16
– Нет, ты видел, а?! Степаныч?! – искренне негодовал Глеб, когда очутился вместе с тренером в раздевалке.
Он категорически был не согласен с решением судей.
– Они не присудили мне победу!
Степаныч мрачно посмотрел на подопечного.
– Скорее всего, у тебя теперь другой суд будет!
– О чем ты говоришь, Степаныч?!
– Да, все – о том же!
Словно в подтверждение его слов от удара ногой дверь в раздевалку, распахнувшись, едва не сорвалась с петель. Тотчас в нее ворвались вооруженные автоматами люди. Глеб с запозданием заметил, как приклад взлетел над его головой, а потом все поплыло перед его глазами. Он упал лицом вниз прямо на пол. Горн даже не почувствовал, как, клацнув за спиной, наручники захлопнулись у него на запястьях.
– А с этим что делать? – спросил один из автоматчиков.
– А то, не знаешь! Только не из… А – вот!..
Степаныч ощутил, как его затылка коснулось что-то твердое. Потом раздался хлопок. Очнувшись, Глеб вдруг увидел Степаныча, лежавшего рядом с ним в луже крови.
– Вот – уроды! – со стоном вырвалось у него.
– И что – теперь? – снова раздался голос одного из душегубов в военной форме.
– Старого – на полковую свалку! Да, мусором получше забросать… Искать его, все равно, никто не будет! У него – ни жены, ни детей…
– Это – точно? А то впаяют нам по пятое число…
– Разговоры! Точнее не бывает!
Двое автоматчиков, схватив труп за руки и за ноги, потащили его к выходу.
– Капитан, со вторым, что будем делать? Тоже – в расход!
Но тот, кому задали вопрос, с ответом не торопился.
– В машину – его! А там видно будет…
Наверное, от слабости и потери крови, Глеб снова впал в забытье.
Очнулся Горн оттого, что ему ужасно захотелось пить. Открыв глаза, он увидел, что свет давно уже проник в зарешеченное окошко. Где – он? Что – с ним? Не торопясь, оглядевшись, Горн обнаружил, что он – не в казарме. Вокруг него были серые невзрачные стены. Над ним нависал давно небеленый потолок. К тому же, если решетка – в смехотворно маленьком проеме окна, то, значит, он находился не где-нибудь, а в тюремной камере.
– Вот черт! – невольно вырвалось у Глеба.
Примерно через час после пробуждения, дверное окошечко распахнулось.
– Держи, приятель! Твой завтрак! – заорал конвоир. – Да, пошевеливайся! Много вас тут дармоедов по камерам прохлаждается! А я – один… Всех жратвой снабдить надо… Скоты, а не люди!
Когда Горн протянул руку, чтобы взять миску с какой-то не особенно аппетитно пахнувшей баландой, конвоир разжал пальцы. Миска с глухим стуком ударилась о цементный пол, и ее содержимое образовало возле ног Горна небольшую исходящую паром лужицу.
– Ну, вот и пожрал! – воскликнул конвоир со смехом. – Говорил, пошевеливайся, растяпа! В следующий раз расторопнее будешь!
Глеб не заметил, как в камере вновь воцарил мрак. Он, кажется, задремал, но потом какой-то посторонний шум, похожий на металлический скрежет прервал его чуткий сон. В глаза ему ударил яркий свет, проникавший в проем приоткрытой двери. Затем в камеру вошли какие-то люди. Лиц он не мог разглядеть. Он увидел только силуэты, которые в руках держали какие-то странные предметы, похожие на биты. Одна из них вдруг, взлетев кверху, резко опустилась вниз. Ужасная боль резанула бок Глеба. Он вскрикнул. После чего удары градом обрушились на него… И сознание его отключилось…
– Хорош, мужики! Хорош, говорю! – скомандовал вдруг один из незваных гостей.
– Смотри-ка, не шевелится! – сказал другой.
– Точно! А мы – это?.. Мы, случаем, не перестарались? Не грохнули его… Хозяин-то велел отутюжить, как следует, да стрелки впопыхах не помять…
– Закрой тявкало! – снова заметил первый. – Как будто бы живой, хотя хрипит малость…
– Выходит, с задачей справились!
– Да, глохни ты, сказал! Пошли отсюда…
И дверь с шумом вскоре закрылась.