Боги и герои Древней Руси. Быт и верования древних славян (О. А. Плотникова, 2016)

Быт и верования древних славян

Прежде чем рассмотреть проблему древних верований славян, необходимо разобраться в том, о каких славянах вообще идёт речь. Сегодня под термином «славяне» необходимо понимать крупнейшую в Европе этноязыковую общность. К славянам относятся современные русские, украинцы, белорусы, болгары, поляки, македонцы, сербы, словенцы, словаки, чехи и хорваты. Наиболее распространённой гипотезой происхождения этнонима «славяне» считается версия, восходящая к общему индоевропейскому корню слова «славяне» – «молва» и «известность». То есть славяне – это люди, говорящие на нашем языке, в отличие от людей, не владеющих нашим языком, – «немых».

Славяне выделились из большой индоевропейской языковой группы, к которой можно отнести следующие народы: германские, армяне, балты, индийцы, иранцы, кельты, фракийцы, иллирийцы, италики, тохары, фригийцы, хетты[7]. Все перечисленные народы принадлежат к различным типам европеоидной расы. По мере расширения зоны расселения праиндоевропейцев происходила дифференциация более или менее однородной протокультуры и протоязыка и выделение отдельных народов из общей языковой группы (этногенез). После развития диалектов праиндоевропейского языка и формирования на их основе отдельных языков, в том числе и праславянского, происходит дальнейшее развитие этих языков, которые сегодня мы относим к индоевропейским, среди них – греческий, латинский, галльский, немецкий, албанский, армянский, литовский, персидский, санскрит и праславянский, который впоследствии развился в современные славянские языки.

В качестве прародины славян принято рассматривать территории Восточно-Европейской и Средне-Европейской равнин. В бронзовом веке праславяне начали осваивать скотоводство и земледелие, при этом большую роль в жизни племени продолжали играть охота и рыболовство. Большинство исследователей считают, что к середине I тысячелетия до н. э. получил своё оформление праславянский язык, в дальнейшем произошло его разделение на западную и восточную группы диалектов, а уже к середине I тысячелетия н. э. восточная группа распадается на северо-восточную и южную[8]. Чаще всего географическое местоположение праславян определяют следующим образом: 1) район между Одером и Вислой (на территории современной Германии и Польши); 2) западная часть Украины (территория к северу от Чёрного моря). В процессе расселения из области прародины славяне разделились на три ветви: западную, восточную и южную.

Первые известия о славянах-венедах I–II веков мы получаем от Плиния, Тацита и Птолемея. В этих первоисточниках славяне представлены как многочисленный народ, расселившийся за Вислой между Балтийским морем (Венедский залив), Карпатами (Венедские горы) и землями певкинов и феннов. Наконец, у этого многочисленного народа, населявшего в первые века нашей эры обширные земли между Вислой, Балтийским морем, Карпатами и Днепром и Десной, было в ту эпоху свое собственное местное название «славяне». Прародиной восточных славян принято считать Полесье – бассейн Припяти, территорию на Нижней Березине, на Десне и Тетереве, Киевщину и Волынь. Свидетельства о восточных славянах начинают появляться в источниках лишь с IV и последующих веков нашей эры[9].

Происхождение восточных славян сегодня возводится как к антам – уличи, тиверцы, севера, отчасти поляне, так и к «славинам» – волыняне, древляне, дреговичи, отчасти поляне[10].

В V–VI веках н. э. славянские племена уже занимали обширные пространства от Верхней Эльбы на западе до Северского Донца на востоке и до Дуная на юге, в этот период происходило постепенное переселение славян из Центральной Европы через земли балтов на территории между озёрами Псковское и Ильмень[11]. В дальнейшем, преодолев сопротивление Византийской империи, славяне начали расселяться и на её территории, сначала небольшими группами, а затем и значительными племенами[12].

Известия о переселении славян находим и в Повести временных лет, где летописец указывает и некоторые причины переселения. Несмотря на то что многие исследователи не доверяют Нестору, считая приводимую им информацию недостоверной и сближенной с ветхозаветной историей о расселении народов, все же, на наш взгляд, нельзя подходить к сведениям Нестора только как к легенде. В них содержится и достоверная информация, однако требующая серьёзной верификации. Итак, основываясь на данных летописи, о славянах можно сказать следующее: восточная ветвь славян, то есть хорваты белые, сербы и хорутане, были потеснены врагом, в связи с чем «двинулись» на северо-восток; одни сели по Днепру и назвались полянами, а другие – древлянами, потому что сели в лесах; далее сели между Припятью и Двиной и назвались дреговичами; некоторые сели на Двине и назвались полочанами, от имени речки Полоты, впадающей в Двину. Часть славян осела также около озера Ильмень и прозвалась своим именем – славяне. Эти славяне построили город и назвали его Новгородом, остальные славяне осели по Десне, Семи, Суле и назвались севером, или северянами[13]. Кривичей, «которые сидят на верховьях Волги, Двины и Днепра», летописец возводит от полочан, а повествуя о полянах и древлянах, с подтверждением того, что они племени славянского, прибавляет ещё радимичей и вятичей, которые происходят от ляхов, то есть от западных славян. Тут же прибавлены хорваты, потом дулебы, жившие по Бугу, где уже жили и волыняне. Об уличах и тиверцах, сидевших по Днестру, до самого моря и Дуная, Нестор пишет как о многочисленных племенах, у которых были города[14].

При этом Нестор, перечислив все известные ему славянские племена и народы, не назвал болгар и лужичан, не знать о которых он не мог. Также неясно, о каких хорватах идёт речь в летописи – скорее всего, о южнославянских, так как они находятся в одном ряду с сербами и словенцами – «хорутанами». Поляки же названы двумя именами – ляхи и поляне. Более дробно определены восточные славяне, у которых сохранялся этноним «словене», к которым относятся полочане и древляне.

Все это возможно объяснить расхождением общеплеменных названий с частноплеменными. Так, в ПВЛ чётко противопоставляется общеплеменное название «словене» частноплеменному (древляне, северяне и т. п.), в ряде случаев имеется и некое среднеплеменное звено, его название в будущем – народ, народность – это название как раз таки относится к ляхам.

По убеждению Н.И. Толстого, ценность свидетельств Нестора, касающихся этнонимов, этнического самосознания и этнической ситуации, заключается ещё и в том, что автор летописи охватывает довольно большой и важный период истории славян – дохристианский и раннехристианский[15].

Анализируя археологические материалы, И.П. Русанова предположила, что в VI–VII веках у славян начался распад большой семейной общины и стали образовываться патронимии[16]. Археологические материалы не позволяют установить наличие главного дома. По мнению М.Ю. Брайчевского, возможна интерпретация небольших славянских поселений VI–VII веков как объединения братских и отцовских семей или объединения большесемейных и малосемейных хозяйств[17]. В.И. Довженко утверждал, что в этот период уже можно говорить о существовании в древнерусском обществе как больших семей типа задруги, так и отдельных, малых семей с индивидуальным хозяйством[18]. Основу экономической и социально-политической организации славян в VI – начале VII века продолжало составлять племя. Оно являлось собственником занимаемой территории, обеспечивало жизнь и деятельность всех соплеменников. Поэтому общеплеменные институты самоуправления и управления становились верховными по отношению ко всем остальным племенным структурам. К этому времени род сузился до близких родственников, определяющей формой социальной организации поселения стала первобытная соседская община (переходный вид от родовой общины к соседской). Такая община совмещала в себе распадавшиеся родовые и формирующиеся соседские связи, а вследствие необходимости территориального и экономического единства сородичи сохраняли черты социальной и идеологической общности. Аналогичное социально-экономическое развитие прошли многие западные государства[19].

Известный польский славист X. Ловмяньский определил модель позднего племенного строя в славянском обществе как двухступенчатую территориальную структуру, нижнюю ступень которой можно назвать малым племенем, а высшую – большим. У восточных славян, по мнению исследователя, малыми племенами были полочане, жившие на ограниченной территории в бассейне небольшой речки Полота, и, возможно, радимичские пищанцы. Малые племена входили в состав больших союзов, таких как поляне или северяне[20]. Н.Ф. Котляр на основании глубокого исследования социальной структуры древнеславянского общества полагал, что в VI – начале VII века наблюдалась трёхступенчатая структура: племя – малый союз – большой союз племён. Исследователь также считал, что на стадии существования союзов племён общественный строй восточных славян сохранял демократические черты. Верховным органом племени и, возможно, малого союза племён было народное собрание – вече всех его свободных членов. Вместе с тем уже существовала племенная знать и выделился слой воинов-земледельцев. Общее собрание избирало вождей и старейшин, но власть вождей на этом этапе была индивидуально-наследственной – её наследовали определённые роды[21].

Начиная с VII века в славянском обществе прослеживаются процессы социальной дифференциации, формирование социальной организации постепенно переходит от кровнородственного принципа к территориальному. Трансформировалось и само понятие «род» – оно могло означать как первобытные соседские общины, так и большие патриархальные семьи, состоявшие из кровных родственников[22].

Род уступал место большой семье, а родовая община – соседско-большесемейной, непосредственно предшествующей соседской общине. Накопление богатства как следствие военной добычи и включение в состав патриархальной большой семьи обедневших членов племени способствовали соединению ещё в славянском племенном обществе знатности и богатства в единое целое. Знатными в праславянском обществе, по мнению Б.М. Свердлова, были умудрённые старцы и люди старшие, более высокие по положению, но не по возрасту. Основанием для знатности являлись также мужество, воинская доблесть[23]. Наличие собственного комплексного хозяйства, патриархальных рабов[24] и слуг создавало условия для относительно самостоятельного экономического существования племени, частью которого являлся род, представлявший несколько больших или малых патриархальных семей. Составной частью племени выступали князь и княжеская дружина, которая была основана на принципе личной службы князю. Формирование социальной организации на территориальных началах вместо кровнородственных в первую очередь привело к повышению роли князя и дружины в общественной жизни.

Однако в социально-экономическом плане крупные семейные объединения действовали как сдерживающий фактор, препятствующий отчуждению земли и концентрации её в частных руках, то есть образованию крупного землевладения. Большие семьи соединялись в общины-верви и миры. Древнерусская вервь – община – занимала промежуточное положение между кровнородственной и соседской, сочетая в себе родственные и территориальные связи, то есть представляла собой соседско-большесемейную общину. Заменив род в качестве хозяйственной единицы, большая семья уменьшила и число мстителей, потому что сама была меньше рода, но говорить о прекращении родовой мести в средневековом обществе ещё рано. У современных археологов нет полного единства взглядов по вопросу о семейных отношениях среди восточных славян. На основе археологических исследований можно только говорить о существовании как больших семей типа задруги, так и отдельных, малых семей с индивидуальным хозяйством.

Наиболее распространённым в отечественной историографии является представление о том, что отдельное восточнославянское поселение являлось территориальной общиной, составленной из малых семей. В результате складывания в семейной общине малой семьи, которая в недрах большесемейного коллектива получает известную самостоятельность, происходит обособление этой семьи внутри родственного ей союза. Большая семья, по наблюдениям Д.Я. Самоквасова и А.Я. Ефименко, могла жить в нескольких стоящих отдельно домах[25]. Однако существует и другая точка зрения – о трёх этапах в развитии общинного строя: кровнородственная община, земледельческая община и марка. При этом кровнородственная община распадается на два типа: родовую и большесемейную[26].

Необходимо отметить, что большая семья достаточно долго просуществовала в древнерусском обществе, информацию о ней находим в источниках XI–XII веков, в первую очередь в краткой Правде Русской и пространной Правде Русской. С зарождением новых общественных отношений как на севере, так и на юге начала разлагаться большая семья и основанная на ней община-патронимия. Однако в разных областях этот процесс шёл с разной скоростью.

Так, на юге восточнославянских земель в VIII веке совершился переход к малым семьям, объединённым в соседскую общину, мир. В то же время на севере, у кривичей и ильменских словян, этот процесс был далёк от завершения. На западе он шёл также неравномерно. У словаков, например, большая семья, объединявшая родичей до третьего колена, известна ещё и в Новое время[27]. Развитие северных славянских племён в VIII веке имело целый ряд сходных черт, но не меньше было и различий. Новым толчком к развитию восточнославянского общества послужило открытие во второй половине VIII века великого транзитного Каспийско-Волжско-Балтийского пути, способствовавшего дальнейшему развитию взаимоотношений славян с внешним миром, а также открытие на рубеже VIII–IX веков Балтийско-Днепровско-Черноморского пути, проходившего в большей своей части по восточнославянским землям, что позволило восточным славянам развить взаимоотношения со странами Балтийского региона и Византийской империей[28].

Восточнославянские племенные союзы вели как оборонительные, так и наступательные войны, приобретая благодаря этому громкую известность в соседних землях и странах. Первое по времени известие о славянских князьях принадлежит готскому историку Иордану. Он закончил свое сочинение «О происхождении и деяниях гетов» около 551 года, при этом в сочинении была использована информация предшествующего по времени труда готского историка Кассиодора (ок. 526–533). Излагая события истории готов IV столетия, Иордан сообщает о князе антов, которого он называет Boz (Бoж)[29]. По мнению О.Н. Трубачева, в данной записи Иордана форма имени антского князя графически недостаточно ясна, вследствие чего существуют многочисленные её интерпретации, к тому же возможно, что в имени Boz отразилась передача праславянского слова «вождь». Наиболее часто употребляемой формой имён славянских князей среди византийских авторов является «архонт» или на латинский манер – «рикс» (рекс)[30].

Масуди сообщает нам об одном славянском племени, которое господствовало некогда над остальными, его царя называли Маджак, а само племя – «валинана». Этому племени в древности подчинялись все прочие славянские племена, так как власть (верховная) была у него и прочие цари ему повиновались. Бож и Маджак – не единственные дошедшие до нас имена восточнославянских вождей, стоявших во главе крупных племенных союзов. Менандр сообщает о некоем Межамире, имевшем большую власть у антов и аваров. Феофилакт Симокатта упоминает славянского предводителя Ардагаста, распростершего свое господство на целую страну[31]. Маврикий Стратег также уже имел представление о славянских племенах и их вождях. Он сообщал о том, что у славян и антов было много вождей, с которыми рекомендовал византийскому правительству считаться: привлекать подарками и обещаниями тех из них, кто находится поближе к византийским границам, и при их помощи громить других славянских и антских вождей. Маврикий советовал ромеям сеять раздоры между племенами антов, мешая им соединиться и стать «под власть одного вождя»[32]. К середине IX века восходит сообщение Ибн-Руста о славянах. Князь этих славян, сообщает он, – глава глав, сами они его называют свиет-малик. (Б.Н. Заходер считал, что вторая половина слова «малик» означает «князь», «свиет» – передача славянского «светлый», а все вместе «светлый князь»[33].) Живет он в городе Джарваб (в «Худуд ал-Алам» Хордаб, вероятнее всего – Хорват), где ежемесячно происходит торг в течение трёх дней. Князь славян является обладателем прекрасных кольчуг. В указанном источнике также говорится о системе передачи власти[34].

Таким образом, можно заключить, что восточнославянскому обществу была характерна неоднородность состава вождей. Если вождь племени (военный предводитель) избирался на определённое время в период военных событий, то статус вождя племенного союза мог быть постоянным. Этот факт также указывает на то, что славянское общество постепенно утрачивало принципы демократии. Со временем союз родственных племён – объединение племён – становится необходимостью из-за усиления внешней опасности. По мнению А.П. Новосельцева, князя союза племён по-прежнему выбирали на народном собрании, и его власть не передавалась по наследству[35]. С.В. Алексеев указывает на то, что князья севера в VII–VIII веках были пока слабее своих южных сородичей, но и они, опираясь на дружины и свой жреческий авторитет, усиливали свою власть над соплеменниками. При этом даже самые сильные племенные союзы, как велетский или ободричский, оставались пока только союзами. В этих «княжениях» имелось несколько племенных князей, из числа которых выделялся старший или знатный. Но в рамках отдельных племён, а кое-где и на уровне целых племенных союзов княжеская власть уже закрепляется за одним, сильнейшим родом и передаётся по наследству – не обязательно от отца к сыну. Укрепление княжеской власти, как и на юге, являлось частным следствием общего усиления знати[36].

Так, если в позднем племенном обществе князь избирался из знати на народном собрании для управления племенем, такое избрание отражало значительную развитость институтов племенного строя, в котором наряду с высшим органом племенного самоуправления – народным собранием и коллективным органом управления – советом старейшин уже существовала необходимость в принятии единовластных решений внутри племени, а также персонифицированного представительства племени в его внешнеполитических связях.

Подобное избрание давало князю право исполнительной власти, при этом по-прежнему существовала власть совета старейшин и верховная власть племенного народного собрания – веча. Первоначально князья выполняли функции не только светского, но и духовного характера. О том же говорят и некоторые косвенные данные, связанные с правом князя на проведение религиозных преобразований, а также с погребением умерших князей-язычников в курганных насыпях, как указание на то, что князь мог быть и верховным жрецом.

В племенном обществе князь принимал участие и в судебном процессе, высшую инстанцию которого представляло народное собрание. В позднем племенном обществе избранный князь вследствие своего особого общественного положения, исполняемых военных, политических и административно-судебных функций получал от племени добровольные натуральные подношения и часть судебных пошлин, все это становилось определённым видом его материального обеспечения в мирное время.

В праславянский период такой форме материального обеспечения, по мнению О.И. Трубачева, соответствовало, вероятно, понятие «darъ», которое продолжало древнейшую индоевропейскую традицию отношений, содержащихся в понятии «дар» – «давать, брать». В древнейший период такой дар подразумевал кроме материальных оснований отдар – постоянное добросовестное исполнение обязанностей вождя племени. Эта система дара-отдара материально и идеологически объединяла избранного князя с его племенем и являлась обоснованием обязательного исполнения им управленческих функций. В позднем племенном обществе такой дар становился также формой признания рядовыми членами племени особого почётного положения князя[37].

В древнерусский период эти виды общественных отношений в виде добровольных внутриплеменных натуральных подношений князю были продолжены и развиты в особых государственных податях[38]. На последней стадии племенного строя добровольные натуральные подношения рядовых членов племени князю и его дружине становились началом постоянного внутриплеменного податного обложения для их содержания. Об этом свидетельствует также эволюция праславянского понятия «darъ» от обозначения добровольного дара к названию государственной подати.

В позднеплеменном славянском обществе во время войн князь мог быть предводителем войска, а в мирное время осуществлял управление племенем. Князь регулировал все формы общественных отношений, что создавало условия для ускоренного развития именно княжеского института власти в племени.

Не меньшую роль, чем князь, в древнеславянском обществе играл жрец (волхв). Несмотря на то что у восточных славян в отличие, например, от Рима не сложился институт жречества в виде жреческих коллегий или других структур, роль жреца в обществе накануне принятия христианства была очень велика. Именно жрец осуществлял культовый обряд в святилищах, разжигал священный огонь, приносил жертвы богам. Он задабривал богов и прорицал, к нему же обращались в случаи болезни или смерти кого-либо из родственников. В большие праздники жреца мог заменять старейшина (старец). В подтверждение данного факта приведём здесь русскую колядную песню, где хорошо описан обычай приглашать вместо жреца старца:

В связи с рассмотренной этапностью развития древнеславянского общества стоит более подробно остановиться на развитии верований славян. Стоит сразу подчеркнуть, что данный вопрос является одним из наиболее запутанных и сложных, это связано с тем, что как археологически, так и лингвистически очень сложно проследить переход от одного этапа верований к другому, к тому же надо учитывать, что у западных, южных и восточных славян хронологические рамки этих периодов практически не совпадают.

Определённую этапность в развитии языческих верований можно выделить, основываясь на тексте «Слова святого Григория изобретено в толцех о том, како първое погани суще языци кланялися идолом и требы им клали, то и ныне творят» («Слова об идолах»), предположительно переписанного и дополненного игуменом Даниилом либо каким-то другим русским автором. Данное произведение представляет собой достаточно вольный перевод «Поучения на Богоявление» греческого автора Григория Богослова, в котором осуждаются кровавые жертвоприношения язычников. Русским автором к «Поучению» были добавлены описания некоторых языческих обычаев у славян. Быт и верования древних славян описаны Даниилом в «Житии и хождении игумена Даниила из Русской земли», а также в другом сочинении – «Повесть о Шаруканском походе». Вероятно, что и это произведение могло принадлежать Даниилу.

«Слова об идолах» известны в нескольких поздних списках – Паисиевском XIV–XV веков, Новгородско-Софийском XV века, Чудовском XVI века и Кирилло-Белозерском XVII века. Самым близким к несохранившемуся оригиналу считается Новгородско-Софийский список. Особенно обращают на себя внимание так называемые «Сарацинские вставки», которые очень близки с текстом ПВЛ в «речи философа», где описываются обычаи мусульман, последователей нечестивого Бохмита (Магомет). При этом рассказ об обычаях мусульман более пространный, в нём упоминаются сарацины, торкмены и куманы, а также указывается, что болгары восприняли эти обычаи от «аравитских писаний». На основании текста произведения можно выделить четыре этапа в развитии языческих верований у славян: 1. Славяне первоначально «клали требы упырям и берегыням». 2. Под влиянием средиземноморских культов славяне «начали трапезу ставши Роду и рожаницам». 3. Выдвинулся культ Перуна (возглавившего список других богов). 4. По принятии христианства «Перуна отринута», но «отай» молились как комплексу богов, возглавляемому Перуном, так и более древним Роду и рожаницам[40].

Надо отметить, что попытка разделения периода языческих верований на определённые этапы обнаруживается и в другом хорошо известном нам источнике – Повести временных лет (ПВЛ). Так, на основании текста речи философа, обнаруженного в ПВЛ, можно выделить несколько основополагающих этапов развития языческих верований. По мысли летописца, переданной посредством речи философа, после разрушения Богом Вавилонской башни, когда люди были вынуждены разойтись по разным странам и принять разные обычаи и наступил период язычества, как видно, летописец называет это карой Божьей, посланной людям за грехи их. На первом этапе развития язычества люди поклонялись рекам и колодцам и к ним приносили жертвы – «по дьяволю научению ови ращением, кладезем и рекам жряху и не познаша бога»[41]. Впоследствии данный древнеславянский обряд получил название у учёных как обряд умилостивления божеств подземного мира. Славяне верили в то, что, умилостивив таким образом богов подземного царства, они повлияют на урожай[42]. Такие обряды, связанные с плодородием и урожаем, проводились в середине лета. Вероятно, в этих обрядах переплетались два начала – мужское, оплодотворяющее, и женское, плодоносящее[43].

Далее в речи философа обнаруживается описание второго этапа развития языческих верований, этот этап связан с идолопоклонничеством и человеческими жертвами – «посемь же дьявол в большее прельщенье вверже человеки и начата кумиры творити: ови древяны, ови медяны, а друзии мрамаряны, а иные златы и сребрены. И кланяхуся им и привожаху сыны своя и дъщери и закалаху пред ними и бе вся земля осквернена. Начальникъ бо бяше кумиротворению»[44].

Очевидно, что в речи философа языческая периодизация изложена в сжатом виде и представлена двумя основными этапами, что будет прослеживаться и в других статьях Повести временных лет (ПВЛ). Первый этап – поклонение силам природы – колодцам и рекам; второй этап – идолопоклонничество и человеческие жертвы.

В отличие от ПВЛ «Слова об идолах» дают нам более полную периодизацию, которую можно разделить на четыре этапа, где на первом славяне поклоняются и приносят жертвы упырям и берегиням, причём первый этап периодизации языческих верований в двух рассмотренных источниках совпадает – «кладезем и рекам жряху». Множественное число и безымянность божеств указывают на раннюю стадию верований. Некоторую дополнительную информацию об этом раннем этапе языческих верований у славян находим в «Слове Христолюбца»: «А друзии к кладязем приходяще моляться и в воду мечють велеару жертву приносяще. А друзии огневи (молятся) и камению и рекам и источником и берегыням…»[45] Стоит отметить, что обычай поклонения речным духам и духам деревьев (в реки бросали венки, еду, деньги или оставляли все это у колодца либо под деревом) сохранялся очень долго и был хорошо известен. Из приведённых текстов очевидно, что понимание о языческих верованиях в Средневековье может быть сведено к двум крупным этапам: вера в силы природы и идолопоклонство, сначала – Роду, а затем Перуну и другим божествам.

Эпоха идолопоклонничества у восточных славян хронологически совпадает с серединой – концом железного века. В этот период было распространено трупосожжение в больших погребальных кострах. С этим связано появление понятия о душе, которой погребальный огонь помогает отделиться от тела и подняться в небеса – обиталище душ. Захоронения по обряду трупоположения появляются в первых веках нашей эры, окончательный переход к ингумации у славян произошёл только в X веке. Учёным известен целый ряд погребений, в которых были обнаружены предметы кухонной утвари – вазы, кувшины, тарелки, а также различные украшения – стеклянные бусы, серьги и фибулы, о которых речь пойдёт отдельно.

Постепенно из множества неолицетворённых духов в воображении человека начинают выделятся отдельные божества, наделённые определёнными качествами и имеющие конкретный функционал – так появляется бог грома, бог дождя, бог света, бог подземного царства. Каждый из этих богов занимает своё место на иерархической лестнице и заселяется в свой «дом» – на земле, небе или под землёй. На первых этапах развития веры в силы природы главенствующим являлось женское божество, вероятно, мать земля, которая постепенно трансформируется в Мокошь. Но очень скоро, уже в бронзовом веке, функции главенствующего божества переходят к мужскому божеству.

По мнению Б.А. Рыбакова, роль ведущего мужского божества в бронзовом веке могла принадлежать Роду, считавшемуся творцом вселенной и «вдувающему» жизнь в людей, позднее на место Рода пришёл Перун. Здесь стоит сказать, что отношение к древнему культу Рода у исследователей не однозначно. Так, если Б.А. Рыбаков считал Рода основополагающим богом славянского пантеона в бронзовом и первой половине железного века, то, например, А.Н. Веселовский (XIX век) полагал, что Род связан с культом предков, и вовсе не относил его к разряду главенствующих божеств, а некоторые исследователи, например Л. Нидерле, Н.М. Гальковский и Е.В. Аничков, и вовсе видели в Роде божество низшего ранга, а именно домового[46].

Вопрос о функциях и значимости так же непрост и при рассмотрении женских божеств. Из наиболее почитаемых женских божеств в первую очередь стоит назвать богинь земного плодородия в более поздний период, по всей видимости отожествляемых с Мокошью. В поучениях против язычества Мокошь иногда находится в одном списке с Перуном и Хорсом, однако чаще всего в текстах поучений, там, где идёт перечисление языческих божеств, Мокошь находится рядом с вилами-русалками и Симарглом. В этом случае все боги составляют комплекс аграрно-магических представлений, так как Симаргл был связан с семенами и всходами, а русалки – с орошением полей туманом (росой) и дождём[47].

К почитаемым женским божествам относились две богини Рожаницы, отвечающие за женское плодородие. Вероятно, культ Рожаниц можно рассматривать в связи с культом умерших предков. Основной задачей их было способствование благоприятным родам у женщины, а в дальнейшем они должны были благоприятствовать судьбе новорождённого. По утверждению Б.А. Рыбакова, культ двух Рожаниц, богинь, обеспечивающих плодовитость и плодородие, в своём развитии прошёл две основные стадии: охотничью и земледельческую. На охотничьей стадии в период мезолита они представлялись славянам полуженщинами-полулосихами, их местом жительства было небо, где они отожествлялись с такими созвездиями, как Большая и Малая Медведица. Две богини Рожаницы – мать и дочь – рождают всех животных, рыб и птиц. В земледельческую эпоху Рожаницы становятся богинями плодородия, урожая и дождя[48]. Наиболее распространённым является изображение богинь Рожениц в виде четырёх женских грудей, данная символика в некоторых случаях просуществовала до XII века до н. э. (тшинецкая культура). На основании исследования фольклорных материалов восточных славян Б.А. Рыбаков предложил версию о восприятии Рожаниц как матери и дочери – Лады и Лели соответственно. Это две богини весенне-летнего цикла, связанные с весенним возрождением природы, началом полевых работ, а также с вызреванием урожая и летним солнцестоянием.

По версии Д. Шеппинга, славянское имя богини Лель произошло от глагола «лелеять» в значении нежности. Отсюда славянские припевы «Ой, леля, леля, ой лели – полеля» объясняются филологически и не имеют в себе ничего мифологического[49]. Исследователи давно заметили, что в древнеславянских песнях и припевах имя Лады очень часто видоизменяется: Ладо – Лада – Ляда – Ленда – Ллойда – Лиеда – Леля – Леда – Лед – Лель – Лядо – Лалка – Ладоле – Лидо и т. д.

В древнеславянских песнях Лада (Ладо) имеет значение любимого человека или синонима любви:

О женских божествах напоминает нам и русская ритуальная вышивка, где центральная фигура – женщины, вероятно, олицетворяющая Мокошь, справа и слева от неё две фигуры женщин на конях. Возможно, это Лада и Леля – воплощения Рожениц или Небесных Медведиц. На вышивках Лада и Леля иногда снабжались сохами за седлом, что отражает фольклорный мотив встречи Весны, едущей на золотой сохе, при этом руки женщин подняты вверх – вероятно, этой символикой славяне хотели показать начало посевных работ и весенне-летнего цикла. Есть и другой вариант похожих вышивок, только с изображением женщин, у которых руки опущены вниз – олицетворение праздника урожая и начало осенне-зимнего цикла.

Парные женские божества (Рожаницы). Внизу – типичный трипольский сосуд с четырьмя грудями

В обрядовых песнях нередко встречается обращение к Ладе как к матери: «Благослови, мати, ой, мати, Лада, мати». Часто в песнях имя Лады встречается в звательном падеже – «Ладо». Приведем здесь небольшой фрагмент древней обрядовой песни:

Возможно расценивать приведённую обрядовую песню как доказательство того, что Ладу древние славяне воспринимали как старшую богиню – мать, одну из Рожаниц. При этом, как уже указывалось, термин Лада, Ладо также понимался в смысле «любимый человек». Вполне вероятно, что фольклорная традиция сохранила для нас примеры как одного, так и другого случая. Первый – восприятие Лады как женского божества, одной из богинь Рожаниц, и второй – Лада как синоним слова «любимая». Интересно, что в этом значении Лада применяется только к женскому полу, что опять-таки возвращает нас к Ладе в понимании женского божества. Однако некоторые исследователи, вслед за Д.К. Зелениным, полагали, что имена божеств – Лада, Леля, Колядо, Купало, Ярила – являются фольклорным изобретением позднего периода и на самом деле у славян никогда не существовало богов с подобными именами[52]. В частности, по этому вопросу Н.И. Толстой писал: «В конце XVIII в. и в начале XIX в. новое романтическое направление в качестве образца принимало свою устную словесность и занималось поисками своих “природных” языческих богов. Фольклор адаптировался и приспосабливался к литературным вкусам новой эпохи, к ним же приближалась и мифология. Её хотели видеть богатой и красочной. Поэтому славянских языческих богов часто видели и там, где их не было (в припевах, заклинаниях и т. п.), или наделяли их такими свойствами, каких они не имели. Так возникли и приобрели “права гражданства” такие боги, как Лель, Ладо, Коляда, Овсень и Ярило, память о которых жива и поныне»[53]. В отношении имён Колядо и Купало с мнением Толстого соглашался и Б.А. Рыбаков, который указывал на то, что «от зимних колядок оформился к XVII в. “бог Коляда”, а от летнего праздника купалы произошло божество Купала»[54].

В процессе развития общества и эволюционирования человеческого сознания меняются и представления о мире богов, так постепенно в сознании человека происходит разделение их на злых, или чёрных, и добрых, или белых, их также называли красными богами, понятие белых и чёрных богов было в основном присуще западным славянам. Как указывал К. Леви-Строс, с чем вполне можно согласиться, закон бинарных оппозиций является одной из основных черт человеческого мышления, которая находит своё отражение в мифологии. По мнению В.В. Иванова и В.Н. Топорова, мироустройство в понимание славянина держалось на таких бинарных оппозициях или противопоставлениях, как счастье – несчастье, жизнь – смерть, правое – левое, мужское – женское, небо – земля, юг – север, восток – запад, суша – море, день – ночь, солнце – луна, близкое – далёкое, чёрное – белое и т. д.[55] Именно этой системой определяются черты русского национального развития. Очень хорошо прослеживаются бинарные оппозиции в славянской мифологии. В некоторых случаях, в первую очередь это касается западнославянской мифологии, бинарные оппозиции проявляются в именах божеств, например Белобог и Чернобог, Жива и Мора. Так, в «Славянской хронике» Гельмольда[56] (XII век) Чернобог представлен злым богом, который приносит беды и смерть, а Белобог показан добрым богом, богом радости и счастья. Представляет большой интерес описанное Гельмольдом славянское пиршество, на котором каждый из присутствующих должен был отпить из чаши, при этом приговаривались заклинания от имени двух богов добра и зла – Белобога и Чернобога[57]. К богам смерти, или черным богам, западные славяне также относили Вия. Он был связан с зимой и являл собой символ смерти в природе. Вий насылал на нечестных людей кошмары и страшные видения, тем самым наказывая их ещё при жизни. Ещё одно чёрное божество подземного царства – Кащей – бог смерти, также объединённый с зимней стужей, от которой происходят окоченение и смерть. Славяне знали и женское божество смерти – Мару (Мор).

Таким образом, поклоняясь божествам, славяне, в сущности, поклонялись явлениям природы, правильнее сказать, той сверхъестественной силе, которую они усматривали в этих явлениях. Такое поклонение проходило около деревьев, родников, ручьев, колодцев, и все это длилось до тех пор, пока они не воплотили придуманные ими образы божеств в камне.

Ещё в VI веке Прокопий Кесарийский писал о том, что славяне приносят жертвы рекам и нимфам: «Они считают, что один только Бог, творец молний, является владыкой над всем, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды. Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу; и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещание, если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу, и, избегнув смерти, они приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спасение им куплено ценой этой жертвы. Они почитают и реки, и нимф, и всяких других демонов, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят гадания»[58].

Из приведённого свидетельства Прокопия очевидно, что славяне (здесь автор пишет о южных славинах и антах), вторгшиеся в VI веке на Балканы, почитали Перуна – бога громовержца – главенствующим богом. Прокопий указывал и на то, что славяне почитают и реки, и нимф, и всяких других демонов, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят гадания. В данном случае очевидна иерархия – высшие боги в лице Перуна и низшие боги, которым жертвы славяне приносят по рекам.

Сообщение Прокопия не одиноко. Спустя несколько столетий появляется ряд источников русского, болгарского, польского и чешского происхождения, сообщающих нам о том, что славяне поклоняются рекам, озёрам, камням, деревьям, животным, огню, звёздам и солнцу. На основание чего можно сделать вывод: славяне как бы одухотворяли весь мир природы, а также природные явления. Отсюда и древние мифы, в которых оживают камни, говорят звезды, своей жизнью живёт огонь, и все эти ожившие предметы, стихийные явления помогают человеку обрести своё счастье.

Стоит сказать, что в VI веке у славян уже сложилась сложная и многоступенчатая система верований. На высшей ступени этой иерархической лестницы находились самые сильные боги, повелевающие силами природы – солнцем, дождём, ветром, громом, урожаем и т. д. На земле распоряжались боги рангом пониже, их задачей было оберегать человека, где бы он ни был. Так, в поле и на лугах его оберегали полевики и луговики, в лесу охранял дед, он же указывал на местонахождение кладов. Домовой отвечал за порядок в доме. Дрёма – за хороший сон. Баюнок должен был рассказывать детям сказки и навевать хорошие сны. Банник отвечал за хороший пар в бане и чистоту. Русалки оберегали людей на воде. Возможно, что даже берёза представляла для наших предков берегиню – духа добра и плодородия.

Историкам и этнографам сегодня известны древние языческие ритуалы, которые проводились весною под связанными ветвями берёз. Исследователи также предполагают, что срубленная 4 июня берёза олицетворяла женское божество. Эти ритуалы долго ещё сохранялись на Руси, деревья, вокруг которых они проводились, украшались лентами и полотенцами с вышивкой божеств, кому был посвящён ритуал, чаще всего вышивали Мокошь[59]. Особо почитались деревья, расположенные рядом с родниками и источниками. Это усиливало ритуал, так как обращение молящего было сразу направлено и к святому дереву, и к живой воде, обладающей сверхъестественной силой. В различных мифологиях вода понималась как первоначальная субстанция. Именно поэтому для древнеславянского мифа был характерен сюжет о том, как из моря утка вынимает глину и разбрасывает по поверхности, создавая землю.

Мотив о живой воде встречается в русских сказках и былинах:

К низшим духам относили как природных духов – демонов, чертей, водяных, леших, русалок; так и домашних духов – шуликунов, домовых, кикимор, банников и др. В русской глубинке очень долго сохранялся обычай бросать венки, деньги, еду в реки и колодцы или оставлять все это на камнях или у дуба. Все это отголоски давних обычаев – жертвоприношения духам – лешим и водяным нимфам или водяным берегиням, на них уже в конце языческого периода перешло заимствованное из Античности название «русалка». На Руси русалками стали называть преждевременно ушедших из жизни девушек и молодых женщин[61].

Известно, что славяне верили в загробную жизнь души, с этим связаны многие обычаи, дожившие и до наших дней. Например, хорошо известен обычай класть в могилу еду и некоторые личные вещи покойника, совершать тризну по усопшему – обряд, состоящий из песен и плясок, а также пиршества в честь покойного, в дальнейшем тризну заменили поминки. Долгое время существовало поверье о том, что душа усопшего может вернуться в дом в облике вампира. О вере в загробную жизнь свидетельствуют также и древние славянские представления о нави – покойнике и рае – месте их обитания. Кстати, языческий рай появился задолго до появления рая христианского. С понятием бессмертия души связан культ предков, он засвидетельствован большим количеством польских и чешских источников.

К сожалению, сегодня восстановить всех древнеязыческих божеств и их функции не представляется возможным, что связано сразу с рядом причин: отдалённостью рассматриваемого периода, узостью источников, процессом ассимиляции народов, последовавшей за расселением славян по Восточной Европе в VI – VII веках, что привело к смешению верований, обрядов и культов, и многими другими факторами. Так, например, многие божества, известные нам как славянские, имеют финно-угорские или литовско-латышские корни, а некоторые из них и иранские. К тому же в ряде случаев славяне не строили святилищ на новых местах обитания, а пользовались уже существующими, что окончательно запутало работу археологов и историков в дальнейшем.

Некоторую дополнительную информацию о древнеславянских божествах и культах их почитания дают предметы прикладного искусства VI–VII веков, из которых наибольший интерес представляют застёжки для мантий (плащей) – фибулы. Термин «фибула» произошёл от латинского «скоба». Фибула представляла собой, как правило, металлическую застёжку для одежды, при этом являясь распространённым украшением. Однако фибулы для средневекового человека были не простым функциональным украшением одежды, но ещё и служили оберегом, а рисунки на фибулах менялись вместе с верованиями. Дошедшие до нас фибулы представляют собой уникальный материал для изучения древних верований и обрядов. По фибулам, обнаруженным в захоронениях, археологи с высокой точностью устанавливают эпоху, что связано с характерным рисунком. Фибулы принято разделять на два основных типа – с иглодержателем и с дужкой, а также дужкой и иглой. Фибулы являлись распространённым аксессуаром на протяжении всего железного века. Принято различать венгеро-скандинавские, состоящие из иглы и дужки и выполненные, как правило, из проволоки; греческие, состоящие из двух или четырёх спиральных кружков, соединённых вместе, при этом иглодержатель имеет спиральную форму; италийские, где иглодержатель образуется несколькими оборотами спирали либо заменяется пластиной, при этом у италийских фибул различают полукруглые и ладьеобразные дужки.

Пальчатые фибулы VI–VII вв.

Много интересных образцов фибул ещё в начале XX века было найдено в районе Среднего Поднепровья. Сейчас остановимся на описании одной из них. Эта фибула была обнаружена в 1906 году В.А. Городцовым у Полтавской губы[62]. Она состоит из двух пластин: одна с полукруглым верхним щитком, выполненным в виде мужчины в кафтане, руки которого переходят в шеи лебедей; и ромбовидным нижнем щитком с изображением четырех лебедей и головы ящера. Пластины соединены дужкой и двумя декоративными полосами, изображающими змей. Данный вид фибулы был широко распространён в Европе.

Приведем здесь расшифровку композиции этой фибулы, данную Б.А. Рыбаковым: «Верхний щиток: небесный ярус мира с мужским божеством наверху. Изображение на фигуры мужчины в кафтане с руками-лебедями, скорее всего, свидетельствует в пользу Дажьбога. Лебеди (птицы Аполлона) подчёркивают в данном случае небесную сущность центральной фигуры. Нижний щиток: земной и подземный миры, слитые воедино (как и в реальности – подземное немыслимо без земного). Птицы верхнего края щитка смотрят вверх. Земной мир отделен от небесного пустым пространством. Через это пространство сверху вниз проходят пять вертикалей: два ужа с зигзагами, которые со времён трипольской росписи означали дождь. Чёткой грани между земным и подземным миром ящера нет. Здесь признаком нижнего (ночного) мира является нижняя пара птиц, смотрящая не вверх, как две верхние пары, а вниз, на ящера. Они могут быть понятны в связи с древними представлениями о том, что солнце днём движется по небу на конях или на лебедях, а ночью по предполагаемому подземному океану, светило движется от запада к востоку на лебедях или других водоплавающих птицах. Ящер – древний, устойчивый и вместе с тем ещё неразгаданный полностью владыка подземно-подводного мира. В русском и белорусском фольклоре ящер просуществовал до XIX в. В перевёрнутом виде весь нижний щиток с его подземно-подводным уровнем напоминает женскую фигуру в длинной юбке с головой ящера». По предположению Б.А. Рыбакова, «эту часть композиции следует рассматривать как олицетворение земли, орошённой влагой (соединение со змеями-ужами и водоплавающими птицами), того, что в русском фольклоре устойчиво именовалось как Мать-сыра-земля. Небо – мужчина с руками-лебедями источает солнечный свет и дождь. Земля принимает лучи и струи дождя. Живое начало земли представлено водоплавающими птицами и змеями-ужами. Все внимание уделено теме воды. Господином нижнего мира является Ящер. Птицы и змеи связывают нижний мир с верхними мирами, при этом не противопоставляя его среднему, а объединяя его с нижним. Шесть птиц обозначают суточный ход Солнца. В итоге мы получаем интересную и одновременно сложную картину мира древних славян, воспроизведённую на этой фибуле, предназначенной, по всей видимости, не для обыденной, а для торжественной, может быть, ритуальной одежды»[63].

Фибулы несли заклинательную нагрузку и являлись дополнением к кувшинам-календарям, с помощью которых производились моления о дожде. Стоит подчеркнуть, что сегодня картина мира древних славян представляется нам с большим трудом. Она восстанавливается по археологическим и языковым данным, данным фольклора, обрядов, обычаев, верований и, конечно, на основании исторических и литературных памятников. Древние мифы, сохранившиеся в быличках и старинах и отражающие древние верования славян, способны приоткрыть для нас тайну миропонимания древних славян. Так, например, хорошо известную как в России, так и на Украине сказку «Медвежье Ушко», можно рассматривать как некий универсальный код к пониманию верований древних славян. Сюжет сказки связан с рождением необычного мальчика от женщины и медведя. Взрослея, мальчик демонстрируют необыкновенные физические способности. Вероятно, герой Медвежье Ушко проецируется в других сказках на Илью Муромца. Мальчик долгое время живёт в берлоге, а затем убегает к людям, убив отца-медведя. Данный сюжет, возможно, восходит к периоду охотников – бронзовому и железному векам, когда охота на медведев была распространённым делом. Ещё в XIX веке в Белоруссии 24 марта отмечался праздник «комоедицы» – праздник являлся символом весны и пробуждения. В это время люди одевали тулупы мехом наверх, танцевали, подражая медведю после спячки. Как известно, одной из ипостасей «скотьего бога» Велеса был медведь[64].

Подводя некоторый итог космогоническим представлениям древних славян в бронзовом и железном веках, стоит сказать, что оно строилось на трёхчастном делении мира: Верхний мир – небо, Средний мир – земля, окружённая Мировым океаном, и Нижний мир – подземный океан. Днём по небу в квадриге – двухколёсной колеснице, запряжённой четвёркой лошадей, едет солнце, ночью солнце уже плывёт в ладье, влекомой либо уткой, либо лебедями. В Верхнем мире обитали две полуженщины-полулосихи. Средний мир был населён людьми и шаманами. Земля, или Средний мир, был создан уткой, прародительницей всего живого на земле, именно она достала со дна Мирового океана глину, из которой впоследствии образовалась земля. Хозяином Нижнего, подводного мира считался ящер. Существовало много поверий о том, как ящер проглотил солнце, в дальнейшем эти поверья стали сюжетом для сказок, в них ящер был превращён в змея, а победителем змея сначала был охотник, а потом – кузнец, что говорит о смене представлений бронзового века в железном веке, где он становится основной фигурой.

Трёхчастная космогония хорошо просматривается не только в фибулах, её можно увидеть и в некоторых древнеславянских идолах, а также и в бытовых изделиях, например ковшах, на резных рукоятках которых изображено солнце в квадриге и ладье. Данное изображение символизирует суточный цикл[65]. Подобные изображения наносились и на амулеты – изображение полуутки-полуконя символизировало круглосуточный оберег.