холодному металлу. Он видел только вмятины и царапины от камней и… больше ничего.
Удивленный, Хедхантер поднялся. Открыл правую заднюю дверцу и заглянул в салон. В ноздри ударил кисловатый запах. «Наверное, так воняет страх», – подумал амбал, но тут заметил остатки блевотины на сиденье и на ковриках. Бровь удивленно выгнулась и поползла вверх. Кого-то стошнило по дороге?.. Рино еще раз обошел «туарег», открыл левую переднюю дверцу и уселся на место водителя. Рука механически потянулась к зажиганию, но… замерла на полпути. Выпучив глаза, здоровяк смотрел на верхнюю панель, упиравшуюся в лобовое стекло. Справа на панели, сразу под стеклом, лежал черный продолговатый предмет. Рино потянулся через салон и коснулся его пальцами. Подтянул к себе. Взял в руку.
Это была рация.
Рино не мог поверить собственным глазам. Четверть минуты амбал сидел неподвижно, глядя перед собой и покручивая черную пластиковую рацию в руках. «Может быть, она все-таки сломана», – подумал с надеждой Рино. Мысленно он почти умолял, чтобы это было так и она не включилась. Он нажал на кнопку запуска. Вспыхнул красный индикатор, а из динамика донеслось потрескивание. Рация работала и лежала на видном месте все время…
XXVI
Суббота, 15 августа, 20:33 (UTC –4)
Зал совещаний корпуса «DW»
Ледяной душ и чашка кофе привели Тимура в чувство. Но он понимал, что это ненадолго. Мозг отказывался принимать новую информацию, тело постанывало от усталости и требовало сна. Как только действие кофеина кончится, он вырубится. В Киеве сейчас было полтретьего ночи.
Ребекка привела Тимура и бледного, как мертвец, Емельянова на четвертый этаж административного крыла здания. Они вошли в дверь с надписью «Main hall[43]» и оказались в большой комнате с четырьмя панорамными окнами и длинным эллиптическим столом. Вокруг стола стояли офисные стулья с высокими спинками, на столе – бутылки с минеральной водой и бутерброды. С правой стороны стола возвышался большой LCD-монитор.
Когда украинец и русский зашли, бо́льшая часть стоявших у стола офисных кресел была занята. Тут были и Рино, и Такеда. Садясь в одно из свободных кресел, Тимур засомневался – то ли это ему мерещится от усталости, то ли все действительно тайком за ним наблюдают.
Последним в зале появился пожилой японец среднего роста. Быстро, ни на кого не глядя, прошел через комнату к своему месту во главе стола. Тимур догадался, что сухощавый азиат с мигающими глазами цвета гречишного меда и есть таинственный Джеп. Черные брюки, дорогая темно-синяя рубашка; рукава слегка закатаны и открывают худые жилистые руки. На левом мизинце – отрощенный ноготь сантиметра два длиной. Голова почти полностью седая, но короткая прическа с торчащими волосами – совсем как у подростка.
– Добрый вечер, господа, – негромко произнес Джеп.
Все присутствующие, словно покоряясь какому-то безмолвному призыву, поднялись со своих мест. Старый японец обладал природным величием, которому позавидовали бы многие короли, которых за последнюю тысячу лет наплодила человеческая цивилизация. Встал и Тимур.
Кейтаро едва заметно кивнул:
– Садитесь, пожалуйста. – Подождал, пока все усядутся, и затем сам опустился в кресло. – Возможно, мои слова в существующих обстоятельствах прозвучат неискренне, но я рад вас всех видеть, господа. Рад, что мы наконец-то все собрались, – он говорил взвешенно, на практически идеальном академическом английском, сложив руки на столе. – Для новоприбывших – меня зовут Кейтаро Рока. Я основатель и в течение вот уже двадцати пяти лет бессменный руководитель проекта «NGF». Судя по обстановке, наше сегодняшнее собрание будет недолгим. Но все же постараюсь разъяснить суть проблемы, настолько, насколько это возможно. Перед началом предлагаю всем по очереди представиться, как это делают на научных конференциях, и назвать сферу своей деятельности. Начну с себя. Мое имя вы уже знаете. Когда-то я возглавлял одну из кафедр Токийского университета, – Кейтаро сделал паузу, но так и не произнес название своей кафедры. – В настоящее время занимаюсь нанотехнологиями, молекулярной биологией и программированием.
Передавая эстафету, Джеп кивнул своему соседу слева – самому пожилому из собравшихся, сидевшему с кислым, недоверчивым выражением лица.
– Ральф Доэрнберг, – отрекомендовался он. Единственными его выразительными чертами были высоченный лоб и большие уши. А еще – кожа. Кожа на его лице была серого оттенка, как это бывает у людей с сердечной недостаточностью. – Нейрохимик и нейрохирург. Мне 64 года, я из Виннипега, Канада. Это я в далеком 1984-м году изобрел техно-синапс, с чего, собственно, и началась вся эта история. – Канадец резко замолчал, словно испугался, что сболтнул лишнее.
Слева от Ральфа сидел высокий сорокалетний человек в простой клетчатой рубашке с высоко закатанными рукавами. С головой лысой, как яйцо.
– Алан Гринлон, Соединенные Штаты. Я – инженер. Окончил Техасский университет в Остине. Принимал участие в разработке микросхем для управляющих блоков межконтинентальных ракет. Вообще-то я не имею права разглашать эту информацию, но, поскольку мое пребывание здесь санкционировано Пентагоном, думаю, вы имеете право знать. Последние десять лет проектировал системы наведения и группового взаимодействия для истребителей пятого поколения «F-22 Raptor». О вашем проекте почти ничего не знаю. – Алан и вправду ничего не знал. Джефф привез его утром, перед тем как ехать за Тимуром и Емельяновым. – Выполнял для вашего проекта некоторые… гм… странные разработки. К примеру, этот ваш шлем с охлаждением…
– Достаточно, – оборвал его Кейтаро.
Знакомство продолжалось по часовой стрелке.
– Лаура Дюпре. Психиатр, – с ужасным акцентом представилась следующая участница совещания, выглядевшая как стопроцентная француженка. Короткие крашеные черные волосы, темные глаза, вытянутое лицо и чувственные крупные губы, на носу – очки. В свои тридцать она была самой молодой из присутствующих, если, конечно, не считать Тимура. – Я из городка По, это в Пиренеях на юге Франции. Училась в Париже, работала в частной клинике в Тулузе. Специализируюсь на расстройствах психики у детей. Интересуюсь проблемами сознания и подсознания.
Женщина слева от Лауры была гораздо старше француженки. Ее можно было бы назвать красивой, если бы не чрезмерная худоба и гранитная резкость черт лица.
– Тиана Эмерсон, PhD. Я из Бразилии, родилась в Ресифе, крупном курорте на восточном побережье, в семье богатого фабриканта. Окончила Стэнфордский университет в Пало-Альто, Калифорния; там же окончила аспирантуру. Диссертация была по микробиологии. Академическую деятельность забросила сразу и долгое время работала в частной лаборатории, пока не запретили эксперименты по генной модификации человека. Вернулась в Бразилию. В 1996 году познакомилась с Ральфом, после чего последние восемь лет работаю на «NGF».
Тиана Эмерсон отвечала за все, что касалось генетической коррекции «малышей». Еще до того, как они появились на свет. В течение 1997 года, когда «NGF Lab» превратилась в роддом, она практически единолично господствовала в лабораториях. Правда, в последние пять лет в этом проекте почти не участвовала.
Очередь дошла до сидевшего в конце стола русского, который вцепился в бумажный стаканчик с водой:
– Игорь Емельянов. Профессор МГУ. По образованию математик. Специализируюсь на сетевых системах и пакетной беспроводной передаче информации. – Если бы мертвые могли говорить, они, наверное, делали бы это именно таким голосом.
По другую сторону стола напротив Емельянова сидел полный, красиво причесанный светловолосый человек. Он не был по-настоящему толстым, однако отекшая физиономия красноречиво свидетельствовала, что при неизменном рационе он через несколько лет будет похож на Винни-Пуха. В пухлых пальцах он все время вертел дорогую ручку.
– Стефан Эрмглен, – представился толстяк на правильном английском. – Стокгольм, Швеция. Врач-физиолог. Есть своя клиника в Умеа[44]. Преподаю в Karolinska Institutet[45].
Тимур был удивлен, услышав, что толстяк из Швеции. Внешне Эрмглен был полной противоположностью того типажа, с которым ассоциируются скандинавы. Он напомнил Тимуру скорее хоббита, чем воинственного норманна. На самом деле Стефан был шведом только наполовину. По материнской линии он унаследовал немало итальянской и французской крови. Оттуда же пришли скромные габариты и склонность к полноте.
Слева от шведа вольготно расселся Хедхантер, демонстративно отодвинувшись от стола почти к самому окну. Он словно показывал, что не принадлежит к числу ученых.
– Рино, – свысока выдохнул наемник. – Рино Хедхантер, так меня называют. Йоханнесбург, ЮАР, – он остановился и, оскалившись, добавил: – Решаю проблемы разнообразных умников.
Очередь дошла до Тимура:
– Тимур Коршак, Киев, Украина. Программист. Окончил теплоэнергетический факультет Киевского политехнического института. Программирование изучал самостоятельно. Последние шесть лет разрабатываю системы искусственного игрового интеллекта.
Закончив свою речь, Тимур не удержался и зевнул. И уже с открытым в зевке ртом осознал, что все, как зачарованные, продолжают смотреть на него, словно он, у которого столько вопросов, – единственный, кто знает ответы.
– Оскар Штаерман, – коротко представился следом за Тимуром чилиец, отвлекая внимание на себя. – Главный администратор проекта.
Последним отрекомендовался молодой японец, сидевший по правую руку от Кейтаро:
– Кацуро Такеда. Осака, Япония.
Тимур ждал продолжения, но Такеда больше не проронил ни слова.
– Спасибо, – подвел черту Кейтаро. – Итого нас здесь одиннадцать человек. У всех разный уровень доступа к информации. Алан, Стефан и Тимур вообще не в курсе дела. В то же время все вы независимо от уровня информированности внесли свой вклад в проект «NGF». – Кейтаро нахмурился, из уголков глаз на виски расползлись молнии морщинок. – Итак, месяц назад мы начали терять контроль над происходящим, а две недели назад вообще все пошло кувырком… Именно поэтому вы здесь… Каждый из вас, – старый японец по очереди показал пальцем на Алана, Стефана и Тимура, – завтра прослушает вводную лекцию и познакомится с исследовательским комплексом. Сотрудники лаборатории ответят на все ваши вопросы. Сейчас же из-за дефицита времени мы ограничимся тем, что Ральф коротко изложит суть проблемы.
Джеп сделал приглашающий жест в сторону Доэрнберга.
– Мы занимаемся созданием ботов, – сразу взял быка за рога Ральф.
Тимур вздрогнул. С этого момента он забыл про сон. Строить огромный комплекс посреди пустыни, чтобы писать программы для ботов? Они с ума сошли! Тимур окинул взглядом собравшихся. Сейчас кто-нибудь подойдет к Ральфу, похлопает его по плечу и, расхохотавшись, скажет: «Ну все – пошутили, и хватит». Никто даже не пошевелился. Ральф, глубоко вздохнув (у него точно проблемы с сердцем, подумал Тимур), продолжил:
– Наверное, правильнее было бы сказать «растим». Да и термин «бот» не совсем подходит к тому, что мы вырастили. «NGF» расшифровывается как «New Generation Fighter»[46]. Сначала мы звали наших мальчиков «перспективными боевыми единицами», но потом Вилл Ноланд стал в шутку называть их ботами. Это лишь отчасти соответствует действительности, и ботами в прямом смысле они не являются. – Ральф, лукаво прищурясь, взглянул на Тимура: – Готов побиться об заклад, господин Коршак удивлен.
– Ральф, – не сдержался Тимур, – это значит, что вы создаете роботов?
Канадец запнулся, слегка рассерженный тем, что его прервали. Вмешался Кейтаро:
– Тимур, как программист вы должны разбираться в том, что такое искусственный интеллект.
– В общих чертах.
– Во всяком случае вы должны представлять себе его возможности.
– Безусловно.
– Неужели вы полагаете, что робот может на равных соперничать с человеком?
– Безусловно, нет.
– Вот и ответ на ваш вопрос, – холодно подвел черту Кейтаро. – Мы не занимаемся созданием человекоподобных роботов.
– Военная направленность нашего проекта возникла не сразу, – снова продолжил Ральф. – Наша разработка основывается на нанотехнологиях и использует достижения микробиологии, нейрохимии и программирования. Долгое время мы не могли найти заказчика – большинство корпораций, таких, как «Боинг», «Тойота» или «Дженерал Моторз», отказывались от сотрудничества, напуганные сложностью и высокой стоимостью исследований. Мы уже почти потеряли надежду, когда с господином Кейтаро связались люди из Пентагона. Мы делали презентацию проекта в отделе перспективных разработок корпорации «Боинг»[47], о которой услышал один из инженеров «Локхид Мартин». Он не присутствовал лично, поскольку я выступал перед технологами. В то время мы планировали использовать ботов на сборочных конвейерах авиазаводов. Как бы то ни было, инженер заинтересовался. Рассказал боссу, тот доложил в Пентагон. На нас через неделю вышел Вильям Ноланд. Именно он предложил идею военного применения. После длительных переговоров Минобороны дало добро и выделило средства. Поэтому все, о чем я говорю, а также все, что вы здесь увидите и услышите, не должно выйти за пределы лаборатории.
Несколько человек с пониманием закивали. Тимур молчал, внимательно слушая.
– Немного предыстории поможет вам лучше понять суть. – Ральф взял пульт и включил проектор. На экране на стене появилось изображение военного самолета. – Перед вами истребитель пятого поколения «F-22 Raptor». На данный момент – единственный в мире. Это новый самолет, имеющий значительно более высокий боевой потенциал, нежели его предшественники, благодаря малозаметности, сверхманевренности, многофункциональности, возможности вести всеракурсный обстрел целей. У него много свойств, которые позволяют легко побеждать самолеты четвертого поколения, такие, как «Су-27» или «МиГ-29». «Рапторы» умеют действовать роем: могут, например, одновременно атаковать цель и прикрывать друг друга почти без вмешательства пилотов. В других видах вооружения таких примеров хватает: современные танки сами выбирают цель и прокладывают оптимальный маршрут на местности, высокоточное стрелковое оружие, «умные» бомбы. Все прогрессирует. Кроме одного – человека. В войне будущего самое слабое звено – это солдат. Homo Sapiens со своими ограниченными возможностями уже не вписывается в высокотехнологичную среду современных вооружений. Другими словами, дальнейшее развитие систем вооружения упирается не в возможности технологий, а в недостатки солдата – обычного человека. Можно создать еще более быстрые самолеты, совершенную бронетехнику с бо́льшим набором функций, но человек будет уже не способен управлять ими. Мы не успеваем за технологиями, которые сами же и разрабатываем. Поэтому по аналогии с истребителем «F-22» появилась идея, приведшая к появлению ботов – «new generation fighters»[48].
Истребитель пятого поколения «F-22 Raptor»
Тимур ущипнул себя, чтобы убедиться, что он не спит. Несмотря на всю серьезность Ральфа, трудно было поверить в то, что он сказал.
– Сделанные мной и господином Кейтаро открытия позволяют на практике расширить физиологические возможности человека. Думаю, вам известно, что наш мозг использует от 10 до 30% своих возможностей. Нам же удалось установить контроль над процессами в мозге и получить возможность их усиления. Чтобы понять лучше, представьте себе панель с регуляторами, на которой можно настроить чувства, способности, эмоции. Повышать мастерство во всем, что пожелаете. Выведите регуляторы «скорость реакции», «точность оценки ситуации», «количество операций в секунду» на максимум, добавьте «рапторовскую» способность атаковать роем, мгновенно обмениваться тактической информацией, и вы получите примерное представлением о том, что такое наши боты. Они не роботы, Тимур. Боты – люди. Пока что – просто подростки. Но с весьма неординарными способностями. Как нам это удалось, вы скоро узнаете…
Ральф увлекся. Говорил мечтательно, отстраненно. Так актер рассказывает о своей лучшей роли или художник описывает свою лучшую картину. А время шло. Тимур не мог не заметить напряжения, проступившего на лицах Рино, Оскара и Кейтаро, тех, кто знал, что готовит им ночь, кто понимал, почему сегодняшнее собрание будет коротким. Ральф пробовал донести суть, но с каждым словом от этой сути отдалялся. Нужно было что-то предпринимать.
Первым прервал Ральфа, как ни странно, швед Стефан:
– Кейтаро, для чего мы здесь?
Ральф осекся.
На микроскопическую долю секунды Кейтаро растерялся, захваченный вопросом шведа врасплох. Если бы Тимур не смотрел в тот момень на японца, он бы этого не заметил.
– Несколько ботов… удрали от нас.
Это был первый и последний раз, когда Тимур видел старого японца оторопевшим.
– Так поймайте их. В чем проблема?
– Проблема в том, что у нас это не получается.
В комнате воцарилась тишина.
– Уже пятнадцать дней не получается, – откровенно добавил Ральф.
В этот момент Такеду вырвало прямо на стол, а в коридоре оглушительно завыла сирена.
XXVII
– Идут, – кратко доложил Рино.
– Откуда? – спросил, не останавливаясь, Кейтаро.
– Сработали три датчика на северо-восточной стороне. Расстояние – 160 метров.
Тимур, не зная, как себя вести, увязался за Джепом и Хедхантером, которые спускались по ступенькам.
Джеп глянул на часы:
– Черт побери, они сегодня рано.
– Знают, что ограды больше нет, – мрачно кивнул Рино.
– Что же теперь будет? – озабоченно спросил Тимур.
Джеп не повернулся к украинцу.
– Похоже, нам всем конкретно надерут задницу, фелла, – выпятив нижнюю губу, прохрипел Хедхантер.
Со всех сторон слышны были топот ног и отрывистые оклики. На лестничной площадке Тимура обогнали два африканца с «ремингтонами». Рино крикнул им вслед, чтобы присматривали за черными ходами, парни что-то ответили и исчезли. После того как сработала сирена, свет в коридорах стал слабее. Тимур едва различал стены.
Рино, Кейтаро и Тимур спустились на второй этаж в коридор, идущий вдоль северной стены здания к спальному крылу. За бетонными перегородками, разделявшими ряд окон в коридоре, притаились чернокожие наемники. Лаура, Оскар и Кацуро спрятались в боковой галерее, ведущей к пожарной лестнице.
Рино бросил взгляд на экран на стене, на который поступали данные с датчиков, расставленных вокруг всей территории комплекса, и замер от неожиданности.
– Что там не так, Рино? – прошептал Джеп.
– Не понимаю, – промямлил Хедхантер. – Они остановились.
– Не может быть. Наверно, не сработал какой-то датчик?
Рино отрицательно помотал головой:
– Там десятки этих датчиков. Все сразу отказать они не могут. Боты не двигаются ни вперед, ни назад. Стоят на месте…
Кейтаро бесшумно проскользнул вглубь галереи. Возле раздвижной двери, открывающей путь на лестничную клетку, нащупал переговорное устройство. Нажал кнопку вызова и обратился к Джеффри.
– Я вас слушаю, – ответил дежуривший в аппаратной зеленоглазый американец.
– Джеффри, включи, пожалуйста, внешнее освещение по северной стороне «DW».
Наверху что-то загудело, и в коридорах посветлело: за окнами вспыхнул свет прожекторов, отблески которого пробивались сквозь стекла. Рино (а за ним и Тимур) выглянул в окно:
– Не вижу, – скрипнул Хедхантер. – Пусть поднимет выше.
– Посвети дальше, – скомандовал Кейтаро, склонившись над переговорной решеткой.
Галерея постепенно погружалась в сумерки – лучи поползли в пустыню, освещая возвышение, подпиравшее проволочное ограждение.
– Никого… никого… Стоп! – крикнул Рино. – Есть!
– Джеффри, оставь так! – Кейтаро отпустил кнопку.
Забыв об осторожности, Тимур перепрыгнул к другому окну и придвинулся к стеклу. Кейтаро подошел и стал рядом с Хедхантером.
С внешней стороны в нескольких десятках метров от обесточенной ограды в пятне ярко-белого света стоял жилистый подросток. В свете прожекторов его глаза горели, как у зверя. Он был похож на циркового атлета, застывшего посреди арены перед началом своего номера. Даже с такого расстояния была заметна грязь на животе и ногах.
– Почему он один? – воскликнул Рино. – Где остальные? Кейтаро, это какая-то подстава!
Японец не ответил. Тимур вытаращил глаза так, что кожа на лбу сморщилась.
– Это и есть ваш бот? – ухмыльнулся, не скрывая удивления, Тимур. Почему все дрожат, как мыши? Трудно было поверить, что этот безусый мальчик может представлять угрозу для двух десятков хорошо вооруженных взрослых людей, укрывшихся за бетонными стенами.
Бросив взгляд на Кейтаро, Тимур отвлекся. Когда он повернулся обратно, малыш уже не торчал в оцепенении. Подросток отклонился назад, поднял над головой правую руку и стал совершать ею ритмичные круговые движения. Он раскручивал… пращу.
Не успел Тимур подумать о древнем орудии для метания, как подросток резко подался вперед, выбросив руку в направлении здания. Еще через мгновение программист осознал: что-то массивное – большое и черное – с бешеной скоростью несется в окно.
Через секунду Кейтаро и Хедхантера как ветром сдуло.
Африканцы, пригибаясь, тоже рванули прочь из коридора.
Тимур тоже инстинктивно отступил. Парень успел отойти на полшага, когда черный предмет попал в окно. Стекло со скрежетом треснуло, посыпались осколки, и неизвестная штуковина упала на пол. Напуганный звоном разбитого стекла, Тимур споткнулся и упал, больно ударившись головой о противоположную стену.
– Все на пол! На пол! – во все горло заорал Хедхантер, отпрыгнув в боковой коридор. – Это может быть бомба!
С дальнего конца коридора, куда юркнули гереро, донеслись беспорядочный топот и грубая брань, потом послышался звук падения чьего-то тела, опять ругательства, и наконец все стихло.
Тимур, вытянув ноги, полулежал на кафеле, опираясь локтями об пол, а головой о стену. Он смотрел на упавший рядом с ним черный предмет и думал, что если это бомба, то ни ложиться на пол, ни бежать нет смысла. Если сюда влетела бомба, он успеет отбежать как раз настолько, чтобы рассмотреть, как его внутренности пролетают мимо него по коридору.
Парень тяжело дышал, чувствуя, как ладони и подмышки покрываются потом.
Но прошло где-то тридцать секунд, а взрыва не было. Тимур пришел в себя и осмелел настолько, что поднялся и осмотрел черный предмет.
– Это камень! – сказал, приглядевшись, Тимур. – Обыкновенный камень!
Лаура, Кейтаро и Ральф опасливо высунули головы с лестничной клетки. Тимур поднялся и опять шагнул к окну. До этого момента он не был по-настоящему напуган. Приключение в пустыне насторожило, но не нагнало страху. Рассказы Ральфа напоминали монологи из фантастических романов и не производили должного впечатления. Заброшенный пращей предмет, в конце концов, был просто камнем. Но в тот момент, устремив взгляд в пустыню, Тимур впервые понял, что ввязался во что-то кошмарное.
Светловолосый паренек убегал обратно в пустыню. Вот только бежал он не так, как обычно бегают подростки – он удалялся по зигзагообразной траектории, через равные промежутки времени меняя направление движения на один и тот же угол, ноги при этом двигались ритмично, поднимаясь на определенную высоту. Тимур с ужасом подумал, что пацан движется точно так, как должен был двигаться созданный им для игры бот.
Тимур поднял камень, не задумываясь о том, что делает. Это с какой же силой надо было его запустить, чтобы, пролетев сотню метров, он разбил окно? Бечевкой к нему был примотан клочок темной бумаги.
– Тут что-то есть! К камню привязана записка.
Тимур сдвинул бечевку, вытащил из-под нее и развернул клочок плотной оберточной бумаги. Черной краской, танцующими, как будто детскими, буквами, на бумаге было выведено одно-единственное слово:
Парень пожал плечами. Для Тимура эти четыре буквы ничего не значили. Пока ничего не значили.
Тем временем его окружили сбежавшиеся отовсюду ученые.
– Что там? Покажи! Дай посмотреть…
Тимур протянул записку подошедшему первым Ральфу. Увидев надпись, тот вздрогнул и передал записку Кейтаро:
– Как тебе это?
Черты лица канадца заострились. Скользнув взглядом по пальцам, сжимавшим листок, Тимур отметил, что у нейрохимика ужасно бледные ногти.
– Хорт? Это невозможно, – поразился Джеп. – Боты не могут этого знать.
Каждый из подошедших (за исключением новоприбывших Стефана, Алана и самого Тимура), взглянув на записку, менялся в лице, словно получил послание от архангела Гавриила вроде: «Чувак, готовься! Завтра я приду по твою грешную душу».
Тимур решил, что такую реакцию вызвал не сам факт того, что боты что-то написали, а содержание надписи.
– Может, ваши суперсолдаты ошиблись, хотели написать hurt[49]? – предположил он.
– Они не разговаривают, – серьезно ответил Ральф. – Ни на английском, ни на любом другом языке. Тем более не умеют писать.
– А как же эта цидулка? Вы же говорили…
– Этому их не учили. Не было необходимости.
Пока нейрохимик колебался, говорить ли дальше, вмешалась Лаура Дюпре:
– Нет, они не ошиблись, приятель, – напряженно произнесла француженка. – Не знаю, как они научились писать, но это правильное слово. Хорошее такое слово…
– О чем ты говоришь?
– Так звали твоего предшественника.
– Что? – Тимур удивленно поднял брови.
– Наверное, боты думают, что мы привезли Вадима Хорта…
XXVIII
Воскресенье, 16 августа, 06:02 (UTC –4)
«DW», жилой корпус
Ночь прошла без приключений. Боты больше не появлялись.
Кейтаро Рока, заложив руки за спину, стоял у окна своего кабинета. Эта небольшая комната находилась на четвертом этаже и соседствовала с залом совещаний.
Старый японец, плотно сжав тонкие губы, смотрел, как из-за гор выбиваются первые солнечные лучи, возвращая в пустыню сочные краски. Еще минуту назад и земля, и небо, и горы были серыми, точно их укрывал слой пепла. Но вот – легкая вспышка – из-за зубчатых Анд появляется первый луч, и песок становится золотым, небо наполняется синью, а горы приобретают свойственный лишь Атакаме фиолетовый оттенок.
Джеп не спал всю ночь, донимая себя тревожными вопросами: «Почему боты не пошли на штурм? Они же могли отбить у нас альдостерон. Они же за этим приходили».
Но что-то в глубине души подсказывало Кейтаро, что на сей раз боты приходили не за гормоном. Им был нужен Хорт.
«Они не поняли… – ученый смотрел на темноватое отражение в стекле, с трудом преодолевая желание раскричаться и начать рвать на себе волосы. – Не поняли, что уже убили его…»