Благовещение
1
Мария вернулась в Назарет через одиннадцать лет после того дня, как весь город провожал Её, одетую по-царски, весёлую, счастливую, в Иерусалим, в храм. Вернулась незаметно, тихо. Никто не обратил внимания на старца с ослом и юную деву, бредущих по переулку в нижней части Назарета, там, где были жилища бедняков. Мария смутно помнила Назарет. В голове стояли отдельные видения шествия по городу с родителями впереди поющей процессии, помнились девушки с зажжёнными свечами, праздничные люди вдоль улиц, помнилось ощущения счастья. А возвращалась в Назарет Мария с грустью, со смирением представляла будущую жизнь в доме Иосифа. По дороге он рассказал Ей, что не богат, трудом рук своих зарабатывает на хлеб, что имеет шестерых детей. Двое сыновей подростков, Иуда и Иосий, и дочь невеста Фамарь живут с ним под одной крышей, а Иаков и Симон женаты, живут отдельно. И дочь Саломия замужем. «Как они примут Её? Как отнесутся к тому, что их престарелый отец привёл в дом юную жену? Ведь им неведомо, что Она дала обет безбрачия. На всё воля Божья, – думала Мария. – Как Богу угодно, так и будет».
Когда Иосиф и Мария свернули из переулка на длинную улицу и подошли ко двору Иосифа, они увидели вдали на площади возле синагоги волнующуюся толпу. Оттуда доносились резкие возгласы, возмущённые крики. Люди, а там были, видно, одни мужчины, то отскакивали от толпы, нагибались за чем-то и снова бросались в возбуждённую толпу. Тревогой веяло оттуда.
Мария вопросительно взглянула на Иосифа:
– Что они делают?
– Не знаю, – коротко ответил Иосиф. Он догадывался, что там происходит.
Они вошли во двор, из дому им навстречу выскочила девушка. Выскочила и остановилась на пороге, с удивлением глядя на Марию.
– Господь с тобой, Фамарь, – ласково поприветствовал дочь Иосиф. – Что тебя так поразило? Это Мария, сирота, Дочь наших умерших родственников Иоакима и Анны. Она будет жить у нас. Подругой тебе будет.
Пока говорил так Иосиф, во двор вбежали два худых и высоких подростка. Они тяжело дышали от быстрого бега, остановились и тоже уставились на Марию, юную девушку, удивительно похожую на их сестру Фамарь. Обе они были довольно высокого роста, у обеих светло-русые волосы, тёмные глаза цвета маслины, обе с прямыми продолговатыми носами. Только лицо их сестры было обычно лукавым, игривым, открытым для шутки и смеха, а лицо новой девушки выражало смирение, простоту, а сейчас было смущённым.
– Мария, это дети мои: Иуда, – указал Иосиф на одного из сыновей, потом на другого, – Иосий, а это Мария, Дочь наших умерших родственников. Она теперь будет жить у нас. Любите друг друга.
Братья казались ровесниками, но Иуде было тринадцать лет, а Иосию – двенадцать.
– Там… там… – возбуждённо указал Иуда в сторону синагоги. – Там Ноеминь камнями забили до смерти.
– Ноеминь? Это молодая сноха Дримила? – хмуро спросил Иосиф.
– Её муж в спальне с Анхусом застал, – усмехнувшись, ехидно ответила Фамарь.
Иосиф строго глянул на дочь и вздохнул:
– Что за времена настали: шёл в Иерусалим – Дину камнями побили, вернулся – побили Ноеминь за то же самое. Ничто не страшит развратниц. Совсем забыли Бога. Удовольствия для них выше страха Господня. Видно, конец Божьего света близок. Не долго будет Он терпеть наши грехи и пороки… Что стоите? – строго глянул Иосиф на сыновей. – Снимите поклажу с осла и отправьте его на выгон. – И обратился к дочери: – Мы устали с дороги. Приготовь еды. – Потом повернулся к Марии: – Пошли в дом. Теперь он будет Твоим домом. Так Богу угодно.
Братья быстро направились к ослу, по пути разглядывая Марию. Они не понимали, почему их престарелый отец привёл в дом девицу. Пусть Она родственница, но почему Она должна жить у них?
К вечеру заглянули к отцу женатые сыновья. Пришли они вместе. Старший, Иаков, увидев сестру Фамарь во дворе у стола с фруктами, направился к ней, спросил громко и весело:
– Говорят, отец молодую жену привёл?
А Симон сердито простучал по камням двора деревянными подошвами сандалий мимо, не останавливаясь спросил:
– Где они?
Фамарь с лукавой улыбкой махнула рукой в сторону своей комнаты, дверь которой была открыта. Симон быстро направился туда, а Фамарь, погасив улыбку, взглянула на старшего брата и серьёзным тоном ответила на его вопрос, пояснила:
– Мария не жена. Это Дочь Иоакима, родственника нашего.
– Помню, он помер лет пять назад. Мы его с отцом хоронили, и жена его Анна тоже умерла в Иерусалиме.
– Мария сирота, Она посвятила свою жизнь служению Господу, и первосвященник поручил Её нашему отцу.
– Она, что, по жребию ему досталась?
– Захария сказал, что на отца указал сам Господь Бог.
– Захария скажет, ему лишь бы человека с рук сбыть. Не мог подыскать старика побогаче. Сунул первому попавшемуся. Корми нахлебника.
– Ей Захария работу дал, завесу вышивать и шерсть прясть. Мария обещала меня научить вышиванию.
– Посмотрим. – Иаков направился к двери, за которой скрылся брат.
Иосиф готовил уголок для Марии в комнате Фамари. Отдельной комнаты для Неё не было в бедном доме Иосифа. Мария тут же в комнате, аккуратно и бережно разглаживая складки, укладывала в сундук шёлковую пурпуровую ткань для новой завесы в храме, которую дал Ей Захария для того, чтобы Она вышила на ней узоры. Два мешка с тончайшей шерстью, которую Она должна прясть для храма, стояли в углу. И Мария, и Иосиф оглянулись, когда услышали голоса во дворе и торопливые сердитые шаги. Симон остановился на пороге. Лицо его густо заросло чёрными курчавыми волосами. Был он хмур. Глянул коротко на Марию, невольно отметил про себя Её женскую привлекательность и смирение на лице. Она со смущением и робостью опустила голову от его недоброго взгляда. Симон поклонился отцу, сказал хмуро:
– Мир вам. – И заговорил, не скрывая недовольства: – Слух до нас дошёл, что ты, отец, привёл в дом молодую жену. Почему же ты перед праздником не поделился со своими сыновьями своим замыслом? Мы устроили бы пышную встречу молодожёнам…
– Ты кому говоришь это? – вдруг взвился и вскинул посох Иосиф. Мария не подозревала такой вспышки гнева от добродушного и неторопливого старца. – Ты обезумел! Весь мир обезумел… Нет почтения к отцам своим… Бесы, бесы овладели всеми!
В это время в комнату вошёл Иаков и, низко поклонившись сначала отцу, потом Марии, громко поприветствовал их:
– Господь с вами! Да будут уста ваши не омрачены гневными словами! – Он ещё раз поклонился отцу. – Не сердись на Симона, отец. Он не ведает, что говорит. Не бесы и не пренебрежение сыновними чувствами отверзли уста его, а страх, опасение, что об отце могут отозваться назареяне непочтительно. Грех его в том, что усомнился он в праведности отца. Не сердись, отец. Симон искупит грех свой перед вами.
Симон молча глядел в пол. Склонённая волосатая голова его выражала вину и покорность. Иосиф опустил посох и сказал примирительным тоном:
– С Фамарью теперь будет жить Мария. В комнате этой больше вам делать нечего.
Оба сына вышли во двор. Иосиф, прежде чем выйти вслед за ними, указал на приготовленную им постель:
– Приляг, Мария, отдохни. Устала в дороге… И не бойся, здесь Тебя никто не обидит. Теперь здесь дом Твой.
2
Дни Марии в доме Иосифа мало отличались от дней в храме. Утром Она молилась, потом вышивала, читала Фамари Священное Писание. Иосиф видел, что образ жизни Марии и разговоры с Ней благотворно влияют на Фамарь. Дочь его, как он считал, была слишком легкомысленной, непослушной, вспыльчивой, часто ссорилась с младшими братьями. Часто стали её видеть с Езором, молодым работником богатого виноградаря. Не нравился Иосифу этот работник. Пропадёт с ним дочь. Очень боялся Иосиф, что легкомысленная, нетерпеливая Фамарь согрешит с ним. Священники узнают, осудят и побьют её камнями. А как отвратить дочь от Езора, Иосиф не знал. Он уже не один раз разговаривал с Фамарью о Езоре, объяснял ей, что не может она, потомок Давида, быть с этим бедняком счастлива, и не однажды грозил ей, что если она продолжит встречаться с тем, то он запрёт её в комнате и не будет выпускать оттуда, пока не выветрится из её головы эта дурь. Заметив, что после того, как Мария поселилась в комнате Фамари, дочь стала спокойней, рассудительней, Иосиф решил, что со временем и с помощью Марии ему удастся убедить дочь, что работник Езор не может породниться с потомками царя Давида. Когда он решил поселить Марию в комнату к дочери, другого места просто не было, Иосиф больше всего опасался, что они не уживутся вместе, начнут ссориться. Но Мария оказалась такой смиренной, такой покладистой, уступчивой, что поссориться с Ней было невозможно. Всем Она старалась услужить, помочь, сказать доброе, ободряющее слово. Иосиф ни разу не слышал, чтобы Она о ком-то или о чём-то отозвалась с осуждением. Ему нравилось, как терпеливо учила Мария Фамарь вышиванию, такому сложному и кропотливому делу. Сам он до позднего вечера плотничал в своей мастерской, выполнял заказы назареян, делал стулья, столы, лари для зерна, шкафы для посуды, сундуки для белья и одежды.
Мария узнала о любви Фамари не от Иосифа, а от неё самой. Однажды Фамарь вернулась с улицы поздно вечером, когда уже и овцы улеглись на ночь, перестали подавать свои голоса, и собаки умолкать стали. Мария уже решила, что Фамарь осталась ночевать у своей сестры Саломии, и заперла дверь, когда услышала торопливые крадущиеся шаги босых ног, потом кто-то легонько дёрнул за ручку двери и послышался шёпот Фамари:
– Мария, открой. Это я!
Шёпот был виноватый. Мария тихонько открыла дверь, впустила Фамарь.
– Засиделась я у Саломии, – всё таким же виноватым шёпотом быстро проговорила Фамарь и направилась к своей постели.
– Не страшно было тебе ночью возвращаться? – спросила Мария. – Ночевала бы у неё.
– Ничего. На улице луна, – прошептала в ответ Фамарь. – Только ты отцу не говори, что я поздно вернулась. Ругаться будет, что я одна ночью возвращалась. Саломии выговорит…
А утром Мария услышала, как Фамарь, накрывая стол, напевает задумчиво счастливым голосом:
Милый мой бел и румян.
Кудри его черны, как ворон.
Глаза его – два голубя в молоке.
Щёки его – цветник ароматный.
Уста его – сладость, и весь он любезность…
Она не слышала, как подошла Мария и тихо спросила:
– Это Саломия вчера тебя такой песни научила?
– Нет, – засмеялась Фамарь. – Это из той книги, которую ты дала мне читать.
– В той книге не только «Песнь песней» царя Соломона, но и псалмы его отца Давида, – улыбалась понимающе Мария.
– Ты только не говори отцу, что я поздно пришла, – умоляюще попросила Фамарь.
– Но ты так больше не приходи. Это плохо для всех, – сказала Мария и, помолчав, спросила: – Если вы любите друг друга, почему он не сватается? Замуж тебе давно пора.
– Отец не желает слышать его имя? – грустно вздохнула Фамарь.
– Почему? – удивилась Мария.
– Езор беден… простой работник на винограднике…
– Разве Иосиф богат? Разве он не простой плотник? – ещё больше удивилась Мария.
– Отец не богат… Да, он плотник, – согласилась Фамарь. – Но он никогда не был батраком, не работал на других… И самое главное, он гордится, что он потомок царя Давида. А Езор сын простых людей…
– И что же? Разве это мешает вашей любви? – спросила Мария.
– Нам не мешает… но отец против. Говорит, что потомок Давида никогда не породнится с потомком батрака.
– Разве Иосиф не знает, что Давид родился в простой семье и лишь потом завоевал царство? В нашей семье были пастух Сафар и служанка Девора, они поженились и теперь очень богатые люди в Иерусалиме. Будете работать, и вы станете богатыми людьми. Почему препятствует Иосиф? Я поговорю с ним.
– Нет, нет, – испуганно воскликнула Фамарь. – Не надо, не серди его. Потом…
– Ну, смотри…
Но вскоре Иосиф сам заговорил с Марией о дочери, сказал, что боится, что Фамарь собьётся с пути и погибнет, если не выкинет из головы дружка своего Езора. Попросил поговорить с дочерью, убедить её расстаться с ним, не искать встречь.
Конец ознакомительного фрагмента.