Большая игра. 27 октября 201… года. Кыргызстан.. Авиабаза ОДКБ[10] Кант (А. Н. Афанасьев, 2017)

Кант. Частичка России в киргизских горах. Когда-то считалось, что это бессмысленная трата денег и демонстрация флага – но после Сирии никто так не считает. Южнее – в Мары находится первая в мире индийская военная база за пределами Индии[11]. Мы находимся здесь для того, чтобы попытаться собрать воедино, остановить расползающийся под нашими пальцами старый добрый мир…

Два транспортника – сняли нас с посадочной площадки, как только стемнело, и перебросили на базу Кант. Ночь – мы уже провели среди своих, в настоящей, нормальной постели. И пусть это была всего лишь армейская койка в комнате отдыха летного состава – это настоящий рай для тех, кто не мог позволить себе нормально поспать трое суток.

Проснулся я, когда на часах было двенадцать. Двенадцать часов следующего дня, который для кого-то наступил, а для кого-то – уже нет.

Аль-хамду ли-Лляхи аллязи ахйа-на ба‘да ма амата-на ва иляй-хи-н-нушур!

Хвала Аллаху, Который оживил нас после того, как умертвил нас, и к Которому мы вернёмся после воскрешения – машинально пробормотал подходящее ду’а я.

Хлопнула дверь. В комнату зашел Дэн, он был в сером спортивном костюме. Не армейском.

– Проснулся? Нас в штаб.

– Москва?

– Прилетели утром. Что-то серьезное.

Я зевнул, потом одним движением, без рук – встал.

– Дай нам Боже и завтра того же… – пробормотал мудрость уже родных осин я.

– Как думаешь, что там произошло? – спросил Дэн.

– Не морщи мозг насчет этого.

…

– Все что нам суждено узнать, мы узнаем. А если не узнаем – то Аллах не велел. Пошли.

Передвижной штаб – был прямо в самолете. Это был небольшой самолет – салон, ранее он принадлежал министру обороны. Сейчас – старый Ту-154 отдали ГРУ. Сейчас в нем прилетел Андрей, куратор нашей группы, и его непосредственный начальник, контр-адмирал Дементьев. Один из немногих флотских офицеров в разведке, бывший резидент в Сирии. После смерти генерала Сергуна – он занял пост командующего активными операциями – то есть диверсионно-подрывной деятельностью по всему миру. Он был в своей флотской форме, повседневной и носил разрешенную на флоте бороду, что делало его похожим на арабского шейха.

– Господа…

В армии – слово «господа» как то не приживается, остаются товарищи – но есть офицеры, которые упорно употребляют именно это обращение. Дементьев из таких.

– … разбор полетов отложим нам потом, времени на него нет. Вам удалось принять информацию от агента, информация оказалась особо важной. На ее расшифровку и принятие мер будет выделена отдельная группа, перед нами же сейчас встает другой вопрос.

Дементьев посмотрел на меня, и я понял, что впереди меня ничего хорошего не ждет.

– Агент Арбалет, которого вы завербовали и который сейчас работает в Кабуле – передал с вами стратегически важную информацию. Речь идет о готовности представителей исламского бандподполья в Афганистане, в частности сети братьев Хаккани, и организации Талибан – организовать нелегальную встречу в Кабуле и его окрестностях с представителями высшего руководства Российской Федерации. Они готовы вступить в переговоры с Российской Федерацией с тем, чтобы после их победы определить статус Афганистана для Российской Федерации как дружественный и гарантировать, что никакие террористические группировки, борющиеся против России и отдельные террористы – не получат в талибском Афганистане ни крова, ни помощи, ни сочувствия…

Вот так…

Конечно, можно было бы возмутиться – ведь нам предлагали переговоры те, кто резал и жег наших солдат в восьмидесятые. Но я давно жил Востоком и понимал, насколько все здесь относительно. За погибших здесь мстили, но после того, как отомстили – могли сидеть за общим столом, и есть от одного куска хлеба. Здесь жизнь – относительна, как и смерть.

И важно не то, сколько наших здесь уже погибло – а то, скольких можно будет спасти этой тайной и циничной договоренностью. Сколько бомб не взорвется. Сколько террористов не получат в Афганистане кров, стол и полигон. Сколько человек не будет взорвано, расстреляно, сожжено заживо. Ведь заботиться надо не о мертвых. Заботиться надо о тех, кто еще жив.

Ведь Талибан – это хоть и кровавая, но локальная организация, ее костяк составляют пуштуны, которые все что хотят – свою страну обратно и жить в ней, так как они хотят. Да, жестоко и кроваво. Но посмотрите – какой кровью, каким кошмаром начиналась исламская революция в Иране. А что сейчас? Проводятся конференции «Последний неохваченный рынок в мире», нефтесервисные компании выстраиваются в очередь за право поработать на этом рынке, европейцы продают аэробусы, мы – локомотивы и вагоны. При этом – фанатичные муллы с их обвинениями никуда не делись, просто молодежи в большинстве своем уже плевать. Все пройдет – пройдет и это.

Талибан – никогда не намеревался идти войной на Россию, он никогда этого не провозглашал. Отдельные группы и банды – собирались идти в Таджикистан, в Узбекистан, в Ферганскую долину – но большинство не поддерживало и этого. Пуштуны – люди жестокие, но примитивные, они редко когда смотрят дальше околицы своего кишлака, и исламское мессианство им никогда не было свойственно. А вот Исламское государство – оно не успокоится, пока не захватит весь мир. Так может, стоит выбрать из двух зол меньшее?

Мы циничные? Мы предатели? Да, если не знать, как в конце девяностых американские нефтяные компании собирались построить нефте и газопровод из Средней Азии и от Каспия в Индию и к берегам Индийского океана. И в рамках этого проекта – талибов, в том числе их министра иностранных дел – принимали в своих домах на Рождество сенаторы и конгрессмены США[12]. Так почему американцам можно, а нам – нет. Ах, они американцев убивали…

Проблема в том, что в Афганистане не построить демократию. И не построить государство и общество, которое отвергнет большинство настроенного антизападно населения. Надо договариваться. И на мой взгляд, если мы начнем договариваться до того, как талибы силой ворвутся в Кабул, а не после – можно будет спасти немало из того что уже сделано. И заставить и талибов тоже вписываться в какие-то рамки.

В конце концов – все проходит….

… но переговоры с представителями бандподполья, это только верхушка айсберга…

А это еще что…

– Арбалет передал нам списки своего начальства и вообще лиц, принимающих решения в Кабуле. И среди них мелькнуло одно интересное лицо.

Перед нами легла фотография.

– Это Пирали Ахмед. Беженец, участвовал в боевых действиях на территории Афганистана в составе Исламской партии Афганистана. После того, как они совершили теракт, подорвав женский лицей – он разочаровался в терроризме и пришел на советский блокпост – как раз в то время, когда там был представитель разведотдела Сороковой армии. Ему хватило ума не использовать его как обычный источник в банде или передать на сопровождение местному ХАД или отделу преследования[13]. Он передал его нам, и мы вели его до восемьдесят девятого года. В восемьдесят девятом мы его не передали афганской стороне, и в девяносто втором тоже. Афганцы о нем ничего не знали.

…

– Теперь Пирали Ахмед работает в контрразведке Афганистана. И нам очень хочется знать, не забыл ли он русских друзей.

Что-то в этом было ненормальное. Хотели бы узнать – почему до сих пор не узнали.

– Используя Пирали Ахмеда – мы сможем выяснить, кто еще из высшего афганского руководства не забыл советских друзей. Кто помнит советский опыт. Это даст нам доступ к принятию решений – а не просто до сбора информации.

…

– Итак, первая ваша задача – проверить работоспособность Арбалета в свете того что произошло на границе. Вторая – встретиться с представителями Талибана. Третье – встретиться самим или сориентировать Арбалета на контакт с Ахмедом.

По молчанию – я понял, что время для вопросов.

– Разрешите.

…

– Мы одновременно встречаемся и с Ахмедом, и с Талибаном. Не получится ли, что мы оказываемся в положении слуги двух господ?

– Отвечаю: нет, не оказываемся. Во-первых – мы до сих пор не знаем истинного расклада дел в Афганистане. Американцы оттуда так и не ушли до конца – но они не могут оставаться вечно, а их сил – уже не хватает на активные операции. Весь юг по факту уже в руках талибов, они победили. Правительство Афганистана понимает, к чему идет дело и ведет тайные переговоры с талибами. Что-то о них знаем мы, что-то американцы – но что будет на месте Афганистана через пять – семь лет не знает никто.

…

– Кроме, может быть Аллаха. Наша задача – наладить контакт со всеми сторонами. И быть готовыми к любому развитию событий. Это американцы могут из Афганистана просто уйти, мы этого сделать не можем. Афганистан – это наше приграничье. И мы должны сохранять там позиции при любой власти…

Ну, да. Все правильно. Типичная имперская политика, опробованная столетиями. За кого Империя? Империя ни за кого, мы слишком большие и мы не можем позволить себе проиграть. Поэтому, когда у вас начнется война, кто-то будет за вас, а кто-то против. Типичные имперские максимы жизни, войны и политики.

По-другому? Пробовали по-другому…

– Во-вторых. Контакты и на той и на другой стороне нам пригодятся в будущем. Если мы не хотим, чтобы боевики Исламского государства через Афганистан вышли к Волге.

Адмирал помолчал, давая почувствовать значимость сказанного.

– … Всем здравомыслящим людям уже понятно, что Афганистан не сохранить. И возникает жизненно важный для нас вопрос – как мы можем защитить себя, свои границы…

…

– один из наиболее реальных вариантов – продумывался еще в восемьдесят восьмом году. Создать на юге Афганистана отдельное государство Пуштунистан со столицей в Кандагаре и включением в него всех территорий, населенных пуштунами. На севере же – создать отдельное государство, с преобладанием национальных меньшинств со столицей в Кабуле или Мазари-Шарифе, как получится. В этом случае – мы отгораживаемся от Афганистана еще одним буферным государством, которое будет зависеть как от Запада, так и от России…

Если бы…

Это могло бы сработать в две тысячи восьмом, в две тысячи десятом это сработало бы. Но сейчас это уже не сработает. Сейчас есть Исламское государство. И есть аскеровщина.

Сам факт постановки вопроса таким образом, говорит о том, что мы не поспеваем за событиями. В девяностых расклад был простым – был талибанизированный Юг и Центр, и был Север, в котором правили харизматичные командиры из меньшинств – Абдул Рашид Достум и Ахмад Шах Масуд. То, что в девяностые годы не запылала вся Средняя Азия – это исключительно их заслуга. У нас ведь есть своя Зона племен – Ферганская долина, и взрывоопасного материала там скопилось достаточно. Но сейчас, на втором десятке двадцать первого века – все изменилось. На севере Афганистана родилось поколение, которое уже не помнит убитого талибами Масуда – зато прекрасно видит, как полевые командиры, в девяностые действительно спасавшие местное население от геноцида – сейчас стали генералами и губернаторами, воруют, торгуют наркотиками, коррумпированы напропалую. Видят они и то, что перспектив у Афганистана – несмотря на пятнадцать лет оккупации как не было, так и нет. Единственное, что сдерживало их – это то, что Талибан, и другие организации, в которых преобладали пуштунами – были открыто националистичными, и на нацменьшинства, живущие на севере, смотрели как на чужаков на афганской земле. Но теперь – появились эмиссары Исламского государства. У них много денег, и для них все равно, какой ты национальности – лишь бы готов был взять в руки автомат. Так тихий афганский север – буквально за пару лет превратился в кипящий котел. И если талибы еще десять раз подумают, прежде чем идти через границу, то с ИГ вопрос лишь в том – когда. У них даже командиры бандформирований – не пуштуны, а этнические таджики, узбеки, туркмены. А мы – все еще рассматриваем ситуацию сквозь очки десятилетней давности: Северный Альянс – Талибан. Да по последним разведсводкам, Талибан, настоящий, изначальный Талибан на сегодняшний день только пятый по численности бойцов – примерно восемь тысяч. На первом месте сеть Хаккани – больше тридцати тысяч активных боевиков.

– … впрочем, не исключено, что нам удастся перехватить инициативу у США…

Ага, щаз-з-з-з…

США в Афганистане проиграли, это действительно факт. Но далеко не факт, что нам там удастся выиграть. Особенно если США будут препятствовать – а они будут.

Было бы намного лучше, если бы США и Россия работали в паре – своего рода добрый полицейский и злой полицейский. Много конфликтов – удалось бы прекратить, еще больше – не допустить. Но увы. Не получится. Теперь уже на сто процентов – не получится.

Война между Россией и Западом идет уже тысячу лет. И как оказалось – просто прекратить ее нельзя, даже если обе стороны будут этого хотеть. Не выйдет.

– … таким образом, вы понимаете, что стоит на кону, какова цена успеха или неудачи этой миссии. Безопасность южных рубежей России, безопасность наших городов, десятки терактов, которые не состоятся, если мы достигнем соглашения. В конце концов, от нас сейчас зависит – останется ли Афганистан в своих границах – или Афганистан через двадцать лет будет граничить с Астраханью.

Адмирал требовательно смотрит на меня, я молчу.

– Так точно, товарищ адмирал, сделаем все, что в наших силах, чтобы этого не допустить.

Андрей всегда умел говорить именно то, что хотело услышать начальство. Всегда умел хорошо скрывать, что он на самом деле думает про всю лампасную шваль.

– И что не в ваших силах тоже надо сделать – сурово говорит адмирал.

Странно… я в девяноста процентах случаев могу предсказать, что скажет начальство до того, как оно это скажет? Может, это дар предвидения?

– По провалу выяснили?

Андрей, мой куратор из центрального аппарата ГРУ – сует в рот сигарету, но так и не прикуривает – бросает, видать. Опять. Воздух авиабазы наполнен грохотом турбин, пропах авиационным керосином – летчики уходят в учебные полеты, учатся бросать авиабомбы. Никто не говорит об этом – но все понимают что рано или поздно это умение пригодится.

– Нет. Мы точно знаем, что Арбалет жив и не арестован – мы проверили его, как только поступила инфа о перестрелке с границы. Но откуда пошла утечка – пока не выяснили…

– А что если Арбалета оставили на свободе специально, чтобы посмотреть, кто к нему придет?

Молчание – становится самым красноречивым ответом. Я смотрю в бледно-голубое, распаханное белыми, самолетными следами небо.

– Те, кто пытался сорвать встречу – чеченцы. И ты прекрасно знаешь, какие отношения были у режима Дудаева и украинских спецслужб. Особенно ГУР[15]. В Стамбуле до сих пор есть чеченские лагеря беженцев, в Белостоке – целый микрорайон их. Учитывая тот факт, что Украина нынче дружит и с теми и с теми…

…

– Ты никогда не задумывался вот над чем? Кадры украинского ГУР – это кадры советского ГРУ, причем не из худших. И они сейчас работают против нас, активно, причем работают. Кто-нибудь пытался установить, что и кого они могут знать?

– Слушай, не учи моченого! И так тошно.

– В Кабул идти не тебе.

…

– Легенду придумали?

– Да. Дэн идет под посольским прикрытием.

– Каким?

– Афганцы в прошлом году запросили технической помощи. Сам понимаешь, что денег у них нет, а американцы проплачивать по линии иностранной военной помощи в Россию не могут – санкции. Но и запчастей им взять негде. На высшем уровне договорились – Белспецэспорт открывает в Кабуле свое представительство и склад. Беларусь не находится под санкциями, более того – США с ними пытаются подружиться. Мы – поставляем все, что нужно белорусам, белорусы – поставляют в Афганистан, деньги тоже уходят белорусам – а с нами они рассчитываются какими-то там зачетами. И все довольны, все гогочут. При представительстве есть должности советников по вопросам безопасности – они и собственную безопасность обеспечивают, и афганцам чем-то помогают. Дэн пойдет как сотрудник СБ, боец Алмаза[16] в командировке.

– А если проверят? Батька может и на две стороны играть – у него с Украиной свой вась-вась.

– Не посмеет. Он хоть и играет на две стороны – но край знает.

– Надеюсь. А я?

– У тебя, кажется, контакты были в Таджикистане?

…

– В сфере строительства?

– Да.

– Ну. вот тебе и крыша…