Вы здесь

Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал…. Глава первая (Василий Звягинцев, 2013)

© Звягинцев В., 2013

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013


Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.


© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

…Вы грозны на словах – попробуйте на деле!

Иль старый богатырь, покойный на постели,

Не в силах завинтить свой измаильский штык?

Иль русского царя уже бессильно слово?

Иль нам с Европой спорить ново?

Иль русский от побед отвык?

Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,

От финских хладных скал до пламенной Колхиды,

От потрясённого Кремля

До стен недвижного Китая,

Стальной щетиною сверкая,

Не встанет русская земля?..

Так высылайте ж к нам, витии,

Своих озлобленных сынов:

Есть место им в полях России

Среди нечуждых им гробов.

А. Пушкин.
Клеветникам России. 1831 г.


Глава первая

– Я думаю, уже пора сматываться, – сказал Басманов, когда на горизонте появились отчётливо видимые силуэты российских эсминцев, а справа и слева от крейсера, уже ничего не опасаясь, на бреющем прошли две пары «КОРов».

– До наших километров тридцать, если я не ошибаюсь…

– Да, может быть, чуть больше, пятнадцать миль примерно. Полчаса хода, если даже не сильно спешить. И с гидропланов должны были рассмотреть наш флажный сигнал, – согласился Бекетов.

Обстановка прояснилась – как только отключились системы глушения и наведения ложных импульсов на экраны русских радиолокаторов, англичане оказались в чистом проигрыше. Один крейсер без хода и уже в поле оптической видимости всей российской эскадры, остальные три при желании догнать можно, но только эсминцами, крейсера не успеют, а дивизион «Новиков» против трёх «Тайгеров» – бабушка надвое сказала, что получится[1]. Как говорил пушкинский Германн: «Я не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее».

Молодому, амбициозному и агрессивному, но не очень верящему в прочность своего нынешнего положения адмиралу Дукельскому захвата исправного крейсера, в ходе безупречно проведённой оборонительной (а кто посмеет возразить?) операции, со всеми сопутствующими успехами достаточно. Тогда и на приличный орден рассчитывать можно, «Георгия» скорее всего, и вторые чёрные орлы могут спорхнуть с «горних высот» и усесться на погонах рядом с не так давно обмытыми первыми. Известно, что новый Государь предпочитает раздавать чины гораздо щедрее, чем ордена.

Команда Уварова – Басманова целиком собралась в боевой рубке. Отсюда видно всё вокруг очень далеко, и исчезнуть нетрудно. Через трубы спуститься в расположенный ниже ватерлинии Центральный пост – и для всех окружающих исчезнуть, как и не было. Ушли и ушли. Куда и зачем – англичанам на эту тему очень долго задумываться настроения не будет, своих забот хватит. А если свои флотские вдруг докапываться вздумают – кто именно тут стрелял да командовал, по радио из самой Москвы проинструктированный адмирал им быстро объяснит – «не ваше дело», и все немедленно согласятся. Что касается непременных пересудов в кают-компаниях и среди матросов на баке – кто на них когда внимание обращал?

Из всех участников захвата крейсера по-настоящему безутешны были Юрий Бекетов да младшие братья Кузнецовы. Судьбы остальных волонтёров, и живых, и убитых, мало кого интересовали, посторонние, в принципе, люди, с которыми свела на краткий миг судьба. Большинство и по именам неизвестны… Ими займутся люди из штаба адмирала.

Мария погладила Бекетова по рукаву куртки.

– Я всё понимаю, вам сейчас тяжело, несмотря на победу. Знаете, через несколько дней, когда относительно вас примут какое-то решение и предоставят свободу, – она чувствовала, что слова звучат невероятно казённо, но другие не выговаривались, – мы ещё увидимся.

Она не очень представляла, как будет выглядеть эта встреча, где и в чём её смысл, но понравившегося и очень себя хорошо показавшего в бою парня было сейчас просто очень жалко. Маша никогда не теряла, на войне или иным образом, друзей, подруг, родственников (которых, правда, и не было, не считая приёмных тётушек и дядюшек), но догадывалась, что люди при этом чувствуют. И обещание скорой встречи, с намёком, что она будет «не просто так», Юрия должно поддержать в тот момент, когда все уходят, а он остаётся с телами убитых друзей на руках и полностью неясными перспективами.

В это же время Уваров, единственный здесь профессионал-разведчик этого мира, а также и «старший по команде», чуть ли не по слогам вколачивал в головы участвовавших в восстании и бою волонтёров всё, что, а главное – как они должны говорить на допросах, которые непременно скоро начнутся. (А вы как думали? Придётся разбираться, кому награды, а кому и тюрьма.) И будут они весьма въедливые, пока в самой Москве решение по представлению эскадренного начальства примут. Но в любом случае – чем меньше у людей будет заранее заготовленных ответов и чересчур детальных совпадений в показаниях на очных ставках – тем лучше. Бунт, он и есть бунт, стихийный, не поддающийся ни логике, ни стройным воспоминаниям. Основное, что должны запомнить все, – началось со стрельбы зениток и налёта русских самолётов. Тут геройски павшие в бою Николай с Егором и призвали всех к сопротивлению. А бывший офицер Юрий восстание возглавил и руководил до последнего момента. Дальше пусть каждый несёт всё, что в голову придёт. Какие-то парни оружейку вскрыли, а дальше – само пошло. Все были в разных местах и друг друга почти не видели, так что никто ни за кого, кроме двух-трёх ближайших товарищей, отвечать не может. Каждый в полном праве расписывать, как сам из пушек и пулемётов стрелял, или признать, что просто бегал без особой цели, подчинялся тем, кто громче кричал. Кто сколько англичан убил – врите, как после вчерашней рыбалки.

А вот чего нельзя говорить ни в коем случае – будто кто-нибудь хоть мельком видел на крейсере каких-то женщин, тем более – вооружённых. На обложках журналов, наклеенных на переборки в кубриках, – видели, а больше никак. О мужчинах – можно, хоть о двухметровых мордоворотах, ломом подпоясанных, всё равно никто не успел запомнить хотя бы в лицо, не говоря об именах и фамилиях двух сотен человек, раскиданных по пяти кубрикам.

– Учтите, ребята, – наставлял Уваров, – «лаймы» будут дружно утверждать, что женщины были, даже те, кто их сам не видел. А вы говорите, что ничего подобного. Мол, галлюцинации это, от спермотоксикоза. Всего и делов. Кто нормально пройдёт «собеседования», получит не только государственные награды, но и приличные деньги. Нет – значит, нет. Меня все поняли? Тогда до встречи. Я сам вас найду, слово офицера…

Вооружённые волонтёры согнали всех англичан, выживших в короткой, но жестокой мясорубке на верхней палубе, на самый бак, за волнолом, к брашпилям. Там они стояли толпой под прицелом пулемётов с мостика и могли развлекаться только тем, что считать количество вымпелов в смыкающих кольцо вокруг «Гренвилла» дивизионах крейсеров и эсминцев и предполагать, сразу ли их повезут в Сибирь или предварительно будут какие-то следственные мероприятия и подобие суда.

Трупы погибших снесли на шканцы, англичан на левый борт, наших на правый. Раненым, без различия подданства, оказывали помощь судовые врачи и фельдшера. Остальной экипаж крейсера предпочёл остаться на своих боевых постах, не предпринимая никаких активных действий. А предоставленные сами себе волонтёры устраивались в зависимости от личных вкусов и сообразительности. Многие, теперь совсем ничем не рискуя, избавленные от конкуренции матросов противника, продолжили грабёж крейсера. Если денежный ящик ревизора очистили люди Шурлапова, то в каютах офицеров, кают-компании и иных помещениях нашлось достаточно подлежащих экспроприации вещей. Другие по-быстрому вооружились, чтобы обозначиться в числе героев – участников восстания, и теперь сочиняли себе подходящие легенды. Большинство же и здесь предпочло «плыть по течению», проще говоря, прихлёбывать добытую выпивку и, теснясь у лееров, наблюдать за приближающимися русскими кораблями. Это зрелище, как и всё случившееся раньше, у многих оживило чувство патриотизма, почти растерянное за годы скитания по заграницам.

– Смотри, капитан, – наставлял Бекетова Валерий. – Когда наши подойдут – представишься, сдашь корабль и пленный комсостав, что на мостике. Про остальных ты ни сном ни духом… Что есть какой-то Эванс, профессор Френч и прочие. Пусть устраиваются, как хотят, для тебя их просто не существует, неоткуда было о них узнать, и некогда. Вся твоя информация – что вы лично слышали от надзирателей и… Ну, от кого ты мог ещё что-то узнать? – Уваров на ходу выстраивал самую простенькую легенду, буквально на несколько часов действия, да и то не для того, чтобы Бекетову «положительный и героический образ» создать, а чтобы для рядовых офицеров флота лишняя информация не дошла. Кто знает, как ею Чекменёв и Ляхов решат распорядиться. – Некогда тебе было. Разве последний час кое с кем из соотечественников поговорил. Сопоставил, обмыслил… Но это всё так, экспромт, наброски углём. Через несколько часов после доклада в центр командующий русской эскадрой получит приказ срочно доставить тебя в Москву. Там мы с тобой и встретимся…

Валькирии, пленный инженер и добровольно сдавшийся Остин Строссон, Уваров и Басманов (Михаил – последним) спустились по скобтрапу до первого же подходящего отсека.

– Мы готовы, – сказал Басманов, и тут же Сильвия открыла правую переборку в кабинет Арчибальда.

Здесь почти ничего не изменилось за несколько прошедших в Замке минут. Сильвия, сидевшая в кресле и наблюдавшая за происходившим на крейсере, даже позы, кажется, не поменяла, только окурков в пепельнице прибавилось.

Арчибальду было велено найти подходящее помещение и изолировать пленных, по одному.

– Картину героического пленения русскими моряками вражеского «фрегата» досматривать будете? – осведомилась Сильвия. Такого желания ни у кого не оказалось. Впечатлений было достаточно и без этого.

– Пусть этот господин сделает полную видеохронику, мы потом как-нибудь взглянем, – сказал Басманов, а Уваров добавил, что такая запись в любом случае понадобится руководству его Управления.

– Тогда приведите себя в порядок и возвращайтесь, – продолжила распоряжаться Сильвия, по-прежнему считая себя здесь самой старшей, и ей никто не возразил, даже любящий попрепираться со всеми, кроме Новикова и Шульгина, Константин Васильевич.

– Прошу прощения, конечно, мадам, – кривя губы, обратился к ней полковник, когда они остались втроём, считая профессора, который суетился у стола, наполняя бокалы «за одоление супостата». – Но сегодня ты накаркала! Нужны были трупы для убедительности – извольте. Извольте, целых девять, ещё столько же вряд ли выживут. Об англичанах не говорю. Достаточно, нет?

– Возьмите себя в руки, Михаил Фёдорович. Я что-то не помню за последние сто лет вашей службы таких эмоциональных срывов. Неужто в боях под Гумбиненом, Екатеринодаром, Абинской, Каховкой вас так уж волновали потери? И ведь не я в ваших «неожиданных союзников» стреляла. Дело сделано, это главное. А хотите погрустить – можем попозже организовать подобие тризны… Прошу прощения, конечно, это на вас не новое ли увлечение так подействовало?

Говоря всё это, Сильвия тонко усмехнулась и посмотрела на дверь, через которую минутой раньше вышла Марина с остальными валькириями.

Натура Сильвии не позволяла ей «просто так» отпустить человека, который чересчур демонстративно предпочёл ей обычную девчонку. Не имело никакого значения, что сама она, возможно, никогда больше не пригласила бы полковника в свою постель. Это – совсем другое дело. Басманов чересчур демонстративно дал понять, что Марина ему действительно интересна, а с нею он просто исполнил некую обязанность. Не смог отказать старшей по положению «сестре».

Зла она не затаивала, и впредь как-то «мстить» Басманову, оказавшемуся неплохим любовником, Сильвия не собиралась, а вот уязвить, поставить на место – с огромным удовольствием.

Заход Сильвии сразу понял и оценил только старый и повидавший жизнь и смерть во всех проявлениях профессор Удолин. Даже деликатно ухмыльнулся в сложенный кулак и подмигнул Михаилу. Терпи, мол, братец, знай, как с «панночками» связываться, «Вия» перечти на досуге…

А Басманова, знавшего Сильвию ещё с тех времён, когда она была почти чистопородной «леди», пусть и бойко говорящей по-русски, сказанное ею почти не задело. Он другому удивился – насколько русской она выглядела сейчас. И выражением лица, и интонациями. Прежний, и так малозаметный акцент пропал совершенно, зато появились манеры, подходящие не даме из британского герцогского рода, а эмансипированной, не считающейся ни с какими условностями дворянки. Графини или, скорее, княгини, умеющей при необходимости произносить фразы, не каждому боцману доступные. То есть всё той же нормальной русской бабе, даже, скорее, казачки кубанской. Два года Гражданской он провёл на Юге и сейчас уже шестой год жил там же, так что этот типаж изучил прекрасно. А то, что подобные манеры появились у Сильвии… Ну, видимо, это она так перестроилась, собираясь занять подходящее место при дворе Императора Олега. А почему бы и нет? Надо же готовить себе тихую пристань, раз надоело наконец болтаться между временами и мирами.

Он ещё подумал, что её ответная резкость, в общем, справедлива. Не стоило ему сразу же акцентировать внимание на тех её словах. Будто бы зло за свои промахи на посторонней сорвал. Не из-за её ведь слов погибли инженер и унтер. От собственной невнимательности, прежде всего. Тут скорее и он сам, и Мария в некоторой степени виноваты. Опять же – нельзя за полчаса научить правильно воевать неподготовленных людей. Автомат в руки дать можно, как и в какую сторону стрелять – объяснить, а вот научить думать, как положено кадровому «человеку с ружьём», – не одного месяца дело…

– Вы правы, миледи, а я нет. Вы тут, конечно, ни при чём. Просто не нужно было этих парней брать с собой, вот и всё. Сейчас сидели бы здесь с нами и даже не представляли, что могло быть иначе…

– Ладно, Миша, забудем. Я всё понимаю… – и даже сделала движение, словно собралась погладить полковника по щеке. Но вовремя спохватилась…

Из них троих только Константин Васильевич знал истину и пребывал в полной удовлетворённости, относя успешное завершение крайне неприятно складывавшейся поначалу, с момента их захвата Замком (или Арчибальдом, Ваал разберёт), ситуации в основном на свой счёт. Это его заклинания и формулы, составленные с привлечением сокровенных тантрических методик и не имеющих вербального воплощения объективных идей[2], организовали текущую микрореальность, в которой удалось изящно и без потерь справиться с Арчибальдом да вдобавок гармонизировать «гендерные», как сейчас принято выражаться, отношения внутри филиала Братства. Попросту говоря, перевести излишнее напряжение эротического поля, возникшего между разнозаряженными членами стихийно сложившейся группы в полезную работу. В данном случае – бой и все сопутствующие моменты.


В это же время разместивший в однокомнатном, полутюремном, полугостиничном номере инженера Майкельсона Арчибальд открыл соседнюю дверь такой же камеры перед Строссоном.

– Прошу вас, сэр.

Услышав обращённый к нему голос, слишком знакомый, офицер наконец не выдержал. Он и так чувствовал себя до крайности странно. Мало всего случившегося на крейсере за последние полсуток, а особенно – два часа, так теперь вдруг – это!

Увидев старейшего члена клуба, мистера Боулнойза, один раз уже восставшего из могилы или куда там ещё попадают такие энергичные джентльмены, а теперь вот явившегося в облике дворецкого старого закала, Строссон буквальным образом офонарел, как выражаются русские на своём чрезвычайно перегруженном идиомами[3] и жаргонизмами языке. Оттого и внезапный переход из отсека крейсера чёрт знает куда и ему же известным способом уже как-то не слишком удивил.

Дополнительным, смягчающим шок фактором оказалась внешность окружающих лейтенант-коммандера женщин. От младших до самой старшей. Строссон имел случаи убедиться, что практически любая русская несравнимо симпатичнее, красивее, и уж тем более эффектнее взятой хоть наугад, хоть путём специального отбора островитянки. Но здесь их было шесть, и от концентрации физического совершенства и красоты, помноженных на шарм, становилось даже не по себе. Это как если бы войти в Гайд-парк и вместо опавших осенних листьев увидеть покрывающие газоны серебряные шиллинги и золотые гинеи.

На крейсере девушки не успели произвести на Остина должного впечатления в силу специфических обстоятельств их знакомства. И момента полуобнажения Анастасии и Кристины он не видел, лёжа лицом в подушку, с готовой в каждую секунду взорваться гранатой на спине.

Но если молодые леди с автоматами просто восхищали, то одетая строго и вместе с тем с тщательно выверенным намёком на фривольность дама лет тридцати пяти, то есть ровесница Строссона, очаровывала каким-то не совсем человеческим образом. Будто бы встретившаяся на пути Афродита или даже Афина Паллада, принявшая из божественного каприза облик земной женщины.

Остин решил махнуть рукой на эти и другие странности, пока не достигнута главная цель (этим, кстати, англичане отличаются от русских в лучшую сторону). Цель же была столь значительна, что иные мысли имели право только на вспомогательное существование.

Удолин ещё в первые минуты появления в Замке англичанина заметил не только вполне естественный интерес британского офицера к девушкам и несколько аффектированный – к Сильвии, но и взгляд, брошенный им на Арчибальда. Взгляд несколько смятенный, англичанин явно раньше уже видел робота и сейчас не мог сообразить, как поступить – каким-то образом обозначить это знакомство или до подходящего случая сохранить его в тайне.

Профессор решил поступить нестандартно. С пульта он приказал роботу привести второго пленника обратно. Когда они вошли, Удолин с усмешкой посмотрел на Строссона, жестом указал сесть в кресло и произнёс велеречиво:

– Поведай нам, Арчибальд, откуда ты знаешь этого молодого человека и откуда он знает тебя?

– Да вы тоже присаживайтесь, – предложил он Басманову с Сильвией. – Рассказ будет, может быть, долгим, но весьма познавательным…

Рассказ, впрочем, оказался не особенно длинным, минут на пятнадцать. Работая сейчас как коммутатор между Замком во всей его непостижимой целостности и людьми с их ограниченными возможностями восприятия, Арчибальд излагал наиболее существенные моменты своей деятельности в роли Боулнойза удивительно сжато и в то же время с предельной информативностью. Как хороший лектор-популяризатор, с приёмами мелодекламации доводящий до слушателей конспект, к примеру, «Истории Французской революции» Карлейля.

Сам Строссон был упомянут лишь однажды, как доверенное лицо адмирала Гамильтона-Рэя, переформатированного Арчибальдом для непосредственного воплощения стратегического замысла русско-британской войны.

– Пока достаточно, – сказала уже Сильвия, и робот послушно замолчал.

– И с какой же целью, сэр, – перейдя на английский, спросила леди Спенсер у лейтенант-коммандера, – вы решили капитулировать перед рядовыми разведчиками, выполнявшими вполне локальную собственную задачу, а не дождались встречи с гораздо более значительными лицами из командования русской эскадры?

Строссон в очередной раз был удивлён происшедшим с дамой превращением. Теперь с ним говорила настоящая британская аристократка из самых-самых высоких кругов. Он, хоть и не был профессором Хиггинсом[4], отлично умел определять социальный статус человека по его речи.

– Боюсь показаться вам трусом, но отвечу честно – я сразу сообразил, не сдайся я немедленно вот этой мисс, – он слегка поклонился Анастасии, – господин офицер, бывший с нею (а я не сомневаюсь, что он был именно хорошо подготовленный офицер-диверсант, а не безродный бродяга), вполне мог не рассчитать силы удара. Когда под горячую руку бьешь автоматом по голове, очень легко не сдержаться… Тем более, я подозреваю, у него были для этого основания…

– Что да, то да, – кивнула Сильвия. – Несколькими минутами раньше ваши сотрудники убили его лучшего друга. Едва ли господин капитан непричастен ко всему с нами случившемуся.

– Крайне сожалею и выражаю вам своё сочувствие. Лично я к происходившему на корабле непричастен абсолютно, – поспешил заверить Строссон. – Я исполнял совсем другие функции и, как только понял, что адмиралтейские лорды заигрались и ведут дело прямым путём к войне с Россией, самостоятельно принял решение любым способом это предотвратить. Прошу заметить, это именно я воспрепятствовал Эвансу немедленно начать поиски скрывшихся ваших людей… Вы выиграли много нужного времени.

– Хорошо, это сейчас не имеет значения, – прекратила его излияния Сильвия. – Есть люди, которые вас выслушают с интересом. А у нас есть темы более насущные. Ты, Арчибальд, можешь нам открыть выход из Замка в нашу реальность?

– Естественно. В любую из теоретически доступных. Более того, теперь я снова готов исполнять при вас те же обязанности, что раньше при Антоне. Мои самостоятельные действия признаны чрезмерными, волюнтаристскими и неадекватными…

При этих словах рассмеялась только Сильвия. Был бы здесь Фёст или Берестин, они бы её поддержали. Остальные, не знавшие эпохи Хрущёва, юмор ситуации не оценили. Интересно, кто принимал решение и диктовал роботу «формулу покаяния»? Включилась новая специализированная ячейка в структуре, предназначенной осуществлять связь Замка с данным сектором Гиперсети, или его всеобъемлющая сущность решила использовать ту же форму (Арчибальда), лишив его самостоятельности и переключив на функцию просто понижающего трансформатора, переводчика с металанга десятого, скажем, уровня на доступный этим людям третий, иногда четвёртый.

Влил, так сказать, новое вино в старые мехи.

– Мы согласны, – кивнула Сильвия, обращаясь явно не к роботу.

– Вы не хотите, чтобы я изменил внешность? Возможно, нынешняя будет вызывать у вас неприятные ассоциации? – Арчибальд даже приосанился, расправил плечи, демонстрируя, что готов к любому решению.

– Нет, зачем же, – опередил Сильвию с ответом Удолин. – В этом виде вы нас, любезнейший, вполне устраиваете…

– Другие мнения будут? – демонстрируя аристократическую демократичность, посмотрела на Басманова аггрианка. Полковник молча пожал плечами. Строссон вообще перестал что-то понимать в происходящем.

– Тогда, Арчибальд, организуйте нам для начала возможность контактов с внешним миром.

– С каким именно? Или со всеми одновременно?

Сильвия пожала плечами, давая понять, что считает вопрос не слишком умным.

– Со всеми, но последовательно… Сейчас – с первой реальностью.

Под «первой» Сильвия подразумевала ГИП.

И тут же в её кармане прозвучала негромкая, почти не привлекающая внимания посторонних, настроенная на восприятие только тех, кому она предназначена, трель вызова.

Был бы здесь Фёст, он непременно бы прокомментировал: «Абонент вновь доступен для связи».

Интересно так совпало – Арчибальд снял накрывающий Замок колпак одновременно с посланным антенной СПВ «Валгаллы» сигналом. Или – именно поэтому.

Переключив блок в режим обычной телефонии, Сильвия поднесла портсигар к уху. Пока она не выяснила, зачем ей звонит Дмитрий, остальным слышать его не нужно. Чувствуя, что разговор может быть долгим и сложным, она взяла со стола бокал явно в расчёте на неё и приготовленного Арчибальдом розового джина (по рецепту ещё той (1819–1901 гг.) королевы Виктории, перешла в кабинет, устроилась в кресле, сделала глоток, закурила и только потом ответила самым милым и волнующим из своих голосов:

– Утро доброе, Митенька! Да-да, у нас здесь утро. Надеюсь, ты хочешь сказать мне что-то приятное? Комплименты тебе очень удаются…

Примерно на втором году знакомства, освоившись в Братстве и как следует разобравшись в системе отношений и психологических характеристиках каждого, она избрала для общения с Воронцовым именно этот стиль и тон. Прекрасно понимая, что с ним, как и с Новиковым, ей на интим рассчитывать нечего (а моментами очень даже хотелось), она сублимировала[5] свои эмоции таким образом, особенно – в присутствии Ирины и Натальи.

– Спасибо, у меня тоже всё в порядке. Совершенно как в песне про прекрасную маркизу – «всё хорошо, всё хорошо». Правда, так уж получилось, что мне пришлось сначала навестить Белый Крым. Да, конечно, по Мишеньке Басманову соскучилась. Потом мы неожиданным образом опять попали в твой Замок, немного повоевали, но теперь уже всё в порядке. Все, особенно девушки, живы и здоровы. Вовсю женихаются. Скоро свадьбы будем справлять, так что готовьтесь с Наташей. Нет, нет – всё абсолютно пристойно, всё под моим контролем… Ох, ну ты и скажешь! – в ответ на довольно скабрёзный комплимент Воронцова (тот тоже позволял себе шутить с аггрианкой непринуждённо) серебристо рассмеялась.

– А если серьёзно – всё по обычной схеме. Преодолеваем возникающие трудности, отчего ситуация всё больше осложняется. Да, я понимаю, что так и должно быть, но моментами надоедает. Встретимся, расскажу в деталях. Сейчас ты что-то конкретное хотел сказать или просто соскучился? Так, так… Ну, давай на связь нашего… юнкера (это она так называла полковника Ляхова-второго, имея в виду его иерархическое положение в Братстве со своей точки зрения). Только покрути там у себя настройки, дай изображение, терпеть не могу говорить, не глядя человеку глаза. Нет, с тобой могу, потому что под твоим взглядом я прямо таю…

Управляющий СПВ робот-связист не стал открывать полноценный канал, включил только рамку двустороннего, но физически непроходимого «окна», не создающего «эффекта пробоя».

– Я тебя слушаю, Вадим. – С ним, после одного из слегка поцарапавших самолюбие аггрианки инцидентов личного плана, она предпочитала разговаривать хотя и по-прежнему благожелательно, но только по делу. Не любила, когда мужчины ей отказывали демонстративно.

Секонд сначала доложил, зачем ему потребовался совет и помощь «старшей сестры», которой он парадоксальным образом, в практических, особенно – авантюрных делах, доверял больше, чем Дмитрию Сергеевичу. Да ведь она уже гораздо больше, чем Воронцов, втянулась в обычную жизнь его реальности. С Императором вон на короткой ноге, как Хлестаков выражался…

И только потом спросил (уже по другой должности), как там себя чувствует «купец Катранов» и что говорит Басманов насчёт перспектив его миссии?

Сильвия ответила в обратном порядке. Сначала по поводу последнего вопроса спросила, будет ли ей позволено принять самостоятельное решение «в свете вновь вскрывшихся обстоятельств» и её собственного видения проблемы. А потом сообщила, что информация Секонда её весьма взбодрила и она, пожалуй, прямо сейчас, в пределах двух-трёх часов, прибудет и вплотную займётся этим интересным делом.

– Любое мероприятие, тобою начатое, следует доводить до конца, иначе тебя посчитают пустым человеком…

– Ну вы, миледи, самого Пруткова переплюнули. А, кстати, почему у вас в Англии все афористы такие скучные и ничего подобного там не услышишь?

– Вернусь – объясню, – тоном, очень близким к манере Чекменёва, ответила миледи. – Пока можешь просмотреть афоризмы Уайльда. По-моему – не хуже ваших. Значит, фиксируем позицию. Я так понимаю, скоро мне придётся и с Олегом, и с тем Президентом говорить?

Тут Сильвия позволила себе слегка улыбнуться, Секонд, как никто другой, понимал, что она имеет в виду.

– Считаем, что от тебя, как непосредственного куратора всего проекта…

Секонд попытался возразить, что как раз этот вопрос вне его непосредственной компетенции, здесь в основном Тарханов и Чекменёв заправляют, но аггрианка слушать не стала.

– Решаем так – от тебя, по причине невозможности экстренно связаться с кем-нибудь другим, я санкцию на срочное завершение миссии Катранджи получила. Не бойся, всё будет оформлено в наилучшем виде, и наш Ибрагим успеет поучаствовать в делёжке британского наследства. Тем более тут ещё одна интересная штука выяснилась. Оказывается, половина «Интернационала» Ибрагима давно против него работает. Тоже объясню. Думаю, на этот раз достаточно будет отправить с Михаилом Фёдоровичем обратно в двадцать пятый только его и… с ним одну Кристину. Факты показали, что от вмешательства «третьей силы» ни отделение, ни взвод не помогут защититься. А теперь им едва ли что-то угрожает, весь удар мы уже приняли. И отразили – дай бог каждому. Михаилу я скажу – пусть соглашаются на все условия турка, не торгуясь. Сейчас на кону совсем другие ставки. И Уваров, и остальные девочки нам здесь весьма пригодятся. Проблему транспортировки оружия я возьму на себя. В моем нынешнем положении куда разумнее будет воспользоваться методиками Замка. Они с нашими не пересекаются и общую обстановку не осложнят. У вас и без этого скоро станет действительно весело.

– Я вас не совсем понимаю, но верю безусловно. Не думаю, что будут возражения, но минут на двадцать я отключусь. Мне нужно всё же согласовать.

– Давай-давай. Заодно скажи, что мы такой гостинец приготовили, что хоть Чекменёву, хоть самому Императору с ним и на трибуну ООН выйти не стыдно будет, и для закулисного торга сойдёт…

– Будет сделано. Связь не отключаем…


Сильвия вернулась в зал в приподнятом настроении. Несмотря на солидный по человеческим меркам возраст, она совершенно не утратила любви к интригам. Большим и маленьким. Сейчас она сообщила «всем заинтересованным лицам», что миссия Катранджи будет продолжена. Басманов в ближайший час, если у него нет каких-то возражений, может забирать клиента, его эскорт-леди и вылетать домой. Арчибальд обеспечит «экономичный маршрут». Не более получаса лёта до Мармора.

– Вы, Константин Васильевич, конечно, с ними? Там ведь ваши коллеги до сих пор безуспешно пытаются нас разыскать за «завесой Майи»[6]. Встретитесь, пообщаетесь и дальше – как знаете. Хотите – там оставайтесь, а можете – к нам в Москву. Там скоро очень интересно будет. Некромантам – тоже. Ты, Валерий, тоже возвращаешься, Ляхов решил – вы там нужнее будете. Людмила с Гертой уже вдвоем навоевались, а это ведь только начало. Помощь им требуется.

Заметила откровенно расстроенное лицо Марины и короткий, отнюдь не христианский взгляд Басманова. Да ради бога, ей ведь ничего не стоит и переиграть, так, чтобы ничего не было сказано вслух, но заинтересованным лицам понятно.

– Конечно, Валерий, – улыбнулась она Уварову, – здесь ты командир, я только передала, что полковник Ляхов сказал. Он ещё добавил: «А впрочем, пусть делает, как хочет. Его задание, ему и решать».

Уварову показались не совсем убедительными слова дамы, которая по многим позициям явно была главнее не только Ляхова, но и самого Чекменёва, уж слишком уверенно она держалась.

– Я бы хотел переговорить с полковником лично. Это возможно?

– Почему бы нет? Через десять минут…


Уваров никогда бы не пошёл против прямого приказа командира, но у него уже был – отданный Тархановым. А сейчас Сильвия как бы отменяла его «в вольном пересказе» и от лица человека, формально ему начальником не являвшегося. Ни прямым, ни непосредственным. Так что вполне можно проигнорировать. Не впервой. Хотя, конечно, осложнять отношения с Вадимом Петровичем ему очень не хотелось по многим обстоятельствам.

Он ничего не имел против того, чтобы немедленно вернуться домой всем составом, но отправлять Волынскую одну в чужой мир не хотел категорически. Его бойцы приучены действовать как минимум двойками, причём – сработавшимися. И пусть постоянной напарницей Кристины чаще всего была Герта, любая другая из пятёрки тоже сойдёт. Значит, он будет добиваться у Ляхова, чтобы позволил дать в поддержку Волынской… Кого?

Он посмотрел на Анастасию. Та сразу поняла и показала глазами на Верещагину. Значит, так тому и быть. Взводный всегда лучше комбата знает, кого к какому делу приставить. А дела амурные – кому о них ведомо? Если Вельяминова решила поручить поддержку Кристины подпоручику Верещагиной – так тому и быть. А уж он, если придётся, будет до упора настаивать на полной рациональности своего решения. Тарханов ведь согласился выполнить просьбу Фёста о выведении из операции и передаче в его подчинение Вяземской? И Секонд не возражал…

На самом деле ничего доказывать и настаивать на своём не пришлось. Не совсем даже вслушиваясь в заготовленные Валерием доводы, полковник Ляхов, явно озабоченный другим, просто пожал плечами:

– Да мне какая разница? Мне, главное, ты срочно нужен. Прямо сейчас…

И вдруг, уловив хвостик мелькнувшей по краю сознания фразы, насторожился.

– Постой, постой… Это тебе что же, Сильвия Артуровна такого рода приказы начала отдавать? Мол, именно одну Волынскую отправь… Так?

Валерий подтвердил, что так и есть.

– Забавно…

Ляхов побарабанил пальцами по столу. Была у него такая привычка, отчасти заменяющая другую – при каждом умственном затруднении закуривать.

– Вот тебе и домашнее задание, господин начальник штаба. Чтобы не забывал, что тебе не только девок по плацу гонять положено, а и стратегически мыслить моментами. Что на самом деле подразумевала и на что рассчитывала наша миледи, влезая вдруг в совсем её не касающуюся тему? Догадайся и при встрече доложи…

Вследствие этого обмена мнениями почти счастливая Марина и осталась помогать подруге «обеспечивать безопасность Ибрагима». Впереди её ждала очередная незнакомая Россия и романтические перспективы. Не то чтобы она имела на будущее сколько-нибудь серьёзные виды, но всё равно интересно. Двадцатилетней девушке намёк на ту самую, пресловутую «любовь» (в самом чистом значении) – всегда повод для водопада воображений.

Анастасия, в какой-то мере определяя грядущую судьбу подруги, задумалась – а ведь только у неё с Уваровым получилась любовь светлая, беспроблемная и, как бы поточнее выразиться, – закономерная, «правильная». Встретились, посмотрели друг на друга, что-то такое почувствовали. И спокойно, шажок по шажку начали сближаться… Она очень нервничала и, как бы ни смешно это звучало, – «стеснялась». Себя, его, своих чувств. У всех остальных, кроме Инги, до сих пор вообще обделённой мужским вниманием, выходило что-то странное. Их «объектами» стали мужчины, что называется, «с трудной судьбой». Хотя и достойные во всех отношениях.

Теперь, похоже, у Марины тоже что-то может случиться


…Дальше всё пошло неожиданно быстро, почти как в режиме «перемотка» видеомагнитофона. Подняли благополучно проспавших главные события ночи лётчиков и Ибрагима. Позавтракали (а кто-то и поужинал), за столом обсудили предстоящие действия. Пилоты с «Буревестника» так по-настоящему и не поняли, куда, как и зачем они прилетели. Много интересного увидели, неожиданные подарки от странных хозяев получили. Подошёл к ним тот капитан, что встречал их вчера на пирсе, и каждому вручил часы «от главноначальствующего», вроде бы обычные «Штурманские», но в золотом корпусе и с дополнительными циферблатами, показывающими почти всё, что угодно. Особенно лётчикам понравилось, что при нажатии третьей сверху кнопки высвечивались координаты «точки стояния» до долей секунд широты и долготы.

Затем Джинджер сказал, что автомобиль у крыльца и готов отвезти экипаж к гидроплану для предполётной подготовки. Вторым рейсом заберёт остальных.

Сегодня этот парень выглядел точно так, как и там, на пирсе. «Смена власти» никак на «офицере» не отразилась. Команды он получал напрямую от «управляющего процессора», определявшего, кому «эффектор» должен безоговорочно подчиняться. Сейчас список имён и образов несколько изменился, тот, кто недавно был для него «царём и богом», получил лишь третий приоритет. Вполне естественная «придворная ситуация». В человеческой истории, которую Джинджер знал (точнее, мог знать в нужных случаях во всей условной полноте), случались и более суровые рокировки. Но межличностные взаимоотношения повелителей никаким образом не касались оставленных «при исполнении» функционеров. Бывших гвардейцев бывшего «кардинала», ассоциативно выражаясь.

За ними начали подходить и главные действующие лица. Девушки, вновь принявшие милый и домашний облик, в платьях, приготовленных для светской жизни в Царьграде, Севастополе и Харькове. Сильвия начала «предполётный инструктаж». Не ставя в известность Катранджи, она уже предварительно предложила Басманову без всяких проволочек, отменив все прежние схемы дипломатической игры с «восточным клиентом», но и не давая турку повода своей сговорчивостью что-то лишнее о себе вообразить, подписать все необходимые бумаги, гарантирующие «ленд-лизовские поставки» по всему списку.

– Повода не будет, – скупо усмехнулся Михаил. – Мы против него двух евреев и одного армянина выставили. Сидят в Ливадии и ждут. Каперанг Исаков, он же Тер-Исакян, хоть сызмальства в Морском корпусе лоску набирался, а нашёл себя на административном поприще. Национальный характер никуда не денешь. Из пушек стрелять и эсминцами командовать каждый может. А вот ты попробуй добиться, чтобы все армейские интенданты и вольные купцы от Одессы до Батума от одного имени твоего трепетали и еженедельно свечки ставили за упокой души…

Жаль, что сейчас никого рядом не было, Фёста того же, чтобы удивиться несовпадению настоящего и здешнего Исаковых[7].

– Вашего ассортимента не хватит – мы от себя подкинем, – пообещала Сильвия, быстро прикинув, что, если после завершения «Креста» начнутся массированные поставки современного оружия из нынешней РФ Олегу, много всякого добра высвободится в Российской императорской армии. – Но выглядеть будет, что всё равно от вас. В уплату требуйте абсолютные ликвиды – золото, алмазы, другие камни. Большинство африканских, индийских и цейлонских месторождений под контролем «Интернационала». А вашим зарубежным партнёрам – лишняя головная боль, пусть гадают, что за особые каналы поставок возникли. Особенно англичане всполошатся, начнут у себя «протечки» искать. Нам это только на руку. Ты же слышал, что кое-какие негативные эмоции и тенденции способны через межвременные границы просачиваться?

Это Басманов знал, убеждался, и не раз, на личном примере. Да и как же иначе? «Советская» Гражданская война, где он сражался, потом альтернативная, потом мятеж в России Олега, англо-бурская, «новая и старая», наконец! Везде имели место отчётливые взаимопроникновения.

Пока слуги Арчибальда накрывали фуршет «на посошок», для «стременной» и «закурганной», валькирии, уезжающие и остающиеся, устроившись в стороне от «старших», болтали и болтали. Когда опять встретятся? Марина с Кристиной мыслями были уже не здесь, а в загадочном и почти сказочном Белом Крыму. Остальным девушкам предстояло что-то не столь экзотическое.

Арчибальд, кое в каких вопросах сохранивший свободу воли, решил хоть частично выполнить свои обещания, данные им (а им ли?) ещё в другом качестве и с другими целями.

Каждой из девушек он преподнёс довольно большие и тяжёлые (как средневековая рукописная Библия примерно) сафьяновые, с золотыми (лучшей в мире 96-й пробы) углами, ручками и замками ларцы. А внутри, на мягком разноцветном бархате – комплекты ювелирных украшений немыслимой красоты, ценности и древности. Кольца, перстни, браслеты, серьги, колье и диадемы.

Причём – вот что значит аристократизм (пусть и искусственный) и неограниченные возможности – гарнитуры своим дизайном, фактурой, цветом и сортами камней точно соответствовали знаку Зодиака, внешности, цвету глаз и, главное, ещё не совсем раскрывшимся вкусам и характерам каждой из девушек.

Замку, сумевшему воссоздать до мельчайших деталей, со всеми необходимыми корректировками личность Натальи Воронцовой, а потом переместившему её в исходное тело, это не составило труда. Нет необходимости уточнять, что изделия были несомненными подлинниками и их цену на каком-нибудь «Сотбисе» трудно представить. Нигде на одной и второй Земле ничего подобного не найти и не заказать. Одно слово – неземная работа.

– Это мои вам свадебные подарки и будущие фамильные драгоценности, – сказал он засмущавшимся и впавшим одновременно в полный восторг девушкам. Они ведь стали настолько простыми и земными девчонками, что Анастасия не так давно задохнулась от внезапного счастья, получив от Уварова флакон обычных парижских духов… А это! При всех своих полученных от Катранджи капиталах они не могли купить, а главное – вообразить ничего подобного.

– Будете надевать – вспоминайте своего нового дядюшку, – сказал удивительно человеческим и даже растроганным голосом Арчибальд. Ещё чуть-чуть – и слезу пустит. – Впрочем, не горюйте, мы обязательно встретимся. И даже не раз.

Вельяминова вдруг пожалела, что с ними нет Людмилы и Герты, и теперь им наверняка будет очень обидно оказаться обделёнными. Но её опередила Инга и сказала об этом вслух.

Вместо Арчибальда ответила Сильвия:

– Вы заслужили, вам и подарки. А те барышни кое-чем другим вознаграждены…

– Нет, так не пойдёт, – если нужно было отстаивать не свои, а близких ей людей интересы, самая из всех скромная девица Вире́н могла быть несгибаемо-упорной. – Кристина свой гонорар за Одессу на всех поделила, а мы?

«Вот и делитесь, если вам вожжа под хвост попала», – чуть не ответила Сильвия, но вовремя сообразила, что такая позиция ей авторитета не прибавит. Мнение девчонок бывшей координаторше первого класса было сравнительно безразлично, но вот в глазах Басманова, Уварова да и Удолина ей совершенно не хотелось выглядеть бесчувственной, а то и просто завистливой (да, да – завистливой!) стареющей матроной.

Она едва заметным движением лица отдала Арчибальду команду. Её приоритет, как абсолютной госпожи, наряду с Антоном, Воронцовым и другими «первопоселенцами» Замка в его иерархии был первый. У Басманова, Удолина, а теперь и пятерых валькирий – только второй.

Арчибальд вышел и ровно через минуту возвратился с ещё двумя ларцами. Что показалось валькириям в очередной раз странным – он ничего не спросил о личных качествах и даже именах тех, кому подарок предназначался. Но на их крышках, как и в элементах оформления самих украшений, присутствовали монограммы владелиц, иногда весьма причудливым образом стилизованные. Откуда бы сотворившей подарки силе было знать, что в Москве остались именно «Л.В» и «G.W»? Очевидно, мыслеформа Вельяминовой (или Вирен) была достаточно яркой, чтобы Замок её уловил и материализовал.

«Так девушки скоро и саму миледи обгонят, – подумал прежде всех обративший внимание на эту тонкость Константин Васильевич. – Да, пожалуй, уже обгоняют. Особенно если я с ними ещё поработаю».

– Вот уж приданое так приданое! – от всей души воскликнул Удолин. – И мне кажется, это не только побрякушки, есть в них ещё какие-то тайны. Правда, Арчибальд?

Робот развёл руками с таким видом, будто просто не понял вопроса. Что приказали свыше, то и подарил. Не сам же он отливал, чеканил, гранил и паял. И тайны – не по его части.

Сильвия, единственная, кто мог наблюдать за происходящим отстранённо, заметила взгляды, которыми обменялись Уваров с невестой, порозовевшие щёки Марины, тонкую, едва заметную усмешку, на секунду скользнувшую по губам Кристины.

– Одним словом – счастливого пути и нам, и вам! – провозгласил Удолин, несколько даже торопливо поднимая бокал.


Остающиеся Сильвия, Уваров и три валькирии распрощались на пирсе с друзьями и подругами, проводили глазами взлетевший и почти тут же исчезнувший из глаз гидроплан. Впятером они уместились в один «Виллис». Валерий за рулём, Сильвия рядом, Настя, Мария, Инга устроились сзади. Так на этих, единственно подлинных «Джипах»[8] лихие бойцы ездили в войну – кто-то на узком сиденье посередине, а остальные на обитых дерматином подушках поверх колёсных ниш, свесив ноги наружу через борт. Очень даже весело, и в случае необходимости, особенно если в машину набьётся человек семь-восемь, да все с «ППШ» или «Томсонами» – обеспечен мощный круговой огонь при внезапном нападении. На заявленных спидометром шестидесяти милях в час так, конечно, не поездишь, но на обычных фронтовых двадцати – вполне.


Теперь им спешить было некуда, и в ту и в другую Москву они смогут перейти в любой нужный им день и час. Как в далёкие уже времена, когда всем здесь распоряжался Антон и Сильвия попала сюда в качестве пленницы, довольно быстро ставшей одной из равных, каждая дверь в отведённом людям крыле Замка могла открыться в любое освоенное пространство-время. В неосвоенное, впрочем, тоже, только с «непредсказуемыми», как любят последнее время выражаться политики и «эксперты», последствиями. В этом некогда лично убедились Новиков с Шульгиным[9]. Для управления возможностями Замка достаточно было простого желания, высказанного хоть словами, хоть мысленно.

Сильвии нужно было всё же отлучиться в Лондон, где до сих пор ждал её Берестин. Завершить кое-какие неоконченные дела и забрать оттуда Алексея. Начавшиеся в Москве события наверняка придутся ему по вкусу, он ведь уже начал забывать свою основную, военную профессию. Пост министра обороны в обновлённом российском правительстве ему предлагать, конечно, не стоит, не то время.

Это после Октябрьского переворота, возникнув словно ниоткуда, наркомвоенморами и командармами становились такие яркие революционные таланты, как Троцкий или Фрунзе, никогда вообще не служившие в армии, или мичманы и прапорщики военного времени.

Сейчас незачем давать народу неудобоваримую пищу для размышлений, да и излишнюю вдобавок. Всё же нужно стараться «не умножать сущностей сверх необходимости». А вот главным военным советником при командующем «ограниченным контингентом», вводимым из императорской России в РФ, он вполне сможет послужить в первый, самый сложный и турбулентный период.

Уварову и оставшимся при нём девушкам миледи подробно разъяснила, каким образом они смогут провести время до её возвращения, не прибегая к помощи Арчибальда. Слишком много неожиданных тайн хранил Замок, и пытаться постигнуть их «с налёту» действительно не стоило. Если с блок-универсалом обошлось, не значит, что и следующий раз повезёт.

– Вам здесь наверняка понравится. Ещё и уходить не захочется. Теперь бояться нечего, а узнать, увидеть и попробовать можно многое, – сказала Сильвия. – Здесь не столько коммунистический принцип «каждому по потребностям» действует, сколько библейский: «Стучите – и откроется, ищите – и обрящете, просите – и дастся вам»…