Богини славянского мира. Глава 3. Супруги Великой богини: бык (М. Л. Серяков, 2014)

Выше уже говорилось, что на найденных в Чатал-Хююке рельефах Великая богиня-Мать изображена рожающей барана или быка, что предполагает миф о ее браке с соответствующим животным. Напомним, что в соответствующем греческом мифе царица рождает получеловека-полубыка Минотавра в результате союза со священным быком. Рассматривая раннеземледельческую религию неиндоевропейских племен с точки зрения ее хозяйственной составляющей, Э.О. Берзин так характеризовал положенную в ее основную схему: «Космос в представлении древних земледельцев делился на три зоны. В центре мироздания (между небом и землей; эта схема хорошо видна на росписях сосудов) находилась Великая богиня-Мать. Верхняя зона – небо – принадлежала Быку-Солнцу, от которого зависело ежегодное наступление весны. Хозяином нижней зоны – рек, озер и подземного мира, источника подземных вод – был Змей. Нормальный производственный цикл в земледелии, по представлениям наших далеких предков, мог осуществляться только при взаимодействии этих трех персонажей. Великая богиня попеременно вступала в священный брак то с Быком-Солнцем, то со Змеей-Водой, и в результате этого на свет появлялись люди, животные и растения. (…) В культовой практике древних земледельцев в качестве супруги Быка или Змея выступала жрица или просто красивая девушка, выбранная общиной»⁷³. Как показывает археология, представления о сочетании женщины с животным возникли чрезвычайно рано. Уже на гравировке на роге оленя из французского грота Ложери-Басс, относящегося к эпохе палеолита, мы видим сцену соития женщины с копытным животным, по всей видимости, с оленем⁷⁴. К эпохе каменного века восходит зарождение композиции женщины и животных, присутствующей и в русской вышивке. Под скальным навесом Англь-сюр-Англен изображены три безголовые женские фигуры в окружении горных козлов, бизонов и лошадей. Еще более интересны изображения в гроте Ла-Магдален. На его стенах изображены две лежащие женские фигуры, напротив которых изображены конь и бизон. Высказывалось предположение, что «один из аспектов этого комплекса – мифология отношений «богини», женщины и определенных групп копытных и рогатых травоядных через сезонные и календарные обряды»⁷⁵.

Как показывает сравнительная мифология, подобные представления были достаточно широко распространены по Средиземноморью: «В Кноссе были ритуальные танцы, изображавшие брак Зевса и Геры не только в виде быка и коровы, но также и в виде Солнца и Луны. Там же заключали кносскую царицу в деревянную корову для символизации ее брака с быком-Солнцем. Подобный обычай известен в Египте, где такую деревянную корову выносили на свет солнца. В Микенах были найдены серебряные головы коров с золотыми рогами и золотой розеткой между рогами, символизирующими Солнце и его лучи»⁷⁶. Данные представления сохранялись в этом регионе достаточно долго. У Гомера супруга Зевса Гера обычно называется «волоокая», что указывает на ее отождествления с коровой. На зооморфную форму, некогда присущую и ее супругу, указывает миф о похищении Зевсом Европы в облике быка. Почитание этого животного было так велико, что фригийцы, когда кто-либо убивал пашущего быка, наказывали его смертью⁷⁷. В румынском Парце на поселении культуры винча, датируемой 5300–5400 гг. до н. э., в святилище была найдена сдвоенная статуя богини с двумя головами, рядом с которой лежала бычья голова с фрагментами черепа⁷⁸.

В связи с этим возникает вопрос: насколько подобные представления, зафиксированные у различных народов Средиземноморья, были свойственные индоевропейцам в целом и славянам, в частности? Хоть греки и принадлежали к этой языковой семье, однако на их мифологию вполне могли повлиять воззрения других народов, живших в данном регионе. Однако в мифах наиболее удаленных от Средиземноморья индоевропейских народов мы также видим следы представления Великой богини-Матери в облике коровы. Индийская мать богов Адити характеризуется в гимнах как дойная корова (РВ I, 153, 3), а о самих богах небесных, земных и водных говорится, что они рождены коровой (РВ VI, 50, 11). Говоря о происхождении вселенной, бог огня Агни отмечает: «Это (все) дала надоить корова при рождении» (РВ, X, 61, 19). Со вселенной отождествлялась богиня речи Вач, которая в гимнах также называется «дойной коровой» (РВ VIII, 100, 11). Впоследствии в Индии в образе коровы изображалась Земля, а волшебная корова Сурабхи являлась носителем изобилия. Атхарваведа, другой сборник индийских священных гимнов, утверждает: «Корова это – все: боги, люди, асуры, предки людей, риши (великие мудрецы. – М.С.)» (X, 10). Эта корова, олицетворяющая собой весь мир, называется «Пришни», буквально «пестрая» (АВ II, 1). С другой стороны, та же Атхарваведа олицетворением вселенной называет быка (IX, 4; IX, 7). Соответственно различные боги неоднократно именуются в Ригведе быками. Когда Земля, разоренная беззакониями тирана Вены, после его смерти приняла вид коровы и попробовала убежать от нового царя Притхи, последний догнал ее и, сделав теленком Ману Вайвасвату, принялся доить землю, которая отдала ему свои плоды⁷⁹. С другой стороны, корову-прародительницу Аудумлу знает и скандинавская мифология. Эта корова произошла из инея, скопившегося в первозданной мировой бездне, и своим молоком выкормила Имира, из расчлененного тела которого возникла вселенная. Из соленых камней, которые лизала Аудумла, возник и предок богов Бури, ставший дедом Одину.

Все эти примеры показывают, что представление о богине как о корове возникли у индоевропейцев еще в период их общности. С этим животным тесно связывалось понятия богатства и изобилия. Показательно, что в санскрите, у Гомера и в латыне слово «вымя» коровы означает одновременно и такие понятия, как «изобилие, плодородие»⁸⁰. По всей видимости, появление у индоевропейцев данного представления следует датировать эпохой возникновения скотоводства, в то время как представление о браке богини с быком может восходить к более раннему периоду каменного века. Древность подобных представлений, равно как их распространенность в разных частях индоевропейского мира, позволяет предположить их отголоски и в славянской традиции.

Дикий бык у славян назывался туром и данное слово присутствует не только в большинстве индоевропейских языков (греч. ταυρος «вол, бык», лат. taurus «вол, бык», оск. ταυρομ, умбр. turuf, лит. tauras «тур», алб. tarok, галл. tarvos, ср. – ирл. tarb «бык»), но и родственно общесемитскому tawr-, что говорит о большой древности возникновения данного названия⁸¹. Поскольку контакты предков индоевропейцев и семитов имели место в период ностартической общности, представления этих народов о данном могучем диком животном возникли как минимум в ту далекую эпоху. Многие тысячелетия спустя образ тура сохранился в восточнославянском фольклоре в связи с небесной сферой. Русская загадка о громе и молнии указывает на связь этих грозных явлений природы с интересующим нас животным: «тур ходит по горам, турица то по долам; тур свистнет, турица то мигнет»; про гром образно говорили: «ревнул вол за сто сол; за сто речек»⁸². Известны про гром и аналогичные белорусские загадки: «за триста верст вол реве», «крикнув вол на сто гор, на сто речак», «ревнув вол на сто гор, на тысячу городов»⁸³. Как видим, представления о диком туре впоследствии переносились и на домашнего вола, сохранившего включенность в ту же систему ассоциаций. По всей видимости, грозный рев дикого быка соотносился нашими далекими предками с грохотом грома.

Огромная сила и неустрашимость, присущие этому животному, его ассоциация с небесной сферой вполне могли способствовать превращению тура в мифологический персонаж. В предыдущей главе уже приводилось народное предание о богине леса и лесных зверей Девке-Турке. В русских былинах фигурируют как вещая златорогая турица, предрекающая взятие Киева татарами, так и оборачивающийся в тура волхв Афромей. В свете этого явный интерес представляет сообщение украинского автора XVII в. Иннокентия Гизеля. При описании распространенных в его время святочных обрядов в честь Коляды он отмечает следующую интересную подробность: «…к сему на тех же самых законопротивных сборищах и некоего Тура-сатану и прочие богомерзкие скареды премышляюще вспоминают». Веком позже «Словарь русских суеверий» в статье «Тур» дает более подробную информацию об этом загадочном персонаже: «Славяне признавали сего идола богом сладострастия, который на всех веселых пиршествах и игрищах имел не последнее место. В честь сего бога особый праздник установлен был, который и ныне отправляется и называется семик, в котором при многом обжорстве и питье часто бабами забывается благопристойность». В статье «Семик» повторялась та же информация со следующим добавлением: «Сей день и следующие по нем еще три, древние славяне праздновали… богу Туру,… а при том вмешивались тут и всякие любовные действия в честь и жертву богу Туру»⁸⁴.

Все эти свидетельства достаточно поздние, что заставляет относиться к ним с определенной осторожностью. Ни отечественные, ни иностранные средневековые источники не отмечают у славян какого-либо бога Тура. Однако на следы почитания этого животного указывает целый ряд данных. Под 1146 г. летопись упоминает Турову божницу около Киева⁸⁵. Кроме того, по преданию, на горе над Галицким озером в Костромской губернии некогда существовало капище Турово. То, что в древности там действительно существовало какое-то святилище, косвенно подвтерждается тем, что в 1836 г. в селе Туровском, близ Галича, был найден небольшой идол, вылитый из красной меди⁸⁶. Этнографы отмечали, что еще в ХIХ в. крестьяне на новый год ходили около Днестра с быком, припевая: «Ой Туре! Туре! небоже – Ой обернися тай поклонися»⁸⁷. Данный пример показывает не только устойчивость культа тура, но и то, что впоследствии отдельные его элементы переносились на быка. О распространенности данного культа свидетельствует и личное имя Тур, упоминаемое летописью при описании событий, сопутствующих самому началу древнерусского государства. Описывая войну Владимира с Рогволдом, «Повесть временных лет» рассказывает о происхождении последнего, одновременно говоря и о происхождении названия города Турова: «бѣ бо Рогъволодъ перешєлъ изъ заморья. имѧшє волость свою Полотьскѣ. а Туръ Туровѣ. ѿ него же и Туровци прозвашасѧ»⁸⁸. То, что один из предводителей пришедших из-за моря варягов носит чисто славянское имя Тур, отражающее культ данного животного, в очередной раз свидетельствует о славянском происхождении самих варягов. Весьма показательно, что в окрестностях Турова вплоть до XIX в. сохранился девичий головной убор с большими «турьими» рогами из соломы и ткани⁸⁹. То, что в честь варяга Тура был назван город Туров, говорит о существовании культа тура и у западных славян, что подтверждается и археологическими данными. Раскопки западнославянского святилища в Гросс-Радене показали, что над входом в него висел череп зубра – символ силы и благополучия⁹⁰. Традиция, впервые письменно зафиксированная летописью для эпохи призвания варягов, оказалась весьма устойчивой. Спустя несколько веков после этого призвания «Слово о полку Игореве» именует брата Игоря «Буй тур Всеволод», подчеркивая его силу и мощь в бою. В сниженном виде она отразилась и в украинских поговорках ХIХ в. применительно уже к простым людям: «Баба, як тур», «У него натура, як у тура» «Сидит, як тур у горах»⁹¹.

Дополнительно свидетельствует в пользу реального существования культа тура и то обстоятельство, что он упоминается не только в сочинениях светских авторов, которые действительно могли придумать те или иные образы, но и в церковных источниках, направленных на искоренение народных обычаев. Так, «Дубенский сборник правил и поучений» XVI в. требовал от священнослужителей: «А о турех и о лодыгах и о коледницех и про безаконные бои вы попове уимаите детей своих»⁹². В Львовском номоканоне XVII в. пояснялось, что «туры» – это языческие игрища.

О том, что посвященные туру игрища восходят к эпохе славянского единства, говорит тот факт, что посвященные этому животному языческие игрища были зафиксированы не только у восточных славян, но и у других славянских народов. «В старину у сербов совершался обряд, тождественный по значению с нашим ряженьем (хождением окрутников). Наряжались трое: чороjе, вила и турица. Чороjе (?) одевался в косматую одежду, украшенную лосьими и другими звериными хвостами, на лицо накладывал маску («образину»), а в руках держал зеленую ветвь или пучок цветов. Вила являлась в белом женском платье, опоясанная красною перевязью, на голове имела белое покрывало и венок из цветов… Тому, кто представлял турицу, приделывалась на длинной косматой шее конская голова с большими зубами, которая могла раскрывать рот и хлопать челюстями; ноги у турицы были косматые и внизу походили на птичьи. Вместе с этими ряжеными шел человек с бубном и ударял в него. Впервые они совершали обход на Сретенье, и потом – на всякий праздник до великого поста…»⁹³ Еще А.Н. Афанасьев связал этот обычай с древним поклонением Туру, отметив, что из-за смешения старинных представлений турице вместо головы быка или коровы давали голову лошади. Показательно, что турица участвует в этом старинном обряде вместе с вилой – женском мифологическим персонажем. Об использовании масок на подобных праздниках говорит и одно отечественное поучение против язычества: «На тых же своих законопротивных соборищах и некоего Тура-сатану… воспоминают и иныи лица своя и всю красоту человеческую, по образу и по подобию сотворенную, некими харями или страшилами (масками) закрывают»⁹⁴.

В Словакии, Польше и Галиции Турицы праздновали в начале мая или на Зеленой неделе. Хоть память о том, какому мифологическому существу посвящался данный праздник, сохранилась у всех трех частей славянства, единства в его календарной приуроченности уже не было. На Украине, по свидетельству Гизеля, Тура-сатану вспоминали на святки (с 25 декабря по 6 января) и в этот же период на Руси в ХIХ в. проходила игра в быка, речь о которой пойдет ниже. С другой стороны, «Словарь русских суеверий» связывал Тура с семиком. Как будет показано ниже, данный праздник, по мнению ряда исследователей, восходил к эпохе матриархата, в силу чего почитание на нем священного животного, связанного с Великой Богиней, представляется довольно естественным. Западные славяне праздновали Турицы в начале мая или на Зеленой неделе, а сербы – от Сретенья до Великого поста. По всей видимости, единство в календарной приуроченности праздника в честь Тура у славян было нарушено влиянием христианского календаря.

С образом дикого тура генетически связаны образы домашнего быка и коровы. С индоевропейских времен корова символизировала собой плодородие и изобилие в космическом масштабе. Интересно отметить, что первоначальным общеиндоевропейским термином, обозначающим быка и корову без различия мужского и женского рода было kou-: др. – инд. gauh «бык, корова», авест. gaus «бык, корова», др.-в. – нем. chuo (нем. Kuh), др. – англ. cu (англ. cow) «корова», ст. – слав. govezdi «крупный рогатый скот», др. – русск. говядо «бык». С другой стороны, в названии коровы, как свидетельствует сравнительная этимология, подчеркивалась ее рогатость: и.-е. k(h) e/or-u- «рогатый», хет. karauar «рог», греч. κεραοζ, алб. ka «вол», прус. curwis «бык», польск. диал. karv «старый ленивый вол»⁹⁵.

Выше мы уже видели, что как тур, так и бык соотносились в народных загадках с громом и молнией. Во Владимирской губернии тучи перед грозой назывались быками или бычками⁹⁶. Во многих районах Вологодской области до сих пор грозовое облако либо первую тучу перламутрового цвета, являющуюся предвестником сильной грозы, называют «бык», «бычок» («Бычок постепенно небо закрывает»), а про сумрачное небо говорят, что оно «бычится» («Ноне весь день небо бычится»)⁹⁷. Русская загадка показывает, что корова могла соотноситься и с солнцем: «Бурая корова через прясло глядит». С другой стороны, известно болгарское поверье, что луна во время затмения превращается в корову, которую тотчас начинают доить ведьмы и приготовлять из ее молока целебное масло⁹⁸. На связь коровы не только с женским началом, но и с небесными светилами в Древней Руси указывает то, что в славянском погребении женщины со стоянки Нефедьево, датируемом XII в., были найдены бусы с пятью металлическими привесками, на трех из которых были изображены головы коров, а на двух других – лунница и шестилучевая звезда.

О связи коровы с небесной сферой говорит и дошедшее до современности название насекомого, известного на Руси как «божья коровка». В других индоевропейских языках оно носит либо аналогичное название (болг. божа кравица (кравичка), польск. boza krówka, литов. diçvo karvýtë, румынcк. vaca domnului – «корова (-ка) бога»), либо названия, указывающее на ее принадлежность божеству (серб. – хорв. божjа овчица, нем. Herrgottschaffchen – «овечка бога», франц. bête à bon Dieu – «животное бога», indragopa – «та, чей пастух Индра») или связь с женским персонажем (латыш. mârite, лит. diçvo marýtе – «божья Марьюшка», нем. Marienkäfer – «жук Марии», англ. lady-bird – «птица богоматери», lady-bug – «жук богоматери»). В качестве причастного небу и божеству существа, божья коровка передаёт ему просьбы людей и, как следует из отечественного детского фольклора, приносит людям еду: «Божья коровка! Улети на небо, принеси нам хлеба, чёрного и белого, только не горелого…»⁹⁹.

С другой стороны, русские заговоры при доении сравнивают корову с землей или горой: «…Как с места на место земля не шевелится, так бы и любимая скотинка (чернушка, пеструшка и пр.) с места не шевелилась… Стой горой, дой рекой, озеро сметаны, река молока…» В Архангельской губ. был известен следующий заговор на отпирание молока у коровы:

С этим представлением можно соотнести сербское предание о держащих землю четырех быках: черном (на западе), сивом, половом (на юге), белом (на севере) и красном (на востоке). Они стоят в желтой воде, которую они пьют, но когда быки от старости ослабеют, то у них подкосятся ноги, земля треснет и будет Всемирный потоп¹⁰⁰. В этом же регионе было зафиксировано еще в 1940 г. представление о связи мифического быка с водами: «В Подриме, в с. Црна Враня, существовало поверье, что из большого источника выходил когда-то огромный бык и нападал на сельских волов. Один человек надел своему волу на рога железные наконечники, и вот этот вол забодал быка. Тогда источник пересох и был безводным десять лет. Село уже хотело выселяться. Принесли в жертву «курбан» (жертвенное животное), и вода снова появилась»¹⁰¹. Таким образом, мы видим, что бык в славянской традиции мог соотноситься не только с верхней, но и с нижней сферой бытия. Наконец, загадки показывают, что рассвет или день мог ассоциироваться у восточных славян с быком или волом: «белый вол всех людей поднял»; «лысый вил усих людей звив» (День); «белый бык в окно тык»; «сирий бык у вокно ник» (Утренний рассвет)¹⁰².

Одновременная соотнесенность коровы в славянской традиции с солнцем, луной и землей, а быка – с небом, подземным миром и днем, наводит на мысль, что в древности корова могла олицетворять собой всю вселенную в целом. В пользу этого предположения говорит и символика обрядового кушанья – коровая, название которого было образовано от названия коровы. Именно коровай объединяет в своей символике как дневные, так и ночные небесные светила: «Во многих местах М. и Б. России коровай знаменует собой все небесное семейство: солнце – мужа, луну – жену и звезды – их детей. В углубление, сделанное в коровае, вделывают приготовленные из теста изображения солнца и луны»¹⁰³. Интересно отметить, что связанный с короваем обрядовый фольклор соотносит его с раем. А.А. Потебня, анализируя народное творчество, отмечает: «Коровай прямо называется раем, т. е. небом:

Обращался к этому образу и Н.Ф. Сумцов: «Объяснением коровайного рая могут служить те песни малорусския, где говорит коровай:

Так как коровай бывает на небе, вблизи месяца, и потом оказывается в печи, то естественно признать за ним способность самостоятельного движения»¹⁰⁵.

Рис. 2. Каргопольская вышивка с изображением рогатого идола (рогатой богини?)

Как и в случае с туром, материалы из разных концов славянского мира указывают на былое обожествление быка. В Черногории вол был одним из главных участников праздника «Божич» (Рождества). Вечером накануне этого праздника, когда «члены семьи окончат ужин и развеселятся, кто-нибудь из старших домашних незаметно уходит к скотине, берет вола… покрывает всего различной одеждой, а голову убирает платками и какими-нибудь цветными лоскутами и в таком наряде вводит его в дом. Старшие крикнут: «Божич (т. е. сын бога. – М.С.) идет!» Дети всполошатся и с напряжением ждут появления Божича, а увидав всем им знакомого быка, простодушно кричат: «Каков то Божич? То есть наш Мацоня (имя быка)!»¹⁰⁶ После этого подводили вола к огнищу, надевали ему на один рог хлеб и гадали по поведению животного. В русских заговорах про коров говорится как «милой боженой скотинушке», а болгары в XIX в. запряженных волов называли не иначе, как «ангелами»¹⁰⁷. Кроме того, мусульманский автор Гардизи о славянах-язычниках писал следующее: «Они поклоняются быкам»¹⁰⁸. О значительной древности почитания быка в восточноевропейском регионе говорит и то, что на поселении трипольской культуры у реки Рось была обнаружена глиняная модель храма, украшенного бычьими рогами.

Интересно отметить, что в русской вышивке в ряде случаев центральный женский персонаж изображается в рогатом головном уборе, что расценивается специалистами как архаическая черта. При этом рогатость присуща только женским персонажам либо столбообразной фигуре, являющейся схематизированным изображением идола богини (рис. 2)¹⁰⁹. Таким образом, благодаря материалам вышивки, можно утверждать, что некоторые богини у славян также представлялись с рогами или в рогатом головном уборе. На основании этого можно предположить, что в гораздо более ранний период богиня могла также представляться в зооморфном облике, в котором она и сочеталась с богом-быком или туром. Это предположение наиболее естественно объясняет весьма устойчивую связь с образом коровы некоторых женских мифологических персонажей. Южнославянским самодивам и вилам сказания постоянно приписывают коровьи или ослиные копыта¹¹⁰. Как на Руси, и в Германии долгое время считалось, что у ведьм есть коровий хвост¹¹¹. Об укорененности последнего представления красноречиво свидетельствует следующий случай: «Недавно (пишет корреспондент наш из Орла), в начале 1899 г., чуть было не убили одну женщину (по имени Татьяна), которую все считают за ведьму. Татьяна поругалась с другой женщиной и пригрозила ей, что испортит ее. И вот что произошло потом из-за уличной бабьей перебранки: когда на крики сошлись мужики и обратились к Татьяне со строгим запросом, она им обещала превратить всех в собак. Один из мужиков подошел к ней с кулаком и сказал: «Ты вот ведьма, а заговори мой кулак так, чтобы он тебя не ударил». И ударил ее по затылку. Татьяна упала, на нее, как по сигналу, напали остальные мужики и начали бить. Решено было осмотреть бабу, найти у ней хвост и оторвать. Баба кричала благим матом и защищалась настолько отчаянно, что у многих оказались исцарапаны лица, у других покусаны были руки. Хвоста, однако, не нашли»¹¹².

Прямого свидетельства о существовании мифа о браке с быком Великой богини в славянской традиции не сохранилось, однако на основании этого вряд ли стоит делать прямолинейный вывод о том, что его никогда не было – стараниями православного духовенства до нас не дошло ни одного языческого мифа.

Рис. 3. Древнерусские подвески с изображением головы быка

О существовании подобной мифологемы мы можем предположить на основании ряда косвенных данных. Во-первых, во владимирских курганах и во Влазовичах (Власовичах) близ Суража были найдены средневековые круглые подвески с большой головой быка в центре и семью женскими фигурками по бокам (рис. 3). Б.А. Рыбаков, привлекая обширный этнографический материал, связал эти подвески из земли радимичей с какими-то особыми игрищами в честь быка или тура. Показательно, что на лбу быка на древнерусской подвески был изображен двойной треугольник углом вниз – знак, связываемый исследователями с символикой женского начала. Интересно отметить, что на четырех поселениях культуры винча на Балканах были найдены покрытые слоем глины бычьи черепа с раскрашенными в синий цвет носами и нарисованным на лбу красным треугольником¹¹³.

Во-вторых, на Руси в ХIХ в. на Святки (с 25 декабря по 6 января) проводилась игра в быка, которая имела подчеркнуто эротический характер: «Игра в быка. Парень, наряженный быком, держит в руках под покрывалом большой глиняный горшок с приделанными к нему настоящими рогами быка. Интерес игры состоит в том, чтобы бодать девок и притом бодать так, чтобы было не только больно, но и стыдно. Как водится, девки подымают крик и визг, после чего быка убивают: один из парней бьет поленом по горшку, горшок разлетается, бык падает и его уносят»¹¹⁴. Специально исследовавший образ тура Р.С. Липец отмечал глубокую древность возникновения подобных игр: «Но ряжение в шкуру быка, маска в виде бычьей головы, надеваемая ряженым, особый снаряд, имитировавший рев быка, эротические песни, исполнявшиеся при этом, – все это показывает глубокую архаику, тождественную охотничьим образам продуцирующей магии, и доказывает, что и в доземледельческой древности эти обряды могли быть связаны с культом плодородия, воплощенном в диком быке-туре, его силе производителя»¹¹⁵. В связи с этим данный исследователь обращает внимание на то, что находки костей тура на территории Украины и Молдавии датируются преимущественно III тысячелетием до н. э., когда это животное было достаточно распространено. Следует вспомнить, что и «Словарь русских суеверий» определяет Тура как бога сладострастия, указывая, что в связываемый с ним семик, «часто бабами забывается благопристойность», производя «всякие любовные действия в честь и жертву богу Туру». Наконец, показательным является и окончание описанной русской игры символическим убийством быка. Данная подробность перекликается с отмеченным еще Прокопием Кесарийским фактом, что именно бык был жертвенным животным Перуна. Это обстоятельство можно объяснить не только первоначальной связью с быком громовержца, но и тем, что, низвергнув прежних супругов Великой богини, новый верховный бог сделал их своей излюбленной жертвой, вновь и вновь демонстрируя над ними свой триумф. Следы жертвоприношения быка мы видим и в описании западнославянского идола Сварожича-Радигоста: «Ободритский идол в Мекленбурге, называвшийся Радигостем, держал на груди щит, на щите была (изображена?) черная буйволья голова, в руке был у него молот, на голове птица»¹¹⁶. Впоследствии бычья голова и грифон составили главную часть герба Мекленбурга.

В-третьих, следы древнего мифа о браке Великой богини с быком прослеживаются и в отголосках представлений о людях, как детях быка. Болгарский крестьянин еще в XIX в., обращаясь к запряженному волу, называл его «отцом», т. е. признавал в волах «своих наибольших благодетелей и священных для него животных, коих уважал как отца»¹¹⁷. Если эпитет брата Игоря «Буй тур Всеволод» в «Слове о полку Игореве» еще можно объяснить распространенностью культа тура, символизировавшего собой силу и мощь – качества, важнейшие для воина и потому относящиеся к древнерусскому князю, то прозвища Буря-богатырь Иван коровий сын или Иван Быкович уже не оставляют сомнений в том, что эти сказочные герои первоначально рассматривались как дети быка. Однако даже посвященные им сказки стараются завуалировать факт подобного брака введением мотива рождения главного героя вместе со своими братьями от употребления в пищу чудесной щуки: «Король приказал эту щуку вымыть, вычистить, изжарить и подать королеве. Повара щуку чистили да мыли, помои за окошко лили: пришла корова, ополощины выпила. Как скоро повара щуку изжарили, прибежала девка-чернавка, положила ее на блюдо, понесла к королеве, да дорогой оторвала крылышко и попробовала. Все три понесли в один день, в один час: корова, девка-чернавка и королева.

Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Чрез несколько времени приходит со скотного двора скотница, докладывает королю, что корова родила человека. Король весьма удивился; не успел он принять эти речи, как бегут сказать ему, что девка-чернавка родила мальчика точь-в-точь как коровий сын; а вслед за тем приходят докладывать, что и королева родила сына точь-в-точь как коровий – голос в голос и волос в волос». Когда братья вырастают, то неоднократное метание жребия указывает на превосходство Бури-богатыря Ивана коровьего сына над Иваном-царевичем и Иваном девкиным сыном. После победы над многоглавыми змеями, бабой-ягой и ее дочерьми сказка завершается женитьбой Ивана-царевича на царевне, причем как в добывании невесты, так и в выбивании из нее вредоносного начала, побуждающего ее к убийству жениха, главную роль играет опять-таки Иван коровьий сын¹¹⁸. Наиболее близкую ему аналогию представляет Траэтаона-Феридун иранской традиции. Он является потомком первого иранского правителя Йимы. Отца его зовут Атбин, однако более поздняя пехлевийская генеалогия именует его Пуртур или Пургав, причем имя отца Феридуна составлено из двух слов: пур – «сын» и гав – «бык, корова»¹¹⁹. Пургава убивает узурпатор Заххак, захватывающий власть в Иране. Более поздняя традиция описывает его как арабского царевича, однако сам его образ восходит к авестийскому трехглавому дракону Ажи-Дахаку. Даже когда Заххак описывался в человеческом образе, связь с образом змея у него сохранялась: благодаря дьяволу из плеч царевича выросли две змеи, которые надо было ежедневно кормить человеческим мозгом. После убийства мужа мать с маленьким Феридуном спасается бегством, и во время изгнания младенца кормит чудесная корова Бермайе. Преследуя их, Заххак убивает и чудесную корову. В память о своей любимой кормилице выросший Феридун велит изобразить на навершии своей палицы голову коровы. На эту особенность указывает и вещий сон Заххака, которому однажды приснились три брата-бойца, причем у младшего

Как видим, генетическая связь Феридуна с быком или коровой постоянно подчеркивается иранской традицией: отец героя «сын быка» или «сын коровы»; кормилицей Феридуна является чудесная корова, голову которой он впоследствии изображает на своей палице. Роднит иранский эпос с русской сказкой как мотив змееборчества, так и наличие у главного героя двух братьев, не испытывающих к нему особой благодарности.

В отечественной традиции потомками коровы некогда считались не только сказочные герои, но и обычные люди. Инициал «М» в Псалтири XIV в. изображен в виде двух рыбаков, тянущих сеть и бранящихся между собой: «Потяни, корвин сын! – Сам еси таков!»¹²¹ В славянской литературе корова обозначала сварливых женщин: «Крикъ коровеи болши есть бычьего, еже противно есть прочимъ скотамъ и звѣрямъ. Подобны имъ женщины бранчивыя, но яко коровѣ бодливой, пилуютъ и претираютъ роги, тако и женамъ надобно»¹²². Однако на то, что некогда с этим животным соотносилась не просто сварливая, а вообще любая женщина, указывает весьма распространенный на Руси женский головной убор, называемый «кичка рогатая», уподобляющий свою хозяйку корове. «Рогатую кичку носили молодые замужние женщины, меняя ее в старости на безрогую. Отсюда можно заключить, что рога были связаны с производительным периодом в жизни женщин. По народным представлениям, они содействовали плодородию и благополучию семьи. Простоволосая женщина вызывала гнев домового (покровителя дома, семьи), падеж скота, неурожай хлеба и болезни людей. (…) Значение коровы как символа плодородия выявляется на белорусском фольклорном материале. Примечательно выпекание «рогатого коровая» на белорусской свадьбе»¹²³. Обычно рога на кичке достигали 20 см в высоту и более, однако в Калужской губернии еще в конце XIX в. девушки по праздникам надевали головной убор с огромными рогами. Показательно, что подобная традиция встречала явное осуждение со стороны духовенства и священники не пускали таких «рогатых» женщин в церковь и не допускали к причастию. В связи с этим следует вспомнить и наблюдение Н.А. Криничной: «Поскольку головной убор был неким средоточием тотемистической сущности индивида, ему, судя по мифам и преданиям, придавалось важное значение при исполнении обряда инициации… Можно предполагать, что головной убор маркируется как знак приобщения индивида к тотемному предку (тотему)»¹²⁴. Благодаря восходящему к глубокой древности отождествлению с этими животными, становятся понятными причины того, что в разговорной речи до сих пор девушку могут называть телкой, а в Вологодской губернии невеста еще сравнительно недавно в свадебной обрядности называлась «телушкой», а жених – «быком».

В завершение следует отметить, что в целом ряде традиций бык ассоциируется и с загробным миром. Уже при раскопках в Чатал-Хююке под лепными изображениями бычьих голов были обнаружены человеческие черепа¹²⁵. Порфирий писал, что «души тех, кто преданы земле, принадлежат быку», а в Средней Азии в древности существовал обычай хоронить умершего, завернув его тело в бычью шкуру. В Индии приносили в дар брахманам черную корову, чтобы обеспечить переход своей души через реку смерти Вайтарани. Считалось, что душа умершего ухватится за хвост пожертвованной коровы и легко преодолеет преграду. Аналогичные представления Э. Тэйлор отметил и у европейцев: «В числе верований Северной Европы упоминается, что человек, отдавший корову бедному, найдет корову на том свете, чтобы перебраться на ней через мост смерти, а обычай вести корову в погребальной процессии, говорят, удержался до настоящего времени»¹²⁶. На севере Руси генетически родственные верования бытовали до начала XX в. Так, во время похорон родственники покойного дарили корову нищему, говоря при этом, что это «коровка покойника»¹²⁷. Захоронения с бычьими черепами известны еще с эпоху неолита¹²⁸. Как показывает загадка «чорна корова людей коле, а била воскрешае» (т. е. ночь усыпляет человека, а день пробуждает)¹²⁹, коровы у восточных славян могли также ассоциироваться со смертью и воскрешением. В отечественной традиции встречаются и другие отголоски этого представления. В поучении, приписываемом Иоанну Златоусту, с этими животными отождествляются священники в загробном мире: «Луг наречется рай,… а волове – кротции епископи и попове, иже ходять по церковному учению и инех добро учаще»¹³⁰. Впоследствии на Украине отвозили покойника на кладбище на белых волах¹³¹. На возможную связь коровы с загробным миром указывают и древнерусские привески из Нефедьево, на которых головы коров соседствуют с изображением луны и звезды.

Все эти факты в своей совокупности показывают существование культа сначала диких тура и туриц, а затем и домашних быка и коровы у наших далеких предков. Зародившийся еще в период охотничьего хозяйства, он еще более развился с возникновением скотоводства и, в конечном итоге, дошел до ХIХ в., когда был зафиксирован этнографами. С течением времени он привел к представлениям о божественности быка и олицетворении вселенной в виде коровы, которые также весьма долго сохранялись в различных местах славянского мира. Время возникновения этих представлений можно датировать с большей точностью. Как считают исследователи, предком современных домашних быков и коров был дикий бык, в частности, его вымерший в дикой природе подвид тур. Его одомашнивание произошло примерно 8500 или, по мнению других специалистов, около 10 500 лет назад вслед за приручением коз, овец и свиней. Что касается территории первоначальной доместикации, то называют треугольник Алтай – Индия – Иран, либо север Месопотамии на территории современных Турции и Ирака. Подчеркнуто эротический характер праздников, посвященных туру или быку, рогатый головной убор, уподобляющий женщину корове, представление о происхождении от них сказочных героев или восприятие вола в качестве отца – все это, вместе взятое, делает весьма правдоподобным предположение о существовании некогда у наших далеких предков мифа о браке Великой богини с быком наподобие тех мифов, которые фиксируются у раннеземледельческих культур и присутствуют в греческой традиции.