ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Но приехавшие врачи лишь сокрушенно покачали головами и развели руками. Жесты интернациональные и в специальном переводе не нуждающиеся.
– Ничего нельзя поделать. Слишком поздно.
А вот Маринину мать они привели в чувство неожиданно быстро. Та села, но увидев тело дочери, затряслась в бурных рыданиях. Так что на вопросы врачей пришлось отвечать подругам. Однако и у них имелись к эскулапам вопросы.
– А что с ней случилось? Почему она умерла?
– Пока трудно сказать. Возможно, сердце подвело. Она употребляла наркотики?
– Не знаем.
– Пила?
– Не… Наверное, да.
– Курила?
– Это да! – воскликнула Леся, вспомнив упавшую на пол полную пепельницу.
Окурки до сих пор были разбросаны по всему полу. Однако следующий вопрос врачей заставил подруг насторожиться.
– А что именно она пила или ела перед смертью?
Ах, какой скверный вопрос! И что им сказать? И вообще, почему они интересуются этим?
– Дело в том, что нельзя также исключать и версию отравления, – заявил один из докторов. – И посему…
Подруги, увы, прекрасно знали, что последует за этим «посему»… Разумеется, врачи вызвали ментов. А те, в свою очередь, принялись ставить всех с ног на уши. И когда они узнали, что Светлана и покойница длительное время не могли поделить между собой одного мужчину, восторгу их буквально не было предела. Напрасно Светлана пыталась им втолковать, что они уже все решили, поделили, и больше передела быть не могло. Менты лишь скабрезно ухмылялись. И в конце концов предложили Светлане проследовать за ними.
– А вы посидите пока тут! – предупредил подруг один из оперативников, заметив, что девушки также направляются к двери. – И подождите!
Чего им следовало ждать и, главное, сколько, он не уточнил. Но подруги послушно остались, не рискуя навлекать на себя гнев правосудия. В квартире оставалась и мать Марины. И трое ее детишек, которые по малолетству ничего не понимали.
Бабушку, как выяснилось во время беседы, звали Галиной Петровной. Она где-то раздобыла новый слуховой аппарат и теперь более или менее успешно могла участвовать в общей беседе. Только говорить ей следовало погромче. Иначе старушка путалась, и получалась несуразица.
Менты быстро смекнули, что если яд попал в организм жертвы незадолго до смерти, значит, угощалась она вместе с гостьями. А так как все остальные пили вино и только Марина – ликер, скорей всего яд был подмешан именно в бутылку с ликером. Услышав это, Галина Петровна горестно взвыла.
– Все наши беды из-за ейных мужиков! – убивалась старушка. – Говорила я Маринке, не доведут они тебя до добра. Один сразу тройняшек заделал. Второй чуть со свету не сжил. И теперь вот.
– А что теперь?
– А вот, пожалуйста! Притащил кто-то из ее хахалей этакую дрянь! Бутылка вроде бы красивая, а на деле что – отрава.
Очень интересно. Насколько могли судить подруги, когда Марина открыла им дверь, она была явно не при параде. Неужели она в таком виде и любовника принимала? Очень странно. Но любая версия требует отработки.
– И кто приходил? Что за мужчина? – заинтересовалась Кира. – Кто именно из кавалеров вашей дочери принес ей этот ликер?
– А я знаю?
– А вчера ликер был?
– Нет! – решительно помотала головой Галина Петровна. – Не было. Вино вот было. Наливка была. И даже водка стояла. А ликера этого дорогущего не было. А вот теперь он есть. А Мариночки нету! Кто же тот ирод, что принес его?
Вид у Галины Петровны был такой несчастный, что подруги поверили. Старушка в самом деле не знает, кто был у ее дочери в гостях.
– Не было меня сегодня с утра дома, – продолжала горевать мать Марины. – Уж я бы на порог этого гада не пустила. Все беды в мире из-за мужиков. И войны они устраивают. И детей делают. И ничего-то хорошего от них ждать не приходится.
Подруги были в корне не согласны с жизненной позицией Галины Петровны. Но она была, похоже, выстрадана старушкой за всю ее долгую жизнь. И потому спорить девушки с бабкой не стали. Ну, не повезло Марининой матери, встречались ей не мужчины, а одни сволочи. Теперь уже поздно что-либо менять.
И вместо философской дискуссии Кира спросила:
– А как получилось, что вас сегодня целый день дома не было?
– Так услала она меня! – всхлипнула Галина Петровна. – Знала, наверное, что к ней хахаль придет. Вот и схитрила.
– Почему?
– А я бы их сучье племя на порог не пустила. Ваньку, и того дальше прихожей не пускала.
– Почему?
– Хватит потому что! Наделал тут делов, кобель проклятый. Нам теперь расхлебывать. А ему и горя мало!
В общем, с одной стороны, Галина Петровна винила мужчин своей дочери в том, что они не желали оставаться с ее дочерью. Но с другой – сама всячески не допускала их. И кто после этого поймет сердце женщины? Особенно если она мать, да еще и теща в придачу?
– Со вчерашнего вечера еще такая странная была! – убивалась Галина Петровна. – Мне бы сообразить, что ждет кого-то. Ан нет! Не поняла. Верно говорят, коли господь хочет наказать человека, он отнимает у него разум. Деточка! Не смекнула твоя маманя! Не поняла! Не уберегла! Не почуяла! О-о-о!
Оставив Лесю утешать плачущую старушку, Кира отправилась в детскую. Но беседа с присмиревшими детишками ничего нового не дала. И лишь косвенно подтвердила подозрения Галины Петровны. Глядя на Киру чистыми, невинными глазенками, дети твердили одно и то же.
Да, к маме приходил какой-то дядя. И мама заперла их в комнате, велев быть умниками. И не шуметь.
– А мы шумели!
– И дядя скоро ушел.
– А мама очень рассердилась на нас.
Но что это был за дядя, дети, конечно, не знали. И даже если бы и увидели, то, учитывая свой малый возраст, вряд ли сумели бы толково описать гостя. Вернувшись обратно, Кира обнаружила, что Галина Петровна все так же горько плачет.
Но делать было нечего, нужно было Галину Петровну разговорить. Потому что другого шанса подругам могло и не представиться. Обыскав квартиру, Кира нашла пузырек с каплями валерианы. И от души набухав их в стакан, влила лечебную жидкость в старушку. И снова попыталась добиться от нее чего-то вразумительного.
– С кем ваша дочь встречалась в последнее время?
– Ни с кем! Куда ей с тремя малыми детьми!
– Но вы же сказали, что у нее куча хахалей была. Вы их от порога гонять уставали!
– Точно! Были.
– Ну так?
– Только не встречалась она с ними. Это они так! По старой памяти заглядывали.
Кира насторожилась. Квартира была куплена для Марины уже Иваном Алексеевичем, когда она ждала его ребенка, и он считал себя обязанным позаботиться о будущей матери. И вдруг выясняется, что к этим дверям другие мужчины протоптали настоящую народную тропу, не зарастающую ни днем, ни ночью.
– Как это по старой памяти? – изумилась Кира. – Выходит, ваша дочь изменяла отцу своих детей?
– Ваньке-то? – поморщилась Галина Петровна. – А чего же не изменять, коли он женат? Сам с женой спит, а Маринке одной ночами куковать? Он ведь то тут, то там болтался. Ясное дело, нашла себе Маринка грелку на ночь.
– С пузом?
– А что такого? Хата есть. Что поесть и выпить тоже всегда имелось. Спасибо, на это Ваня никогда не жадничал. Хорошо Маринку снабжал. Считал, что ей беременной нужно правильно питаться.
– И водку покупал?
– Зачем? Водку это уж она сама приобретала. Или гости приносили.
– Да как же это? Они ведь с Иваном Алексеевичем жили вместе. Или нет?
– А по-разному бывало. Бывало, она с ним поскандалит, он соберется да и бежать. Ну а Маринке же выговориться нужно. Она к себе кого-нибудь зовет. Водочку выставит, закуску опять же. Ну, мужики и тянулись.
Кире прямо поплохело. Вот это простота нравов! Та самая простота, которая, как известно, хуже всякого воровства.
– Другими словами, ваша дочь изменяла Ивану Алексеевичу?
– Да не изменяла, говорю же я вам! Просто с другими мужиками тоже встречалась.
– И вы об этом знали?
– А чего мне? Пока она с пузом ходила, так пускай. А как разрешилась, тут уж я строго встала. Хватит мужиков! Больше нам ихних детей не нужно!
– И кто конкретно приходил в гости к Марине? Какие мужчины? Соседи?
– Да, кое-кто и из соседей заглядывал к веселой молодке. Например, из соседнего дома у Марины было целых два кавалера. А что? Очень даже удобно. Им только двор перейти. И уже на месте. И Маринке удобно. Если один не сможет, другой завсегда к услугам готов.
Выяснив приметы и более точное место обитания этих двух всегда готовых к сексуальным услугам мужчин, подруги во второй раз попытались улизнуть. И вторично были задержаны все тем же оперативником. Он уже проводил Светлану, которую отвезли в отделение для дачи показаний, и вернулся обратно.
– Куда это вы все время ушмыгнуть стараетесь? – недовольно проворчал он, столкнувшись в дверях с подругами. – Неужели вам самим не хочется получше со мной познакомиться?
Вот уж чего подругам не хотелось, так именно этого. Хватит с них одного следователя, которого они подцепили прошлый раз, когда влипли в аналогичную историю. Он оказался совершенно не их человеком. Всего пары дней у постели скрюченной болезнью Киры ему хватило, чтобы позорно дезертировать с поля почти супружеской жизни. Нет уж, коли следователь оказался таким дохляком, то чего ожидать от оперативника? Даже и заморачиваться не стоит.
С трудом отвязавшись от страстно пыхтящего и пытающегося изобразить перед ними брачный танец оперативника Сени, подруги наконец выскользнули из квартиры. И помчались через тот самый двор, который, по словам Марининой матери, в прошлом неоднократно пересекали в ночное время двое ее кавалеров.
Оставалось только найти этих счастливчиков и допросить их.
– Слушай, а зачем нам-то с тобой это нужно? – допытывалась у подруги Леся. – Раз Марину убили, она теперь не будет доставать тебя ни по телефону, ни так.
– Как? Ты еще не поняла? Это вовсе не она мне звонила.
– Почему?
– Голос не ее.
– Голос можно изменить, особенно если по телефону. И что, скажешь, и мать свою она следить за этим Иваном Алексеевичем не посылала? Ведь именно она на тебя налетела?
– Посылала, – согласилась Кира. – Марина боялась потерять сытную кормушку, потому и старалась, чтобы вокруг Ивана Алексеевича баб поменьше крутилось. И ее можно понять.
– Вот!
– Ну и что дальше? Вряд ли Иван Алексеевич дал бы Марине мой домашний телефон. Отношения у них были более чем сложные.
Да уж, представить себе ситуацию, в которой Иван Алексеевич диктовал бы Марине домашние телефоны своих пациенток, даже Леся при всей ее бурной фантазии не сумела.
– А если она его выкрала?
– Кого?
– Твой номер телефона! Подсмотрела в записной книжке Ивана Алексеевича!
– Он не был у нее уже давно! Вспомни, деньги на детей Светлана только сегодня привезла.
– Ну да, верно.
– И вообще, с чего бы Ивану Алексеевичу записывать мой номер к себе в записную книжку? Мы с ним не настолько были близки.
– Эх, спросили бы у Марины раньше, звонила она тебе или нет, не нужно было бы сейчас голову ломать! – сокрушенно произнесла Леся.
– И не говори, – согласилась с ней Кира. – Это мы с тобой маху дали. Но ведь все так закрутилось! Не успели войти, а у них со Светланой такие бурные страсти кипят, что мои проблемы просто померкли по сравнению с ними. Даже как-то неловко было спрашивать.
– Хорошо, пусть так. Звонила тебе не Марина. Но тогда тем более!
– Что?
– Зачем нам нужно выяснять, кто мог ее убить?
– Ну, ты даешь! Это же убийство! На наших глазах! Почти.
– Но мы не следователи! И не оперативники. Это не наша работа.
– Интересно ты рассуждаешь, если не наша работа, то нас и не касается? А то, что один человек пропал, его любовница убита, а обвиняют во всем жену, ты в расчет не принимаешь?
– Так ты Светлану выручить хочешь? – дошло до Леси.
– Отчасти. И еще хочу понять, какая такая мразь могла отравить женщину – мать троих маленьких детишек.
Леся ничего не сказала. Но в глубине души считала, что любая другая женщина справилась бы с ролью матери тройняшек куда лучше, чем Марина. Что, разумеется, ни в коей мере не оправдывало ее убийцу.
К этому времени подруги уже пересекли двор и дошли до нужного им дома. Один из кавалеров Марины жил в первом подъезде, другой в последнем. Тот, который жил в последнем, обитал на первом этаже. А второй мужчина, хоть и жил в первым подъезде, но поселился на самом верхнем – пятом этаже. Мужчины носили имена – Василий и Апогей. Кто жил на первом, Василий или мужчина со странным именем Апогей, подруги не знали.
И конечно, логичней да и легче было бы сначала пойти к тому, кто жил на первом этаже. Но оказалось, что подруги стоят возле первого подъезда. И значит, придется им сейчас либо пройти вдоль всего дома, либо карабкаться на пятый этаж. Пешочком. Лифта и в этом доме не было предусмотрено.
– Эхе-хе, – по-стариковски закряхтела Леся, ступив на первую ступеньку.
Лестница была порядком замызганная. Стены тоже чистотой не блистали. Прямо сказать, прислоняться к ним было просто противно. Перила трогать не хотелось. И дышать, если честно, тоже.
– Ну и домик! – ворчала Кира, плавно перемещаясь от аромата кошачьего туалета вверх к кислой капусте (это в летнюю-то жару!) и дальше – к запаху горелого жира. – Смрад!
– Мрак! – подтвердила Леся. – Жуть!
На последнем этаже дышать стало неожиданно легче. Тут ничего не варили и не жгли. Только из нужной подругам квартиры гремела музыка, которую они услышали еще внизу.
– Похоже, тут весело.
И Кира нажала на звонок. Потом еще раз и еще. Безрезультатно.
– Они не слышат, – догадалась Леся и принялась барабанить в дверь кулачками.
Эта мера дала неожиданный результат. От одного особенно сильного удара дверь жалобно скрипнула, раздался щелчок, и она открылась.
– Войдем?
– Почему бы и нет!
И подруги зашли в квартиру, где часть перекрытий была попросту снесена. Похоже, тут недавно начали ремонт. Во всяком случае, с потолка на стены стекала свежая побелка. А вдоль стены, наподобие заборчика, были аккуратной шеренгой выставлены рулоны с обоями.
Пока подруги разглядывали эту импровизированную изгородь с геометрическими узорами в виде розовых ромбиков и голубых треугольников, в квартире музыка подтихла.
– Что вам тут надо?
Подруги вздрогнули и подняли головы. Перед ними стоял плюгавенький мужчинка в майке и сатиновых трусах. Майка рваная. Про трусы говорить вообще не хотелось.
– Чего надо? – повторил мужчина.
– Мы это… Мы к вам от Марины!
На лице мужчина отразилась напряженная работа мысли.
– Чего надо?
– Про Марину поговорить.
– Это какая же Марина? – произнес он затем.
– Вот из того дома. С тремя детьми.
– А-а-а! Черненькая?
– Да, брюнетка. Была.
Но мужчина на последнее замечание внимания не обратил. Он машинально почесывал свое брюхо и думал.
– И чего Маринке от меня нужно?
– А вы извините, конечно, но все-таки вас как зовут? Василий или Апогей?
– Чего? – набычился мужчина. – Какой еще Апогей? Из последнего подъезда, да? А что? Этот козел к ней тоже шатается? До сих пор?
– Значит, Василий.
– Вот ведь гад! – продолжал свирепеть мужчинка. – Я же ему, козлу пархатому, говорил, чтобы не смел к моей бабе шастать. Ну, теперь я уж точно ему по рогам надаю! Устрою ему самый настоящий апогей. Себя не узнает!
Ага, апогей он собирается устраивать другому. Значит, перед ними все-таки Василий. Теперь это установлено совершенно точно.
– Так у вас к Марине сильные чувства? – спросила у хозяина Леся, видя, как тот сверепеет только при одном упоминании имени соперника.
– Чего? – вытаращился на нее Василий. – Какие там еще чувства? Да мы с ней сто лет уже не виделись. Как ее чумовую маманю с Волги к нам на метелке принесло, так я Маринку больше и не обжимал.
– Почему?
– А где? У нее маманя. А у меня негде.
Подруги удивились. Квартира вроде бы имеется. Так почему бы не тут? Из-за ремонта?
– Из-за жинки моей, – пояснил им мужчина. – Больно уж она у меня ревнивая. Да и живем мы неудобно. Теща через клетку. Дверь в дверь. Вот сейчас жена на даче, а мать свою, небось, на карауле оставила. И если я только бабу приведу, та мигом супруге настучит, курва старая!
– Но Марину вы любили?
– Да не любил я ее никогда! Просто зовет красивая женщина в гости, чего не зайти?
– Но вы же ревновали ее!
– Не ревновал!
– А сопернику по рогам надавать собирались! Сами только что сказали! Не отпирайтесь.
– Я от своих слов и не отказываюсь! – снова заметно свирепея, заявил мужчина. – Только тут дело не в моих чувствах к Маринке. Плевать мне на нее. Но и свое отдать я тоже не отдам. Это что же получается иначе, я делянку застолбил, а разрабатывать ее другой будет? С какого такого перепуга?
Ну и тип! И ведь не шутит! В самом деле искренне считает, что имеет какие-то права на ласку Марины и ее квартиру. Во всяком случае, имел.
– Значит, вы к ней сегодня не приходили? – еще раз уточнила Кира.
– С ликером? – добавила Леся.
Василий даже хрюкнул от возмущения.
– Да чего я ее ликером-то поить должен? С какой радости? Она зовет, она и поляну накрыть должна. И вообще! У меня ремонт! Каждая копейка на счету! Если бы уж потащил бухло, так водку. Сам бы ее и выпил. Не обидно.
Жмот! Хам! Потаскун и гад! Как только с таким жена живет? Марине-то ладно, позвала, поболтала, посмеялась да и прочь выставила. А жене каково каждый день рядом с собой такое чмо видеть?
Но одно было ясно, Василий к ликеру никакого отношения не имеет. Не его стиль.
И когда подруги уже стояли в дверях, Василий неожиданно вспомнил:
– А чего вы приходили-то? Чего Маринка просила мне передать?
– Что? – обернулась к нему Кира. – Просила сказать, что она умерла и больше ее не беспокойте.
И не дожидаясь ответа опешившего мужика, подруги пошли дальше. К Апогею. Помимо важного дела, им было просто любопытно взглянуть на человека, который носил такое редкое и, прямо сказать, необычное имя. Но нужная им квартира оказалась тиха.
Сколько подруги ни звонили, никто изнутри не откликался. Зато благодаря тонким картонным стенам, терпение лопнуло у одной из соседок. И она высунула лохматую голову из дверей своей квартиры и сообщила подругам все, что она думает про идиоток, которые устраивают тарарам, когда у приличных людей голова и так раскалывается.
– Простите, не знали, что вы спите.
– Я и не спала!
Подруги осеклись. Птичий пух, который украшал волосы женщины, и одутловатое лицо ввели их в заблуждение. Они-то думали, что пух вылез из подушки, пока тетка давила ее, силясь избавиться от мигрени. И отеки оттуда же.
– Нам ваш сосед нужен.
– Мне тоже много чего нужно! – сердито проворчала в ответ женщина. – Но я же не хожу по чужим квартирам и не трезвоню, беспокоя людей!
– А вы не знаете, где ваш сосед может быть сейчас?
– Ну, вы, девки, даете! Рабочий день! На службе он! Где же мужику еще быть в такое время?
– А когда вернется?
– Совсем вы, девки, стыд потеряли! Прямо к мужику домой претесь!
– Он нам по делу нужен! Когда вернется?
– Я за ним не слежу! Когда ему надо, тогда и вернется! Записку в дверях оставьте. Сам вам перезвонит, если понадобитесь.
И выдав эту ценную рекомендацию, тетка с грохотом захлопнула дверь, пригрозив напоследок, что, если подруги еще раз потревожат ее хоть единым звуком, она вызывает милицию. Вид у нее был достаточно грозный, чтобы выполнить угрозу. И потому подруги решили не рисковать. И воспользовавшись советом тетки, просто оставили в дверях записку следующего содержания: «Уважаемый Апогей, вы нас не знаете, но мы много наслышаны о вас и очень хотели бы побеседовать с вами и познакомиться поближе. Две страстно влюбленные в вас незнакомки».
Кроме того, подруги в записке указали оба своих сотовых телефона. И ушли, ничуть не сомневаясь, что Апогей позвонит им сразу же, как только обнаружит и прочтет это послание.
– Если нормальный мужик, то сразу же позвонит.
– Надеюсь, что этот Апогей окажется хоть чуточку симпатичней первого – Василия, – выразила надежду Леся.
Но выходя из подъезда, подруги столкнулись с высоким, тощим и порядком обросшим густой страшноватой щетиной типом, который проскользнул мимо них, царапнув своими грубыми джинсам их голые коленки. Лицо этого типа прикрывала низко надвинутая на лоб кепка. И опять же щетина мешала видимости. Но их замечательное чутье заставило подруг остановиться и помедлить. Так и есть! Бородатый обладатель кепки остановился как раз возле двери квартиры Апогея, извлек из кармана ключи и принялся ковыряться в замке.
– Постойте! – вскрикнули подруги, кидаясь обратно. – Вы – Апогей?
Мужчина как раз в этот момент обнаружил в своих дверях записку. Он ее вытащил. Но не успел даже развернуть, как подруги подскочили к нему. И пока Кира заговаривала зубы, твердя про Марину, про троих детей и тещу с Волги, Леся одним ловким движением изъяла записку из рук Апогея. Уф-ф! Успели! Очень им с Кирой надо раздавать номера своих сотовых разным нечесаным типам, одетым в какие-то робы.
Но в отличие от приземленного Василия Апогей оказался романтиком. Марину он вспомнил незамедлительно. И даже дальнейшее описание не понадобилось.
– Зачем вы мне это все говорите? – оскорбленно воскликнул он. – Трое детей, живет через двор. К чему? Разумеется, я помню Марину! У меня не так много знакомых женщин, чтобы не помнить их имена.
Вот в это подруги охотно поверили. Кто на него позарится, на такого обормота бородатого? Прямо даже жалко его становится, бедолагу. А что если, не заводя бодягу с ликером, сразу ему сказать, что Марина умерла? Как он отреагирует?
Апогей отреагировал неоднозначно. Сначала он замер. Буквально помертвел. Даже под щетиной было видно, как кровь отлила от его лица. Кожа побелела настолько, что подруги даже испугались.
– Не может быть! – воскликнул Апогей. – Я вам не верю!
– Это правда.
Апогей посмотрел на Лесю и, видимо, убедившись, что она не лжет, спросил:
– Как это случилось?
– Ее убили.
Апогей судорожно глотнул воздуха. Его грудная клетка заходила ходуном, кулаки сжались, а потом он широко раскрыл глаза, которые оказались у него неожиданно красивыми глубокого карего цвета, и, посмотрев на подруг, воскликнул:
– Значит, он все-таки сделал это! Ах, подлец! Ах, мерзавец! Ублюдок!
И мужчина зарыдал!