Большая рождественская книга романов о любви для девочек. Вадим Селин. Милый враг (Вадим Селин, 2013)

Я стояла на кухне и собирала пакет:

– Паровые котлеты.

Мама протянула пластиковый контейнер и удивилась:

– А что, Петру Семеновичу уже можно котлеты? Ты говорила, что в первую неделю после операции нельзя сильной нагрузки на желудок. Прошло только дня четыре.

– Его уже выписали на прошлой неделе… Это не ему, а Владимиру Олеговичу.

– Ой, точно, ты же говорила! Так на работе замоталась, забыла. Что там дальше? Вот, держи, творог.

– Уже не знаю, что делать! Пашка творог не любит, но его обязательно нужно есть, у него же рука сломана. А в твороге кальций, который нужен костям! Врач заставляет, а мальчик не хочет! Вот как?

Мама задумалась.

– А сколько ему лет?

– Девять.

– Девять?.. Ну, если не любит обычный творог, то творожную массу полюбит точно, – пообещала она и, открыв холодильник и взяв изюм, высыпала его в творог, добавила сахара и тщательно перемешала. – Вот, держи. Дети любят. По крайней мере, наш Максим. Да и витаминов теперь больше.

– Ух ты! Здорово придумала, – я радостно поцеловала ее в щеку.

Она рассмеялась и протянула бутылку с вишневым компотом:

– А это Антонине Ивановне. Ты говорила, она любит.

– Не то слово! Без вишни жить не может. Говорит, что когда была ребенком, целый год с нетерпением ждала лета, чтобы поспели вишни. И вот ей уже семьдесят, а она до сих пор любит все вишневое, – я поставила в пакет бутылку с компотом и задумалась, перебирая в голове продукты, которые должна сегодня принести в больницу. – Вроде все собрали. Мам, ты самая лучшая! Спасибо! Ну все, побежала, а то пациенты меня ждут.

– Только долго не задерживайся, тебе еще уроки учить.

– Мам, тридцатое декабря! Сегодня был последний день. У меня каникулы. В школу теперь десятого января.

– Эх, совсем ничего не помню…

Я взяла пакет и направилась в коридор. Надела сапоги, куртку, шапку песочного цвета, которая шла к моим бирюзовым глазам и светлым волосам, и открыла дверь. Но не успела переступить порог, как из комнаты выбежал младший брат Максим и, еле поспевая за ним и хромая, вышла бабушка с палочкой.

– Катя! Катя! Ты куда? Не уходи, поиграй! – запрыгал он вокруг, как голодный птенец при виде мамы-птицы с букашками в клюве.

– Она весь день с тобой играла! – воскликнула бабушка. – Димку позовем, с ним поиграешь, на санках покатаетесь, а ей в больницу надо. Вот станет врачом, будет нас лечить! Катя, закрой дверь, дует! Максим, иди в комнату, на холоде не стой!

Мы живем в частном доме и поэтому, когда открывается дверь, выходим сразу во двор.

– А возьми меня с собой, – не унимался он.

– Подрастешь, обязательно, – пообещала я и, закрыв дверь, помчалась по сугробам к остановке.

Вот такая у меня семья. Мама, бабушка и брат. Мне пятнадцать лет, я учусь в десятом классе, а Максиму семь – он учится в первом в той же школе, что и я.

Очень радостно, что близкие одобряют мои походы в больницу, и не просто одобряют, но и всячески помогают. Мама – повар высшего разряда, с утра до ночи работает в кафе, и мои пациенты просто в восторге от еды, которую она готовит.

«Пациенты», конечно, в кавычках, потому что я еще не врач, но, тем не менее, за каждого подопечного чувствую большую ответственность.

Вот уже год я почти каждый день прихожу в больницу и навещаю людей, у которых нет ни родственников, ни знакомых, или тех, у кого они есть, но к ним все равно никто не приходит. Зато прихожу я. Если бы вы знали, какое это счастье – видеть, как загораются глаза больного при твоем появлении! Когда человек попадает в больницу, ему особенно важно ощущать внимание и заботу, потому что там начинаешь наиболее остро все воспринимать и хочется чувствовать, что ты не один, хочется видеть рядом близких и друзей. Но что делать, если к некоторым никто не приходит? В таком случае нужно приходить самому.

На сегодняшний день я стараюсь скрашивать грусть трех пациентов. Девятилетнего Пашки – мальчика из семьи алкоголиков, который лежит в больнице и безразличен своим родственникам. У него перелом руки, который он заработал, когда собутыльник отца толкнул его об стену, потому что ребенок отказался идти в магазин за водкой. Второй – Владимир Олегович – одинокий ветеран Великой Отечественной войны, который не обзавелся детьми и у которого умерла жена. Третья – Антонина Ивановна – пожилая женщина без определенного места жительства, которая десять лет назад оказалась на улице из-за того, что при продаже квартиры ее обманули мошенники и выставили за порог родного дома.

Вот этих людей я навещаю и всеми силами пытаюсь разбавлять их одиночество – хотя бы на короткое время. Впрочем, после выписки наше общение все равно продолжается – мы созваниваемся, а иногда даже видимся.

Больница, куда я хожу, общая – в ней лежат и взрослые и дети, но размещаются они на разных этажах.

Заведение было переполнено, и некоторых размещали даже на кушетках в коридоре. Пашка, например, лежал именно там.

Я подошла к остановке и села в полупустой автобус. Ехать предстояло долго, больница находилась в другой части города, поэтому можно присесть. Я устроилась на свободном сиденье и поставила на колени пакет.

Надо же… Никогда не думала, что жизнь даст такой неожиданный поворот. Даже представить не могла, что когда-то мне станет интересно все, что связано с больницей, – врачи, палаты, пациенты…

Из окна автобуса смотрела на улицы, засыпанные снегом, на людей, одетых в куртки и шубы, на елочные рынки, на витрины магазинов, оформленные разноцветными гирляндами и изображениями Деда Мороза с красным мешком подарков… А в памяти всплывали картины знойного, изнуряющего лета, когда из-за засухи покрывалась широкими трещинами земля и гибли пшеничные поля.

Все началось именно тогда, позапрошлым летом.

Июль выдался таким палящим, что весь город просто изнывал. Из-за жары плавился асфальт, и над ним волнами колыхалось марево. Пляж был переполнен людьми, которые пытались хоть как-то охладиться. Впрочем, горожане оккупировали не только водоемы, но и фонтаны.

Если одна часть населения старалась найти спасение в воде, то другая предпочитала охлаждаться дома. В каждом, пыхтя, на пределе возможностей, мужественно крутили лопасти вентиляторы; кондиционеры из последних сил пытались охлаждать палящий воздух, а уставшие холодильники храбро трудились над остужением напитков.

Каждый хотел защититься от жары, и поэтому на магазины бытовой техники обрушился огромный поток покупателей, желающих приобрести кондиционер или сплит-систему. Но они устанавливаются не сами по себе, их устанавливают специальные работники – промышленные альпинисты, которые тоже работали в усиленном режиме. Именно им и был мой папа. В то жаркое лето мы практически не виделись, потому что он круглосуточно пропадал на работе, а дома его ждала семья – жена, мать, то есть моя бабушка, а также мы с Максимом. Мне было тринадцать, а брату – пять.

Как-то перед очередным вызовом на работу он попросил нас с мамой:

– Девчата, окрошечки нарежете? Очень хочется! Холодненькой!

Папа любил окрошку.

– Конечно, – улыбнулась мама. – Кать, принеси из сарая картошки.

– Я буквально на часик, кондиционер на третьем этаже с Игорем установим, и сразу вернусь, – ответил он.

Игорь был напарником отца.

– Давай, а мы пока все приготовим, – пообещала мама.

Папа уехал.

Прошел час.

Мама сварила картошку и уже заканчивала ее чистить. Я порезала редиску, зелень, колбасу и достала из холодильника квас с кефиром. Мама взяла кастрюлю, высыпала ингредиенты, взяла в руки кефир, и в этот момент зазвонил телефон.

– Игорь, – удивленно прочитала мама на дисплее. – Алло, – ответила она и параллельно начала выливать кефир в кастрюлю. И вдруг изменилась в лице. – Как – упал?..

Пакет с кефиром выпал из рук. Хлюпнув, он упал на стол, полился густой рекой и начал капать на пол.

– Катя! Папа с высоты сорвался! – истошно закричала она.

Наспех переодевшись, мы помчались в больницу, оставив дома бабушку с Максимом.

Уже через двадцать минут влетели в отделение.

Папа без сознания лежал в реанимации с травмами внутренних органов и переломами. К нему подключили аппараты искусственного жизнеобеспечения.

Мы, одетые в белые халаты, стояли возле папиной кровати и во все глаза смотрели на приборы, которые помогали ему дышать и следили за работой сердца.

Потом, потрясенные, вышли в коридор и сели на лавочку.

Это было таким ударом, и я не могла понять, что со всеми нами происходит. Казалось, это какой-то сон, бредовый сон. Как такое может быть? Мы же только что вместе стояли на кухне, папа пообещал, что вернется через час, и попросил холодную окрошку… Но сейчас почему-то находимся не на кухне, а в больнице; сидим не за столом, а на стерильной лавочке из бежевого кожзаменителя: и папа лежит не на диване, а в реанимации без сознания.

Я посмотрела на маму. У нее в волосах застрял кусочек укропа, который должен был быть в окрошке. Очень медленно я его сняла, по-прежнему не осознавая, почему мы здесь.

«Что теперь будет?.. – звучал в голове вопрос. – Что?..»

Не верилось, что вот так, за одну секунду, может измениться все.

Наступил вечер. Мы по-прежнему сидели на скамейке. Пациенты перестали бродить по коридору и разошлись по палатам.

– Я буду ночевать здесь. Не могу оставить папу, – сказала мама. Она мгновенно, за несколько часов, постарела. Под глазами темные круги, лицо бледное и словно каменное, без единой эмоции. Она была погружена в себя и как-то заторможенно воспринимала действительность. – Максима спать уложите, пусть не сидит долго перед телевизором. Кошку покормите. Мы купили корм? У кошки корм есть? Ты не помнишь, кефир со стола вытерли?

Из-за сильного стресса у мамы путалась речь, кажется, она сама не понимала, что говорит, слова вырывались автоматически.

Я взяла ее за руку.

– Я тоже буду здесь.

– Лучше домой иди, побудь с бабушкой.

– С бабушкой Максим. А я буду с тобой.

Медсестра дала нам простыни. Мы легли на скамейки и укрылись ими. На часах было десять вчера, но спать не хотелось. Просто молча смотрели в белый потолок и вдыхали запах стерильных бинтов и лекарств, которым насквозь была пропитана больница.

Наступила ночь. В коридоре погас яркий свет. Было тихо и тревожно.

Запаха я уже не ощущала. Привыкла.

И сама не заметила, как уснула.

А глубокой ночью нас кто-то разбудил.

– Просыпайтесь!

Я открыла глаза и сначала не могла понять, где нахожусь. Какой-то коридор. Тусклый свет. Женщина в белом халате.

«Больница», – вспомнила я.

– Что случилось? – мама вскочила с лавочки и испуганно посмотрела на медсестру.

Мы чувствовали ответ, но не хотели верить.

Медсестра опустила глаза и тихо вздохнула.

– Мне очень жаль… Ваш родственник умер.

Прошло несколько месяцев. Наша семья находилась в страшном ударе. Мы не могли прийти в себя, не хотелось верить, что папы больше нет. Это просто в голове не укладывалось – как так может быть?! Но это правда… Его с нами нет…

В первое время постоянно казалось, что сейчас откроется дверь, мы услышим его добрый голос: «Дети, я дома!», помчимся навстречу, повиснем на его шее и поцелуем в колючую щеку. Но этого не случалось… Папа не приходил.

Когда сидели дома и слышали, что к воротам подъезжала чья-то машина, сердце радостно стучало, и казалось, что это папа приехал с работы. Но потом вспоминали: «Папы больше нет», и выходили на улицу встречать приехавших в гости родственников, друзей – это был кто угодно, но только не он…

Если раньше я была обычным тринадцатилетним подростком, то после смерти отца мгновенно повзрослела. На меня легла большая ответственность – нужно помогать маме и с Максимом, и по дому, и, самое главное, поддерживать ее морально. Было страшно больно, хотелось постоянно плакать, но я этого не делала, потому что на меня смотрела мама – и если бы увидела слезы, то расстроилась бы еще больше. Внутри себя, в душе, я рыдала, а внешне пыталась выглядеть стойкой, потому что от моего настроения зависело настроение мамы. Это было тяжело, но я старалась.

Раньше у нее было плечо, на которое можно было опереться, второе крыло, благодаря которому она летела по жизни. Теперь это плечо из-под нее выбили и крыло отрезали.

Фирма, в которой работал папа, выплатила нам компенсацию, так как произошедшее считалось травмой на производстве. Кроме того, социальная защита платит нам пособие по потере кормильца, у которого осталось двое несовершеннолетних детей. Но несмотря на это, мама стала усиленно работать, потому что понимала – на ней теперь большая ответственность – она стала одновременно и матерью и отцом.

Иногда бывало, что мама работала в кафе в две смены и домой приходила далеко за двенадцать, а с утра уходила на работу раньше, чем мы просыпались. И целый день готовила, готовила, готовила посетителям кафе. А когда приходила домой, падала на кровать и отключалась. Проснувшись утром, мы видели на плите свежую горячую еду и записку «Я вас люблю». Вот такие они, мамы – позже всех ложатся и раньше всех встают.

Когда у нее было на работе посвободнее, она уделяла нам много внимания – учила с Максимом уроки, разговаривала со мной о жизни, водила на прогулки. Но все равно ей было тяжело. Поэтому, чтобы хоть как-то помочь, я взяла на себя всю домашнюю работу – стирку, уборку, глажку, и бабушка мне помогала.

Каждый мой день был расписан: как только звенел звонок с уроков, я сразу же выбегала из класса и летела на второй этаж, где учились первоклашки, забирала Максима, по пути домой заходила в магазин за продуктами, приходила домой, помогала бабушке готовить еду, после делала с Максимом уроки, затем выкраивала время для пациентов в больнице, вечером неслась домой делать свои уроки, а там уже и спать пора. Брат купался, после этого ложился в кровать, и я обязательно рассказывала ему сказку, потому что без этого заснуть он не мог (если собрать сказки, придуманные мной за всю его жизнь, я могла бы уже выпустить трехтомник). Со слипающимися глазами рассказав сказку, я возвращалась в комнату, падала на кровать и мгновенно засыпала, слыша в полусне, как ближе к полуночи приходит с работы мама. Иногда просыпалась утром в той же позе, в которой засыпала.

Моя жизнь была насыщенной, но я была очень этому рада, потому что чем больше сделаю для мамы, бабушки и брата, тем легче им будет.

Максим тоже помогал. Хоть ему и было пять лет, он всегда был не по годам смышленым и серьезным мальчиком, а после случившегося стал еще серьезнее. Своим детским умом брат понимал, что он в семье единственный мужчина, и всеми силами старался вести себя по-мужски, соответственно своему возрасту – расставлял на столе тарелки, помогал убирать, что-то подносил и часто повторял, что, когда вырастет, будет нас защищать. Я всегда смотрела на него и улыбалась – сам маленький, но мысли мужские.

В общем, было нелегко, но мы сплотились и вместе переживали все трудности.

Раньше я жила, как живет большинство подростков, – играла с друзьями, учила уроки, а иногда и просто бездельничала. Но после того как в нашей семье произошла беда, у меня словно раскрылись глаза на окружающий мир, и я поняла, что в жизни главное. Это любить своих близких и во всем им помогать.

После того как я пришла к осознанию этого факта, то уже не смогла жить, как раньше, и стала ценить каждую минуту. Если раньше бывало, что я целый день сидела за компьютером у себя в комнате, а потом выходила и недовольно удивлялась, почему у нас еще не наготовлено и не постирана моя юбка, то теперь совесть не позволяла так себя вести и тратить драгоценное время впустую. Как можно убивать часы в Интернете и за компьютерными играми, если вместо этого можно взять и что-то сделать по дому и тем самым хоть как-то облегчить маме и бабушке жизнь?

Но как же я стала ухаживать за больными, спросите вы.

А вот как.

Бабушка очень переживала, что не стало ее сына. Однажды, спустя полгода после произошедшего, она плакала особенно сильно и вдруг потеряла сознание.

У нее случился микроинсульт, в результате которого отнялась левая нога. Она не действовала, но врачи всеми силами старались восстановить ее функции.

Мы снова оказались в той же больнице: те же стены, тот же запах и много, много больных людей…

Мама просто разрывалась на работе и не могла постоянно находиться при бабушке.

– Ты работай, а я буду ухаживать за бабушкой, – сказала я. – Буду приходить в больницу после уроков, а вечером уходить домой.

– Придется, – согласилась мама. – Когда будет возможность, я буду забегать с работы, сменять тебя.

– Не переживай, мы обязательно справимся, – твердо пообещала я.

Бабушке предстояло провести в больнице три недели. Утром мы с Максимом шли в школу, я отводила его на первый этаж, где проходила подготовка детей перед учебой в школе (тогда он был еще дошкольником), во время перемен его навещала, после уроков забирала, возвращались домой, ели, брали бабушке еду, шли в больницу, а вечером приходили домой. Максим страшно уставал от такой нагрузки и поэтому днем в больнице ложился на бабушкину кровать и часик отдыхал.

Люди часто бывают недовольны врачами, говорят, что они уделяют пациентам мало времени. Но когда я оказалась в больнице и своими глазами увидела, в каком темпе работают врачи, медсестры и санитарки, мне стало очень их жаль. Больницы переполнены, в них лежат десятки и сотни больных, и каждому нужно уделить внимание. К концу смены сотрудники уже еле стоят на ногах. Бедные санитарки – а это в основном бабульки, такие же, как и моя, – носят тяжеленные ведра с водой и к концу дня просто падают на стул, держась за поясницу.

За бабушкой ухаживала старшая медсестра Полина, женщина лет тридцати. Она дежурила в коридоре за столом.

Тетушка была настолько уставшей, что у нее на ходу закрывались глаза, однако, несмотря на усталость, чувствовалось желанием помогать больным.

Но однажды она была настолько загружена, что просто разрывалась на части – без остановки бегала по больнице, чтобы успеть ко всем пациентам.

– Полина, может, вам чем-то помочь? – наконец не выдержала я.

– Помоги! – честно попросила она. – Пожалуйста, поменяй у бабушки простыню! Это уже будет огромная помощь!

И я поменяла.

Медсестра продолжала бегать. Вскоре вошла в нашу палату и начала ставить бабушке капельницу. Она была замотанная, уставшая, а нужно обойти еще многих.

– Может, еще чем-то помочь? – поинтересовалась я.

– Если нетрудно! – снова согласилась она. – Сходи в десятую и двенадцатую палату, посмотри, капельницы у людей скоро закончатся?

Сходила. У мужчины из десятой было еще полкапельницы, а у женщины из двенадцатой жидкость подходила к концу.

Я сообщила об этом Полине.

Она поблагодарила.

Но на этом моя помощь не закончилась. Я стала помогать и другим медсестрам, и санитаркам каждый день и вскоре уже с легкостью меняла больным постели, проверяла капельницы и носила ведра. Словом, помогала всем, кому нужна была какая-то помощь. А Максим бегал за мной и тоже старался чем-то помочь.

– Не понимаю, как мы раньше без тебя жили! – говорила санитарка баба Люба, намывая шваброй полы. – Слушай, Кать! Можешь дезраствор развести? А то мне еще целый этаж мыть.

– Но я ж никогда этого не делала! – заволновалась я. Так переживала, будто мне доверили вести космический корабль.

– Ну и что? – пожала плечами баба Люба. – В туалете на стене табличка висит, там все пропорции написаны. Ведро вон там возьми. Пожалуйста, – добавила она и разогнула затекшую поясницу.

Я отправилась в туалет с таким волнением, словно шла на экзамен.

Но у меня получилось, и санитарка осталась довольна.

Вот так все и началось.

Но однажды добавилась и помощь другого рода.

Как я уже говорила, больница была переполненной, кушетки стояли даже в коридоре. В больницу поступил какой-то старик, и его разместили за пределами палаты. Навещая каждый день бабушку, я заметила, что к нему никто не приходит. Напротив бабушкиной двери стояла скамейка, и когда я приходила, он всегда вставал с кушетки, садился на эту скамейку, брал газету и делал вид, что ее читает. Но я стала замечать, что старик на самом деле не читает, а с какой-то тоской смотрит поверх газеты в нашу сторону и грустно вздыхает, когда видит, как мы с бабушкой весело о чем-то болтаем.

Такое чувство, что он наблюдал за чужим счастьем и печалился, что ему не с кем вот так посидеть и поговорить.

Как-то раз, когда Полина давала бабушке лекарства, она понизила голос и сказала:

– Кать, Иван Иванович – ну, из коридора, сегодня такой грустный… Не пойму, в чем дело. Может, поболтаешь с ним? Родственников у него нет, никто не приходит… Ему так скучно.

– Конечно, – растерялась я. – А о чем?

– Да о чем угодно. Когда человеку уделяют внимание, то он выздоравливает гораздо быстрее.

Я выглянула в коридор. Иван Иванович лежал ко мне спиной и соответственно лицом к зеленой больничной стене. В некотором замешательстве я взяла в нашей тумбочке сладкие пирожки и подошла к старику.

– Иван Иванович, пирожков не хотите? Мама испекла. Они такие вкусные!

Он повернулся. В грустных глазах зажглась радость и удивление, что к нему кто-то подошел.

– Хочу, – честно ответил старик.

Я приготовила чаю, и мы вместе начали его пить.

– И правда, вкусные, – похвалил Иван Иванович. – Как будто торт! На день рождения.

Я замерла.

– На день рождения?..

– Мне сегодня восемьдесят три года, – улыбнулся он.

Так вот почему он такой грустный! День рождения, а про это никто не помнит! Ему никто не позвонил, не пришел…

И я стала его навещать. Когда навещала бабушку, обязательно подходила к нему. И разговаривала, и меняла простыни, и ходила в ларек за газетами – делала все, что он просил.

Спустя три недели бабушку выписали. Состояние улучшилось, уже получалось передвигаться, но осталась легкая хромота, и теперь она стала ходить с палочкой.

«А что же делать с Иваном Ивановичем? Ведь он уже привык ко мне. Да и я к нему», – растерялась я и спросила у Полины:

– Можно я все равно буду к нему приходить? Его же еще не выписали.

– Было бы прекрасно! – обрадовалась она.

Бабушка уже была дома, но я продолжила ходить в больницу.

Вскоре выписали и Ивана Ивановича. Но прежде чем это случилось, в больницу поступила одинокая женщина Елизавета Павловна. Я стала приходить к ней… А когда выписали ее, начала навещать сироту Машу из детского дома…

Вот так получилось, что я стала часто приходить в больницу и поддерживать одиноких людей, которых по каким-то причинам никто не навещает. Это были и старики, и дети, и молодые люди. У каждого была своя история, своя жизнь, мне очень нравилось с ними общаться, а им нравилось, что к ним кто-то приходит. Но вместе с этим я обнаружила, что мне приятны не только люди, но и сама больница, и все, что в ней происходит. Операции, перевязки, люди в белых халатах, запах лекарств, бинтов… Наблюдая, как лечат людей, я захотела в будущем тоже стать врачом.

Раньше я никогда не вдумывалась в работу врачей, но когда сложились подобные ситуации, я успела присмотреться к медицине и поняла, что мне нравится эта профессиональная сфера.

Совершенно неожиданно в моей жизни появилась новая ниша – больница. Я познакомилась уже с десятками одиноких людей и таким образом приобрела много друзей.

Еще узнала, что время от времени врачи нашей и других больниц участвуют в благотворительных мероприятиях – автобус, оборудованный медицинскими приборами, приезжает в какое-то определенное место скопления бездомных людей, и проводится бесплатный медицинский осмотр, оказывают необходимую помощь. Обычно это делается совместно с обществом волонтеров, которые устраивают благотворительный обед и раздают одежду.

Я несколько раз участвовала в таких выездах, помогала врачам и волонтерам, и каждый раз мое сердце наполнялось жалостью. Как много в мире страданий! И как много людей нуждается в помощи!

И вот сегодня снова еду в больницу с пакетом еды, которую приготовила мама.

Я вышла из автобуса, и, стараясь не поскользнуться на льду и не уронить пакет, направилась к лечебному заведению. Меня ждали трое – девятилетний Пашка в детском отделении травматологии на втором этаже, Владимир Олегович во взрослом отделении кардиологии на третьем и Антонина Ивановна в отделении хирургии на пятом.

Навестив ее и поболтав о вишнях, которые она любит с самого детства, я спустилась к Владимиру Олеговичу. Он часто рассказывал истории про Великую Отечественную войну. Всегда, когда слушала его, то с грустью думала: «Со времен войны прошло почти семьдесят лет, но люди, которые воевали, словно до сих пор живут в том страшном времени, у них до сих пор стоит все перед глазами…» Обняв его, направилась на второй этаж к Пашке.

Я шла по коридору и неожиданно увидела бегущую Полину. Она сильно волновалась, была прямо сама не своя.

– С минуты на минуту к нам должна прийти проверка! – эмоционально сказала санитарка. – В принципе у нас все нормально, но едет не просто проверка, а Ефремова! Она такая жесткая! Цепляется ко всему подряд! Лишь бы поругать! Она все видит, все слышит и все знает!

– Не переживайте, все будет хорошо, – я постаралась успокоить ее.

– Надеюсь… Кстати, ты не забыла, что завтра, тридцать первого, выезд с волонтерами на площадь? Приходи! Там очень нужны помощники. И если можешь, постарайся найти еще людей. Нужно будет и врачам помогать, и волонтерам – столы расставлять, стулья, еду накладывать, убирать, в общем, работы предстоит много, но она приятная.

– Хорошо, – пообещала я, соображая, кого можно было бы позвать? Может, лучшую подругу Риту?

Зазвонил телефон Полины. Она взяла трубку и, слушая собеседника, заволновалась:

– Что? Пришла? Все, бегу! Катя, проверка пришла! – воскликнула она и умчалась на другой этаж, а я зашла к Пашке.

– Привет. Как дела? Я принесла творог!

– У-у, – расстроился он. – Я понимаю, что полезно, но не могу много его есть. Врач говорит, надо… Рука быстрее срастется…

– А у нас сегодня не простой творог, а особенный. Тебе понравится, – загадочно пообещала я и, выложив сладкую творожную массу в тарелку, протянула Пашке.

Он взял ее левой рукой, правая была в гипсе.

– Изюм?.. – разглядывая, удивился он.

– Так точно.

Мальчик взял ложку в здоровую руку, но держать ее было неудобно, так как он был правша, отломил кусочек, нерешительно попробовал, прислушался к ощущениям, и лицо просветлело.

– Ммм! Да это же настоящая вкуснятина! – и принялся энергично орудовать ложкой.

– Вот видишь! А говоришь – «не люблю», – усмехнулась я и, оставив его уплетать творог, выложила на тумбочку остальную еду и подошла к окну.

Над городом кружил снег. Люди украшали магазины разноцветными гирляндами и наряжали елки. Как же я счастлива! Впереди десять дней новогодних каникул! А еще поведу Максима на новогоднее представление!

Мне стало радостно, я улыбнулась своим мыслям.

Но в следующую секунду загрустила.

Как плохо, что рядом нет папы… В мире вроде бы все как раньше – и праздники, и гирлянды, но после того, как его не стало, все изменилось. Мы вроде бы знаем, что на праздниках надо веселиться, но нам уже не так весело, как раньше. Когда-то веселье было искренним, беззаботным, но теперь оно какое-то не такое. Да и как может быть таким, как раньше, если все уже не так? В прежние годы за столом сидели мама с папой, бабушка, мы с братом, а теперь на всех застольях мама грустная, и я прекрасно понимаю, почему. Она думает: «Я сижу одна. Раньше рядом сидел любимый муж, а теперь его нет».

Поэтому если говорить о праздниках, мы продолжали их отмечать, но они уже не были наполнены той радостью, как раньше. Но мы все равно старались ее хоть как-то создавать, потому что Максим еще маленький, ему интересно получать подарки, интересно чего-то ждать, и мы всеми силами пытались как-то себя подбадривать.

Вот и сейчас я стояла у окна, смотрела на снег, но в душе была радость, перемешанная с грустью.

Зима – очень красивое время года, но когда оказываешься в больничной среде, то понимаешь, что еще и самое травмоопасное – люди часто поскальзываются и ломают руки, ноги. А еще и переохлаждение организма.

Внезапно вокруг все ожило: врачи бегали туда-сюда – видимо, готовились к встрече с великой и ужасной Ефремовой, которую все боялись.

Вскоре мальчишка поел, мы немного поболтали, и я стала собираться домой.

– Поправляйся! Я, может быть, завтра приду. Что тебе принести?

– Творожную массу, – с горящими глазами попросил он.

– Хорошо, – улыбнулась я.

Отойдя от его кушетки и сделав шаг по коридору, я неожиданно увидела вдалеке знакомое лицо. Это был мой одноклассник Стас Полянский.

– Стас, привет! – окликнула я его.

Он растерянно посмотрел по сторонам и заметил меня.

– Привет, – ответил он и ослепительно улыбнулся.

Стас был самым привлекательным парнем не только нашего десятого «В» класса, но и всей школы – высокий, красивый, мускулистый блондин с серыми глазами и шикарной белозубой улыбкой. Раньше он был самым низким и даже невзрачным мальчиком в классе, но где-то в седьмом начал активно заниматься в тренажерном зале. После этого он сильно вытянулся, одновременно приобрел рельефную мускулистую фигуру, которая сделала его еще внушительнее. Вот так из невзрачного невысокого мальчика он превратился в самого высокого и симпатичного парня. Теперь все свободное время он проводит в тренажерном зале и занимается не просто так, а профессионально. Когда мышцы были накачаны, он начал участвовать в конкурсах бодибилдеров и частенько занимал призовые места. Иногда его фотографии с соревнований можно увидеть в газетах и журналах, и такое повышенное внимание к своей персоне очень ему нравилось.

Стас был из очень богатой семьи. Его отец Роман Сергеевич Полянский – владелец сети магазинов сотовой связи в нашем городе и области. Наверное, в какой-то степени это распустило сына, потому что об учебе он думает редко и, едва звенит звонок, бежит не домой за уроки, а в тренажерный зал к любимой штанге.

Хоть мы и были одноклассниками, но особо не общались. И неизвестно, нужно ли ему мое общение, ведь вокруг него постоянно толпится народ. Со Стасом хотели дружить все. Об этом можно было судить даже по социальным сетям. В ленте активности друзей я каждый день вижу уведомления о том, что Стас Полянский добавил в друзья то пять, то десять человек, и, кроме того, у его страницы было несколько сотен подписчиков. Девушки заваливали восторженными комментариями к фотографиям, на которых он во всех ракурсах демонстрировал свои мышцы, а парни хотели с ним дружить, чтобы выглядеть круче в глазах других. Теперь считается очень крутым, когда ты невзначай бросаешь фразу: «Мы со Стасом Полянским ходили в качалку» или: «Мой друг Стас сказал мне то-то и то-то». В ответ все изумленно спрашивают: «Ты что, общаешься с Полянским?!» Такой человек сразу же приобретает дополнительные баллы в глазах окружающих.

Наши с ним интересы никак между собой не пересекались. Мне было совершенно неинтересно обсуждать очередное выступление Полянского и восхищаться его мышцами.

Но многие одноклассники не пропускали ни одного соревнования по бодибилдингу, в которых он участвовал, и на следующий день на переменах толпой стояли вокруг Стаса и восхищались:

– У тебя такие классные дельтовидные мышцы! Плечи огромные!

– Спасибо, я очень много работал над ними, – сиял он от счастья.

– А трицепсы еще круче! Говорят, их трудно качать!

– Кому как, – с легкой надменностью отвечал Стас. – У меня с трицепсами все в порядке. Мне нравится французский жим – хорошо прокачивает. А как вам мои бицепсы?

– Шикарные! Такие большие! – восторгались девчонки, и парень с удовольствием напрягал их и наслаждался общим любованием.

Стас просто купался во всеобщем восхищении и жаждал, чтобы этого восхищения было как можно больше. Я же не любила такие компании и не могла себе позволить ходить на соревнования. Мой день был до того забит делами, что времени на восхищение мышцами Полянского совершенно не оставалось.

Если он имел в школе статус звезды среди парней, то среди девчонок такой являлась, несомненно, Яна Клочкова – девушка, которая всем видом показывала, что она в школе главная. И была во всех отношениях выдающейся – и внешне – высокой, ростом почти, как Стас, с кудрявыми темными волосами; мощной, как здоровая молодая лошадь, но самое главное, мощной внутренне – люди за ней тянулись как за вожаком, и ее мнение считалось самым авторитетным. Кроме всего прочего, она была просто помешана на одежде леопардового цвета, и это стало неким ее брендом. Куртка, свитера, кофты, джинсы, сумки – все! – и эта изюминка тоже добавляла ей уникальности.

Если видишь вдалеке что-то высокое и леопардовое – это идет Яна.

Но главной в школе она была не только внешне и внутренне, но даже и документально, так как Клочкова являлась президентом школы и занимала свой пост в течение последних двух лет. Через полтора месяца, в феврале, должны состояться выборы, и никто не сомневается, что она победит и в третий раз. Трудно было представить какого-то другого школьника в этой роли. Впрочем, кроме Клочковой, на этом месте мог быть и Стас, но ему это было неинтересно. Ведь ему нравилось только посещать тренажерный зал, каждое утро становиться на весы, приходить в школу и всем объявлять: «Пацаны! Я набрал еще пятьдесят граммов мышечной массы!»

Честно говоря, хоть Яна и была президентом школы, иногда она вела себя так, словно является президентом планеты: когда к ней пытался кто-то подойти и о чем-то спросить, девушка выслушивала человека с высокомерным видом; чуть ли не ногой открывала дверь в кабинет директора нашей школы Золотарева Алексея Ивановича; когда школьники обсуждали какие-то вопросы, ее мнение было не просто твердым, а чересчур твердым – она не давала никому нормально высказаться: перебивала, обрывала людей на полуслове и считала, что ее мнение самое лучшее, самое оригинальное и самое правильное. Ей искренне казалось – разве может в чьей-то голове, кроме ее, возникнуть какая-то умная мысль? В общем, была не мягким руководителем, прислушивающимся к «народу», а, скорее, жестким диктатором с чувством неограниченной власти, который к тому же задирал нос и упивался своим положением. А ведь президент школы должен быть мостом между учителями и учениками. Но Яна частенько об этом забывала, и ей казалось, что нужно просто ходить по коридорам и высокомерно на всех смотреть.

Вот с такими двумя звездами мне посчастливилось учиться в одном классе.

С первого взгляда может показаться, что Стас с Яной совершенно одинаковые, но это только видимость. На самом деле разница между ними есть, и причем очень существенная – он наслаждался своей внешностью, а она – общественным положением.

Но о леопардовой девушке речь пойдет позже, а сейчас я встретилась в больничном коридоре с сероглазым красавцем Стасом Полянским.

Парень был одет в темно-синие джинсы и тонкий черный свитер.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовалась я, подходя к нему. Стас был огромным, а я маленькой и худенькой, он возвышался надо мной, как гора.

– Да вот, к папиному знакомому врачу ходил. Лекарства мне выписали. Кашляю что-то. А ты что тут забыла? – со скучающим видом глядя на меня, спросил он.

Хотела ответить: «Пришла проведать друзей», но вдруг меня озарило: «Полина сказала, что на завтра нужно много помощников. А Стас такой крепкий! Он там очень пригодится!»

– Ты завтра свободен? – едва ли не приплясывая от радости, спросила я.

– Ну, не знаю… Завтра тридцать первое… Новогодняя суматоха… А что?

– Как тебе объяснить… Я часто прихожу в эту больницу, помогаю ухаживать за одинокими людьми, ну, с врачами начала общаться. Завтра они вместе с волонтерами устраивают благотворительный выезд – обед и медосмотр бездомных людей. Нужно много помощников – столы перенести, тарелки расставить, помочь кому-то забраться в автобус, еще что-нибудь. Я обязательно пойду. Может, тоже придешь?

– Ну а что, прикольно, – задумчиво ответил он и вдруг выдал то, от чего я чуть в аптеку на первом этаже не провалилась: – А какая там у вас оплата? Почасовая?

– В смысле? – не поняла я.

– Ну сколько стоит мое участие? – прямым текстом спросил Стас и, скрестив руки на груди, словно невзначай заиграл бицепсами под тонким свитером. – Какой мне заплатят гонорар? Я правильно тебя понял, ты хочешь, чтобы на этом мероприятии я был приглашенной звездой? А там будут газеты? Телевидение? В какой передаче меня покажут?

– Это добровольное участие… – ошарашенно пробормотала я. – Все это бесплатно…

– Бесплатно?! – изумился Стас. – Фадеева, ты издеваешься? Я не просто человек! Я Стас Полянский! И я не могу тратить свое время бесплатно! Так сколько мне заплатят?

– Нисколько! Забудь! Не нужно никуда приходить! – возмутилась я. – У тебя только слава и деньги на уме! Без тебя как-нибудь обойдемся!

– Что?! – обомлел он. – Что ты сказала?!

В это мгновение я заметила Полину и какую-то женщину. И сразу поняла, что это знаменитая Ефремова, которую с трепетом ожидала вся больница.

И почему-то эта грозная дама прямой наводкой шла к нам. А следом семенила Полина.

– Это Катя Фадеева. Я вам рассказывала, она присматривает за пациентами. Добровольный помощник.

– А о каких это деньгах тут говорили? – словно не слыша ее, спросила Ефремова и строго посмотрела на нас со Стасом.

– О тех, которые ей платят за то, чтобы смотреть за людьми, – нагло ответил он.

– Что?! – опешила я. – Да что ты врешь!

– Это я вру? Ты только что мне сказала, что имеешь хорошие деньги на этих пациентах, и предложила мне подзаработать, – не моргнув глазом, соврал Стас.

Я просто остолбенела.

– Полина Георгиевна, и это, по-вашему, добровольная помощь? – сурово спросила Ефремова. – По-моему, она не добровольная, а оплачиваемая. И работать в больнице имеют право только совершеннолетние. Я не понимаю, на каком тогда основании эта девушка работает здесь сиделкой? Официально она не трудоустроена, профессионального образования, насколько я понимаю, тоже не имеет, но почему-то берет деньги с пациентов! Нонсенс какой-то!

– Елизавета Максимовна, я все объясню, – пролепетала санитарка.

– Мне и так уже все ясно! – категорично отрезала женщина. – Бардак развели! А это, между прочим, лечебное заведение, а не какой-то проходной двор! – она хлыстнула меня взглядом и возмущенно пошла дальше. Полина растерянно развела руками и побежала за ней.

Одноклассник смотрел им вслед и довольно улыбался.

– Что ты сделал?! – возмутилась я. – Да это же проверяющая, а ты наврал! Догони их, пока не ушли!

– Ты же сказала, что без меня как-нибудь обойдетесь, – ехидно напомнил он. – Вот и обходись. В следующий раз будешь знать, как разговаривать со Стасом Полянским, – и, гордо развернувшись, вразвалочку направился к лифту.

Как раз подоспела кабина. Парень спокойно погрузился в нее и уехал.

Я была в таком шоке, что просто онемела. Лишь неосознанно трогала пылающие щеки, лоб и не могла прийти в себя.

Через десять минут зазвонил телефон. Полина.

– Катя, можешь ко мне подойти?

– Иду! – и побежала в конец этажа, где за поворотом располагался ее стол.

«Наверное, Полина все объяснила», – облегченно подумала я.

Санитарка сидела за столом.

Я устроилась напротив и начала первой:

– Это был мой одноклассник! Никогда не думала, что он на такое способен! Ефремова ушла? Ты с ней поговорила?

– Кать… – Полина прятала глаза.

Я насторожилась.

– Что случилось?

– Ефремова сделала строгий выговор.

– То есть? Какой выговор?

– Насчет тебя.

Повисла тяжелая пауза.

– Она высказала пожелание, чтобы… – начала женщина и запнулась, подбирая слова. – Чтобы… В общем, чтобы тебя в больнице не было… Я пыталась объяснить… но она слышит только себя. Вот поэтому мы Ефремову и боялись… Ей лишь бы к чему-нибудь придраться… Когда шли по коридору, она что-то услышала про деньги и сразу же помчалась к вам. Я же говорила, что она все видит и все слышит…

Меня словно оглушили.

– А завтра?.. Во сколько приходить на площадь?..

– Кать, мне страшно неудобно тебе говорить, но… Мы сами, наверное, справимся… Сейчас такой острый момент, тебе лучше переждать… Извини… – Полина с болью смотрела на меня.

А я, не мигая, на нее. Затем медленно встала со стула и так же медленно, будто во сне, направилась к лифтам.

Я шла по заснеженным улицам. Под ногами скрипел снег. На витринах магазинов горели яркие разноцветные гирлянды. Но все это было как-то далеко, словно за стеной.

«Ефремова высказала пожелание, чтобы тебя в больнице не было… Мы справимся сами. Сами…» – звучало в ушах.

Грудь как будто сжимал железный обруч. Мне хотелось вздохнуть, заплакать, но не получалось. Внутри образовалась пустота.

Еще час назад я угощала Пашку творожной массой, стояла у больничного окна, смотрела на витрины, мимо которых сейчас иду, и мечтала завтра поехать с врачами на площадь, но теперь все изменилось.

Полянский нагло меня подставил и даже не понял, что разрушил мою жизнь!

Мне казалось, что я плыла на корабле по морю, стояла на палубе у ограждения и, расслабившись, наслаждалась синими далями. И вдруг сзади кто-то незаметно подошел, резко толкнул в спину, и я упала за борт.

Именно в таком состоянии я и пришла домой. Остаток дня пролежала в кровати, глядя в одну точку.

На следующий день наступило тридцать первое число. Сегодня ночью придет Новый год! В атмосфере, словно разноцветные мыльные пузыри, витало праздничное настроение.

Но кроме этого, с самого утра витал снег. Сначала падали редкие крупные хлопья, а затем снегопад разгулялся, завалил все вокруг. Снеговые тучи опустели только к обеду.

Мы с Максимом вышли на улицу, чтобы расчистить сугробы во дворе и за двором.

Чтобы не портить хорошие вещи, я надела домашнюю одежду – мамину старую куртку ярко-малинового цвета, которая кое-где была порвана и из нее торчал синтепон. Ее носили по двору все женщины нашей семьи – и мама, и бабушка, и я (правда, мне она была на три размера больше, чем надо). На ноги надела литые пластмассовые галоши с утеплителем, они были веселого фиолетового цвета. На фоне белого снега малиновая куртка и фиолетовые галоши становились еще веселее. Мой вид был, мягко говоря, интересный, но перед кем красоваться-то во дворе? У каждого есть одежда, которую он носит дома, чтобы было удобно работать, не думая каждую секунду – не испортил ли хорошую вещь.

Итак, мы оделись и вышли чистить снег.

Со всех сторон слышался шорох лопат. Летом с соседями видишься часто, потому что все на улице, а вот зимой все разбегаются по домам. Но снегопад – это время, когда снова встречаешься с ними: соседи высыпают с лопатами во двор, прочищают свою часть тротуара и заодно обмениваются новостями.

Наш участок выглядел так: в начале двора был дом, возле него располагалась асфальтированная площадка, после шел огород, и в самом конце размещался сарай. Чистили мы только асфальтированную площадку и прилегающую территорию за двором. Огород, естественно, не чистили, и поэтому там были навалены сугробы с человеческий рост.

Снеговые лопаты стояли возле двери в дом, под рукой, – ведь если за ночь навалит полметра снега, будет сложно пробраться к сараю за инструментом. Папа всегда так делал.

Мы взяли лопаты, но, несмотря на то что нас было двое, по большому счету снег чистила только я. Максим старался усердно поднимать тяжелые лопаты, но в этой неравной схватке выигрывали лопаты. Поэтому брат, быстро утратив энтузиазм, отбросил лопату, позвал лучшего друга – соседа Димку, с которым вместе учились в классе, и начал играть с ним в снежки, оставив меня сражаться с сугробами.

Со стороны снег и кажется легким, но на самом деле он довольно-таки тяжелый. Мне нелегко поднимать лопату, особенно когда на улице не сильно холодно – тогда снег становится мокрым и весит как свинец. Но что делать? Должен же кто-то его чистить. У меня даже бицепсы накачались – как у Полянского.

При мысли о нем праздничное настроение мгновенно испортилось, как мгновенно чернеет яблоко, когда оставляешь его надкушенным на столе.

Неожиданно я вспомнила, что именно сегодня, именно сейчас, врачи и волонтеры находятся на площади и помогают людям. Как же я хотела туда попасть и быть с ними! Но Стас все цинично и с легкостью сломал… Сейчас мои друзья там, на площади, а я здесь, дома, чищу снег.

Конечно, можно пойти и без разрешения Полины, помогать имеют право все желающие, но если мы пересечемся, нам обеим будет неловко, поэтому лучше остаться дома.

А еще я обещала Пашке принести творожную массу. Но в больницу мне приходить нельзя… Вдруг там окажется Ефремова и заметит меня?.. Тогда Полине достанется…

В подавленном настроении я продолжила работу. Было минус двенадцать. Перчатки не согревали. Когда пальцы так замерзали, что я их не чувствовала, то отставляла лопату и грела руки в карманах. А потом снова бралась за дело. Потом снова грелась. И так до тех пор, пока не почистила весь снег. На это вместе с передышками ушло полтора часа.

Вскоре из дома повеяло чем-то вкусным. Мама с бабушкой готовили праздничный ужин. Мама нарезала овощи для салата, а бабушка мыла посуду.

Поставив лопаты, мы вернулись домой.

Снимая с себя куртку, я заметила что-то странное. Максим почему-то не раздевался. Он стоял в углу прихожей, виновато опустив голову.

– Максим, разувайся и ставь ботинки к батарее, – сказала мама. Из кухни была видна прихожая.

Он не шелохнулся.

– Ты слышишь меня?

Бабушка прекратила мыть посуду и заинтересованно взглянула на Максима.

– Что случилось? – спросила я.

– У меня катастрофа… – пробормотал он.

– Какая? – настороженно спросила мама и вышла из кухни.

Вместо ответа брат поднял правую ногу, и мы увидели, что от ботинка оторвалось полподошвы.

– Они сами… Я играл, а они порвались… Мне было холодно… Даже нога замерзла…

– Новые надо купить, – вздохнула мама. – Эти бесполезно чинить, мы их уже отдавали в ремонт. Зарплату получу, купим.

– Надо качественные взять, – сказала я. – Фирма «Сезон» крепкие шьет, к тому же это местная фабрика.

– Ура! У меня будут новые ботинки! – обрадовался он, скинул обувь, куртку, теплые штаны, бросил все это в прихожей и помчался в комнату. Через секунду послышался звук работающей машины на радиоуправлении – это была его любимая игрушка.

– А кто будет это убирать? – строго прикрикнула бабушка. – Максим! Сюда! Быстро! Это что такое?

Брат понуро вернулся из комнаты – ну еще бы, оторвали от машинки! – взял мокрую от растаявшего снега одежду, повесил на батарею куртку и поставил возле отопительного котла порванные ботинки.

– Молодец. Вот теперь можешь играть, – похвалила бабушка, и он вернулся в комнату. А я присоединилась к готовке.

– Как хорошо, что я сегодня дома, – радостно сказала мама, ставя в духовку противень с булочками. – Руслан и меня просил поработать, но я отказалась. Хочу хоть сегодня с вами побыть.

Руслан – это хозяин кафе.

– Наконец-то все вместе посидим! А то, как праздник, мы одни, а ты на работе! – добавила бабушка.

Действительно, на праздниках мы редко видели маму. В кафе, где она работает, проводят торжества и банкеты – как индивидуальные праздники – свадьбы, юбилеи, так и общие – Новый год, Восьмое марта, День Победы и многие другие. Еду для всех этих банкетов готовит мама с другими поварами. И получается, что во время праздников посетители кафе отдыхают, а мама работает, и, соответственно, дома ее нет. Так что мы отмечаем втроем: я, бабушка и Максим. В такие моменты особенно грустно.

Кроме торжеств на территории заведения, часто бывает, что Руслан организовывает банкеты у заказчиков и отправляет поваров к ним домой. Но на этот Новый год маму никуда не вызвали, так что хоть какой-то праздник проведем вместе!

Раньше она никогда не работала на выездах, но после того как в нашей семье все изменилось, пришлось браться за любую возможность заработать.

Вкусно запахло булочками.

Часов в восемь полностью стемнело. По городу потекли желтые дорожки фонарей.

В духовке подходило новое блюдо, на сковородке что-то жарилось, Максим прыгал вокруг елки, бабушка смотрела телевизор. Дом был наполнен шумом и подготовкой к Новому году.

Вдруг звук телевизора исчез.

– Катя! Снова не работает! – крикнула бабушка из комнаты.

Я зашла – бабушка сидела в кресле перед погасшим экраном.

Старенький телевизор работал с перебоями – иногда выключался, и нужно было легонько стукнуть его по корпусу. Не знаю, почему он начинал из-за этого работать, но это всегда помогало. Правда, почему-то в семье только у меня получалось стучать удачно. Но в последнее время он ломался все чаще, и приходилось стучать все дольше.

Сейчас я сделала это раз пять, прежде чем он заработал.

– Новый надо покупать, – сказала бабушка, глядя в экран. Шла «Ирония судьбы, или С легким паром!» – Ладно, это потом. Сначала ботинки Максиму.

Я вернулась на кухню.

Честно говоря, даже не знала, как высижу ночь, так сильно устала. Днем чистила снег, потом помогала готовить, целый день следила за братом… И вот к восьми уже зеваю.

– Давайте, наверное, накрывать, – около девяти сказала мама. – Необязательно же садиться за стол ровно в двенадцать?

Она с улыбкой оглядела блюда, которые наготовила. Это была улыбка радости за нас, что мама сделала праздник, но чувствовалась и печаль… Я понимаю, какие у нее были мысли. Мы все об этом думали. Второй Новый год без папы.

В комнате разложили стол и накрыли красивой скатертью – белой с красной вышивкой по краям. Пока я расставляла тарелки, мама отправилась на кухню, чтобы вытащить из духовки овощное рагу. Неожиданно зазвонил ее телефон.

Правой рукой она вынимала из духовки противень, а левым плечом прижимала к уху телефон.

– Привет, Руслан, – поздоровалась мама, и, выслушав ответ, замерла: – Что?! Когда?

Не отрываясь от разговора, поставила противень на деревянную доску.

Я настороженно посмотрела на ее озадаченное лицо.

– Руслан, но мы же договаривались! Я никуда уже не собиралась! – воскликнула мама и помолчала, слушая начальника. – Я подумаю, ладно? Перезвоню.

И отключила телефон.

– Что случилось? – тревожно спросила я.

– На сегодня был заказ для нашего повара – готовить у какого-то человека. Должен был поехать Костя, но час назад у него обострился аппендицит, и его забрали на «Скорой». Сейчас операцию будут делать.

Я сразу все поняла.

– Но мы думали, что ты хоть сегодня будешь дома!

– Кать, ну что мне делать? – мама расстроенно глянула на меня. – Руслан просит. Если не пойду, подведу коллектив. Как буду смотреть Косте в глаза? Бедный человек в больницу под Новый год попал… Руслан сказал, что все оплатит, – сказала она и, помолчав, вздохнула: – Димке ботинки нужны…

Я прекрасно понимала, о чем думала мама: перед ней стоит выбор – побыть вечером дома или поработать и купить детям вещи.

– Поезжай, не волнуйся, мы одни посидим, – мягко сказала я.

– Точно?.. – она с надеждой заглянула в мои глаза.

– Точно!

Мама решительно развязала фартук.

– Нужно в себя прийти… Так неожиданно – сидела дома, и вдруг работа! – У нее был очень озабоченный вид. – Меню хорошо бы изучить. Интересно, что надо готовить. Кстати! У Кости сын официант, они должны были сегодня работать вместе, но теперь он тоже не придет. Поможешь?..

– Помогу, не волнуйся.

– Как я рада, что у меня такая понимающая дочь! – Мы обнялись.

Иногда, когда по праздникам в кафе была сильная нагрузка – много вызовов, заказов – и не хватало официантов, я надевала черную юбку, белую блузку, закалывала волосы и становилась официанткой.

Мама перезвонила Руслану и дала согласие.

– Банкет будет не в кафе, а на дому, – напомнила она мне. – Собирайся, сейчас за нами заедут. Пойду, Максиму скажу… – и с этими словами нырнула в комнату.

Через секунду в доме поднялся шум. Брат начал плакать, что мы уходим, а бабушка объясняла, что так надо.

Пока велись разъяснительные беседы, я помчалась в комнату переодеваться, и уже через двадцать минут мы ехали по заснеженным улицам к месту работы. По пути заскочили за Ритой – девчонкой моего возраста, которая периодически подрабатывала официанткой в разных кафе. Жила она недалеко, через три улицы. Как-то раз мы познакомились на одном из банкетов и с тех пор стали лучшими подругами. Сегодня она должна была работать вместе с Костей и его сыном.

Рита была бойкой, активной и очень эмоциональной. Она постоянно фонтанировала какими-то идеями и не могла долгое время сидеть без дела.

– Теть Наташ, здрасте, Катюха, привет! Значит, Новый год встретим вместе? – садясь в машину, обрадовалась она.

Вскоре автомобиль остановился у огромного частного дома, окруженного высоким кирпичным забором.

– Ого! Как в сериалах! – восхитилась Рита.

Водитель нажал на звонок. К нам вышла управляющая – женщина средних лет, со строгим видом, но добрыми глазами.

– Добрый вечер. Я провожу вас на кухню.

И повела не к главному входу в дом, а к заднему. Мы пересекли огромный ухоженный двор (наверное, летом здесь красивый зеленый газон), вошли в дом и сразу же попали на кухню. Она была выполнена в светлых тонах, просторная и прекрасно оборудованная.

– Здесь есть все необходимое, – сказала управляющая. – Если что-то будет нужно, спрашивайте. В одиннадцать начинайте подавать. Вот меню.

Протянула его маме и ушла.

– У нас нет времени! Совершенно! – спешно изучая меню, воскликнула мама. – Сейчас уже полдесятого, а еды готовить на тридцать персон! Катя, вымой болгарский перец! Рита, подай мне ту кастрюлю!

И работа закипела – в прямом смысле слова. Минут через десять на плите бурлила вода, на сковородке жарились грибы, и мы постепенно вошли в колею. А когда сделали чаю, стало еще уютней. Все было так же, как дома, только дом был не наш.

Стол и холодильник постепенно заполнялись красивыми блюдами.

Полтора часа прошли незаметно.

Где-то в глубине дома заиграла музыка и послышались голоса.

– Начали собираться, – прокомментировала Рита и посмотрела на нас с сочувствием: – Крепитесь… Нам тут до самого утра находиться…

Я не могла представить, как дотерплю до утра. За сегодняшний день так устала, что сейчас, в одиннадцать, уже слипались глаза. Еще бы! – и снег чистила, и за детьми следила, и помогала готовить еду – сначала дома, а теперь на работе. Неудивительно, что под вечер притомилась. Но об отдыхе нельзя было даже мечтать, потому что уйти сможем только тогда, когда разойдутся гости. А это случится не скоро.

В кухню вошла управляющая.

– Ну что, как тут у вас дела? – спросила она и, оценивающе посмотрела на блюда. – Какие же вы молодцы! В такой экстремальной ситуации успели все сделать! Стол уже накрыт, через десять минут можно подавать.

– Хорошо, – откликнулась я.

– Отдохну пока, ноги уже отваливаются, – вздохнула женщина и с изможденным видом опустилась на стул.

Я и Рита понимающе переглянулись, поставили на подносы корзинки с хлебом и нарезками и направились в гостиную. Кухню от нее отделял длинный коридор. Судя по расположению комнат, если бы мы вошли через главный вход, то попали бы сразу в гостиную.

Мы прошли по этому коридору, который был увешан картинами и оклеен шикарными обоями – синего цвета с золотистыми тиснеными узорами, – и вышли в комнату. Это был огромный зал, в котором находились тридцать человек гостей – и взрослые, и молодежь. Все хорошо одеты. Стояла большая красивая елка, прекрасная мебель, на окнах висели роскошные гардины, на потолке массивные хрустальные люстры, а посередине размещался большой накрытый стол, за которым сидели несколько человек. Остальные бродили по дому.

Увидев нас, все начали рассаживаться.

– Дорогие гости, просим к столу! – объявил какой-то мужчина.

«Знакомый голос», – мельком подумала я и направилась к столу. Но не садиться, а расставлять блюда. Ко мне спиной сидел какой-то парень. Как полагается, я подошла к нему с левой стороны, левой рукой – это тоже правило официантов, – взяла с подноса корзиночку с хлебом, начала опускать на стол, мельком взглянула на лицо… и остолбенела.

– Фадеева?! – поразился Стас.

Я застыла.

Но быстро пришла в себя и, поспешно поставив перед изумленным парнем хлеб, буквально убежала в коридор.

Я вошла туда с подносом, который все еще был заполнен тарелками для других гостей, и остановилась.

«Мы что, в его доме?! – меня бросило в жар. – Это его семья?! Или он тут просто в гостях?»

Теперь понятно, почему мужской голос показался мне знакомым. Это был Роман Сергеевич, его отец. Так, что он сказал?.. Кажется, «Дорогие гости, просим к столу!» – значит, они не в гостях.

«Этого не может быть. Этого просто не может быть! Я попала в дом Полянского!»

Ко мне подошла Рита.

– Кать, ты чего? Куда убежала? У тебя еще полный поднос!

Я медленно, на негнущихся ногах вышла обратно и, стараясь не встречаться со Стасом взглядом, расставила тарелки перед другими людьми. И только собралась вернуться в кухню, как получила новый удар.

Среди гостей был еще один наш одноклассник, Витя Петренко!

Он был лучшим другом Полянского. Ребята всегда ходят вместе и даже сидят за одной партой. Стас был красивым и мускулистым, а Витя обычным. Но все знали, что он лучший друг звезды класса, и ему автоматически доставалось столько же внимания.

Они дружили с первого класса. У Стаса была фамилия Полянский, а у Вити – Петренко, и поэтому к ним давно прилипло прозвище ПП.

Да, было бы удивительно, если бы Витя не пришел к Стасу на Новый год.

И вот сейчас он смотрит на меня и хлопает глазами.

– С Новым годом, – сказала я и вернулась на кухню.

Управляющая уже отдохнула и куда-то ушла. Мама загружала Ритин поднос порциями салата. Подруга жизнерадостно подхватила его и ушла, а мама переключилась на мой.

– Это салат с помидорами. Управляющая сказала, что у сына хозяев аллергия на них, перед ним салат не ставь. Женщина покажет его. Стас, кажется, зовут. Ну все, неси.

Я стояла, как замороженная, и не брала поднос.

– Ты меня слышишь? – удивилась мама.

– Слышу…

– Тогда иди к гостям!

Я не двинулась с места.

– Да что с тобой?!

– Мама! Здесь живет Стас!

– Какая тебе разница, кто здесь живет?

– Ты меня не поняла. Тут живет Полянский!

– Одноклассник? – не поняла мама.

– Да!

– Ну, надо же, мир тесен, – сказала она и вернулась к старой теме: – Отнеси салат, а потом приходи за закусками.

Это открытие впечатлило маму не так сильно, как меня, потому что она не знала всей предыстории.

– Я не буду его обслуживать и грязные тарелки за ним убирать! – категорично сказала я. – Еще и Петренко, его друг! ПП в сборе!

В кухню вошла Рита.

– Из-за него меня попросили не приходить в больницу, – сказала я, из глаз брызнули слезы.

Пришлось рассказать, что случилось вчера.

– Так вот почему сегодня ты никуда не пошла… – потрясенно произнесла мама.

– Кать, мне кажется, если хочешь ходить в больницу, это можно делать даже без разрешения Ефремовой, – переживая за меня, предположила Рита. – Есть общие часы посещений, и ты имеешь право ходить, к кому хочешь, даже если это ей не нравится. Ты ведь не террористка какая-то, в конце концов!

– Действительно, можно ведь приходить туда на общих основаниях, – обрадовалась я. – Как-то не подумала. Стас мне навредил, но я все равно могу ходить! И обязательно приду!

– А Стас – это кто именно? Тот качок? – уточнила Рита и возмутилась: – Да что он себе позволяет! Я бы ему такое устроила!

– Его задели мои слова, что обойдемся без него! Вот и отомстил! Как это так – его величеству сказали, что обойдутся без него! Он же у нас король школы! Король мира!

– Да я бы этого короля в бараний рог скрутила! – продолжала негодовать Рита.

– В какой еще рог? – скептически махнула я рукой. – Это он меня скрутил. И вдобавок ко всему я тут…

– Но что делать, если сложилась такая ситуация? – озадачилась мама.

– Не знаю! Но я к нему не пойду!

В этот момент зашла управляющая и раздраженно сделала замечание:

– Где вы есть, не пойму?! Люди голодные сидят!

Рита подхватила поднос и помчалась в гостиную, а я продолжила стоять и демонстрировать свое презрение.

– Катя, неси, – в голосе мамы появились железные нотки.

Я не двигалась.

– Хорошо, а что ты предлагаешь? – рассердилась она. – Кто будет его обслуживать? Кто? Рита? Девочка и так чуть не падает! Или мне и готовить, и тарелки разносить? В жизни нужно уметь терпеть!

У меня внутри клокотало и пульсировало. Представлю, что сейчас происходит. Он сидит за столом и ждет, когда я услужливо поднесу ему салат.

– Ну и стой, раз такая гордая! – сказала мама. – А я не гордая! Максиму ботинки нужны! И ради этого я пойду!

Она неодобрительно на меня взглянула, взяла поднос и решительно направилась к коридору. Я посмотрела ей в след. Мне стало стыдно. С одной стороны, не хотелось встречаться со Стасом, а с другой стороны, жалко маму.

Не выдержав, я рванула за ней.

– Стой! Я сама!

И выхватила поднос.

Прежде чем выйти из коридора, глубоко вздохнула, приняла безучастное выражение лица и только после этого шагнула в гостиную. Я смотрела прямо перед собой, чтобы случайно не пересечься со Стасом взглядом.

Я подошла к нему, поставила салат и развернулась, чтобы уйти.

Все прошло отлично.

Стало легче.

И вдруг мне в спину раздался голос:

– Интересно, официантам не сказали, что я не ем помидоры?

Я похолодела.

Точно! Мама же предупреждала!

– Извините, – я развернулась, ответила, не глядя на него, и переставила салат другому человеку.

После этого, наконец, вышла в спасительный коридор, где могла успокоиться и расслабиться.

Он специально ищет случая, чтобы меня поддеть, бросает вслед ехидные замечания! Поскорей бы все закончилось, уйти бы отсюда и оказаться дома – с бабулей и братом!

Вскоре гости наелись, и наступила передышка. Они веселились, фотографировались, приходили соседи и поздравляли с праздником.

Мы с Ритой вернулись на кухню и сели за стол. Наконец-то можно поесть самим.

Стрелки показывали 23.55.

У нас тоже собралась неплохая компания – мы с мамой и Ритой, домработница, управляющая и охранник. На холодильнике стоял телевизор. Выступал президент.

Я вяло ковыряла вилкой в тарелке – была настолько оглушена происходящим, что даже пропал аппетит.

В телевизоре забили куранты.

Со стороны гостиной послышались радостные возгласы и звон бокалов:

– С Но-вым го-дом! С Но-вым го-дом! Ура-а!

Мы тоже стали веселиться и поздравлять друг друга.

Через пару минут голоса в гостиной начали затихать.

Я увидела в окно, что гости высыпали во двор и принялись запускать в небо фейерверки и взрывать хлопушки. Мир наполнился звуками, а в небе стало так светло, словно наступили белые ночи, хотя в нашем регионе их нет.

Потом праздник начал постепенно затухать. Гости насытились: одни просто сидели за столом и смотрели телевизор, другие гуляли на улице, а некоторые уже разъехались по домам.

На часах было два часа ночи.

Мы сидели за столом.

Я зевала. Веки упорно слипались, а я так же упорно старалась их раскрыть, появилась заторможенность, звуки по телевизору воспринимались как-то отдаленно. Хотелось опустить голову, вместо подушки подложить руку и заснуть прямо здесь. Вспоминая усталость, которая была три часа назад, стало понятно, что в сравнении с теперешним состоянием я была бодрой, активной и свежей. Вот только сейчас устала по-настоящему.

– Девочки, посуду надо поменять, – устало сказала мама. – Представляю, как вам «хочется» вставать, но надо…

Мы с Ритой с трудом выползли из-за стола, потерли красные глаза, чтобы хоть как-то взбодриться, и отправились в гостиную. К этому моменту мне уже было все равно, в чьем доме я нахожусь. Хотелось только одного – спать. К тому же я слегка расслабилась, потому что благодаря Рите поняла, что все-таки могу ходить в больницу на общих основаниях.

В гостиной приглушили свет, горели только ночники и гирлянды на елке и стенах, а в музыкальном центре тихо играла музыка. Комната периодически освещалась вспышками фотоаппаратов. Стас стоял возле елки и держал фотоаппарат, внимательно просматривая какие-то снимки.

Я собрала на поднос гору грязных тарелок и направилась в коридор, чтобы отнести эти и принести свежие. Но подходя к коридору, я вдруг услышала, что в музыкальном центре заиграла моя любимая песня.

Я притормозила.

Послушаю, а потом пойду.

И расположилась в сторонке возле стены, где никому не мешала, прислонилась спиной к стене, прикрыла глаза, чтобы насладиться музыкой.

Как хорошо… Музыка… Приятный приглушенный свет… Ощущала, как гудят уставшие ноги. Любимые ноты ласкали слух, я полностью погрузилась в медленную, обволакивающую мелодию. Какая красивая… И как хорошо просто постоять с закрытыми глазами… Как было бы здорово оказаться в своем любимом уютном домике, лечь на диван, вытянуть ноги, расслабиться… Укрыться теплым пледом, закрыть глаза, насладиться тишиной…

В теле стало легко и спокойно… Отдалились все звуки… Мне было так хорошо…

И вдруг раздался звон разбитой посуды. Я подскочила на месте и стала дико озираться по сторонам.

И неожиданно увидела у себя под ногами гору осколков.

«Я заснула!»

На меня смотрели все. В том числе и Стас.

Сердце страшно колотилось. Как это могло случиться! Я на секунду закрыла глаза и отключилась! Выронила поднос из расслабившихся рук!

– Простите… – пробормотала я и, присев, стала подбирать осколки.

– Стас, помоги девушке, – сказал отец.

– Она разбила, пусть она и собирает! – отказался парень.

Я замерла с осколками в руках.

– Стас! – с нажимом повторил Роман Сергеевич.

– Это обслуга должна за нами убирать, а не я за обслугой! – заявил он и возмущенно ушел в другую комнату. За ним потрусил лучший дружок Витя.

– Веник принесу… – растерянно проговорила я и отправилась на кухню.

Мне было так больно!.. Я чувствовала такую беззащитность, такое одиночество, так хотелось, чтобы кто-нибудь защитил меня от Стаса! Если бы папа был жив, то обязательно заступился бы и поставил парня на место!

Но его нет…

Взяв веник, я вернулась.

Стас все еще не вышел.

Не хочет со мной пересекаться. Вот и прекрасно! У меня тоже нет особого желания!

«Это обслуга должна за нами убирать, а не я за обслугой!»

Хотелось плакать. Но я терпела.

Ради мамы. Ради нас. Ради ботинок.

К утру мы оказались дома. Едва голова коснулась подушки, я тут же отключилась.

Проснулась в два часа дня. Голова раскалывалась после бессонной ночи. Но еще больше стала раскалываться тогда, когда я вспомнила, где эту ночь провела.

Я приготовила чаю и с чашкой подошла к окну. На улице снова падал снег, и снова нужно было его чистить. Допив чай, отправилась на улицу. Мамы не было – оказывается, немного поспав, она поехала в кафе, потому что с остальными работниками и Русланом нужно было обсудить план предстоящих банкетов, согласовать график работы в связи с тем, что повар, которому сделали операцию, какое-то время будет лежать в больнице. Работа не прекращалась ни на секунду.

Я надела неизменную малиновую куртку с фиолетовыми галошами, взяла лопату и стала убирать снег. Приятный морозец бодрил и щипал щеки. Постепенно я пришла в себя, и в мыслях наступила ясность.

«С Полянским нужно что-то делать, – сбрасывая очередную порцию снега на обочину, где летом растет красивая зеленая травка и цветы, решительно подумала я. – Он испортил мою деятельность в больнице, а теперь при каждом удобном случае старается меня зацепить и показать свое превосходство! То демонстративно сказал про помидоры, то презрительно назвал меня обслугой!»

Вот только что делать – я совершенно не представляла.

В состоянии некоей растерянности и недоумения вернулась домой, устроилась за компьютером и вошла в социальную сеть, проверить, не написал ли мне кто-нибудь.

«Нужно с ним поговорить! – вдруг осенило меня. – Надо обсудить все наши недопонимания! Звонить не хочу, боюсь растеряться, да и вообще он может трубку не взять. Лучше напишу сообщение. Надеюсь, что после этого он прекратит так себя вести. Когда закончатся каникулы, придется встретиться в школе. Но как мы встретимся, если у нас такие трения? Он что, будет каждый день как-то меня колоть? Нет! Надо что-то делать! Надо срочно до конца каникул наладить отношения!»

Может, если напишу, Стас смягчится и успокоится? Вот, например, его родители добрые, они вчера даже не стали брать с нас денег за разбитую посуду, сказали, что такое со всяким могло случиться. Может, Полянский, как сын своих родителей, тоже пойдет мне навстречу?

С этими мыслями я открыла список друзей и начала искать парня. Кстати, хоть он и был в списке друзей, мы никогда не переписывались. В социальных сетях понятие «друг» сильно размытое, у него не такое значение, какое оно несет на самом деле. Друг – это верный и надежный человек, который идет с тобой по жизни рука об руку. А в списке друзей часто находятся люди, с которым даже ни разу и не обменялся сообщениями.

В Интернете все добавляют друг друга в друзья, вот и мы со Стасом однажды так сделали. Кстати, помню, именно я прислала заявку. Просто увидела у кого-то в друзьях и добавила, ведь тогда мы еще не враждовали и были обычными одноклассниками.

Я зашла к нему, чтобы написать сообщение, и увидела главную фотографию. Он поместил тематический новогодний снимок – стоит на фоне елки, а на голове красная с белым помпоном шапка. Я нажала на кнопку «Отправить сообщение» и неожиданно с правой стороны, в разделе, где отображаются новые загруженные фотографии пользователя, увидела… себя!

Стас выложил снимки с Нового года!

Дрожащими руками я нажала кнопку «мыши» и вошла в альбом.

Он назывался «И снова Новый год».

Полянский разместил много сегодняшних фоток, и была заметна в них одна особенность – практически на каждой можно было увидеть меня! Но главное заключалось в том, что я была запечатлена исключительно в те моменты, когда обслуживала гостей – вот с подносом на руках расставляю салаты, вот убираю со стола смятые салфетки, а вот собираю грязные тарелки.

На празднике постоянно блестели вспышки фотоаппаратов. А еще помню Стаса – он стоял возле елки и внимательно просматривал снимки. Но я не придала этому значения, потому что даже и подумать не могла, что он специально весь вечер меня снимал, чтобы потом выставить фотографии в Интернете и посмеяться!

По большому счету в них не было ничего постыдного, ведь я действительно работала в его доме, а в любой, приличной с точки зрения моральных норм, работе нет ничего плохого. Больше всего поражали не сами фотографии, а комментарии Стаса и наших одноклассников.

Они спрашивали:

«А что, Катя была у вас на НГ?»

Он отвечал: «Да! Мы ее наняли нас обслуживать!»

«Она работает официанткой?»

«Да. Удивляюсь, как ее держат на работе – путает заказы, и тарелки у нее из рук валятся!»

Витя Петренко комментировал:

«Ага, я сам видел!»

В висках застучали молоточки.

Это уже ни в какие ворота не лезет!

Если смотреть объективно, Полянский сказал правду – ночью я была официанткой, забыла о помидорах и заснула с подносом. Но он выставил фотографии и написал комментарии не просто так, а с подтекстом! А подтекст тут один – еще раз меня ужалить!

Поражаюсь – за что? Ведь это же он начал в больнице вести себя как звезда и требовать гонорар за участие в добровольном мероприятии!

После увиденного желание ему писать резко пропало. В таком состоянии я обязательно все выскажу, и мы поссоримся еще больше! Поэтому сообщение лучше отложить. Мне снова нужно переключиться и освежиться, иначе обязательно случится новая волна скандала.

Я решительно закрыла страницу и крикнула:

– Максим! Гулять!

На улице провели несколько часов – вместе с братом и соседом Димкой лепили огромные шары для снеговиков, играли в снежки, катались на санках. Морозный воздух снова меня отрезвил. Но я по-прежнему находилась в тупом недоумении от нового поступка Полянского.

– Здесь неинтересно кататься на санках! – недовольно сказал Максим. – Кать, можно на горку?

– Можно, – погруженная в мысли, автоматически ответила я.

– Ура-а! Катя на горку разрешила! – в один голос закричали мальчишки и помчались с санками в ее сторону.

И тут до меня дошло, на какую именно горку они побежали!

Недалеко от нашего дома кто-то купил участок для строительства магазина. Летом экскаватор вырыл трехметровый котлован, высыпал рядом землю, и таким образом возле ямы выросла гора. Потом у хозяина закончились деньги, и стройку пришлось на время отложить. Закончилось лето, прошла осень, наступила зима, а возле котлована до сих пор возвышается огромная гора земли, которая покрылась снегом и стала привлекать всех местных детей, ведь очень здорово съезжать с нее на санках! Здорово-то здорово, но очень опасно, потому что санки могут свернуть в сторону и вместе с ребенком свалиться в яму.

– Стойте! Не ходите туда!

– Ну, Катя! – захныкал брат. – Ты же разрешила! Первое слово дороже второго!

– Старшая сестра лучше знает, какое слово дороже! Вернитесь! Я запрещаю туда ходить! И вы это прекрасно знаете!

Мальчишки понуро вернулись.

– Вот почему старшие всегда командуют? – расстроился Максим.

– Я не командую. Я забочусь. Или вы в яму хотите упасть?

– Мы не упадем! Мы аккуратно будем кататься! – попытал он счастья.

– Так, я же сказала – нельзя! Ну почему ты меня не слушаешь?

– Вечно ты ничего не разрешаешь! Вот у других нормальные сестры, а у меня… – красноречиво замолчал он.

– Я думала, ты серьезный мальчик, мой брат, моя опора, а ты споришь, – расстроенно вздохнула я.

Максим хотел что-то ответить, но почувствовал, что сказал лишнего, и виновато пробубнил:

– Прости, Кать… Ты самая лучшая.

Я примирительно улыбнулась. Он тоже.

– Дети! Ужинать! – послышался бабушкин голос.

«Уже?!» – удивилась я и поняла, что наступил вечер. На небе стали загораться первые звезды.

Ну, надо же, вот и день прошел!

После новогодней ночи всегда так – просыпаешься в непривычное время, и весь день получается каким-то скомканным и рваным.

Мы попрощались с Димкой и вошли во двор. Максим встал возле порога. Он был с ног до головы облеплен снегом, поэтому я взяла веник и принялась его обметать. Брат смеялся. Этот процесс всегда его забавлял, но если не обмести, то весь этот снег окажется в доме, в тепле, начнет таять и превратится в лужи.

Зазвонил телефон. По мелодии я поняла, что это Рита, – на всех друзей и близких и у меня стоит разная музыка.

Одной рукой я держала трубку, а другой орудовала веником.

– Привет! – жизнерадостно прокричала она. – Как дела? Чем занимаешься?

– Брата подметаю, – честно ответила я.

– Оригинально, – оценила подруга. – Слушай, какие у тебя планы на вечер?

– Да никаких. А что?

– В кафе не хочешь посидеть? У меня для тебя одно заманчивое предложение. Мой знакомый работает в «Изумруде», говорит, какие-то люди заказали столик, оплатили еду, но только что позвонили и сказали, что не приедут, дела какие-то срочные возникли. Говорит, что мы можем бесплатно посидеть. Придешь?

– Даже не знаю, вроде никуда не собиралась… – растерялась я.

– Ну а что, у тебя какие-то дела?

– Да нет, просто уже вечер…

– Только пять часов! Приходи! – настойчиво просила Рита. – Это очень важно!

– Что важно? Ты какая-то странная, – заметила я и веником указала Максиму заходить в дом.

– Я? Да нет, просто мы сто лет нормально не общались. То на праздниках с подносами бегаем, то по телефону. А нужно живое общение!

– Но мы сегодня всю ночь с тобой сидели. И очень даже живо!

Честно говоря, я так устала, что хотела просто посидеть дома. Но подруга стояла на своем:

– Ну, Кать! Ты же все равно ничем не занята! Первое января, каникулы! Самое время для встречи с друзьями! И вообще, когда еще мы бесплатно посидим в «Изумруде»?!

Надо сказать, что это было престижное кафе с высокими ценами и красивым интерьером. Там собиралась не все желающие, а только те, кто мог себе позволить потратить много денег. Я никогда бы даже и не подумала посетить «Изумруд», если бы не Рита.

– Ладно, иду одеваться, – сдалась я.

– Приезжай ровно в девятнадцать ноль-ноль! Только я тебя очень прошу – именно в девятнадцать ноль-ноль! Не опаздывай! Раньше – можно, а позже – нельзя!

– Рита, да что ты там придумала? – забеспокоилась я. – И не говори, что все нормально! Ты какая-то не такая!

– Я не такая? Я обычная! Просто столик арендован ровно на девятнадцать ноль-ноль, – сказала она и с волнением уточнила: – Точно придешь?

– Да! – еще больше насторожилась я.

– Тогда жду! Ровно в девятнадцать ноль-ноль! Ой, чуть не забыла, постарайся одеться красиво. Представь, что ты королева, – попросила она и отключилась.

Я стояла в растерянности – в одной руке с телефоном, а в другой с веником.

Что бы Рита ни говорила, она какая-то не такая. Подозрительная. Что она задумала? И зачем мне нужно одеться как королеве?!

«Она сказала про какого-то своего знакомого! Хочет нас познакомить? Точно! Поэтому и просит красиво одеться. Но я не хочу ни с кем знакомиться. Хотя, с другой стороны, это всего лишь мое предположение… Может, она такая странная просто из-за бессонной ночи…» – решила я и вошла в дом.

Неожиданно увидела бабушку, которая надевала пальто, а на тумбочке стоял пакет с блюдом, на котором лежала какая-то еда.

– Ба, а ты куда?

– Вы ужинайте, там после праздника много всего осталось, а я к Татьяне Андреевне, – застегивая пальто, предупредила бабушка. Она прямо расцвела в ожидании встречи.

Татьяна Андреевна была ее подругой и жила от нас через два дома.

– Посидим немного, поболтаем, а ты за Максимом присмотри.

Стало понятно, что встреча с Ритой не состоится. Если бабушка уходит в гости, то это часа на четыре.

Надо же, как интересно получается – нас обеих ждут подруги! Но будет правильно, если я уступлю.

– Желаю вам хорошо посидеть, – сказала я, поцеловала ее в щеку, подала пакет, и она, улыбаясь и жизнерадостно стуча палочкой, ушла.

Сейчас 17.00. До встречи с Ритой два часа. Понятное дело, что к ней я уже не успею. Поэтому набрала номер и сказала:

– Рит, извини, все-таки не смогу прийти. Бабушка к подруге ушла, мама еще на работе, а Максима одного не оставишь.

– Совсем? – оторопела она.

– Нет, извини. Не получается.

– А бабушка долго будет? Может, успеешь?

– Вряд ли. Их посиделки длятся обычно несколько часов…

– Ладно, что ж поделать… – потрясенно отозвалась подруга. – Как жалко… Ну пока тогда…

Мы попрощались, я направилась на кухню и приятно удивилась.

Брат расставил тарелки (правда, пустые), положил ложки и сидел за столом в ожидании меня.

– Какой ты молодец! – похвалила я.

– Я мужчина и твой помощник, – выпятив грудь колесом, сказал он и обезоруживающе улыбнулся: – Но салаты не достал, они в холодильнике высоко, боялся уронить.

– Правильно, не надо, – кивнула я и открыла холодильник.

Мы поужинали.

Затем я постирала Максиму рубашку, повесила ее сушиться, взяла книгу – роман о любви – и села в кресло. Брат изучал букварь.

На часах было 18.00.

Про несостоявшуюся встречу уже и не думала.

Я постепенно вчиталась в книгу, в которой описывались бурные переживания героев. Было тихо. Каждый занимался своим делом. И вдруг послышался звук открывающейся двери.

– Кто там? – откладывая книгу, озадачилась я.

Максим выскочил вперед и воскликнул:

– Бабушка!

«Бабушка? – изумилась я. – Что-то забыла?»

– Кать, я уже дома, – снимая пальто, сказала она. – К Тане родственники приехали, ну я и пошла, чтобы им не мешать.

– Так ты что, уже все? – удивилась я.

– Ну да.

Я бросила взгляд на часы. 18.20. Сердце застучало.

Теоретически еще можно успеть в кафе!

«Но я же уже отказала Рите… И маршрутка будет медленно идти, дороги снегом завалены, к девятнадцати ноль-ноль не успею…»

Я стояла посреди комнаты, не зная, что делать. Может, все-таки позвонить?..

Схватила телефон, набрала номер и крикнула:

– Бабушка уже пришла!

– Да ты что? – ахнула Рита. – Тогда срочно собирайся! Еще есть время!

– Бегу! – сказала я и помчалась одеваться.

Быстро заколола на затылке волосы, чуть подкрасила ресницы, чтобы выделить бирюзовые глаза, надела черное платье, элегантную бижутерию черного цвета и, захватив такую же сумочку-клатч, побежала в кафе.

На удивление, дороги были прочищены, маршрутка ехала быстро, и я вошла в «Изумруд» ровно в семь. За столиками неспешно беседовали посетители.

Я осмотрелась, ища подругу.

– Кать, я здесь! – крикнула она и помахала рукой, привлекая внимание.

Девушка сидела за дальним столиком в углу возле стойки-вешалки.

Я подошла, повесила куртку и собралась сесть – лицом к выходу, – но вдруг Рита меня остановила и потянула на другой стул, который стоял к выходу спинкой:

– Туда не надо. Сюда садись.

– Почему?

– Там сквозняк, – пояснила она и улыбнулась: – Как же я рада, что ты пришла! И выглядишь шикарно, молодец. Надо же, успела! С тобой не соскучишься!

– Да и с тобой тоже, – заметила я.

К нам подошел официант.

– Это и есть мой знакомый, – шепнула подруга.

– Привет, – улыбнулся парень.

– Привет, – поздоровалась я.

Значит, с ним и будет знакомить?

Но ничего странного не происходило.

– Сейчас все принесу, – сказал он и ушел на кухню.

Видимо, Рита заметила мое напряжение:

– Да расслабься, все хорошо. Ты такая дерганая.

– Не могу расслабиться. И все-таки ты что-то задумала. Признавайся, хочешь нас познакомить?

– Кого? – кажется, искренне удивилась она.

– Меня с ним.

– Да нет, я б тебя предупредила. Сама не люблю такие сюрпризы. Как дома? Как бабушка? – переключила она разговор на другую тему.

– Нормально. Только тяжело ей с палочкой. Не может за Максимом угнаться! Он такой шустрый. Сегодня чуть не залез на опасную горку.

Официант принес закуски, салаты, чай и удалился. Рита действительно не думала нас знакомить. Значит, ошиблась. Что-то я в последнее время стала какой-то тревожной. Наверное, подруга права, действительно нужно просто расслабиться. Что я и сделала. Между нами потекла спокойная беседа. Одна тема сменяла другую, чашка чая то наполнялась, то опустошалась, и постепенно я успокоилась.

– Сегодня ночью хорошо подработали, на каникулах ботинки Максиму купим. Хотим взять фирму «Сезон», очень хорошая одежда – и ноская и недорогая.

В какой-то момент над входной дверью звякнул колокольчик – кто-то пришел в кафе.

Рита напряглась.

– Что? Тебе не нравится «Сезон»? – насторожилась я.

– А? Что? Какой ты смотрела фильм? – пытаясь скрыть сильное волнение, фальшиво улыбнулась она.

– Фильм? Какой еще фильм? Я про ботинки говорила!

– Куда мне идти? Туда? – за спиной неожиданно послышался мужской голос.

– Вот к этому столику, – ответила ему какая-то девушка.

– А в каком номере выйдет фотосессия?

– В ближайшем.

Руки Риты задрожали крупной дрожью. Она жутко волновалась, и это уже невозможно было скрыть. Явно что-то происходило. Подруга пристально смотрела мне за спину.

– Да что такое, я не пойму?! – возмутилась я и резко обернулась.

Сзади меня был Стас.

В черных брюках, белой рубашке – ну прямо как официант! – и держал поднос с прозрачным чайником, наполненным цветочным чаем, в котором плавали оранжевые бутоны.

Я замерла, как статуя.

– Вам следует обслужить вот этот столик, – улыбнулась Полянскому сопровождавшая его девушка и указала на нас. – Постарайтесь сделать это как можно лучше, чтобы клиенты остались довольны.

– Что?! – изумился парень и от удивления на долю секунды потерял равновесие руки. – Ой! – воскликнул он. Этой доли хватило, чтобы чайник соскользнул с подноса и полетел на пол, разбившись с глухим стеклянным звуком.

Не успела я толком ничего понять, как подскочил какой-то парень, щелкнул фотоаппаратом и пулей выбежал на улицу.

– Готово! – крикнула девушка, которая подвела к нам Стаса, и помчалась вслед за парнем.

– Что за бред? – растерялся мой одноклассник. Под ногами в коричневой луже чая и осколках лежали мокрые оранжевые бутоны. – Эй, ты куда?! – крикнул он девушке, но та уже испарилась.

Стас был в таком замешательстве, что стоял с открытым ртом.

– Да что ты сидишь? Пошли! – Рита схватила меня за руку и вытянула из-за стола. Сорвала с вешалки вещи и волоком вытащила меня на улицу.

На ходу надевая куртки, мы помчались по тротуару. Вернее, мчалась она, а я бежала за ней и не понимала, что происходит – зачем мы так резко убежали из кафе и что там делал Полянский?!

– Сюда, за угол! – в страхе оглядываясь, приказала Рита.

Мы свернули в какой-то переулок.

– Да стой ты! – я, наконец, очнулась и притормозила. – Что ты сделала? И что там делал ОН?!

– Нас обслуживал, – как ни в чем не бывало ответила подруга, пытаясь отдышаться. Изо рта шел густой пар.

– Так и знала! Я так и знала, что ты что-то придумала! Зачем только пришла! Лучше бы дома осталась! Так нет же, поехала на свою голову!

– Давай куда-нибудь зайдем, все расскажу. Вон книжный! Пошли!

В магазине было тихо и спокойно, стояли стеллажи с разноцветными корешками книг.

Мы отошли от входа и направились в глубь помещения, туда, где нас не будет видно с улицы, и остановились возле полки с романами о любви.

В голове была какая-то каша. Я понимала, что произошло что-то страшное, но не знала, что именно. Представьте мое состояние – сидела себе спокойно в кафе, пила чай, а потом появился Стас, выскочил какой-то фотограф, Рита вытянула меня на улицу, и теперь я почему-то прячусь в книжном магазине!

– Нет, ну а что он себе позволяет? – жарким шепотом сказала подруга. – Почему над тобой издевается? Кто он такой? Я была в таком шоке, когда ты рассказала, как он подставил тебя в больнице! А когда ты разбила тарелки и он тебя обозвал, я вообще чуть не упала! Какое имеет право так с тобой обращаться? Кстати, с чайником получилось случайно! Мы это не планировали! Ну, надо же! Ты разбила у него тарелки, а он разбил чайник!

– Рита, пожалуйста, по порядку.

– Короче, днем мне позвонил Лешка, ну, официант, и сказал, что на вечер есть свободный оплаченный столик, говорит, можешь посидеть. Я сначала не хотела идти, а потом залезла в Интернет, хотела почитать про этого Полянского и зашла на его страницу. И вдруг увидела фотки… А на них ты…

– Я тоже видела, – вздохнула я.

– А комментарии читала?

– Да…

– И мне так захотелось проучить твоего Стаса!

– Он не мой!

– Ну, неважно. В общем, посмотрела я фотки и поняла, что он помешан на самом себе. Так позирует, хуже девчонки! Аж противно! И вдруг у меня появилась идея! На его странице указан номер телефона и написано «Для корреспондентов и поклонников». Вот я и стала корреспондентом, – хитро улыбнулась Рита. – Позвонила и сказала, что работаю в одном журнале и мы проводим фотосессию золотой молодежи города, – усмехнулась подруга. – Сказала, что фотографируем звезд в образе представителей разных профессий. Одного якобы сфоткали в образе полицейского, другую – стюардессой, третьего – охранником… ну а ему достался официант.

– И что, он ничего не понял?! – изумилась я.

– Ничего! Совершенно! Сначала переживала, думала, сразу все поймет и откажется. Но он настолько обожает себя, что когда услышал слово «фотография», у него начисто отключились мозги! Даже не провел никаких параллелей! Радостно согласился одеться как официант и прийти в кафе. Сказал, что это будет очень прикольная фотосессия и что в таких еще не участвовал. Вот уж точно, таких у него еще не было, – саркастически ухмыльнулась Рита.

Я не знала, плакать мне или смеяться. Так вот почему подруга уговаривала меня прийти в кафе… Вот почему села именно возле вешалки! Чтобы быстро схватить вещи и убежать. Надо же, все просчитала. А ведь я, самого начала заподозрила, что она что-то задумала. Правда, ошиблась в расчете – банально решила, что хочет познакомить меня с парнем, а оказалось, задумала целую масштабную операцию!

– Ну и попросила помочь знакомых. Одна встретила его на входе и сказала, что нужно пройти к нашему столику, мол, именно там будет проходить фотосессия, а другой его сфоткал…

– Теперь понятно, почему ты попросила сесть спиной к выходу. Чтобы он раньше времени меня не увидел. Ну, и я его. Что ж теперь будет?.. – озадачилась я.

– А теперь будет самое интересное!

– В смысле? – насторожилась я.

– Наверное, ребята уже все сделали! – сказала Рита и достала из кармана телефон.

– Что сделали?! – не на шутку испугалась я. – Рита! Не надо ничего делать! Тебе прикольно, а мне с ним учиться!

– Поздно, – глядя на дисплей, трагическим голосом сообщила девушка. – Они уже выложили.

И дала мне телефон…

Я увидела страницу Полянского в социальной сети и чуть аппарат из рук не выронила. Ему на стену кто-то выложил фотографию из кафе! Да причем какую! Хоть на конкурс отправляй! Я сижу за столиком и смотрю на Стаса, а рядом стоит он, и с подноса летит чайник. Фотограф запечатлел момент, когда чайник висел в воздухе, а парень с выпученными глазами и перекошенным ртом кричал: «Ой!»

Снимок был просто ужасен.

Для Стаса.

А вот я каким-то непонятным образом получилась настолько красивой, будто была эффектной итальянской киноактрисой – в черном платье, с красивой осанкой, с заколотыми на голове волосами, загадочным взглядом…

Но он вышел так жутко, что просто не верилось, что это Стас. Тот самый, у которого на странице размещены только шикарные фотографии, тот, который знал все свои выгодные ракурсы и старался при каждом удобном случае придавать своему лицу соответствующее выражение. А тут… Стас с летящим чайником, вылезшими из орбит глазами и кривым ртом.

Получился очень естественный кадр в искусственно созданной ситуации.

Между нами был виден огромный контраст – я красавица, а он…

Я очень редко получаюсь на фотографиях хорошо, потому что, в отличие от Стаса, не фотогеничная. Но именно на этом снимке меня угораздило получиться лучше, чем на всех, сделанных за пятнадцать лет жизни!

Но самое плохое было не это. Самое плохое было то, что под этим постом было уже двенадцать отметок «Мне нравится» и пять отметок «Поделиться». Значит, его уже увидели как минимум двенадцать человек, и пять из них поместили на своей странице. Жуткая фотография мгновенно пошла гулять по Интернету!

– Рита!! – на весь магазин закричала я и сразу же понизила тон, чтобы не распугать покупателей. – Зачем?! Кто тебя просил?! Зачем ты это сделала?! Ты понимаешь, что теперь будет?!

– А что? – вскинулась она. – Нет, ну а что теперь будет?!

– Что теперь будет, я не знаю, но что-то будет точно!

– Вот когда будет, тогда и поговорим, а пока что не волнуйся, – успокоила она меня и виновато потупилась: – Я просто хотела, чтобы он знал, что ты не одна и что за тебя есть кому постоять…

Я растаяла, как снег, упавший с наших сапог на пол книжного магазина.

– Рит, я очень рада, что у меня такая подруга, но лучше бы ты со мной советовалась…

– Ладно, в следующий раз буду советоваться, – оптимистично пообещала она.

Тогда мы еще не знали, каким кошмаром обернется эта «фотосессия».

Но к вечеру узнали.

Глава 4 Морозко

После новогодней ночи я пребывала в потрясении, но событие в кафе ошарашило меня еще больше.

Стас очень оперативно убрал фотографию со своей стены, но это не спасло положения. За какие-то минуты она успела распространиться по Сети. Хоть на странице парня снимка уже не было, он остался на страницах тех, кто нажимал «поделиться». И люди продолжали делиться. И фотография все больше и больше заполоняла пространство Интернета.

Ближе к ночи мне позвонила одноклассница Оля и с ходу спросила:

– А что, Стас работает официантом? Он тебя обслуживал? Ну, кто бы мог подумать! Наш Полянский – официант!

«Что ответить?» – растерялась я и поняла, что самое правильное в этой ситуации сказать что-то нейтральное – такое, чтобы Оля ничего не поняла и не стала задавать новые вопросы. Если я скажу: «Это моя подруга решила проучить Стаса», то девчонка тут же всем растрезвонит, перескажет, и фраза дойдет до ушей Стаса. И не получится ничего хорошего. Он, конечно, и так уже понял, что в этом замешаны мои знакомые, но лучше ситуацию не усугублять и ничего с посторонними не обсуждать, потому что все слова будут переданы другим людям, и все кому не лень будут перемывать нам кости.

Поэтому решила ответить расплывчато, чтобы Оля ничего конкретного не поняла:

– Просто такая фотка.

– У Стаса такое лицо! Я два часа смеялась! – весело сказала одноклассница.

Мне не хотелось обсуждать неудачное выражение лица школьной звезды, поэтому сказала:

– Оль, извини, брата пора укладывать, – и отключила мобильник.

Я даже не соврала – действительно, Максиму пора спать. Уже одиннадцать вечера, а слышно, что он до сих пор не спит.

Я вошла в комнату и увидела трогательную картину: по полу с жужжащим звуком ездила машинка брата на радиоуправлении, а бабушка сидела в кресле перед работающим телевизором и мирно спала. Рядом стояла палочка.

Мамы еще не было – она готовила для очередного банкета.

– Пора спать, – сказала я, выключила телевизор, взяла у него из рук пульт от машинки и выключила ее. На его лице появилось возмущение. Это значит, что через секунду будет что-то вроде «У меня каникулы!». Но я, зная весь его репертуар и выучив методы борьбы, предупредительно шикнула: – Тихо! Бабушка спит! Если услышу хоть один писк, не расскажу сказку! Спать! Бегом!

Перспектива остаться на ночь без сказки подействовала (как всегда), Максим убрал машинку к игрушкам, умылся и лег в кровать.

Я выключила свет, легла к нему, рассказала очередную сказку, которую выдумывала на ходу, и, убедившись, что он заснул, на цыпочках отправилась к себе.

Прикрыла дверь, оставив щелку, чтобы слышать, если брат проснется, и села на кровать.

И вдруг зазвонил телефон.

Я вздрогнула.

Витя Петренко.

Вот тут-то и началась паника. Если звонит он, значит, дело приняло серьезный оборот, ведь Витя – лучший друг Стаса!

Я одним скачком прыгнула к двери, прикрыла ее, чтобы не разбудить домашних, после чего взяла трубку.

– Слышь, Фадеева, что это все значит? – даже не поздоровавшись, с претензией спросил одноклассник.

– Что именно? – я сделала вид, что не поняла.

– А ты как будто не понимаешь! Фотка в Интернете! Вся школа на ушах стоит!

Сердце оборвалось.

– Как на ушах?..

– Так! Видела, сколько под ней «лайков»? Над Стасом вся школа ржет! Ты опозорила его! Понимаешь, что ты сделала?!

Я молчала, не зная, что сказать. Но четко ощущала, что с каждой секундой надо мной сгущаются тучи.

– Себя-то красавицей выставила! А он… не знаю, как чудовище какое-то! Он теперь в стрессе из-за тебя! Даже успокоительное купил! И все мне рассказал! Это ты подружку подослала?

– Никого я не подсылала! – честно ответила я.

– Ты опозорила его на всю школу! И даже за ее пределами!

– Какой Полянский интересный! Как мои фотографии выкладывать – так можно, а как его выложили, так сразу успокоительное пьет!

– Какие твои?

– А то ты не видел! С Нового года у него дома! Ты там уже комментарии свои оставил!

– Ну а что такого в этих фотках? Просто фотки.

– На всех этих фотках я!

– Ну и что? Предлагаешь, чтобы он на всех фотках тебя вырезал? Зачем? Ты же правда была официанткой! А его вы подставили специально!

Тут Витя прав, возразить было нечего.

– Я не понимаю, что ты от меня хочешь? – спросила я. – Это что, я выкладывала? Это я его снимала? А ты что, адвокат? Нет? И вообще, в двенадцать звонить неприлично! – сказала я, отсоединилась и, чуть подумав, вообще выключила телефон.

Но так просто все не закончилось. На следующий день под фотографией было уже несколько сотен комментариев. Все писали, что я очень красивая, а над Стасом с летящим чайником смеялись. Вскоре кто-то назвал самого Стаса Чайником, и это прозвище моментально к нему прицепилось.

Если раньше Полянским все восхищались, теперь он стал клоуном!

Если раньше к нему в друзья добавлялись десятки почитателей, то теперь на его страницу заходили десятки незнакомцев и писали на стене: «Это настоящая страница Чайника или подставная?»

Никто не обращал внимания на его красивые фотографии с удачными ракурсами, всех интересовала только эта.

А через несколько дней я с изумлением увидела, что он вообще удалил страницу. Это был настолько мощный поступок, что я смотрела на надпись «Пользователь удалил свою анкету» и не могла в это поверить. Ведь там были сотни фотографий, записей, он вел ее несколько лет, а сейчас удалил… Видимо, настолько завалили вопросами, что Стас не выдержал такого внимания и решил уйти в тень. Хоть и любил заинтересованность собой, этот интерес был неприятным.

Мои каникулы тоже были испорчены. Каждый день приходилось думать и разговаривать только о фотографии. На меня сыпался шквал звонков и сообщений. Незнакомые писали в Интернете, а знакомые звонили лично и говорили, что видели в Интернете эту прикольную фотку.

Про те фотографии, на которых я была дома у Стаса, никто уже и не помнил. Дело в том, что, во-первых, он удалил анкету, а вместе с ней и эти снимки, а во-вторых – и это самое главное, – я была просто Катей. А вот Стас был звездой, и поэтому на его фотографию обратили внимание. Кому нужна какая-то там Фадеева со смятой салфеткой в руках, если появилась фотография знаменитого Полянского с таким лицом, какое никто никогда не видел? Поэтому разговоры были только про фотографию Чайника.

Единственный раз я отвлеклась, когда мы с мамой и братом сходили в магазин «Сезон» и купили ему ботинки.

Впрочем, был и второй раз.

Я, наконец, решилась сходить в больницу. Рита права – имею право посещать трех моих пациентов, даже если Ефремова изъявила желание, чтобы я не приходила. Есть общие часы, и я ими воспользуюсь. Получилось очень некрасиво – я помогала Пашке, Антонине Ивановне и Владимиру Олеговичу, мальчику даже пообещала, что принесу творог, и пропала. Они меня ждали, а я не пришла… Я старалась спасать их от одиночества, но, сама того не желая, нанесла им удар одиночества… Поэтому пусть проверяющая хоть волосы на голове рвет, мне все равно! Хочу ходить в больницу и буду!

Я собрала продукты, не забыв прихватить творожную массу, и в разрешенные для посещений часы отправилась в больницу.

Когда переступила порог, мне стало как-то неуютно. Казалось, что сейчас из-за угла выйдет Ефремова и снова меня прогонит… Если раньше я очень любила это место и чувствовала себя здесь как дома, то теперь мне было тревожно.

Я поднялась на второй этаж, где в коридоре лежал Пашка, и, подходя к его месту, увидела, что на кушетке лежит какая-то девочка лет двенадцати с перевязанной головой, а рядом сидит женщина с надменным видом.

Я растерянно остановилась.

– Простите, а где Паша? Тут, на этой кушетке, лежал мальчик с переломом правой руки…

– Выписали его, – ответила женщина, и ее брезгливо передернуло: – Я так не хотела, чтобы мою дочь положили на его место! Неблагополучный какой-то! Из семьи алкоголиков! Может, у него вши!

– Нет у него вшей, – ответила я и, чуть подумав, добавила: – И таких родителей, как вы, тоже. Если бы о нем так заботились, как вы о своей дочери, то люди не называли бы его неблагополучным.

Она озадаченно на меня посмотрела.

Я развернулась и направилась к лифтам, чтобы подняться к Антонине Ивановне на пятый этаж в отделение хирургии. Нажала на кнопку вызова.

И вдруг из лифта вышла Полина.

Она сделала шаг и неожиданно наткнулась на меня.

– Катя?.. – вздрогнула санитарка от неожиданности.

– Здравствуйте, – смущенно поздоровалась я. – К своим пришла. Имею право в общие часы для посещений.

У Полины изменилось выражение лица. Она была расстроена.

– Кать, ну зачем ты так… Думаешь, мне самой это приятно?

– Пашку выписали?

– Да. А завтра выписываем Антонину Ивановну и Владимира Олеговича.

– Как – завтра? – удивилась я.

– Курс лечения заканчивается, – пожала плечами Полина. – Можно сказать, что все твои пациенты выписаны.

И тут я поняла всю глубину сказанного. Выписали Пашку. Завтра – остальных. А больше у меня никого нет. Что же делать, когда выпишут Антонину Ивановну и Владимира Олеговича? О новых одиноких людях мне сообщала Полина. Но скажет ли она?

– А есть ли в больнице еще одинокие? – спросила я.

– Пока нет. Извини, Кать, мне пора на процедуры, – сказала санитарка и, стараясь не встречаться со мной взглядом, ушла.

Все понятно. Намекнула, что о поступлении новых людей не сообщит. А без нее я не узнаю.

Я понуро побрела к Антонине Ивановне и Владимиру Олеговичу, принесла им гостинцы, объяснила, почему не приходила, и, пожелав здоровья и благополучной выписки, вышла на улицу.

Мною овладело стойкое чувство, что прервалась последняя ниточка, которая связывала меня с этой больницей. Конечно, я обязательно пойду в другие и буду помогать другим людям, но очень грустно, что так все вышло.

Я с тоской посмотрела на здание, на машины «Скорой помощи», стоящие во дворе, и отправилась домой.

Я убирала, готовила, занималась с Максимом, а когда он днем лег спать и выдалась свободная минутка, вошла в Интернет. Открыла страницу и снова увидела несколько сообщений. «Это ты та девушка, которая фоткалась с Чайником?..», «Ты такая красивая! Давай познакомимся?» и так далее.

К концу каникул я так от всего устала, что просто перестала отвечать на сообщения и звонки.

Ответила только Рите, когда в последний день каникул она позвонила.

– Я даже и подумать не могла, что все так получится, – виновато и с удивлением говорила подруга. – Думала, мы просто поместим его фотку, как он твою, все увидят и забудут. Но все пошло не по плану…

– Поэтому нужно хорошо все взвешивать, прежде чем сделать, продумывать, какие могут быть последствия, – ответила я. – Ты хотела как лучше. А я не представляю, что завтра будет…

Когда на следующий день я собиралась в школу, меня трясло. Через час увижу Стаса. Что он скажет? Что сделает? Хотя, если хорошо разобраться, я ничего не совершила – не организовывала сцену в кафе, не отправляла фотографию в Интернет, но, тем не менее, всем казалось, что все провернула именно я: и снимок распространила, и специально подстроила, что я вышла красивой, а он страшным Чайником. Но это ведь не так! И красивой получилась случайно!

Сегодня я чувствовала себя особенно беззащитной, и захотелось надеть мамину коричневую кофточку из тонкой шерсти. Казалось, если пойду в ней, будет ощущение, что я дома, рядом с мамой, и благодаря этому нападки будут восприниматься не так остро. Кофточка как бронежилет, от которого веет уютом. Эту вещь маме подарил папа, и она бережно ее хранит. У нас есть семейная фотография, сделанная во время какого-то застолья – мама сидит на диване в этой кофточке, а папа ласково ее обнимает.

Как хорошо, что сегодня пятница. Поучусь всего один день, а потом будут два выходных. Надеюсь, что получится прийти в себя после встречи со Стасом.

Вместе с братом пойти в школу не получилось – ночью у него заболел живот, и он остался дома.

И не зря. Потому что сегодня случилось то, что помешало бы его забрать и вместе вернуться домой. Но не буду торопить события, обо всем по порядку.

Я пришла в школу и сразу поняла настроение класса. Меня встретили недоброжелательными взглядами, которые молчаливо говорили: «Явилась наконец-то, героиня!»

– Привет, – стараясь держать себя в руках, я направилась к парте.

– Стоять! – приказал Витя.

Это был именно приказ.

Тревожно забилось сердце.

От них буквально исходили волны гнева.

– Ты уже слышала? – жестким голосом спросила Яна Клочкова, наш школьный президент, и грозно дернула головой, убирая с лица кудрявую черную прядь. Сегодня она была одета в леопардовую блузку.

– Что? – насторожилась я и поплотнее укуталась в кофту.

– Решение Стаса.

– Какое? – я искренне не понимала, о чем идет речь.

– Он решил уйти из нашей школы! – прошипела Яна. – И все из-за тебя! Ты подвела весь класс! Всю школу подвела!

У меня задрожали колени. Происходило что-то страшное. Одноклассниками овладело состояние какой-то ненормальной истерики.

– Завтра Стас придет в школу, заберет документы и подаст их в другую школу! – гневно сверкая карими глазами, сообщила Яна. – Но он не должен уйти! Ни в коем случае! Ты должна его вернуть! Делай что хочешь, но верни! Я президент школы, и это мой приказ!

– Что?! Приказ?! Тебе не кажется, что ты выходишь за рамки полномочий?!

– Не кажется, – ответила Яна, чему я в принципе не удивилась – можно подумать, она могла ответить что-то другое. – Он придет за документами завтра, но мы даем тебе времени не сутки, а до конца уроков! Чтобы точно знали, что завтра все будет нормально! Поэтому быстро! Исправляй все, что ты натворила!

– Я натворила?! – возмутилась я. – Это он натворил, а не я!

– Запомни – если не вернешь, уйдешь следом, понятно?! – В этой блузке девушка была похожа на леопарда, который сейчас на меня набросится. – Я сделаю все, чтобы ты больше с нами не училась! ПП, ты тоже скажи, – обратилась она к Вите.

– Верни Стаса, – потребовал Петренко. – Ему так плохо, он даже успокоительное принимает!

– Бедный! Никак не успокоится! Вторую пачку пьет или старую заканчивает?

– Не умничай! Правильно Яна сказала – если не вернешь, можешь тоже переходить в другую школу!

Все так на меня наседали, что казалось, будто я уменьшилась в размерах.

К горлу подступил ком.

Они пристально, уничтожающе посмотрели на меня и расселись по местам.

Яна что-то вспомнила и снова поднялась. Но я тут была ни при чем.

– Забыла сказать! Сегодня пятница, а в понедельник сразу же после уроков в актовом зале состоится предвыборная агитация кандидатов в президенты школы! Будет три! Я в их числе! – подчеркнула она. – Надеюсь, что вы меня поддержите!

– Ну конечно, о чем речь! – ответил класс.

– Спасибо, – и с довольным видом села на место.

Все стали перешептываться про выборы, а мне было не до этого. Я думала о другом.

Главными зачинщиками конфликта стали Яна и Витя. Почему Витя, понятно: они – ПП, и этим все сказано. Стас его лучший друг. А вот почему на меня набросилась Яна – это вопрос.

Но, хорошенько подумав, я поняла, что через месяц, в феврале, состоятся выборы президента, Полянский является одним из лидеров школы, и он, наверное, будет голосовать за нее. Так как он лидер, то многие окружающие тоже станут голосовать за нее по его примеру. Но что будет, если Стас уйдет из школы? А вот что: Яна потеряет одну из припасенных фишек, и ее шансы стать президентом существенно снизятся.

Получается, что я, какая-то ничтожная букашка, могу помешать ее успешным выборам! Клочкова преследует свои цели, и, наверное, поэтому требует вернуть его!

Первый урок, русский язык, проходил тяжело. Весь класс на меня косился и взглядами напоминал, что я должна вернуть их любимчика.

От этих разъяренных взоров мне стало неуютно, жарко, поэтому я сняла мамину кофточку и повесила на спинку стула.

Я писала в тетради упражнение, но не понимала, что пишу, была в растерянности и не знала, что делать. Как возвращать Полянского? Что говорить?

Но я не хочу этого делать! То, что он решил уйти, – его личное дело! Почему я должна его возвращать?!

«Потому что они выгонят тебе вслед за ним», – ответила я самой себе.

Если еще несколько дней назад конфликт был нашим личным делом, то теперь он стал общественным. И ситуация сложилась не в мою пользу. Я обычная ученица, а Стас – звезда школы, достопримечательность. В каждом городе есть какая-то уникальная изюминка. Все знают, что в Астрахани самые вкусные арбузы, в Оренбурге прядут пуховые платки, в Пизе находится падающая башня, ну а в нашей школе ею был Стас. Стоило кому-то сказать: «Я учусь в одной школе с Полянским», этот человек тут же становился таким крутым, будто сам был Стасом.

И вот теперь выясняется, что он собирается учиться в другом месте!

Для школы это стало ударом. Поэтому заставляют его вернуть. Одноклассники сейчас в панике. Как же они будут без Стаса? На фоне кого будут казаться крутыми?

Вот только есть один маленький нюанс – я не собираюсь звонить ему и уговаривать вернуться.

Это поразительно – даже в такой ситуации он снова в центре внимания. Но если раньше привлекал интерес внешностью, то теперь тем, что собирается уйти! Полянский во всем мог найти способ сделать себе рекламу! И даже в такой гнусной ситуации, как эта.

Но еще больше меня привела в недоумение фраза Яны, что я должна исправить «все, что я натворила!».

Полянский оклеветал меня в больнице, выложил в Интернет фотографии, где я убираю за ним грязные тарелки, и я еще должна исправить все, что натворила! Нет уж! Пусть сам все исправляет! Именно Стас все это начал. Разрушил то, что мне было дорого, но почему-то именно он выглядит обиженным и даже пьет успокоительное! Причем так, что у всех только и разговоров, что про таблетки! На каждом шагу умудряется делать так, что про него говорят!

Во мне возникло сильное противоречие. С одной стороны, я понимала, что класс объявил бойкот, а с другой – четко осознавала, что не хочу никого возвращать. Класс мечтал его вернуть, а я мечтала об обратном. Наши желания совершенно не совпадали.

Я почувствовала бессилие. Такое впечатление, что перед Новым годом, в больнице, попала в плен, в трясину какого-то бреда, которая все больше и больше меня затягивает.

Прозвенел звонок. Ко мне тут же подошел Витя и потребовал:

– Звони Стасу! Звони, а мы будем слушать. Вдруг скажешь что-то не то, снова чем-то обидишь.

Вокруг собралось кольцо одноклассников – слушать, что я буду говорить.

Это уже напоминало какое-то шоу с множеством зрителей.

– Вам он нужен – вы и звоните, – твердо сказала я и демонстративно уткнулась в учебник.

– Ну, смотри, как бы хуже не стало, – многозначительно усмехнулась Яна, и они разошлись.

Мне хотелось плакать.

Голова раскалывалась на части – но не физически, а от мыслей, от навалившихся проблем.

Как жалко, что Рита учится в другой школе! Если бы она училась в этой, я сходила бы в другой кабинет, привела бы подругу, и она бы нашла, что ответить. Вдвоем было бы не так страшно. Но сейчас меня поддерживает только кофта.

Я постаралась переключить внимание на уроки, но получалось плохо – класс был будто наэлектризован, и все на меня смотрели.

Я сняла кофточку со стула, надела ее, но в скором времени снова сняла. Мне было жарко. Жарко от этих испепеляющих взглядов.

До конца учебного дня я старалась проводить перемены в кабинете, потому что здесь находились учителя, а при них одноклассники сдерживались.

Последним уроком была физкультура.

– У тебя осталось сорок минут, – предупредили меня.

Я промолчала.

Они вышли в спортзал.

Мне давали срок до конца учебного дня. День заканчивался, но звонить я по-прежнему не собиралась.

Через десять минут после начала урока в раздевалку вошла Яна со своей свитой. Она была настолько влюблена в леопардовую расцветку, что даже спортивный костюм был таким. Не представляю, где она его взяла.

Поправляя олимпийку, девушка как бы между прочим спросила:

– Фадеева, а где твоя кофта?

Я резко посмотрела на себя – маминой кофточки, в которой я пришла в школу, не было.

– Ой, в кабинете забыла, – вскочила с лавочки и сделала шаг к выходу.

– Нет, не забыла, – усмехнулась она.

– То есть?

– Пойди в зал и увидишь.

Смеясь, девчонки вышли.

У меня дрогнуло сердце – что-то сделали с маминой кофтой.

Лучше бы я не поддавалась на их провокации и осталась в раздевалке, но мне было сложно сидеть здесь и знать, что с ней что-то происходит. Я вышла в зал, хотя прекрасно понимала, что ничего хорошего меня там не ждет.

Одноклассники толпились у баскетбольного щита и громко смеялись.

Я подошла…

И остолбенела.

На баскетбольное кольцо была одета любимая мамина кофта. Ее прикрепили проводом от скакалки, который небрежно пронзал петли, некоторые порвались, и во все стороны торчали нитки. Она была похожа на чучело, одиноко стоящее в поле.

– Моя очередь! – объявил Витя и, взяв у Андрея баскетбольный мяч, метко забросил в кольцо. Мяч залетел в кофту и выпал снизу.

Класс загоготал.

У меня потемнело в глазах.

– Отдайте мне кофту! Отдайте!!

Я подскочила к баскетбольному щиту, чтобы снять ее, но в этот момент кто-то бросил мяч, он залетел в кольцо и упал прямо мне на голову.

Класс снова взорвался смехом.

Я растерянно стояла под кольцом и потирала макушку.

– Кольцо не загораживай, – небрежно сказал Витя и снова прицелился.

– Отдайте! – потребовала я.

– Бери, если надо, – ухмыльнулась Яна.

Я подпрыгнула изо всех сил и ухватилась за край, но как только стала тянуть, послышался громкий треск – кофта порвалась, потому что была привязана к кольцу.

Теперь болтались лохмотья.

Все согнулись пополам от смеха.

Но еще смешнее им стало, когда кофта вместе с проводом соскользнула с кольца и упала на пол.

Я смотрела на подарок отца. На кофту, которую мама бережно хранила в своем шкафу. И вот сейчас она, пыльная и разодранная, валялась у всех под ногами и напоминала половую тряпку.

Я печально ее подобрала и вытянула провод из растерзанных петель.

– У меня идея, – неожиданно осенило Витю, и он резко вырвал кофту у меня из рук. – Давайте поиграем в грязную кофту, – предложил он и бросил ее в Юру. – Грязная кофта! Убегай!

– Фу! Грязная кофта! – отпрянул парень, поймал кофту и кинул в другого: – Грязная кофта!

– А-а-а! Кофта!

Все бросились врассыпную, чтобы она ни к кому не прикоснулась.

– Грязная кофта! – закричал очередной игрок и бросил ее в следующего.

– Осторожно!

Все швыряли друг в друга и очень веселились.

У меня выступили слезы.

Я пошла к выходу. Не хочу видеть, как издеваются над маминой любимой вещью.

Внезапно меня по спине шлепнуло что-то мягкое.

– Забирай свою вонючую тряпку! Носи на здоровье! – расхохоталась Яна.

И я не выдержала. Схватила кофту, смяла ее в комок и изо всех сил швырнула в нее.

– Сама носи! Президент!

Последнее слово прокричала с усмешкой.

– Что ты делаешь?! – возмутилась Клочкова и брезгливо отбросила ее от себя, как будто это действительно была какая-то грязная тряпка.

– Что я делаю?! А ты что делаешь?! Что вы делаете?! – закричала я с таким надрывом, что запершило в горле. – Хватит издеваться! Президент! Какой ты президент?! Они защищать должны, а не издеваться! Тебе в банду надо, а не в президенты!

– Что?! Что ты сказала?! – возмутилась Яна.

И вдруг в ее глазах что-то изменилось. Появилось что-то по-настоящему жуткое.

Я даже испугалась.

– А давайте ее свяжем, – с какой-то кровожадностью сказала она, схватила с пола кофту и грозно на меня двинулась. – А давайте свяжем и заставим позвонить Стасу!

– Давай, – согласился Петренко.

И на меня пошла толпа.

Двадцать восемь человек.

У меня волосы на голове зашевелились.

– Хватайте ее! Хватайте!

Клочкова наматывала на кулаки кофту и шла прямо на меня, а за ее спиной – обозленная толпа.

Куда бежать? Раздевалка в другом конце зала, но туда не попасть, потому что как раз на пути стоит весь класс.

И тут я вспомнила, что прямо за моей спиной, в небольшом тамбуре, находится дверь на улицу. В теплое время года мы выходим через нее на школьный двор заниматься на открытой спортивной площадке.

И я рванула.

– Убегает! Ловите ее! Ловите!

Я схватилась за ручку и стала ее дергать, но дверь не открылась.

Я похолодела.

Меня осенило – нужно просто потянуть на себя щеколду.

Дрожащими руками я сделала это, толкнула плечом тяжелую железную дверь, выскочила на улицу и захлопнула ее.

Я вертела головой, лихорадочно соображая, куда лучше бежать, и наугад рванула через школьный двор в сторону жилых домов.

– Стой! – за мной помчались Яна с Витей. Они уже открыли дверь. Остальные, к счастью, остались в спортзале.

– Стоять, я сказала! Я тебя свяжу, и ты будешь меня слушаться! – кричала Клочкова, размахивая над головой кофтой, как ковбой крутит лассо. – Ты ответишь за все! Ответишь! Ты от меня не спрячешься! Я президент!!

Это был какой-то кошмар.

Я чувствовала себя кроликом, которого преследует стая охотничьих псов.

Да и сердце стучало, как у кролика, – барабанной дробью.

За спиной слышался скрип снега, который хрустел под ногами одноклассников.

Вот-вот меня поймают! Плеча уже касается чья-то рука!

Но я оторвалась!

Сработал инстинкт самосохранения и придал сил. Я со всех ног пронеслась через двор, промчалась мимо какого-то парня, который наблюдал за нами с раскрытым ртом, перебежала дорогу и нырнула во дворы старых двух– и трехэтажных домов.

Скрип за спиной затих, но расслабляться нельзя.

Я стала петлять между домами, стараясь сбить их с толку (хорошо, что снег был истоптанный и невозможно понять, где мои следы, а где чужие), влетела во двор какой-то старой двухэтажки с облупленной крашеной деревянной дверью и остановилась. Прислушалась. Сердце буквально выпрыгивало из груди.

– Она не могла далеко убежать, – послышался за углом голос Яны.

Я огляделась по сторонам и увидела, что дверь в дом слегка приоткрыта.

Проскользнула в подъезд, аккуратно, чтобы не создавать лишнего шума, прикрыла дверь, взлетела по ступенькам, остановилась на лестничном пролете между этажами и притаилась.

Секунда. Две. Три.

Никто не заходит.

Сердце постепенно успокоилось.

«Как холодно!» – поежилась я, и вдруг меня как током ударило – да я же раздетая! При температуре минус десять бежала по улице в одной блузке и юбке. А на ногах – обычные туфли, которые ношу как сменку!

Да и ребята раздетые. Их настолько захватила погоня, что они не обратили внимания, что на улице мороз.

Снег на обуви таял. Колготки промокли. Ноги были холодными.

Хоть я и в подъезде, дверь закрыта неплотно, поэтому внутри не намного теплее, чем на улице.

Выходить нельзя. Вдруг они во дворе? Поэтому я продолжала стоять здесь и мерзнуть.

С каждой минутой становилось холоднее.

Я дрожала. При дыхании шел пар.

Я ощущала себя Настенькой из сказки «Морозко».

«Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная?..»

Интересно, ушли?

Здесь, в пролете между этажами, размещалось пыльное окно в старой деревянной раме, с которой свисали лохмотья паутины. Я аккуратно наклонилась и, стараясь быть незаметной, выглянула на улицу. И вздрогнула. Возле дома, прямо под окном, я увидела макушки Вити с Яной.

Отпрянула от окна и прислушалась.

– Куда она делась? – досадливо спрашивала Клочкова.

– Может, спряталась в каком-то доме?

– В каком?

– Откуда я знаю? Знал бы, сразу бы туда пошел.

«Сейчас зайдут!» – Я испуганно вжала голову в плечи.

Было тихо. Слышалось только биение сердца.

– Ладно, пошли в школу! Мне еще не хватало заболеть перед выборами. Все равно она от нас никуда не денется! Придет как миленькая, – уверенно сказала девушка, и ребята ушли.

Я облегченно вздохнула и прислонилась спиной к кирпичной стене.

И именно в этот момент, когда стояла в холодном подъезде незнакомого дома, я в полной мере осознала тяжесть положения, в котором нахожусь. В тот день, когда мы встретились со Стасом в больнице, моя жизнь раскололась надвое. Раньше все было хорошо, жизнь текла спокойно и размеренно – дом, больница, школа. А теперь я пребываю в каком-то жутком непрекращающемся кошмаре. Мне нельзя приходить в больницу, Стас посмеялся надо мной у себя дома, выставил в Интернете фотографии, я пряталась в книжном магазине, словно преступница, класс начал меня затравливать и захотел связать. И в итоге я стою в чужом доме на ледяной лестничной площадке возле грязного окна с мотками паутины, дрожу от холода и страха и даже не представляю, что будет дальше!

Горло перехватил спазм. Из глаз покатились слезы.

Я зарыдала.

И внезапно зазвонил телефон.

Я подскочила на месте.

«Это они! – решила я, слушая, как в кармане звонит телефон. – Они хотят вычислить меня по звонку! Сейчас услышат и зайдут!»

Трясущимися руками я вытащила из кармана трубку.

И оторопела.

Меня вызывал Стас.

Он?! А ему что надо?!

Я недоуменно смотрела на трубку.

На дисплее прыгала надпись «Входящий вызов Стас».

«Ну и пусть вызывает», – подумала я и подавила вызов.

Но он зазвонил снова. И я снова подавила звонок. И снова. И снова.

А потом звонки прекратились.

Я расслабилась.

Но тут пришло сообщение.

«Пожалуйста, возьми трубку!»

«Пожалуйста?! – вытаращилась я на дисплей. – Что он от меня хочет? А-а… я поняла! Его Витя с Яной попросили помочь меня найти!»

И ничего не ответила.

Но он стал просто заваливать звонками и сообщениями.

Если от слова «пожалуйста» у меня глаза на лоб полезли, то от следующего сообщения еще и отвисла челюсть:

«Катюша, пожалуйста, возьми трубку! Нам очень нужно поговорить! У меня срочное дело!»

«Катюша»?!

Да что происходит?! Почему он назвал меня Катюшей?!

«Что-то задумал, – четко осознала я. – Хочет что-то сделать. Но что?»

Этого я не знала и поэтому терялась в догадках.

Он не прекращал звонить и писать.

В конце концов я устала от этой атаки и подумала – ну а что случится, если я возьму трубку? Да ничего! Зато хоть узнаю, что ему надо.

И когда Полянский в очередной раз позвонил, я взяла трубку.

– Катя! – облегченно вздохнул он. – Как я рад, что ты ответила!

– Что тебе надо? – без церемоний спросила я и, не дав ему сказать, стала возмущаться: – Я не понимаю, как тебе не стыдно?! Как тебе не стыдно делать из себя обиженного, когда ты знаешь, с чего все началось?! Выставляешь себя перед окружающими белым и пушистым, но я-то знаю правду! Тебя обидело то, что я сказала, что обойдемся без тебя! И теперь мстишь, а параллельно вызываешь к себе жалость! Бедный Стасик! Успокоительное он пьет! Да это мне уже пора пить из-за тебя успокоительное! – с чувством прокричала я и, вдохнув полной грудью, выдала новую порцию эмоций: – Из школы собрался уходить? Давай, иди! А я за тобой! Не хочу больше здесь учиться! Людоеды какие-то, а не люди!

Я просто пылала от возмущения, но пыл был внутренним, а снаружи было холодно. Из-за него я уже вся продрогла! Из-за него одноклассники поиздевались над маминой кофтой!

Только приготовилась к тому, что Полянский начнет препираться, но вместо этого услышала лишь вздох и спокойный голос:

– Кать, нам надо встретиться.

Я растерялась.

Он был таким спокойным, словно эта пламенная речь была обращена не к нему, а к кому-то другому. Такое чувство, будто весь этот монолог прошел мимо. А если говорить точнее, казалось, он думал о чем-то другом.

«Может, повторить?» – промелькнула мысль.

– Тебе еще не звонили? – поинтересовался он.

– А кто мне должен был звонить? – еще больше запутывалась я.

– Значит, не звонили. Кать, ты можешь прямо сейчас приехать на улицу Каштановую?

Мне показалось, что он издевается. А как еще можно объяснить то, что Стас спокойно, даже как-то по-дружески называет меня Катей и просит куда-то приехать?

– Ты издеваешься? – так и спросила я.

– Я понимаю, что ты шокирована моим звонком, но тут такое произошло!

– Какое? – насторожилась я.

Прозвучит удивительно, но почему-то я поверила его словам. Если Полянский позвонил сейчас, в то время, когда между нами такие, мягко говоря, непростые отношения, значит, действительно произошло что-то экстренное.

– Пожалуйста, помоги мне! – искренне просил он. – От тебя зависит моя будущая карьера! Я не могу рассказать все по телефону, потому что ты мне не поверишь и бросишь трубку, но я говорю правду. Я очень прошу, пожалуйста, приезжай! Это нужно рассказывать лично! Я жду тебя на Каштановой, пятнадцать. Приедешь?

У него был такой искренний, обычный голос, без всяких насмешек и надменности, что я даже растерялась. Словно подменили. Давно не слышала, чтобы Стас так разговаривал. Обычно у него гордый и высокомерный тон, в каждом слове чувствуется сарказм, а сейчас разговаривает так, будто обычный парень, а не Стас Полянский, которого все носят на троне и обмахивают царскими опахалами.

Сама не понимаю, что произошло, но в сердце что-то дрогнуло, и я заволновалась. Заволновалась о нем. Может, что-то случилось и ему сейчас плохо?

– У тебя все нормально? – тревожно спросила я.

– Нормально! Даже более чем! И все благодаря тебе! – его просто распирало. – Я не шучу и не прикалываюсь, я серьезно! Приедешь? Ты где? Дома или еще в школе? Хочешь, я вызову тебе такси?

«Не надо», – хотела ответить я, но вспомнила, что стою в одной блузке. В школу возвращаться нельзя. Урок физкультуры был последним. Он уже закончился, и, должно быть, все разошлись. Но что, если Витя с Яной, которым я насолила больше всего – у одного отняла друга, а второй причиняю вред с выборами, – остались и поджидают меня возле гардероба? Они знают, что я раздета, и понимают, что могу прийти за одеждой. Тем более, стоя под окном, Клочкова говорила, что я никуда не денусь и «как миленькая» приду. Поэтому лучше сегодня туда не возвращаться. Но если я в таком виде в январе пройдусь по улице и сяду в автобус, мало того, что, скажем так, слегка удивлю окружающих, так еще и заболею.

Поэтому согласилась:

– Вызови, – и продиктовала адрес.

– Большое спасибо! – обрадовался Стас и тепло попрощался: – Ну, Катюш, до встречи!

– До встречи… – недоуменно пробормотала я и положила телефон в карман.

Я смотрела в пыльное окно и не знала, что ждет меня впереди, но почему-то верила Полянскому.

Как хорошо, что Максим не пошел сегодня в школу, иначе мне пришлось бы туда возвращаться.

К подъезду подъехала желтая машина.

Я спустилась вниз.

Через двадцать минут автомобиль остановился.

– Приехали, – сказал водитель.

Я сидела сзади. Неожиданно распахнулась дверь, и я увидела Стаса.

– Привет! – радостно поздоровался он.

Из машины не выходила – на улице холодно. А вот ему явно было тепло – вероятно, очень согревали теплые ботинки, красивые черные джинсы модного покроя и такая же модная куртка с капюшоном, отороченным шикарным мехом. Одежда очень ему шла, а серые глаза выглядели особенно яркими и насыщенными на фоне белого снега, который начал срываться с неба.

– Зачем ты меня позвал?

– Может, выйдешь? – растерялся Полянский.

– Куда выйду? На мороз? Ты видишь, в чем я одета?

– Вижу. А почему?

– А ты как будто не знаешь. Можно подумать, тебе еще не донесли! Что ты хочешь? Говори быстрее, мне холодно.

Он растерянно смотрел то на меня, то на водителя.

– Катя, нам надо поговорить спокойно, а не так!

– А как?

– В кафе! – сказал он и кивнул назад. Только сейчас я обратила внимание, что за спиной находится кафе «Каштан». – Пошли, нас ждут!

– Кто? – удивилась я.

– Рада Виноградова! – Стас нервно посмотрел на часы. – Кать, ну идем! Неудобно заставлять ее ждать! Пошли! Она все объяснит! С ней еще какой-то мужчина, но я не знаю, кто он.

К нам повернулся водитель:

– Молодые люди, вы можете, наконец, решить, где будете разговаривать? Если здесь, то включаю счетчик, если нет, я поеду. Зачем мне стоять и слушать вашу перепалку?

Я не знала, что делать. Если уеду домой, то не узнаю, для чего нужна была Стасу. Но если выйду, то неизвестно, куда и зачем он приведет. Зовет не куда-нибудь, а в кафе! Все это очень напоминает нашу прошлую встречу. Возможно, тоже что-то задумал? Может, хочет как-то меня проучить? Но с другой стороны, я могу ошибаться. Что, если ничего не задумал? Может, действительно случилось что-то неожиданное, что требует моего присутствия?

– Ладно, – решилась я и вышла из машины.

Полянский расплатился, и такси уехало. Стас – сама галантность! – открыл передо мной дверь, я переступила порог и сразу же насторожилась, как будто шагнула не в кафе, а на минное поле. Если он все-таки что-то задумал, то всякое могло произойти. Нужно быть начеку, чтобы вовремя среагировать и не попасться в ловушку.

– Нам сюда, – одноклассник провел за столик, где сидела молодая девушка примерно нашего возраста и мужчина лет тридцати. Они внимательно на меня посмотрели, как будто изучали внешность.

Стало неуютно.

На столе перед девушкой лежал диктофон и какой-то журнал.

– Катя пришла, – улыбнулся Стас и, продолжив проявлять галантность, учтиво отодвинул передо мной стул.

Я осторожно села, все больше и больше недоумевая и ожидая, что сейчас что-то случится.

– Приятно познакомиться, – улыбнулась незнакомка. – Меня зовут Рада Виноградова, я работаю журналистом в журнале «Большая перемена», который распространяется по всему городу и области.

– Я знаю этот журнал… – непонимающе проговорила я. – Его все наши сверстники читают…

Рада просияла.

– Тимур Сагиров, – представился мужчина, но должность не назвал.

Он был одет с исключительным вкусом.

– Насколько я понимаю, другие журналисты вам еще не звонили? – поинтересовалась она.

– Нет… – растерялась я и взглянула на диктофон. Видимо, записывает нашу беседу. Странно! Зачем?

– Отлично, значит, я первая освещу материал! – обрадовалась Рада. Тимур не произносил ни слова. Он просто на нас смотрел.

– Какой?! – опешила я.

– Я ничего не рассказывал, боялся, что не поверит, – сказал Стас.

Возникло ощущение, что я играю в какой-то сцене, все участники которой знают содержание, а я попала случайно и ничего не понимаю.

«Кстати! – озарило меня. – А может, это и есть его ловушка?!»

После этого открытия я стала смотреть на Стаса, Раду и Тимура очень настороженно, ожидая, что сейчас они что-нибудь сделают и подставят меня.

– Я пишу обо всем, что интересует молодежь, а в последние дни она начала интересоваться вашей фотографией! Все только о ней и говорят! Она собрала несколько тысяч «лайков», сотни комментариев и стала просто хитом! Посетительница кафе и изумленный официант!

– И?.. – подозрительно прищурилась я.

– Мне стало интересно, кто изображен на фотографии, я начала собирать информацию, и узнала, что ты, – журналистка посмотрела на Стаса, – бодибилдер со множеством наград, а никакой не официант. Но почему тогда так одет? Для чего был сделан снимок? Вы специально создали такой контраст между своим видом – ты вышла красавицей, а ты… – замялась она, подбирая слова, – не так, как на всех фотографиях, или это вышло случайно? В общем, у меня скопилось множество вопросов, и я решила подготовить специальный репортаж. Расскажите, как была сделана эта фотография? Кем вы друг другу приходитесь? Друзья? И самый главный вопрос – как вы осмелились выложить ее в Интернет, ведь Стас красавец, но тут у него не самое удачное выражение лица? Мне интересно все! – заключила она и пододвинула диктофон к нам поближе.

Теперь понятно, почему Полянский так резко изменился и уговорил меня приехать. Он настолько любил внимание, что не мог упустить возможности лишний раз покрасоваться. Да не где-нибудь, а на страницах самого популярного молодежного журнала области!

Эту фотографию он ненавидел и даже хотел перейти из-за нее в другую школу, но неожиданно оказалось, что снимок, который изначально доставил много неприятностей, может сделать его еще более популярным! Ситуация обернулась самым неожиданным образом. Если раньше все смеялись и называли Чайником, то теперь будут восхищаться как героем популярного снимка: «Какой же Стас все-таки крутой! Как повезло – такая удачная фотка!»

Вот только во всем этом была одна нестыковка – если Полянский горел желанием дать интервью, то я ничего не хотела.

Для журналистки и интернет-пользователей это всего лишь шутка, а для меня, можно сказать, трагедия! За этой фотографией стоят мои слезы, и предыстория далеко не шуточная! И вообще, она тоже не принесла ничего хорошего! Из-за нее испортились новогодние каникулы, Стас собрался уходить из школы, одноклассники объявили мне бойкот, выгнали на мороз, и я продрогла в холодном подъезде!

А теперь просят: расскажи-ка об этом снимке! Он такой прикольный!

«Да не хочу я ничего рассказывать! – возмущенно подумала я и вспомнила о своей догадке: – А может, все это правда придумано Стасом и интервью на самом деле розыгрыш? Не удивлюсь, если Рада и Тимур его друзья и сейчас сидят и шутят! Ну точно! Все сходится! Он делает то же самое, что сделала Рита! Подруга представилась журналисткой и предложила принять участие в фотосессии в кафе, и сейчас Полянский копирует сценарий – позвал меня в кафе, попросил подругу представиться журналисткой, и хотят меня разыграть, как будто берут интервью. А потом используют против меня! Теперь все ясно! Я их раскусила! Если ему кажется, что я не поняла его задумку, он сильно ошибается! Мог бы придумать что-нибудь пооригинальней, а не повторять за Ритой!»

Я вскочила из-за стола и устремилась к выходу.

– Катя! – воскликнул Стас и помчался за мной. – Ты куда?

– Домой! Кафе, журналисты, интервью… Решил за нами повторить? За каникулы мог бы придумать что-нибудь пооригинальней! А эта шутка уже несвежая!

– Да не шучу я! Это правда! – эмоционально сказал он. – Я поэтому и не стал ничего рассказывать по телефону, так и знал, что ты мне не поверишь и просто бросишь трубку! Но это правда!

– Ага, конечно, – усмехнулась я.

К нам подошла Рада.

– Катя, что случилось? Я сказала что-то не то?

– Она не верит, что вы настоящий журналист, – однокассник беспомощно развел руками.

– Почему? – удивилась она и, запустив руку в сумку, выудила паспорт, раскрыла на нужной странице и показала мне.

«Виноградова Рада Антоновна. 12.05.1998 года рождения».

Пол: «Жен.», место рождения и фотография.

«Ровесница, – подумала я. – Мне тоже пятнадцать».

– Вот, еще, – девушка взяла со столика журнал «Большая перемена», пролистала и показала статью с подписью «Интервью вела Рада Виноградова».

Я растерялась. Неужели правда? Неужели не подставные лица?

– Ну что, теперь веришь? – спросил Стас.

Я вернулась за столик.

– Все началось с того, что Катина подруга решила надо мной подшутить, – поудобнее устраиваясь на стуле, сказал Стас. – Она сделала вид, что работает журналисткой, позвонила мне и сказала, что их журнал проводит фотосессию золотой молодежи нашего города в образах людей разных профессий.

«Золотой молодежи нашего города», – мысленно фыркнула я.

– Вообще-то все началось далеко не с этого! Ты рассказываешь то, что тебе выгодно!

Парень напрягся.

– А можно поподробней? – навострила уши Рада. – У меня складывается впечатление, что вы в какой-то ссоре. Это так?

Я открыла рот, чтобы обстоятельно, с подробностями и бурной жестикуляцией рассказать обо всем, начиная с момента, когда мы встретились в больнице, но неожиданно меня что-то остановило.

Я никогда не давала интервью, но в этот момент вдруг поняла, что разговор с журналисткой – это не просто разговор с подружкой, а именно интервью. Все, что я скажу, будет напечатано, и это прочтет вся область. Зачем совершенно незнакомым людям рассказывать о том, как Стас подставил меня перед Ефремовой, как обозвал у себя дома, когда на Новый год я заснула и выронила поднос, и что час назад президент школы хотела связать меня маминой кофтой и вместе с лучшим другом Полянского преследовала дворами?

Зачем? Бабушка часто меня учит: «Думай, прежде чем что-то сказать. Думай, что из этого получится. Слово не воробей, вылетит – не поймаешь».

А ведь правда – что получится, если я расскажу об этом всем? По-моему, ничего хорошего. Сначала конфликт был личным, потом перешел в масштаб школы, но если дам интервью журналу, ссора разрастется на всю область! А там и до страны недалеко!

Понятное дело, журналистке хочется написать что-нибудь горяченькое, поэтому она так и навострила уши, но страдать из-за этого «горяченького» будет не она, а я. Если даже сейчас меня преследует весь класс, то что станет после того, как интервью выйдет из печати? Меня будет преследовать весь город?

Я так от всего этого устала! Очень хочется, чтобы все наладилось. А вместо этого меня пытаются втянуть в прилюдную ссору!

Но нет! Не дождутся!

Поэтому если Стасу хочется давать интервью, пусть. А я буду сидеть и молчать. Мне не нужны ни скандалы, ни популярность. Я хочу быть врачом, а не звездой. К тому же это статья о плохом событии. Одно дело, когда пишут о чем-то хорошем, а другое, когда о некрасивом – о таком, чем и является наша история.

– Катя, так что между вами случилось? – напомнила о себе Рада. – Вы не дружите?

– Мы лучшие друзья, – улыбнулась я. У него глаза округлились. – Только пусть он сам обо всем рассказывает. Он красноречивый, а я не очень. Лучше чай попью, – сказала я и взяла чайник.

– Хорошо! Я сам расскажу! – обрадовался Стас, ведь ему это было на руку, и рассказал историю так, что я просто диву давалась. – У меня нет ни одной плохой фотографии, – понимая, что ему предоставили полную свободу, с наслаждением сказал он. – Все знакомые давно выучили и мои мышцы, и мое лицо, я долго искал способ, как бы мне больше себя проявить, и вот однажды Катина подруга придумала, как можно показать меня с самой неожиданной стороны, чтобы открыть людям мои новые грани…

Я чуть чаем не поперхнулась.

Это ж надо так все вывернуть!

– Но она оказалась такой фантазеркой! И вместо того чтобы просто меня сфотографировать, придумала целую операцию, – настолько эмоционально и вдохновенно щебетал Стас, что мне даже показалось, что он сам во все это верит. – Она позвонила, представилась журналисткой и попросила приехать в кафе в одежде официанта – якобы они проводят фотосессию знаменитостей города. Ну и я, ничего не подозревая, собрался и поехал…

Я не переставала изумляться его изворотливости и самолюбию. Полянский выставил все так, словно фотография была сделана для того, чтобы «раскрыть его новые грани»! Он совершенно забыл о том, как в ужасе от фотографии удалил из Интернета свою анкету и грозился уйти из школы, и теперь вместо этого, в предвкушении повышения популярности, хвалит эту фотографию!

– А как зовут подругу? – спросила Рада, с упоением слушая парня.

Он запнулся.

– Э-э-э… – и в панике посмотрел на меня.

– Рита, – подсказала я.

Собственно, это слово было единственным, которое я произнесла во время интервью.

– Да! Рита! – облегченно вздохнул он и продолжил яркое повествование.

Когда я допила вторую чашку чая, интервью подошло к концу.

– Постараюсь, чтобы интервью вышло завтра же. Мы как раз сдаем в печать свежий номер, но если прямо сегодня все обработаю и отправлю главному редактору, можно успеть! – с горящими глазами воскликнула девушка и жалобно попросила: – Кать, может, скажешь что-нибудь?..

– Я могу идти?

– Да… – расстроенно вздохнула она и достала из сумки фотоаппарат. – Можно сниму вас вместе?

– Не надо! – испугалась я.

– Но, Катя! Молодежи будет интересно увидеть вашу новую фотографию, – настаивала журналистка.

Это стало мне надоедать. Для окружающих все происходящее просто прикол, а для меня это – жизнь. Они не знают, какие серьезные вещи за всем этим стоят. Из-за Стаса меня выживают из школы, а они предлагают с ним сфотографироваться!

– Рада, простите, но я не хочу, – твердо сказала я.

– А я хочу! Очень люблю сниматься, – сказал Полянский и с удовольствием улыбнулся в камеру, видимо, представляя, что совсем скоро все будут смотреть на снимок и думать: «Какой красавец!»

Я отошла в сторону, чтобы не попасть в кадр.

Рада щелкнула Стаса.

– Если основная часть интервью закончилась, я бы хотел перейти к своему вопросу, – ожил Тимур.

– Да, конечно, – кивнула девушка и пояснила нам: – Кроме этого интервью, есть еще одна новость. Но об этом вам расскажет Тимур Артурович.

– Скажите, вы знаете одежду фирмы «Сезон»? – спросил мужчина.

– Да я только ее и ношу, – сказал Стас и выразительно посмотрел на свои джинсы и свитер.

– Я заметил, – улыбнулся Тимур. – Просто было интересно, знаешь ли ты, что это за фирма, или носишь и не обратил внимания на марку. Катя, а тебе это о чем-нибудь говорит?

– Да, конечно. Хорошая. Мы недавно купили брату ботинки от «Сезона». А что? – удивилась я.

– Компания «Сезон» находится в нашем городе, и я ее рекламный директор.

Мы со Стасом непонимающе переглянулись.

– Скоро в продажу поступит одежда из весенней коллекции, но рекламу еще не запустили. Понимаете, мы долгое время ищем свежие лица, которые смогли бы представлять новую коллекцию, но подходящих кандидатов не нашли… Вроде бы и ребята приходят хорошие, но как-то они не смотрятся друг с другом… Но когда произошел этот бум с фотографией, я понял, что мне нужны именно вы! Естественно, я изучил другие фотографии Стаса, а не только «официантскую». И сейчас тоже за вами наблюдал. Вы отлично смотритесь вместе. Мускулистый парень и хрупкая девушка. У Стаса серые глаза, у тебя бирюзовые. Да и вообще внешне вы чем-то похожи. По-моему, идеальная пара! К тому же вы сейчас популярны в городе, и это будет привлекать покупателей.

– Вы хотите, чтобы мы представляли весеннюю коллекцию вашей фирмы? – недоуменно спросила я.

– Отпад! – восхитился Стас и вскочил со стула, не сумев усидеть на месте. – Конечно! Конечно! Мы согласны! Спасибо! Мы так рады! Это так круто! – он приплясывал от эмоций.

– Отлично, я рад, – улыбнулся мужчина. – А что скажет Катя?

– Да что скажет! Она согласна!

– А почему ты отвечаешь за меня?! – оторопела я.

– Да и так все ясно, что тут говорить! Со мной хотят фотографироваться все!

Внезапное предложение о рекламе настолько вскружило ему голову, что ласковый тон, которым он уговаривал меня сюда приехать, мгновенно испарился.

– Вот все пусть и снимаются! – возмутилась я.

– А думаешь, не снимутся? – ухмыльнулся Полянский. – Вот сейчас выйду на улицу, предложу первой попавшейся, и любая тут же пойдет!

– Ну вот и иди! А я не буду!

Я была в шоке от его слов.

– Тимур, так когда мне приходить на съемки? – деловито поинтересовался Стас.

– Не тебе, а вам, – уточнил тот.

– Она не хочет, я без нее.

Мой одноклассник просто фонтанировал радостью и уверенностью, что все будет именно так, как он сказал. Но я внезапно заметила, что Тимур эту радость не разделяет, его выражение лица стало каменным.

– Послушай, ты, кажется, меня не понял, – спокойно произнес рекламный директор, но это было какое-то странное, словно напряженное спокойствие. – Вы мне нужны не по отдельности, а оба. На фотографиях я хочу видеть вас вместе. Мне нужны именно ваши лица. В коллекции присутствует и мужская и женская линия, поэтому обязательно будут совместные сцены. Короче говоря, если ты придешь один, то, увы, мне это не подходит.

Стас побледнел.

Собеседник встал из-за стола.

– Прошу прощения, к сожалению, мне пора. Всего доброго. Если надумаете, позвоните, – положил на стол визитку и вышел из кафе.

Мы молчали. Рада смотрела на нас, словно сидела перед телевизором и следила за действием захватывающего сериала.

– Мне тоже пора, – сказала я и направилась к выходу.

– Катя! Катя, постой! – воскликнул Полянский. Он был в страшной растерянности. Его мечта стать знаменитым уходила вместе со мной. Таким поворотом парень был потрясен, ведь до этой секунды был четко уверен, что «Сезон» обязательно его возьмет, но оказалось, что один он не нужен. – Я очень тебя прошу, давай снимемся!

– Ни за что! – отрезала я.

Может, и согласилась бы, но после хамских слов у меня пропало всяческое желание.

– Катя! Ну за что ты так со мной?! – с надрывом прокричал Стас.

– Что-о?! За что я так с тобой? Ты вообще себя слышишь?! Ты нахамил, когда сказал, что меня и спрашивать ни о чем не надо! Разве дело только в этом?! У тебя хамство в каждом слове и в каждом действии! Взять хотя бы то, что ты настроил против меня весь класс. И после всего этого ты спрашиваешь, за что я так с тобой?! И после этого ты просишь с тобой фотографироваться? Полянский! Да я знать тебя не хочу, не то что фотографироваться!

– Ну повздорили мы немного, ну и что? Что нам теперь, до пенсии злиться? Так ты из-за школы такая взвинченная? Если переживаешь из-за класса, я сейчас им позвоню и скажу, что мы уже дружим, – и схватил телефон.

– Как мило! Мы уже дружим! Как все просто: хочу – даю команды, хочу – отменяю.

– Да не даю я никаких команд! – Стас был в жутком отчаянии. – Ну Катя! Ты же знаешь – фотографии для меня все! Да я, может, моделью стану! А сейчас мне такой шанс выпал: сняться в рекламе одежды! Ну когда еще такое предложат? Если ты не согласишься, меня не возьмут! Когда я сюда шел, даже не знал, что здесь будет этот рекламный директор. Я думал, мы просто дадим интервью, а жизнь внезапно подарила такой шанс. И не могу его упустить! Не могу!! – он буквально рвал светлые ухоженные волосы у себя на голове.

– Ну и не упускай, – я пожала плечами. – Сам же сказал, что с тобой любая побежит сниматься. Так вот найди себе какую-нибудь почитательницу, которая внешне на меня похожа, и снимайся с ней хоть круглый год! И в весенней, и в осенней коллекции, и даже в зимней! А мне это не нужно, – сказала я и взялась за ручку двери.

– Но где я ее возьму? Второй такой нет! Ты одна такая! – с болью крикнул он.

Все посетители обернулись.

Я открыла дверь и вышла на улицу.

К остановке подъехала маршрутка. Я запрыгнула и, отъезжая, посмотрела в сторону кафе. Полянский по-прежнему стоял у стеклянной двери и провожал меня расстроенным взглядом.

Я сидела у батареи – грелась и следила через окно за братом и Димкой. С ними гулять не пошла, потому что сильно промерзла. Батарея была горячей, но я все равно не могла согреться. Настолько окоченела в подъезде, что сейчас из меня будто выходил холод, скопившийся в теле.

Конец ознакомительного фрагмента.