Глава 1
Египтяне странный народ, они используют лошадей, запрягая в колесницы, но не ездят верхом, и не умеют плавать, даже живя на берегах больших рек. Вернее, река осталась одна – Нил, остальные пересохли и занесены песком, но даже на Ниле ни один египтянин не войдет в воду дальше чем по колено, предпочитая передвигаться по воде в лодках. Даже самая утлая и ненадежная лодчонка для него предпочтительней собственных рук и ног.
Объясняют это тем, что в воде не видно, кто там внизу, мол, в любое мгновение подводное чудовище может схватить за ногу и утащить. Справедливо, крокодилов много, но если умеешь разговаривать с ними, то не страшно. А тушу бегемотихи трудно не заметить.
Менес тоже опасался плавать, предпочитая обливаться водой на берегу. Он очень любил эту утреннюю процедуру, когда еще не жарко, и вода испарялась с кожи медленно, можно почувствовать ее живительную силу.
День обещал быть жарким, потому скульптор появился на берегу Нила с рассветом. Произнес нужные слова, предупреждая крокодилов, что его трогать нельзя, набрал две больших бадьи воды и принялся с удовольствием обливаться.
В одной оказалась довольно крупная рыбина, выловив добычу, Менес бросил ее старому крокодилу, внимательно наблюдавшему за человеком. Клацнули зубы, и рыбы как не бывало. Захлопнув пасть, крокодил продолжил невозмутимо взирать на скульптора. Менес знал, что рептилия его не тронет, каждое утро животное получало зазевавшуюся рыбу или нарочно принесенного цыпленка. Заговор заговором, но Менес предпочитал подкармливать ветерана этих мест, лучше дарить ему цыпленка и спокойно набирать воду, чем опасливо оглядываться.
Когда он возвращался в свою мастерскую, в крошечной комнатке которой жил, солнце уже поднялось над Нилом на половину своего диска. Настроение было прекрасным, нет нормальных людей, которые не радовались бы появлению Небесной колесницы после черноты ночи. Ра в небе означает, что жизнь продолжается.
Город на берегу Нила только назывался Городом Мертвых, в нем жили те, кто помогал умершим переселиться в Дуат – загробный мир Осириса, снабжал всем необходимым и устраивал погребение.
Делали это обычные живые люди, а живым нужно кушать, им нужны масла и парики, сандалии и набедренные повязки схенти, мебель и сладости, пиво и плошки для еды… да мало ли что нужно живому человеку.
А потому центром Города Мертвых был Рынок.
Оживал рынок с первыми лучами солнца и затихал к середине дня, когда становилось слишком жарко и все живое норовило спрятаться в тень.
Скульптор Менес спешил за покупкой, поскольку ему требовался незамысловатый сосуд для воды взамен разбитого накануне. Можно бы вылепить и обжечь самому, но Менес предпочитал оставить такую работу гончарам – каждый должен делать то, что у него получается лучше всего. У самого Менеса лучше выходили большие скульптуры, которые требовали много времени и сил, зато приносили много золота, а все необходимое для своей весьма скромной жизни Менес приобретал на рынке.
Он вообще старался дать работу многим. Не держал слуг, поскольку не нуждался в особом уходе и не имел большого дома, только мастерскую, полученную по наследству от его учителя. У Менеса не было повара или специального слуги для ухода за волосами, не было тех, кто умащивал бы его тело маслами или брил голову, никто не следил за схенти или ожерельями.
Менес просто не нуждался во всех этих услугах. Скульптор очень богат, поскольку имел много заказов, за которые щедро платили, но жил среди людей среднего достатка, так проще. Потому и привлекал соседского мальчишку для натирания маслом спины там, где сам достать не мог. Невелика работа, а для семьи мальчишки шетит не лишний.
Голову брил другой сосед, хорошо владевший бритвой. И ткань для схенти приобреталась на соседней улице, где потерявший ногу бывший ткач едва сводил концы с концами со своим многочисленным семейством. У Менеса лежала большая стопка схенти, которые он еще ни разу не надевал, но мастер каждый месяц исправно покупал новое, чтобы у семьи ткача было что кушать. Или мог прийти к ним и сокрушенно сообщить, что поддался на уговоры и купил большой куль зерна, которое у него непременно съедят мыши. Чтобы этого не случилось, зерно нужно забрать себе, а его угостить лепешками.
И глину для работы ему часто приносили мальчишки, получавшие взамен или шетиты, или мед и сладости.
При этом Менес не был очень общительным, подолгу отсутствовал, если работа оказывалась далеко от дома.
В съестных торговых рядах было многолюдно, но большинство посетителей лишь пожирали голодными глазами стопки ячменных лепешек, овечьи туши на крюках, связки птицы, глотали слюнки от умопомрачительного запаха печеных овощей и мяса, облизывались при виде больших сосудов с медом или пивом, не имея возможности все это купить. Беженцы… те, кого согнали с обжитых мест на западе наступающие пески, чьи дома засыпаны, пашни засохли, а скот погиб, у кого не было золота, чтобы прокормить своих детей, кто давно жил на подачки родственников с берегов Нила.
Скульптор слышал, что каждый день во время раздачи хлеба среди беженцев возникают потасовки, бывают даже раненые. И на берегу иногда не протолкнешься, и по улицам не пройдешь…
Смотреть на таких людей тяжело, но местные жители уже привыкли, поток обездоленных из-за наступления пустыни с запада рос с каждым днем, бедолаги брались за любую работу ради куска хлеба, воровали, а иногда и открыто грабили.
И никто не знал, как справиться с этой бедой. Единственная надежда – победа Гора над Сетом и восстановление прежнего Египта. Никто не представлял, как вернуть пустыне вид цветущей земли, но все ждали победы бога света над богом тьмы.
Правда, немало было и таких, кто предпочитал приносить дары Сету, надеясь, что он не тронет именно их поля, каналы, луга, стада и дома. Страх – сильный мотив, иногда даже сильней надежды. Не лучше ли задобрить бога тьмы, чем воевать с ним?
Менес поморщился при виде толпы несчастных, их, конечно, жалко, но Город Мертвых не способен вместить и накормить всех. Само присутствие этих людей лишало жизнь гармонии, которая так необходима тому, кто создает красоту. Возможно, поэтому Менес предпочитал одиночество и редко бывал даже на рынке.
У продавца оливкового масла перевернули большой кувшин. Хитрецы постарались сделать это с тем, у которого горлышко уже распечатано. Масло полилось на землю, к ароматной лужице тут же метнулись несколько мальчишек-оборванцев, сбросили схенти, начали втаптывать их в масло, чтобы впиталось.
Хозяин закричал, по голым телам и головам заходила толстая палка, которой обычно отгоняют собак и обезьян, мальчишки завопили, поднялась суматоха. Менес не выдержал, подошел, поинтересовался:
– Сколько стоит твой кувшин с маслом?
– Зачем тебе? – продавец был зол, как ветер из пустыни.
– Сколько?
Собравшиеся любопытные замерли, не понимая, к чему клонит скульптор.
– Две шетита!
Конечно, даже большой кувшин не стоил таких средств, но Менес согласно кивнул:
– Держи. – И повернулся к мальчишкам: – Забирайте кувшин и чтоб я вас больше здесь не видел.
Те сообразили раньше, чем продавец, исчезли, унося кувшин, один даже схенти обронил.
Бывший владелец наконец осознал, что мог бы получить и больше шетитов, заверещал:
– Это только масло стоит два шетита, а еще кувшин? Менес удивленно приподнял бровь:
– Я спросил, сколько стоит твой кувшин с маслом. Так? – он повернулся к зевакам, которые радостно согласились. Все понимали, что даже в этом случае скульптор переплатил.
Осознав, что больше ничего не получит, продавец махнул рукой и тут же бросился отгонять от своего товара воришек, воспользовавшихся невниманием. Менес, смеясь, отправился дальше.
Зачем-то купив горстку вымоченного в меду чеснока, хотя вовсе не был гурманом, он поспешил пройти остальные ряды с едой и углубился в царство гончаров. Многие расположили свои корзины с глиной тут же и лепили плошки и сосуды на глазах у возможных покупателей. Здесь можно купить не только посуду, но и занятные игрушки из обожженной глины, маленькие статуэтки, детские свистульки и прочую ерунду, на создание которой горазды подмастерья.
У крайнего в ряду продавца рослый мужчина рассматривал какую-то статуэтку, советуясь со своим спутником. Мужчина был заметно крупней окружающих, что выдавало бессмертного – помощники нынешнего правителя Египта, вернее, того, что от Египта осталось, бога света Гора отличались ростом и статью. Сам Гор, как все боги, мог произвольно менять свой вид, но людям показывался только в маске Сокола. Зато его помощники ходили повсюду свободно.
Этот рослый явно из таких, как и его приятель. Рядом с ними разглядывала какую-то вещицу совсем юная девушка. Взгляд Менеса невольно отметил стройность ее фигурки, словно вышедшей из-под резца умелого мастера. Скульптор не мог не восхититься идеальными пропорциями.
Но тут же Менес увидел иное – девчонка ловко завладела сумкой, которую опрометчиво положил рядом с собой мужчина. Воровка! Мужчина был слишком увлечен беседой со своим спутником и с продавцом, чтобы заметить кражу, возможно, воровство и удалось бы, но девчонка, проверяя, не наблюдает ли за ней кто-то, встретилась взглядом со скульптором.
На мгновение замерли оба. Менес мог крикнуть и тем самым погубить девушку, воровство в Городе Мертвых наказывалось жестоко, но он почему-то лишь сурово сдвинул брови. Воровка с досадой поджала губы и вернула сумку на место. Ее глаза стрельнули в сторону беседующих мужчин, Менес тоже перевел взгляд на хозяина спасенной собственности, а когда снова посмотрел на девушку, той уже не было на месте. Мужчина купил у торговца статуэтку, не глядя, положил ее в сумку, перекинул длинную ручку через плечо и повернулся, чтобы уйти. Скульптор увидел, что помешало мужчине заметить действия воровки – его глаз был закрыт. Красть у калеки! Хорошо, что это не удалось.
Настроение оказалось испорчено окончательно, даже забыв, зачем пришел, Менес поспешил обратно в свою мастерскую. Он мог бы радоваться, ведь не позволил обворовать калеку, но почему-то чувствовал себя соучастником. Не давало покоя видение девчонки с сумкой, что-то во всем этом было не так.
На беженку она не похожа, наверняка из банды расхитителей гробниц, таким все равно, у кого воровать. И вдруг скульптор понял: он не уверен, что девчонка ничего не стащила из сумки. Конечно, он даже обвинить бы воровку не смог, но ощущение подлого обмана не отпускало.
За свою жизнь Менес не взял чужого зернышка, каждый кусок лепешки был им заработан. Он остался сиротой совсем маленьким, родителей помнил смутно. Был воспитан и обучен старым скульптором, которому таскал воду и глину, разводил огонь, подметал мастерскую и подносил инструменты. А заодно учился. Старый мастер передал свое умение юному Менесу и умер, оставив ему большую мастерскую, забитую незавершенными работами, и много золота, значения которому никогда не придавал, внушив подобное отношение к блестящему металлу и ученику. Менес был очень богат, но при виде скульптора это никому не пришло бы в голову, он вел себя как обычный горожанин и мастер средней руки.
А сейчас впервые столкнулся с откровенным воровством.
Попробуй Менес разобраться в том, что чувствует, понял бы, что досадует не столько на девчонку, ловкость которой его скорее восхитила, чем возмутила, а на самого себя. Ему не удавалось забыть красотку, а совесть не позволяла молчать о краже. И все же Менес знал, что не выдаст воровку.
Неизвестно, как он поступил бы, но в мастерской скульптора ждали необычные гости…
Менес был прав – девушка действительно успела вытащить кое-что из сумки одноглазого, пока скульптор разглядывал их с продавцом. Что это, она еще не поняла, но поспешила спрятать в свою сумку, висящую за спиной под прикрытием волны рыжих блестящих локонов, разметавшихся по спине до самых бедер. Египтянки предпочитали брить головы и надевать парики, но Незер, так звали девушку, нравились собственные рыжие локоны, и она умело пользовалась потрясением, которое испытывали мужчины, осознав, что на ее голове не парик. Это хорошо отвлекало от остального…
Даже ее имя – Незер – означало «пламя», что соответствовало и внешности юной красавицы, и ее бешеному темпераменту.
Ловкой, гибкой, ей удалось ускользнуть не только от прилавка гончара, но и вообще с рынка. Незер спешила спрятать свою добычу от чужих глаз, а уж потом решить, как именно с ней поступить.
Незаметно спрятать что-то ценное там, где даже передвигаться по улицам теперь приходилось, практически расталкивая людей плечами, трудно, но Незер знала, где и как это можно сделать. Однако сначала стоило посмотреть, что она украла, ведь сумка за спиной была горячей, заставляя временами ежиться.
Скользнув в свою каморку, девушка решительно опустила занавес из плотной, грубой ткани, придавила его камнем, чтобы не распахнули сразу, и скользнула за ложе. Быстро сдернула со спины сумку, вывалила на пол добычу и замерла. Такого она не держала в руках никогда, хотя золотых вещиц, изящных и щедро усыпанных драгоценными камнями, повидала, несмотря на юный возраст, немало.
Это был анх – символ божественной власти, такими владеют только жрецы самого высокого порядка. Крест с кольцом выполнен с высочайшим мастерством и затейливо украшен драгоценными камнями. Где же тот, у кого она украла вещь, мог взять такой? Едва ли он жрец, значит, мастер, сделавший анх. Или… Незер усмехнулась, рослый мужчина мог быть просто таким же вором, что значительно облегчало ей душевные переживания.
Незер даже закусила губу, чтобы не присвистнуть и не выдать себя соседям, коих в Городе развелось слишком много. Одна такая добыча могла решить все ее проблемы, золота за нее можно получить столько, что хватит оплатить нужную информацию и выполнить задуманное. Теперь предстояло придумать, как и кому тайно продать добычу, не станешь же торговать удивительной вещью прямо на рынке.
Чуткое ухо уловило движение за занавешенным входом, Незер засунула анх в свою сумку и затолкала за ложе, где внизу была щель между ним и стеной. Кто-то попытался открыть занавес…
Рванув с себя коротенькое платье, девушка швырнула его на ложе и схватила другое. Едва она успела накинуть ткань на плечи, как между занавесом и стеной в комнату просунулась мордашка с блестящими глазами. Незер сердито фыркнула:
– Ты что, не видишь, что завешено?! Я переодеваюсь.
Египтяне вовсе не стеснялись наготы, тем более столь совершенной, как у девушки, но бывали минуты, когда чужие взоры вовсе не приветствовались. Мальчишка чуть смутился:
– Я… Сену приказал позвать тебя.
Девушка чуть нахмурилась:
– Когда?
– Сейчас.
– Хорошо, приду. Кыш отсюда!
Мальчишка исчез, а девушка присела на край своего ложа и задумалась.
Необычный день. Она с раннего утра нутром чувствовала, что он будет таковым. Этот одноглазый со своей сумкой… так удачно вышло украсть… красавчик, почему-то ее не выдавший… драгоценная добыча… Жизнь научила Незер, что, когда все хорошо, это опасно.
Теперь Сену… Главарь расхитителей гробниц был ей неприятен, хотя делал все, чтобы завоевать расположение невесть откуда взявшейся в Городе красотки. Незер привыкла пользоваться своей внешностью и умела увлекать мужчин, оставляя их в дураках. От мужчин ей нужно только золото, потому что в ее жизни был один-единственный представитель мужского населения Египта, ради которого Незер жила и готова на все.
И анх украла тоже ради него.
Видеть Сену совсем не хотелось, теперь, когда у Незер было золото, ей ни к чему отправляться в очередную гробницу, о чем она еще вчера просила главаря. Хотя… иметь анх не все равно что иметь золото, возможно, Сену и пригодится.
Незер перебрала свои немудреные украшения, усмехнулась. Совсем недавно этих украшений и куда роскошней у девушки было несметное количество, могла надевать самые дорогие и красивые, а вот теперь выбирает, когда и выбора нет – несколько дешевых браслетов и ожерелье. Достала сумку с анхом, осторожно вытащила, стараясь держаться спиной к входу и чутко прислушиваясь. Поковыряла камни, надеясь, что хоть один отвалится, но те держались крепко, вздохнула: может, удастся продать анх достаточно дорого и золото останется на собственные украшения? Но тут же оборвала сама себя: не для того рисковала, чтобы на побрякушки золото тратить, даже если останется, то пригодится на жизнь, мало ли куда еще придется бежать. Жизнь уже научила Незер не рассчитывать на хорошее впереди, но унывать она тоже не собиралась, ведомая ей одной известной целью и готовая совершить для достижения этой цели что угодно – ограбить, предать, убить, загрызть собственными зубами!
Сену и его банда и впрямь готовились к ночной вылазке. Местные стражи прекрасно знали и о существовании расхитителей, и даже о том, куда именно те пойдут этой ночью. Но Сену никогда не экономил на подкупе, прекрасно понимая, в чем залог существования его и его способа добывания золота.
Это была отлаженная долгими годами система – через определенное время после захоронения очередного состоятельного покойника, когда его душа – Ка – уже отправлялась в царство Осириса и обратно вернуться не могла, нужные люди сообщали расхитителям, где находится потайной лаз в гробницу, не закрытый печатью. В такой лаз легко проникал щуплый человек, обычно это был очередной ловкий мальчишка или двое, из гробницы выносили все небольшие ценные вещи, которые немедленно отправляли к скупщику, а через него возвращали мастерам, их изготовившим, чтобы, будучи слегка подновленными, снова оказаться в чьей-то гробнице. И все начиналось сначала.
Сену в отличие от других расхитителей, не взламывал печатей, не вытаскивал из гробниц большие предметы, прекрасно понимая, что так можно легко попасться, к тому же мелочь иногда бывает очень ценной. Нужные люди сообщали и то, что стоило бы взять в очередной гробнице. Сену довольствовался третью настоящей стоимости украденного, треть оставлял себе скупщик, а треть брали те, кто информировал и не мешал его «работе».
Банда была невелика, как только мальчишка становился слишком болтливым или заносчивым, пытался обмануть главаря или делал что-то неловко, его посылали в гробницу еще раз, якобы в другое помещение. Ни один такой повторный поход не закончился возвращением провинившегося, Сену знал, как отправлять на верную смерть.
Когда в поле его зрения появилась ловкая девчонка, явно искавшая встречи с расхитителями гробниц, Сену не сразу признался, что имеет к этому отношение. Слишком странным показалось то, что красивая, явно не из бедной семьи девушка, которая запросто могла найти себе мужа, даже не имея за душой и четверти шетита, за которые сейчас не купишь, как раньше, четверти меры проса, желала стать воровкой. Незер не рассказывала о себе ничего, ловко уводя беседу в сторону, Сену понял только одно – ей очень нужно золото, много золота (хотя кому оно не нужно?). Приказал проследить за девчонкой, но его ловкачи ничего не сумели за два дня увидеть, потому главарь решил сегодня ночью взять Незер с собой и там посмотреть, как себя поведет.
Она пришла так, словно делала им одолжение своим появлением. Даже не глянула на освободившего место Шахкея, словно тот обязан уступать. Тот собрался возмутиться, но тут же расплылся в улыбке, словно увидел оброненный кем-то большой мешочек с шетитами – красавица вдруг похлопала рукой по камню рядом с собой:
– Садись, Шахкей.
Сидеть на остром камне было крайне неудобно, но вор сел бы и на кол, лишь бы рядом с этой девушкой. Сену постарался сдержать улыбку. Что и говорить, умеет Незер превращать мужчин в своих рабов. Она тут же отвернулась от Шахкея, но тот продолжал смотреть на красавицу влюбленным взглядом.
Они подкреплялись кусочками ягнятины, запеченными в костре, которые нанизывали на прутики.
Незер, следуя приглашающему жесту Сену, тоже подцепила кусочек, сунула его в золу, пару раз повернула, чтобы запеклось равномерно, и теперь ждала, когда окончательно дойдет.
Разговор при ее появлении шел о том, кто пойдет в эту ночь на дело. Конечно, все замолчали, но Незер не заметила этого, она вела себя так, словно была своей в этом мужском сообществе. Сену решил, что опасаться девушку смешно, тогда не стоило и звать ее, а потому продолжил разговор:
– Хека, сегодня полезешь ты. Остальные на страже.
– А… она? – не выдержал кто-то из воров, кивая на Незер.
Сену скосил на девушку глаза, покачал головой:
– Пусть пока посмотрит.
– На кой она тебе?
В другое время Незер показала бы, как разговаривать при ней так, словно ее нет рядом! Но сейчас приходилось терпеть, от Сену девушке было кое-что нужно, причем срочно.
– Заткнись! – огрызнулся Сену. Повернулся к Незер: – Где ты была, когда за тобой приходили утром?
Та независимо пожала плечами:
– Я должна спрашивать разрешение сходить на рынок? Я пока сама по себе.
– Вот именно – пока!
И замер, встретившись с жестким взглядом девушки.
– Сену, я никогда не была ни у кого в подчинении. Меня можно убить, но не поставить на колени! И приказывать мне нельзя. Запомнил? Все запомнили? – Незер медленно обвела взглядом пятерых мужчин. Позади восторженно ахнул Хека.
Сену довольно хмыкнул, такой женщины у него еще не было.
А та продолжила:
– И делать я буду то, что захочу. Если вас это не устраивает… – Незер развела руками, мол, нам не по пути.
Бывалые воры смутились, кто-то потупил глаза, кто-то, наоборот, восхищенно разглядывал чудо с роскошными распущенными волосами. Сену хмыкнул, оценивающе окинув девушку взглядом:
– Зачем к нам пришла?
Незер хотела сказать, что он сам позвал, но вместо этого пожала плечами:
– Интересно.
Из-за недогляда ветки в костре разгорелись, и вместо золы снова показалось пламя. У Шахкея сгорел его кусок мяса, запахло паленым, остальные принялись выхватывать свои прутики, разговор о Незер прекратился и больше к этой теме уже не возвращался.
Поговорили о предстоящем деле, вспомнили несколько предыдущих, какие-то удачные или неудачные случаи. Надавали Хеке множество бестолковых советов. На девушку уже никто не обращал внимания, все были сосредоточены на новом ограблении.
Немного погодя Незер подсела ближе к главарю:
– Сену… знаешь надежного скупщика краденого? И чтоб богатый был.
Тот скосил на красавицу глаза:
– Стащила что-то ценное?
– Нет.
– Есть что-то на примете?
– Да нет же!
Незер как можно равнодушней пожала плечами, чтобы опытный вор не догадался о ее намерениях:
– У скупщиков есть золото. У богатых скупщиков его много… – Потянулась к костру за своим прутиком, подула, отставила в сторону, чтобы мясо чуть остыло. Все это, словно не замечая внимательного взгляда Сену. Посмотрела ему в глаза. – Зачем воровать что-то в гробницах и потом продавать скупщикам за золото, если можно сразу взять это золото?
Сену ахнул:
– Ну ты и хитрая! А если попадешься?
Девушка отвела взгляд, снова пожала плечами.
– Попасться можно и в гробницах, а скупщик жаловаться не побежит, поскольку сам преступник.
Сену хмыкнул:
– Ладно, назову одного, но он тоже хитрый…
– А если попадусь, то ты скажешь, что я этой ночью была с тобой…
Теперь вожак смотрел заинтересовано:
– А ты будешь?
Девушка окинула его оценивающим взглядом и усмехнулась:
– Потом… если не попадусь…
Девушка вовсе не была воровкой и украла впервые в жизни, ей необходимо золото, много золота, чтобы оплатить раскрытие некой тайны. Ради этого она пришла в Город Мертвых, надеясь заработать вместе с расхитителями гробниц. Тем более тот, кто владел тайной и запросил за нее много золота, тоже жил в Городе.
Теперь у нее было то, что стоило много золотых шетитов, но их еще нужно получить. По тону главаря воров девушка поняла, что со скупщиком опасно связываться. Может, попытаться прямо обменять анх на нужные ей сведения? И пусть владеющий тайной сам идет к скупщику, она может даже назвать имя…
Немного погодя Незер уже беседовала с человеком в балахоне с широкой красной полосой по краю.
Красным был и пояс, поддерживающий его схенти, и сандалии. Ожерелье и браслеты золотые сплошь с красными и желтыми камнями.
Такое количества красного выдавало в человеке служителя бога Сета, чей цвет красный. Неудивительно, они на границе владений Сета и Гора – оазис Шедет принадлежит Сету, а Мемфис уже Гору. Но сам Сет далеко на юге, потому в Городе Мертвых так много поклонников Гора и его отца Осириса.
– Сетмет, ты обещал сообщить, что знаешь.
– Принесла золото?
– Нет, но…
– Незер, я не бросаю слов на ветер.
Девушка фыркнула, как рассерженная кошка:
– А если я отдам тебе золото, а ты не скажешь ничего полезного?!
Узкое лицо Сетмета перекосила гримаса презрения:
– Я никогда не обманываю! Принеси то, что обещала, и я не только сообщу тебе нужные сведения, но и помогу попасть в нужное место.
Большие глаза девушки загорелись от возбуждения:
– Поможешь мне?
Еще немного, и Незер просто предложила бы украденную вещь Сетмету, жрец должен знать толк в таких вещах. Она чувствовала смутное опасение, не желая отдавать украденное прямо жрецу, но готова это сделать…
Однако договорить им не дали, подошел помощник Сетмета, и Незер поспешила удалиться, бросив через плечо:
– Скоро приду.
Попытка обменять украденную вещь на тайну не удалась, значит, нужно поспешить к скупщику, как бы это ни было опасно. Открыть свою тайну хотя бы Сену Незер даже в голову не приходило. Тайна ее и только ее, значит, и справится она тоже сама.
Скупщика краденого зря назвали Шеду, то есть бурдюком, он походил не на полный бурдюк, а на паука – огромного и жадного. А еще он был настоящим хамелеоном, ведя двойную жизнь.
Для всех Шеду уважаемый чиновник, в ослепительно белом схенти и таком же переднике из первосортного льна с широкой узорной каймой по краю, в хорошем парике, всегда окруженный помощниками и охраной, он выглядел очень важно. Шеду много и вкусно ел, мало двигался, но из-за своей двойной жизни слишком мало спал и часто нервничал, потому был жилист и беспокоен.
Двуличный чиновник-скупщик уже имел так много золота, что мог бы вовсе ничего не делать, удалившись на покой, даже не раз обещал сам себе, что вот-вот так и поступит, но наступал день, и он отправлялся набивать свои закрома тайными подарками от родственников, желающих похоронить своих умерших именно здесь, а по вечерам принимал расхитителей гробниц, приносивших ему добычу. В его руках оказывались две стороны одного дела – он определял место и время захоронения, утверждал план очередного мастаба, потом выдавал эти сведения верным людям вроде Сену и скупал все, что те приносили.
Конечно, вечно так продолжаться не могло, но, даже боясь быть разоблаченным, остановиться Шеду уже не мог. Давал себе слово, что остановится, но не мог.
Его открытая жизнь текла в одной половине дома – богатой, с множеством слуг, великолепной внутренней отделкой, прекрасным садом с большим прудом и несколькими беседками, покоями для гостей, хорошей кухней и прочим. Тайная проходила в совсем иных условиях, Шеду по подземному переходу пробирался в другой дом – скромный и незаметный, где слуг почти не было, а масляные светильники даже ночью горели далеко не все.
Гости, нередко подолгу засиживавшиеся в большом доме и хвалившие пиры щедрого хозяина, не подозревали, что за стеной сада он занимается скупкой краденого.
Но недавно Шеду решил, что пора жениться. У него была супруга – рано постаревшая и подурневшая (куда уж больше!), которую словно в насмешку назвали Нефер – «красота». Когда-то он женился, чтобы получить должность за отцом Нефер, чиновник был стар и с удовольствием отдал Шеду вместе с должностью дочь, сбыть которую уже не надеялся. Дурнушка с красивым именем надоела, Шеду приглядывался к юным и симпатичным девушкам, которых в Городе было немало. Богатство позволяло не ждать от родителей невесты приданого, лучше, если этих родителей не будет совсем. Пусть сама девушка отличается красотой, остальное Шеду обеспечит.
Помощник скупщика Гист получил задание активней крутить головой на улице, высматривая какую-нибудь юную красотку, которую можно заполучить за золото.
Гист был особо доверенным слугой, Шеду вообще мало доверял людям, а уж свои тайны поверял только ему.
В тайное обиталище Шеду не попадал кто угодно, туда приходили редко и только проверенные люди, а уж самого хозяина в лицо и вовсе знали несколько человек. Если появлялся посетитель, в надежности которого Шеду сомневался, с ним разговаривал помощник скупщика и по знаку хозяина либо проводил гостя в другую комнату для беседы, либо выпроваживал, делая вид, что ничего не знает ни о какой скупке. Чтобы попасть во внутреннее помещение, нужно было произнести определенные фразы.
На сей раз был не посетитель, а посетительница, причем буквально девчонка, таких помощник Шеду даже внутрь не пускал, не только к хозяину. Но девушка произнесла слова, которые были паролем Сену, это означало, что вожак воров ей доверяет. Шеду знал, что Сену ни за что не назвал бы пароль кому попало, но все равно сделал знак помощнику, чтобы тот был очень осторожен. Шеду дрожал от страха за свою никчемную жизнь, словно бурдюк, не имея ни минуты покоя и от страха быть убитым, и от мысли, что может упустить что-то ценное. Обычно его больше беспокоило второе.
Если Сену прислал эту девчонку, значит, у нее есть что-то ценное. Но почему днем и почему не пришел сам?
Расспросы начал Гист:
– Зачем Сену прислал тебя сюда?
Девчонка невозмутимо пожала плечами:
– У меня есть что предложить.
Однако у того, что Незер пустили в тайное обиталище Шеду, была еще одна причина – красота девушки. Гист сразу дал знать хозяину, что она хороша. У Шеду, который минуту наблюдал за Незер из-за перегородки, даже слюнки потекли и схенти впереди заметно вздыбилось. Руки чесались ощупать высокую грудь, оставленную открытой скромным калазирисом, и погладить упругую попку, аппетитно выпирающую сзади. А огненная грива волос чего стоит! Как ей пришло в голову заказать такой парик?
Для себя Шеду немедленно решил, что именно такая ему и подходит. Мешало только одно – если девчонку прислал Сену, значит, сам имеет на нее виды, не мог главарь воров пропустить этакий лакомый кусочек. Но Шеду готов выкупить у вора красотку за любое количество шетитов. Казалось, Шеду ничто не могло остановить от того, чтобы не затащить Незер на ложе.
Скупщик приказал Гисту провести девчонку в тайную комнату, куда не пускал вообще никого. Зато там есть удобное ложе, и никто не увидит, как он снимет с красотки калазирис, оставив ее нагой, как потом разложит на накидке и сполна насладится великолепным телом. О том, что девушка может не согласиться, Шеду не думал. Если пришла, значит, ей нужны шетиты, а тот, кто нуждается в золоте, продается.
Он даже забыл о своем намерении жениться, все заслонило желание обладать.
Едва переступив порог его жилища, Незер пожалела, что не расспросила Сену об этом Шеду подробней. С таким надо держать ухо востро. К сальным взглядам и предложениям любви она привыкла, умела не обращать на них внимания, к девушке словно не приставала вся эта грязь. Раздевающий взгляд скупщика не оставлял сомнений в его намерениях, а сбившееся дыхание – что он готов намерение осуществить. Оставалось надеяться, что этот бурдюк любит золото больше, чем женщин.
Незер постаралась не выдать своего беспокойства. Она с деланым любопытством огляделась, в действительности прикидывая пути к отступлению. Наметанный глаз успел заметить многое, вернее, все, что нужно. И стоящего на страже у двери слугу тоже.
– Зачем Сену прислал тебя ко мне?
– Я уже объяснила твоему помощнику: у меня есть что предложить.
Шеду усмехнулся, снова окинув ее с ног до головы, вернее, до груди, где его взгляд и остановился.
Незер поняла, что чем скорее закончит разговор, тем выше вероятность, что выйдет не изнасилованной. Находиться с пыхтящим от вожделения мужчиной в тайной закрытой комнате и под охраной слуги крайне опасно.
– За то, что у меня есть, я хочу две сотни шетитов.
– Сколько?! – взвыл Шеду, от возмущения забыв, что его интересует совсем другое.
Незер шагнула к небольшому столику ближе к лампе и положила на него что-то завернутое в ткань. Шеду не смог удержаться, чтобы не скосить глаза на сверток, а через мгновение и вовсе метнулся к столу – по комнате побежали разноцветные зайчики, которые отбрасывали камни, украшающие анх!
Две сотни шетитов! Это чудо стоило в десяток раз больше. Но не сама ценность золотого анха и его камней заставила Шеду даже вспотеть, он понял, что девчонка принесла не просто украшение, а… Вмиг была забыта упругая грудь и аппетитная попка, не до них.
– Откуда он у тебя? – против воли скупщика голос выдал его волнение.
– Не твое дело!
Сказала как отрезала.
– Ты, конечно, запросила много… Зачем тебе столько денег?
– Покрою золотом сандалии. Ты берешь?
– Только из жалости к тебе.
– Не надо меня жалеть, лучше давай шетиты.
Привлеченные блеском драгоценности, ни Шеду, ни его помощник не обратили внимания на то, что Незер времени зря не теряла – нож, лежавший на втором столе, легко перекочевал в ее руку и тут же оказался прикрыт той самой тканью, в которой она принесла анх.
– Золото!
– Да-да, конечно! – Шеду суетливо задергался и допустил ошибку, впоследствии дорого ему стоившую.
Скупщик надавил на один из камней, образующих стену за узким ложем, камень повернулся, открыв небольшую нишу. Что лежало на полках этой ниши, Незер не увидела, она успела перехватить взгляды, которыми обменялись хозяин и его слуга, и поспешила переместиться, чтобы оказаться ближе к Шеду и дальше от его помощника.
Скупщик бросил ей мешочек с шетитами и сделал какой-то знак Гисту. Но тот двинуться с места не успел, в следующее мгновение нож оказался приставленным к горлу скупщика:
– Тихо! Ты проводишь меня до выхода, а если дернешься или что-то сделает он, я проткну тебе горло. Он останется здесь, мы пойдем вдвоем.
Не мог же Шеду сказать этой нахалке, что никогда не выходит с той стороны дома! Но выбора ни у него, ни у его помощника не было, острие кинжальчика уже повредило кожу, на шее выступила капелька крови. Скупщик прохрипел:
– Делай, как она требует…
– Молодец, – согласилась Незер, – жизнь дороже любого золота. Тем более, я тебя не обманула, анх настоящий.
– Где ты его взяла?
– Не твое дело!
Она дотащила Шеду до двери быстро, так же быстро исчезла за ней, втолкнув скупщика обратно в дом и привалив под дверь камень, лежавший у входа снаружи, чтобы открыть сразу не получилось. В следующее мгновение Незер уже не было рядом с домом, но ни Шеду, ни его помощник не бросились следом.
Скупщик потирал шею и невольно вспоминал, как к его спине прижималась та самая упругая грудь, которую хотелось потискать. Но вспоминал недолго – анх важней любой груди!
Поняв, что ее не преследуют, Незер поспешила к Сетмету, чтобы избавиться от шетитов. Если скупщик пожалуется охране на нападение, без золота доказать что-то будет трудно.
«Пусть только попробует!» – пригрозила непонятно кому Незер.
Жрец в красном одеянии ее появлению удивился:
– Ты принесла золото? Где взяла?
– Подарили! – огрызнулась девушка. – Оно настоящее. Говори!
Взвесив мешочек с шетитами в руке, жрец бросил его на стол и сообщил:
– Тебе нужно во дворец Сета.
– Куда?!
Сетмет усмехнулся:
– Да, именно туда. Испугалась?
– Нет. Где Сет и как к нему добраться?
– Слушай и запоминай. От этого будет зависеть твоя жизнь. – Голос жреца скрипуч больше обычного, но сейчас Незер наплевать. – Ты боишься плыть, значит, пойдешь длинным и тяжелым путем – через пустыню. Большой караван выходит через три дня из Шедета, пойдет на юг по пескам. С ним дойдешь до Харги. Там караван свернет на юго-запад, а ты к Нилу в Дандару, чтобы переправиться на другой берег, оттуда до Джаути.
От жреца не укрылось, что при слове «Дандара» девушка вздрогнула, он едва заметно усмехнулся, видно знал что-то о Незер, связанное с этим городом.
– Запомни: у перевала тебя будет ждать человек, без которого на ту сторону нос совать не смей!
– Это еще почему?! – Незер понятия не имела, что это за название «Джаути» и что за перевал тоже, но не возразить просто не могла.
– Потому что по ту сторону особые владения Сета и там девушки не ходят без сопровождения. Главное для тебя – не опоздать к перевалу. Человек будет ждать тебя через четыре луны и еще до новолуния, но ни днем дольше. Опоздаешь – можешь возвращаться обратно. Человека зовут Юсеф, и ты покажешь ему вот это, – жрец протянул Незер круглый диск с какими-то знаками. Диск невелик, можно спрятать на груди под ожерельем, что девушка и сделала.
Жрец проследил за ней, довольно кивнул:
– Больше никому не показывай. Юсеф проведет тебя до дворца Сета, дальше сама. Только запомни: по ту сторону Нила будь очень осторожной. Тебе оплачен путь туда, а обратно не мое дело. Караванщика в Шедете зовут Бану.
– Ты сказал, что караван выходит через три дня?
– Да, до рассвета. Бану покажешь эту пластину, он возьмет тебя с собой до Харги и пристроит в караван до Дандары. В Кену переправишься сама, а там караванные тропы, и найдется кто-нибудь, кто идет в сторону Джаути.
Незер мало волновали проводники до Джаути, до Харги добраться бы.
– Значит, мне нужно уходить отсюда еще до рассвета?
– Если хочешь успеть…
Конечно, она хотела!
Где-то на юге лежала ее родная зеленая Харга, там остались родители, сестры, братья. И хотя Незер давным-давно порвала со своей семьей, посмотреть одним глазком на родных все же не терпелось.
Но еще больше хотелось успеть в нужный срок к этому Джаути и во дворец бога тьмы. Мало кто добровольно рвется к Сету, напротив, все бегут. Но для Незер это стало смыслом жизни.
Сейчас она жалела только об одном – что мало золота запросила у мерзавца Шеду, он мог дать куда больше. Сетмет сказал, что дорогу туда она оплатила, а вот как будет выбираться обратно?
«Главное добраться туда!» – решила для себя Незер и, тряхнув головой, поспешила прочь от дома Сетмета.
Странный день. Утром она отправилась на рынок, чтобы купить немного еды, там удалось украсть ценную вещь, потом сбыть анх скупщику и наконец получить вожделенные сведения от Сетмета. Сбылась часть мечты, теперь она хотя бы знала, где искать самое ценное в ее жизни…
О том, что какой-то красавец видел ее на рынке, вернее, видел попытку кражи, Незер не вспоминала. Даже если видел, пусть попробует доказать, что она что-то украла, так же, как и Шеду. У нее ни драгоценности, ни золота, только нужные сведения.
Можно бы отправиться в Шедет немедленно, но ладья Ра уже проплыла по небу больше половины дневного пути, скоро наступит вечер. Лучше подождать до рассвета. За три дня она успеет добраться до Шедета, чтобы попасть в караван Бану.
Кажется, в ее жизни что-то менялось к лучшему.
Писец Ани потянул носом и поморщился: в беднейшем районе Города не протолкнуться от беженцев, а они не имеют средств для покупки ароматических масел, пользуются разной гадостью или вообще ничем не пользуются. Из-за этого пахнут так, словно никогда не мылись.
Пожалуй, нужно подумать о том, чтобы перебраться в более богатый район. Он не хотел торопиться, надеясь подкопить еще шетитов, чтобы купить дом рядом с высокопоставленными чиновниками. Для этого требовалось время, а жить неподалеку от района бедноты становилось все трудней. Прогорклый запах плохих ароматических масел, тяжелый запах пота и отбросов, казалось, пропитали сам воздух узких улочек, даже легкий ветерок приносил вонь к соседям. Все чаще жители средней руки влезали в долг и покупали дома подальше от района бедноты, где так много беженцев с запада. Их места быстро занимали все те же беженцы, только побогаче.
Ани вздохнул, удобный и тихий недавно Город превратился в прибежище обездоленных людей. Их жалко, конечно, но как же быть тем, кто издавна жил здесь? Спокойная жизнь Города нарушена, не многие и помнят то, каким Город был раньше, до массовой волны беженцев.
Писцы уважаемые люди везде, у Ани всегда было много работы, но его семья была бедна, всего пришлось добиваться самому, много работать и скромно жить, чтобы скопить средства хотя бы на это жилье. Он никогда не делал долги, ведь тот, кто должен, превращается в раба, но сейчас придется это сделать.
Ани даже знал, у кого возьмет – в Городе есть мастер, для которого шетиты ценности не представляют. Менес не откажет приятелю.
Писец занес стило над папирусом и задумался, представляя, какой бы хотел дом.
Конечно, просторный, окруженный большим садом с золотистыми рыбками в нем… Нет, лучше рыбный пруд и пруд для купания и катания на лодках сделать отдельно. А еще беседки… и чтобы стены и пол в доме были сплошь расписаны картинами из жизни, он видел такие в домах у знатных людей…
В следующее мгновение Ани обругал сам себя – с кончика стило на папирус капнули чернила, и по тексту расползлась большущая клякса!
– Поделом тебе, не мечтай о несбыточном! – разозлился на себя Ани. Папирус стоил средств, к тому же испорчена красивая работа, которую он намеревался закончить к середине дня, теперь придется корпеть не только весь день, но и ночь, чтобы успеть сделать все к сроку. Не стоило мечтать о двух прудах, это потребует слишком много золота. Даже мечты должны быть осуществимыми.
Ани вздохнул и продолжил работу уже на новом свитке папируса, внимательно следя за тем, сколько чернил набирает, и больше не отвлекаясь на мысли о новом доме. Противный запах с соседней улицы можно и потерпеть…