Глава вторая
Почти всю дорогу до Южно-Курильска я полупроспала. Нужно было хорошо выспаться и отдохнуть впрок перед работой, которая потребует многих сил и напряжения. Мне не давали заснуть как следует письмо министра, которое просто не шло из головы, и странное задание, полученное только что от генерала Чугункова.
Я никак не могла понять, что имел в виду министр, когда говорил о том, на что он должен решиться. Что за большое дело закрутилось и причем вообще здесь политика и его, министра, уважение к себе?
Что он хотел предложить Григорию Абрамовичу, это я, конечно, знала. Грэг сам мне об этом сказал. Его уговорили возглавить новое ведомство в МЧС – управление пропаганды и связи с общественностью, при нем же теперь будет и информационно-аналитический центр МЧС. Грэг согласился, но ранение помешало ему уехать в Москву, чтобы приступить к новым обязанностям.
В конце концов я решила не загружать свою голову тем, что не касается меня непосредственно, и не проявлять излишнего любопытства. У меня ведь есть и свои дела.
И прежде всего – задание, полученное от генерала МЧС, начальника контрразведки Чугункова. Не прошло и двух месяцев с того момента, когда Грэг сообщил нашей группе, что мы передаемся в непосредственное подчинение Чугункову и будем теперь выполнять его секретные задания, оставаясь, как и прежде, в числе федеральных спасательных групп и принимая участие в спасработах.
Задание, в общем-то, с виду было самым обычным – детально разобраться с причинами катастрофы. Но как разбираться, скажите на милость, если, насколько мне известно, причина цунами – подводное землетрясение, происходящее где-то в океане на черт знает каких глубинах? Да и что в этом разбираться-то!
Я была в полнейшем недоумении, но Чугунков не захотел обсуждать со мной этот вопрос, ограничился очень формальным приказом и ушел в кабину пилотов, оставив меня наедине с моими сомнениями.
А сомнения касались прежде всего так и не решенной проблемы, от которой Чугунков то активно отмахивался, то сам предлагал ее заново обдумать.
Дело в том, что в ходе одного из заданий мне удалось получить сведения, что среди высшего руководства МЧС работает человек, связанный со стремящейся к власти политической группировкой некоего Конкурента (как мы его называли), о котором не было известно почти ничего. У него есть своя оперативная силовая структура, нечто вроде сил быстрого реагирования. Сам Конкурент и его люди испытывали патологическую ненависть к МЧС, о причинах которой я могла пока только гадать, так как информацией мы обладали мизерной. О силе этой ненависти можно было судить по участившимся в последнее время провокациям против МЧС. Нас пытались активно дискредитировать в глазах общественности и президента, показать нашу несостоятельность как силовой структуры. Кому и зачем это было нужно, я, честно говоря, понимала плохо.
Буквально недавно Менделеев чуть было не стал жертвой одной из таких провокаций, организованных МЧС. Не хочу преувеличивать свою роль, но мое никем из начальства не санкционированное вмешательство помогло разрушить планы наших недоброжелателей. Кстати, я тогда же окончательно убедила себя в том, что Менделеев не может быть агентом ФСБ.
Но с другой стороны – а кто может? Грэг? Мало того, что мне трудно в это поверить, но он уже месяц лежит в больнице и никак не мог быть причастен к провокации с самолетом, упавшим в Каспийское море.
Но и Чугункова мне заподозрить столь же трудно. Его я знаю не хуже, чем Григория Абрамовича. Чугунок был моим первым инструктором в лагере спецподготовки, где я проходила сборы еще совсем зеленой студенткой-психологом, и учил меня, правда, с не очень-то большим успехом, стрелять, уходить от выстрела, прятаться и преследовать, управлять всеми видами транспортных средств, в том числе подводными и воздушными аппаратами, разбирать завалы и выкарабкиваться из них самостоятельно, находить пищу в тайге и в пустыне, ориентироваться по звездам, по деревьям и по мхам, прыгать с парашютом и без него, последнему, правда, лишь теоретически, без практических занятий, за что ему большое спасибо…
А самое главное – от Чугункова я впервые узнала о существовании неписаного Кодекса Первых Спасателей – этой «нагорной проповеди» МЧС. Заподозрить этого человека в предательстве? Ну, не знаю… Тогда, пожалуй, я поверю, что и Солнце вращается вокруг Земли, а не наоборот.
А если не Грэг, не Менделеев, не Чугунков, то кто же остается?
Сам министр, в чем я не вижу абсолютно никакой логики, или «Леночка» Крупнова? Конечно, для меня самое удобное – заподозрить именно ее. Но я знаю, как легко ошибиться, увлекшись самой удобной для себя версией, которая на самом-то деле, может, к истине не иметь никакого отношения… Ну, просто не понравились мы с ней друг другу, но это же не повод сводить с нею счеты и обвинять в предательстве друзей.
Я вновь вспомнила, как Чугунков пытался защитить ее от меня, и на меня вновь накатило неприятное чувство, словно Константин Иванович Чугунков, или «майор Чугунок», как мы звали его еще в лагере, не имеет никакого отношения к тому генералу Чугункову, который руководит сегодня контрразведкой МЧС.
С этим неприятным чувством я и заснула.
Проснулась уже в Южно-Курильске. Мы с Чугунковым перешли в огромный «Ми-8» и продолжили путь к Шикотану уже на вертолете.
Судя по южнокурильскому аэропорту, тут вообще не было никакого цунами, и всю дорогу я старательно высматривала в иллюминатор хоть какие-то признаки его разрушительной деятельности. Но ничего, кроме рябоватой поверхности океана, не видела.
Мы приземлились на западном побережье Шикотана, этого небольшого островка, на единственной уцелевшей от бедствия ровной площадке, отгороженной с востока господствующей над островом невысокой горой Лысой. Ее верхушка и впрямь была голой, но вовсе не потому, что с нее снесло водой все деревья, просто, как объяснил мне Семен, водитель вездехода, предоставленного в наше распоряжение, ветер с океана, дующий практически всю весну, все лето и всю осень, сдувает с нее все. Я пожала плечами, хотя и не очень-то поверила его словам.
Семен привез нас в Крабозаводское, вернее на то место, где оно раньше находилось…
В поселке не осталось ни одного целого здания. Корпуса консервного завода, стоящего на самом берегу уютной бухты, угадывались по фундаментам зданий и редким завалам кирпичей. Кругом торчали какие-то обрывки и обрезки труб, создающие непроходимый лабиринт.
Меня поразило отсутствие завалов, которые я ожидала увидеть. Я помнила землетрясение в афганском Файзабаде и ждала чего-нибудь подобного, но тут оставалось впечатление, что завод просто срезали с лица земли какими-то огромными тупыми ножницами, которые плохо резали металл, а только рвали его.
Мы с Чугунковым походили по берегу и решили не смотреть на жилые дома поселка. Там уже работали спасатели. Самое общее представление о силе, обрушившейся на остров, мы уже получили.
Чугунков приказал Семену ехать в штаб спасательных работ, расположившийся в огромной палатке, поставленной на окраине поселка по дороге к островному Совету. Шел ровный, мелкий, просто какой-то нескончаемый дождь. Вездеход пробирался между лужами воды, больше похожими на небольшие озера.
– Смотри, Ольга, – сказал Семен, указывая рукой на какое-то животное, плавающее в луже воды размером с хорошую городскую площадь.
– Кто это? – спросила я удивленно.
– Котик, наверное, – пожал плечами Семен. – Да это ладно… Говорят, на склоне Лысой кита нашли. Сейчас его вертолетом цепляют, чтобы в воду выпустить.
Мы проехали через поселок, где жили рабочие завода. Здесь завалы были побольше, бревна и щиты – все, что осталось от бараков, – прикрыли собой корпуса завода, и волна шла уже не ножом, а ломилась какой-то тупой кувалдой, по крайней мере такое впечатление производили стены одинаково разрушенных жилых зданий поселка пограничников. С восточной стороны торчали обломы стен с совершенно голой землей перед ними, а с западной за каждой стеной виднелись завалы, идущие почти вровень с ней.
Спасатели в красных и голубых куртках растаскивали обломки щитовых стен, трубы, доски. Уже работали два небольших подъемных крана, осторожно поднимавших крупные железобетонные и металлические конструкции.
Штабная палатка стояла на пологом склоне небольшого холма, на котором сиротливо торчали в пустое небо метра на полтора пеньки сосен со свежими мокрыми сломами стволов.
Метрах в тридцати от палатки, прямо на склоне холма, виднелся внушительных размеров катер, завалившийся на один бок и упиравшийся бортом в обломки стволов. На его носу я увидела гарпунную пушку, укрепленную на вынесенной над носом вперед металлической консоли.
«Китобои, – подумала я, прикидывая, сколько веса будет в этом судне. – Ни фига себе… Постой, но ведь охота на китов запрещена?!»
Мутная, парализующая мысль о слепой природной силе, сметающей на своем пути абсолютно все, возведенное ничтожными, по сравнению с ней, людьми, мелькнула у меня в голове, но я тотчас отогнала ее. Нужно работать, а не размышлять о превосходстве природы над человеком. Об этом еще в Кодексе Первых Спасателей говорится: «Природа сильнее, но человек – упорней!»
Едва появившись в палатке, Чугунков произвел переполох, так как был первым членом государственной комиссии по ликвидации последствий стихийного бедствия, появившимся на острове. Он тут же устроил совещание, заставив меня присутствовать на нем. Впрочем, я об этом не пожалела, поскольку мне тоже необходимо было понять картину происшедшего во всех подробностях.
Первым все порывался высказаться начальник островного отдела внутренних дел, который очень напомнил мне участкового из фильма «Хозяин тайги» – та же живая непосредственность и наивная уверенность, что его работа – самая важная. Чугунков заткнул ему рот и жестом посадил на место – в палатке успели соорудить к приезду начальства лавки и столы, за которыми и расположились все начальники служб и отрядов спасателей.
Чугунков поднял геофизика из Владивостока, долговязого очкарика с рыжей бородой, на котором штормовка висела мешком и вообще казалась вещью инородной. Голос у него оказался слишком слабым для того, чтобы владеть палаточной аудиторией, и она скоро начала потихоньку жужжать – каждому было чем поделиться с соседом. Мне приходилось напрягать слух, чтобы расслышать подробности, и в конце концов я перебралась поближе к очкарику. Он говорил о причинах стихийного бедствия, а это меня очень интересовало.
– Как известно, вдоль Курильских островов, – начал геофизик, – проходит западный край ложа Тихого океана. Земная кора океанического типа сменяется здесь континентальной, и это – самая сейсмически активная полоса на земном шаре. На окраинах Тихого океана выделяется девяносто процентов суммарной энергии землетрясений, происходящих на земле. Если, например, в молодом горном районе материка Евразия, на Памире, землетрясения происходят примерно раз в месяц, то в прибрежных зонах Тихого океана они случаются по нескольку раз на дню…
– Молодой человек, – перебил его Чугунков, чем вызвал, между прочим, мое раздражение, потому что все, что говорил очкарик, имело непосредственное отношение к заданию, которое дал мне тот же Чугунков, – не устраивайте нам тут популярную лекцию о землетрясениях. Мы не в университете. Ближе к делу…
– Хорошо, – пожал тот плечами. – Я только хотел сказать, что землетрясения в этом районе – вещь обычная, а вот цунами случаются достаточно редко, такой силы, как вчерашнее, – чрезвычайно редко. Все зависит от расположения очага землетрясения, от его интенсивности и рельефа дна… Наша владивостокская сейсмостанция зарегистрировала усиление сейсмической активности вчера в пятнадцать тридцать. За час результаты были обработаны, подтверждены новыми наблюдениями. По прогнозу выходило, что возможность возникновения мощного цунами превышает семьдесят процентов. Это очень высокая вероятность цунами. Мы сразу же послали предупреждение в Южно-Курильск. Затем, когда детально просчитали направление волны, сообщили, что она пройдет точно по острову Шикотан. Из-за того что очаг землетрясения находится в Курило-Камчатском океаническом желобе на глубине восемь с половиной километров и сейсмическая волна поднимается к поверхности, отражаясь от стенок желоба, на выходе она имеет сегментарное строение. Другими словами, сейсмический удар по приповерхностной массе воды, который и вызвал цунами, имел очень короткий, почти точечный фронт, что вызвало и волну достаточно непродолжительной фронтальной протяженности. Но в силу тех же самых причин – весьма интенсивную по амплитуде…
Чугунков вздохнул и поднял руку, призывая публику к тишине.
– Я понимаю, – сказал он, – что все хотят высказаться, разойтись по своим отрядам и заняться делом. А вот молодой человек…
Он показал рукой на очкастого геофизика.
– …этого не понимает. Я переведу то, что он сказал, на обычный язык. Волна была очень высокой, но длиной – всего чуть больше юго-восточного побережья острова Шикотан. Поэтому, кроме него, другие острова не пострадали. Слегка зацепило южным краем волны самую восточную часть японского острова Хоккайдо. Расположенный западнее Шикотана остров Итуруп фактически не пострадал, так как волна израсходовала почти всю энергию на Шикотан. Ее подводная часть разбилась об основание Шикотана, а надводный вал без подпитывающей его подводной части истощился… – Генерал замолчал и сказал геофизику: – Продолжайте, пожалуйста, но попроще и только по существу.
Геофизик пожал плечами и продолжил:
– Предупреждение, таким образом, было передано за четыре часа до расчетного прохождения цунами через остров. Наша группа обработала материалы в нормативное время, передала сигнал предусмотренным инструкцией способом, вряд ли к нам могут быть какие-то претензии, тем более что мы давали долгосрочный прогноз еще за…
– Достаточно! – перебил его Чугунков, не дав договорить.
Мне показалось, он сделал это нарочно, чтобы заткнуть рот геофизику. Чугунков явно поспешил остановить его, он не хотел, чтобы все слышали то, что геофизик собирался сказать о долгосрочном прогнозе.
«Надо будет непременно встретиться с этим долговязым! – подумала я. – Мне кажется, у него я смогу узнать немало из того, что меня интересует».
Чугунков тем временем поднял главу островной администрации, плотного коренастого мужчину с пышными усами и лысой головой. Он был мрачен и неразговорчив. Видно, случившееся его сильно потрясло. Все, чем он управлял, было фактически разрушено.
Лысый сообщил, что предупреждение из Южно-Курильска получили за три часа пятьдесят минут до прохождения волны, на острове объявили чрезвычайное положение и начали срочную эвакуацию. Эвакуировались в рекордно короткие сроки. За десять минут до прохождения волны на острове не оставалось ни одного человека. Успели даже вывезти с консервного завода часть готовой продукции.
Погибло, вернее пропало без вести, трое – двое мужчин и женщина, ушедшие на охоту на склоны Лысой горы. Они пока не обнаружены. Вероятно, их унесло в пролив между Шикотаном и Кунаширом.
Рабочие завода, бессемейные, завербованные по контракту, размещены в общежитии южнокурильского рыбного техникума. Решается вопрос с их трудоустройством и выплатой среднего заработка за дни, оставшиеся до окончания сроков по контракту. Мужчинам предложено принять участие в восстановительных работах. Из ста восьмидесяти человек рабочих-мужчин согласились тридцать. Сейчас они помогают спасателям, расчищающим завалы в жилом поселке…
Чугунков поднял руку, и все замолчали.
– Вы наверняка знаете, что в жилом поселке не оставалось ни одного человека, когда подошла волна? – спросил он жестко.
– Точно, – ответил на его вопрос лысый негромко, но очень уверенно.
– А на самой территории консервного завода?
– Я сам проверял корпуса и опечатывал двери, – ответил островной начальник.
– Сядьте! – сказал Чугунков и резко спросил, обращаясь ко всем собравшимся: – Руководитель спасательных работ здесь?
– Я здесь, Константин Иванович! – недоуменно отозвался молодой мужчина в форме полковника МЧС, сидящий за столом рядом с Чугунковым, справа от него.
– Чем сейчас заняты спасатели, поступившие в ваше распоряжение? – резко спросил Чугунков.
– Завалы разбирают… – недоуменно произнес полковник и густо покраснел.
– Я отстраняю вас от руководства работами, – заявил Чугунков. – Передадите дела вашему заместителю, подполковнику Сорокину. Вы вернетесь в Москву в распоряжение главного штаба МЧС. Приказ получите в Южно-Курильске при посадке в самолет.
– Есть отправляться в Москву, – уныло пробормотал полковник. Его карьеру в МЧС можно было считать законченной. – Разрешите идти?
Но Чугунков уже не замечал его.
– Подполковник Сорокин! – назвал он фамилию только что назначенного нового руководителя спасательных работ, и из первого ряда поднялся пожилой полноватый мужчина с усталым лицом. – Сколько спасателей работает сейчас на Шикотане?
– Семьдесят пять человек, – ответил Сорокин. – Из них пятьдесят на разборе завалов в поселке, десять отправлены на рекогносцировочный обход берега для определения размеров причиненного ущерба, пятнадцать прочесывают склоны горы Лысой в поисках троих пропавших местных жителей.
– Людей с завалов немедленно снять, – приказал ему Чугунков, – и направить на поиски пропавших. Мы спасатели, а не ремонтно-восстановительная бригада. Подъемные краны оставить в распоряжении островной администрации, нашими вертолетами помочь им доставить сюда пять бульдозеров. Под завалами людей нет. Работы можно вести интенсивнее, грести все подряд, использовать бульдозеры, взрывать, наконец! И вообще – это уже не наше дело… Выполняйте.
Подполковник повернулся, чтобы выйти из палатки.
– Подождите, Сорокин, – вернул его Чугунков. – Сообщите в Южно-Курильск, чтобы самолет с московской группой спасателей заправили и вернули обратно в Москву. Здесь уже и так наших людей в избытке. Мешать друг другу будем… Идите.
Сорокин вышел.
«Круто развернулся! – подумала я. – Только мне тоже что-то непонятно – он сам-то лишь сейчас узнал, что предупреждение было получено за четыре часа до цунами и что людей успели вывезти? Ему не передали информацию о приближении цунами? Никогда в это не поверю! Тогда что же это сейчас было? Спектакль? Но сыграно, конечно, эффектно! Не подозревала, что Чугунков такой артист… Интересно, зачем ему все это?»
– Давайте теперь вы, Никаноров! – вызвал он наконец измаявшегося уже окончательно начальника островного отдела милиции.
– Докладываю, товарищ генерал! – оживился тот. – На острове постоянно проживают триста пятнадцать человек. Это по данным нашего паспортного стола. Двести десять из них – рабочие и руководители консервного завода. Трое, ушедшие на охоту на гору Лысую, – из постоянно проживающих. Остальных, в том числе контрактников, взял на борт сухогруз «Охотник» и доставил на Сахалин.
– Меня интересуют только трое пропавших на острове, – отрезал Чугунков. – С остальными разбирайтесь сами. Всех вы предупреждали?
Милицейский начальник замялся:
– Тут дело такое… Предупреждение мы им передали, конечно… Женщин и детей вывезли. Но мужчины в это время ушли в море.
– Выражайтесь точнее, майор, – сказал Чугунков. – Что значит – «в море»? В Кунаширский пролив или в сторону океана.
– В океан ушли, на восток, – ответил, потупившись, милиционер.
– Та-к! – крякнул Чугунков. – Сколько человек?
– Восемь, – ответил майор, – шесть взрослых и два подростка.
– Что о них известно с тех пор? – мрачно спросил Чугунков.
– Ничего, – помотал головой милицейский майор. – Некого послать на поиски…
– Как это некого, мать вашу? – взорвался Чугунков. – Срочно передать радиограмму во Владивосток, командующему Тихоокеанским флотом. От моего имени. Просим помощи. Координаты квадратов поиска. Ответ передадите мне. Идите! Стойте! С японцами контакт установлен?
Майор пожал плечами.
– Так это – пограничники должны… – неуверенно сказал он.
– Разрешите, товарищ генерал? – поднялся человек в форме морского пограничника. – Капитан-лейтенант Евграфов, заместитель начальника отряда.
Чугунков глянул на него вопросительно.
– К нам обратились японцы с просьбой помочь в поиске группы охотников, японцев, унесенных в океан откатной волной. Я думаю, речь идет об одних и тех же людях, потому что в сообщении японских пограничников была какая-то путаница – охотники назывались то японцами, то русскими, то вообще – рыбаками. Мы решили, что разберемся с этим вопросом после, когда найдем их. Поиски ведутся.
– Откуда о них стало известно японцам? – спросил Чугунков.
– Они утверждают, что подобрали одного из унесенных, его заметил самолет береговой охраны и сообщил на их заставу. Сейчас в поисках участвуют пять наших, восемь японских пограничных катеров и три вертолета японских спасателей.
Я видела, что Чугунков разозлен до последней степени. Наши, российские, спасатели выглядели бестолковыми и беспомощными, в их действиях не было ни элементарной логики, ни хотя бы минимальной ответственности за жизнь потерпевших бедствие людей.
– Капитан Николаева! – сказал Чугунков.
Я встала и вопросительно уставилась на него.
– Отправитесь к пограничникам. Разберитесь там с этими охотниками-рыбаками и унесенными в океан японцами. И учтите, Николаева, я предпочитаю, чтобы это оказались разные люди… Не хватало только, чтоб японцы сообщали нам, что в открытый океан унесло граждан России! И самыми последними почему-то об этом узнаем мы, спасатели!
– Разберемся, – пообещала я. – Но прежде я хотела бы…
– Вы поняли приказ, капитан Николаева? – жестко перебил меня Чугунков. – Выполняйте!
Я молча повернулась и вышла из палатки. Следом за мной выбрался капитан-пограничник. Он поглядывал на меня с интересом, уловив, видимо, некоторую неофициальность нашего с Чугунковым общения.
– Идемте, капитан, – сказал он мне. – Я получил от Чугункова жесткую «просьбу» – помочь вам в выполнении вашего задания.
«Точно выразился! – продумала я. – Просьбы у Чугункова сегодня – как приказы, а приказы – как приговоры… Что с ним? Нервный какой-то. И потом – что это за фраза – «я предпочитаю, чтобы это оказались…». Тут уж предпочитай не предпочитай, как есть, так и есть. Или он это специально сказал – для меня? Подсказывал, что ему доложить – независимо от того, как будет на самом деле? Не узнаю сегодня Чугункова. Неужели его так разозлили промахи этого полковника, которого он в Москву отправил?»
– Везите меня, капитан, на заставу, – сказала я пограничнику, продолжая думать о Чугункове.
«Но он же должен был сам знать о том, что остров заранее готов к бедствию, что люди вывезены, – не давала мне покоя одна и та же мысль. – И не за четыре часа… Что там хотел сказать геофизик о долгосрочном прогнозе? Чугунков просто рот ему заткнул! Но если он знал обо всем хотя бы за несколько дней, он должен был сам проследить за всем! Чугунков не такой человек, чтобы не удостовериться в том, что все сделано правильно, все готово к отражению стихии. Или по крайней мере – к ее встрече. И тем не менее он не возражает, когда в район бедствия летят отряды спасателей и только из Южно-Курильска отправляет их обратно… Я просто ничего не понимаю в его поведении».
Вдруг меня осенила конструктивная идея, связанная со сбором необходимой информации. «Геофизики, – подумала я, – не могли не выслать в район цунами, в район этого землетрясения своих наблюдательных отрядов или какой-нибудь срочной экспедиции. Они должны быть или здесь, на острове, или в океане. И в том, и в другом случае пограничники должны знать, где они находятся…»
Конец ознакомительного фрагмента.