8
– Ты что себе позволяешь?! – рявкнул Виктор Иванович прямо с порога.
Лицо его было красным от волнения и гнева.
– Я?! – удивилась Мария Сергеевна. – Не больше того, что позволяешь себе ты! За дурочку меня держать решил? Да, Витя?
– Так, ты – дура и есть, раз осмелилась на такое!
– Это – какое?
– Вот когда я тебя в следственный отдел повесткой вызову, узнаешь «какое»!
– Даже, так? Ну, ну… Далеко пойдешь!
Но Виктор Иванович, словно не слышал ее слов.
– А, где – твой выкормыш? Этот отморозок?! Он – дома или нет?! Я знаю, это – его рук дело…
Но Глеб уже и сам вышел на шум в коридоре из своей комнаты.
– Ты кого выкормышем назвал? Думаешь, погоны нацепил, так все – по одному месту? И долг можно не отдавать и на сторону ходить, и хавчик чужой подгребать на холявку! Хорошо устроился, нечего сказать! Сваливай, давай, с нашей квартиры!
– Вот – так, значит?
Зрачки глаз Виктора Ивановича сузились. Скулы обозначились резче. Его, аж, заколотило всего от злобы.
– А с такими, как ты, по-другому, как видно, нельзя!
– Сынок!.. Витя!..
Видя, что мужчины готовы вот-вот вцепиться друг другу в глотку, Мария Сергеевна широко раскрытыми испуганными глазами смотрела то на одного, то на другого.
– А ну, пошел вон отсюда! Мне с матерью твоей переговорить надо!
С трудом сдерживаясь, Виктор Иванович даже заскрежетал зубами.
– Ну, это – дудки! Ма! А ты, что молчишь? Еще пожалей его!
– Заткнись, сосунок! Кому говорю?!..
– Глеб, иди в свою комнату, прошу тебя!
Но тот даже с места не тронулся.
– Ма! Этот козел дурой тебя назвал!.. Если дальше так пойдет, глядишь, он в ход и кулаки пустит! Тебе это надо?
– Ах, ты сопляк!
Схватив Глеба за ворот спортивной куртки, которую тот надел, чтобы отправиться на тренировку, Виктор Иванович рванул его на себя. Но вдруг почувствовал, как что-то вспыхнуло в его мозгу. Сидя на полу, он тряхнул головой, чтобы придти в себя. Но это длилось всего лишь какие-то считанные секунды. После чего Виктор Иванович вскочил на ноги, а его рука непроизвольно потянулась к кобуре. Вскоре черный глазок смерти уже целился прямо в голову Глеба.
– Нет, Витя! Нет!..
Марья Сергеевна бросилась вперед, заслонив собой сына.
– Вот – змееныш! До крови губу рассек! – прохрипел Виктор Иванович и харкнул прямо на пол кровавой слюной.
– Это – тебе за мать! Обидишь, убью!
– Заткнись, выродок! Не в твоем положении условия мне диктовать! Вот пристрелю обоих, и – дело с концом!
По выражению лица Виктора Ивановича было вполне очевидно, что он, вряд ли, намерен шутить.
– Не надо, Витя! Не надо! – дрожащим голосом почти умоляла его Мария Сергеевна. – Прости моего глупого мальчишку! Лет-то ему еще – всего ничего! Сам, поди, таким был…
– Простить?!
Свирепо оскалившись, Виктор Иванович утер кровь, все еще струившуюся из его рассеченной губы.
– Как-то у тебя, Машенька, все легко и просто получается!.. А как же быть с трупом?
И, точно волк на ягненка, Виктор Иванович мрачно посмотрел на сожительницу.
Мария Сергеевна от страха и изумления не могла вымолвить ни слова.
– Боже упаси!!! Каким еще трупом?!! – наконец, с ужасом вырвалось у нее.
– Трупом Светланы!.. Светланы Снегиревой, к которой вы прошлым утром приходили на квартиру и которую твой гаденыш забил кулаками до смерти!
Ужасно побледнев, Мария Сергеевна свалилась бы в обморок, если бы Глеб вовремя не подхватил ее под руки.
– Ма! Не слушай его, ма! Он на понт нас взять хочет! Никого я не убивал… И ты сама это прекрасно знаешь!
Прислонив Марию Сергеевну к стене, он кинулся на кухню и вскоре вернулся со стаканом воды. Стуча зубами о края стакана, она сделала глоток.
Держа пистолет наготове, Виктор Иванович поманил к себе Глеба рукой.
– Ну, подойди поближе не бойся! Не укушу!
– А я и не боюсь!
Но едва Глеб приблизился, Виктор Иванович, переложив пистолет в левую руку, замахнулся и со всей силы ударил его кулаком в лицо.
– Нет! Прошу тебя, Витя!.. Прошу!.. – вновь невольно вырвалось у Марии Сергеевны.
– Это – тебе мелочишка на сдачу, подонок! Ну, как? Нравится?
От удара голова юноши слегка качнулась и только. Ему не без труда, но все-таки удалось удержаться на ногах.
Кажется, вполне довольный собой Виктор Иванович сунул пистолет в кобуру и шагнул к двери.
– Вызову повесткой обоих! – все еще дрожа от ярости, с угрозой пообещал он напоследок.
Но, уже ступив за порог, вдруг остановился.
– Я думаю, лет пятнадцать строгача, ты себе схлопотал, сынок!