Начало или тайна первозданной женщины
Мы начинаем своё начало оттуда,
где ещё нет света,
но где уже есть жизнь.
У первых женщин много имен и одно из них Ева – как олицетворение всего женского рода. Кроме того, она символизирует материальный аспект жизни. Ева предстает перед нами, как мать всего сущего, или Natura naturans, природа рождающая.
В контексте средневековой культуры этот образ наделяется негативным значением – Ева воплощает присущую женскому началу сексуальность, в соответствии с библейским изречением: «К мужу твоему влечение твое» (Быт.3).
Согласно еврейской легенде, «до Евы была Лилит», первая жена Адама, покинувшая его либо покинутая им из-за Евы. Имя Лилит восходит к именам шумерских демонов Лилу и Лилиту. Первоначально изображалась в облике змея, который, желая отомстить Еве, уговорил её отведать запретный плод. Впоследствии трактовалась как демон ночи (от еврейской «лил», ночь), вредительница деторождения и губительница новорожденных. В некотором смысле соответствует греческим Гекате (божеству ночных призраков) и Ламии (чудовищу, похищавшему детей).
Женский архетип дуален и проявлен как через «персону» – то, что видимо и показывает себя на людях в многообразии социальных ролей так и через «тень». Это та сторона личности, которую мы подавляем и таим. В тени заключаются наши подавленные импульсы агрессии, сексуальности, эмоциональные порывы, страсти и губительные мысли – все то, что мы отбросили как неприемлемое.
В то же время это источник творческой мысли и жизненной силы.
В древних сказках образ Бабы Яги – не что иное, как теневая сторона женщины, которая может быть спрятана от посторонних глаз, а потом проявится в неподходящий момент. Когда, например, в сказке «Гуси-лебеди» она посылает гусей украсть Иванушку и принести на обед. Аленушка и Баба-Яга – персона и тень, видимое и невидимое, рациональное и интуитивное.
Природа женской психики требует сублимации, выхода творческой энергии, кричит о необходимости считаться с её скрытыми желаниями.
На консультациях я часто вижу страх и нежелание женщины встретиться с самой собой, соединиться со своей темной стороной. Она перестает думать, останавливается на полпути, если видит, что приближается к своей «тени». Ведь для неё это будет знаменовать завершение этапа, законченность и рождение новой женской сути, также и новые роли. А это всегда происходит болезненно и, идущая, может отложить своё выздоровление на более длительный период.
У каждой женской души свои индивидуальные страхи по отношению к своей персоне.
По Юнгу Анимус являет собой внутренний образ мужского в женщине, её мужскую сторону, оставшуюся в области бессознательного. Также как Анима – внутренняя женщина в мужчине.
Именно внутренний архетип бога притягивает в жизнь женщины соответствующего мужчину. И до тех пор, пока она не зафиксирует и не выведет на сознание мужской архетип своей души, – она не сдвинется в своих отношениях с противоположным полом ни на шаг.
Женщина соответствует пассивному принципу природы. Согласно Фрейду, представления о женщине имеют три ипостаси: мать, возлюбленная, роковая женщина (то есть смерть).
Женщина, таким образом, выступает, во-первых, в качестве матери (также и в самом широком значении понятия —
как родина, родной город или мать-природа); во-вторых, в качестве девы; возлюбленной; в-третьих, в качестве сирены или Лилит, очаровывающая и уводящая мужчин в сторону от пути эволюции.
В рамках архаической культуры женское начало в качестве олицетворения жизнедарующей силы приобретает сакральный статус. Женская сексуальность сочетается с тайной творения; женщина наделяется влиянием на плодородие земли (последняя уподобляется матке). Наиболее яркое воплощение эти представления получили в образе богини-матери, ставшей ключевой фигурой культа на определенном этапе.
Растительность, очаг, потомство, традиция – таковы основные символические коннотации, связанные с образом женщины в этот период.
Архетипу Великой Богини присуща сила, которой обладала сама Великая Богиня в те времена, когда ей действительно поклонялись. И потому из всех архетипов именно этот в состоянии оказывать наиболее сильное воздействие. Этот архетип способен вызывать иррациональные страхи и искажать представления о реальности. Греческие богини были не столь могущественны, как Великая Богиня. Они более специализированны. Каждая из них обладала собственной сферой влияния, и их силы имеют определенные пределы. В женских душах греческие богини также не столь могущественны, как Великая Богиня; их способность эмоционально подавлять и искажать восприятие окружающей действительности гораздо слабее.
Греческие богини, как и мы, жили в патриархальном обществе. Боги-мужчины управляли землей, небом, океаном и подземным царством. Каждая богиня приспособилась к такому положению дел по-своему – кто посредством обособления от мужчин, кто благодаря присоединению к мужчинам, кто посредством ухода в себя. Богини, ценившие патриархальные взаимоотношения, были уязвимы и относительно слабы в сравнении с мужчинами-богами, которые властвовали в сообществе и могли отказывать им в их желаниях.
Таким образом, греческие богини воплощают жизненные модели женщины в патриархальной культуре.
Кларисса П. Эстес в своей книге «Бегущая с волками» так описывала базовый архетип женщины: «Я называю этот архетип «Первозданной Женщиной», так как именно эти слова: первозданность и женщина образуют llatnar о tocar a la puerta – сказочный стук в дверь глубокой женской души. В буквальном смысле выражение «llamar о tocar a puerta» означает «играть на инструменте имени, чтобы распахнулась дверь», то есть пользоваться теми словами, которые действуют как заклинание, как открывающий ключ. К какой бы культуре ни принадлежала женщина, сочетание слов «первозданная, дикая» и «женщина» ей интуитивно понятно.
Где живет Первозданная Женщина? На дне колодца, у истоков рек, в том эфире, который существовал прежде времени. Она живет в слезинке и в океане. Она обитает в звонком камбии растущих деревьев. Она относится и к будущему, и к началу времен. Она живет в прошлом и приходит оттуда на наш зов. Она живет в настоящем, сидит на одном
из стульев за нашим столом, стоит за нами в очереди, едет впереди нас по дороге. Она в будущем, и потому движется во времени вспять, чтобы найти нас в нашем «сейчас»».