2
Богиня открыла глаза и выключила дребезжащий будильник. На часах было половина седьмого. Шторы в спальне были темные, и свет в комнату почти не проникал. Она полежала ещё какое-то время с закрытыми глазами, собираясь встать, готовясь начать новый день, полный суеты, спешки, детских требовательных криков («Не буду это есть!», «Не надену эти ботинки!»), ворчания мужа, который без конца теряет свои вещи и никогда сам их не может найти («Да где же, черт возьми, мои ключи от машины?»), постоянного страха опоздать и постоянных опозданий на работу (несмотря на замечания начальника «Ну что у вас опять случилось?»), бесконечного потока электронной почты, телефонных звонков, совещаний, поглядываний на часы («Успею ли я забрать Сашку из детского сада?»), стояния в пробке на Садовом кольце («Вот дура, надо было по набережной ехать!») и нервного напряжения в теле, которое не спадало даже к концу этой бешеной гонки, когда она, наконец, обессиленная, снова падала в эту постель.
– Полина, ты вставать собираешься? – услышала она голос мужа. – Кстати, ты не знаешь, где мои часы?
Она не ответила. Медленно сползла с постели и побрела в ванную. Часы Игоря лежали там на туалетном столике. Полина принесла ему часы.
– Спасибо, малыш! – обрадовался Игорь.
– Оставь мне машину. Сегодня моя очередь, – напомнила ему Полина. Машина у них в семье была одна, и пользовались они ею по очереди.
– Ладно. Всё, я побежал! До вечера, малыш! – Игорь поцеловал ее в лоб (чего она терпеть не могла!) и скрылся за дверью.
– Ключи? Бумажник? Мобильный? – прокричала она ему вслед.
Игорь остановился на секунду на лестнице, хлопая себя по всем карманам:
– Есть! Есть! – как солдат рапортовал он. – Нет, подожди, телефон забыл!
Полина принесла ему телефон и наконец закрыла за Игорем дверь.
– Что, опять манная каша?! – возмутился шестилетний Сашка. – Не буду!
– Нет, это не каша, это овсяные хлопья, – сказала Полина и поставила на стол перед сыном тарелку.
– Всё равно не хочу! – отпарировал Сашка.
– Ну и не ешь, – ответила она и пошла умываться.
Полина посмотрела на себя в зеркало. С утра она себе не нравилась: бледное лицо, всклокоченные волосы, припухшие глаза, блеклые губы. Она придирчиво вгляделась в своё отражение. «Как только заканчиваешь бороться с прыщами, тут же начинаешь бороться с морщинами, – подумала Богиня. – Жизнь – это вечная борьба!».
Вьющиеся волосы Полины были какого-то неопределенно-ржавого цвета и больше всего напоминали медную проволоку. Причесать их было совершенно невозможно, они лезли во все стороны, не лежали, вставали дыбом, поэтому Полина либо стягивала их узлом на затылке (и про себя называла эту прическу «Праведница»), либо оставляла в художественном беспорядке (и эта прическа у нее называлась «Лохмуша»).
Пока Сашка нехотя пережевывал овсяные хлопья (он все-таки понял, что сопротивляться бесполезно и что другого ему ничего не предложат), Полина, стоя лицом к окну и приоткрыв рот, с помощью нехитрых косметических средств набросала основные черты лица.
– Шаша, ты зуы ачистил? – напомнила она, обводя помадой губы. «Защити меня от моих желаний», – всплыл в голове рекламный лозунг губной помады.
Пока ребенок чистил зубы, она наконец решила, что ей надеть на работу: белую рубашку и голубые джинсы. Эра костюмов и пиджаков давно прошла, считала Полина. То, во что одевались теперь сотрудники рекламного агентства, где работала Богиня, было стильно и удобно. От молодых людей в костюмах и галстуках, пытающихся заговорить с ней на улице, Полина шарахалась: «Да отстаньте вы от меня со своим Гербалайфом!», «Нет, меня не интересует ваша распродажа!».
– Саша, ты оделся? Поехали!
Она надела мягкие кожаные туфли на небольшом каблуке. Обувь она всегда носила на невысоком устойчивом каблуке не потому, что не любила высокий каблук. Напротив, она обожала туфли на высоких каблуках и даже на шпильке, но чувствовала себя в них как-то неуверенно и шатко, постоянно возвращаясь мыслями к этим каблукам и думая только о том, как бы ей не подвернуть ногу и не рухнуть с них прямо на улице. В туфлях же на небольшом широком каблуке Полина чувствовала себя уверенно, забывая о том, какая обувь на ней надета, и походка её становилась лёгкой и свободной. «Обувь, которая не напоминает о себе, – пожалуй, неплохой рекламный лозунг», – подумала на ходу Полина. Они спустились на лифте с пятого этажа и сели в машину: Полина – за руль, а Саша на детское сиденье сзади. «Пристегнись!» – скомандовала Богиня и включила зажигание.