Глава 5
От любви до ненависти один шаг. А сколько прыжков?
Утро встретило меня прохладой и сомнениями. Партизанить оказалось весело, но голодно. Поэтому по зрелом размышлении я пошла сдаваться.
Но поскольку я была девушкой эффектной, то и сдаваться собиралась со всей помпой и положенными при этом спецэффектами. В конце концов, если уж меня собираются запихать в местный Сан-Квентин, то чахнуть я там буду с удовлетворенной душой и сытой совестью.
Душа для удовлетворения требовала капитуляции и выкинутого белого флага. Я не могла обмануть ее ожидания и пошла искать этот пресловутый флаг.
В результате тщательного досмотра виллы я нашла все, кроме флага. Нет, национальных было множество… но все для парламентария непригодные. К тому же я хорошо относилась к самой стране, просто мне не нравились некоторые ее отдельные представители. Точнее – лишь один!
Вы же не перестанете купаться в Карибском море, зная, что где-то там есть гипотетические акулы? К тому же акулы есть не только в Карибском бассейне, они есть везде! Не верите? Оглядитесь в своем офисе и непременно их отыщете!
Зато я выяснила, что кто делает! Когда и с кем! Например, горничная с третьего этажа любит резво подскакивать, если к ней подходят со спины. Дворник падает оземь от легонького удара по плечу совочком. Садовник сильно нервничает и шугается от звука садовых ножниц над ухом. А кухарка… кухарка боится звона упавшей кастрюльной крышки…
От долгих изысканий и дотошного выяснения демографической обстановки меня отвлек Аристарх, спросивший:
– Джул, не то чтобы это было моим делом, но куда вы несетесь с этой стопкой простыней?..
Я остановилась, перевела дух и честно ответила:
– Ищу Никоса, чтобы закидать его белыми флагами.
Доктор хмыкнул и поинтересовался:
– Думаете, его это остановит?
– Конечно нет! – Я была не настолько наивна. – Но должно немного запутать!
– Боюсь вас огорчить, дорогая, – спрятал улыбку Аристарх. – Никос утром улетел в Афины. У него обнаружилась острая нужда…
– Энурез? – строго спросила я, подозревая, что мне навязывают некачественный товар.
– Не все так плохо, – вздохнул Ари, смахивая пот, заливающий лоб. Похоже, доктор целенаправленно искал именно меня. Теперь нашел.
– Все гораздо хуже? – кровожадно оскалилась я. Воззвала: – Не интригуйте меня, доктор, я хочу получить удовольствие!
– Сомневаюсь, что доставлю его вам, Джул, – разведя пухленькими руками, расписался в собственном бессилии милейший врач. – Никос полетел в Афины за одеждой.
– О как! – неподдельно огорчилась я. – А мне так хотелось начать утро с приятного!
– Скажу вам по секрету, дорогая, – подмигивая, поведал мне Ари. – Его утро уже началось с самых «приятных» вещей…
– Да?.. – заинтриговалась я. – С каких?
Доктор не спеша отвинтил крышечку с минералки, которую извлек из кармана, отхлебнул пару глотков и продолжил:
– Он воспользовался дезодорантом и попытался побриться… А перед этим Никос принял душ и помыл голову, – перечислил события предельно добросовестный собеседник.
– Вы думаете, мне лучше в ближайшее время пересидеть в засаде? – честно спросила я, смутно представляя, как Никос сумел выжить и почему я ничего не слышала.
Наверное, моя совесть чиста и спит праведным сном. И я вместе с ней!
– Я бы на вашем месте не рисковал, – невинно заметил Аристарх, возведя глазки горе.
– Спасибо! – благодарно кивнула его с некоторых пор постоянная пациентка. – Я всегда была за безопасный секс – на расстоянии!
– Вы прелесть! – сделал мне комплимент доктор, и я отдалась ему… простынями.
Три дня меня не беспокоили. Видимо, Никос пытался решить – в какой цвет ему из голубого перекраситься. Или выбирал лучший салон для полировки черепа…
А потом начались чудеса.
Прибывший вертолет привез кучу одежды лично для меня, и что немаловажно – моего размера!
– Кто-то очень, очень большой жлоб! – сделала я вывод, в смурном настроении разглядывая шедевры портновского искусства от-кутюр. – Не хочет делиться трусами!
– Вам не нравится? – сдвинул брови Георгиос. Тоже мне данаец, дары приносящий!
– Не годится, – отрицательно помотала головой. – Цвет… не мой.
– Тут есть разные цвета, – заметил начальник СБ, лукаво улыбаясь.
Вокруг нас собрались охающие и ахающие горничные, завистливыми глазами пожирающие презенты Никоса.
Если их позвали как группу поддержки, то цель достигнута! Стало немного страшновато поворачиваться к ним спиной – того и гляди, вонзят кинжал в спину. Ну еще, может, вешалку или швабру за неимением лучшего. Тоже мало приятного.
– Я и говорю: не мои! – категорично заметила я. – Мои – все одинаковые!
– Так я прикажу развесить? – проявил дипломатию Георгиос.
– Если только уши… – поддержала я его дипломатическое начинание. Заявила: – Мне это не нравится категорически, и я носить это не буду! Так что, безусловно, вы можете потратить казенное время… Но тогда переведите меня в другую камеру.
– Понятно, – не стал спорить эсбэшник и улетел вместе с барахолкой.
Через сутки он прилетел обратно, но уже не один, а с местным кутюрье и его двумя походными вешалками.
«Вешалки» активно радовались жизни и отчаянно стремились как-нибудь увидеться с ныне отсутствующим хозяином. Видимо, для того чтобы побольнее ранить его выступающими углами.
Лично у меня они вызывали только одно желание – погрызть. У Георгиоса – помусолить, а у сердобольного Аристарха – покормить.
В итоге я справилась с инстинктом, а вот мужчины – нет!
Три часа сорок четыре минуты я просидела в гостиной, пристально разглядывая дефилирующие ключицы. Лучше бы нормально поела и поспала!
– Аристарх, – обратилась я к еще одному зрителю, спешно намазывающему бутерброды. – Скажите как мужчина – это можно носить?
– Джул, спроси у Йоргоса, – посоветовал тот. – Я все же доктор и рассматриваю анорексию совсем в другом ракурсе…
– Странно, – пробурчала я с некоторой обидой, – а на первый взгляд кажетесь мужчиной. Как все же обманчива внешность! – И обратилась к другому зрителю: – Вам нравится?
– А?! Что именно? – отвлекся мой личный барахольщик. – Девочки?
– То, что на девочках, – пояснила я, пытаясь найти девочек в этих уцененных суповых наборах.
– Мне больше нравится без них, – предельно честно сказал Георгиос и заработал одно очко в свою пользу. Мне тоже платья больше нравились без ребер и коленок.
– Вы что-то из этого себе выбрали? – перевел мне позднее Георгиос нервные подергивания кутюрье без возраста и имени.
– Нет, – пожала я плечами. – Платья красивые, но непрактичные. Ни на чердак не залезешь, ни на пальму!
– Не возьмете? – сурово сдвинул брови начальник охраны.
– Нет! – гордо сказала я, строевым шагом удаляясь к себе.
Кстати, после разрушения стены меня больше не запирали. Думаю, боялись, что порушу обе виллы.
Снова потянулись наполненные южной негой дни, которые я провела с пользой и отравляла всем обитателям дома (домов!) существование.
Не из вредности характера, а исключительно в воспитательных целях.
Кто им мешал сообщить обо мне полиции и избавить меня от своего общества? Но нет! Все молча сносили мое рысканье по округе. За спиной, правда, ругались на типа непонятном мне языке. Наи-и-ивные! Но как я тут оказалась и почему нахожусь – негласно знали все!
Поэтому я развлекалась как могла, и сиесту они себе даже и не мечтали устроить без того, чтобы моя светлость не вторглась в их рай с криком:
– А где находится… (ты-ды-ды-дым)?..
В итоге меня тихо ненавидели и, как о глотке воздуха, мечтали о дне свободы.
У прилетевшего утром эсбэшника внезапно проснулась редкая птица с твердым клювом по кличке «совесть». Отведя меня в сторонку, мужчина тихо предложил:
– Хотите, я попробую тайком отправить вас домой? – В его глазах застыло напряжение.
Красивый мужчина! И бесхозный. Определенно надо с этим что-то делать.
Я вытаращилась на него, как верблюд на саксаул, и гордо отказалась:
– Нет!
– Почему?! – опешил тот. – Вы же пытались сбежать!
– Ну пыталась… – не стала уходить от темы. Обвиняюще уперла палец в собственное тело. – Но мое бедро третьего раза не выдержит! И потом, я еще не всем наглядно показала и рассказала, как нехорошо похищать невинных девушек и преступать закон!
– Подумайте, – горячо убеждал меня Георгиос с мрачным выражением лица.
– Нет! – отрицательно покачала головой.
Тем временем грек буквально припер к стенке и выколачивал согласие, упираясь руками в кирпичную арку рядом с моей головой и обдавая терпким запахом одеколона:
– Возможно, другого раза вам еще долго не представится. А так я могу попытаться вывезти вас в вертолете вместе с манекенщицами и тряпками.
– По частям и в чемодане? – понятливо хмыкнула я, бдительно озираясь по сторонам. Мало ли? Береженого Бог бережет. Вдруг прямо сейчас увозить надумал? А за спиной уже группа коммандос с сетями крадется?
– Нет! Именем Господа нашего Иисуса Христа клянусь – живую и здоровую! – истово перекрестившись, заверил меня начальник СБ и выжидательно уставился на мою скромную персону. Взгляд серьезнее не бывает, зрачки сужены (это особенно хорошо заметно на фоне ярко-синей радужки, довольно редкой для аборигенов).
Злится, что ли? Или на вшивость испытывает?
А может, проходя сторонкой, человека случайно боднула в бок порядочность, а я лишаю его возможности раз в жизни сделать доброе дело? Скверно.
– Зачем вам это?! – не утерпела покопаться в причинах странной и необъяснимой благотворительности. Насколько понимаю, до меня никому из жертв Казидиса таких заманчивых предложений не делали!
– Без вас проблем станет гораздо меньше и всем станет легче жить, – опуская взгляд, честно признал брюнет.
Я смело посмотрела ему в лицо и твердо сказала:
– Тогда я остаюсь. Не в моих правилах облегчать злостным преступникам жизнь!
Когда я в черных шелковых трусах и свободной бирюзовой футболке млела у бассейна, ко мне боком приблизился садовник и передал трубку телефона.
Смотри-ка, у них есть цивилизация! А как они ее от меня тщательно скрывали!
– Хэллоу! – выдохнула я в мембрану грудным голосом сирены и смела собеседника с ног. Иначе как объяснить, что пару минут со мной красноречиво молчали?
– Джул, – раздался наконец голос Никоса. – Что ты хочешь из одежды?
– И тебе привет, последователь Микаэля Соломона, – поздоровалась я, намекая на «Голубую лагуну».
– Что. Ты. Хочешь. Из одежды? – очень тактично и вежливо обругал меня Казидис, скорее всего мысленно мечтая удавить меня на телефонном шнуре. Но сегодня был не его день. Мы друг от друга далеко, да и телефон в моих руках – стандартная радиомодель.
– Мне всего хватает, – ехидно «утешила» я его. – Для того чтобы смотреть на солнце сквозь решетку, совсем не нужно платье от-кутюр.
– Тебя больше не запирают, – возразил Никос.
Разумнее было бы промолчать. Правда, любой, кто меня знает, подтвердит – нормальности и разумности за мной отродясь не водилось.
– Только в целях предотвращения землетрясений, – легко согласилась я. – Но для меня сейчас весь твой остров в решетку, так что можешь мне выбрать что-нибудь сам… в полосочку… и мы будем мило гармонировать с колючей проволокой.
– А нормальную одежду?..
– Никогда! – Тут уже дело принципа. Я существо неорганизованное, но стра-ашно принципиальное!
И случилось невообразимое – внезапно Казидис испытал острый приступ желудочно-кишечной совести (звучит словно приступ аппендицита или колик. Наверное, такая редкость у подобных ему бывает лишь единожды).
– Вероятно, я должен был тебя пригласить на остров…
– Вероятно! – Где-то сдох слон и начинал пованивать!
– Давай притворимся, что я тебя пригласил, и начнем все сначала?.. – Этой фразой он напрочь убил во мне проклевывающиеся ростки доброго, чистого и светлого.
– Хорошо. Уговорил! – Пробудилась лютая жажда крови, а отказывать ей с непривычки было тяжко. – Тогда давай притворимся, что ты – последний человек на Земле, от которого бы я приняла это приглашение! – ласково пропела я.
– Будешь стоять на своем? – раздраженно прорычал проклятущий миллионер. Какая экспрессия! Можно подумать, это я его дважды украла и пыталась изнасиловать?!
Уж лучше на твоем!
– Непокобелимо! – заверила его я.
– Я вернусь! – грозно заверил он меня и отключился.
– На каждого Терминатора всегда найдется доменная печь! – с торжеством заявила я, возвращая телефон садовнику.
Хотела, разумеется, заныкать это достояние, но мужик так за ним охотился, что я побоялась – затопчут.
На следующее утро мне сообщили через Аристарха:
– Сегодня вам привезут вечерний туалет, Джул.
– Благодарю за неустанную заботу, – неискренне порадовалась я. – Но скажите, почему именно вечерний? В обычный я уже ходить не могу?
– Это наряд, – тонко улыбнулся эскулап, не принимая предложенной мной игры в слова.
– Вне очереди? – опешила я. – Простите, доктор, у меня очень плохо с военной дисциплиной. – Скорбно вздохнула: – Не пойму, кто кого не любит, но факт есть факт – мы изначально несовместимы.
– Это – платье! – влез в пикировку Аристарх.
От жары он взмок и стал смешнее обычного. Ну натуральный Губка-Боб. Его словно жарили в масле, как пончик. Ари все время вытирал блестящий лоб носовым платком, но ему это мало помогало. Короткая стрижка стояла дыбом, под мышками на рубашке с коротким рукавом целые озера пота. Душка-доктор, похоже, совсем «вареный». Бегал, наверное, с утра по своим врачебным делам. Как бы тепловой удар не получил, бедолага!
Ничего удивительного. Это Греция. Как показывает термометр, тут днем жара до пятидесяти градусов по Цельсию. Шкалы по Фаренгейту у них нет. А жаль…
Тяжело пыхтящий доктор вызывал жалость. Не то что я! Свежа как огурчик и полностью готова к бою! Прямо Микки-Маус накануне очередного сражения с извечным противником-котярой.
Меня опять озадачили одеждой. На редкость настырно, замечу:
– Так что насчет платья?
– А-а-а, – кивнула я. – Зря старается. В вечерних трусах я выгляжу куда симпатичнее!
– Согласен с вами, – не стал меня переубеждать доктор-колобок.
Ну вот! Хоть один союзник нашелся!
Он ушел морить своих пациентов, а я осталась коротать время в компании свежевыжатого сока и влачить свои печальные дни у бассейна. Партизанить по кустам было откровенно лень. Я еще не настолько привыкла к местному пеклу и не чувствовала себя бедуином.
Пахло ветром, морем, полынью и цитрусом. Я уговаривала себя потерпеть еще недельку-другую заключения, и что-то во мне радостно отзывалось на эту крамольную мыслишку.
После обеда мне действительно привезли зеленое коктейльное платье, туфли, чулки и… забыли про нижнее белье. Хотя я подозревала, что это прямая вражеская диверсия.
Также в большой бело-розовой коробке, офигительно сочетавшейся с зеленым, лежал черный бархатный футляр с изумрудной подвеской. И приглашение на ужин.
Немного подумав, я пошла налаживать контакты с обслуживающим персоналом. Подарки челяди очень понравились, хотя все без исключения ужасно смущались и брать не хотели категорически.
Что ж… прислуге не повезло. Я настояла на своем в буквальном смысле этого слова. Мой жизненный лозунг: «Добро должно быть настойчивым и навязываемым – тогда его видно воочию!»
Например, роскошные чулки с кружевными подвязками весьма красочно смотрелись вместо галстуков у двух достаточно милых охранников с багровыми лицами.
А тощий кузнечик-садовник, не дающий мне телефон, прекрасно выглядел в зеленом платье – маскироваться в кустах оказалось гора-аздо проще!
Подвеску я подарила Георгиосу, которого не было на вилле. Как? Нарисовала его портрет в парадной зале углем на стене, написала: «Незабвенному Георгу (Йоргу) от благодарной поклонницы. Вспоминай обо мне с любовью!» – и приклеила в район шеи подвеску клейкой лентой.
Вернисаж удался на славу. Посмотреть пришли все! А уж реклама и отзывы превысили все рейтинги! Я стала еще обсуждаемее и знаменитее!
Приглашение на ужин я подарила кухарке, сообщив через горничную с минимальным английским:
– Это пожелание.
Поскольку в записке было написано: «Жду вечером на ужин, котенок. Никос», – а переводить я не стала – кухарка собралась увольняться. Ловить и готовить кошек она отказывалась категорически! На пороге замаячил призрак голода.
Вечером за мной прилетел вертолет, но я постеснялась и не вышла, зато передала упаковку средств индивидуальной защиты, найденных при обследовании чердака.
Если кто не понял, то это был противогаз!
Писать ничего не стала – пусть сам догадается, если умный. Или пофорсит, если… очень умный!
Рано утром я проснулась от криков и выглянула через решетку балкона.
Аллилуйя! У нас намечалась забастовка, и в ней участвовал весь персонал! Весь! Никто не хотел оставаться со мной под одной крышей. Они уже не опасались потерять место – жизнь была дороже!
Кто-то позвонил с требованиями начальнику охраны. Поначалу Георгиос честно пытался прекратить текучесть кадров, раздавая направо и налево обещания льгот и повышения зарплаты. Черным знаменем реял он над поместьем и всеми способами оправдывал славу правой руки Никоса Казидиса.
Ну что сказать… Он разливался соловьем ровно до тех пор, пока не увидел свой портрет. Да-а-а… Ошеломление бодигарда было громадным и подняло до небес мое самооценку как художника.
После того он та-а-ак обрадовался… Сразу помчался меня искать, чтобы доброжелательно и крепко потрясти мою шею.
Я спаслась на пальме и пообещала рядом нарисовать Никоса. В полный рост. Только тогда моя жизнь оказалась вне опасности, а Георгиос начал говорить короткими матерными словами без предлогов, заменяя их жестами.
На прощанье эсбэшник в сердцах высказал:
– Если бы мне понадобилось сделать кому-то огромную гадость, я бы просто познакомил его с тобой, Джул!
Я польщенно улыбнулась: это было настоящее признание! Хотя и не в полном объеме. Но они о том еще не знают! Они еще оценят глобальный масштаб моей личности!