© Денис Чернов, 2016
© Олег Чаузов, иллюстрации, 2016
ISBN 978-5-4483-1592-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От автора:
Я посвящаю эту книгу всем тем, кто учил меня жизни: моим родителям, моим учителям, моим друзьям, моим врагам. Всем тем, благодаря кому я не сгинул и стал хоть немного лучше. Тем, вопреки кому я сумел выжить и сделаться мудрее. Всем, кто не дожил до сегодняшнего дня, но оставил вечную и светлую память. Я благодарю тех, кто участвовал в работе над книгой и сделал возможным ее издание. Отдельное спасибо: моей любимой жене Александре, Тимуру Килимову, Оксане Павловой, Владимиру Дворецкому, Олегу Чаузову, Наталье Датишвили, Ольге Китовой.
Буду рад вашим отзывам. Меня можно найти в социальных сетях:
facebook.com/denchernovnn
vk.com/dchernov78
Вася Иванов
Однажды у меня в гостях был мой друг Вася. Я отлучился ненадолго, а вернувшись, застал его сидящим перед картиной Айвазовского «Девятый вал». Вася смотрел на нее как завороженный.
– Ты помнишь, как Лариса Михайловна рассказывала нам про то, как окружающие нас картины влияют на нашу психику? – спросил он меня.
Лариса Михайловна была нашим учителем русского языка и литературы. Она входит в число тех людей, которые оказали на мою жизнь огромное влияние. В свободное от основной программы время, подчас в свое личное, совершенно бесплатно она преподавала нам психологию. В то время таких предметов не существовало в школе. Но она считала, что они обязательно должны быть, и часами рассказывала нам многие вещи, которые глубоко засели в нашем сознании. Один из таких уроков и вспомнил Вася.
– Лариса Михайловна рассказывала нам, что образы, которые мы видим перед собой, глубоко отпечатываются в нашей душе и влияют на нашу жизнь, – продолжил он свою мысль. – Сколько лет я тебя знаю, у тебя напротив кровати всегда висела эта картина. Чего удивляться, что ты постоянно попадаешь в истории, без конца находишь на свою задницу приключения. Засыпая и просыпаясь, ты видишь перед собой кораблекрушение. Стихия, океан, никакой надежды на спасение. С этим ты засыпаешь, и с этим ты утром встаешь. Странно, что ты до сих пор жив.
Я сел и уставился на картину. В детстве я часто разглядывал ее. Размышлял над судьбами героев. Куда они плыли? Как они жили до того, как попали на этот роковой корабль? Что стало с ними после? Удалось ли им спастись, или художник запечатлел последние мгновения их жизни? В том, что это реальные люди, я не сомневался ни на секунду. А в последние годы над картиной я совсем не думал. Да и вообще я перестал ее замечать, как фарфоровую статуэтку на серванте или оторванный кусок обоев за дверью. Она стала частью окружающего меня интерьера, растворилась в нем. А моя жизнь и правда похожа на бесконечную бурю. Неужели и правда, во всех перипетиях моей судьбы виновата картина?
– Васек, а у тебя напротив кровати что нарисовано? – прервал я процесс созерцания.
– У меня ничего.
– А в твоей жизни приключений намного меньше, чем в моей?
– Нууууу….
– Так при чем тут картина?
Моя жизнь, конечно же, была полна потрясений, причем не только моральных, но и физических. Но о жизни моего друга Васи, а точнее, лишь о нескольких ее моментах, очень ярко характеризующих его, мне очень хотелось бы рассказать.
Часто в своих рассказах я заменяю имена героев псевдонимами, потому что истории, которые я рассказываю, могут скомпрометировать их. Я, может быть спрятал бы героя за псевдонимом и на этот раз, но не могу – по той лишь причине, что без подлинного имени и фамилии портрет этого человека будет неполным. Надеюсь, что Вася простит меня, если я расскажу что-то, что он хотел бы оставить в тайне.
С Васей Ивановым мы вместе ходили в детский сад и учились в одном классе. Но по-настоящему мы сдружились с ним уже после школы. Он пошел учиться в ПТУ на сварщика, а я остался учиться в школе. Сейчас даже не вспомню, с чего началась наша дружба, но за короткий срок мы стали, что называется, не разлей вода. Все лето после девятого класса мы прожили у Васи на даче. Его мама иногда привозила нам хлеб и молоко, а питались мы в основном подножным кормом. Утром шли на море и, пользуясь отливом, собирали креветок, крабов, рапанов, гребешка и прочую морскую снедь. Креветок мы ловили с помощью вилки, насаженной на лыжную палку. Крабов-волосатиков хватали руками. Часть добычи съедали тут же, не выходя из воды. Другую часть – креветок и крабов – готовили на берегу. Кидали в костер кусок металлической рельсы, она раскалялась. Кладешь на нее свежую креветку, и она мгновенно сворачивается и становится красной. Вкуснее креветок я в своей жизни не пробовал.
Весь день мы гуляли по лесу, купались, поливали огород. Когда нас одолевала тоска по традиционной человеческой пище, мы навещали нашу одноклассницу Зою Чебоксарову. Ее мама всегда была очень приветлива к нам и кормила нас вкуснейшим борщом. А когда наступала ночь, мы забирались на чердак Васиной дачи и, глядя на звезды, по нескольку часов подряд пели песни. У нас было десятка два любимых песен, которые нам никогда не надоедали. Это был репертуар, сложившийся еще в пионерском лагере. Нам было по 15 лет. И это было веселое, беззаботное и совершенно безобидное детство. Последнее лето нашего детства.
Лето кончилось, и мы вернулись в город. Я попал в плохую компанию, в которой все были старше меня на три-четыре года. Хотя на самом деле компания моя была не так уж и плоха. Все ребята были воспитанными, читали книги, слушали хорошую музыку и смотрели хорошие фильмы, но мы слишком рьяно окунулись в романтику 90-х годов. Тачки, пушки, кожаные куртки, ежедневные разборки, иногда со стрельбой, драки по делу и от нечего делать. Мы играли в бандитов и временами заигрывались. За многие поступки, совершенные в то время, мне очень стыдно до сих пор. В том числе и за то, что я ввел в этот мир Васю Иванова.
За какой-то год из наивного конопатого улыбчивого добряка Вася Иванов превратился в матерого громилу, с которым очень осторожно и даже почтительно разговаривали самые отъявленные отморозки нашего возраста.
Однажды Вася шел по городу и увидел, что какой-то мужик держит за шиворот нашего общего товарища по прозвищу Тайсон. Видно было, что Тайсона ждет серьезная взбучка. Вася, не разбираясь в чем дело, в прыжке ударил мужика ногой. Мужик упал, вскочил, кинулся на Васю, но получил несколько мощных ударов, после которых его боевой пыл стих. На следующий день Васю нашли и забили ему «стрелку». Оказалось, что он избил авторитетного уголовника. Не бандита, которые повылазили из ниоткуда в 90-е годы, а настоящего сидельца. Одного из тех, которые изображены в фильме «Место встречи изменить нельзя». Васю пригласили на разговор в «малину». Это место, где обитают уголовники старой формации. Для него это приглашение было практически смертным приговором. Я уговаривал его обратиться за поддержкой к старшим товарищам, которые имеют связи в криминальном мире и могли бы помочь Ваську выйти из этой истории живым, но Вася даже слышать ни о какой поддержке не хотел.
– За свои поступки я буду отвечать сам! – отрезал он. – Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
Вечером он вернулся пьяный и веселый. Причем не сам пришел, а его привезли на дорогой машине. Разборка оказалась короткой.
Вася рассказал, что встреча в самом своем начале очень сильно напоминала сцену из нашего любимого фильма, когда Шарапова привезли в «малину». Разговор начал старый вор, имя которого в Корсакове гремело в то время, когда мы были детьми. Потом его затмили молодые бандиты, некоторые из них и лагерей-то настоящих не видели. Но настоящих воров и они побаивались.
– Ты почто, щенок, уважаемому человеку ногой по лицу ударил? – начал с порога пахан.
– Он моего друга бил.
– А знаешь ли ты, что твой друг накосячил? Его не то что бить, его и убить за такие косяки не грех.
– В тот момент я этого не знал.
– Так чего же ты лезешь туда, куда не знаешь?
– А у вас есть друг?
– А при чем тут я?
– Поставьте себя на мое место. Вы идете и видите, что вашего друга бьют. Вы будете выяснять, кто прав, кто виноват, или заступитесь за друга?
После долгой паузы авторитет протянул Васе рюмку. Выпив и закусив жареной собачатиной, он сказал, что в наше время редко можно встретить настоящего мужчину. Крутых, безбашенных и разного рода отморозков полно, а настоящих мужиков, которые и за друга встрять, и на разборку в одиночку с высоко поднятой головой пойти, – таких практически нет.
У нас с Васей было одно на двоих хобби. Мы оба любили вязать. Наберем, бывало, фильмов в видеопрокате, купим портвейна и засядем со спицами. Смотрим, вяжем и пьем портвейн. Вася такой человек, с которым приятно не только поговорить, но и помолчать. Мы часами сидели молча за вязанием, и более содержательное времяпрепровождение трудно себе представить. Иногда к нам присоединялись наши друзья. Мы играли в карты, в нарды, в шахматы, и это тоже не мешало нам вязать. Бросали это занятие мы вместе. Но стоило одному из нас взяться за спицы, второй тут же включался в работу.
У Васи была феноменальная память. Он наизусть знал Уголовный кодекс и Конституцию. Эти две книги лежали у него в туалете. Посещая туалет, он прочитывал и запоминал наизусть по одной главе. Даже спустя время мог цитировать целые главы, чем приводил в крайнее недоумение сотрудников милиции.
С милицией у нас отношения были особые. Город был крайне неспокойным. Практически каждый день проводились облавы. По вечерам в «обезьянник» забирали всех, кто казался подозрительным. Мы были там частыми гостями, но Вася попадал даже чаще меня. Он страдал за свое имя и фамилию. Как-то раз мы шли компанией. Нас было человек пять. Рядом остановился УАЗик, из него вылезли менты и стали спрашивать наши фамилии. Дошла очередь до Васи.
– Как фамилия?
– Иванов.
– Как зовут?
– Вася.
– О! Вася Иванов! Ты-то нам и нужен. Садись, дружок, прокатимся.
Позже выяснилось, что менты отрабатывали кражу. Потерпевшие заявили, что подозревают соседа, назвали имя и фамилию. Поскольку менты в лицо этого парня не знали, ездили и опрашивали у всех фамилии. Такое сочетание, как Вася Иванов, показалось им крайне неправдоподобным.
Однажды мы пошли на разборку. Дело было рядом с магазином «Галантерея». Кто-то кому-то где-то нагрубил, выясняли, кто кого круче, начали друг друга толкать. Кто-то стукнул по стеклу, стекло не пострадало, но в магазине сработала сигнализация. Мы этого не заметили и продолжали выяснять отношения. Тут откуда ни возьмись – УАЗик. Из него выскочили омоновцы в бронежилетах, касках, масках и с автоматами в руках. Я ломанулся бежать. Сзади раздалась автоматная очередь. Я очень больно упал, но мгновенно подорвался и побежал дальше, каким-то чудом перелетел через двухметровый забор, добежал до парка и упал в траву.
Минут пять я лежал и боялся дышать. Вокруг была тишина. Не то чтобы прям тишина, но обычный ночной город – пели птицы, ездили машины. Я встал и поковылял в сторону Васиного дома. Хотел предупредить его маму, что Вася попал в милицию. Я рисовал себе картины, как из Васи выбивают признание в попытке ограбить магазин. Идти было далеко. У меня очень болела нога, которую я повредил, падая. Каково же было мое удивление, когда дверь мне открыл Вася.
– А ты зачем побежал? – спросил он меня.
– Так менты же!
– Ну и что, что менты. Они что – не люди, что ли?
– А чего они стреляли?
– Да они в воздух стреляли, тебя, дурака, попугать.
– А тебя что, отпустили?
– Нет, не отпустили. Посмотрели в паспорте, что я несовершеннолетний, и домой привезли. А тех двоих в вытрезвитель. Они уже совершеннолетние.
Однажды мы с Васей очень крепко поссорились. В то время мы работали на одном заводе. Я был грузчиком, он сварщиком. Мы каждый день несколько раз встречались нос к носу, но делали вид, что вообще не знакомы. Так продолжалось примерно месяц. Однажды мне рассказали, что при Васе в большой компании наш общий товарищ Тайсон (тот самый, из-за которого Вася избил уголовника) заговорил обо мне в очень скверных выражениях. Начал осуждать меня за глаза, мол, я такой да сякой, и ему четким ударом в челюсть заткнул рот Вася. Услышав это, я был потрясен: вВот что значит настоящий друг. Я тут от него морду свою отворачиваю, а он за мою честь в этот момент морды своим товарищам разбивает. Сломя голову я бросился к Васе просить прощения. С тех пор мы больше не ссорились. Драться дрались, но ссориться перестали.
О том, как Вася уходил в армию, можно написать целую повесть. Попробую рассказать об этом вкратце. Вася получил повестку, как водится, уволился с завода, получил расчет и закатил проводы. Гуляла вся Семерка (наш микрорайон назывался Семь ветров, или просто Семерка). Так загуляли, что утром Вася проспал отправку. Пришел в военкомат, повинился. Там вошли в положение, сказали, что такое бывает, и выдали повестку на следующую пятницу. В следующий четверг повторились проводы. А в пятницу пьяного Васю волоком тащили на станцию. Он было проснулся, побежал, но паровоз ушел прямо на его глазах. Вася теми же ногами отправился в военкомат. На этот раз там были уже не так снисходительны. Повестку выдали, но пригрозили, чтобы накануне не пил.
История повторилась еще, и еще, и еще раз. А потом закончился призыв. Но собираться на проводы к Васе по четвергам стало на Семерке доброй традицией. Васины родители и две Васины сестры жили круглый год на даче. Старший брат был в море, а младший сидел в колонии для несовершеннолетних преступников. У Васи в распоряжении была четырехкомнатная квартира. Наступила осень, и начался новый призыв. Пара паровозов по заведенной традиции ушла в армию без Васи. Пришла повестка мне. Я решил свои проводы отпраздновать вместе с Васей. Прихожу к его дому. Там какое-то непонятное движение. Во дворе, на столе для игры в домино пьют ребята. Кто-то сидит у подъезда.
– Вася к себе не пускает, – доложил мне Васин сосед Макс. – У него крыша съехала.
– Как так?
– Ну попробуй, может, тебя пустит. Ванька-мелкий у него и Пона.
Я позвонил в дверь. Вася спросил, кто там. Я ответил.
– Ты с водкой?
– Нет, но могу сбегать.
– Не надо, заходи.
Я вошел, и Вася закрыл за мной на все замки. Под окнами раздавались пьяные крики, грозившие Васе тяжелой службой, если уйдет в армию без проводов. Вася был непреклонен. Мы попили чайку, поиграли в карты, посмотрели новости и легли спать, спев перед сном весь наш репертуар.
Утром мы с Васей отбыли на призывной пункт. Меня в армию не взяли. Может быть, когда-нибудь я еще расскажу долгую историю моих отношений с Вооруженными силами, которая началась в тот день. А вот Васю забрали.
Потусовавшись на областном распределительном участке в Южно-Сахалинске, мы решили сходить прогуляться. У Васи собой был батон копченой колбасы. Есть ее при нескольких сотнях других призывников Вася счел не очень правильным, а делить на такую ораву – бессмысленным. Мы дошли до ближайших дворов, съели колбасу, выпили кефира и пошли назад. Войдя на территорию распредпункта, заметили там какой-то кипеш. И услышали знакомую фамилию.
– Иванова не видали? Иванова из Корсакова никто не видел? Не видели Иванова? – бегал от кучки к кучке молодой сержант.
– Я Иванов из Корсакова, – отозвался Вася.
– Да ты… что… совсем… там… тебя… полковник ищет!
Мы вошли в помещение.
– Где Иванов? Вы почему за своими призывниками не смотрите? – орал начальник призывной комиссии на нашего сопровождающего. – Он от вас год бегал, все личное дело в неявках. Теперь вы его здесь прямо с распределительного участка упустили!
– Никуда я не бегал! – выступил вперед Вася, – Что, уж и в туалет сходить нельзя?!
Разъяренный полковник посмотрел на Васю. Видно было, что хотел что-то сказать, но не сказал.
– Вот он. Забирайте! – показал он на Васю двум людям в милицейской форме. Васю взяли под руки, повели в черный «воронок», посадили и увезли.
– Он же еще медкомиссию не прошел, – кинулся к полковнику сопровождающий.
– Это ничего! – отрезал полковник. – По нему видно, что здоров как бык. А то пока комиссию будет проходить, опять сбежит.
Я кинулся к нашему сопровождающему с расспросами. Я был в полной уверенности, что Васю увезли в следственный изолятор по какому-то наговору, потому что серьезных преступлений за ним не было. Я не мог не знать о них.
– Он поехал служить во внутренние войска. В Батальон армейской милиции.
Меня как молнией поразило. Это было еще более страшное известие. У нас на Семерке очень не жалуют тех, кто служил во внутренних войсках, тем более в армейской милиции. Я испугался, что Вася может натворить чего-нибудь или сбежать.
Через месяц я получил от Васи письмо. У него все было хорошо. Узнав, что Васе по понятиям западло служить в милиции, отцы-командиры предложили ему перевод в Батальон оперативного назначения. Это тоже подразделение внутренних войск, но к милиции не имеет никакого отношения. Батальон оперативного назначения выполняет боевые задачи в горячих точках. Васю ждали три месяца очень жесткой и насыщенной физическими нагрузками учебы, а потом командировка в Чечню. Если выживет, через семь месяцев – досрочный дембель. На войне каждый день считается за три. Вася охотно согласился. Во-первых, пацанская честь была дороже жизни, а во-вторых, война – это так интересно!
Вася попал в настоящую мясорубку. Армия в то время делилась на части, где жили по уставу, и части, где царила дедовщина. В той части, куда привезли Васю, можно было сполна отведать и того, и другого. Каждый день они пробегали по 20 км в полном снаряжении, которое весило не менее 20 кг. Приседали до потери сознания, подтягивались, отжимались, занимались рукопашным боем, учили устав. За весь день не было ни минуты отдыха. Когда наступала ночь, действие устава заканчивалось и начиналась дедовщина. Деды никого не унижали. В боевых частях это не принято, но они придумывали неимоверные физические нагрузки в наказание за мелкие провинности, накопившиеся за день. Например, кому-то, а иногда и всем молодым приходилось спать, сидя на воображаемом стуле, облокотившись на стену. Многие таких нагрузок не выдерживали, ломались, уезжали в госпиталь. Но те, кто доживали до конца учебы, становились настоящими супергероями, которые в огне не горят, в воде не тонут и могут голыми руками порвать на части любого противника.
Вася выдержал все испытания. До отъезда в Чечню ему оставалось ровно две недели. Его привезли на стрельбище и дали ему в руки настоящий гранатомет. С самого начала он был зачислен в гранатометчики, но к орудию новобранцев долго не подпускали. И вот теперь, когда человек выдержал все испытания, он должен освоить последнее и самое главное – стрельбу из гранатомета. Ему выдали орудие, боевые гранаты и велели стрелять в цель.
Вася с самого детства страдал очень слабым зрением. Очки он не носил, потому что они на нем не выживали дольше трех дней. Мы почти каждый день дрались, и в драке очки постоянно разбивались. На левом глазу зрение у него было минус пять, на правом – минус восемь. В армию не положено брать при зрении минус три. Если бы Вася пошел на медкомиссию, его ни в какую армию не призвали бы.
– Я не вижу никакой цели, – ответил Вася командиру.
– Я тебе сейчас дам «не вижу цели»! – пригрозил командир. – Вон на сопке прямо перед тобой домик стоит фанерный. Это и есть твоя цель.
– Я не вижу домика. У меня зрение плохое.
– Я тебе сейчас дам зрение плохое! Хочешь от Чечни отмазаться, ссы в штаны, а лучше сразу сри. На зрение не получится. Комиссию-то проходил.
– Я комиссию не проходил. Меня сразу увезли.
Прямо со стрельбища Васю повезли в госпиталь. Окулист подтвердил, что боец совершенно не пригоден к службе в армии, а давать ему в руки гранатомет – самое настоящее преступление. У руководителей городского и областного военкомата были очень большие неприятности. А Вася вернулся домой живой и невредимый.
Увидев его, мы с пацанами ахнули в один голос. Вася как будто вырос на голову и раздался в плечах. Всего-то за три месяца. Но еще больше изменилось его поведение. Он стал более серьезным, молчаливым и до безобразия спокойным.
Однажды вечером мы пошли с Васей за водкой. В магазине на него наехал местный уголовник. Он был пьян и очень на кого-то зол. Он явно искал, на ком выместить свою злобу.
– Эй, мусор, – обратился он к Васе. – Это ты тут на днях в мусорской фуражке рассекал?
– Я ходил в военной форме. Я не мусор, – спокойно ответил Вася.
– Че ты мне трешь! Видел я такие кокарды на вышке, вокруг нашей зоны!
– А еще люди с такими же точно кокардами кровь свою проливают в зоне боевых действий, – спокойно ответил Вася.
Уголовник плюнул в Васю. Слюна упала Васе на пиджак.
– Я надеюсь, что когда ты проспишься, тебе будет очень стыдно за свое поведение, – печально произнес Вася, смахивая слюни. Он отодвинул своего оппонента и пошел к выходу, показывая мне кивком, что мы уходим.
– Васек, ты что, действительно собираешься идти? – у меня уже были закатаны рукава и спрятаны в карман с молнией все ценные вещи.
– Да. Я уже ухожу, и ты идешь со мной, – Вася ухватил меня за руку и потащил к двери. Нам вслед неслись проклятия и самые скверные оскорбления, которые можно смыть только кровью.
По дороге Вася рассказал мне, что в армии его научили убивать людей голыми руками. Что ему хватило бы секунды, чтобы превратить агрессивного дяденьку в труп. Но перед тем как отправиться из армии домой, он дал подписку, в которой обязался не использовать полученные знания и навыки в мирной жизни. Обещание, данное командирам, Вася все-таки не сдержал, но об этом чуть позже.
После армии Васю все сильнее стала увлекать уголовная романтика. Он стал красть. Все чаще я заставал у него компании, промышляющие грабежами и разбоем. Он очень сдружился с вором-рецидивистом Елисеем во время очередного пребывания того на воле. Елисей был очень интересным человеком. Он был старше нас на год или на два. С виду был похож на последнего лоха. Носил очки с толстыми линзами, какие-то нелепые старомодные костюмы и разговаривал очень высокопарным слогом. В зоне он очень много читал. И в основном любил классику. Елисей по мелочи никогда не «работал», он искал и ждал серьезного дела, а на карманные расходы зарабатывал, гуляя в чужих районах города, где его никто не знал. Обманчивый внешний вид служил инструментом для заработка. На него клевала всякая шпана и гопота.
– Эй ты, иди сюда.
– Это вы мне? – с растерянным видом отвечал Елисей.
– А ты чо, еще какого-нибудь педрилу тут видишь?
– Простите, но вы меня, наверное, с кем-то путаете, – провоцировал Елисей. – Я вас первый раз вижу и не нахожу никакого повода к такому грубому обращению.
– Ты чо, сука, глухой? Ну-ка, бегом побежал сюда… – далее следовал ряд непечатных оскорблений, которые только и нужны были нашему герою.
– Вот вы, уважаемый, давеча сукой и педрилой меня назвали. Извольте обосновать… – Далее Елисей, как удав Каа перед бандерлогами, очень доходчиво давал расклады по всем понятиям. Провинившиеся подростки ради того, чтобы загладить свою вину, готовы были отдать все, что у них было ценного – деньги, часы, плееры, мопеды, велосипеды. А если при себе не было ничего, давали клятву раздобыть деньги и всегда ее выполняли.
Однажды Вася вместе с двумя своими товарищами полезли грабить какой-то склад. Оказалось, что на складе были сторожа. Пожилая семейная пара. Вася первым влез в помещение, его схватили и стали скручивать. Васе светили в лицо фонариком, и он не смог разглядеть, с кем имеет дело. Прозвучало слово «наручники» и он подумал, что попал в милицейскую засаду. Он вынул из кармана нож, пару раз махнул, не причинив серьезного вреда здоровью нападающих, но обезвредив их, и выскочил на улицу.
Если бы сторожа были обычными людьми, преступление, совершенное Васей, никто и никогда не стал бы раскрывать. Но они оказались родителями очень серьезного криминального авторитета. Одного из главных бандитов в городе. Вся милиция была поставлена на уши. Хватали всех, кто тем или иным боком причастен к криминальному миру, и очень жестко допрашивали. Кого-то били, кого-то пытали, кого-то шантажировали. Ко всем у них имелся подход. В конце концов, кто-то из Васиных подельников «раскололся». Вася оказался в кабинете у начальника уголовного розыска. Сверив приметы с фотороботом, начальник потянулся к телефону.
– Нашли вашего грабителя. Можете забирать.
Как выяснилось позже, начальник угрозыска разговаривал с «ответственным за город». Так называли главного бандита. Он был тогда четвертой властью в городе. Хотя, если судить по значимости, то скорее первой. Он жил в элитном по тем временам доме. Рядом с домом круглые сутки дежурила «бригада» – группа из пяти молодых парней, готовых в любое время дня и ночи выехать по любому поручению «ответственного». Они же выполняли функцию секретарей – докладывали шефу, если кто-то просил об аудиенции с самим, проводили первичный прием, решая, стоит вопрос участия «ответственного» или же можно переадресовать.
Забирать Васю из милиции бандиты не стали. Через начальника угрозыска ему забили «стрелку».
– Сегодня в 22.00 придешь к 49-му магазину, – сказал начальник, подписывая Васе пропуск. – У нас к тебе никаких вопросов нет. Твоим делом будут заниматься другие люди. Не советую тебе прятаться, себе сделаешь хуже.
Вечером я умолял Васю не ходить на стрелку. Я был уверен на 100%, что живым он оттуда не вернется. Я уговаривал Васю взять у родителей денег и бежать с Сахалина куда глаза глядят, но он был непреклонен.
– Я никогда ни от кого не бегал. Двух смертей не бывать, а одной не миновать, – с этими словами он вышел за порог своей квартиры.
Я и еще два наших близких друга остались ждать у Васи дома, хотя надежды увидеть его снова живым у нас уже не было. Мы сидели молча и смотрели на часы, как будто от часов в данный момент зависела жизнь нашего друга.
Через час раздался глухой стук в дверь. Мы кинулись к двери, за дверью стоял Вася. Он был очень бледен. Мы кинулись было его обнимать, но он резким криком остановил нас.
– Не трогайте меня! – потом тихо добавил, – у меня руки сломаны, вызовите «скорую».
Когда Вася пришел к 49-му магазину, его ждали пятеро самых кровавых и самых страшных бандитов Корсакова, включая «ответственного». Решительнее всех был настроен кореец по прозвищу Ноха. Его в городе боялись все. Однажды его машину для проверки документов попытался остановить милицейский патруль. Ноха не остановился, обругав милиционеров в открытое окно. За ним погнались, но он, остановившись, начал палить по ментам из пистолета. Дело было прямо в центре города. С тех пор никто не решался проверять у него документы.
– Отдайте его мне! О чем с ним разговаривать, – твердил Ноха, зыркая на Васю своими демоническими глазами.
Но Васю не отдали. Индус – тот самый сын пострадавших сторожей – заявил, что Вася принадлежит ему и больше никому. Он посадил его в машину и увез в гаражный массив неподалеку, чтобы друзья не мешали ему вершить правосудие. Они остановились и долго сидели молча.
– Ну что мне с тобой делать? – заговорил наконец Индус. – Ты совсем ничего мне не хочешь сказать?
– Ты когда-нибудь крал? – спросил его Вася?
– Сейчас разговор о тебе идет! При чем тут я?
– Ты когда-нибудь крал?
– Сам-то ты как думаешь?
– Я полагаю, что да.
– А зачем тогда спрашиваешь?
– Вот представь, что ты полез красть, а тебя хватают за руки и пытаются надеть на тебя наручники. Ты не видишь и не понимаешь, кто там, и тебе, конечно, кажется, что это толпа ментов. Ты как повел бы себя на моем месте?
– Ты порезал моих родителей. Мою маму и моего папу. Ты это понимаешь?
– Я очень сожалею об этом. Я не думал в тот момент о том, что передо мной чьи-то родители. В тот момент я боролся за свою жизнь, и от них исходила угроза. Мне очень жаль твоих родителей. Я виноват и готов понести любое наказание.
Индус вывел Васю из машины, заставил его вытянуть перед собой руки, нанес несколько ударов тяжелой металлической трубой, набитой песком. Затем сел в машину и уехал. Руки были сломаны в четырех местах: по два перелома на каждую руку.
Пока Вася был в гипсе, я проводил с ним очень много времени. Он был совершенно беспомощен. Не мог ни приготовить еду, ни налить чаю. Не представляю, как он справлялся в туалете, но там он от помощи отказывался. Пару раз я снимал с Васи гипсы и мыл ему руки теплой водой. Он завывал от восторга.
После случая с Индусом Вася завязал с криминальной жизнью. Он устроился работать сварщиком, встретил молодую женщину с ребенком, которого полюбил как родного. Они были очень счастливой парой. Их семейную жизнь омрачали только попойки, которые редко обходились без драк. Одна из таких попоек поставила крест на их совместной жизни, да и вообще перевернула всю Васину жизнь с ног на голову.
У нашего общего друга Вани-мелкого был день рождения. Мы изрядно выпили. Раздался звонок в дверь. Я открыл, на пороге стоял Толюся – давний мой знакомый, по вине которого я за пару лет до этого чуть не отправился на тот свет. Меня избили до смерти, и я чудом остался жив. С тех пор я видел Толюсю только один раз. Я лежал на больничной койке в крайне тяжелом состоянии. Толюсю разыскал и привел ко мне Вася. Толюся даже не извинился передо мной, начал рассказывать, что я первый начал, что я сломал ему нос. Нос у Толюси действительно был сломан, но меня не удовлетворил его рассказ. Я жаждал мести. К тому времени, как я встал на ноги, Толюся сбежал в армию. И вот он вернулся. Я кинулся обуваться, а Толюся кинулся бежать. Я выскочил на улицу, но того уж и след простыл.
– Где он! – орал я, – где этот… скажем так: «нехороший человек»!
– Толюся – реальный пацан, не смей так про него говорить, – раздался у меня за спиной пьяный голос. Это был Бусик – лучший друг Толюси, который жил в одном доме с нашим другом.
Я отвесил защитнику хорошего тумака и мгновенно вошел во вкус. Кто-то из дворовых кинулся защищать Бусика, но тут подоспел Вася. Выпустив пар, мы пошли домой. Зашли к Васе, выпили. Я пошел домой отсыпаться, а Вася остался дома.
Утром я встретил Васиного соседа Макса. Он рассказал, что Вася убил человека. Я посмеялся. Подумал, что речь идет про Бусика.
– Не верь, – говорю, – не убил, а лишь немного попинал. Максимум, что там может быть страшного, – сломанные ребра.
– Ты дурак, что ли? – недоумевал Макс. – Какие ребра! У нас весь подъезд в крови. Даже на потолке кровь. Пацан у моей матери на руках дух испустил.
Я сломя голову помчался к Васе. Подъезд действительно был весь в крови. Оказалось, что сразу после моего ухода к Васиной младшей сестре приехал ухажер с другом. Этот друг когда-то имел серьезный конфликт с Васей, и однажды они разодрались, но тогда их разняли общие друзья и уговорили не портить праздник. На этот раз встретились внешне дружелюбно, но на самом деле у обоих была в душе сильная неприязнь. Они выпили бутылку. Вася уже практически не стоял на ногах. Его позвали покурить в подъезд, повалили на пол и принялись избивать лежачего. У Васи в кармане был складной нож-«бабочка». Он достал нож и нанес один удар туда, докуда сумел дотянуться. Пробил паховую артерию. Удар был смертельным.
Вася убежал. Он утопил нож в море. Сам искупался, несмотря на жутко холодную воду. Это помогло ему немного протрезветь. Он вернулся домой. Увидел у подъезда милицейский УАЗ и решил всех перехитрить. Он залез через балкон в свою комнату и лег спать, выкинув окровавленную одежду в окно. Когда вошли опера, Вася начал гнуть линию, что он ничего не знает, что пришел пьяный и лег спать. Видя, что ему не верят и пытаются его арестовать, он начал сопротивляться. Нанес пару увесистых ударов ментам, после чего был скручен, закован в наручники и отправлен в следственный изолятор.
Васю судили за убийство по неосторожности. Суд признал, что Вася защищал свою жизнь. Убитый был не самым законопослушным гражданином, имел судимости, нигде не работал и характеризовался не самым лестным образом. Вася, может быть, смог бы отделаться условным сроком, но на нем уже висел один условный срок за кражу. К тому же при обыске у него за телевизором нашли два килограмма тротила. Происходило это через несколько дней после взрыва дома в Москве на Каширском шоссе. По всей стране был объявлен «Вихрь-антитеррор». Про Васин тротил написали все областные газеты. За этот тротил он получил два года. Еще два дали за убийство, и еще два – срок, полученный ранее условно за кражу. Вася сел на шесть лет.
На суде после вынесения приговора, глядя, как моего друга уводят закованным в наручники, я вспомнил разговор про картину «Девятый вал»…
Васю я больше никогда не видел. Как ни стыдно признаться в этом, но я его предал. У меня закипела, забурлила жизнь. Появилось много новых друзей, новая интересная работа…
Вскоре после Васиной посадки я уехал с Сахалина. Я передал ему всего две или три передачи и за все шесть лет и написал не более трех писем. Я не поддержал его в то время, когда он нуждался в моей поддержке, но до сих пор считаю его одним из самых главных людей в моей жизни. Вася вышел из тюрьмы ровно через шесть лет, женился, жена родила ему сына. Он работает прорабом на стройке и избегает каких бы то ни было приключений.