Вениаминова-Григорьевская Нина Андреевна
Даже деревья помогали изможденным горожанам
О войне объявили в воскресный солнечный день. Мы, дети, в это время бегали во дворе, играли с мячом. И услышали, что надвигается «гроза». Помню взрослых – они стояли возле репродукторов и с озабоченными лицами слушали выступление Молотова. Через несколько дней мама, я и младший брат провожали отца на фронт. Он шел в стороне от колонны и командовал, выравнивая шаг. Тогда я впервые увидела отца в военной форме.
Немцы стали активно бомбить город и с воздуха, и с орудий. Рушились дома, склады… Фашисты основательно окружили Ленинград. Я жила тогда на Большом проспекте Васильевского острова.
Особенно трудной выдалась зима 1942 года. Водопровод не работал. Чтобы выпить несколько глотков воды, нужно было брать санки, ставить ведро или кувшин и идти на Неву. Делали лунки и черпали из Невы живительную влагу. Света не было – мастерили коптилки. Также в каждой комнате тогда появились маленькие печурки-буржуйки. Свидетелями горя ленинградцев были все. Даже деревья помогали изможденным горожанам – если прохожий уже не мог идти, он облокачивался на столб, подпирая свое ослабшее тело.
Отец был в госпитале, мама некоторое время не появлялась дома, а брат лежал без движения. Я к тому же потеряла продуктовые карточки. Безумно расстроенная, пошла к отцу в госпиталь, и он вынес мне кое-что съестное. Как выяснилось, мама оказалась в больнице. В итоге мы с братом остались в квартире одни. В какой-то из дней пришел отец и отвел нас в детский дом, который находился около училища Фрунзе. Я помню, как папа шел, держась за стены домов, и вел двоих полуживых детей, надеясь, что, может быть, чужие люди их спасут.
Нас сразу привели на кухню, накормили и уложили спать. А 10 апреля 1942 года сказали, что повезут через Ладожское озеро по Дороге жизни. На следующий день детей блокадного Ленинграда погрузили в машины и отправили в путь. По дороге число попутчиков заметно уменьшалось. На каждой станции выносили маленькие трупики. Вагон-изолятор был полон детьми, страдающими дистрофией. Там лежал и мой брат. Кто-то мне подсказал, что ему может помочь картошка. Я взяла свои галоши и на станции поменяла на несколько картофелин. Накормила брата сырыми клубнями, а ему стало еще хуже. Он был похож на скелет. Но положение наше все-таки улучшалось. Мы были вырваны из кольца голода, холода и смерти.
В пути мы провели около месяца. Где-то в мае прибыли на Северный Кавказ, в станицу Николаевскую. Нас расселили в нескольких домах. Есть почти не давали – мы питались подаяниями местных жителей. Самых смелых сообща одевали и отправляли в другие станицы просить кусочки еды. Посланцев ждали с большим нетерпением. Каждый получал кусочек в зависимости от того, что он дал надеть в поход. Помню, недалеко от нашего поселения немцы оставили повозку с яблоками. Мы, как саранча, налетели на нее, и через несколько минут лошадь стояла с одинокой телегой.
Через несколько месяцев нас перевели в другую станицу – Барсуки. Разделили на группы – младшие, средние и старшие. Меня определили в среднюю группу. Шел уже 1943 год. Многие из нас умирали от тифа.
Весной 1943 года немцы отступили. После освобождения пришла телеграмма, что мои родители живы и разыскивают нас. Получив послание, я и обрадовалась, и огорчилась. Огорчилась, потому что потеряла младшего брата – не знала, где он, жив ли. В результате мы сговорились с подружкой Валей, которую прозвали «цыганка» за то, что она хорошо умела просить, и отправились на поиски. В конце концов нашли моего братика у одной женщины, которая его усыновила. Брат не хотел возвращаться, но я настояла.
В 1944 году нас перевели в город Железноводск. Воспитательница нашей группы – очень красивая женщина – отлично владела вокалом. Она организовала кружок, где мы вместе пели песни. Часто приходили в городской госпиталь и выступали перед ранеными. Воспитательница пела лирические песни, а я в свои 12 лет читала стихи Симонова «Жди меня, и я вернусь…» и, конечно, плясала под русскую гармошку. Раненые с радостью и благодарностью смотрели на нас и радовались как дети.
Война закончилась, но мы все, кто был в детском доме и пережил блокаду, встречаемся практически каждый год, сохраняем наше братство. Уже стали бабушками и дедушками, но все равно не забываем военные дни. Хотим, чтобы и будущее поколение знало про мужество и страдания жителей нашего города.