Большая книга детективных приключений (сборник). Склад съедобных улик (Е. В. Нестерина, 2013)

Апрельским днём на перемене между четвёртым и пятым уроками ученик седьмого класса «В» Антон Мыльченко стоял у окна и напряжённо думал. Думать было о чём – ведь вот уже почти месяц в голове его постоянно складывался детективный рассказ. Главным героем этого детективного рассказа был, конечно же, он сам, Антон Мыльченко. В данном произведении он назвал себя «Антон Великолепенский»; этим же псевдонимом он и подписывал свои сочинения детективного жанра, а иногда и стихи. То есть Антон Великолепенский писал про Антона Великолепенского. И это ему нравилось. Люди из реальной жизни тоже постоянно так или иначе попадали в рассказ Антона, иногда даже мешали своим присутствием. Антоша волей своего писательского воображения заставлял их попадать в самые сложные ситуации и вести борьбу между собой.

«Вот кто это сейчас пошёл? – думал Антон, присматриваясь к спешащему по тротуару мужчине в развевающемся плаще. – По всем признакам – потенциальный преступник. Ишь, как он ловко маскируется под простого гражданина… Наверняка только что совершил преступление и теперь сматывается с места его проведения. А эта тётенька? Чего так головой во все стороны вертит? Так и есть. Понял я… На хвост села. Вон той солидной даме, что впереди идёт. Присматривается к своей жертве, по пятам за ней движется… Вот как я её вычислил! Да, ничто не может ускользнуть от пристального взгляда проницательного писателя, открывшего свой новый метод исследования действительности».

Антоша встал на цыпочки и прижал нос к стеклу. Ко всему прочему Антошу охватывало волнение. Дело в том, что он знал одну очень важную тайну про своего классного руководителя. Поэтому сейчас Антону страстно хотелось:

а) с кем-нибудь поделиться своей тайной;

б) выяснить все подробности событий, связанных с ней, – иначе говоря, провести расследование;

в) обязательно вставить этот таинственный эпизод в свой детективный рассказ.

Как со всем этим справиться, Антоша даже представить себе не мог. Поэтому на душе у него было неспокойно.

Как раз в это время мимо Антона проходила по коридору его одноклассница Зоя Редькина. Конечно! Вот кому должен он поведать свои тайные мысли! Антоша бросился вслед за Зоей, но остановился, раздумывая, – совсем недавно она очень больно оттрепала его за уши. И причём совершенно ни за что! Антон просто хотел было в очередной раз поведать ей о своей любви и прочитать новое стихотворение. А Зоя… Эх, женщины! Но Антон хорошо знал, что лучшего собеседника и слушателя ему во всей школе с собаками не найти. И Антон, подхватив с подоконника рюкзачок с книжками, побежал за Зоей.

– Зоя, послушай, что я хочу тебе рассказать! Дело в другом! Это не про любовь, ты не подумай! – закричал Антон, потому что Зоя Редькина, увидев, кто бросился ей вдогонку, припустила по коридору изо всех сил.

– Я тебя не слушаю! – на ходу зажимая уши, кричала она. – Я уже домой ухожу! Нас с труда отпустили!

Но Антон не сдавался:

– Зоя, ведь ты единственный человек, который с первого класса верит в мои неординарные способности. Ну скажи, ведь веришь?

На свою беду, Редькина оглянулась и посмотрела на Антошу. И тут же ей стало вдруг очень жалко запыхавшегося Мыльченко, который чуть не плакал и, кряхтя, нёсся за ней.

– Типа да… – неуверенно пробормотала она, останавливаясь.

Но Антону и этого было достаточно.

– Так вот, – захлёбываясь, начал он. – Слушай. Я открыл в себе два новых таланта: грамотного и проницательного сыщика – раз, и психоаналитика – два.

– И зачем тебе это? – удивилась Зоя, отходя в сторону и пропуская шумную ватагу мощных старшеклассников.

– А вот зачем. Я знаю семейную тайну нашего Петра Брониславовича. – Антон округлил глаза. – Тайну, которая требует разгадки и содействия!

Петром Брониславовичем звали классного руководителя седьмого «В» – преподавателя физкультуры. Он не так давно женился и, казалось, всё это время был очень счастлив. Молодая жена часто приходила в школу навестить Петра Брониславовича, поэтому в седьмом «В» хорошо её знали.

Падкой до всяких тайн и не в меру доверчивой Зое сразу стало очень интересно.

– А что за тайна-то? – громко прошептала она, пристально глядя на Антошу. – Говори быстро.

– Сейчас. На основании улик и вещественных доказательств я могу выстроить психологическую картину драмы человека, развивающуюся на почве семейно-социальных проблем, – подняв указательный палец, сказал Антоша.

– Чего?

– Чего-чего! – Антоша посмотрел на Зою как на неразумного ребёнка. – Я один знаю, что у Петра Брониславовича большие проблемы в семейной жизни. Нужно только всё до конца проверить. И когда я тебе предоставлю неопровержимые доказательства, ты просто упадёшь! Хочешь?

– Конечно, хочу! – воскликнула Зоя, но тут же осеклась. – А пусть лучше так будет, что у нашего Петра Брониславовича всё окажется хорошо? А?

– Нет, Зоя. Поздно… – грустно сказал Антон. – Пойдём, я тебя до дома провожу и всё расскажу. Я на труд тогда тоже не пойду… Давай сюда свою сумку, я же джентльмен.

Зоя передала туго набитую учебниками сумку Антону и приготовилась слушать. Поймав наконец благодарного слушателя, Антоша Мыльченко взвалил на спину свой рюкзачок вместе с Зоиной сумкой и принялся заливаться соловьём.

А рассказывал Антон о событиях, которые свершились в самом недалёком прошлом…

Тогда, в первых числах апреля, на улице стояла холодная погода. Повалил снег, постепенно перешёл в дождь. В такую погоду мысли Антона Мыльченко были особенно грустными и тягостными. Его детективный рассказ застопорился на самом интересном месте – там, где главный герой, сыщик новой формации Великолепенский, должен был хватать главного злодея с поличным и при всём честном народе предъявлять преступнику обвинения. Никак Антоша не мог придумать, как его герой-детектив выйдет из создавшегося положения.

Поэтому на большой перемене Антон бросился в спортзал, чтобы посидеть в одиночестве на своих любимых гимнастических матах, погрустить, подумать о детективном рассказе и о своей незадачливой судьбе. Он знал между кучей матов один уголок. Заберёшься туда – сто лет никто не найдёт. Мягко там, удобно. Сиди себе, грусти, мечтай…

У каждого класса обычно был собственный кабинет, в котором ученики собирались и во главе со своим руководителем решали какие-нибудь проблемы, проводили классные часы и другие мероприятия. И, конечно же, поливали цветы в этом кабинете, вывешивали стенгазеты. У седьмого «В» таким кабинетом служил большой школьный спортзал. Ребята из седьмого «В» привыкли к своему обширному спортзалу и любили его. Почти как к себе домой приходили они туда – кто позаниматься каким-нибудь спортом (что очень поощрял Пётр Брониславович), кто просто посидеть. Как, например, Антон Мыльченко.

А в этот раз, только Антон подошёл к двери спортзала, как она вдруг резко открылась. Антоша еле-еле успел отпрыгнуть, иначе получил бы со всего размаха этой дверью по лбу. Из спортзала выскочил Пётр Брониславович.

– Здравствуйте… – начал Антоша, но тут же осёкся.

Таким свирепым и при этом растерянным он своего классного руководителя не видел давно. Даже когда Антоша ему на ногу случайно тяжёлую гирю уронил, Пётр Брониславович не выглядел таким разъярённым.

– Здра! – рявкнул Пётр Брониславович, отставил Антошу в сторону и семимильными шагами бросился куда-то по коридору.

Антоша испугался не на шутку: что же это с добрым классным руководителем такое случилось? Он постоял немного, глядя Петру Брониславовичу вслед. А потом юркнул в спортзал. Подобрался к своему гнёздышку среди матов, только хотел устроиться поудобнее. А тут…

… – И смотрю я, Зоя, а маты-то все растерзаны, будто кто их специально трепал! – Антоша уже давно остановился на тротуаре и, не замечая ничего вокруг, взахлёб рассказывал свою историю. – А вокруг везде поролон рассыпан, опилки, ещё какая-то труха!

– А что же там такое было? Какой поролон? – взволнованно спросила Зоя. – Почему маты-то растрёпаны?

– Пётр Брониславович их в клочья разорвал. Сам, понимаешь! И это наш-то Пётр Брониславович, для которого спортинвентарь всё равно что антикварная мебель. В смысле очень дороги ему и маты, и гантели, и мячики теннисные!

– Это да… – согласилась Зоя.

– Только я хотел подвергнуть место преступления тщательному исследованию, – вздохнув, проговорил Антоша, – как в зал прибежали ребята из одиннадцатого класса, начали в баскетбол играть. Ну и не успел я… Они меня в два счёта выставили.

Зоя вздохнула вслед за Антоном:

– Жалко. Как бы хорошо выяснить, зачем Пётр Брониславович маты порвал.

– Ну, так ты меня слушай дальше! – воскликнул Антон. – На следующий день я все перемены за Петром Брониславовичем следил. А он злой как пёс. Кстати, у нас завтра физкультура, вот сама и убедишься. А что может вызвать у нормального человека то приступы злобности, то гнетущей тоски? Вот скажи?

Зоя нерешительно переступила с ноги на ногу и поёжилась, словно от налетевшего холодного ветра.

– Любовь, может… – неуверенно проговорила она.

– Правильно, Зоя! – Антон чуть не подпрыгнул от радости. – Какая же ты всё-таки понятливая девочка! Вернее, отсутствие любви! По себе знаю… Конечно, нашего Петра Брониславовича дома разлюбили и угнетают. Он молча страдает, приходит на работу – да на бессловесных вещах своё зло-то и вымещает.

– Как я его понимаю, – вздохнула Зоя и вспомнила, как совсем недавно, после очередной родительской порки, она от бессилья и обиды разорвала в клочки и растрепала по комнате старого плюшевого медведя. Ни в чём не повинного…

– Я как этот разгром в спортзале увидел, – продолжал тем временем Антон Мыльченко, – так и представил, как Пётр Брониславович тут рвал и метал, рвал и метал! Я не растерялся, Зоя. И применил к исследованию этой проблемы свой психологический метод. Не перебивай. Написал я на бумажке все гипотетические причины его плохого настроения и только хотел начать их прорабатывать, как вдруг…

– Что?

– Я увидел ужасную картину! Возле кабинета истории. – Голос юного писателя сделался необычайно взволнованным. Антоша видел, как не терпится Зое услышать продолжение, и ему было очень приятно, что его рассказ вызвал такие эмоции.

– Ну что, что там было, Мыльченко?

Антоша засмеялся, как театральный злодей, а затем произнёс:

– А там на подоконнике сидел наш Пётр Брониславович, а с ним, с ним…

– Кто? – Зоины глаза округлились, и она даже позабыла моргать ими.

– А с ним учительница истории Анастасия Геннадьевна. Молодая, красивая! Обнимала его и по голове гладила! – выпалил Антон. – Тут-то я и понял, что у Петра Брониславовича проблемы в личной жизни.

Зоя чуть не заплакала.

– Как же… Наш Пётр Брониславович. У него ж такая любовь. Только и слышно: моя Галиночка! Мы с Галочкой! А как на это посмотрит Галина Гавриловна?!

Галиночкой, Галочкой, Галиной Гавриловной звали молодую жену Петра Брониславовича, которой он очень гордился и которую безмерно любил. Она работала технологом на мясокомбинате и, наверно, именно из-за этого была всегда весёлой и румяной.

– Вот что, Мыльченко, – подумав, заявила Зоя Редькина. – Я думаю, враки всё это. У тебя просто склонность к интриганству, вот ты и выдумываешь всякие глупости. Я верю в вечную любовь, а у Петра Брониславовича и его Галочки любовь именно такая. Вечная. Понял? Так что иди пиши свои стишки и детективы, а к нормальным людям со всякой фигнёй не приставай.

С этими словами Зоя решительно выхватила сумку из рук на миг растерявшегося Антона и зашагала по направлению к своему дому.

– Зоя, ну подожди! Дай мне шанс, я всё расследую и предоставлю тебе факты! Я совсем не интриган, Зоя! – Антон бросился за ней, но Зоя прибавила шагу и оказалась у подъезда.

– Любовь – это тебе не стишки про трали-вали, – заявила она, рывком открывая входную дверь.

– Редькина, да постой же ты! – вспылил Антон, в свою очередь, тоже хватаясь за дверь. – Здесь другое! Тайна тут какая-то! Загадка! Маты попорчены, Пётр Брониславович то злобствует, то с историчкой любезничает. Всё неспроста! Может, мы с тобой поможем влюблённым супругам воссоединиться, понимаешь? Я разгадаю эту загадку, распутаю клубок! И ты убедишься, что мой талант к психологическому анализу – это не пустые слова! А реальная помощь человечеству!

Антон притопнул ногой, развернулся и решительными шагами направился прочь от редькинского подъезда. Зоя пожала плечами и вошла в дверь. Вся эта история заинтриговала её, но Зоя старалась помнить о том, что с Антошей связываться опасно. А уж верить его россказням – тем более.

«Великий сыщик Антон Великолепенский шёл по следу. Чутьё не обманывало его: где-то здесь должны были концентрироваться основные улики. Он оглянулся – никого! Интуиция сработала как часы. Раздался выстрел, но за две секунды до этого Антон Великолепенский отпрянул, и пуля просвистела у самого его лица. Не останавливаться! Главное – не останавливаться, чтобы не упустить след. И Антон, невзирая на подстерегающую опасность, смело бросился вперёд. Вот развилка горной дороги. А дальше – пропасть. Что подстерегает там, за углом ущелья? Сыщик Великолепенский смело заглянул за угол, но тут же отпрянул: и преступник, и жертва были там!» – В голове Антона Мыльченко постоянно складывался текст его детективного рассказа. А поскольку главный герой и сам Антоша слились воедино, Антон и вёл себя, как сыщик Антон Великолепенский: тихонько крался, внимательно приглядывался к следам и вещественным доказательствам, балансировал на узкой дороге над пропастью, уворачивался от пуль.

И всё бы ничего, только крался Антон не по горам и долам, а по школьному коридору, и в этот момент его одноклассники Арина Балованцева и Витя Рындин, самый сильный и одновременно самый молчаливый мальчик в седьмом «В» классе, уже давно с интересом присматривались к нему.

– Что это наш Гуманоид делает? – глядя на Антона, спросил у Арины Витя.

– По-моему, он взял чей-то след, – предположила Арина и оживилась.

Обычно от неё не ускользало ни одно мало-мальски значительное приключение. Она с радостью ввязывалась в разные авантюры. А вслед за ней и Рындин Витя – чтобы помочь Арине в нужную минуту, подстраховать или даже просто утащить с места особо опасных событий. Так он для себя решил, хотя никто его об этом и не просил.

– Ну, чего он там делает? – прошептала Арина, вытягивая шею и присматриваясь.

Как раз в это время Антоша с тревогой на лице осторожно заглянул за угол.

– Ну до чего комичный, – улыбнулась Арина, отходя за стену, чтобы Антоша её не заметил.

– Крышу ему срывает, ух, срывает, – усмехнулся Витя, тоже прячась. – Ну что, проследим, куда его дальше понесёт?

– Давай.

И они двинулись за Антоном, который в упоении семенил в сторону спортивного зала. Остановившись у двери, закрытой на замок, он долго вглядывался в замочную скважину, а затем вздохнул и направился в раздевалку. Потому что следующим по расписанию был урок физкультуры.

– Не толпимся, не топчемся тут в коридоре! – громким голосом крикнул Пётр Брониславович, окидывая взглядом свой класс. – Сегодня физкультура будет на улице. Так что милости прошу, без разговорчиков, выходите-ка все на площадку.

Одетый в спортивную форму седьмой «В» с недовольным нытьём медленно выполз на улицу. Словно насмехаясь над бедными детьми, погода как раз испортилась. На асфальте таял выпавший с утра снег, апрельское солнце спряталось за тучи и только временами очень ненадолго показывалось.

– А ну-ка, ребятки, быстренько пробежали кружочек по стадиону! – крикнул Пётр Брониславович.

– Холодно! – умоляюще сложив ладошки, протянула Зоя Редькина и жалобно посмотрела на Петра Брониславовича.

– А ты беги быстрее, Зоя, не ленись! – скомандовал Пётр Брониславович и легонько подтолкнул Зою к беговой дорожке. – Круг пробежим, а потом – эстафеты!

Класс нестройной толпой медленно потрусил вокруг спортплощадки.

– Видишь, зверствует, – догнав Редькину, заговорщицки подмигнул Антон Мыльченко. – Детей из тёплого спортзала на мороз выгнал.

– Вижу, – пробормотала Зоя, ёжась от холода.

– А ты мне не веришь, – добавил Антон. – То ли ещё будет. От личных проблем не так ещё озвереешь.

Целый урок бегая и прыгая на улице, Зоя не переставала думать о том, что же такое случилось с добрым Петром Брониславовичем. И всё больше приходила к выводу, что Мыльченко прав. Вот только что произошло? Конечно, у Брониславовича проблемы, но, может, не любовного характера?

«Он обязательно всё узнает, всё разведает и выяснит, – бегая в эстафетных гонках, думала Зоя. – Антоша всё-таки умница, зря я о нём плохо думала».

Антон Мыльченко, он же сыщик новой формации Антон Великолепенский, времени даром не терял. После уроков он устроился в засаде и заставил дрожащую от холодного ветра Зою Редькину усесться рядом. Засадой в данном случае был голый куст сирени возле входа в школу. За ним-то и притаились сыщик и его боевая подруга.

– Вот он, выходит! – громким шёпотом произнёс Антон, указывая в сторону двери.

И действительно, со ступенек спустился Пётр Брониславович. Он, обычно гордо державший свой мощный спортивный торс, теперь как-то весь сжался, сгорбился и глубоко засунул руки в карманы.

– Видишь, идёт, ботинки волочёт… – шептал Антон, но Зоя и сама прекрасно всё видела.

– Ой, а теперь, смотри-ка, кусок кирпича пинает! – ахнула она.

Антон торжествующе потёр руки:

– Сбывается, сбывается мой прогноз, подтверждается версия. Вот оно – доказательство! Кирпич наподдает!

– Ну и что? – не поняла Зоя.

– Психология! – Антон постучал себя по голове. – Понимать надо! Не будет счастливый молодожён обувь портить! Молодожёны обычно рьяно экономят семейный бюджет, а он ботинки о кирпич оббивает. Тебе вот что дома за испорченную обувь бывает?

– Лупка, – вздохнула Зоя.

– Ну вот. А чем он лучше тебя?

– Да… – согласилась Зоя. – Значит, теперь Петру Брониславовичу семья по барабану.

– И грустный идёт, потому что ему, бедному горемыке, домой не хочется, – заявил Антон. – Давай-ка будем его незаметно преследовать и выясним, куда он направляется.

– Нехорошо подсматривать, – с сомнением сказала Зоя.

– А мы и не подсматриваем, темнота, – уверенно произнёс Антоша. – На языке сыщиков это называется «наружное наблюдение». За мной!

С этими словами он выскочил из кустов и перебежками, прячась за толстые столбы школьной ограды, припустил вслед за классным руководителем. Зоя потрусила за Антоном.

Арина и Витя долго смотрели, как удаляются Антоша и Зоя.

– Так и не пойму, во что они играют, – произнесла наконец Арина. – То в кустах прятались, кого-то высматривали, теперь линейками притворяются, за столбиками стоят. Считают, что их никто не видит…

– Я сначала думал, что это детективная игра «Гуманоид идёт по следу», – ответил Витя. – А теперь и сам не пойму. Если по следу идёт, зачем ему тогда Редькина нужна?

Зоя Редькина была самой скромной и тихой девочкой в классе. Её можно было как легко обмануть, так и обидеть. Она не умела давать отпор, защищаться – а это ведь совершенно не интригует. Вот на неё и не обращали внимания.

– Привычка, – заявила Арина. – Ведь они ж с первого класса, горемычные, за одной партой сидят. Но лица у них такие таинственные, что я прям завидую. Какая-то тайна их сейчас объединяет.

– Хорошо, что не дерутся, – заметил Витя Рындин. – Я на самом деле даже сочувствую Редькиной. С Гуманоидом всю жизнь за одной партой сидеть. От его бредней у самого здорового человека крышу сорвёт.

Гуманоид считался основной и далеко не самой обидной кличкой Антона Мыльченко. Как его только не дразнили в школе и во дворе! Но в слове «гуманоид» все чувствовали нечто особенное: таинственное… Что и выделяло поэта, писателя и мечтателя Антошу из всего прочего населения города, страны, да и, пожалуй, планеты. Гуманоидом прозвала его одна восторженная старушка, когда он, ещё маленьким плаксивым дошкольником, брёл со стройки домой, весь обсыпанный блестящим строительным порошком. Да и то – не специально прозвала, а потому, что приняла его за настоящего пришельца из космоса…

– Ладно, пусть сейчас бегут, – сказала Арина, глядя вслед удаляющимся Антоше и Зое, – наблюдение за ними продолжается. И если это у Антоши простое обострение творческого процесса, Редькину придётся спасать из его писательских рук.

– А ещё – спасать нашего Гуманоида от самого себя, – добавил Витя.

Подождав, пока Зоя и Антон совсем скроются из вида, Арина и Витя свернули в противоположную сторону и отправились по домам.

В небольшой уютной квартире раздавались бравурные звуки пианино. За инструментом сидела молодая румяная женщина в спортивном костюме и пушистых тапочках. Широко улыбаясь, она от всей души колотила пальцами по клавишам и внимательно смотрела в ноты, которые были раскрыты перед ней.

Молодой красивый мужчина, тоже в спортивном костюме и босиком, стоял посреди комнаты и старательно занимался с тяжёлой гирей.

– Галиночка, ты делаешь поразительные успехи! – радостно произнёс Пётр Брониславович, потому что красивым спортивным мужчиной был именно он. – С каждым днём твоя игра становится всё результативнее!

Галина Гавриловна оторвала взгляд от нот:

– Не смущай меня, Петруша, я ещё только разбираю это произведение…

– Тренировка, Галиночка, и ещё раз тренировка. Вот залог побед! А впрочем, Галиночка, мне и так твоя музыка нравится. Да, да! Когда я слышу эти прекрасные звуки, мне хочется тягать гирю в два раза быстрее!

Галина Гавриловна засмущалась, но принялась играть с ещё большим воодушевлением. По просьбе супруга она сыграла песню «Чижик-пыжик», а потом жизнеутверждающий маршик.

На лице Петра Брониславовича было написано неземное блаженство. Двухпудовая гиря, точно резиновый мячик, с лёгкостью подлетала вверх усилием его мощных рук. Но вдруг на последних аккордах марша Галина Гавриловна прервала игру.

– Ой, Петя, слышишь? – тревожно воскликнула она.

– Слышу! – пропел супруг. – Прелестно!

– Как же прелестно, когда стучит что-то! – заявила Галина, вновь принимаясь играть, чтобы проверить свою догадку. – Ну что, не слышишь, что ли?

Пётр Брониславович поставил гирю на пол и внимательно присмотрелся к своей супруге.

– Слышу, конечно. Просто ты, Галина, ногти очень длинные отрастила, вот они по клавишам-то и цокают, – выдал он, завершив осмотр.

– Да при чём тут ногти! – рассердилась Галина. – Что-то другое. Послушай! Неужели тебе, Петюньчик, медведь на ухо наступил, и ты не улавливаешь в этих звуках ничего особенного?

Она заиграла гамму. Пётр Брониславович прислонил ухо к пианино.

– Никакой не медведь, – пробормотал он. – Ну, слышу. Мотается там что-то внутри. Надо посмотреть.

– Посмотри!

Пётр Брониславович закатал рукава повыше.

– Я хоть и не пианинный мастер, – сказал он, – но инструмент вскрою. Ты, Галиночка, не волнуйся, но отойди на всякий случай подальше. Может, туда мышь забралась.

Галина Гавриловна мышей не боялась. На мясокомбинате у людей нервы были крепкие. Она не стала отходить подальше, визжать и прыгать с ногами на диван. А подошла к своему инструменту сбоку и, когда её муж снял с пианино переднюю панель, заглянула внутрь.

Это пианино стояло в квартире Петра Брониславовича всего чуть больше месяца. Когда-то Галине Гавриловне вдруг захотелось научиться музицировать, и Пётр Брониславович не мог отказать в этом своей молодой жене. Тут как раз подвернулся случай – родители ученицы Зои Редькиной мечтали избавиться от музыкального инструмента. За очень умеренную цену они продали пианино Петру Брониславовичу и даже помогли транспортировать его до нового места назначения. Музыкального слуха у Зои не оказалось, однако играть на пианино и особенно петь громким голосом оперные партии она очень любила. И вот теперь семья Редькиных была избавлена от мучительных вокально-фортепианных концертов, а в доме Петра Брониславовича с появлением этого инструмента поселились особенная радость и гармония.

…С большими предосторожностями Пётр Брониславович просунул руку внутрь пианино.

– Ну что, Петя, есть посторонний предмет? – с некоторым волнением на лице спросила Галина. – Или всё-таки мышь?

– Не пойму, Галиночка, – ответил Пётр Брониславович, всё глубже просовывая руку в нутро инструмента. – Похоже, я что-то начинаю нащупывать. Что бы это могло быть?

– Ой, осторожно, Пётр! – Галина Гавриловна волновалась уже сильнее. – Если это мышь, то она как куснёт!

– Нас просто так не куснёшь, – заявил Пётр Брониславович. – Вытаскиваю! Да, и что же это такое в нашем инструменте?..

Галина Гавриловна сделала шаг назад и, вытянув шею, внимательно присмотрелась к тому, что извлёк из пианино её супруг.

– Что же это за предмет такой? – проговорила она. – Зачем это здесь, Петя?..

«Антон Великолепенский уверенными шагами продвигался по следу преступницы. Он вычислил её сразу – и ничто не могло сбить его с намеченного пути. Интуиция вновь сработала на сто процентов – преступница двигалась к заветной двери. Дело оставалось за малым…»

– Зоя, Зоя, иди скорее сюда! – сдавленным шёпотом крикнул Зое Редькиной Антоша, широкими шагами проносясь по коридору.

Зоя только-только удобно устроилась на окне списывать физику, поэтому Антошин призыв восприняла с недовольной миной.

– Что?

– Это она! За мной, Редькина! – Стараясь не упустить свою подследственную из виду, Антон продолжал махать Зое руками. Из-за чего налетел на массивного старшеклассника и еле-еле увернулся от его пинка.

Зоя, едва успев засунуть тетради в сумку и бросив её на окне, подскочила к Антоше.

– Вон она, видишь! – поспешая вперёд по коридору, кричал он и показывал на какую-то женщину в светло-коричневом пальто и с большой сумкой в руках.

– Да кто она такая-то? – не унималась Зоя, стараясь не отставать от Антона.

– Я за ней от самого входа слежу! – прошептал Антоша. – Сейчас ты можешь лишний раз проверить мою интуицию.

Женщина в пальто остановила тем временем какую-то девочку. Зоя услышала даже, что она спросила: «Где тут у вас спортзал?»

– Понятно, что она ищет? Понятно, к кому идёт? – не унимался Антоша.

Женщина продолжала свое движение к спортзалу. Зоя и Антон не отставали. Широким жестом, словно у себя дома, женщина распахнула тяжёлую дверь спортивного зала и скрылась за ней.

Зоя и Антоша бежали как только могли быстро. Нужно было обязательно выяснить, что это за женщина и зачем она направляется в спортивный зал. Само собой было понятно, что это не Галина Гавриловна, которую и Антон, и Зоя много раз видели, не школьная медсестра и даже не новенькая учительница. Учительница бы по школе в пальто не разгуливала, а разделась бы в учительской раздевалке на первом этаже. Нет, точно – ни Зоя, ни Антоша не видели эту женщину никогда в жизни.

До двери спортзала, за которой скрылась незнакомка в светло-коричневом пальто, оставалось каких-то десять метров. Но тут из столовой, что находилась как раз напротив спортивного зала, выплыла учительница математики Екатерина Александровна Овчарова. За свой свирепый нрав она давным-давно получила кличку Овчарка. Никого ученики седьмого «В», которые не отличались способностью к точным наукам, не боялись так, как Екатерину Александровну.

– Редькина, Мыльченко, куда это вы летите? – грозно спросила она, тряхнув у них перед носами стопкой листков. – Вы что, не хотите получить результаты самостоятельной работы по алгебре? Вижу, что вам просто наплевать на учёбу! Только бы по коридорам носиться!

Антоша и Зоя остановились.

– Хотим получить… – пробормотала тихонько Зоя, хотя наверняка знала, что её за самостоятельную работу ждёт двойка.

Антоша, чья успеваемость по математике также обычно оценивалась между двойкой и тройкой, кивком подтвердил своё желание узнать оценку.

– Ну так идите за мной. – Овчарка гордо развернулась и, точно крейсер «Аврора», поплыла по коридору. – У вас сейчас начнётся физика, так ведь? Я буду раздавать ваши самостоятельные работы в кабинете физики.

Зоя и Антоша не могли ослушаться свирепую Овчарку. Ослушание могло обернуться штрафными санкциями. Бросив печальный взгляд на дверь спортзала, за которой происходило что-то таинственное, Антоша и Зоя побрели вслед за гордым крейсером.

Дождавшись своих листочков, на которых твёрдой рукой Екатерины Александровны были перечёркнуты все решения и выведено по двойке, Антоша с Зоей без всякого промедления полетели к спортзалу.

– Может быть, она уже ушла, и мы никогда не узнаем, зачем эта женщина приходила! – кричал на бегу Антон.

Зоя, успев смахнуть с глаз слёзки (она всё-таки расстроилась из-за двойки), проговорила:

– Антон, слушай, так, может быть, эта тётенька – кандидат на рабочее место Петра Брониславовича?

– Какой кандидат? – не понял Антоша.

– Может, Пётр Брониславович увольняться из нашей школы собрался. По семейным обстоятельствам. А эта женщина – его будущая смена. То есть учительница физкультуры наша новая!

– Так вот мы и выясним, зачем ему надо от нас увольняться! – с этими словами Антон припал к замочной скважине.

Зоя пристроилась рядом, однако ей места у замочной скважины не хватило.

– Только бы она не ушла, – прошептала Зоя.

Не успела она это произнести, как дверь неожиданно открылась. Удар на этот раз пришёлся как раз Антоше по лбу. Антон отлетел в угол, Зоя бросилась к раненому. Из широко раскрытой двери тем временем вышла та самая женщина всё с той же объёмистой сумкой, а за ней следом – очень довольный Пётр Брониславович. Они не заметили Зою и Антошу, которые сидели на полу за дверью.

– Спасибо вам огромное! Как я вам благодарен! – говорил Пётр Брониславович счастливым голосом.

– Ну что вы, не стоит, – отвечала ему дама.

– Позвольте, я провожу вас к выходу из школы. – Пётр Брониславович сделал широкий жест рукой.

Они зашагали по коридору и скрылись за поворотом.

– Скорее, туда! – вскакивая на ноги, крикнул раненый детектив.

– Больно, Антоша? – спросила Зоя.

– Пустое, Зоя, пустое! – Антон рванул на себя дверь. – Как хорошо, что Брониславович дверь забыл закрыть! Это нам на руку! Надо торопиться – мы должны тщательно осмотреть место предполагаемого преступления.

Они долго бегали по спортивному залу, но так и не нашли ничего интересного. Зоя твёрдо настаивала на версии, что это приходила всего лишь кандидат на должность учителя физкультуры.

Тем временем Антон простукивал стены, припадал к ним ухом, а затем тревожно двигался дальше.

– Ты чего делаешь? – удивилась Зоя.

Антон внимательно посмотрел на ящики, в которых хранился спортинвентарь, и заявил:

– А думаю я вот что. Это никакая не будущая учительница физкультуры. Фигура у этой дамочки не спортивная, это раз. А я уж в женщинах разбираюсь, поверь. А семейные проблемы – это самая надёжная версия. Мы с тобой уже говорили о возможных разногласиях, которые происходят у Петра Брониславовича и его Галины по поводу семейного бюджета?

– Ну?

– Что – ну? У тебя родители из-за денег ссорятся? – воскликнул Антон в детективном азарте.

– Бывает. Когда папаша их пропьёт, – ответила Зоя. – Ой, ты что – думаешь, наш Пётр Брониславович стал пьяницей?

– Глупости. Каким ещё пьяницей? – заявил Антон, злясь из-за того, что Редькина его не понимает. – Дело совсем в другом: раз есть проблемы из-за денег, значит, у Петра Брониславовича нет другого выхода, кроме как заняться торговлей. Кто сейчас только не торгует, ведь так?

– Ну, так… – нерешительно проговорила Зоя.

– Значит, Пётр Брониславович тоже чем-то начал торговать. Бизнес делать. А эта тётка – его компаньон. Они вместе торгуют. А тут, в спортзале, они устроили склад! – торжествующим голосом произнёс Антон и широко улыбнулся, довольный своей новой версией.

– А вообще – правда, – согласилась Зоя. – Какая любовь может быть у нашего Петра Брониславовича с этой женщиной? Она немолодая, некрасивая, Галина Гавриловна в тысячу раз лучше! Да к тому же эта тётка была с большой сумкой, ты же видел, Антоша, эту сумку?

– Само собой. Видел, – серьёзно заявил Антон, хотя никакой сумки припомнить не мог.

– Да, в этой сумке находились их товары для реализации, – предположила Зоя. – Или деньги.

– Естественно.

– Ой, ну, раз это бизнес у Петра Брониславовича, пусть у него с этим бизнесом всё будет хорошо, – облегчённо вздохнула Зоя, устраиваясь на матах. Было приятно просто спокойно посидеть после такой беготни и нервотрёпки.

– Да. – Антон уселся рядом, пнул ногой разодранный кусок поролона. – Семейные проблемы могут вообще из-за чего угодно возникнуть.

– Это ладно, – махнула рукой Зоя. – Главное, что Брониславович с Галиной по-прежнему вместе. А то уж я так расстроилась, что мужчины такие неверные и непостоянные, что решила замуж никогда не выходить.

– Это ты, Зоя, погорячилась, – очень серьёзно заметил Антон.

Взгляд его вновь оказался прикованным к ошмёткам поролона и опилочной трухе.

– Значит, тогда у Петра Брониславовича просто сделка сорвалась, – покачал головой Антоша. – Вот он в гневе-то тут рвал и метал. И сейчас тоже…

Зоя вытащила телефон и посмотрела на часы. Перемена заканчивалась, а у неё ещё физика была не списана, и Даша Спиридонова наверняка ругала её последними словами и искала свою тетрадь. Зоя уже поднялась и направилась к выходу, как Антоша, который всё крутился и вертелся на матах, оглядывался и присматривался, вдруг крикнул:

– Смотри, Зоя! Новые улики! Дело не закрыто! Да что же это может значить?

Зоя бросилась к Антону, который, наверное, забыл, что в любой момент в спортивный зал может войти Пётр Брониславович и застукать их.

Антоша стоял на корточках, чуть ли не положив голову на пол.

– Смотри! Кулёчек. Я знал, знал, что всё дело сильно запутано и разгадка таится в чём-то другом! – воскликнул Антон. – Первая версия правильная! Я гений! Видишь, в этом кульке провизия! Спрятана за матами!

Зоя присмотрелась и увидела обычный кулёк, свёрнутый из газеты, в котором была самая натуральная… гречневая каша с мясом.

– А вот варенье! Смородиновое! – крикнул Антон.

В это время прозвенел звонок. Зоя со всех ног бросилась к выходу. Ей было уже всё равно, побежит за ней Мыльченко или останется в спортзале подъедать из кулька кашу с мясом и вареньем.

Антон последовал за Зоей. Только они поравнялись с дверьми столовой, как Пётр Брониславович прошествовал к своему спортзалу. Зоя и Антоша смогли даже услышать, как щёлкнул замок, запирая дверь с той стороны.

– Ты всё поняла? – спросил Антон.

– Теперь да. – Зоя печально склонила голову.

Оба были так потрясены новой информацией, совершенно случайно свалившейся на них, что, не сговариваясь, решили прогулять физику. Отыскав свои вещи, они спрятались под лестницей.

«Сыщик Великолепенский знал о коварстве женщин. И теперь, в ходе следствия, тайное стало явным, показав миру свой жестокий оскал. Та, что была для Петра, друга Антона Великолепенского, нежной, доброй, любимой и единственной, вдруг превратилась в противную злобную фурию. Она отказалась от самой главной женской функции в семье – нагло и жестоко перестала готовить пищу. И теперь несчастный друг знаменитого сыщика гордо страдал, не решаясь ни с кем поделиться своей тайной…»

– Ну чего ты такой убитый сидишь? – поинтересовалась Зоя, потому что Антоша молчал и сидел, нахохлившись, уже минут десять.

– Бедный Пётр Брониславович, – точно во сне, произнёс наконец Антоша. – Это же надо так человека довести… Ну и жена ему попалась. Не готовит ему никаких домашних блюд, последнюю пищу отнимает. Нервирует.

– А он в гневе маты треплет? – решила уточнить Зоя.

– Понятное дело, – авторитетно заявил Антон. – Взбесишься от такой жизни. Это ж надо, гордый человек. Не заставляет готовить эту свою Гавриловну, не унижается до разборок. Сам себе еду покупает.

– Провизию в спортзале держит! А когда нас нет, всё это ест! – ахнула Зоя.

– Понимаешь, почему у нас физкультура на улице была? Потому что там он обед готовил. На плитке, наверно, на электрической суп у него кипел! Эх, если бы мы подольше в зале побыли, нашёл бы я это вещественное доказательство! В смысле плитку.

– А готовит он, наверно, себе невкусно, – проговорила Зоя, и перед её глазами поплыли картины приготовления пищи Петром Брониславовичем. – Попробует – несъедобно. Оттого и нервничает. Подбегает к матам – и давай их увечить.

– Помнишь, какой Брониславович грустный домой шёл? – спросил Антоша. – Не шёл, а просто плёлся. А там, дома, его обижают! И возвращается он опять в свой спортзал, вытащит кулёк каши, поклюёт, погрустит…

Зоя и Антон пригорюнились. Петра Брониславовича было жалко до слёз.

– Ну надо же, как у них не сложилось, – вздохнула Зоя. – Как же теперь Брониславовичу быть-то? Ведь он совсем к хозяйству не приученный. Помнишь, как у него варенье лежало? Люди обычно варенье в вазочку или в баночку кладут, а Пётр Брониславович прямо так, на пол вывалил.

– Да она ж у него всё отобрала, какие вазочки! – фыркнул Антоша. – Оказывается, Галина эта Гавриловна – монстриха ещё та!

Женщины Антону были сейчас остро неприятны. Он решил, что никогда больше не будет влюбляться. Антоша задумался, представляя своего героя Антона Великолепенского одиноким и неприступным. А все любовные истории с участием своего героя, которые он сочинил до этого, с презрением отверг.

– А тётенька-то эта добрая оказалась! – догадалась Зоя. – Она знаешь, зачем приходила к нашему Брониславовичу? Еды поесть ему приносила! Целую сумку пищевых продуктов!

– Точно! – Антон хлопнул ладонью по своему рюкзачку. – Никакая она не компаньон! Пётр Брониславович вряд ли имеет способности к торговле.

– Может, она его родственница, – Зоя активно развивала свою мысль. – Не мама – это точно. Потому что он ей говорил: «Спасибо вам!»

– Да. Точно. Дальняя родственница. Узнала о его беде и тут же примчалась. – Отношение Антоши к женщинам несколько потеплело. Теперь он считал, что среди них обязательно попадаются добрые и хорошие. В основном, конечно, пожилого, а также Зоиного возраста. А уж эти молодые красотки, типа Галины Гавриловны…

– Знаешь, что? – Зоя Редькина почувствовала себя непреклонной и решительной, что с ней бывало очень редко. – Мы тоже должны помочь нашему Петру Брониславовичу. Мы тоже будем его подкармливать.

Антоша сложил ладошки возле сердца:

– Ах, какая же ты благородная натура, Зоя! Я тобой просто горжусь! Я создам о тебе самое прекрасное стихотворение, которого ещё не было на свете! Я напишу о своей любви к тебе! Я…

Но Зоя остановила его. Она уже была полна самых разных планов по поводу того, как помочь бедному Петру Брониславовичу продержаться в столь трудное для него время семейного разлада.

– Значит, так, – уверенно сказала она. – Будем ему продукты тайно подкладывать, чтоб он ни в коем случае не догадался, что это делаем мы. Он ведь гордый. Естественно, как узнает, тут же откажется.

– Логично.

– А вдруг Пётр Брониславович даже решит, что это ему жена продукты носит? – Зою посетила новая мысль. – И помирятся они! Ведь может такое быть, Антон?

– Вполне.

– Так. Самое основное что? – Зоя на миг задумалась. – Пробираться сюда незаметно. Ты будешь на шухере стоять, а я в спортзал носить провизию. Надо начать прямо сегодня. У вас что дома на обед?

– У меня мамочка вроде борщ варила… – неуверенно проговорил Антоша.

– В банку налей.

– Ага. – Антон с воодушевлением потёр руки: представил, как он будет рисковать, пробираясь мимо своей мамы к кастрюле с борщом. – Знаешь, я ещё и мясо ему прихвачу. Настоящие мужчины любят мясо.

– Так, а у нас на обед щи и макароны по-флотски. Я их утром варила! – Командира Зою Редькину было просто не узнать.

– Тогда не будем терять время, Зоя. Побежали. – Антону тоже хотелось командовать – ведь именно себя он считал руководителем операции. – Физику прогуляли, английский тоже пропустим. Не беда.

– А на противную геометрию придём, – согласилась Зоя. – Чтоб лишний раз не нарываться.

Они осторожно выбрались из-под лестницы и направились к выходу из школы. В раздевалке висели куртки, но лучше было за ними не ходить, не рисковать, потому что у дверей стояли дежурные и вполне могли завернуть Зою и Антошу обратно на уроки.

К большому счастью, никто из учителей не поймал их в коридоре. До выхода из школы оставалось совсем чуть-чуть. И тут Зоя вдруг вспомнила:

– Мыльченко, погоди! Мне надо к кабинету физики вернуться! Беги домой один! Наливай борща!

Антоша удивлённо посмотрел на неё.

– Зачем?

– Беги один, говорю. – Зоя развернулась и понеслась обратно, на ходу вытаскивая что-то из своей туго набитой сумки. – Я ж у Спиридоновой физику списывала, а тетрадку-то забыла ей отдать! Как она там без тетради сидит, ведь у неё, наверно, домашнюю работу как раз проверяют! Ой, поставят теперь Спиридоновой двойку! Из-за меня!

Антон, который всё это время бежал вслед за Редькиной, крикнул:

– И что ты собираешься делать?

– Я тетрадь под дверь подсуну, – ответила Зоя. – Спиридонова сидит как раз на том ряду, который у двери, да ещё и на второй парте. Обязательно увидит и поднимет свою тетрадку с пола.

– А училка не заметит, как Спиридонова эту тетрадку будет поднимать? – с сомнением произнёс Антоша.

– Ну а что ты ещё предлагаешь делать? – пожала плечами Зоя. – Тем более что физичка видит плохо. Скорее всего, она ни о чём не догадается.

Зоя и Антоша уже добежали до кабинета физики. Зоя присела возле двери и медленно принялась пропихивать тетрадку Спиридоновой в зазор между дверью и полом. Антон на цыпочках подошёл к ней, а затем приземлился на корточки. Он хотел чем-нибудь помочь Зое.

Однако в этот момент дверь распахнулась. На пороге стояла учительница. Только не добрая старенькая учительница физики Аполлинария Ивановна, а грузная и грозная Овчарка.

– Редькина, Мыльченко, что это вы тут по полу ползаете? – спросила она, наступая ногой на спиридоновскую тетрадку. – Тетради какие-то под дверь суёте. В чём дело?

– Мы… – срывающимся голоском начала Зоя.

Антоша вообще не мог выговорить ни слова, потому что он никак не ожидал увидеть Овчарку на уроке физики.

– Вы пытаетесь сорвать нам урок! – тихим голосом, от которого у всех сидевших в классе мороз пошёл по коже, проговорила Овчарка. – Я пришла в своё собственное свободное время заменить вашу учительницу физики, которая заболела, а вы… цирк тут устраиваете. Ведь и так целый класс двоечников. А уж вы, Мыльченко с Редькиной, – это отдельная история о скудоумии! А туда же!

Грустные и поникшие, стояли Антоша и Зоя в коридоре, не решаясь войти в класс.

– Что вы там топчетесь? – Овчарка прошествовала к доске. – Вы по-прежнему отказываетесь учиться? Что и говорить – хорошо, просто замечательно у вас тут, в седьмом «В», с дисциплиной…

– М-м-можно войти? – неуверенно проговорил Антон.

– Куда войти, Мыльченко? – продолжала глумиться учительница. – Урок давно начался. Или вы лучше других? Гуляете где-то, по полу ползаете. Просто клоуны какие-то.

– Нам… Выйти? – чуть слышно спросила Зоя.

В классе кто-то хохотнул, но сразу умолк под грозным взглядом Овчарки. Махнув рукой, она скомандовала:

– Садитесь на свои места. Но сначала сдайте тетради с домашней работой.

Зоя Редькина, закрывая ладонью лицо, по которому уже текли слёзки, посмотрела на Дашу Спиридонову. Та сидела бледная и несчастная. Было понятно, что двойку за отсутствие тетради с домашней работой она уже отхватила.

– Ну, Мыльченко, сдавай домашнюю работу, – обратилась к Антоше Овчарка. – Клади тетрадь на стол.

– У меня… Я… – начал Антоша. – К сожалению…

– Что значит «к сожалению»? – ехидно спросила Екатерина Александровна. – Ишь, умник, слов-то каких понабрался. Всё понятно, нет у тебя никакой домашней работы. Садись на место. Два.

Антоша, сгорбившись, поплёлся к своей парте.

– А ты, умница-разумница, – обратилась Овчарка к дрожащей Редькиной, – только под дверями ползать горазда? Тоже физику не сделала? Что ты мне тетрадь свою протягиваешь? Ну ладно, где работа, покажи.

Зоя зашелестела листами тетрадки.

– Вот… Чуть-чуть осталось… – пробормотала она.

– Филькина грамота какая-то, – заглянув в Зоину тетрадку, заявила учительница. – Абракадабра натуральная. Ты, Редькина, учишься в седьмом классе, а почерк, как у пятилетней. Ничего разобрать нельзя. У тебя с мозгами как? Что за человек из тебя получится!

Зоя не могла признаться в том, что она очень торопилась, когда списывала, поэтому всё получилось так криво. К тому же подоконник был узкий, тетрадь лежала неудобно…

Тем временем Екатерина Александровна продолжала её стыдить. Слёзы не переставая текли из Зоиных глаз. Она готова была от стыда сквозь землю провалиться.

… – Бегемот бы уже давно понял, как эту задачу решить, папуас с вершины пальмы! – потряхивая перед носом Зои скрученной в трубку тетрадкой, злобно вещала Екатерина Александровна. – Ну а ты что, совсем бестолковая, так надо понимать?

– Екатерина Александровна, прекратите оскорблять Зою, – донеслось вдруг с последней парты. – Разве вы не видите – она плачет.

Все, и Екатерина Александровна в том числе, посмотрели на Арину Балованцеву – ведь это она говорила сейчас, не отводя своего твёрдого взгляда от учительницы.

– Что-о?! – От удивления Овчарка даже охрипла.

И тут словно весь класс прорвало.

– Почему вы обзываетесь? – кричал Олег Дибич-Забакланский.

– Чего это Редькина бестолковая? – вторил ему осмелевший Антоша Мыльченко. – Она нормальная!

А Костя Шибай возмущённо добавлял:

– И вообще – ничего мы не целый класс двоечников!

Глядя на это бушующее море, Овчарка попыталась что-то прокричать, но её никто не слышал. Зашипев что-то себе под нос, она умчалась вон. За это время Зоя Редькина успела забиться в уголок и даже немножко успокоиться. А митинг продолжался.

Но недолго. Потому что Овчарка прибежала в сопровождении Петра Брониславовича. Увидев его, ребята утихли и расселись по своим местам.

– Вот, видите, что устроили! Они просто-напросто сорвали урок! – обведя дрожащей от гнева рукой весь класс, заявила учительница математики. – Ваш седьмой «В» совсем отбился от рук! Они же хамят учителю! Нагло! А каждый из них ведь дуб дубом и в физике, и в математике… Я уж не знаю, кто в этом виноват… Усмиряйте их сами. А если уж и вы не справитесь…

– Мы нормальные!

– Никто не хамит!

– Кто это дуб дубом? – раздались голоса.

Но Пётр Брониславович, устало махнув рукой, заставил всех замолчать. Он стоял и смотрел на своих подопечных. Ребята вдруг увидели, какой он грустный, уставший и вялый.

– Ребята, – после долгой паузы обратился Пётр Брониславович к своему классу, – вы уж потерпите. Не бастуйте. Учитесь себе спокойно, ладно? У меня столько проблем. Давайте хоть с вами у меня проблем не будет.

Воцарилась тишина. Пётр Брониславович постоял ещё какое-то время, затем тихонько сказал Овчарке: «Извините» – и ушёл. Овчарка в гневе открыла журнал, немедленно вызвала к доске Олега Дибича-Забакланского и принялась тиранить его какой-то сложной задачей.

Теперь всем было понятно, что у Петра Брониславовича случилось что-то нехорошее. В седьмом «В» ребята были незлопамятные. Они быстро переключились со своих бед на обсуждение того, что же могло произойти с классным руководителем. И грозная Овчарка никого не могла напугать. Ни Олега, получившего в конце концов двойку, ни Танюшку Астемирову, которая отправилась к доске вслед за ним и вернулась с таким же результатом.

– Надо же, какой у нас Пётр Брониславович благородный, – прошептала Арина Балованцева Вите, едва учительница отвернулась.

Витя, сидевший за соседней партой, согласно кивнул и заметил:

– А Редькина-то с Гуманоидом первыми заметили, что у Брониславовича что-то нехорошее случилось. Следили за ним.

– Но вот что случилось-то? И ведь не подойдёшь и не спросишь у Брониславовича напрямую… – вздохнула Арина. – Гордый он у нас.

Овчарка тут же цыкнула, услышав подозрительный шёпот.

Вскоре Арине пришла эсэмэска от Вити: «Я ещё понаблюдаю за мыльч. И редьк. – было написано там, – они точно что-то важное узнали». Арина согласно кивнула, когда Витя улучил момент и повернулся к ней.

И вскоре прозвенел спасительный звонок с урока. Класс вылетел в коридор и устремился к кабинету музыки. Впереди ждал урок, на котором можно было немного отдохнуть и прийти в себя.

Но потом… Последним уроком на сегодня была геометрия, которую вела всё та же Овчарка. Вот тут-то вспомнилось всё. На седьмом «В» она отыгралась по полной программе – после объяснения новой темы сразу же устроила самостоятельную работу особой сложности. И сидел весь класс, писал эту самостоятельную и дрожал. Так почти никто ничего и не написал. Дело пахло очередными двойками в столбик.

После уроков Антоша и Зоя бегом помчались каждый к себе домой. И через полчаса вновь встретились в школе.

– Ну, принесла? – Антоша летел как угорелый, поэтому сейчас тяжело переводил дыхание.

– Принесла, – ответила Зоя, вытаскивая из-под куртки мешочек с макаронами. – Ещё с утра были вчерашние тефтели, но их уже папаня съел. Так что я два бублика купила по дороге.

– Молодец. – Антоша похлопал Зою по плечу. – А я с борщиком, как и обещал. Пётр Брониславович его подогреет и съест. С трудом я, Зоенька, прорвался на кухню, маму пришлось отвлекать с применением моего психологического метода.

– Ну, пошли, что ли… – Зоя отшатнулась от Антошиных дружеских похлопываний.

Но спортзал оказался закрыт. Долго вглядывался сыщик Великолепенский в узкую замочную скважину. Зоя в это время охраняла продукты и следила, не идёт ли кто. Вполне могло оказаться, что Пётр Брониславович просто закрылся сейчас в спортзале и обедал. Но там было тихо, Антоша не заметил никаких передвижений.

Оставалось последнее средство – искать ключ. В принципе это было несложно – на стенде в учительской висели ключи от всех кабинетов школы. А уж незаметно стянуть ключ со стенда для такого ловкого парня, каким Антон хотел казаться Зое, – просто как нечего делать!

Но только Зоя собрала съестные припасы и направилась вслед за будущим героем, как в замке двери спортзала вдруг провернулся ключ.

– А говоришь – нету там никого, – покачала головой Зоя.

– Скорее! В столовую! – крикнул Антон и схватил Редькину за руку.

К счастью, дверь столовой была ещё открыта. Зоя и Антоша успели забежать в столовую, захлопнуть за собой дверь. И из спортзала вышел Пётр Брониславович с ведром. Он прошествовал к двери, ведущей на улицу, открыл её ключом и скрылся за ней.

Антон и Зоя рванули к спортзалу.

– Я быстро еду положу, а ты сторожи тут! – скомандовал Антоша. Ему нужно было торопиться, и это создавало особое ощущение опасности и скорости. Скорости и опасности!

Он вбежал в спортзал, метнул продукты за маты, тут же выскочил и помчался вверх по лестнице. Зоя не отставала. Они пронаблюдали, как вернулся в свой спортзал Пётр Брониславович, услышали, как он прогремел ведром и вновь закрылся на ключ. Можно было уходить. Дело сделано.

– Живёт он там. Сомнений нет, Зоя, – заявил Антон.

– Да, – согласилась грустно Зоя. – Полы моет в своём жилище, раз с ведёрком ходит.

– Чистоплотный…

Они вышли на улицу. Зоя размышляла о том, какой же всё-таки Антоша проницательный, как он обо всём догадался. Юный писатель сразу почувствовал это и принялся читать вслух свой почти готовый рассказ о сыщике Великолепенском, который раскрыл одну драматическую семейную тайну и этим помог своему другу. Зое на какой-то миг даже стало грустно от того, что Антоша такой умный, раз так всё закрученно придумал. А она, она… Нечем ей было отличиться, кроме как двойками сегодня перед родителями похвастаться…

… – Ну, что, Зоя, понравился тебе мой новый рассказ? – сквозь свои грустные мысли услышала Зоя.

– Ну… Да, – кивнула она.

– Ты же веришь, что я буду знаменитым? – остановив Зою, поинтересовался будущий Конан Дойл.

Зоя, которая внимательно слушала рассказ, но почти ничего не поняла, подумала, что, наверно, Антоша когда-нибудь и станет знаменитым. А вот она… Ей стало очень обидно за себя.

– Не знаю, – пожала она плечами.

– Эх ты, – покачал головой Антон. – Не веришь. Сомневаешься. А я стану. Благодаря своему таланту и новому психологическому подходу к людям и произведениям. Будешь тогда локти кусать.

– Кому?

– Не «кому», а «почему». Потому что могла бы гордиться, что со знаменитостью – с самим Мыльченко – в одном классе училась. И он тебя на дело брал. Да ещё и давал почитать свои первые произведения.

Зоя усмехнулась и пошла в наступление.

– Я со знаменитостями уже знакома. Мне, между прочим, солист группы «Чипсы», когда я к ним на концерт ходила, лично цветок подарил! – заявила она. – Вот так-то! Чипсеры тогда по залу бегали, выбирали самого почтительного фаната. Так вот они меня сразу выделили, я очень почтительная была. В проходе на приставном стульчике сидела. Выбрали, короче. И, поцеловав, цветок-то мне и подарили!

– Ого!

– И флаер подписали. Вот так-то. – Зое стало сразу спокойнее. Этим их с Антошей силы уравнивались. Она вздохнула, вспоминая эти события. Один из них преподнёс… И поцеловал он же. Самый красивенький…

– Неужели скоро и я начну цветы фанатам раздавать и автографы, как этот чипсер? – мечтательно закатил глаза Антон.

– А хочешь? – простосердечно спросила Зоя.

– Очень, – честно признался писатель.

– Может, будешь…

– Да, – покачал головой Антоша. – Вот ты, можно сказать, прикоснулась к славе. А я пока ни одну знаменитость живьём не видел. Только себя. И то в зеркало.

Тут Зоя громко засмеялась. Антоша обиделся.

– Хватит! Прикалываешься, значит, надо мной? А вот я тебе не верю с твоими «Чипсами». Откуда я знаю, что ты меня не грузишь? Предъяви-ка вещественные доказательства – цветок и флаер с автографом. Вот тогда я тебе поверю. А так врать каждый горазд.

Зоя остановилась.

– Сам всегда врёшь. Вот про других и думаешь, что они так же поступают. Я на эти доказательства и сама-то смотрю не каждый день. Вытащу их из своего тайника, полюбуюсь и опять убираю. Редко любуюсь. Раз в несколько месяцев.

– Так беги скорее, вскрывай тайник, показывай доказательства! – воскликнул Антоша. – Везуха же тебе! Свой тайник!

– Ага, везуха… – вздохнула Зоя. – Пожил бы ты у меня дома. Там и родители, и брат только и знают, что в моих вещах шарить. Всё им надо знать. А потом разборки устраивают. Вот и приходится всё лично ценное прятать. И сделала я себе тайничок. Надежное место. Ой!

Тут Зоя схватилась за голову и принялась громко причитать. Слёзы рекой полились из её глаз.

– Ты что, Зоя? – испугался Антоша.

– Да как же я могла забыть! – продолжала причитать Зоя. – Ой, дебилка я, ой, балда… Тайник-то мой пропал! Всё!

Антоша всепонимающе покачал головой.

– Ясно… Так всегда. Знаю я эти уловки. Не плачь, Зоя. Я же прощаю, что ты про тайник всё придумала.

– Ничего я не придумала! – Зоя смахнула слёзы ладошками. – Думаешь, другие, как ты, всё время что-нибудь выдумывают? Врут для красного словца… Ой, ну что же делать?

Антоша с трогательной заботливостью заглянул Зое в лицо.

– Ничего, – как можно мягче сказал он. – Ты мне и такая, без тайника, нравишься.

– Нет, я с тайником! – твёрдо заявила Зоя Редькина. – С тайником я! Только его вместе с пианино к Петру Брониславовичу увезли! Ну надо же, как давно я про него не вспоминала! Про мои бесценные реликвии… Но всё равно, вот теперь я туда должна обязательно пробраться! Раз ты мне не веришь, Мыльченко, я тебе принципиально свои вещественные доказательства предъявлю! Всё, я побежала!

– Куда?

– Как куда! В жилище Петра Брониславовича. К тайнику! Не вздумай мне мешать!

По лицу Антона было видно, что он придумал какой-то новый план.

– Зоя, – сказал он, отводя Редькину к скамейке, – это очень даже хорошо, что ты решила к Петру Брониславовичу в квартиру наведаться. Только нужно сделать это не сейчас, а вечером. Когда он дома будет, а не на работе.

– Глупости, – отмахнулась Зоя. – Мне и Галина Гавриловна сможет дверь открыть. Я пошарю в пианино, заберу что мне надо и уйду себе спокойно.

– Вот что значит – ты, Редькина, не можешь мыслить масштабно! – воскликнул Антоша. – Не обижайся. Объясняю. Проникновение домой к Брониславовичу под благовидным предлогом даёт нам возможность изучить обстановку. А это очень поможет в нашем расследовании.

– А, то есть я увижу, как Галина Гавриловна у него еду отнимает! – догадалась Зоя, которая не переставала думать о своём тайнике и его столь ценном для неё содержимом.

– Да, а ещё убедиться, что у них разногласия.

– Понятно. Сделаю!

Антоша тоже рвался проникнуть в дом классного руководителя вместе с Зоей. Но та очень волновалась за свой тайник и хотела залезть в него без надзора любопытного Антоши. Вскоре они сошлись на том, что Зоя, так и быть, пробирается в квартиру одна, а Антон ждёт её на улице и ведёт наружное наблюдение.

На улице было ещё светло, до вечера далеко, и Зоя с Антоном, чтобы наверняка застать дома и Галину Гавриловну, и Петра Брониславовича, коротали время, болтаясь по городу. Они съели по два мороженых, поглазели на новый магазин с электронной техникой и даже попались на глаза одноклассникам Мамеду Батырову и Олегу Дибичу-Забакланскому.

– Ну, гуляете? – спросили они у Зои и Антоши. – Жизнь налаживается?

Зоя засмущалась и чуть не подавилась огромным куском мороженого, а Антон придал лицу загадочную непроницаемость и ничего не ответил.

…Возле подъезда Петра Брониславовича Антон остановился и в последний раз проинструктировал Зою.

– Эх, лучше бы я сам пошёл! – вздохнул он. – Было бы больше пользы! Я бы так ловко применил свой дедуктивно-психологический метод!

Но Зоя, которая очень хотела казаться не хуже Антоши, бросилась в подъезд, на ходу крикнув:

– Тайник мой – значит, я и сама прекрасно справлюсь! Без сопливых скользко!

Она скрылась за дверью. Антон уселся на лавочку, которую только что освободили три старушки, и принялся вести наблюдение за домом.

… – Открываю! – услышав звонок в дверь, закричала Галина Гавриловна. – Я сейчас! Ой. Здравствуйте.

– Здрасте.

Весь боевой задор моментально покинул Зою Редькину, едва она услышала, как открывается дверь квартиры Петра Брониславовича. А уж когда на пороге появилась Галина Гавриловна и поздоровалась с ней, Зоя окончательно растерялась и струсила. Но назад дороги не было. Тайник нужно было забрать непременно. И выполнить задание лучше, чем это сделал бы так называемый детектив Мыльченко.

– Так, – тем временем проговорила Галина Гавриловна, присматриваясь к Зое. – Ты, девочка, кажется, из Петрушиного класса. Зоя, Зоя, эта…

– Редькина моя фамилия, – постаралась как можно твёрже произнести Зоя и сразу же приступила к осмотру, для чего встала на цыпочки и заглянула в квартиру. – Мне можно войти?

– Входи, Зоенька. – Галина Гавриловна, не выпуская из рук половую тряпку, пропустила Зою в квартиру. – Только если ты к Петру Брониславовичу пришла, то его нет дома.

Зоя растерялась. Но потом всё равно решила зайти. Раз последить за тем, как отнимается еда, не получится, то нужно просто изъять содержимое тайника! Изъять любой ценой! Скомандовав себе это мысленно, Зоя набралась решимости и заявила:

– Ну, так давайте я его подожду. Мне очень надо.

Галина Гавриловна радушно улыбнулась, бросила тряпку в таз и пригласила Зою пройти на кухню.

– Раз надо, жди, конечно. А я тебя сейчас чаем напою. У меня как раз пирожки с мясом и беляши.

Но Зоя отказалась идти на кухню.

– А можно, я в комнате посижу? – сказала она и даже сделала шаг по направлению к комнате, в которой уже увидела свое родное пианино.

– Ну… – растерялась Галина Гавриловна. – Можно. Но только я там полы мою.

– Ничего-ничего! – крикнула Зоя и ринулась в комнату, на ходу скидывая ботинки. – Я очень люблю сидеть там, где полы моют! А хотите, вы идите на кухню чай пейте, а я тут вам одна помою полы. А потом просто так посижу в этой комнате.

Галина Гавриловна удивлённо посмотрела на Зою.

– Зачем, Зоя?

– Я это… одиночество люблю! – заявила Зоя, радуясь своей находчивости. – Вот.

– Ну, если тебе мое общество не очень приятно… – начала Галина Гавриловна, но Зоя тут же её перебила.

– Нет, мне приятно! – заверещала она, пытаясь вытеснить Галину Гавриловну из комнаты, чтобы скорее начать копаться в заветном тайничке. – Но только там, на кухне. А здесь неприятно… То есть не знаю…

Галина Гавриловна подошла к Зое поближе и заботливо потрогала её лоб.

– Зоя, а у тебя случайно температуры нет? Ты себя хорошо чувствуешь?

Зоя засуетилась и задёргалась, изображая, что с ней всё в порядке.

– Нет, – заявила она, не спуская глаз с пианино, – у меня вполне здоровый, но одинокий вид. Потому что мне надо одной…

Галина Гавриловна с пониманием закивала и усадила Зою рядом с собой на диван.

– Понимаю. Проблемы подростков. Одиночество. Читал Пётр такие брошюрки. Всё ясно, моя хорошая Зоя. Тебе не с кем пообщаться. И ты очень правильно сделала, что пришла к своему классному руководителю. Комплексы мешают тебе сказать правду. И ты…

– Мне не комплексы мешают… – Зоя мучилась и уже чуть не плакала.

«Неужели я не смогу даже такую малость сделать – проникнуть в собственный тайник! – с тоской думала она, подсаживаясь к пианино всё ближе и ближе. – И прав Мыльченко, когда говорит, что он выдающийся во всём. А я, я…»

Антон вёл наружное наблюдение. Но ничего не происходило. Его уже давно согнали со своего законного места бабки, проводящие свою жизнь возле подъезда. И он бродил по двору, стараясь не упускать из виду входную дверь и окна квартиры Петра Брониславовича. Начинало темнеть. Дул холодный ветер, нёс колючий снег на деревья, которые уже неделю назад были готовы раскрыть листики навстречу весне.

И вдруг Антон увидел, что классный руководитель движется по направлению к своему дому.

«Ну надо же! – подумал Антоша, осмотрительно прячась за кустик. – Редькина его в квартире пасёт, а он, оказывается, до позднего вечера по улицам шлындает! Да кто ж захочет возвращаться в дом, где ему не рады?»

Как обычно в последнее время, Пётр Брониславович был меланхоличным и рассеянным. Он шёл вдоль деревьев (лип, как определил наблюдательный детектив Антон), срывал с веток набухшие почки, часть ел, а часть ссыпал в карман.

«Ну вот и всё. – От волнения Антоша уселся прямо на землю. – Почками питается. На подножный корм перешёл. Доконала его Галина. И деньги уже отбирает, раз бедный Пётр Брониславович даже хот-дог, даже сырок или булочку себе не может купить!»

Раздался звонок в дверь, и Галина Гавриловна ушла открывать, наконец-то оставив Зою одну. Не теряя времени, та бросилась к своему пианино, смахнула с него кружевную салфетку и вазочку, после чего открыла верхнюю крышку и просунула руку внутрь.

Пока Пётр Брониславович снимал куртку, жена успела ему шепнуть, что к нему заявилась ученица, и какая-то странноватая…

– Зоенька! – входя в комнату, произнёс Пётр Брониславович. – Что, на пианинке на своём пришла поиграть?

Зоя тут же отскочила от инструмента, захлопнула крышку и плюхнулась на диван.

– Ах! – всплеснула руками Галина Гавриловна, которая не помнила, у кого именно из учеников мужа было приобретено пианино. – Как же я сразу-то не сообразила!

И она вместе с Петром Брониславовичем бросилась усаживать Зою за инструмент и просить: «Зоенька, сыграй нам что-нибудь, пожалуйста! А мы послушаем!»

– Ты же соскучилась, мы понимаем! – говорил Пётр Брониславович, делая вертящийся стульчик, на который усадили Зою, повыше. – Ну, играй, не стесняйся! Я же вижу, что у тебя руки к пианино так и тянутся!

– Исполни что-нибудь! Это так приятно, когда детишки музыкальные произведения исполняют! – добавила Галина Гавриловна.

Но Зоя упорно не хотела ничего исполнять. Она изо всех сил рвалась из рук Петра Брониславовича и его супруги. А они, думая, что девочка просто стесняется, настойчиво усаживали её за пианино и даже совали в руки какие-то ноты.

– Нет! – кричала Зоя. – Не хочу я играть! Не хочу, не хочу, не хочу!

– А что ты хочешь? – удивился Пётр Брониславович.

– Не приставай, – проговорила Галина Гавриловна, убегая из комнаты. – Видишь, ребёнок перенервничал. Я сейчас принесу успокоительных капель!

– Если для меня, то не надо! – воскликнула Зоя. – Пустите меня лучше в пианино!

– В пианино? Зачем? – Быстро вернувшаяся Галина Гавриловна выронила пузырёк из рук. В воздухе запахло нервными ландышами.

– Мне надо достать доказательство! – взмолилась Зоя. – Что один из «Чипсов» мне подарил флаер со своим автографом…

– Что подарил? – переспросил Пётр Брониславович.

– Ну, флаер, открытку такую со скидкой для входа на концерт, – всхлипнула Зоя. – Он написал на нём маркером…

Услышав слово «открытку», Галина Гавриловна улыбнулась и сказала:

– Зоя, открою тебе одну тайну.

При этих словах Зоя Редькина вытянула шею, широко раскрыла глаза и замерла…

– Я раньше собирала открытки, – тем временем продолжала Галина Гавриловна. – У меня их целый портфель. Там и котята, и виды Парижа, и – моя гордость – фотографии различной еды. Фрукты, колбаса, торты, пирожные. Там и чипсы, наверно, тоже есть. С детства собирала. Ты посмотри, Зоенька. Выберешь открытки, какие тебе понравятся. И забирай себе – дарю.

С этими словами Галина Гавриловна вытащила из шкафа фиолетовый портфель и раскрыла его. И тут Зоя увидела, как Пётр Брониславович надул губы и обиженным голосом проговорил:

– Ага, Галиночка, а мне тайну? Ведь ты эти открытки никогда мне не показывала…

– Ой, а я думала, что тебе неинтересно, – удивилась Галина, захлопывая портфель.

Пётр Брониславович надулся ещё больше:

– Я же такой любознательный, когда дело касается тебя…

– Ой…

Но Зоя тут же перебила готовых поссориться супругов. Ей нужно было спешить.

– Ну вот вы вдвоём идите в другую комнату и там смотрите открытки! Идите-идите! А я тут посижу! Ладно?

Галина Гавриловна не выдержала. Она сказала:

– Ты знаешь, Пётр, Зоя почему-то очень упорно хочет посидеть тут одна.

– Почему?

– Потому что люблю, – тут же ответила Зоя. – В смысле одна.

– И никак не может объяснить, почему она не может одна у себя дома посидеть, – недовольным голосом проговорила Галина Гавриловна. – А всё почему-то норовит у нас это сделать.

Зоя захныкала. После долгих прыжков вокруг неё Пётр Брониславович и Галина Гавриловна услышали наконец слово «тайник». И то, в каком именно месте он должен находиться.

– А, знаю! Я понял, о чем речь! – воскликнул Пётр Брониславович. – Этот тухлячок! А мы-то всё думали: мышь дохлая или что там. Я, конечно, инструмент-то вскрыл…

– А там этот мешочек тухленький! – подхватила Галина Гавриловна. – И что-то в нём такое органическое! Ленточки, пыль… Мы и решили, что это старое средство от моли…

Зоя вскочила:

– А где этот мешочек?

И не успела Галина Гавриловна произнести: «Да я его вчера в помойку…» – как Зоя с криком: «Где у вас помойка?!» – бросилась на кухню. Через секунду она уже рылась в мусорном ведре, а через пять снова появилась в комнате. В руках у неё было что-то плесневелое. На вопрос о том, что же это такое, Зоя охотно рассказала, что это цветок и тот самый флаер, на котором прямо во время концерта расписался солист её любимой группы «Чипсы», а ещё пирожное, которое в прошлом году ей один очень красивый мальчик в парке подарил. Зоя сохранила его в память о той незабываемой встрече.

– Вот. А теперь я эти свои святыни должна предъявить кое-кому как доказательства, – сказала Зоя, прижимая к сердцу свой тухленький мешочек, перевязанный ленточкой. – Ну, я пошла?

Она не обращала внимания на то, с какими удивлёнными лицами провожали её взрослые.

– Зоя, а у тебя в этом пианино ещё одного тайника нет? – спросил Пётр Брониславович, когда Зоя уже обула ботинки.

– Не-а, – ответила Зоя. – Он у меня был один такой. Ценностей у меня пока ещё мало. Но их нужно как зеницу ока беречь.

– Да. Это точно, – автоматически согласилась Галина Гавриловна.

– Зоя, – сказал Пётр Брониславович, – если тебе ещё что ценное нужно будет спрятать, ты сразу к нам приноси. Не стесняйся.

– Мы люди надёжные, – добавила Галина Гавриловна, в полном изнеможении плюхаясь на тумбочку.

– Да. Я ж знаю. Спасибо! – кивнула Зоя, выходя в дверь. – У вас – как в могиле. До свидания!

– Пётр, – едва за Зоей Редькиной закрылась дверь, спросила Галина Гавриловна, – почему у нас, как в могиле?

– Веришь – не знаю, – тихо ответил Пётр Брониславович. – Может, в смысле – надёжно?

– Ой, может… Ну, лишь бы у Зои всё было хорошо, – вздохнула Галина Гавриловна и отправилась домывать полы.

Замёрзший Антон наконец-то увидел Зою, которая вылетела из подъезда, как пробка из бутылки.

– Вот они! – торжествующим голосом произнесла она и протянула Антоше свои реликвии. – Убедись и гордись до пенсии!

Антон внимательно осмотрел жёлтенькую листовочку и надпись на ней. Сухой цветок Зоя ему в руки не дала, а про пирожное вообще говорить ничего не стала. Она была очень горда своим поступком и совершенно забыла о том, как хныкала, пытаясь пробраться в пианино.

– Ну, как там у них? – вообще-то Антона больше интересовал не редькинский тайник, а то, что удалось Зое выведать в квартире классного руководителя. – Расскажи, как они себя вели?

– Как-как? Нормально, – ответила Зоя, но вспомнить ничего особенного не могла.

– Хорошие чувства выражали? Комплименты говорили?

– Мне?

Антон готов был по голове стукнуть глупую разведчицу.

– При чём здесь ты-то? Друг другу!

– Нет, – попыталась припомнить что-нибудь подобное Зоя. – А зачем?

– Затем, что так ведут себя все нормальные влюблённые молодожёны, – тоном знатока изрёк Антоша. – А за руки держались?

– Нет, не держались! – уверенно крикнула Зоя. – Это точно! И не целовались даже при встрече! Они вообще всё время очень далеко друг от друга стояли. Она у тумбочки, он у вешалки… Мне самой это подозрительным показалось.

– Так, уже лучше. – Антоша наконец услышал то, что подтверждало его теорию. – Ну, давай дальше рассказывай, как там что было.

Зоя набрала в лёгкие побольше воздуха и принялась тараторить, со всеми деталями описывая то, что успела заметить в доме Петра Брониславовича. Антон внимательно выслушал её донесение и сделал выводы. Особенно ему понравились сведения о том, как поссорились молодожёны из-за каких-то открыток с изображением продуктов питания.

Зоя тоже поняла, что добыла действительно ценные сведения. Правда, она выполнила свою миссию не до конца. Ведь при ней семейство не ело. Так что отнимает ли еду Галина Гавриловна или нет, установить не удалось. Это огорчало Зою.

– Не рассказывает Гавриловна мужу о себе и своих открытках, значит, нет у них друг к другу доверия! – изрёк Антон и поведал о том, как Пётр Брониславович питался почками с деревьев и собирал их в карманы.

– А она меня пирогами с мясом пыталась накормить! – возмутилась Зоя, вспоминая, как вкусно пахло из кухни Галины Гавриловны. – И беляшами!

– Пироги и беляши она сама трескает, – вздохнул Антоша.

– Да! – подтвердила Зоя. – Так и сказала: у меня пирожки с мясом и беляши. Не У НАС, а У МЕНЯ…

– Ну что ж, значит, завтра нужно будет принести Брониславовичу еды в два раза больше, – решил Антон.

– Сделаем! – согласилась Зоя. Она была довольна собой и тем, что Антоша оценил её реликвии. Ведь это была маленькая Зоина победа.

…Пётр Брониславович подсел к Галине Гавриловне, которая уже закончила мыть полы, и разжал кулак.

– Смотри, чего я набрал, – сказал он, показывая горсть липовых почек. – Мы их в детстве ели и желания загадывали. Я уже сегодня двадцать восемь желаний загадал. Может, хоть какое-нибудь одно из них исполнится. А это тебе, Галиночка. Съешь и тоже загадай что-нибудь хорошее…

– Спасибо, Петя. – Галина Гавриловна взяла липовые почки. – Сейчас, я придумаю что-нибудь очень хорошее.

Пока она думала, Пётр Брониславович смотрел на неё и радостно улыбался. Все проблемы и неприятности забывались, когда он попадал домой и видел свою замечательную Галину Гавриловну. Но последнее время эти дурацкие проблемы навалились на бедного Петра Брониславовича такой кучей, что даже дома забывать о них становилось ему всё труднее и труднее.

На ладони Петра Брониславовича осталась, прилипнув, одна липовая почка.

«Пусть все мои неприятности поскорее кончатся! – отправив её себе в рот, загадал он. – Ну пожалуйста!»

На следующее утро Зоя и Антоша снова успешно подложили в спортивный зал принесённую из дома подкормку для Петра Брониславовича. Это было проще, потому что физкультура стояла в расписании первым уроком. Спортзал оказался открытым, учитель на несколько минут вышел из него, и Зоя с Антошей благополучно провернули своё благотворительное дельце.

– Как мы лихо сегодня обтяпали-то, а? – выходя на холодную неприветливую улицу, перемигнулись Антоша и Зоя.

– Не дадим умереть с голоду хорошему человеку!

А Пётр Брониславович тосковал и волновался. Тревожное чувство не отпускало его. Особенно сейчас, когда он стоял на краю школьного стадиона и смотрел, как бегут по занесённым снегом и покрытым лужами дорожкам его любимые ученики – седьмой класс «В». Ему было жалко гонять бедных детишек под снегом и дождём. Но ничего другого не оставалось.

Пётр Брониславович тяжело вздохнул.

У всех нормальных людей в апреле обычно бывает весна, а вместе с ней тепло, радость и приятные заботы. А для Петра Брониславовича радостный весенний месяц апрель вдруг превратился в суровый декабрь. Проблемы и неприятности одна за другой сыпались на его голову. И, казалось, не будет им ни конца ни края.

…Вот мимо Петра Брониславовича пронеслась в оздоровительном беге основная масса учеников седьмого «В». Ребята, покорные судьбе и свисткам своего учителя, понуро бежали, как стадо несчастных овечек. Дул на них холодный ветер, падал тяжёлыми мокрыми лепёшками снег. Глядя на своих продрогших питомцев, Пётр Брониславович чувствовал стыд и неловкость. Вот пробежали мимо него последние – самые слабенькие в вопросах физической культуры Антоша Мыльченко и Зоя Редькина.

– Давайте-давайте не отставайте, а то замёрзнете! – чтобы хоть как-то подбодрить бедных крошек, крикнул им Пётр Брониславович.

– Интересно, он поел или не поел? – глядя на учителя, спросила Зоя у Антоши, который с большим трудом бежал рядом с ней.

– Наверно, поел, – еле переводя дыхание, ответил Антоша. – Он… Минут на пять задержался. А мы все уже на улице были… Я отметил, ох, этот факт…

– И выглядит бодрее! – добавила Зоя. – Вот мы его получше откормим. Он подобреет и перестанет нас на улицу гонять.

А проблемы Петра Брониславовича начались две недели назад. Не успела свалиться ему на голову страшная первая проблема, которая заняла все мысли и всё свободное время учителя физкультуры, как за ней следом подоспела вторая.

…Первая была вот какая. После педагогического совета директор школы попросил Петра Брониславовича задержаться.

– Вы, конечно, знаете, что в восьмом «Г» классным руководителем является Сергей Никитич, учитель географии, – начал директор школы, – вот и решил я в целях, так сказать, обмена передать классное руководство в восьмом «Г» вам. А Сергея Никитича в ваш седьмой «В» перевести. Как вы на это смотрите?

Пётр Брониславович смотрел на это отрицательно. И даже с ужасом. Он очень любил свой седьмой «В», первый в его жизни класс, в котором у него было классное руководство. Таких весёлых, добрых и отзывчивых ребят он не видел ни в каком другом классе. И пусть в седьмом «В» не было ни одного отличника, да и хорошистов-то всего ничего, а дети часто устраивали дебоши и даже бунты, влипали в разные истории и не раз подводили своего классного руководителя под монастырь. Это было неважно. Пётр Брониславович любил своих гавриков и никому отдавать их не хотел. И вдруг меняться с Сергеем Никитичем, которого бессовестный седьмой «В» гонял, как бобика, не слушался и совершенно не уважал!!! Какие бы суровые санкции ни применял по этому поводу Пётр Брониславович!

– Я не знаю… – после долгой заминки произнёс Пётр Брониславович. – Я в восьмом «Г» уроков никогда не вёл. У них Генриетта Адольфовна физкультуру преподаёт.

Генриеттой Адольфовной звали вторую учительницу физкультуры, которая работала в школе на полставки.

– Ну вот, – обрадовался директор. – А теперь вы у них будете. Научите их уму-разуму. Там ребята хорошие, вы не волнуйтесь. Просто им не хватает в воспитании твёрдой мужской руки. Сами понимаете, что рука нашего Сергея Никитича… ну, так сказать, безвольная, что ли… А вы мужчина решительный. Вот завтра с утра сходите и посмотрите на них.

– А я могу отказаться? – с надеждой спросил Пётр Брониславович.

– Конечно, – вздохнул директор. – Но, поверьте, Петруша, это очень и очень важно для педагогического коллектива школы. Вы же – человек-кремень, на вас можно положиться. Ну?

Петру Брониславовичу ничего не оставалось, кроме как согласиться. И на следующий день он, изучив расписание уроков восьмого «Г», на большой перемене отправился знакомиться с будущим своим классом.

А у восьмого «Г» должен был начаться сейчас урок истории. Возле кабинета заранее удручённый Пётр Брониславович встретился с Анастасией Геннадьевной – совсем молоденькой учительницей истории. Печально вздохнув, он рассказал ей о том, что ему уготовано в конце учебного года новое классное руководство в неведомом восьмом «Г».

– Ох, – вздохнула Анастасия Геннадьевна и сочувственно покачала головой, – не повезло вам, Пётр Брониславович. Это очень сложный класс. В основном хулиганы и двоечники. Это же «Г» – класс выравнивания.

– Ой! А я и не учёл! – воскликнул Пётр Брониславович горестно. – Ведь правда! Для полного мне счастья…

– Да. Но вы не переживайте. – Анастасия Геннадьевна ободряюще похлопала своего коллегу по руке. – После девятого класса многих из них выпихнут из школы. А некоторых даже и раньше… Вам полегче будет. Пойдемте, на них посмотрите, у меня как раз сейчас в восьмом «Г» урок будет.

– Да, да…

– Только вы сразу не пугайтесь! – с этими словами молодая учительница резко открыла дверь и вошла в класс.

Пётр Брониславович еле-еле успел подхватить вихрастого пацана, который летел прямо на Анастасию Геннадьевну.

– Куда ж ты мчишься, как реактивный, – сказал он, держа мальчишку за шиворот. – Чуть учительницу не зашиб.

Мальчишка что-то заверещал и задёргался. Но вырваться из железных пальцев учителя физкультуры было невозможно.

А Пётр Брониславович словно забыл о том, что кто-то барахтается у него в руке. Потому что страшная картина открылась его глазам. По классу мотались мальчишки и девчонки, визжали, стреляли друг в друга гнутиками и жёваной бумагой. В воздухе стоял приторный запах дезодоранта, которым щедро брызгался во все стороны пацан, прыгающий с парты на парту, точно макака по веткам.

– Гасите его, гасите! – кричали одновременно несколько человек, пытаясь поймать пацана с дезодорантом.

– Поймаю, табло набью! – громко орал устрашающего вида панк, которому только что мальчик-макака прыснул дезодорантом прямо в глаза.

Одна девочка вытащила из сумки флакон духов и погналась с ним за макакой, а другая вооружилась ещё солиднее – у неё был баллончик с краской. Такими обычно рисуют граффити на стенах. И вот уже пятна краски начали оседать на одежде, лицах и руках, на учебниках, портретах учёных-историков и на наглядных пособиях. Толпа ринулась на девочку, та перекинула баллончик мальчику-макаке. Но панк навалился на него своей мощной тушей, вырвал баллончик из рук и щедро полил им свой немного подзавядший ирокез. Слипшиеся начёсанные волосы тут же приобрели нарядный зелёный оттенок.

Пётр Брониславович остолбенел.

– Анастасия Геннадьевна, – проговорил он, рассеянно отпуская шиворот своего пленника, – а что же это они у вас так беснуются?

– А это у них перемена, – ответила учительница, пытаясь пробраться к своему столу, – отдыхают, устали, маленькие…

Практически все ученики восьмого «Г» были гораздо выше ростом, чем их молодая учительница. И не скрывали этого.

– Ничего ж себе маленькие устали. Как лошади педальные носятся. И это мои будущие ученики!..

В это время ещё один ученик, из-за его невероятной скорости Пётр Брониславович не смог разобрать, мальчик или девочка, спрятался за спину Анастасии Геннадьевны. А пущенный в него бумажный гнутик угодил бедной учительнице прямо в лоб.

– Ага, Накокова, за учительницу прятаться нечестно! – донеслось откуда-то.

– Косой!

Пётр Брониславович среагировал мгновенно – он схватил продолжавшую прятаться за Анастасию Геннадьевну девчонку, открыл дверь и, как котёнка, вышвырнул её в коридор.

– Побегай там, остынь. И до звонка чтоб я тебя тут не видел, – сказал он очумевшей нахалке, закрывая дверь перед её носом. – Да что ж они вытворяют-то?

Почесав лоб, на котором потихоньку оформлялась шишка, Анастасия Геннадьевна вздохнула:

– Так ведь холодно на улице, снег с дождём. Вот им и некуда деваться. Да вы не волнуйтесь, давайте я вам расскажу, кто тут кто.

Но дети продолжали мелькать, поэтому показать и рассказать, кого именно как зовут, было сложновато.

– Вот та девочка, которую вы в коридор выкинули, это Накокова, как вы, наверно, уже поняли. Читает с трудом, пишет тоже. Зато с устной речью всё в порядке. Хочет быть фотомоделью и утверждает, что в прошлой жизни была Моникой Белуччи.

– На полном серьёзе? – удивился Пётр Брониславович, уворачиваясь от пролетающей мимо извалянной в мелу тряпки. – Так эта артистка, Моника в смысле Белуччи, и сама жива ещё. В какой такой прошлой жизни?

– А вот это для Накоковой уже неважно, – ответила учительница. – Она решила, что была Моникой, и точка.

– Ясно. Серьёзная девочка, – не совсем понимая суть разговора, закивал Пётр Брониславович.

– Да. Но завуч ей уже хорошее местечко в среднем специальном учебном заведении присмотрела. Будет учиться на мотальщицу. – Анастасия Геннадьевна указала рукой на очередного ученика и прокомментировала: – Так, этого после девятого класса из школы выпихнут, этого, может, даже после восьмого…

– А кто же останется? – снова удивился Пётр Брониславович.

– Не волнуйтесь, – успокоила его Анастасия Геннадьевна. – В восьмой «Г» из других классов плохо успевающих учеников насобирают. Как обычно. То есть уже в девятый…

Пётр Брониславович чуть не подпрыгнул до потолка от такой информации. Но в этот же самый момент он увидел за последней партой крупнокалиберного паренька, перед которым стояла пивная бутылка. Тот спокойно, точно детский напиток «Колокольчик», прихлёбывал пиво и спокойно наблюдал за окружающими.

– А это… Кто это?

– Это? – Лицо Анастасии Геннадьевны озарилось улыбкой. – Это у нас Алёшенька Быков.

– А пиво почему у Алёшеньки?

– Ну любит он пиво, что поделаешь.

– Именно в школе он пиво любит? – Непьющий Пётр Брониславович был потрясён.

– Да, – кивнула учительница истории. – А дома и на улице он что покрепче употребляет. Вы не обращайте внимания, что у него физиономия бандита и налётчика. Алёша – добрый мальчик. Суровый, но справедливый. Кстати, администрация школы обещала устроить банкет после того, как Быков последний раз переступит порог школы. Обязательно приходите на банкет. Будет весело.

– Непременно…

Пётр Брониславович был много наслышан об Алёше Быкове и его подвигах. И даже, кажется, видел его, когда дежурил на школьной дискотеке. Правда, тогда Алёшеньку уже грузили в полицейский «газик».

– А вот ещё, обратите внимание, ученики Канищев и Шкорлупенко. Они… – продолжала Анастасия Геннадьевна, но Пётр Брониславович махнул рукой и покинул кабинет истории.

В это время прозвенел звонок. Пётр Брониславович в полной прострации приземлился на подоконник. Его взгляд остановился на двери, из которой появился Алёшенька Быков и не спеша направился куда-то по коридору.

– Заходите, ребята, начинается урок! – крикнула Анастасия Геннадьевна, но мало на кого это подействовало.

Как занимались детишки своими делами, бегая из коридора в кабинет и обратно, так и продолжали заниматься.

– Стой. – Анастасия Геннадьевна схватила за руку ухмыляющегося неформала и обратилась к нему: – Шкорлупенко, скажи, а куда это Алёша Быков отправился?

– Быков покурить захотел. – Ухмылку Шкорлупенко сменило явное уважение. – Сказал, что, может, ещё на урок вернётся.

– Как масть пойдёт, – добавил приятель Шкорлупенко и что-то ещё хотел сказать, но Пётр Брониславович в строгой форме велел им зайти в класс и повторять заданный на дом параграф.

Тем ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

– За что на меня свалились эти монстры! – воскликнул Пётр Брониславович, едва дверь закрылась. – И как только с ними Сергей Никитич справляется?

– А никак. Они его вообще не воспринимают. Что есть он для них, что нет, – вздохнула Анастасия Геннадьевна.

– Так вот оно в чём дело! – Тут Пётр Брониславович окончательно понял, почему директор решил поменять шило на мыло и передать в его руки этих ужасных тираннозавров.

– Успокойтесь, пожалуйста! – Анастасии Геннадьевне было очень жаль Петра Брониславовича, и она, как могла, успокаивала его, гладила по голове, пыталась давать какие-то наивные советы.

Немного придя в себя, Пётр Брониславович поблагодарил юную учительницу за экскурсию и трогательное сочувствие, а затем отправился в свой родной спортзал, чтобы поразмыслить над свалившимся на него кошмаром. По дороге Петру Брониславовичу попался один из учеников седьмого «В», Антоша Мыльченко, он на миг мелькнул в толпе спешащих на уроки и скрылся.

«Какие же мои-то в седьмом «В» хорошие! Как же я без них? Хоть из школы уходи, если их у меня заберут…» – подумал Пётр Брониславович. Тоска наполнила его душу.

А через некоторое время навалилась на Петра Брониславовича новая беда. Таинственная, даже опасная. И очень неприятная. Которая повергла ответственного и добросовестного учителя в неописуемый ужас. И это к тому, что и первой проблемы ему хватало по самые ушки.

Поначалу Пётр Брониславович страдал от этих проблем только на работе, по дороге домой они как-то постепенно забывались и улетучивались. И в своём радостном, благополучном доме Пётр Брониславович забывал о них. Но постепенно эти неприятности затмили ту светлую радость, которая наполняла сердце Петра Брониславовича, когда он видел милую Галину Гавриловну. Так сильно не хотелось ему нагружать своими проблемами любимую жену, что дома Пётр Брониславович всё больше молчал, стараясь скрыть свои горестные размышления.

Загадочное поведение Редькиной и Мыльченко не давало покоя Арине Балованцевой. С такими заговорщицкими лицами сновали эти два товарища по школе, что подобный факт не мог оставить её равнодушной – ну просто никак. «Тут явно кроется что-то серьёзное», – не переставала твердить Арина.

Поэтому Арина и Витя продолжали вести за ничего не подозревающими детективами наблюдение. Но пока видели только, как Зоя с Антошей часто появляются у спортзала, долго толкутся под дверью, а потом на минуту, не больше, туда заскакивают. Что-то им от Петра Брониславовича, ставшего в последнее время зловредным монстром, было нужно. Но что, зачем – непонятно. Арина и её верный друг так и не могли разобраться, что здесь к чему.

И вот, когда терпение уже окончательно лопнуло, на перемене перед последним уроком Зою и Антошу схватили, утащили за огромный шкаф с наглядными пособиями и усадили на стулья. Между ними встал высокий и мощный Витя Рындин, положил им руки на плечи, так что убежать у бедных пленников не было ровным счётом никаких шансов. К тому же узкий проход между стеной и шкафом – единственный путь к отступлению – блокировала Арина Балованцева, глаза которой горели азартным любопытством.

– Ну, давайте колитесь, что у вас за тайны такие? – довольно миролюбиво спросила у Зои с Антошей Арина. – Нам же тоже интересно.

Зоя беспомощно заморгала. Она уже давно хотела поделиться тайной с Ариной, которую уважала больше всех в классе. Но не могла этого сделать, потому что обещала Антоше хранить секрет. Поэтому сейчас Зое было очень тяжело. Как быть, она просто не знала.

– Ну, что вы натворили, признавайтесь. – Арина пристально взглянула в Зоино веснушчатое личико. – Почему Пётр Брониславович на наш класс взъелся? За что он физкультуру на улице проводит? В арктический спецназ готовит, что ли? Иначе зачем ему нас по снегу в кроссовках гонять?

– А без вас тут явно не обошлось, – вставил словечко Витя. – Видно, разозлили… Так что давайте не тормозите.

– Выкладывайте всё как есть.

– Говори, Гуманоид. – Витя похлопал Антошу по плечу. – Всё равно сознаться придётся. Сам знаешь, что у меня рука тяжёлая. А мне совсем не хочется насилия. Это же низко, понимаешь?

Антоша и сам понимал, что лучше Витю Рындина не злить. Но какой замечательный рассказ можно было бы написать о том, как сыщика Великолепенского поймали враги и начали пытать. Бить и пытать, пытать и бить… А он бы гордо молчал, мучился, но не сдавался… То, что сейчас были вокруг совсем не враги, а родные одноклассники – жертвы произвола Петра Брониславовича, – в расчёт не бралось. Это была художественная условность. Антон увлёкся, представив, что его страшно пытают, поэтому не сразу услышал, как Зоя Редькина уже принялась выбалтывать Арине что-то из материалов следствия.

– Молчи, Зоя, молчи! – патетически воскликнул он. – Не смей выдавать тайну расследования!

– Какого ещё расследования? – удивились мучители.

– А, что я говорила? – Обернувшись к Вите, Арина радостно прищёлкнула пальцами. – Я же видела, что наш Гуманоид идёт по следу.

И она с удвоенной энергией принялась расспрашивать. Зоя решила, что нужно в стойкости следовать сыщику Антоше, а потому теперь старательно отбрыкивалась. И даже успела отказаться от того, что только что рассказала. А в том, что Витя Рындин – человек благородный, поэтому бить и мучить её не будет, Зоя была полностью уверена. И поэтому молчание давалось ей легко.

– И всё-таки, – сказала Арина, – Почему вас так часто видят у спортзала, который закрыт?

– Ну… Надо, – ответила Зоя.

– А почему Пётр Брониславович сказал, чтобы мы в спортзал вообще не ходили?

Антон и Зоя в удивлении переглянулись.

– Не знаю. Мы такого не слышали, – искренне признался Антон.

Сам того не подозревая, он был таким простодушным, что все его чувства чётко и ясно обычно рисовались на лице. Это одному себе Антоша казался хитрым и пронырливым. А на самом деле сложно было найти во всей школе мальчика более доверчивого и наивного.

Арина и Витя переглянулись.

– Когда Брониславович это сказал? – спросила у них Редькина.

– Ещё на той неделе, – ответила Арина. – Причём все слышали. Не знаю, где вы в это время носились, что всё прохлопали. Но совершенно точно, что он это сказал.

– Так вот из-за вас, наверно, и закрыли спортзал? – повернув к себе головы Антоши и Зои, спросил Витя Рындин.

– Нет, нет, не из-за нас! – в один голос закричали Антон и Зоя.

– Очень подозрительно, – заметила Арина. – Ну, так что же вы всё-таки натворили? Подумайте.

– Как ни посмотри, всё на вас сходится, – добавил Витя.

– Антоша, Зоя, мы ж от вас не отстанем, пока не узнаем правду, – вздохнула Арина. – Может, вы что-то сделали, и сами не догадываетесь, что из-за этого проблемы начались.

– Я не знаю… – Зоя готова была заплакать.

В это время прозвенел звонок.

– Вить, отпускай. – Арина махнула рукой и вышла из-за шкафа.

Со звонком в класс влетела грозная Овчарка.

– По местам! – рявкнула она, и урок начался.

Зоя и Антон сидели далеко друг от друга. Но они успели перемигнуться и прийти к соглашению, что придётся всё рассказывать. Вскоре Арина Балованцева получила записку, в которой детектив Антоша торжественно сообщал, что после урока необходимо будет пробраться в спортзал. Где они с Редькиной всю правду и покажут. Арина, точно индейский вождь, молча и с достоинством кивнула.

Всю алгебру Антоша, Зоя, Арина и Витя сидели как на иголках. Овчарка вовсю глумилась, ставила двойки и в любой момент могла добраться до кого-нибудь из них. Но сейчас это никого не пугало. Мысли всех четверых были разного качества, но сходились на одном – что же там, в спортзале, за тайна такая?..

Урок закончился. Овчарка, как нарочно, задержала всех минут на пять, заставив записывать под её диктовку длинные условия домашней работы. И едва она выплыла из кабинета, Витя, Арина и их подозреваемые, подхватив сумки и рюкзаки, со всех ног бросились к спортзалу. Антоша Мыльченко норовил бежать впереди всех, чтобы взять инициативу расследования в свои руки. Но это ему не удавалось. Потому что первыми у дверей спортзала оказались всё равно Витя, Арина и Редькина.

– Ну, заходите, сейчас покажу! – как можно торжественнее сказал Антоша, дёрнул дверь спортзала, но она не поддалась.

Антоша принялся дёргать сильнее и настойчивее. Витя усмехнулся.

– Закрыто там, Антоша. Мы уже подёргали. Давайте на словах объясняйте, что вы там показать нам хотели.

И Антон с Зоей, перебивая друг друга, принялись рассказывать о том, как жена Петра Брониславовича отказалась готовить ему пищу и как теперь бедный классный руководитель питается в спортзале, припрятывая съестные припасы за матами.

– Он же не может нам показывать, что страдает, – горячо шептала Зоя.

– И мы ему тайно еду носим, – добавил Антон. – Чтоб ни он, ни кто-нибудь другой не догадался, откуда эта еда появляется.

– Он и злой-то из-за того, что в семействе у него проблемы, – вздохнула Зоя. – Прошла любовь, остались у них в семье одни ссоры. Вот как оно бывает. Жалко-то как Брониславовича…

– Жалко, – Арина Балованцева тоже вздохнула. – Ну и что вы ему сегодня принесли?

Редькина моментально извлекла из сумки пакет.

– Вот, – с гордостью сказала она. – Это Петру Брониславовичу на обед. Запеканка и две сосиски! А утром мы ему плова подсунули!

– Мало. Тут ему на два укуса, – покачала головой Арина. – Ну-ка, Витя, есть у тебя с собой какая провизия? Клади в кулёк.

Витя вытащил из своего рюкзака карамельку «чупа-чупс» и бутерброд с колбасой, у Арины было с собой только яблоко. Антоша присоединил к общей массе захваченные из дома продукты для Брониславовича.

– Ну, уже солиднее, – Арина похлопала по наполненному пакету. – Не дадим умереть Брониславовичу голодной смертью. Теперь надо аккуратно ему в спортзал подбросить. Мы на шухере постоим, а Мыльченко пусть несёт туда мешок. Ты же знаешь, Антоша, в каком именно месте Брониславович еду прячет?

– Знаю, конечно, знаю! – Антоша чуть не подпрыгнул от счастья. А до этого он уже стоял, пригорюнившись, потому что чувствовал, как инициатива стремительно уходит из его рук в Аринины. А теперь снова он, серьёзно рискуя, должен будет проникнуть в спортзал. Спасибо доброй Балованцевой!

– Ну, Витя, действуй! – скомандовала Арина.

Витя Рындин подошёл к закрытой двери и только просунул в замочную скважину две распрямлённые скрепки, как дверь внезапно открылась сама. Скрепки-отмычка застряли в замке, Витя даже вытащить их не успел.

На пороге спортзала стоял Пётр Брониславович. На лице у него был надет зелёный респиратор, в руках виднелись ведро и швабра.

– Вы чего это тут кучкуетесь? – удивился он, рассматривая четвёрку ребят из седьмого «В», с которым мысленно уже начал прощаться.

Вот уже неделю Пётр Брониславович боролся с главной своей бедой. Которая, как известно, свалилась на него нежданно-негаданно.

…Бодрой спортивной походкой эту самую неделю назад зашёл учитель физкультуры в свой любимый спортзал. Только что закончились выходные, которые он провел наилучшим образом: вместе с Галиной Гавриловной совершил очередной прыжок с парашютом. На улице светило солнце, снег растаял, и настроение у Петра Брониславовича было расчудесное.

Он ходил по спортзалу, бодро напевал одну из мелодий, которые разучивала Галиночка на бывшем Зоином пианино, и, как обычно, осматривал дорогой его сердцу спортивный инвентарь.

«Так, что тут у меня с брусьями? – разговаривал сам с собой и со своими железными соратниками Пётр Брониславович. – С брусьями у меня порядок. Можно просто маленько подвинтить… А канатик? Истрепался малость. Ишь, хвост какой пушистый стал, так по полу и метёт… Любят эти обормоты, что большие, что маленькие, на канате выкаблучиваться. Что ж с ними поделать, если растущие организмы требуют движения? Ладно, канат послужит, пока технике безопасности он не противоречит. Так, а остальное хозяйство как тут?.. Ой, да что ж это такое? Да откуда ж оно взялось?»

Пётр Брониславович нагнулся над сложенными гимнастическими матами и увидел страшную картину: их кожаные бока порваны, поролон там и сям высыпается наружу. И весь какой-то пожёванный. Ещё в субботу, помнил Пётр Брониславович, всё было чисто. А сегодня, в понедельник… Грыз и трепал кто-то бедные маты безжалостно.

Прислушавшись, Пётр Брониславович услышал, как в углу кто-то шебуршится. Едва он подошёл поближе, раздался писк, и множество когтистых лапок заскребли по кожаным матам.

– Крысы! – ахнул учитель, глядя, как разбегаются в разные стороны серые толстозадые твари. – Да откуда ж вас только принесло? Что, попрятались? От меня, братцы, не спрячешься.

Один особенно крупный крысак так самозабвенно жевал поролон и опилки, что убежать со всеми вместе не успел. Только мощный пинок Петра Брониславовича заставил его отбежать, да и то недалеко. И притаиться.

Пётр Брониславович рассердился не на шутку:

– Вижу, вижу твой серый хвост, вижу толстый зад, наглая ты шкура! Лень даже меня испугаться? А вот это зря! Я с вами разберусь! Думаете, позволю школьное имущество погрызать? Как бы не так. Плохо вы знаете Петра Брониславовича Грженержевского! Я на вас управу найду!

С этими словами Пётр Брониславович распинал в разные стороны пожёванную труху и решительными шагами направился звонить в соответствующие органы. По пути он чуть не сбил с ног своего ученика Антошу Мыльченко, непонятно зачем топтавшегося под дверью спортзала.

Но добраться до учительской Петру Брониславовичу в этот раз не довелось. Пришлось по просьбе Сергея Никитича идти наводить порядок в разбушевавшемся восьмом «Г», после чего у Петра Брониславовича окончательно упало настроение. Никуда он не позвонил и в самом мрачном расположении духа направился домой.

Через день, после очередного посещения своего будущего класса, измочаленный физкультурник вернулся в спортзал.

– Демоны! Вампиры! Монстры, а не дети! – печально вздыхал он, садясь на маты.

Где-то пискнула крыса. Затем послышалась возня и противный звук погрызания. Пётр Брониславович замер и прислушался. Визг, грызня и возня не умолкали. Они с каждой минутой становились все отчётливее и наглее.

– И вы ещё тут, паршивцы! – зло хлопнул Пётр Брониславович ладонью по матам. – Обложили меня со всех сторон! Тут эти монстры, там ещё одни! Что, вкусные у меня маты? Ешьте, всё сгрызайте! Ухожу я из школы, раз тут все против меня, да, ухожу! Буду мясокомбинат охранять, Галиночка пристроит!

Услышав это, грызуны, видимо, всё поняли, обрадовались и принялись громко чавкать. Такого Пётр Брониславович выдержать уже не мог. Его деятельная натура пересилила тоску.

– Ну, я вам покажу! – крикнул он, бросился в свою каптёрку и вернулся с хоккейной клюшкой в руках. – Вот вам, вот! Что, сразу драпать, трусы позорные!

Он принялся лихо махать клюшкой. Перепуганные крысы тут же кинулись врассыпную и надёжно затаились по углам. Пётр Брониславович уже ни одной не видел, словно их никогда тут и не было.

– Здравствуйте, – услышал он вдруг над самым своим ухом.

– Здрасте, здрасте, – не отрываясь от своего занятия, произнёс физкультурник.

– Я кому говорю – здравствуйте, – повторил женский голос. – Что это вы тут клюшкой машете?

Пётр Брониславович долбанул клюшкой по зазевавшемуся грызуну и произнёс:

– Я крыс гоняю. Отойдите, дамочка. А то они на вас кинутся.

Но дамочка в светло-коричневом пальто усмехнулась и ответила:

– Не кинутся. Потому что я – отравительница крыс со стажем. Вызвана специально вашим руководством.

– Ура! – Радостный вопль раздался на весь спортзал. Это орал от счастья Пётр Брониславович, бросая клюшку и хватая дамочку-отравительницу за руки. – Вы – моя надежда! Вы – моё спасение! Ловите, давите, травите их! Делайте с ними всё, что хотите! Они моё спортивное имущество жрут!

– Не суетитесь, – спокойно проговорила тётя, пытаясь освободить свои руки. – Вы точно уверены, что у вас крысы?

– Они не у меня, – ответил Пётр Брониславович, подтаскивая тётю поближе к матам. – Я их не звал, они сами прибежали.

В этот момент лицо отравительницы крыс передёрнулось. Но тётенька быстро справилась с собой и улыбнулась Петру Брониславовичу. И тот начал делиться наблюдениями:

– Судя по длинным хвостам и толстым задам, это крысы. Крысы, факт. Видите, вон одна наглая морда опять высунулась. Ну-ка, я её клюшкой.

С этими словами Пётр Брониславович поднял брошенную клюшку и от всей души треснул по крысиной физиономии. Зверюга с обиженным писком тут же пропала за матами.

– Ну что ж, – заявила тётя. – Будем работать. Наметьте мне места их активного выбегания.

Пётр Брониславович на миг растерялся.

– Ну, – замялся он, – выбегают они, наверно, из своих нор. Но вот где эти норы и чего крыс в спортзал несёт – непонятно.

Тётенька вновь недовольно скривилась, точно Пётр Брониславович чем-то её обидел.

– Тогда покажите места их массового скопления, – потребовала отравительница.

– А, – оживился пострадавший, – так сказать, зоны их выпаса и кормёжки? Это запросто. Да вот тут они хавают, тут, тут и тут. Видите, сколько нагрызли? И чего им так маты понравились? Бежали бы в столовую.

– Всему своё время, – пробормотала тётенька себе под нос, да так тихо, что Пётр Брониславович даже не разобрал, что именно она сказала. – Так, тогда кладу вот здесь и здесь, вы только не растопчите. И вообще идите отсюда.

Пётр Брониславович увидел, как она раскладывает по полу между матами какие-то кулёчки. Из одного из них тут же просыпалась гречневая каша с мясом. Не обращая на это внимания, тётенька принялась черпать из банки, которая стояла в её большой сумке, натуральное черносмородиновое варенье. И стала тоже раскладывать его кучками на полу.

– Ого! – удивился Пётр Брониславович. – Вы чего это – крысаков вареньем и кашей подкармливаете?

– Это новейшая крысиная отрава, называется «Супердератизат-001», – с гордостью произнесла тётя. – Ну, где, говорите, ещё?

– Вот тут… А подействует? Если бы вы знали, до чего эти крысы у меня тут обнаглевшие…

– Гарантия – сто процентов, молодой человек. Мрут как мухи, – тётя щедро разложила кулёчки и варенье и собралась уходить.

– Постойте, – кинулся к ней Пётр Брониславович, – а если им мои маты вкуснее покажутся? А яды они ваши, так сказать, проигнорируют?

– Ни-ког-да, – решительно заявила отравительница. – Ну, я пошла. Значит, трупы по мере накопления будете отгребать, ссыпать в ведро, пудрить негашёной известью и выбрасывать в уличный контейнер.

– И они больше не прибегут? В смысле не трупы, конечно, а новые живые крысы…

– Не должны. Гарантия, – ответила тётя, протягивая Петру Брониславовичу клочок бумаги. – А если что, вот номер моего мобильного телефона, позвоните и скажите буквально пару слов. Я приду и уморю всех остальных ваших крыс.

– Понимаю.

– В помещение неделю никого не пускать. Находиться тут в моменты отгребания подохших грызунов желательно в респираторе. Всё. До свидания. – С этими словами женщина покинула спортзал.

Пётр Брониславович с большим почтением, точно английскую королеву, провожал её до самого выхода из школы. Мир снова расцветился для него яркими красками.

С этого момента крысы и правда начали дохнуть. Их скорченные трупики валялись тут и там по всему спортзалу. Пётр Брониславович делал всё, как велела ему специалистка по крысам: сразу же закрыл спортзал и принялся устраивать уроки физкультуры на улице. И пусть дети были этим очень недовольны и капризничали – их добрый учитель знал, что этим делал для них доброе дело, то есть спасал от крысиного нашествия. По нескольку раз в день он трудолюбиво, повязав на лицо респиратор, вооружившись совком, шваброй и ведром, сгребал дохлых грызунов, щедро засыпал их раздобытой у завхоза негашёной известью и выносил на помойку.

Однако крысы не пропадали. На место отравленных собратьев прибегали откуда-то новые. Напрасно лазил Пётр Брониславович по углам, искал норы. Ничего найти ему не удавалось. Теперь враги стали ещё хитрее – уже не выбегали всей кучей, а действовали по одному, практически не попадаясь своему отравителю на глаза. И такие хитрые крысы пошли, Пётр Брониславович не переставал удивляться. Они стали появляться в спортзале… со своей провизией. То пакет варёных макарон откуда-то припрут, то бублики. Как они это делают, Пётр Брониславович ещё мог себе представить – схватят пакет с макаронами своими острыми сильными зубами и волокут. А с бубликами-то и вовсе ясно как день. Бублик круглый, его и катить можно, и в зубах нести. Но вот каким образом им удалось банку борща в спортзал затащить – Пётр Брониславович даже предположить не мог.

«Да, – в полном недоумении размышлял он, сидя возле банки борща, голубцов и кулёчка с жареной картошкой, которые в очередной раз обнаружил припрятанными между гимнастическими матами, – вот это номер. Смеётся, Петруша, над тобой природа, потешается животный мир. Ну и крысы! До чего смышлёные. Серьёзный у меня, стало быть, противник, хорошо подготовился к войне, раз такие запасы провианта себе делает. Но я не сдамся – ни за какие коврижки!»

Пётр Брониславович с ещё большим рвением принялся бороться с крысами, то есть грести их недвижные тела в ведро и ссыпать в мусорный контейнер.

Проблемы и неприятности продолжали одолевать замученного крысами физкультурника. Тут и война с буйным восьмым «Г», который никак не хотел поддаваться дрессировке, тут и странное поведение пока ещё своих учеников седьмого «В»: то они свирепую учительницу математики доведут, то двоек полный журнал нахватают. Да одна ученица Редькина чего стоила. После не поддающегося объяснению номера с залезанием в пианино Галина Гавриловна попросила мужа повнимательнее присмотреться к девочке, определить, может, с ней что стряслось. Не обижать её, не ругать, плохих оценок не ставить…

И вот сейчас Пётр Брониславович, собираясь выносить из спортзала очередную порцию крысиных покойничков, услышал из коридора среди других приглушенных детских голосов и тоненький голосок Зои Редькиной.

Он открыл дверь. И действительно, все в сборе – Редькина и её одноклассники тут же отскочили в сторону.

– Так, что это вы тут делаете? – не снимая респиратора, спросил Пётр Брониславович.

– Мы… – растерялся стоявший ближе всех к двери Витя Рындин.

– Мы просто хотели посмотреть, – не очень уверенно проговорила обычно всегда знающая что сказать Арина Балованцева.

– Что посмотреть? – Пётр Брониславович поставил инструменты за дверь и снял респиратор. – Нечего сюда заглядывать. Я же сказал, в спортзал не заходить! Крысы тут расплодились, а я их травлю.

Ученики в гробовом молчании смотрели на него и внимательно слушали.

– А это, – продолжал Пётр Брониславович, вытаскивая из-за двери ведро, – так сказать, пострадавшие трупы. Наелись ядов. Так что нечего вам в спортзале делать, там крысиная отрава везде разложена. В кульках. А от неё наверняка вредное излучение. Идите, ребятки, лучше на улицу гулять, а то ещё чего доброго заболеете.

С этими словами он вновь надел респиратор и захлопнул дверь.

Все четверо стояли и по-прежнему молча смотрели на захлопнувшуюся дверь. И тут раздался громкий плач. Коридорное эхо многократно усиливало его. Вслед за плачем послышалось кряхтение и повизгивание. Арина и Витя тотчас оглянулись – это Зоя Редькина, зажмурившись и не переставая рыдать, вцепилась в волосы Антоше Мыльченко. Тот кряхтел, стараясь вырваться на свободу.

– Зоя, ты что? – бросились к ней изумлённые одноклассники.

На крики из спортзала выскочил перепуганный Пётр Брониславович, на ходу сдирая с себя респиратор.

– Припасы, припасы, – заходилась тем временем в плаче Зоя, – это ж отрава… А не проблемы в семье! А я, как дура, пришла с запеканкой!

– Нет, Зоя, это другое, ведь проблемы у Петра Брониславовича в семье есть, есть! – кричал, пытаясь вырваться, Антоша.

– Придурок ты! Гуманоид несчастный! – горько плакала Зоя.

А Витя Рындин тем временем молча выдёргивал бедного Антошу из её рук. Вскоре ему это удалось, и освобождённый Антоша поспешил затаиться у двери в самом уголочке.

– А я макароны воровала, сосиски из холодильника утащила и в чайнике их вари-и-ила! – громко выла Редькина.

– Стоп, что за плач? – спросил Пётр Брониславович. – Редькина, кто тебя обидел?

– А-а, это Мыльченко! – запричитала Зоя. – Сказал, что за матами в мешочках еда!

– И ты её ела? – не на шутку испугался учитель. – Быстро говори! Рындин, за врачом, срочно! Если ела, это чревато!

Витя бросился бежать к кабинету школьной медсестры, который находился в другом конце здания.

– Не ела! – Зоя вытерла нос бумажным платком, который подсунула ей Арина. – Мыльченко сказал, что это вы из кулёчков едите!

Пётр Брониславович наклонился и посмотрел на сидящего в уголке Антошу:

– Я ем? Ты что, Антон? Зачем мне отраву есть?

– Потому что у вас проблемы в семье… – пролепетала Зоя.

Арина хихикнула. Всё становилось понятно.

– И поэтому я отраву ем? Чтобы себя жизни лишить, так, что ли? Ну вы даёте, господа хорошие… А ты, Витя, почему за врачом не бежишь?

Витя, который свесился с перил и внимательно прислушивался к разговору, пожал плечами:

– Потому что она вроде не ела.

Пётр Брониславович запаниковал. Эти дети совершенно выбили его из колеи.

– Зоя, ты ещё и ничего не ела? С самого утра? Ну всё, сейчас, на голодный желудок, яд подействует мгновенно!

– А-а-а! – в ужасе заголосила Зоя, бессильно оседая на пол.

– Пётр Брониславович, да не ела Редькина никакого яда! – крикнула Арина Балованцева.

И тут учитель рассердился:

– То есть как – не ела? Что вы меня путаете? То ела, то не ела! Редькина, ну-ка признавайся!

– Не ела, – чётко ответила Зоя, которую Арина подняла с пола и поставила на ноги, придерживая под локоть и вытирая ей нос платком. – В смысле яда. Не ела.

– А чего ж тогда умираешь?

– Н-не знаю… – пробормотала Зоя, и две дорожки слёзок вновь потекли из её глаз.

– А вы, Пётр Брониславович, нашу еду ели? – донёсся до учителя физкультуры голосок Антоши Мыльченко. – Борщик там, картошку жареную, макароны…

Конец ознакомительного фрагмента.