Бомж городской обыкновенный. *** (Л. А. Рудницкий, 2008)

1

Все началось в середине апреля. Витек брел по Тверской, кутаясь в рваное пальто. День стоял пасмурный, голова болела, а денег похмелиться не было. Он решил пособирать бутылки на Пушкинской площади – там всегда толчется много народа с пивом.

Еще задолго до площади он заметил, что людей в зимнем камуфляже и просто в военной и ментовской формах на улицах как-то многовато. И чем ближе он подходил к площади, тем больше их становилось. Вдоль обочин потянулись сплошные ряды серых фургонов с зарешеченными окнами и автобусы с омоном. Стоял даже пугающе выглядевший огромный водомет с бульдозерным ножом ниже капота. "Это кто же такое уродство сконструировал? – подумал он. – Неужели этого монстра пустят на народ?"

Разнообразных служивых на тротуарах стало едва ли не больше, чем прохожих, половина из которых тоже были служивыми, но в штатском.

К месту сбора бутылок ему пройти не удалось – там митинговала какая-то подпрыгивающая молодежь придурковатого вида с одинаковыми флагами в руках и ее окружили металлическими барьерами и охраной.

"Козлы!" – подумал раздосадованный Витек обо всех сразу, кто нарушил его планы, и хотел уже было повернуть на Страстной бульвар, но и там оказались омоновцы с дубинками. Прижимаясь к стенам домов, там и сям кучками стояли люди. Некоторые фотографировали происходящее мобильными телефонами. Казалось, все чего-то ждут.

Витьку стало любопытно, чего ожидает народ. Он пристроился недалеко от ступенек подземного перехода и решил понаблюдать, что же будет дальше. Вдруг кто-нибудь что-нибудь уронит, а он и поднимет. Продаст в киоск и выручит на бухло. И проблема сегодняшнего похмелья решится.

На него никто не обращал внимания. Ну, бомж и бомж себе. Даже не особенно сторонились, как это обычно бывает. Все вертели шеями и смотрели по сторонам, не зная, откуда сейчас начнется.

Тем временем, омоновцы высыпали из автобусов и построились в шеренги напротив ожидавших. Выглядели они устрашающе: дубинки, шлемы, наколенники, высокие грубые ботинки, перчатки с железными пластинами вроде кастетов, только без шипов. Витек сразу окрестил их кастетными перчатками. Все они почему-то были раздуты, словно самовары. До него не сразу дошло, что это от бронежилетов. На шлемах спереди были прозрачные забрала, а сзади – пластмассовые фиговины, прикрывающие шею, наподобие роговых отростков у динозавров, которые Витек видел когда-то в детской книжке.

"Серьезно снарядились ребята, – подумал он. – Война тут намечается, что ли? Может, слинять пока не поздно от греха подальше?" Но что-то его удержало. Впоследствии он много раз жалел, что не ушел тогда вовремя.

Командиры омоновцев переговаривались по рациям и откровенно враждебно поглядывали на толпу. До Витька донеслось слово "зачищаем", сказанное сначала из рации, а потом повторенное, как команда. Омоновцы зашевелились, подняли щиты и двинулись на зрителей. Витек понял, что пора сматываться и побрел по Страстному вниз, хотя в той стороне ему ничего не было надо. По бомжеским понятиям Бульварное кольцо – жуткая дыра. Там малолюдно, нет забегаловок, а значит, нечем поживиться. Но ему совсем не хотелось получить дубинкой по спине или по голове. Его дело маленькое – собрал бутылки, сдал, купил выпить. Остальное его не интересовало. Он не знал, где возьмет сегодня на выпивку, но верил, что так или иначе ее раздобудет. Всегда раздобывал.

Он и не заметил, как впереди образовалась еще одна толпа с флагами, но уже из людей постарше. Появились транспаранты. Витек не стал их читать. Не один ли хрен, что там написано? Он написал бы только два лозунга: "Все – дерьмо" и "Все – козлы»".

Толпа двинулась вниз по Страстному. В задних рядах несколько мужиков прихлебывали из жестянок пиво. Витьку так сильно захотелось пива, что он пошел следом.

– Слышь, командир, – попросил он одного и сглотнул слюну, – оставь немного – трубы горят.

Тот покосился на него и ничего не ответил, но после большого глотка протянул банку. В ней оставалось еще на треть – Витек почувствовал это по весу и преисполнился чувством благодарности.

– Спасибо, брат, – смущенно поблагодарил он и припал к живительной влаге.

Шипя и пузырясь, пиво потекло по горлу. В желудке стало тепло и уютно, мысли прояснились. Он перевел дух.

– А за что митинг-то? – спросил он.

– Это не митинг, – объяснил тот, – это «Марш не согласных».

– С чем не согласных?

– С политикой властей, – неохотно ответил мужик, очевидно считая, что бомжу бесполезно что-либо объяснять – не поймет.

Видя это, Витек и не стал его расспрашивать. Он подумал и решил, что он тоже не согласен с политикой властей – турникеты, вон, в транспорте поставили, не покатаешься теперь. Да и так хрень всякая творится.

– Тогда и я с вами, – решил он.

Мужик молча кивнул.

Пиво закончилось и Витек стал жадно смотреть на другого соседа с жестянкой. Тот почувствовал его взгляд и вскоре тоже протянул недопитую банку. Витек возликовал. Какие добрые люди! Тем более, нужно их поддержать. Теперь он уже не испытывал страха перед омоновцами. Ему казалось, что те не посмеют бить народ. Такого еще не бывало. На понт берут своей мрачной экипировкой. Демократия у нас или как?

Но омоновцы посмели. Они внезапно появились впереди из переулка, перегородили колонне дорогу и стали стучать дубинками по щитам. Однако Витек все еще не верил в серьезность их намерений. Он отшвырнул банку и стал продираться в передние ряды. На него косились, но пропускали.

Он подоспел вовремя. Омоновцы двинулись на колонну и после предложения разойтись, принялись молотить по ней дубинками. Потом рассекли толпу на части. Витек оказался меж двух огней. Но он все еще не потерял боевой дух.

– Козлы драные! – крикнул он в лицо одному. – Даешь свободу!

Тот посмотрел на него с удивлением. "Прибью придурка!" – решил он. А вслух сказал.

– Счас!

И с удовольствием занес дубинку над головой.

Витек понял, что сейчас ему основательно врежут. Предполагаемое место удара уже заныло в ожидании контакта с армированной резиной. "Опять влип, – с тоской подумал он о себе в третьем лице. – Ну кто тебя, бля, за язык тянул?"

Тут в суматохе его кто-то толкнул под колено и он упал. Это спасло его от удара. Дубинка пронеслась в сантиметре от его головы, он даже почувствовал ее волосами. Омоновец не смог побороть инерцию замаха и дубинка угодила в голову его товарищу, с которого демонстранты в как раз сорвали каску в пылу борьбы. Удар был настолько сильным, что Витьку даже показалось, будто у того на мгновение из ушей выглянули мозги, а потом втянулись обратно.

"После такого удара малый вряд ли останется нормальным", – подумал он даже с некоторым сочувствием и оглянулся. Вокруг колыхались ноги толпы. На земле валялась какая-то палка. Витек схватил ее, оперся и встал.

Тот самый омоновец опять занес дубинку. Витек инстинктивно поднял палку, чтобы защититься. Ударенный в это время оглянулся. Это был здоровенный парень с лицом, не отягощенным признаками интеллекта. Ударивший кивнул на Витька – он, мол, ударил. Тот издал рычащий звук, развернулся и двинулся на бомжа. Витек понял, что все предыдущее было только разминкой, а главное начнется сейчас.

Глаза омоновца были пустыми, а лицо выражало лишь крайнюю степень жестокости.

– Пор-р-ву! – пообещал он и Витек ему сразу поверил.

Он представил, что тот отрывает ему руки и ноги, как дети отрывают лапки мухам или жукам, а после зашвыривает туловище в кусты. Становиться "самоваром" ему никак не хотелось. Неведомая сила, рожденная инстинктом самосохранения, подбросила его в воздух, вынесла из толпы и кинула в переулок. Так быстро он еще никогда в жизни не бегал. Но и омоновец не отставал – большими прыжками он несся сзади. неотвратимый, как локомотив на рельсах.

– Не уйдешь! – крикнул он, настигая бомжа, и Витьку захотелось заплакать от страха и попросить прощения, хотя он и не был ни в чем виноват.

Но он продолжал бежать. Сил на то, чтобы говорить, уже не оставалось. Они неслись по проезжей части, уворачиваясь от редких в этот час автомобилей, и омоновец становился все ближе и ближе . В соревновании двух организмов побеждал тренированный и хорошо питающийся, а тощий и ослабленный многолетним пьянством проигрывал. Бомжа могло спасти только чудо.

И оно произошло. На груди у омоновца вдруг зашипела рация и властный голос потребовал.

– Восемнадцатый, ответьте "Волге"!

– На связи! – гаркнул тот на бегу запыхавшимся голосом и замедлил движение.

– Почему до сих пор не в автобусе?

– Преследую нарушителя!

– Какого еще нарушителя? Отставить!

– Не могу – он главарь.

– Что?! Немедленно в автобус! Мы уезжаем!

Восемнадцатый не ответил. Он сунул рацию в карман и опять устремился за бомжом. Но тот был уже далеко. Он нырнул во двор, выбежал в другой переулок , заскочил в еще один двор и затаился в полуразрушенном особняке, стоявшем под зеленой сеткой.

Восемнадцатый побежал дальше, а когда понял, что упустил жертву, вернулся, топоча тяжелыми ботинками.

– Я найду тебя, сучий потрох! – то и дело бормотал он себе под нос, как заведенный.

Было в этом бормотании что-то странное, наполовину безумное. "Конечно, найдешь, – насмешливо подумал бомж. Страх у него уже прошел, а адреналин еще не выветрился и он чувствовал себя победителем, чем-то средним между ковбоем и джигитом. – Все находят приключения на свою задницу – и ты найдешь".

Он еще не знал, что слова Восемнадцатого не пустая угроза, а приключения у них будут общими.

2

Витек спал и ему снилась свежая почта. В детстве у них был очень красивый почтовый ящик с нижней частью из прозрачного пластика, благодаря которой всегда было видно, принесли уже почту или еще нет. Отец выписывал много газет и журналов. Витьку особенно нравились "Вокруг света" и "Техника – молодежи". Да и журнал "Наука и жизнь" был неплох. Он любил, когда почту приносили до возвращения отца с работы и он мог просмотреть ее первым. Он откладывал газеты в стороны и углублялся в журналы. Читал он очень быстро, так что ко времени прихода отца с работы все они были уже прочитаны и он мог пересказать их содержание, пока тот ужинал.

Сон про почту в последнее время снился Витьку часто. Только во сне вместе с газетами и журналами в ящике лежали еще и письма в мятых конвертах из плотной коричневой бумаги. Письма были адресованы Витьку, но он не мог их прочитать. Буквы на листах никак не складывались в слова, а потом и вовсе осыпались вниз, как песок, а в ящике появлялись сухие ломкие листья, словно признак тления. От этого Витьку становилось страшно, и он просыпался. Он не мог понять, кто и зачем шлет ему эти письма. Сон возвращал его в далекое детство, и он нырял в него, как ныряют в теплое море после долгой и тяжелой дороги.

Но тем мучительнее было пробуждение. В реальности не осталось уже ничего из того, что он видел во сне. Не было ни дома, ни родителей, ни, тем более, почтового ящика. Была лишь вентиляционная решетка метро под открытым небом и несколько грязных бомжей на ней, а среди них и Витек.

Он достал дрожащими пальцами сигарету, закурил и долго смотрел в ночное небо. Там мерцали редкие звезды. Мелкие и холодные, совсем не такие, как на юге, где он вырос.

"Вот так и околею когда-нибудь», – подумал он.

Рядом зашевелилось грузное тело и человек в очках поднял лохматую голову.

– Не спится? – хрипло спросил он.

Это был Профессор, приятель Витька, несмотря на разницу в возрасте – ему пятьдесят, а Витьку тридцать четыре.

Профессор действительно когда-то преподавал в институте.

– Нет, – нехотя ответил Витек.

– А чего?

Витек промолчал. Сон про почту был из другой жизни, и ему не хотелось ни с кем им делиться. Его пальцы помнили еще прикосновение к коричневым конвертам со странными письмами.

– Дай закурить, – попросил Профессор.

Витек достал сигарету и протянул ему. Профессор прикурил, затянулся и зашелся кашлем.

– Тише там! – прикрикнул на него Рябой, считавшийся главным на решетке.

Профессор подавил кашель. Рябой повернулся на другой бок, натянул вязанную шапку на глаза, прикрыл ухо воротником суконной куртки и опять захрапел.

Профессор покосился на него, выждал минуту и повторил вопрос, только теперь почти шепотом.

– Чего не спится-то?

– Так, сон увидел, – ответил Витек.

– Из прежней жизни?

Витек кивнул. Помолчали.

– А ты по каким наукам-то раньше был? – спросил Витек.

– Психология, парапсихология, – ответил Профессор.

– Это что еще за хрень? – нарочито грубо поинтересовался он.

– Парапсихология? Ну, проще говоря, всякие потусторонние вещи. Духи и тому подобное.

– Ух ты! – удивился Витек. – А я и не знал.

Профессор пожал плечами.

– А в снах понимаешь?

– Есть немного, – скромно ответил тот.

– Тогда слушай, – решился Витек. – Все время вижу один и тот же сон.

И он пересказал ему сон про почту.

– Что это может значить? – спросил он, закончив рассказ.

Профессор задумался. Думал он долго, Витек даже устал ждать.

– Похоже, у тебя остались незавершенные дела в прошлом, – сказал, наконец, Профессор. – Они зовут тебя.

– Ха, удивил! – засмеялся Витек. – А у кого они не остались? Тот бабу не дотрахал, а этот водку не допил.

А у самого почему-то тревожно заныло сердце. Профессор пристально посмотрел ему в глаза. Взгляд у него был властным и твердым, он совсем не гармонировал с его ученой внешностью.

– Так тебе не интересно? – недовольно спросил он. – Дальше не рассказывать?

Витек понял, что допустил оплошность.

– Нет, что ты! – поспешно заверил он. – Это я так, не обращай внимания.

Профессор выдержал паузу.

– Что-то в твоем прошлом произошло не так, – продолжил он. – Цепь последующих событий наслоилась на это одно неправильное событие, и оно оказалось далеко внизу. Но из-за того, что легло оно не на свое место, вся конструкция получилась шаткой. Она неустойчива и готова рассыпаться от любого сильного толчка.

Витек ничего не понял.

– И что это значит?

Голос Профессора вдруг приобрел особую значимость.

– Если она рассыплется, – сказал он, – твоя жизнь закончится.

Витек облизал внезапно пересохшие губы. "То-то я стал слишком часто попадать в опасные ситуации", – подумал он.

– А что нужно сделать, чтобы не рассыпалась? – спросил он, стараясь, чтобы голос казался спокойным.

– Не знаю. Надо посмотреть в книгах.

– А сам сон? Что это за письма?

– Это предупреждение – тебе надо искать выход.

Порыв холодного ветра принес на решетку очередную порцию выхлопных газов от дороги и одновременно освежил мозги. Витек совладал с эмоциями, и к нему вернулось самообладание.

– Тогда это предупреждение пришло не по адресу, – сказал он с иронией. – Я и из более простых ситуаций не могу найти выход. А здесь уж точно ничего не придумаю.

– Дело хозяйское, – холодно ответил Профессор, – но я бы на твоем месте попытался.

– И как же? Что нужно делать?

– Если хочешь, я могу узнать.

– Ага, узнай, – согласился Витек, уже жалея, что затеял этот разговор.

Может, Профессор и был когда-то настоящим ученым, но, похоже, уже давно выжил из ума.

– Давай спать.

– Давай, – согласился тот.

Витек лег на решетку и повернулся к Профессору спиной. Теплый воздух из метро согревал его сквозь пальто, и он вскоре уснул сном без сновидений.

3

Витек нашел в электричке вставную челюсть. Она выпала изо рта у пьяненького мужика, сидевшего напротив и шлепнулась тому на забрызганный грязью ботинок.

Мужик спал, уронив голову и открыв рот. Он не заметил падения челюсти, а Витек сквозь дрему тоже не обратил на это внимания. Он только отметил, что захихикали телки по соседству.

Мужик едва не проспал свою остановку и в спешке выбежал из вагона. Челюсть поехала дальше. Витьку надо было сойти через одну. Перед выходом он по привычке огляделся в поиске пустых бутылок и увидел бесхозную челюсть. Блестя ровными рядами белых зубов, она лежала на полу и как бы дружелюбно улыбалась ему.

"Челюсть, наверное, тоже можно куда-нибудь сдать", – подумал он и сунул ее в карман.

На улице он помыл ее в луже и рассмотрел внимательно. Челюсть была хоть куда. Почти новая, сделанная из мягкой резины, а зубы мелкие и ровные, словно жемчуг. Оставить бы себе, да зубы у него были пока еще ничего. "Интересно, – подумал Витек, – сколько такая может стоить?"

Он направился в стоматологическую клинику.

– Вы к кому? – остановил его у входа охранник, критически окинув взглядом живописный прикид бомжа: длинное черное пальто, зеленые спортивные штаны с белыми лампасами, белые кроссовки и вязанную шапку.

– К врачу, – не очень уверенно ответил Витек.

– Вам назначено? – подозрительно спросил тот.

В его глазах ясно читалась мысль: "Такие здесь не ходят".

– Нет, у меня это, – засуетился Витек, – челюсть. Вот! – он достал из кармана челюсть положил на ладонь и протянул охраннику.

Тот брезгливо отпрянул.

– И что?

– Может, нужно кому?

– Нет, не нужно.

– Пусть доктор сам скажет, – настаивал Витек, – он лучше знает.

– Все доктора заняты.

– Я подожду.

– Не нужно здесь ждать.

– А я хочу видеть доктора, – заупрямился Витек.

Охранник потерял терпение.

– Слушай, ты, вали отсюда! – угрожающе сказал он, отбросив показную вежливость. – А то унесешь с собой две челюсти – эту и свою собственную. По одной в каждой руке.

И поправил дубинку на поясе.

Витек ушел. Бомжу не стоит конфликтовать с охраной.

В другой клинике его к врачу тоже не допустили. Тогда он нашел самую простую стоматологию, совсем без охранника, и показал челюсть девушке на рецепшене.

– Продаю!

– Мы не покупаем, – испуганно ответила она.

– Недорого, – подался он к ней.

– Ни за сколько. Не приближайтесь.

– Ну, хоть за что-нибудь.

– Нет. Уходите.

Витек поплелся на рынок и встал у входа. Челюсть положил на ладонь и выставил перед собой.

К нему долго никто не подходил. Наконец, одна старушка спросила.

– Сколько стоит?

– Недорого. За бутылку отдам.

Бабка подумала, о чем бы еще спросить и изобрела вопрос, приличествующий ситуации.

– А она не заразная?

– Нет.

– А чего сам не носишь?

– Это не моя.

Это ее озадачило.

– Где же ты ее взял?

Витек замялся, а потом решил сказать правду.

– Нашел.

– Так откуда же ты знаешь, что она не заразная?

– Я ее помыл.

Но старушка уже была настроена скептически.

– А может, ты ограбил кого и вырвал челюсть изо рта? – предположила она. – Или у покойника вынул?

Витек содрогнулся от ужасного предположения. Старушка отошла.

"Фантазерка бабушка, – подумал он, – ей бы книжки Донцовой сочинять".

Он понял, что торговать вставными челюстями не самое простое дело на свете.

На горизонте замаячила фигура участкового, и Витек почел за благо убраться с рынка.

На родной решетке народу прибавилось – к компании прибился молодой наркоман в чистой одежде и поджарый мужик около сорока с лицом, покрытым густой сетью морщин, как у спущенного воздушного шарика.

Наркоман был под кайфом – его качало и он никак не мог устроиться горизонтально. На нем была нарядная вишневая куртка, брюки цвета топленого молока, голубая рубашка и новые туфли. Прическа – как только что из парикмахерской. Кожа лица была белая со здоровым румянцем на щеках, а не землисто-багровая, как у бомжей.

Морщинистый разговаривал с Гопчиком – другим приятелем Витька, застенчивым юношей немного придурковатого вида. Они сидели на краю решетки, у их ног стояли две бутылки пива.

Витек присмотрелся к зубам корешей, чего раньше никогда не делал. Кое-кому из них вставная челюсть явно не помешала бы.

– Мужики, – объявил он, – продаю челюсть! Недорого.

– Свою? – засмеялся кто-то. – Тогда лучше почку – их две, а челюсть одна. И стоить будет дороже.

Витек не удостоил того ответом. Он достал из кармана челюсть, положил на ладонь и показал всем. Бомжи притихли, зрелище было непривычным.

– Почти новая! – сказал Витек.

Каждый стал шарить языком во рту, прикидывая, не нужна ли ему челюсть.

Первым интерес проявил Морщинистый.

– Дай померить! – сказал он и, не дожидаясь разрешения, ухватил челюсть и отправил к себе в рот.

Он долго елозил ею так и эдак, корчил страшные рожи. Бомжи улыбались и смотрели на него с интересом. Витек понял, что он ломает комедию.

Морщинистый достал ее изо рта и сказал.

– Фигня.

Он небрежно вытер челюсть о штаны и протянул обратно. Но когда рука Витька уже почти коснулась ее, Морщинистый качнулся на нетвердых ногах, и челюсть полетела вниз. Витек мог бы поклясться, что тот сделал это нарочно. Челюсть ударилась о каменную плиту, подпрыгнула и откатилась в сторону.

– Прости, братан, – сказал Морщинистый без особого сожаления в голосе.

Витек молча поднял челюсть. Нижняя ее часть разломалась пополам, и один зуб шатался. Теперь ее было не продать. И использовать нельзя.

Он поднял глаза. Бомжи смотрели на него. Морщинистый ухмылялся.

– Зачем ты это сделал? – спросил он.

Тот пожал плечами.

– Случайно.

– Врешь!

– Нет, правда. Да ты не переживай. Или это была челюсть твоих родственников? Тогда мне очень жаль.

"Вот про родственников не надо было", – подумал Витек. Без упоминания родственников, он, может быть, и простил бы того.

Он пристально посмотрел на Морщинистого, но тот не унимался.

– Ты можешь склеить ее "Моментом". Дай-ка взгляну.

Витек отдернул руку, но Морщинистый и так видел, что поломалась нижняя часть.

– Или вот еще вариант, – не унимался он, – оставь только верхнюю часть, а нижнюю выбрось. Тогда ты сможешь грызть ею овощи, как кролик. Только нужно будет подкладывать снизу дощечку.

Бомжи засмеялись. Авторитет Витька улетучивался на глазах. Нужно было его спасать. К Витьку вернулся уже почти забытый кураж.

– Сейчас я тебе оставлю только верхнюю часть, – сказал он и с ходу заехал Морщинистому снизу в скулу. Тот упал.

– Сука! – сказал он поднимаясь и схватил пустую бутылку с недопитым пивом. – А я тебе и верхней не оставлю.

Он отбил у бутылки дно, от чего пиво вылилось и забрызгало его, и с "розочкой" двинулся на Витька.

Тот попятился. Пространство вокруг решетки было выложено тротуарной плиткой. Угол одной плитки выкрошился, и нога Витька угодила как раз в это углубление. Он стал падать и в этот момент Морщинистый сделал глубокий выпад вперед со своей "розочкой".

Витек едва успел дернуть головой в сторону, как розочка пронеслась мимо левого уха и оцарапала щеку. Морщинистый навалился на него и они оба стали падать. Противник должен был оказаться сверху. Витек вывернулся уже у земли и оба упали раздельно.

От удара о плиты розочка рассыпалась на мелкие осколки и порезала Морщинистому руку. Витек подхватился на ноги раньше, пока тот только вставал на четвереньки.

Он ударил его ногой в живот, а потом навешал столько, сколько захотел.

– Хватить с него, – сказал кто-то из зрителей.

Витек остановился. Морщинисты согнувшись побрел к метро.

– Чтобы я тебя больше здесь не видел! – крикнул ему вслед Витек.

Тот отошел на безопасное расстояние, потом оглянулся.

– Мы еще встретимся! – пообещал он.

– Чего-чего? – Витек сделал вид, что догоняет его.

Того и след простыл.

Витек вытер рукавом кровь со щеки.

– Что это за урод? – спросил он. – Кто-нибудь его знает?

Никто не ответил.

– А чего тогда приняли? – повернулся он к Рябому.

Тот пожал плечами и сплюнул.

– Просился очень.

– Тогда мог бы помочь.

– Ты и сам справился, – ответил Рябой.

Он был вдвое здоровее Витька и тот не стал ему больше ничего говорить.

Лишь теперь Витек заметил, что Профессора среди бомжей нет. Его не было уже несколько дней. Почему-то вспомнились его слова про неустойчивую конструкцию жизни. Минуту назад она и впрямь готова была рассыпаться.

Витек достал из кармана челюсть, бросил в сторону урны и прогнал от себя эти мысли.

4

Профессор вернулся под вечер. Как обычно, он тащил за собой чемодан на колесиках. Он почти никогда с ним не расставался. Витек как-то заглянул туда через его плечо. В чемодане лежала потрепанная одежда и несколько книжек. Может, внизу было что-то еще, но он не разглядел. Сам Витек привязанности к вещам не питал и никогда не заводил себе ни чемодана, ни даже сумки. Он предпочитал устраивать тайники со своим барахлом в разных местах. В одном из у него хранилась заводная бритва. Расположение некоторых тайников он забывал и спрятанные там вещи пропадали, другие, с бритвой, например, помнил хорошо и поэтому всегда ходил почти без щетины. Он терпеть не мог неопрятные бомжеские бороды. В прежней жизни он нравился женщинам, и с тех пор у него сохранилась привычка следить за своей внешностью, насколько это возможно в его положении.

Профессор устроился на краю решетки, подальше от всех, достал из чемодана потрепанную тетрадь в клеенчатом переплете и стал что-то быстро писать в ней огрызком карандаша. На него никто не обратил внимания – все давно привыкли к его чудачествам.

Казалось, Профессор давно забыл о недавнем ночном разговоре. А у Витька не шла из головы сегодняшняя драка . Что это за тип? Случайно ли он тут появился? Чего ожидать дальше?

Витек не смог дождаться, пока Профессор закончит писанину. Он придвинулся поближе и заглянул в тетрадь.

– Ну, что там пишут? – пошутил он.

Профессор вздрогнул и быстро ее захлопнул.

– Так, ничего особенного.

Он был недоволен, что его так бесцеремонно прервали.

– Извини, – смутился Витек.

– Ничего, – холодно ответил Профессор.

– Ну, так ты смотрел? – спросил Витек.

– Чего? – не понял тот.

– О чем мы с тобой говорили.

Профессор наморщил лоб, припоминая.

– Ах, ты вон о чем! Так, посмотрел кое чего.

– И что? – с нетерпением спросил Витек.

Профессор оглянулся, не слушает ли кто-нибудь еще. Трое бомжей спали, подняв воротники и натянув шапки на глаза, двое других о чем-то болтали, сидя на краю решетки и низко склонившись головами друг к другу. Вроде бы, слушать было некому. Но кто знает.

– Давай отойдем, – предложил он и кивнул на чахлое дерево, росшее неподалеку из

придавленного чугунной решеткой квадрата земли.

Они переместились туда. Чемодан Профессор оставил возле решетки и все время на него поглядывал. «Вот она, привязанность к вещам – подумал Витек, – ни минуты покоя».

– Так, чего там? – спросил Витек.

– Там? – немного глумливо переспросил Профессор. – Там все в порядке, а вот у тебя – нет.

– И у меня все в порядке, – поспешно соврал Витек.

Профессор пристально посмотрел на него. Глаза у него были холодными.

"Добреньким прикидывается, – мелькнула у Витька мысль, – а как посмотрит– волк волком".

– А порез на щеке у тебя откуда?

– Придурок тут один прибился, – отмахнулся Витек. – Фигня все.

– Так оно, Витя, теперь и пойдет, – назидательно сказал Профессор. – Чем дальше – тем больше таких придурков будут тебя находить. Отобьешься?

– Пока отбиваюсь, – без энтузиазма ответил Витек.

– Конструкция будет становиться все неустойчивее, – напомнил Профессор. – И если ничего не предпринимать, она в один прекрасный день сложится, как карточный домик.

– Ты это уже говорил. – заметил Витек. – Делать-то чего надо?

Профессор задумчиво посмотрел в конец улицы и ответил не сразу.

– Особо тут ничего и не поделаешь.

– Совсем?

– Ну, не знаю. Можно, правда попробовать…

– Чего? – поспешно перебил его Витек.

– Понимаешь, Витя, – теперь уже по-отечески сказал Профессор, – ошибки прошлого просто так не исправить. Мало кому это удается. По правде сказать – не удается почти никому. Тут нужна особая методика, а она кропотлива и трудна.

– Что за методика?

Профессор не спешил с ответом. А когда заговорил, голос его вдруг стал звучать монотонно, как ручей в жаркий день и его хотелось слушать еще и еще. Хотелось плыть по волнам этого голоса, а потом уснуть в нем и пойти ко дну, но не утонуть, а пребывать в нем вечно. Свои же вопросы Витек теперь слышал резкими и чрезмерно громкими, и сам от них морщился – так неприятно они звучали.

– Я посмотрел звездные карты, – сказал Профессор, – еще кое-какие книги почитал и другие каналы информации задействовал – и получил результат.

– Какой? – с замирающим сердцем спросил Витек.

– Ты готов приложить для достижения цели много усилий?

– Да! – без колебаний ответил он.

– Ты станешь преодолевать многочисленные трудности, которые возникнут на твоем пути?

– Конечно!

– Тогда слушай. Тебе нужно десять раз обойти Садовое по внутренней стороне, причем, против часовой стрелки. Запомни – против, а не за.

– Зачем это?

– Не перебивай. На каждом доме ты будешь ставить мелом вот такой знак – Профессор показал ему листок бумаги, на котором был нарисован знак, отдаленно похожий на значок бесконечности, но с дополнительными завитками.

– Я не запомню.

– Возьми листок. Пару раз нарисуешь – и он тебе больше не понадобится.

– А потом?

– Потом тебе представится возможность исправить главную ошибку своей жизни.

Витек подумал, что в жизни совершил немало ошибок и непонятно, какая из них главная.

– Какую именно?

– Тебе лучше знать.

– Это когда я…

– Не знаю, – перебил Профессор. – Только помни, что главной ошибкой может оказаться совсем не та, о которой ты думаешь.

– А как же я узнаю?

– В нужный момент ты поймешь.

– А при чем здесь Садовое?

– Это магическое место. Замкнутый круг вокруг центра власти – Кремля. Здесь закручиваются вихревые потоки силы.

Профессор говорил что-то еще, но Витьку вдруг очень захотелось спать. Глаза стали закрываться сами собой, а язык и губы налились свинцом, и произносить слова стало очень трудно.

– Когда начинать? – спросил он, превозмогая свинцовую тяжесть .

– Завтра, – донесся как бы издалека голос Профессора, хотя он стоял рядом.

– Откуда?

– С Крымского моста. И учти – обходить нужно только по ночам.

Витек кивнул и едва не упал от этого движения. Но Профессор вовремя его подхватил.

– Что с тобой? – участливо спросил он. – Тебе нехорошо?

– Спать хочу, – только и смог сказать Витек.

– Обопрись об меня, я тебя доведу.

Вдвоем они дотащились до решетки и Витек сполз на нее почти бесчувственным. Профессор долго смотрел на него, а потом достал из чемодана свою тетрадь и опять стал в нее что-то записывать.

5

Во втором часу ночи Витек брел по Садовому. Людей на улицах почти не осталось. Только у метро, которое пока еще работало, становилось немного оживленнее, но стоило отойти пару сотен метров – и опять никого. Лишь автомобили проносились мимо на большой скорости, но и их было во много раз меньше, чем днем.

Улицы и переулки просматривались насквозь. Каждый припозднившийся прохожий был виден издалека. Витьку от этого было неуютно, он то и дело оглядывался по сторонам.

Дойдя до начала очередного дома, он искал на стене подходящее место, доставал из кармана мятый листок и, сверяясь с ним, царапал мелом на стене свою загогулину. Ему казалось, что он делает что-то запрещенное, сердце его от этого билось учащенно, и, когда загогулина была готова, он облегченно вздыхал и поспешно шел дальше.

Не на всех домах рисовать было просто. Очень мешали шероховатые стены, облицованные необработанным камнем. К охраняемым особнякам, стоящим за забором, подойти было невозможно, и тогда он рисовал свой знак на кирпичных столбиках, которые держали металлическую ограду.

Некоторые особняки, по большей части банковские, были сплошь увешаны камерами слежения. На одном таком нарисовать загогулину удалось без проблем, но уже из другого на Смоленской-Сенной выскочил охранник.

– Эй, ты что там делаешь? – заорал он.

– Как что? – схохмил Витек, у которого было настроение покуражиться. – Дык, мину ставлю на вашего главного. МОН-50 называется, слыхал про такую?

Охранник аж подпрыгнул на месте от такой наглости, но дальше не побежал. Он зачем-то рванул с пояса дубинку и одновременно стал что-то быстро бубнить в рацию, не спуская глаз с Витька.

– Ну, покеда, братан, – сказал Витек. – Ты не один у меня такой, надо и к другим успеть. Только не трогай здесь ничего, а то как бы не оторвало чего. Ладно?

И быстро ушел. Не следовало, конечно, так шутить с этим придурком, но уж больно он не любил охранников и особенно банковских.

Когда на его пути из какого-нибудь ресторана "Хрен и редька" вываливалась пьяная компания и начинала бурно ловить такси, Витек предпочитал переждать в тени, пока они уедут. Никогда нельзя было знать, не захотят ли они набить одинокому бомжу морду. Просто так, для развлечения.

Витек знал, что некоторые люди ненавидят бомжей и от них можно ожидать чего угодно. Он понимал, что на самом-то деле они ненавидят собственную жизнь и переносят злобу и раздражение на тех, кто живет не так. Да, бомжи грязные, да, спившиеся, но – свободные. У этих ничтожных тварей было то, чего не было у них самих – свобода. Голодная, жалкая, уродливая, но – свобода. И это раздражало. Им не нравилось, что для того, чтобы быть свободным, нужно стать бомжом, а чтобы оставаться нормальным, нужно от свободы отказаться. Но можно ли считать нормальным человека, который добровольно откажется от свободы? И кто тогда на самом деле нормальнее?

Витек шел и механически рисовал свою загогулину на стенах. Ему начало казаться, что он – ночной сторож и даже захотелось крикнуть, как в виденном когда-то фильме.

– Спите, жители Багдада! В городе все спокойно!

Но Москва – не Багдад и он – не сторож. Он бомж. Жители Москвы не нуждались в его услугах. Их покой охраняли кодовые замки, консьержи, металлические двери и милиция. А их дорогие автомобили охраняла сигнализация и всякие там хитроумные блокираторы. Бомж в качестве сторожа был им не нужен.

Когда Витек только начал бомжевать, ему часто становилось не по себе от мыслей о собственной ненужности, а потом он к ним привык. Ведь и нормальные граждане тоже не больно кому нужны. На работе они необходимы лишь до тех пор, пока могут выполнять свои обязанности, дома – пока содержат детей и жен. Но стоит им состариться или потерять работу, как они уже и не нужны. По сути, вся разница между ними и бомжами состоит лишь в том, что у них есть жилье, а у бомжей – нет.

Поглощенный этими мыслями, он не сразу заметил, как из переулка появилась крупная мужская фигура в зимнем камуфляже и крадучись пошла следом. Это был Восемнадцатый. Со времени их встречи прошло больше недели и омоновец за это время сильно изменился. Волосы его были всклокочены, а лицо слегка закопчено. В глазах горел дикий огонь хищника, выслеживающего добычу. Одежда припылилась и стала неопрятной.

Ступая неслышно и прячась в тени стен и деревьев, он все ближе и ближе подбирался к бомжу. Когда до Витька оставалось уже совсем немного, он отстегнул с пояса дубинку и занес ее для удара. Он целился в голову.

В этот момент бомж засмотрелся на освещенное окно на первом этаже с открытыми шторами. По комнате расхаживала молодая женщина, только что вернувшаяся домой.

Внимание Витька привлекла не столько дорогая мебель и хороший ремонт, сколько ее красота и природная грация. "Это и у меня могла бы быть такая", – с тоской подумал он то ли о комнате, то ли о женщине. И сразу понял, что мысль абсурдна – нет, не могла бы.

Он полез в карман и достал бутылку. "Напьюсь – будет", – подумал он с иронией, запрокинул голову и уже хотел сделать первый глоток, как увидел периферийным зрением тень омоновца, упавшую на стену. Он испуганно оглянулся. Дубинка уже падала ему на голову и сила, которая ее обрушила, была такова, что Витьку после этого удара предстояло стать безнадежным идиотом навсегда.

– Бля! – сказал бомж и выбросил правую руку с бутылкой вперед, а сам качнулся назад. Вино полилось ему на грудь. Дубинка разнесла бутылку вдребезги, но от этого столкновения слегка изменила траекторию движения, и удар пришелся вскользь по уху бомжа. Ухо сразу же вспухло. Оно стало большим, красным и мясистым, словно вареник, приготовленный на пару.

Бомж рванулся бежать. Восемнадцатый бросился следом.

– За что? – крикнул полуобернувшись бомж.

– Долг отдаю! – ответил омоновец.

– Я тебя не бил.

– Расскажи прохожему!

Прохожих как раз не было.

Витек понял, что влип по-крупному. Если омоновец искал его с тех самых пор, чтобы "отдать долг", то это значило, что он не вернулся на службу и не уехал домой. А это, в свою очередь могло означать только одно – от того удара он рехнулся и Витек теперь имел дело с неуправляемым сумасшедшим, который охотится именно на него. "Стало быть, – подумал он, – у меня появился персональный маньяк, которому нужен только я. Прямо, как в кино, бля. Как бы мне его назвать? Может, Дикий Омоновец?"

Он продолжал улепетывать изо всех сил, но Дикий Омоновец и после недели скитаний вкупе с плохим питанием оставался сильнее и быстрее. Он настигал бомжа медленно, но неуклонно. Рация у него на груди молчала. Либо он ее выключил, либо у нее села батарея.

Витек успел запомнить только номер дома, у которого омоновец напал на него. "Вот сука, – подумал он, – прервал первый обход". И тут же понял, что если ему сейчас не удастся оторваться, то первый обход станет последним. А шансов уйти невредимым было немного. Если и дальше бежать по прямой, то жить в ясном уме ему осталось не более минуты.

Поравнявшись с очередным переулком, он рванул туда. Омоновец ломанулся следом. Переулок освещался плохо. "Не поломать бы ноги", – с опаской подумал Витек, перескакивая через ограждение, оставленное ремонтными рабочими.

И тут же свалился в открытый люк, чугунная крышка от которого лежала рядом. В нос ему шибанула едкая вонь канализации. Он пролетел несколько метров, ударяясь о стены, прежде чем сумел ухватиться за скобу из арматурной стали, служившую ступенькой. И застонал от боли в груди. "Кажется, сломал ребро", – подумал он. Только тут до него дошло, что он мокрый – сверху лилась вода из широкого шланга – это работала передвижная помпа, оставленная на ночь. Она откачивала воду из котлована, набравшуюся туда из порванной экскаватором трубы.

Витьку захотелось обратно, и он даже поднялся на пару ступенек, но тут в люке, выделявшемся светлым кругом ночного неба, появилась голова омоновца. Он смотрел вниз, но ничего не мог разглядеть.

– Эй, убогий! – позвал он. – Ты там?

"Сам ты убогий! – хотелось ответить Витьку. – У меня-то хоть мозги в порядке, а у тебя – нет". Но он благоразумно промолчал. Кто их знает, ушибленных придурков – еще полезет вниз.

Омоновец не уходил. Помпа лила воду. Витек не двигался. Вонь канализации стояла у него в горле.

– Убился, наверное, к херам собачьим! – сказал сам себе омоновец. – Это хорошо. Но контрольный выстрел сделать не помешало бы.

Он пошарил рукой на поясе. Пистолета там не оказалось. Начальство предусмотрительно не выдало им оружия, направляя на разгон демонстрации. Тогда омоновец вытащил шланг от помпы наружу, прикатил чугунную крышку и бросил ее на колодец. Крышка громыхнула, как контрольный выстрел.

– Блядь! – сказал Витек.

Он оказался в кромешной темноте. Его глаза вскоре к ней привыкли, но все равно ничего не было видно. Вода сверху теперь не лилась, но зато вонь сделалась сильнее. Он осторожно поднялся вверх и попытался сдвинуть крышку. Тщетно! Чугунный блин был слишком тяжел для тощего бомжа. После пары попыток он бросил эту затею, рассудив, что Дикий Омоновец мог придавить крышку помпой или же, наоборот, сам ожидает его наверху и тогда ему не миновать встречи с дубинкой. А омоновские дубинки не такие, как у ментов. У них нет перекладины, они короче и обладают глянцевым блеском, в отличие от матовых ментовских. Это выдает в них более плотную структуру и, следовательно, большую силу удара.

"Лучше подохнуть под землей в твердом уме, – решил он, – чем стать полным идиотом на земле". Он стал спускаться вниз. Вонь усиливалась. От нее слезились глаза и першило в горле. В какой-то момент он подумал, что сейчас просто потеряет сознание, полетит вниз и разобьется. Или утонет, если упадет в сточные воды.

И когда плотность вони дошла до предела, сверх которого терпеть ее было невозможно, в носу у него что-то сработало, и он перестал ее ощущать. Он понимал, что вонь никуда не исчезла – это всего лишь отключились рецепторы обоняния. Может, на время, может, навсегда. Это станет ясно потом.

Снизу доносился шум текущей воды. Чем ниже Витек опускался, тем сильнее он становился. Ступеньки закончились, его нога коснулась твердой поверхности. Он отпустил скобы и на ощупь пошел вперед. Его ладони касались противно скользкой кирпичной стены. Через несколько метров стена сделала поворот, и он оказался прямо перед потоком, шум которого он слышал все это время. Витек нашарил в мокром кармане пластиковую зажигалку, чиркнул ею – и тут же погасил. Он стоял на берегу широкой и бурной реки городского говна. Зрелище было не для слабонервных. Он вспомнил поговорку "С глаз долой – из сердца вон" и подумал, что в этом случае она не подействовала.

"Что же теперь делать?" – подумал он в растерянности. Сейчас он уже не был уверен, что на самом деле оказалось бы лучше – подставиться под дубинку Дикого Омоновца, или очутиться в канализации. Возможно, что и первое. Он сел и прислонился спиной к стене.

Так он просидел довольно долго, слушая шум текущих мимо стоков. Здесь были фекалии всех жителей великого города: министров и депутатов, чиновников и олигархов, клерков и гастарбайтеров, фотомоделей и артистов. Всех, у кого есть унитаз. Но только не бомжей. У тех унитазов не имелось.

Шум потока был совсем не похож на шум реки или шум ветра в кронах деревьев – он не успокаивал, а наоборот, усиливал томление и тревогу. Витьку хотелось, как в детстве, задать в пространство вопрос: "Кукушка-кукушка, сколько мне жить?". Самое время настало для такого вопроса, да вот беда – не было здесь кукушек, только крысы, возню которых он слышал в темноте. Он понимал, что долго так сидеть опасно, они могут напасть, но все еще не пришел ни к какому решению.

Вдруг вдали послышался шум двигателя. Витек не поверил своим ушам. Этого просто не могло быть. Тем не менее, шум быстро приближался.

Он подхватился на ноги. Крысы кинулись врассыпную, но не от него, а от шума и он понял, что это не галлюцинация. Он почел за благо опять спрятаться в нишу, из которой вышел, хотя ему и хотелось замахать руками и закричать о помощи. Но с перепугу он забыл, что нужно кричать. То ли "Земля!",то ли "Едут!", то ли "Позор!". Решил не кричать ничего. И вскоре убедился, что правильно сделал.

Вдали забрезжил слабый свет, который все усиливался, а потом из-за поворота тоннеля вылетел гидроцикл. На нем сидел человек в черном гидрокостюме, поверх которого был одет черный бронежилет. На груди у него болтался короткоствольный черный же автомат. Скорость гидроцикла была не очень большая. Человек настороженно огладывал своди тоннеля и его боковые ответвления. За гидроциклом проследовал белый катер с мигалкой и сильно тонированными стеклами, а за ним – еще один гидроцикл с двумя охранниками. Первый из них управлял гидроциклом, а второй сидел спиной к первому и должен был отражать нападение сзади, если бы оно случилось. Вместе они выглядели довольно комично и напоминали сказочного зверя Тяни-Толкая.

В тоннеле опять стало темно, а через некоторое время и тихо.

– Вот это да! – вырвалось у Витька вслух. – Что это было?

– Олигарх возвращался из казино, – вдруг сказал кто-то простуженным голосом у него за спиной.

У Витька по позвоночнику заструился холодный пот. Он отшатнулся в сторону.

– Кто здесь? – спросил он срывающимся от страха голосом.

– Я, – спокойно ответил кто-то.

– Кто "я"?

– Толян.

– Что за Толян?

– Живу я здесь. А вот ты-то кто такой?

– Витек.

– Ты из этих, что ли, из пидеров?

– Каких еще пидеров?

– Тьфу! Диггеров! Вечно я путаю.

– Бомж я.

– А-а, ну, тогда ладно – наш человек. Дай пять.

Витек протянул руку и Толян ее пожал. Ладонь его была узкой и холодной.

– Закурить не найдется? – спросил Толян. – А то у нас здесь с куревом хреновато.

Витек порылся в карманах и протянул ему размокшую пачку. Такой она ему показалась на ощупь. Но Толян порылся в ней и нашел сухую сигарету.

– Огонек есть?

Витек щелкнул зажигалкой и увидел, что у нового знакомого длинные волосы, острые скулы и зеленые пятна на лбу и на щеках. И очки в тонкой белой оправе. "Да живой ли он?" – с сомнением подумал Витек и холодный пот с новой силой заструился у него по спине.

Толян с видимым удовольствием сделал несколько глубоких затяжек.

– Три года не курил, – признался он.

Витек промолчал. "С тех самых пор, как умер?"– хотелось ему спросить.

– А ты как здесь оказался? – спросил Толян, когда от его сигареты осталось меньше половины.

– Придурок один загнал.

– Что за придурок?

– Мент.

– Понятно. И что ты теперь будешь делать?

– Хотелось бы найти другой выход.

– Я помогу, – пообещал Толян. – А остаться не хочешь?

– Нет.

– И правильно. Старший у нас больно строгий. Может принять, а может и в говне утопить. Он уже знаешь, сколько диггеров притопил.

– Тем более, не стоит рисковать, – рассудил Витек.

– Нет, не стоит, – согласился Толян. – Хотя, место здесь хорошее – тихо, спокойно. Опять же – крыша над головой и зимой тепло.

– Прямо, курорт, – съязвил Витек.

– Так и есть, – подтвердил Толян. – Только купаться нельзя.

– Совсем? – деланно расстроился Витек. – Какая жалость!

– Нет, не совсем, – серьезно возразил Толян, – некоторые из наших купаются, но это для экстремалов

– Люди будущего, – заметил Витек.

– Ага. Показывают же америкосы в своих фильмах, что в будущем все будут жить под землей.

– Толян, – спросил Витек, – а почему ты такой зеленый?

– Это от плесени, – засмеялся тот. – Сырость тут. Не обращай внимания – ее только ногтем поскрести и она отстанет.

– Это хорошо, – зачем-то заметил Витек.

– Ага, неплохо, – согласился Толян. – Я оставлю себе твои сигареты? Если ты не против, конечно.

– Без базара.

– Спасибо.

– Не за что. А ты-то сам как здесь оказался? – спросил Витек.

Толян некоторое время раздумывал, говорить ли правду.

– Бизнесом я занимался, – сказал он. – Зачеты всякие проводил, долги покупал. Офис у меня был на Арбате, в соседнем доме с рестораном "Прага". Там еще до сих пор мои кондиционеры, говорят, висят. Сотрудников имел человек сто – в Москве и по России. А потом гавкнулось все и я не смог отдать долги. Пришлось залечь на дно. А самое безопасное дно оказалось здесь.

– Вернуться не хочешь?

– Не могу – меня кредиторы до сих пор ищут.

– Понятно.

– Только ты не говори никому, – попросил Толян.

– Могила, – пообещал Витек. – А что это за катер был?

– Я же тебе сказал – олигарх один из казино возвращался.

– Какой еще олигарх?

– Не помню фамилию. Он еще губернатором на Севере.

– Ясно. А почему по канализации?

– Киллеров боится наверху. Недавно на него покушение было.

– Здесь им всем и место, – злорадно сказал Витек, не любивший олигархов.

– Согласен! – засмеялся Толян. – Ну, пойдем, выведу тебя в безопасном месте.

Он довел Витька до люка у кинотеатра "Художественный" на Арбатской площади и помог открыть крышку.

– Ты заходи как-нибудь, – сказал он на прощанье. – Посидим, пообщаемся. Расскажешь, что там у вас творится. Дорогу знаешь. Сигарет только захвати.

Витек вылез, сел на асфальт и долго не мог надышаться свежим воздухом.

"Надо было еще спросить, – подумал он, – зачем ему очки. Там ведь можно вообще без глаз обходиться".

6

На родной вентиляционной решетке было немноголюдно. В одном углу спал Профессор, полуобняв свой чемодан, в другом – наркоман. Его еще недавно нарядная одежда уже припылилась и покрылась пятнами, а на голове появилась грязная вязанная шапка. Витек одобрил его обновку. В шапке спать куда приятнее, чем без нее – голова не мерзнет. Витек до сих пор не знал ни его имени, ни клички, да особо и не интересовался. Наркоман по большей части был или невменяемым, или спал, поэтому имя его было Витьку без надобности.

Остальные бомжи разошлись, кто куда. Двоих из них он заметил у вагончика обжорки "Крошка-мартошка", стоявшего неподалеку. Они сидели, прислонившись спинами к торцевой стене вагончика, и ждали подарков судьбы в виде недопитого пива или недоеденного хавчика. На них светило ласковое весеннее солнце и они блаженно щурились опухшими рожами. "Всякая тварь весне радуется", – подумал Витек и стал устраиваться рядом с Профессором. Тот спал беспокойно и все время ворочался. Витек решил его не будить. Ночные приключения его вымотали. Ни думать о них, ни, тем более, говорить не хотелось. Он не мог понять, как омоновцу удалось его так быстро найти.

Он попил воды из стоявшей рядом пятилитровой бутыли с этикеткой "Лескин шиш", которую бомжи покупали вскладчину, и растянулся на решетке. И тут же провалился в сон, где он от кого-то ужасно медленно убегал, а его так же медленно догоняли.

Проснулся он оттого, что кто-то толкал его в бок. Витьку показалось, что спал он совсем недолго, хотя солнце уже клонилось к закату. Его влажная одежда успела высохнуть от теплого воздуха из метро. Ушибленные ребра еще болели, но уже не так.

– Чего надо? – проворчал он, продирая глаза.

Над ним склонился Профессор.

– Вставай, Витек, хватит дрыхнуть!

– Отвали! – огрызнулся он и перевернулся на другой бок.

Они, конечно, приятели, но всему есть предел!

Профессор затряс его сильнее.

– Вставай, нельзя тебе здесь! Он может скоро вернуться.

– Кто? – не понял Витек, прогоняя остатки сна.

– Искал тут тебя вчера один амбал. В камуфляже такой.

Сон мгновенно улетучился. Витек сел.

– Где он? – испуганно спросил бомж.

– Его сейчас нет, – успокоил Профессор, – но он вернется, я жопой чувствую.

Обычно Профессор ругательств не употреблял. Только теперь Витек заметил, что у Профессора под левым глазом расплылся здоровенный синяк, а в бороде висит выбитый зуб с засохшей кровью.

– Тебе надо умыться, – сказал он. – И бороду почистить.

– А тебе надо уносить ноги! – парировал Профессор. – Не соображаешь, что ли?

– А что тут было?

– Придурок твой разбросал всех. Допытывался, где ты.

– И ты сказал7

– А что мне оставалось? – стал оправдываться Профессор. – Ты лицо мое видишь? Он сумасшедший, у него глаза безумные. Такой и убить может. Здоровый, как бык. Даже Рябому досталось. Он теперь злой на тебя. Что ты там такого натворил?

– Ничего.

– За "ничего" так не ищут.

– Это ошибка. Он спутал меня с другим.

– Не знаю, с кем он там тебя спутал, но тебе надо уходить. Он вернется. Я, может, тоже потом уйду.

– А как мы будем поддерживать связь?

– Я найду тебя на Садовом.

– Я бы еще поспал.

– Давай, Витек, иди! Скоро наши вернутся, увидят тебя и заложат ему, что ты приходил.

– Ладно, – согласился тот, – наверное, ты прав.

Он встал.

– Слушай, еще одно, – вспомнил он. – Ты вот умный – объясни мне. Я в канализации ночью был и видел, как там катер по говну плавал. И тип еще один с зелеными пятнами на морде там живет. Может такое быть?

Профессор отрицательно помотал головой.

– Нет, не плавают там катера. И людей с зелеными пятнами не бывает. Если на нем зеленые пятна, значит он – труп. Это ты надышался газами и у тебя были глюки.

– Да? – с недоверием спросил Витек.

– А ты думал! Диггеры туда именно за этим и лазают – глюки ловить. Давай, иди уже. Даст Бог – свидимся.

Витек побрел прочь от решетки. В конце улицы садилось солнце. "Я прямо как сраный ковбой в вестерне, – подумал он, – ухожу в закат!.. Только там это происходит в конце фильма, а здесь нет еще и середины".

7

"Пошло оно все в жопу! – решил Витек на следующий день. – Надо отдохнуть от этого дурдома".

Он достал из дупла в парке свою раритетную механическую бритву "Харкiв" с зеркальцем, побрился, побрызгался дешевым одеколоном с запахом ацетона, который отпугивал также и комаров, и направился к подруге.

Подруга жила у станции метро "Марьино" за «Макдоналдсом» и звали ее Ольга. Хоть Витек и давно ее не видел, но что-то подсказывало ему, что она все еще на прежнем месте.

Он поехал к ней на метро – в ту глушь больше ничем и не доберешься. Через турникет он прошел старым ментовским способом – закрыв ладонями фотоэлементы по бокам. Дежурная ничего не заметила, а ментов поблизости не оказалось, все и обошлось. Он спокойно спустился вниз. В поезде ему сразу уступили место, да не одно, а целых три, стоило ему только взяться за поручень, нависнуть над сидением и прокашляться. Сидящих как ветром сдуло. При этом они почему-то морщились и прикрывали носы руками. Витек решил, что у них насморк.

"Неужели я выгляжу таким старым?" – огорчился он, но, как и подобает воспитанному человеку, поблагодарил и сел. Ему показалось, что любезные граждане как-то слишком уж поспешно перешли в другой конец вагона. "Знакомых встретили", – решил он и больше не стал об этом думать. Ехать до станции "Марьино" оказалось довольно долго. Витька стало клонить в сон и он прилег отдохнуть – все равно никто не хотел садиться рядом. Едва его вшивая голова коснулась сидения, как еще два человека встали и ушли. "Какие деликатные люди, – умилился Витек, – не хотят мешать мне спать. Конечно, чужая задница возле моей головы – это не есть хорошо. Нет, что ни говори, а толерантность в обществе растет"

И с этой отрадной мыслью он уснул.

Когда он проснулся, в вагоне уже никого не было. Света тоже не было. Поезд втягивался я темный тоннель, а конечная станция уплывала назад. Витек испугался. Он побежал к кнопке экстренной связи с машинистом и нажал ее.

– Шеф! – заорал он. – Сдай назад, я забыл выйти!

– Ага, счас! – ответил раздраженный голос.

Витек стал ждать, что поезд остановится и задним ходом вернется на станцию. Но машинист его обманул – ничего не происходило, поезд продолжал уноситься дальше во мрак. Витек подумал, что сейчас он уедет в депо и ему придется возвращаться обратно пешком по темному тоннелю, наступая на раздавленных железными колесами крыс.

Он вздрогнул и нажал кнопку еще раз.

– Чего надо? – недовольно отозвался машинист.

– Как чего? Ты же обещал сдать назад. Я выйти хочу! – взмолился бомж.

– Да погоди ты! Поеду обратно – выйдешь.

– А когда это будет?

Машинист не ответил.

Вскоре поезд остановился в темноте и двинулся в другую сторону. Показалась та же станция, но с другой стороны. Двери распахнулись и Витек стремглав выскочил на платформу.

– У-у, шайтан-арба! – пробормотал он и пнул вагон ногой в отместку за пережитое волнение.

На улице он сорвал несколько полузасохших цветков с забытой клумбы. Ольгу он нашел за мусорным ящиком у «Макдоналдса».

– Витек! – радостно завизжала она. – Вот так сюрприз! Где ты пропадал, чертяка?

Он оставил вопрос без ответа и протянул ей цветы.

– Тебе!

Она просияла.

– Ой, спасибо!

Ольга чмокнула его в щеку. По ее дыханию Витек понял, что она почти трезвая.

Неподалеку сидели еще три бомжа.

– Хахаль мой! – объявила она и обняла его.

Те, казалось, не проявили никакого интереса

– Погуляем? – предложил Витек.

– Давай! – согласилась она. – Куда пойдем?

– В центр, – решительно сказал Витек. – Где тут гулять в вашей дыре?

Тем же способом они вошли в метро и поехали на Цветной бульвар.

– Куда теперь? – спросила Ольга, с интересом рассматривая местность.

Она не была здесь никогда.

– Куда глаза глядят, – ответил Витек.

Они купили пива и, прихлебывая из бутылок, не спеша пошли по Садовому. Витек знал одно летнее кафе под клеенчатой крышей. Его содержали азербайджанцы и оттуда не прогоняли даже бомжей. Хорошее место. Туда он и хотел повести Ольгу. А потом трахнуть ее где-нибудь в подъезде или в лифте. Нормальная культурная программа. Но жизнь внесла свои поправки в его планы.

У ресторана "Сыр" их внимание привлек ярко-желтый кабриолет спортивного вида со множеством никелированных труб по сторонам от двигателя. Автомобиль был приземистым и длинным.

– Смотри, какая машина! – восхищенно толкнула его Ольга. – А формы какие сексуальные! Сфотографируй меня на ее фоне.

– Чем? – спросил Витек. – Кукишем?

– А у меня есть! – радостно сообщила Ольга.

Она порылась в своей потрепанной сумочке и извлекла на свет вполне приличную пленочную мыльницу.

– Вот! Здесь еще восемь кадров.

– Откуда она у тебя? – удивился Витек.

– В мусорнике нашла. Теперь у всех цифровые, пленочные просто выбрасывают. А нам и такой сойдет.

– И что, – с сомнением спросил Витек, – будешь заказывать фотографии?

– А почему нет?

– Зачем они тебе?

– Буду говорить знакомым, что на самом деле я богата, а бомжую просто так, для собственного удовольствия. Фотографируй!

Витьку такое тщеславие было чуждо, но он не стал возражать. Хочет тетка фотографию с красивой машиной – пусть получит.

– А как же охранник? – спросил он. – Шуганет, ведь, сейчас.

– Да он и не смотрит на нас. Снимай скорее!

Охранник как раз прижал к уху мобильный телефон, глаза его подернулись сизой дымкой и наполовину закрылись. Он даже отвернулся в другую сторону. Похоже, он токовал со своей девушкой.

Ольга подошла к кабриолету, а Витек включил фотоаппарат. Она приняла несколько картинных поз, и Витек снял ее в каждой. "Откуда что берется? – удивлялся он. –

Бомжует тетка не первый год, а ведет себя так, будто она хозяйка этой игрушки".

Вдруг из ресторана выскочил длинноволосый юноша с обильным пирсингом, одетый в рваные джинсы и такую же футболку.

– Эй, вы, уроды! – заорал он с крыльца. – Вы что там делаете?

Витек понял, что это хозяин машин. "Золотая молодежь, блядь!" – подумал он.

– Тихо, командир, – успокоил он его, – мы только пофоткались.

– Валите от моей машины! – потребовал юноша.

– Уже уходим.

Они пошли вверх по Садовому, но юноша их окликнул.

– Эй, подождите!

Они оглянулись.

– Мы ничего не брали, – опять сказал Витек. – Даже пальцем к ней не притронулись.

– Да нет, я о другом, – сказал тот. – Заработать хотите?

– Кто ж не хочет? – ответили они почти хором.

– Тогда идите сюда.

Он уже сошел с крыльца и стоял у машины.

– Значит так, – сказал он, – работа будет не пыльная, но денежная.

– Кого-то нужно убить?

Тот поморщился.

– Убивать никого не надо. Нужно разыграть одну бабу. Плачу сто баксов.

– Каждому? – поинтересовалась Ольга.

– Нет, на двоих.

– Маловато, – сказала Ольга.

– Вы можете поискать другого работодателя.

– Мы согласны, – сказал Витек.

– Едем со мной, на месте все объясню.

Он принес из ресторана кусок полиэтилена и застелил заднее сидение.

– Садитесь. Ни к чему не прикасаться и не прислоняться.

Условия Витьку не понравились.

– А может, – не утерпел он, – тебе лучше привязать нас веревками и просто тащить по дороге?

Юноша посмотрел на него, но ничего не сказал. Витек откинулся на спинку. Ольга посмотрела на него и сделала то же самое.

В таких машинах Витек еще не ездил. Он вообще давно уже не ездил ни в каких машинах, кроме ментовской будки с решетками, но то не машина, а тюрьма на колесах. Его запихивали туда, когда устраивались облавы на бомжей.

Этот автомобиль многократно превосходил все, что он знал в прежней жизни. В один низкий рокот мощного мотора можно было влюбиться с первой же минуты. Машина рванула с места с прокруткой задних колес и тут же набрала огромную скорость. Их просто вдавило в спинки сидений. Юноша оглянулся.

– Ну, как, бомжи? – крикнул он с гордостью. – Как ощущения?

– Классно! – ответила Ольга, а Витек согласно кивнул.

Перед светофорами на них вовсю пялились из соседних автомобилей – что, мол, за придурок везет бомжей в такой роскошной тачке? Но Витек и не думал смущаться. Он напустил на себя важный вид и, словно знаменитость, приветствовал легким помахиванием руку слишком уж откровенно уставившихся на него граждан. При этом он устало и снисходительно улыбался. Можно было подумать, что это он – хозяин автомобиля, а юноша – всего лишь его шофер. Ольга прижималась к нему и пищала от восторга. Граждане отворачивались.

Они приехали к большому дому в тихом переулке в центре. Дом недавно отреставрировали. Крыльцо украшали мраморные львы, рядом стояли гранитные вазы с цветами. По периметру дома висели непременные камеры наблюдения. Юноша провел их в просторную квартиру на втором этаже с богатой обстановкой.

– Значит, так, – сказал он. – Меня зовут Вадим. Квартира принадлежит моей сестре. В два часа дня она возвращается с отдыха. Когда она зайдет, вы должны трахаться вовсю на ее кровати. Или делать вид, что трахаетесь. Но все должно быть правдоподобно. Она спросит, кто вы такие. Скажете, что сняли хату у Юры за полторы тысячи баксов в месяц. Когда она станет вас выгонять – уходите, но не сразу. Можете покачать права насчет того, что уплатили вперед, но палку не перегибайте. Все ясно?

Бомжи кивнули.

– Тогда я пошел. Ничего здесь не трогать и не воровать. Я буду ждать вас в машине за углом.

– А деньги? – спросил Витек.

– Потом, – отмахнулся Вадим.

– Сейчас, – сказал Витек.

Вадим несколько мгновений колебался. Потом достал кошелек и рассчитался.

– И выпивку, – напомнил Витек.

Вадим открыл холодильник, достал упаковку "Миллера" и шлепнул на стол.

– И еще одно, – сказал он. – Вши есть?

Витек ухмыльнулся.

– Как же без них?

– Это хорошо. Больше тритесь бошками о подушки.

Он пошел к двери.

– Эй, – окликнул его Витек, – за что ты с ней так?

– Стерва! – коротко ответил тот и вышел.

Витек представил себя на месте хозяйки квартиры и невольно пожалел ее. Но деньги уже лежали в кармане и работу нужно было выполнять.

Они взяли пиво и перешли в спальню. Завидев огромную кровать из натурального дерева, Ольга чуть не упала в обморок.

– Вот это да! Всю жизнь мечтала на такой потрахаться. Тут ведь всю Камасутру можно повторить!

Витек кивнул.

– Так, – скомандовала Ольга, – быстро в ванную и в постель.

– В ванную? – удивился Витек. – Этого в задании не было. Я понял, что ему надо, чтобы мы были в натуральном, так сказать, виде.

– Плевать! – возразила Ольга. – Когда мы еще сможем помыться?

– Тоже верно, – согласился Витек. – Вместе пойдем?

– Иди один, – сказала Ольга, – я стесняюсь.

– Как хочешь.

Витек сделал вид, что ему все равно, но на самом деле он не отказался бы поплескаться с ней вдвоем. "Интересно в женской бане", – любил повторять его приятель, и Витек был с ним согласен, но только при том условии, что бабы там молодые. Ольга была еще молодой.

Потом они лежали в постели, пили пиво и смотрели "Пиратов Карибского моря" на огромном плоком телевизоре. Пиратов как раз казнили захватившие их монстры.

– Смотри, какие уроды! – сказала Ольга. – Жуть одна!

– Ага, – мрачно согласился Витек, – совсем, как мы.

– Неправда! – возразила она. – Мы не такие!

– Конечно, нет. Мы еще хуже.

– Да ну тебя!

Вскоре в замке заскрежетал ключ.

– Пора! – скомандовал Витек.

Ольга выключила телевизор.

Через приоткрытую дверь из прихожей послышался женский голос.

– Поставьте сюда. Нет, в тот угол. Ага, хорошо. Вот, возьмите.

– Спасибо!

Это сказал мужчина. Наверное, водитель.

Хлопнула входная дверь.

– Господи, как хорошо быть опять дома! И одной! – воскликнула женщина немного визгливым голосом со вздохом облегчения.

"Сама с собой разговаривает дамочка", – подумал Витек и толкнул подругу. Они начали делать любовь в спешном порядке. При этом Ольга громче, чем надо, квохтала, а Витек выше, чем надо подпрыгивал, словно долбил ямки в асфальте отбойным молотком под столбики ограждения. Кровать, не рассчитанная на столь бурную страсть, заскрипела.

– Кто здесь? – всполошилась дамочка. – Вадим, ты?

Дверь спальни распахнулась. Увидев бомжей в своей кровати, хозяйка квартиры завизжала. Витек оглянулся, не прерывая любви. На пороге стояла блондинка бальзаковского возраста. На шее у нее висела причудливо повязанная косынка, а в волосы были воткнуты солнцезащитные очки.

"Трепетная штучка", – подумал он.

– Кто вы такие?! – вопросила дамочка. – Что вы здесь делаете?

– Живем мы тута! – ответил Витек, не сбавляя темп.

– Как живете? Кто вас сюда пустил?

– Мы сняли хату на месяц за полторы штуки баксов.

– У кого? – обалдела она.

– У Юры.

– И вы делаете это в моей постели?

– Ну, а где же еще? Ты что, для этого на улицу выходишь?

– Прекратите! – потребовала она.

– Почему?

– Потому, что я так хочу!

– Не, не получится, – ответил Витек, тяжело дыша. – Прерываться вредно, врачи не советуют. Давай-ка лучше к нам!

– Куда это "к вам"?

– Сюда. Раздевайся и залезай. Здесь весело.

Ольга повернула лицо к дамочке и приветливо улыбнулась – правду, мол, говорит мужик.

– В душ только сначала сходи, – добавил Витек. – Сама понимаешь – гигиена.

– Нет, я этого не выдержу, – запричитала дамочка, – я сойду с ума! Этого не может быть! Бомжи в моей квартире! В постели! Вся квартира в бомжах! Это невероятно! Я сплю?

– Нет, не спишь, – разуверил ее Витек.

– У вас, наверное, и вши есть? – вспомнила дамочка.

К этому времени Витек уже закончил страсть и теперь просто лежал, блаженно закрыв глаза.

– Есть мальца! – подтвердил он. – А тебе скока надо?

– А-а-а-а-а! – завизжала дамочка. И опять. – А-а-а-а!

"Ишь, как переживает человек, – подумал Витек. – Радуется, что ли?"

– Убирайтесь! – потребовала она. – А то я сейчас милицию вызову!

– Как это "убирайтесь"? – возмутился Витек. – Нами деньги заплочены. Две недели еще остались. Давай тогда взад!

Отдавать семьсот пятьдесят долларов хозяйке квартиры не хотелось.

– С Юры и требуйте! – заявила она.

– Нет, уважаемая, так не пойдет, – сказал Витек. – Нет, нет и нет! Что ты! Придется две недели нас потерпеть.

– Договор есть?

– Нет, но какое это имеет…

В дамочке проснулась решительность, рожденная кризисной ситуацией. Она вдруг прыгнула к кровати и резко сдернула с нее одеяло. Бомжи оказались голыми.

– Пошли вон! – велела она. – Сейчас же! Вместе со своими погаными причандалами. Тогда обойдется без милиции, и вы еще получите по пятьсот рублей на пиво. Или же я звоню "ноль-два". Ну!

Витек понял, что дальше комедию ломать не стоит. Он потянулся за штанами.

– Ладно, уговорила, – сказал он. – Но Юре это просто так с рук не сойдет.

Пока они одевались, хозяйка нервно курила у открытого окна.

Как только бомжи вышли из подъезда и повернули за угол, из машины вышел Вадим и почти подбежал к ним. Он радостно улыбался.

– Ну, как все прошло?

– Кино было первый класс, – хмуро ответил Витек. – Но все-таки так поступать с ней не следовало. Пожалел бы сестру.

– Не твое дело! – отрезал тот. – Ты ее не знаешь!

– Не мое, – согласился Витек, обошел его и пошел дальше. Вадим ему не нравился.

– Эй! – крикнул тот вслед. – а где тебя найти, если что? Вдруг опять работа будет.

– На Садовом, – бросил Витек, не оборачивась.

У метро он поменял деньги и разделил их с Ольгой.

– Я никогда не забуду сегодняшний день! – сказала она нежно. – Даже не верится, что все это было на самом деле.

– А этого и не было, – сказал Витек.

– Как "не было"? – удивилась она. – Я же все помню.

– Это не на самом деле.

– То есть?

– Спектакль. Разыгран для тебя персонально.

– Ври больше!

– Точно! Я оказал этому малому одну услугу, а он таким образом отблагодарил меня.

Она все еще не верила.

– Что же такое ты для него сделал?

Витек изобразил на лице таинственность.

– Пока рассказать не могу. Это касается безопасности.

– Его?

– Не только. Может быть, и всего города.

– Значит, ты теперь вроде тайного агента? – с иронией спросила Ольга.

– Типа того, – скромно ответил Витек.

Она чмокнула его в щеку на прощанье.

– Ух, ты мой агент! Не пропадай надолго.

И уехала.

8

Витек стал думать о ночлеге. На решетке сейчас хорошо – теплый воздух, неспешные беседы, Профессор опять же. Кто-нибудь притащит бухла. И обжорка рядом. Можно посидеть душевно. Но туда путь закрыт.

Витек аж застонал от досады. "Вот же мудак! – подумал он об омоновце. – И откуда он взялся на мою голову?" Но в душе он понимал, что они в одинаковой степени взялись на головы друг друга. Ему было интересно, знает ли тот, что он уцелел и выбрался из канализации, или по-прежнему думает, что он сломал себе шею, когда падал?

Он вспомнил слова про контрольный выстрел и подумал, что такой, как он сразу не успокоится и будет проверять жив ли он еще. Но как он сможет проверить? Станет наведываться к вентиляционной решетке? Это ладно, пусть наведывается. Захочет спуститься в тот самый люк, чтобы посмотреть, не лежит ли внизу тело? Вряд ли он на это решится. А с другой стороны – что ему помешает? Кто остановит сумасшедшего амбала в камуфляже, который полезет в канализацию?

Никто. Ладно, допустим, он полез. Трупа там не нашел. Ну и что с того? Не означает же это, что его не было. Труп могли найти рабочие, сожрать крысы, его могло унести потоком сточных вод. Получается, что доказательства того, что Витек жив, ему взять неоткуда. Если только они случайно не встретятся на улице, а это маловероятно. По всему выходит, что Дикий Омоновец должен еще несколько дней помотаться по Москве и убраться обратно в свой Суходрищенск или Мухосранск, или как его там. Его же на службе ждут. Он скажет, что лежал где-то раненный в голову – его и простят. Тогда и Витек сможет вернуться к прежней размеренной жизни.

Бездомная жизнь на теплой решетке вместе с корешами казалась Витьку теперь едва ли не воплощением счастья. Она представлялась ему овеянной почти домашним уютом. Пускай у него не было дома, но было постоянное место в этом городе, куда он мог возвращаться по вечерам. А теперь такого места не осталось и приятелей новых нет. Где теперь, блядь, ночевать? В мае ночи еще холодные, на улице не поспишь.

После долгих поисков он нашел относительно теплый и почти чистый подвал, и устроился там. Он уже закрыл глаза и начал дремать, как вдруг чей-то вкрадчивый голос негромко сказал.

– Экскюзэ муа?

– Ну? – ответил ему другой, грубый и хрипловатый.

– Бонсуар!

– Ага.

– Парле ву франсэ?

– Нет.

– Парле ву англе?

– Нет.

– Парле ву рюс?

– Есть немного, – скромно признался тот.

– Кель дат сом ну?

– Не знаю

– Донэ му силь ву пле…

– По-русски говори! Задолбал уже.

– Дай закурить.

– У меня нет.

Витек открыл глаза. Голоса пропали. Вокруг была подвальная темень, наполненная влажными звуками текущей по трубам воды. Где-то возились мыши и слабо пахло кошачьим дерьмом.

– Кто здесь? – спросил Витек.

Никто не ответил. Он опять закрыл глаза. Долго ничего не было слышно.

– Он уснул? – осторожно спросил первый голос.

– Хрен его знает, – ответил второй. – Не пойму. Мне отсюда не видно.

– Ладно, будем считать, что уснул. Так на чем мы остановились?

– Ты рассказывал о жизни во Франции.

– Нет, это раньше. А после того?

– Попросил закурить?

– Точно. Ты дашь мне сигарету?

– Здесь курить нельзя.

– Почему это?

– Нас предупреждали. Не коси под дурачка.

– Да ладно, тоже мне!

– Нельзя – и все тут! Терпи, а лучше – бросай.

– Еще чего! С какой это стати?

– С такой, что здесь не курят.

– А я дым стану в ухо пускать. Здесь и слышно не будет.

– Ну, не знаю.

– А чего тут знать-то? Ты что, в форточку никогда не курил?

– Ладно, уговорил. Держи!

– Кес ке се? А получше ничего нет?

– Не нравится – давай обратно.

– Нет уж.

Где-то чиркнула зажигалка и в воздухе запахло дымом. Витек опять открыл глаза.

– Вот блядь! – тихо сказал кто-то и стало слышно, как он плюет на окурок.

– Кто здесь?! – крикнул Витек.

Никакого ответа не последовало. Он встал и, присвечивая себе зажигалкой, обошел подвал. Никого не было, но запах дыма ощущался вполне явственно.

– Прямо мистика какая-то, – пробормотал Витек. – Привидения, нах! Но привидения, вроде, не курят? Или как?

Он не верил во всякую чертовщину и сегодня был решительно настроен поспать. Он перешел в другое место, натянул шапку на глаза, поднял воротник и почти моментально уснул.

Проснулся он того, что в левом ухе стало тепло. Из него шел дым. Теплая струйка пробилась сквозь шапку, воротник и достигла его ноздрей. Курили, кажется, в голове.

"Плохо дело, – подумал Витек. – Значит, падая в колодец, я ударился не только ребрами, но и башкой". Он затаился и стал ждать.

– Вроде, все спокойно, – тихо сказал первый голос.

– Больше не кури! – велел второй. – Он не спит ни фига. Да и нам пора спать.

Витек понял, что голоса звучат у него в голове и разговаривать с ними надо мысленно.

– Эй, уроды, – сформировал он подходящую мысль, – кто вы такие?

– А оно тебе надо? – нехотя и не сразу отозвался первый голос. – Спи давай!

– Как это "спи"? – возмутился Витек. – Вы сидите у меня в голове и еще командуете?! Живо отвечайте!

– Ну, я Жак. И что дальше?

– А второй кто?

– Купим Волосы, – ответил второй.

– Я не продаю, – не понял Витек. – То есть, продам, если купишь, но я спрашивал имя.

– А это и есть имя.

– Что это за имя еще? Тебя мама так назвала?

– Это мой ник в нете.

– Каком нете? – совсем запутался Витек. – Я не подключен.

– Да не ты! Это мы жили раньше у одного хрена, так тот там сидел сутками. Я и взял себе ник.

– А настоящее имя как?

– Павел.

– Паша, значит?

– Нет, зови меня Купим Волосы, мне так больше нравится.

– Ладно. А почему такой ник?

– Увидел как-то объявление на парикмахерской, что покупают волосы – понравилось.

– А как вы попали ко мне в башку?

– Долго рассказывать. Давай, потом как-нибудь.

– Ладно. Что вы намерены здесь делать?

– Как что? Будем жить.

– А если я прикажу вам убраться?

– Мы не уйдем.

– Почему?

– Нас не отпустят.

– Я вас отпускаю.

– Есть начальники поглавнее тебя.

– Кто же это?

Последовало молчание – уроды не хотели говорить.

– Ладно, – решил Витек, – утром разберемся. А пока правила такие: в голове у меня не курить и не мусорить. И не болтать, когда я хочу спать. Понятно?

– Понятно, – ответил за двоих Купим Волосы.

Жак промолчал.

– А тебе, Жак, понятно?

– Ты не больно-то командуй, – нагло отозвался тот, – ты нас не достанешь.

– Это тебе так кажется, родной, – заверил его Витек, – вот воткну в уши наушники с песняком Савичевой или Меладзе – пощады попросишь! А еще капель ушных от воспаления можно закапать.

Жак заткнулся.

– И еще одно, – продолжил Витек. – Вы, ребята, кто по жизни будете?

– Бомжи мы, – ответил Купим Волосы.

– Тогда, почему вы в голове, а не на улице?

– А мы не такие бомжи. Мы – ментальные.

– Что это значит?

– Мысленные. Мы можем жить только в мозгах.

– А-а, так вы вроде паразитов, что ли?

– Мы не паразиты! – вспылил Жак. – Мы нормальные бомжи. Пьем, воняем и ничего не делаем.

– А откуда вы беретесь?

– У кого как. От телевизора, если кто долго смотрит, особенно новости и сериалы. Или от газет. Можем и от радио завестись.

– Так я телевизор не смотрю! – удивился Витек. – Газет сто лет в руках не держал. И радио не слушаю.

– Ты не смотришь – другие смотрят, – загадочно сказал Купим Волосы.

Витек хотел было разобраться и в этом, но очень хотел спать.

– Сейчас – отбой, – распорядился он. – И чтоб тихо!

И уснул.

Ему снилась разболтанная конструкция его жизни, скрипящая и раскачивающаяся на ветру. Она была похожа то ли на нефтяную, то ли на геодезическую вышку, только с боковыми фигнями, наподобие веток у деревьев. Витек лазил по ней и удивлялся. Он искал неправильно приваренное звено, но никак не мог найти. Все звенья выглядели неправильными. Конструкция была изготовлена хаотично, как будто над ней трудилась сборная бригада гастарбайтеров из разных стран, ни один из которых не понимал языка другого, а все вместе были очень пьяными.

Местами конструкция сильно проржавела, заклепки в ней ослабели, а металлические тросы размахрились. Витек добрался до самого верха, сел на наспех приваренную плоскую хреновину и огляделся. Вокруг было огромное поле, сплошь уставленное такими же уродливыми конструкциями. На них копошились маленькие фигурки других людей, которых было не разглядеть.

"Наверное, они принадлежат бомжам, – подумал он. – Не могут же жизни у нормальных людей выглядеть так бессмысленно".

Налетел ветер. Конструкция Витька заскрипела и закачалась. Все они раскачивались довольно сильно, но его – сильнее, других. Казалось, она и в самом деле раздумывает, не сложиться ли ей на составные части и не рухнуть ли вниз. Витьку пришлось ухватиться за какие-то ржавые трубы, чтобы удержаться и не упасть.

"Нужно торопиться с обходом Садового", – подумал он и стал поспешно слезать вниз.

9

Человек в зимнем камуфляже и такой же бандане сидел в полной темноте на заброшенном железнодорожном складе и вспоминал события последних дней.

В то пасмурное апрельское утро, после которого все пошло наперекосяк, ничто не предвещало ему, Ивану Смирнову, никаких неприятностей. Это был последний день их командировки в Москву. После нее ему полагался отпуск. Но не это обстоятельство грело его душу, хотя и оно было немаловажным. Подходила очередь на квартиру, и Иван очень надеялся, что если отличится в этой командировке, то очередь ускорится и у него еще до Нового года появится собственное жилье.

Он стоял в оцеплении на Пушкинской площади столицы, полный решимости не дать внутренним врагам провести их поганый шабаш.

За день до этого, когда они тоже дежурили на площади, какой-то юркий корреспондент с фотоаппаратом спросил у него.

– Народ бить завтра будете?

– Если нарушат закон – будем! – сурово ответил Иван.

"И тебе достанется, если полезешь – не посмотрим, что пресса", – хотел добавить он, но корреспондент уже отошел.

Будь Иванова воля, он бы и всем москвичам навешал люлей – слишком уж они хорошо живут тут в своей Москве, зажрались совсем. Но бить москвичей приказа не было, а демонстрантов – был. Полковник так прямо и сказал: "Не захотят разойтись – лупите!"

Некоторые его сослуживцы поморщились, услышав приказ лупить, а у Ивана ничего не дрогнуло. Он твердо знал, что приказы не обсуждаются.

Но того, что произошло дальше, он не ожидал никак. Кто бы мог подумать, что демонстранты обнаглеют до такой степени, что станут бить омоновцев? Нет, совсем, бля, они тут распоясались в своей Москве. Демократы хреновы! Пора решительно наводить порядок. Взять хотя бы этого бомжа – ведь тварь же ничтожная, хуже грязи, отброс общества. Как руку посмел поднять на представителя власти? Так огрел Ивана палкой по башке, что у него мозги подпрыгнули и перевернулись, как яичница на сковороде, когда ее залихватский повар подбрасывает. И, кажется, не встали на свое место. Кое-какие контакты до сих пор не нашлись. Иван это чувствовал. Он не мог вспомнить, из какого города он приехал и сколько ему лет.

Помнил только, что город на Волге, а вот какой из них? Понимал также, что ему не сто лет, где-то около тридцатника, но сколько точно? И еще кое-что по мелочам забылось. Нет, не забылось даже, а просто провалилось в темноту, когда мозги переворачивались.

Но это ничего, пройдет со временем. У Ивана и похуже ранения случались, правда, не в голову. В жопу даже одно было. Врачи говорили, что он больше никогда не сможет сидеть, а вот сидит же. Хорошо Петька Сидоров показал на ударившего, а то бы тот так и ушел безнаказанным. Теперь не уйдет. От Ивана еще ни один гад не уходил просто так. Он твердо знал, что рано или поздно он бомжа найдет и вернет долг, даже с процентами. Иначе и быть не могло.

В темноте послышался шорох и писк. Иван беззвучно поднял дубинку. Шорох повторился совсем близко. Он молниеносно опустил дубинку рядом с ботинком и зажег фонарик. Удача! Большая крыса с перебитым позвоночником дергалась на земле. Иван довольно ухмыльнулся – не зря их учили всяким фокусам на спецкурсе по выживанию. Вот и пригодились знания.

Пятнадцатью минутами позже освежеванная крыса уже жарилась на вертеле, а Иван меланхолично помешивал уголья в костре. Мысли его опять вернулись к тому бомжу. Он не мог себе простить, что так бездарно упустил гада. Не надо было отвечать на вызов полковника по рации. Проклятая дисциплина! Не ответил бы – и был бы сейчас бомж у него в руках. Видать, он у них важная птица, если шел впереди колонны. Может быть, даже один из главарей. Не Каспаров и не Касьянов, конечно, но где-то рядом наверняка. Скорее всего, отвечает за работу с самыми низами пролетариата. Он выдал бы все – явки, имена, пароли – уж Иван бы постарался. Но бомж ушел.

Запах жаренного мяса защекотал Ивану ноздри. Он снял крысу с огня и откусил со спины. Пожевал и выплюнул. Нет, еще сыровата.

Он вернул добычу на место и опять стал думать о бомже. Хорошо, что ему пришлось раньше работать в приемнике – распределителе и он знал их повадки. Он мигом сообразил, где того искать. Удача сопутствовала Ивану – он нашел их лежбище на вентиляционной решетке и после недолгих уговоров дубинкой и кулаками, бомжи ему рассказали все про того урода. Узнал он и имя – Витек. Жалко только, что тот потом в канализацию упал и, наверное, сломал себе шею. Теперь его не допросишь, как следует. Вот раньше умели допрашивать – раскаленную кочергу в жопу и все как на духу. А этому теперь не засунешь. А хоть и засунешь, так не скажет.

Или не сломал он шею? Черт, как же он раньше не дотумкал! Ведь тот мог и уцелеть – трупа-то Иван не видел! Эх, надо было спуститься следом, посмотреть, что там произошло!

Ладно, еще не поздно. Он наведается в тот колодец сегодня. Если трупа нет, будет искать дальше.

Иван включил рацию. Тишина. Конечно, ребята давно уехали домой. С чего бы им тут оставаться? Он пощелкал по другим каналам. Там переговаривались гаишники и участковые. У Ивана не возникло желания с ними поговорить. Вроде бы коллеги, а все равно чужаки. У них совсем другая работа, не о чем с ними базарить. Вот поймает бомжа, тогда с кем-нибудь и свяжется.

Он выключил рацию и принялся за еду.

10

Витек стоял на внешней стороне Садового и смотрел на тот дом, у которого на него в прошлый раз налетел омоновец. Сейчас все было спокойно, но он никак не мог заставить себя перейти на противоположную сторону и продолжить обход. Щемящее чувство тревоги в груди не давала этого сделать. А время шло. Он сжимал в кармане кусок мела, пока тот не переломился пополам. "Нет, так дальше нельзя, – решил он, – нужно что-то делать".

Он спустился в подземный переход. Длинный и безлюдный, освещенный тусклыми лампочками, он только усилил чувство близкой опасности. Витек обреченно плелся вперед, как осужденный тащится к месту казни. Ему мерещилось, что омоновец может внезапно появиться то с одной стороны, то с другой.

Тогда ему ни за что не уйти. Тот обязательно настигнет Витька если не в самом переходе, то уж на ступеньках точно. О том, что будет дальше, Витек и думать не хотел. Не ему тягаться с тренированным амбалом. Исход неравного поединка мог быть только одним, без вариантов.

На негнущихся от страха ногах бомж дошел до конца перехода и кое как вскарабкался наверх. Беспрестанно озираясь по сторонам, нашел следующий дом и достал из кармана мел. Стал рисовать дрожащей рукой свой знак.

Вдруг за спиной раздался выстрел. Витек дернулся, мел в пальцах раскрошился. Он испуганно оглянулся. У обочины стояло такси. Из него вышел нетрезвый мужик и сильно хлопнул дверкой. Этот звук и показался Витьку выстрелом.

"В жопу! – решил он. – С таким обходом можно и инфаркт заработать!" Он почти бегом кинулся назад к переходу и в момент очутился на другой стороне улицы. Опять стал смотреть на противоположную сторону. Ситуация казалась ему безвыходной.

И вдруг его осенило – Василиса Петровна! Конечно! Как же он раньше об этом не подумал.

Василиса Петровна на самом деле была Василием Петровичем. Этот самый Василий Петрович с юных лет ощущал себя женщиной мужском теле. Но вынужден был это скрывать. У него была семья и дети, все как у людей. Но истинная природа рвалась наружу, пробивала себе путь, как растение пробивается сквозь асфальт. Дать ей волю он мог только раз в год – в отпуске. Тогда он уезжал из Москвы в Самарканд, где его совсем уж никто не знал, и безудержно предавался сладостному разврату с сексуальными меньшинствами среднеазиатских национальностей.

Теперь он стал бомжом и своих порочных наклонностей больше не скрывал. Обретался он обычно в районе Плющихи, где были не только респектабельные особняки и клубные дома, но и выселенные развалюхи тоже.

Витек долго ходил от одного бомжеского шалмана к другому, пока, наконец, не нашел старого приятеля. Василий Петрович был пьян, но еще не сильно. Одет он был в мужской пиджак, длинную темную юбку и белый ситцевый платочек в горошек, завязанный узлом под подбородком. Он ужинал под стеной барака в одиночестве. На пластиковом бутылочном ящике перед ним лежали нарезанная колбаса, картошка в мундирах, хлеб и зеленый лук. Стояла непременная чекушка водки.

– А-а, Витек! – обрадовался он. – Сколько лет, сколько зим!

– Здорово, Петровна! – Витек с размаху хлопнул по его ладони.

Оба засмеялись.

– С чем пожаловал?

– Соскучился! – сказал Витек.

Прозвучало это не очень искренне, потому, что тот не поверил.

– Так уж и соскучился? По старому пидору никто не скучает!

– Какой же ты пидор? – возразил Витек. – Ты трансвестит.

– Знаю, – отмахнулся тот, – это я так, для простоты. Ужинать будешь?

Витек кивнул.

– Бери вон ящик, подсаживайся. Картошка еще теплая.

Витек сел и цапнул одну. Она и в самом деле была теплой.

– Сам варил? – спросил он.

– Кто же мне еще сварит? Что потопаешь, то и полопаешь.

Раньше Витек и Василиса Петровна обретались в одной компании на Ярославском вокзале, но с тех пор, как их оттуда выжили, дороги их разошлись. Петровича тогда называли "Василиса с хреном".

– Давай, Витек, – сказал Василий Петрович, наполнив мутные пластиковые стаканчики, – за прежние времена. Хорошее было время, что ни говори!

– Да, неплохое, – согласился Витек.

Они выпили и захрустели зеленым луком.

– А что сейчас на вокзале? – спросил Василий Петрович.

– Давно там не был, – ответил Витек. – Кажется, киоски убрали.

– Это плохо, – неодобрительно покачал головой Василий Петрович. – Без киосков – что за жизнь?

– Без киосков жизни нет, – согласился Витек. – Так, одно название. По крайней мере, для нас.

– Согласен.

Некоторое время они молча жевали колбасу.

– Ну, а ты теперь как? – спросил Василий Петрович.

– Кое-как, – мрачно ответил Витек и вспомнил о всех свалившихся на него неприятностях.

– Почему?

– Долго рассказывать.

– Тогда расскажи, за чем пришел.

Витек ответил не сразу. Момент был щекотливый. Он подумал, как получше сформулировать просьбу и ничего не придумал.

– Прикид нужен, – сказал он.

– Какой прикид?

– Бабский. Одолжи на пару дней. У тебя ведь есть?

Василий Петрович расплылся в радостной улыбке.

– Э-э! Вот оно в чем дело! И тебя, значит, пробило! За это надо выпить!

И он стал разливать по стаканчикам остатки водки.

– Ничего меня не пробило! – запротестовал Витек. – Это я просто так.

– Не прячь свою природу, Витя, – стал убеждать его Петрович. – Ни к чему это. Вот я – прятал всю жизнь, таился. А что хорошего? Да я, может, и счастье-то обрел только с той поры, как перестал прятаться. Жаль мне теперь потраченных впустую лет, а ничего не поделаешь – время упущено. Ладно, держи! – он сунул в руки Витька стаканчик.

Витек озадаченно переваривал сказанное.

– За наше бабье счастье! – провозгласил Петрович тост и выпил первым.

Витек поморщился, но тоже выпил. "Во, дает пидорюга!" – подумал он.

Петрович тем временем продолжал.

– Это такое удовольствие, Витя, когда не надо прятаться. Ты как бы заявляешь всему миру – да, я такой! И хочу, чтобы об этом все знали. И знаешь, что потом происходит?

– Что? – нехотя спросил Витек.

– Мир тебя принимает, вот что! Вдруг оказывается, что нечего было бояться. Ты только подумай: они все, – он широко взмахнул рукой, – принимают тебя. Ты их сделал, понимаешь? Они смирились с твоей природой, посторонились перед твоей жизненной силой. Ты крут!

– Ну, да?

– Да! Именно так! – горячо заверил его Петрович. – О, это незабываемое, ни с чем не сравнимое чувство победителя, особенно сильное в первые дни! Жаль только, что нельзя довести дело до конца, – вдруг помрачнел он.

– То есть? – не понял Витек.

– Ну, сделать операцию.

– Какую еще операцию?

– По перемене пола, какую же еще.

– И что там оперируют? – Витек почти забыл о своих заботах и все больше проникался новой темой.

Петрович заговорщицки ему подмигнул и толкнул плечом.

– Что, тоже захотелось?

Витек выразительно посмотрел на него и ничего не сказал.

– Молчу-молчу! – воскликнул Петрович со смехом. – Тебе кое-что отрежут, кое-что подошьют, а кое-что изготовят заново.

Витек понял, что тот имеет в виду, и ужаснулся. Ничего из перечисленного Петровичем он для себя не хотел. Ему было бы жалко, даже если бы эти хирургические манипуляции произвели над Петровичем. Он представил себе причиндалы того уже отрезанными и сиротливо лежащими в хирургической эмалированной ванночке, и его пронзила дрожь. Не хотелось бы ему быть на месте Петровичева хрена, приговоренного к смертной казни с отсрочкой исполнения.

"Кто же из нас сумасшедший?" – подумал он.

– И ты бы на это пошел? – спросил он.

– Хоть сейчас! – с готовностью ответил Петрович. – Но нет, бля, денег.

– А много надо?

– Много.

– Сколько?

Петрович назвал сумму. Витек присвистнул.

– Нам и за две жизни столько не накопить.

– Что правда, то правда, – согласился тот. – Об этом остается только мечтать. Но жить можно и так.

– Ну, а прикид ты мне все-таки одолжишь? – вернулся Витек к цели визита.

– Прикид? – очнулся тот от сладких мечтаний. – Это можно. Отчего же не одолжить хорошему человеку? Тебе только верхнее шматье, или еще всякие там лифчики, стринги, колготки?

– Нет-нет! – в ужасе отшатнулся Витек. – Только верхнее по минимуму: юбку, кофту, платочек. Ничего лично…, тьфу, лишнего.

– Подожди здесь, – сказал Петрович и исчез в темноте. Было слышно, как под его ногами затрещал мусор, потом раздался глухой удар о доски

– Блядь! – выругался Петрович.

Заскрипела давно не смазываемая дверь. Минут через двадцать Петрович возник из темноты с шишкой на лбу и кучей шмоток в руках.

Витьку подошла длинная шерстяная юбка в складку, которую он одел прямо поверх штанов, цветастая шерстяная же кофта и большой платок. Поверх кофты он одел куртку от спортивного костюма. Получилось некое подобие давно не бритой цыганки. Спереди и с боков куртка выглядела ничего, но на спине у нее зияла дыра величиной с кулак с обожженными краями, как будто туда всадили заряд крупной дроби из обоих стволов охотничьего ружья. Витек предпочел не задумываться над ее происхождением. Ведь дыра могла получиться и от ночного костра, если придвинуться к нему слишком близко, и от удара молнии в грозу.

На прощание Петрович дал ему тюбик дешевой помады с прогорклым запахом. Витек расчувствовался.

– Хороший ты мужик, Петрович! – сказал он. – Если я когда-нибудь разбогатею, то непременно одолжу тебе денег на операцию.

– Ладно, чего уж там, – сказал Петрович. – Главное – нашего полку прибыло, как говорится.

Витек не стал убеждать его в обратном.

11

Маленький высушенный солнцем дворник не спеша подметал дорогу у обочины. Он собирал мусор в совок на длинной ручке и относил в черный пластиковый мешок, стоявший на газоне. Мешок можно было поставить рядом, но ему нравилось ходить по траве. Трава напоминала ему поле со всходами бузины в родных краях, а совок – кетмень. Не хватало только арыка. Но с арыками в Москве везде проблема.

Зато у него теперь был мобильный телефон, а дома не было. Он то и дело доставал его из кармана и любовался цветным дисплеем. По телефону он мог общаться с земляками-дворниками, разбросанными по всей Москве. Ни у кого из них арыков тоже не было, он уже спросил. Значит, их и во всей Москве нет. А так бы славно было искупаться в прохладных струях. Но, чего нет – того нет. Придется потерпеть до дома, куда он поедет через какие-нибудь семь месяцев. Ничего, потерпит, ему не впервой. Зато дома ототрется мочалкой вволю. Семь месяцев пролетят быстро. Но если удастся вызвать к себе жену с детьми, поездку придется отложить.

Он опять достал из кармана мобильный телефон и посмотрел на дисплей. Красиво! Дома такие есть только у баев, а здесь – у всех, и у него тоже. Из-за одного только телефона стоило сюда ехать, не говоря уже о Макдоналдсе.

Он наобум нажал несколько кнопок. Картинка на экране сменилась какими-то надписями. О чем они сообщали? Он не знал. Надписи на английском он не мог прочитать, потому что не знал английского, надписи на русском не мог прочитать, потому что не знал русского. Он знал только язык своей родины, но телефонов с таким меню еще никто не производил. Ну, ничего, по телефону можно ведь и просто разговаривать, не обязательно надписи читать.

Вдруг над ним нависла тень какого-то огромного человека. Дворник поднял взгляд и увидел гиганта в зимнем камуфляже с дубинкой на поясе. Это был Иван Смирнов.

"Милиция! – обреченно подумал он. – Сейчас затолкают в "воронок" – и отправят на голодную родину".

– Слышь, ты, чмо поганое, лом давай! – сказал гигант.

– Моя не понимай! – ответил дворник и втянул голову в плечи.

Иван рассердился.

– Чего приехал тогда, если "не понимай"? Лом! Понял? Лом! – и он сделал несколько движений, как будто работал ломом.

– Ага, ага, понимай! Лом. Сичас.

Он оставил свой совок на дороге и исчез во дворе. Смирнов ждал. Через несколько минут дворник появился опять. В руках у него была лопата для уборки снега. Он услужливо протянул ее Ивану.

– На! Лом!

Иван, и до того проявлявший нетерпение, вышел из себя совсем.

– Слышь, шимпанза кривоногая! Я из тебя сейчас лом сделаю, если ты через минуту его не притащишь! Лом, твою мать! Л-о-о-м! Иди, бля, спроси у кого-нибудь! Живо!

Дворник трясся мелкой дрожью. Глаза его закрывались сами собой, как у курицы, которой вот-вот отрубят голову. Он исчез во дворе и вскоре появился опять. На этот раз у него в руках действительно был лом, но с приваренным к одному концу топором без топорища.

– Это что еще за хреновина? – грозно спросил омоновец.

Поначалу он подумал, что в топор надо вставить топорище и орудовать странным инструментом, держась за него. Но потом сообразил, что другой конец можно использовать как лом и без топорища.

– Ладно, свободен! – распорядился он. – Пока. Скоро мы вас обратно в пустыню вывезем. Понапускают в Москву черт знает, кого. Наверняка, наркокурьер.

Иван подумал, что если бы его вместо разгона демонстрантов бросили на отлов дворников-таджиков, он тоже с удовольствием поработал бы дубинкой.

– Вот покончим с теми – и за вас возьмемся, – пообещал он дворнику.

Но того уже и след простыл. Он понял, что от странного гиганта надо держаться подальше и исчез, прихватив свой совок и веник. Мешок с мусором остался на газоне.

Иван поискал глазами люк. Вот он, тот же самый, кажется. А вот здесь и помпа стояла. Точно, здесь. Он поддел ломом чугунную крышку и легко сдвинул ее в сторону. Подумал, не взять ли с собой лом, но потом решил, что обойдется и дубинкой. Кого там бить ломом-то? Этого убогого доходягу? Смешно! К тому же, он должен быть мертвым.

– Лучше бы тебе лежать внизу жмуром, Витек, – пробормотал Иван, – и не злить меня.

Он легко опустился вниз по скобам и посветил фонариком, специально купленным для этой цели.

Бомжа не было.

"Неужели уцелел? – удивился Иван. – При таком-то падении?" Он посветил вокруг. За угол метнулась чья-то тень. Иван в два прыжка догнал ее и ухватил за плечо. При этом он выронил фонарик. Тот покатился по камням и булькнул в говенную реку. Стало совсем темно, но Ивана это не смутило.

– Попался, гад! – торжествуя сказал он.

– Не бей меня! – попросил бомж.

– Этого я тебе обещать не могу, – мстительно ответил Иван, чувствуя, как бомж дрожит от страха.

Иван подумал, что если вот сейчас бомжу свернуть шею и бросить в говно, то никто сроду не найдет, кто это сделал и почему. Мгновение он боролся с искушением, но решил этого не делать. Все-таки он мент, а не мокрушник.

– Тебя послали они? – пролепетал бомж.

– И они, – ответил Иван, – и сам я хотел тебя повидать.

– Я все отдам, не убивай! – вдруг пообещал бомж.

– Конечно, отдашь, – сказал Иван. – В этом я и не сомневался. Явки, имена, пароли – все выложишь. А убивать тебя никто не будет. Немножко дам по башке дубинкой, чтобы ты остаток жизни придурком ходил – вот и все. Как и ты меня огрел. Помнишь?

– Я тебя не бил! – стал отпираться бомж.

– Я уже это слышал. Да вот беда – верю я не тебе, а своему корешу. А он видел, что это был ты.

– Какому корешу?

– Не важно. Ты, главное, не бойся. Придурком быть хорошо – он всему радуется и всегда счастлив. Потому что ничего не понимает.

– Не надо придурком, – взмолился бомж. – Я верну все деньги до копейки и проценты за просрочку.

– Какие еще деньги? – удивился Иван. – Ты кто?

– Толян. А ты?

– Иван.

– Так, может, ты не меня ищешь? – с надеждой спросил Толян.

– Похоже на то. Ты на марше несогласных был? – на всякий случай спросил Иван, уже поняв, что попался ему совсем не тот.

– Каком марше? – удивился Толян. – Я отсюда уже три года не выходил.

– Т-а-а-к! – протянул Иван. – Ошибочка вышла. – А сюда хмырь один позавчера угодил – ты его видел?

– Ну, видел, – нехотя признался Толян.

– А как его звали?

– Витек, кажись.

– И куда он делся?

– Я его вывел через другой колодец.

– Тьфу! – с досадой плюнул Иван. – Утопить бы тебя в говне, Толян, за это, да уж ладно. Веди к тому колодцу! – велел он.

Иван вылез из канализации на Арбатской площади перед кинотеатром "Художественный". После подземной вони, свежий воздух показался ему сладким, как ключевая вода. Он сел на асфальт и долго думал, что же делать дальше.

На него оглядывались редкие прохожие. Не часто можно увидеть человека камуфляже, сидящего прямо на тротуаре.

12

В этот раз во сне почты не было, Витек только зря вышел из квартиры. В ящике не лежали даже сухие листья, хотя у соседей сквозь дырочки выглядывали свежие газеты.

Витьку стало обидно. Что-то подсказывало ему, что почты больше не будет. Закончилось детство, закончилась эпоха, время забрало у него родителей, семью, работу и швырнуло на грязные улицы. По сути, закончилась жизнь.

– За что? – спросил он у уходившей почтальонши с большой брезентовой сумкой.

Этот вопрос мучил его постоянно с тех самых пор, как он оказался на улице. Он понимал, что это сон и не у нее нужно спрашивать, но удержаться не мог.

Она обернулась и ответила голосом судьи.

– По совокупности содеянного.

Лицо ее было бесстрастно, как у конного индейца. Витек знал, что она права и что она – последняя, у кого надо искать сочувствия. И все же спросил опять.

– Это можно исправить?

– Исправить можно все.

– Но как?

– Обходи Садовое! – сказала она почти требовательным тоном

И ушла.

Витек не мог вернуться домой без почты. Мама сейчас готовила ужин. Она никогда не спрашивала его о почте и почти не интересовалась ею, разве что журналом "Работница", но он знал, что вернуться домой теперь совершенно невозможно.

"Куда же я пойду? – подумал он. – Мне ведь только четырнадцать лет. И где находится это самое Садовое?"

На улице уже сгущались сумерки. В доме напротив зажглись окна, а он все стоял у почтовых ящиков и ждал, неизвестно чего. Почему нет даже писем? Что случилось? Видно, отправители решили, что раз он не может их прочитать, то нечего и слать.

Нет, не может быть, чтобы он остался совсем один. Сейчас мать выйдет на балкон и позовет его ужинать. А он как раз откроет входную дверь и скажет.

– Я уже дома!

"Обойдемся без почты", – решил он и стал подниматься по ступенькам. Но странное дело – сколько он ни шел, а они все не кончались. Он не мог преодолеть даже первый пролет лестницы. Тогда он побежал, но получилось так, как если бы он бежал вверх по эскалатору, опускающемуся вниз. Он выбился из сил и остановился. Он стоял все на той же первой ступеньке. Дом сделался для него недоступным. Вот если бы у него в руках была почта, тогда он смог бы подняться к своей квартире. Не взять ли у соседей, а потом вернуть? Он повернулся к их ящикам, но они были уже пустыми. А никто, вроде бы, не проходил мимо. Выхода не было – нужно уходить. Он вышел из подъезда и пошел в ночь по неосвещенной улице. Без денег, без защиты, без поддержки. По щекам его побежали слезы.

Так в слезах он и проснулся. Он лежал в темном подвале, одетый в бабские тряпки, и плакал. Он не стеснялся слез, которые все равно никто не мог увидеть. "Господи, – подумал он, – ну почему жизнь так несправедлива ко мне? Я больше не хочу быть бомжом. Лучше умереть, чем так жить. Лучше сдохнуть под дубинкой того придурка, но попробовать что-нибудь изменить. Все, хватит бояться! Завтра же выхожу на Садовое".

13

Настало утро. Организм нуждался в выпивке. Денег, как обычно, не было. Витек отправился по знакомым шалманам. Все еще спали. Бомжи лежали в самых причудливых позах, в которых их сморили алкоголь и сон. Один устроился в бетонной цветочнице, слишком маленькой для такого крупного тела, и из нее свисали наружу его ноги и голова. Другой, сидевший на круглой колоде, упал назад и его ноги оказались выше головы. Будить их сейчас было бесполезно. Если и проснутся, то придут в ярость из-за прерванного сна и похмелиться не дадут.

В одном дворе за мусорными ящиками он надыбал компанию незнакомых ему бомжей. Те как раз разливали по стаканам из большой полиэтиленовой канистры без этикетки жидкость голубого цвета. Такого диковинного напитка Витек еще не видел.

Он забыл о собственной жажде и стал завороженно смотреть на них. "Неужели они будут это пить? – подумал он. – Если помрут, можно будет обшарить карманы – все равно тогда их содержимое станет им без надобности".

Бомжи почувствовали, что на них кто-то смотрит, и оглянулись.

– Тебе чего, тетка? – спросил старший.

Он был высокий, худой, с большим ртом, пухлыми губами и немного лупоглазый. На верхней губе он имел присохшую болячку. Видно, недавно подрался или упал.

"Сам ты тетка", – хотел ответить Витек, но вовремя вспомнил, что на нем бабские тряпки.

– Горло пересохло, – хрипло сказал он.

– Давай стакан! Мы сегодня добрые.

Стакан у Витька всегда был при себе. Он нащупал в кармане его ребристую поверхность, вытащил и протянул старшему. Вся компания уставилась на него.

– Да ты тетка ли? – спросил с сомнением старший.

Видно, он углядел в движениях Витька сугубо мужскую угловатую размашистость. И щетину на щеках, хоть он и побрился недавно.

– Не совсем, – признался Витек.

– Вот оно что! – понимающе протянул тот. – Таких гостей у нас еще не было. Ну что, ребята, – полуобернулся он к своим, – нальем липовой тетке?

– Да хрен с ней! – загудели те.

Только одна совсем синяя бомжиха, похожая на кривоногого толстого пинчера, возразила заплетающимся языком.

– Еще чего! Гоните ее в шею! Не надо добро на извращенцев переводить – у нас настоящие бабы имеются!

– Уймись старая! – прикрикнули на нее. – Не жадничай!

Она больше не возникала, но продолжала бормотать что-то невнятно-матерное себе под нос.

– Ладно, – подытожил Лупоглазый, – будем считать, что у нас сегодня день трансвестита. Или пидора? Как вас правильно называть? – спросил он у Витька.

– Трансвестит – не пидор, – мрачно возразил тот. – Трансвестит – это баба в мужском теле. Или наоборот.

– А пидор?

– А пидор – он пидор и есть. Мужик, который любит мужиков.

– Сложно как у вас все, – сказал Лупоглазый и налил синего пойла в Витьков стакан. – Пей, поправляй свое трансвеститское здоровье!

Витек с сомнением понюхал жидкость. Пахло вкусно – спиртом, немного бензином и еще какой-то химией вроде дихлофоса. Но все равно он не решался осушить стакан первым.

– А что это? – спросил он. – Что-то цвет подозрительный.

– Не бойся, не отравишься!

– Сначала вы.

– Осторожный, блядь! – засмеялся старший. – Умереть боится. Да ты уже умер, земеля, только не знаешь об этом!

"Прямо философ, нах! – подумал Витек. – Может, ты уже и умер, а я еще нет". Но говорить ничего не стал – не хотелось пустого спора. Он ждал. Остальные бомжи смеялись, широко открыв пасти. Витьку показалось, будто у некоторых зубы и языки слегка синеватые. Не от пойла ли?

Они сдвинули стаканы и дружно выпили синюю бормотуху.

Ничего не произошло. Никто не упал замертво, не стал биться в мучительных судорогах, роняя синюю пену с губ. Наоборот, двое протянули посуду за новой порцией. Но старший не налил.

– Перекур, – объявил он, и те убрали руки.

Витек поколебался еще секунду и выпил из своего стакана. По вкусу это было похоже на крепкую плохо очищенную самогонку. Он крякнул, поблагодарил Лупоглазого и пошел дальше. По всему телу растеклось приятное тепло, появилась уверенность в собственных силах, жизнь обрела цель и смысл. После самогона так не бывает.

Когда он переходил улицу на зеленый свет, из-под ног у него вдруг выбежала курица и помчалась на противоположную сторону. "Живая кура в Москве! – удивился Витек. – Из цирка, наверное, сбежала". Никто из прохожих не обратил на нее внимания, а Витьку она показалась немного странной. Он присмотрелся и увидел, что у куры только одна нога. Она не бежала, а прыгала, а чтобы не упасть, помогала себе крыльями. Получалось почти так же быстро, как если бы у нее были две ноги.

Он решил, что птица, наверное, потеряла ногу во время выступления – слон наступил или тигр откусил – и ее за непригодностью к дальнейшей артистической карьере, и чтобы зря не переводить пшено, отпустили на свободу.

Но на другой стороне улицы одноногие куры стали попадаться ему все чаще и чаще. Значит, дело было не в цирке.

Большинство птиц передвигались не поодиночке, а парами и зрелище это было еще более странным. Куры сплетались шеями, обнимали друг друга крыльями и ноги переставляли по очереди, переваливаясь с боку на бок. Теперь им уже не надо было держать равновесие двумя крыльями, а скорость передвижения увеличилась. Одноногие куры свободно разгуливали повсюду наподобие голубей.

Люди крошили им хлеб и куры охотно его клевали, хотя тут и там стояли кормушки-домики с надписью "Для одноногих кур. Охраняется государством".

Витек присел на скамейку в сквере у Большого театра и стал крошить перед собой булку, которую не доел вчера. К нему тут же припрыгала одноногая кура рябой окраски и принялась клевать крошки. У нее был крепкий клюв, стучавший по плитам, словно отбойный молоток. Казалось, что из-под него летят осколки камня и она их тоже глотает.

"Мощная птица, – подумал Витек, – даром что калека. Не такая ли выклевывала печень у Прометея?"

Вскоре кура подобрала все крошки. Она подняла голову и вопросительно посмотрела на Витька сначала одним глазом, а потом другим. "Еще хочет", – понял тот и пошарил по карманам. Как он и думал, там ничего не оказалось. Но намерения у курицы были другие.

– Ну что, курчавенький, нос повесил? – вдруг спросила она.

"Так она еще и говорить умеет", – почему-то почти не удивился Витек и забыл поправить ее, что он вовсе не курчавенький.

– Да так, – неопределенно ответил он, – жизнь задолбала.

– А ты давай к нам! – предложила кура. – Будешь на полном гособеспечении.

– Куда это к вам? – не понял Витек.

– К одноногим.

– У меня пока что две ноги, – мрачно ответил Витек на неудачную, как он подумал, шутку.

– Сделаем одну, – вполне серьезно пообещала курица.

– Зачем это? – обалдело спросил Витек.

– Станешь участником городской программы по привлечению туристов, – пояснила птица. – Нигде в мире нет одноногих кур – а здесь они есть! Нигде в мире нет одноногих бомжей, а здесь они будут. Ты сделаешься первым и главным. Тебе дадут почетный первый номер и поставят персональную кормушку с водкой и колбасой. Не жизнь – малина!

– Так это городские власти вас – того… обрезали? – догадался бомж.

– Не они сами, но по их поручению. Сначала мы не хотели, но потом поняли, что так даже лучше – полная свобода и кормежка до отвала. Нестись, опять же, не обязательно – только по любви. По старости не зарежут и на гриль не насадят. Разве это не стоит потери одной ноги?

– Ну, у вас, может, и стоит, – неуверенно сказал Витек, – а у нас – нет. Нам пока гриль не грозит.

– Ты так думаешь? – насмешливо спросила кура. – Смотри, как бы тебя не обошли. Я слышала, что уже собираются…

Только она хотела еще что-то добавить, как мимо пропрыгал одноногий клерк с черным портфелем. Следом пробежали два других клерка, обнявшись и по очереди переставляя ноги. На ходу они разговаривали по мобильным телефонам, перекрикивая один другого.

У Витька глаза полезли на лоб.

– Вот, так и есть, – сказала кура, – не соврали – началось. Взялись уже и за клерков.

– А им-то это зачем? – удивился Витек. – У них же, вроде, все есть.

– Все да не все, – снисходительно объяснила кура. – За ипотеку они. Процент для них теперь будет ниже и срок больше. Да и сумму можно взять другую, уже не на квартиру, а на целый дом.

"Что творится на белом свете! – ужаснулся Витек. – Все посходили с ума. Не пора ли отсюда куда-нибудь сваливать?"

– Ну, так ты надумал? – уже несколько агрессивно поторопила его кура. – Будем ногу резать?

– Вряд ли, – ответил Витек. – На своих двоих как-то привычнее.

– Не хочешь, значит? – уточнила она.

– Нет, не хочу

– А у меня задание, – сурово сказала кура, – уговорить тебя. Мне надо, чтобы ты согласился. Других вариантов нет.

"Кто это дал ей такое задание? – удивился Витек. – Мало ли в городе бомжей кроме меня?"

– Я не согласен, – повторил он.

– Ладно, – угрожающе сказала кура, – обойдемся без согласия.

И, полуобернувшись назад, крикнула.

– Тащи его, ребята!

Со всех сторон к Витьку сыпанули одноногие куры, до той поры мирно копошившиеся на газонах, и облепили с ног до головы. Витек едва не задохнулся от перьев и едкого запаха куриного помета. Он отбивался, но безуспешно – их было слишком много. Куры ухватили его клювами за одежду и куда-то поволокли, помогая себе крыльями.

– Стойте! – закричал он. – Я знаю одного человека, который подойдет вам больше, чем я. Он еще и песню все время напевает: "Хорошо тому живется, у кого одна нога. Тому пенсия дается и не надо сапога".

– Отставить! – скомандовала рябая кура. – Кто это?

– Один тип в камуфляже, здоровый такой. У него, правда, малость голова ушиблена, но это вам без разницы. На него туристы будут валом валить – он знает всякие фокусы с каратэ и дубинкой. Светофоры об голову разбивает. Накачанный весь.

– Наш человек, – одобрила кура. – Где его найти?

– На Садовом. Он любит там гулять по ночам.

– Ладно, – решила она, – поищем твоего друга. Но если не найдем – извини, нам придется встретиться опять.

И обернулась к своим.

– Все свободны!

Куры рассыплись по газонам и опять принялись искать дождевых червей.

Рябая повернулась к Витьку.

– Если первым увидишь своего товарища, дай нам знать.

– Не товарищ он мне, – уточнил бомж.

– Не важно. Ты только сигнал подай.

– Какой?

– Закудахтай три раза.

– А если это будет ночью?

– Все равно.

– Вы же, вроде, рано ложитесь спать.

– У нас есть дежурные. Мне передадут и я пришлю людей.

– Каких еще людей? – не понял он.

– Тьфу! Курей, конечно.

Витек кивнул.

Рябая кура подпрыгнула, подлетела к фонтану и принялась в нем купаться. Туда тут же потянулись туристы с фотоаппаратами и стали фотографировать друг друга на ее фоне. Они старались, чтобы в кадре совместились кура, они сами и Большой театр. Или гостиница "Метрополь" и кура.

Места у фонтана хватило не всем и образовалась нетерпеливо переругивающаяся на разных языках очередь. Слышались английский, польский и японский. Один турист с сияющей физиономией держал в руке еще теплое яйцо, найденное на газоне. Яйцо было измазано куриным пометом. Турист непременно хотел сфотографироваться на фоне куры с яйцом в руках.

"Придурки", – мрачно подумал Витек и стал счищать с себя куриные перья и помет. Куры успели его немного обосрать по ходу дела. Перья счищались легко, а помет плохо. Он нашел стеклышко и стал соскребать помет им, но так до конца все и не отскреб.

Потом он пошел вверх к Детскому миру. Навстречу то и дело попадались одноногие клерки. Они спрашивали друг у друга, в каком направлении тем надо двигаться, найдя попутчиков, объединялись в пары и уносились прочь, размахивая портфелями. На их лицах не было никакой печали по утерянным конечностям. Только деловой энтузиазм и целеустремленность, как и подобает корпоративным, прости Господи, самураям. У дверей офисов они разъединялись и скакали по своим кабинетам. Туристы старались запечатлеть моменты их соединения и разъединения, а еще лучше – сняться самим на их фоне.

Конец ознакомительного фрагмента.