От Судьбы не уйдешь..
Иллюстратор Алла С.
© Алла С., 2018
© Алла С., иллюстрации, 2018
ISBN 978-5-4490-9339-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ЧАСТЬ 1. СДЕЛКА
1920 —е Россия. Санкт-Петербург. Сентябрь.
Часы пробили пять пополудни.
Юлия смотрела в окно. Вдалеке, среди темных туч, гордо возвышался купол Казанского собора, напоминая о величие града Петра. А по колодцу двора сентябрьский ветер гонял пожухлую листву и всякий мусор из рядом стоящей помойки. Проходящий мимо пьяный матрос пытался изобразить «гордый «Варяг», качаясь по волнам природной стихии подобно кораблю. Издалека доносился недовольный собачий лай. Девушка поежилась и засунула руки в карманы пальто. Время шло. Стрелки старинных часов на стене четко и громко отсчитывали его ход.
Мать Юлии, бывшая балерина Михайловского театра, некогда вызывающая у публики трепет и восхищение, теперь была прикована к постели тяжелым недугом, подкосившим ее хрупкое тело в столь тяжелые для страны времена. О былой любви поклонников остались лишь воспоминания в виде висящих на стене афиш и фотографий. На одной из них юная танцовщица стояла в компании черноволосого красавца с тростью в руке.
Тяжелый надрывный кашель матери заставил Юлию обернуться.
– Мама? – девушка подбежала и села на краешек кровати рядом с матерью.
На худом восковом лице балерины дернулись веки. Ресницы задрожали.
Юлия взяла мать за руку, поднесла к губам и поцеловала. Потом погладила ее волосы и лицо. Больная немного успокоилась и затихла.
– Мамочка, ты поправишься… Обязательно поправишься… Поспи… Я сейчас уйду, но скоро вернусь…
Юлия смерила взглядом стоящие на столе пустые склянки, поднялась и подошла к обшарпанному комоду. «Ничего, – подумала она, – старый клещ клюнет на эту наживку, а потом …. Потом я придумаю что-нибудь…. Придумаю…» Девушка выдвинула нижний ящик, открыла изящную шкатулку, достала черный вилюровый футляр с царским вензелем и сунула его в карман пальто. «Все образуется… Непременно образуется…», – с этими мыслями Юлия взяла стоящий у стены кофр и вышла из комнаты.
– Юль, на работу?
Неопрятно одетая женщина развешивала белье на растянутой вдоль общей кухни веревке.
– От ведь, блядь любопытная! – ответил ей голос скрытого за бельем вечно пьющего соседа.
– Да, замолчи ты! Зараза! Тебя забыли спросить! – женщина плюнула в сторону оратора.
– Да, теть Кать, на работу… Часиков в восемь заглянете к маме?
– Загляну… А то как же…
– А то как же…, – мужик передразнил Екатерину, сплюнул и уже чуть тише добавил:
– Блядь любопытная…
Юлия, не задерживаясь, пошла по длинному коридору доходного дома госпожи Лидваль. Любопытная старуха, наблюдавшая за влюбленной парочкой через дверную щель, отпрянула в сторону, пропуская девушку к выходу. Из двери напротив, где проживала странная личность, гордо именуемая себя «художником», послышался нервный женский смех. Старуха зашелестела сухими губами в надежде на поддержку.
– Натащит шлюх всяких, а потом малюет их голыми!
– Здравствуйте, – Юлия, не обращая внимания на неожиданную собеседницу, прошла мимо.
Старуха проводила ее злобным взглядом и шепотом проскрипела:
– Тоже из этих видать…, – из каких «этих» бабка не уточнила, а просто прошипела, – музыкантша…
Юлия закрыла за собой дверь, прошла через лестничный пролет и застыла в замешательстве перед облезлой, цвета гниющей соломы, дверью. На раздумья времени не было. Она позвонила в звонок.
За дверью послышалось шарканье, кряхтение и невнятное бормотание. Наконец дверь приоткрылась и на пороге возникла нелепая фигурка старика. Его скрюченное тщедушное тельце с морщинистым лицом и мышиными глазками дополняла грязно-серая лысина с торчащими в разные стороны клочками поредевших седых волос. Старик махнул головой, пропуская девушку в свое жилище, а сам высунул голову за дверь, зыркнул по сторонам и, убедившись, что никого за дверью больше нет, скрылся в своей норе.
Юлия прошла в комнату и остановилась посередине, где, под грязным, лепным потолком висел ободранный абажюр. Остальной интерьер жилища полностью соответствовал своему потолочному собрату. Через сквозные отверстия некогда дорогих портьер можно было разглядеть соседний двор. Зеркало шкафа отражало уже только отдельные элементы тела смотрящего в него человека. А пыль ровным слоем покрывала все незамысловатое убранство лачуги.
Старик прошаркал к девушке настолько близко, что та невольно отшатнулась. Вытянув гусиную сморщенную шею, хозяин заглянул в лицо Юлии и заискивающе проскрипел писклявым липким голосом:
– Поди, шумно в «Аквариуме» то?
Девушка невольно отшатнулась, почуяв запах давно немытого тела.
– Как всегда….
Старик ухмыльнулся.
– Девки, небось, голые скачут?
– Да, нет…, – Юлия вздохнула, – Шансонье из Парижа….
Старик потоптался на месте и произнес напыщенно и важно:
– Парижа… Скажите, пожалуйста… Тоже мне…. Шваль голодранная…
Мерзкий тип еще несколько секунд потоптался на месте, покряхтел и снова заглянул в лицо несчастной жертве.
– Ну…. Что там у тебя? Давай показывай….
Юлия достала из кармана футляр и протянула старику. Цепким движением хищник схватил вещицу и отвернулся.
– Плоха мать то? – прошепелявил скупщик, не поворачивая головы. И, не получив ответа, развернулся и тихо прошептал:
– Есть у меня к тебе дельце одно…. Одно дельце…
Старик потянул паузу и продолжил:
– Дело непростое… Но оно стоит того…. Стоит того…
Интриган снова сделал паузу.
– Я слушаю Вас… Что? Что за дело? – не выдержав, произнесла Юлия.
Старик явно обрадовался – жертва попалась на крючок. И рассмеялся кашляющим смехом.
– Ууууух, ты… Мать честная…. Прыткая ты, однако…
Корявым пальцем старец провел по кофру, который Юлия держала в руках.
– Иди, девк.. Иди… А то, неровен час, опоздаешь..Потом зайдешь… Апосля… дело говорю…, – скупщик тронул девушку за плечо, дав понять, что пора идти, – За мать не волнуйся… Дело говорю… Дело…
В углу что-то блеснуло…
…
Юлия спешила к зданию театра. Злой ветер трепал полы ее пальто и кончики афиш на тумбах, стоящих вдоль дорожек сада. В свете фонарей мелькали рекламные тексты и лица артистов. С одного из плакатов улыбалась черноволосая красавица: «Из Парижа с гастролями. Оперные партии в исполнении Изабеллы Кремер».
Юлия незаметно пробежала по закулисному коридору мимо двух дам, выясняющих отношения. Спор был настолько серьезен, что грозил перерасти из скандала в драку. Соперницы явно не хотели уступать друг другу в борьбе за место под солнцем и за любовь «Дон Жуанов» театра. Обстановка накалилась до предела…
– Уволю… К чертовой бабушке уволю…, – шепотом прокричал проходящий мимо администратор и, уже спокойно, стиснув зубы, добавил, – Милые дамы! Если вы сейчас же не прекратите балаган, я уволю вас обеих!!! О-бе-их! Через минуту вы должны быть в оркестре. Надеюсь, что я внятно все изложил?
Администратор пригладил волосы рукой, постучал в дверь гримерки и, дождавшись ответа, вошел.
Юлия сидела за зеркалом гримуборной и причесывала свои роскошные длинные каштановые волосы. Тут же, на столе, лежала ее скрипка.
– Юлечка, дорогая, Вы готовы?
Девушка хотела встать, но администратор жестом остановил ее.
– Сидите, сидите…..
Юлия села и продолжила убирать волосы.
Напоминая своими движениями хорька, работник театра сел на рядом стоящий стул, снова пригладил волосы и почесал в затылке.
– Ваш выход после Изабеллы… Как мама, деточка?
– Спасибо. Надеюсь, скоро поправится.
Администратор помолчал какое-то время и продолжил:
– Вы…. Простите…. Алексей Кириллович велели передать…
Резко повернувшись в сторону собеседника, девушка мягко оборвала разговор:
– Передайте ему в очередной раз мои извинения и разрешите, с Вашего позволения, остаться наедине… Мне необходимо подготовиться к выходу.
Администратор поднялся, подошел к двери, потом к Юлии и, уже не сдерживаясь, прокричал:
– Вы глупы, деточка! Просто глупы!.. Что? Что у Вас есть? – оратор кивнул в сторону скрипки, – кроме этой деревяшки?
За дверью в это время раздавались бурные овации. Публика встречала Изабеллу Кремер.
– Подумайте, наконец, о матери!..
Девушка молчала.
Тогда, хитрец сменил тактику и ласково продолжил:
– У Вас будет все!.. Понимаете? Все!!!.. Вы сможете стать звездой любого лондонского театра… Его жена давно закрыла глаза на шалости мужа. Она предпочитает тратить его деньги, а не следить за его любовными утехами…. И…
– Простите, но мне скоро на сцену!
– Советую Вам подумать, деточка! Оооочень советую!!!
– Брамс. Скерцо для скрипки и фортепиано. Скрипка – Юлия Збронская, за роялем – Эдвин Хофман. Встречайте!!!
Концертмейстер всем видом выражал восторг. Публика ликовала в ожидании артистов.
Зал затих. Юлия и Эдвин вышли на сцену и поклонились зрителям. Сев за рояль, пианист стал ждать знака для вступления.
Хрупкую фигурку скрипача осветил луч прожектора. Изящным движением девушка положила скрипку на плечо и ударила по ней смычком. Раздались неистовые звуки бессмертного творения Николо Паганини «Каприс №24»
От неожиданности зал ахнул, а пианист затаил дыхание.
Неукротимые звуки произведения великого маэстро бросали вызов невидимому врагу и не давали ни единого шанса сомневаться в своей победе.
Юлия отдалась гению мастера полностью. Ни тело, ни мозг ей больше не принадлежали. Ее длинные пальцы побелели, волосы растрепались, а пот стекал с разгоряченного лица. Когда она остановилась, повисла гробовая тишина, в которой можно было услышать лишь ее собственное дыхание.
В этой оглушительной тишине, покашливая, из первого ряда встал мужчина лет шестидесяти и, не поднимая взгляда, вышел из зала. Это был тот самый Алексей Кириллович Ленфель – банкир, финансист и промышленник, который на свои настойчивые ухаживания получил такой более чем ясный ответ.
Публика зашепталась, понимая, что стала свидетелем грандиозного скандала. Дальше программа прошла, как обычно, но зрителям уже было о чем говорить завтра.
Из театра бунтарку проводили многозначительным молчанием. По возвращении Юлия снова посетила с визитом старика скупщика, чтобы завершить решение вопроса с ее долгами.
…
Старик копался у стола. Девушка сидела на стуле в ожидании разговора.
На этот раз ей удалось рассмотреть скудный интерьер владельца более подробно: засаленный диван с дырявой обивкой, сваленный в углу хлам, письменный стол, сменивший не одну сотню владельцев, комод со сломанной ножкой. Единственное, что не вписывалось в общую картину обстановки, это кресло-качалка с витиеватыми резными узорами на спинке. В убогом убранстве жилища эта вещь выглядела, как бриллиант на помойке. Кроме того, должнице удалось рассмотреть стоящую у стены трость, на ручке которой поблескивал явно драгоценный камень рубинового цвета.
Скряга долго копошился у стола, заваленного кучей хлама из бумаг, засаленных газет, хлебных крошек, опрокинутой чернильницы и разного канцелярского мусора. Наконец он нашел то, что искал, подошел к девушке и протянул ей мятую, обгрызанную каким-то животным, фотографию. На снимке красовался молодой человек лет тридцати итальянской внешности, в сером пальто, белом шарфе и, такой же белой, шляпе.
– Вот он!.. Винсент Ван Дего! – старик постучал скрюченным пальцем по фотографии, – Тожа мне!… Рвань подзаборная!!!
– Кто?
– Кто, кто?.., – злобно прокричал сквалыга, – Винсент энтот!.. Он же – Васька Цыган!.. Да и ты теперь будешь не Юлька, а на ихний манер! Как оно у их то?…
– Джулия, – не отрывая взгляда от фото, произнесла девушка.
– Джулия!!! – старик сморщил лицо в улыбке, – Джулька… Как собаку прям…
Пока Юлия рассматривала снимок, хозяин кряхтел и что-то бормотал себе под нос. Потом недовольно продолжил:
– Винсента энтого еще музыкантом кличут… Он то тебе и нужон, слышь… Другого шанца нет и не будет… Токмо он про Альфреда знает… Найдешь Ваську… Дальше сама…
Старик скривил похотливую улыбочку и заговорил липким тоном, нашептывая слова прямо Юлии в ухо:
– Уж не знаю как, но тебе видней, как дальше… Тебе видней… тебе видней…
Старик поднял голову от лица девушки и скрипучим голосом уверенно продолжал:
– Где Ваську искать – я скажу… Я скажу… Не сумлевайся – обману не будет…
Потом скупщик достал из-за пазухи другую фотографию и ласково произнес:
– А вот и он – наш дорогой Альфредушка… Привезешь Альфреда – прощу долги… За мать не волнуйся… Без присмотру и лекарств не останется… Поняла?…
Потом девушку еще долго преследовали кошмарные сны, в которых седой плешивый старик, вытянув руку и размахивая зажатой в ней тростью с серебряным набалдашником в виде головы орла, брызгал слюной и кричал ей прямо в лицо:
– Эх, ты мать ты моя честная! Ты мне это! Того давай! Без Альфреда не возвращайся! Слышь, чаво говорю то? Слышь, Юлька?