Пролог
«Человек находится в мире или выброшен в мир. И он стоит перед миром, как перед загадкой, требующей разрешения».
«Я хочу знать мысли Бога, остальное – частности».
Знание – сила, именно способность человека как вида мыслить, то есть приобретать знания методом дедукции, обеспечила ему титул самого могущественного существа на Земле. Мы мыслим, потому что вынуждены делать это. От мышления зависит наше выживание, поскольку каждая новая порция информации, приобретенная нами как индивидами или как представителями вида, дает нам больше возможностей подчинить себе наш мир, следовательно, выжить.
Помимо этой практической необходимости накапливать информацию, наш вид стремится к знаниям в надежде обрести благодаря им ощущение смысла и цели. В этом отношении наш вид уникален: от всех прочих он отличается еще и тем, что наряду с более насущными жизненными потребностями обладает и потребностями, которые можно назвать «духовными». Так же, как наше тело жаждет пищи, мы жаждем понять свое предназначение в мире, постичь смысл нашего существования.
Поэтому на протяжении веков представители нашего вида стремились получать информацию не только для того, чтобы подчинять себе наш мир и управлять им, но и чтобы понять наше место в нем. Мы тянулись к знаниям в надежде, что каждое новое открытие внесет свой вклад в разгадку некой космической головоломки, которая, будучи когда-нибудь сложенной, наконец позволит нам со всей определенностью понять, почему мы находимся здесь.
Под эгидой науки человечество изо дня в день разгадывает тайны вселенной, полагая, что каждое новое открытие – это еще один найденный элемент наивысшей головоломки. Во всем, от мельчайших частиц материи до самых дальних пространств космоса, наше невежество неуклонно вытесняется пониманием.
Бог – это загадка, которая дразнит нас, неясно вырисовываясь над естественными науками
Но при всех накопленных нами знаниях одна деталь головоломки неизменно ускользает от нас, и эта загадка, которая дразнит нас, неясно вырисовываясь над естественными науками, – проблема Бога. Именно она в большей степени, чем любая другая, выглядит высшим испытанием для человечества, той самой задачей, решение которой, если оно когда-нибудь вообще будет найдено, скорее всего подарит нам ту самую определенность, общую картину, с мучительной настойчивостью искомую нами. Ведь в основании проблемы существования Бога может скрываться решение проблемы существования человека.
Однако прежде чем завести разговор о проблеме Бога, следует, как учил Сократ, определиться с терминами. Кого или что мы имеем в виду, говоря о Боге? Греческих богов, египетских, скандинавских, богов йоруба или ацтеков, Будду, Яхве, Брахму, Кришну, Иисуса, Амона-Ра, Аллаха? Как можно обращаться к вопросу существования Бога, если само это слово люди понимают настолько по-разному?
Какими бы единственными в своем роде ни казались по отдельности разнообразные боги, которым поклоняются люди, у этих богов тем не менее есть явно выраженное сходство. Следовательно, лишив это многообразие богов самых экзотических атрибутов и рассматривая лишь фундаментальные, общие для всех черты, мы, возможно, получим некую сущность, которую сможем назвать «универсальным Богом».
Но что это за универсальные черты и свойства? Каков «универсальный Бог»? Каким образом можно дать ему определение? Человеческое воображение породило великое множество богов, и в каждой культуре богов воспринимали в первую очередь как сущности, которые мы именуем «духовными». Этому факту соответствует еще один: со времен зарождения человечества каждая мировая культура независимо от степени ее изолированности придерживалась дуалистичных представлений о реальности. Иными словами, любая человеческая культура воспринимала действительность состоящей из двух отдельных субстанций или сфер – физической и духовной.
Согласно этому всеобщему восприятию объекты, принадлежащие к физической сфере, осязаемы, телесны, могут быть оценены эмпирически, то есть их можно увидеть, услышать, пощупать, попробовать на вкус и понюхать. Объекты, существующие как часть этой сферы, подчиняются физическому воздействию преображения, смерти, распада, следовательно, воспринимаются как пребывающие в состоянии постоянного движения, мимолетные, бренные.
В то же время во всех культурах бытует вера в некую форму духовной реальности. Поскольку эта сфера превосходит физическую, все, что образовано духом, неподвластно законам физической природы и силам изменения, смерти, распада. Следовательно, то, что принадлежит к духовной сфере, воспринимается как неуничтожимое, неизменное и вечное.
Вера в существование духовной реальности встречается во всех культурах
Поскольку во всех культурах боги воспринимались как воплощение духовного, можно сказать, что универсальный Бог представляет собой духовную квинтэссенцию. Значит, если все духовное неуничтожимо, неизменно и вечно, то и универсальный Бог как квинтэссенция духовного должен обладать всеми этими свойствами.
До универсального Бога не было ничего. Согласно кросскультурным представлениям он[1] является первопричиной всего сущего, творцом, сотворившим самого себя. Нескончаемая вереница форм материи – от атомов и планет до разнообразных форм жизни – лишь некоторые из многочисленных способов, которыми универсальный Бог предпочитает являть себя. Поскольку универсальный Бог проникает повсюду, он и вездесущ, и всеведущ.
Универсальный Бог – это олицетворение жизни во всем ее совершенстве, верховная сущность и абсолют. Как сказал Еврипид, «если Бог истинный, то он совершенный, у него нет недостатков». Все, что не удовлетворяет этому условию, даже если речь идет о малейших уступках, неизбежно указывает на нечто иное, нежели Бог, нечто менее значительное, чем он. В этом вопросе не может быть промежуточных величин и полутонов. Либо Бог существует как определяющая сила во вселенной, либо его нет вообще.
Но с какой стати я должен задумываться о столь возвышенных вопросах? Что дает лично мне проблема существования Бога? Предположим на минуту, что Бог все-таки существует. Как это может отразиться на мне лично?
Если, согласно моему рабочему определению, все в мире существует как продолжение Бога, тогда это относится и к моему существованию. Значит, если я существую как продолжение Бога, а Бога принято относить к духовной сфере, то и меня следует отнести к ней – по крайней мере, отчасти. Я тоже должен обладать некой частицей бесконечного и вечного. Следовательно, если Бог существует, тогда гораздо вероятнее то, что и я бессмертен, навечно избавлен от угрозы неминуемой смерти и небытия.
Далее, если Бог есть, то моя жизнь преисполнена смысла. Если Бог существует, тогда его воля и его законы как воля и законы абсолюта должны представлять собой абсолютную истину. Значит, моя жизненная задача – понять законы Бога, чтобы успешнее жить в соответствии с ними. Более того, будучи продолжением Бога, я научусь понимать свое «истинное» Я, только научившись понимать Бога. Таким образом, неотъемлемой целью моей жизни становится обретение знаний о природе моего творца и постижение этой природы. Благодаря Богу меня можно воспринимать с точки зрения смысла.
А если Бога нет? Тогда я уже не являюсь продолжением некой трансцендентальной силы или сущности, уже не принадлежу ни к какой возвышенной духовной сфере, не содержу частицу бесконечного или вечного. Словом, если Бога нет, то я смертен. А если я смертен, то смерть – однозначный финал моего существования. А немногочисленные и мимолетные годы жизни станут единственными, какие я узнаю. Когда же они пройдут – «истлевай, огарок!». Личность, которую «я» называю «мной» как итог моего сознательного опыта, исчезнет навсегда. Без Бога нет и трансцендентальной сферы. И я брошен на произвол бездушных сил холодно-бесстрастной механистической вселенной, я заменимый винтик в бездушной машине – сегодня здесь, завтра уже нет, и это случайное событие в непостоянной вселенной по значимости сравнимо с частицей космической пыли. Следовательно, в отсутствие Бога жизнь не имеет ни цели, ни смысла.
Если Бога нет, то что это означает для человека?
Более того: без Бога нет и абсолютов. Все наши так называемые «вечные законы» и «высшие истины» потеряют всякую ценность, превратятся в конструкции, столь же несовершенные и ущербные, как люди, придумавшие их. Добро и зло станут относительными понятиями, лишенными какого бы то ни было истинного или абсолютного смысла. В отсутствие Бога вселенная лишится абсолютного нравственного порядка. Мы станем экзистенциальными сиротами, утратим цель и смысл, навсегда затеряемся в безграничном и бессмысленном вакууме.
Итак, или Бог существует и я бессмертен, или Бога нет, и значит, данное краткое и бесцельное пребывание на Земле – все, что мне предстоит познать. С Богом все спасено. Без него все потеряно, в том числе надежда. Между его существованием и несуществованием нет полутонов. Нет никаких промежуточных стадий. Ничто не занимает положения между бесконечным и конечным, между вечным и преходящим, между высшей целью и бесцельностью, между бессмертием и смертью. Следовательно, когда человек оказывается в этом мире и обращается к нему, вопрос существования Бога требует ответа в большей мере, нежели любой другой.
С того самого момента, когда лет в пятнадцать, в том возрасте, который Вордсворт назвал «дарующим философский склад ума», ко мне впервые пришли эти озадачивающие мысли, я понимал, что первоочередным стремлением моей жизни будет обретение четких и определенных представлений о Боге, если такая цель вообще достижима. Существует Бог или нет? В любом случае что мне остается? Разве это не в буквальном смысле слова вопрос жизни и смерти – точнее, вечной жизни или вечной смерти? Что может беспокоить меня больше собственной смертности? Если я и могу утверждать, что уверен хоть в чем-то, то лишь в том, что когда-нибудь я умру. И тогда вопрос звучит так: что ознаменует смерть – безусловный финал моего существования или новое начало?
В тот период моей жизни от меня ждали важных решений, касающихся выбора карьеры. Но разве мог я сосредоточиться на таких мелочах, если без ответа оставался вопрос о моей смертности? Разве мог считать оправданным интерес к завтрашнему дню и пренебрежение более насущным вопросом – какое положение я занимаю по отношению к вечности?
И еще: если Бога принято считать всеблагим и всесильным, почему же в мире столько боли и страданий? Почему всемогущий Бог позволяет горестям и несправедливости господствовать в его владениях? Зачем он сотворил нас такими уязвимыми, настолько смертными? Постепенно я обнаружил: трудно верить в Бога, который и милосерден, и всемогущ. Невольно создавалось впечатление, что Бог, если таковой существует, либо всеблаг, но недостаточно силен, либо, что еще тревожнее, всемогущ, но недостаточно добр и милосерден.
В отсутствие ответов на столь серьезные вопросы будущее представлялось мне метафизической кирпичной стеной. Вселенная начинала приобретать масштабы невообразимой пустоты, и мне уже казалось, что она в конце концов поглотит меня, если не будет заполнена знанием о существовании Бога. Мне требовались ответы. Я должен был знать, полон этот мир чудес и волшебства или нет. Я хотел понять, сумею ли найти хоть какие-нибудь осязаемые и достоверные данные, способные раз и навсегда либо подтвердить, либо опровергнуть то, что Бог существует.
И я, подобно рыцарям короля Артура в поисках Святого Грааля, попрощался с привычным миром и в одиночку направился в чащу экзистенциального леса в поисках ответа на высший вопрос: существует ли Бог? Я потратил немало лет, блуждая в дебрях, которые казались непроходимыми, не раз падал духом и отчаивался, думая, что так и умру, даже не приблизившись к разгадке.
Но наконец я вернулся – нет, не с пустыми руками, а с ответами, которые мне кажутся убедительными.