Глава 6
…Вкус безумия напоминает чай с бальзамом – иногда в самый раз, а иногда от него хочется блевать…
Бесконечный гул голосов. Их так много, что в общем потоке не разобрать какого-то одного, не вычленить его. Сначала они говорят тихо, мирно, шепчут, потом голоса становятся всё громче и громче, становясь похожими на тон жаркого спора, скандала. Они будто кричат на него, и он будто виноват. В чём? Ответа никто не знает…
Громче и громче – почти крик, почти вой. Невозможно разобрать ни единого слова, будто речь, на которой кричат голоса, является чужой и незнакомой. Но она точно знакома. Точно… Родной язык не забудешь.
Из общего гула выбивается один голос и остальные притихают, будто бы выказывая ему уважение или попросту боясь. Этот голос мужской, бархатный и такой ровный, будто хочет усыпить навечно, умертвить. Этот голос, бесспорно, принадлежит самому искусному гипнотизёру, который, вгоняя своих зрителей в транс, воплощает на них свои тёмные желания и обращает жертвами.
Такой чужой и безумно знакомый. Микки будто слышал этот голос когда-то давно-давно, словно в другой жизни и через слой воды. Его невозможно опознать, но и забыть невозможно. Он просто есть, где-то там, на самых глубинных уровнях бессознательного, куда не докопается даже самый выдающийся психоаналитик.
Они говорят, говорят… Все иные голоса отходят на задний план и уходят в фон, чтобы совсем скоро вовсе замолкнуть. Они не могут говорить, когда говорит ОН.
– Кто ты? – во сне шепчет Микки, ворочая головой.
Подушка уже вся измята, на висках парня блестят капли холодного пота, а под закрытыми веками медленно выплывает изо мрака картина…
Микки резко открыл глаза, просыпаясь от странного сна, смотря широко распахнутыми глазами на белёсое полотно потолка и будто до конца не веря в то, что сновидение позади.
Дыхание парня было шумным и прерывистым, он дышал ртом, потому что в противном случае просто задохнулся бы. В голове его продолжало гудеть, но виной тому были уже не голоса, которые остались во сне, а в реальности пока не «пробудились». Виной тому была боль и стук сотен, тысяч молоточков в левом виске, которые разрывали черепную коробку на части и заставляли морщиться, желать вновь упасть на подушку и вновь проснуться, но уже в истинном настоящем, в котором нет боли и в котором хочется встать с постели.
Поморщившись, скривившись, будто надкусил лимон, Микки переполз к краю постели и опустил ноги на пол. Босые ступни тут же обдало прохладой, но свежести этот холодок не добавил. Брюнет ощущал себя невыносимо и ужасно помято, в голове продолжало неистово стучать, а сердце не желало успокаиваться и переставать скакать галопом в своей тесной клетке рёбер.
«Придётся успокоить медикаментозно», – подумал Микки, но претворять свою затею в жизнь сразу же не стал.
Встав и подтянув сползшие джинсы, которых он на ночь так и не снял, брюнет вышел из спальни и направился к ванной. Яркий солнечный свет, отражаясь от лёгкого снежного покрова, прыгал прямо в окна квартиры и слепил глаза, раздражал нервы, заставляя морщиться ещё больше. Такое ощущение, будто провода нервов вдруг замкнуло и они начали медленно плавиться, не пережив короткого замыкания и стекая жжёной резиной вниз.
Микки слегка шатало, водило из стороны в сторону, и он придерживался за стену, чтобы не потерять опору и связь с реальностью, чтобы квартира вдруг не расплылась, разъезжаясь стенами в разные стороны.
Дойдя до ванной комнаты, парень зашёл внутрь, включил свет. Ванна и душевая кабина, унитаз, коврик, умывальник и зеркало над ним, шкафчик… Всё на своих местах.
Отпустив дверной косяк, в который Микки вцепился, сам не заметив, как, парень подошёл к умывальнику, бросил взгляд в зеркало. Что-то было не так там, под серебристой поверхностью зеркала, но, что именно было не так, брюнет понять не смог, он не попытался этого сделать.
Открыв кран, Микки подставил руки под ледяные струи, стоя так, пока пальцы не онемели от холода. Затем, набрав полные ладони воды, парень плеснул ею в лицо, смывая прочь остатки сна. Полегчало. Но не сильно – бой гонга в голове остался.
«Точно не сплю», – подумал парень. Ощущение ледяной воды на руках и лице не оставляло шансов думать, что всё происходящее является сновидением.
Вздохнув, Микки перекрыл воду и, стянув с себя джинсы и трусы, забрался в ванную. Включив воду, вновь избрав ту её температуру, от которой даже сердце холодело в груди, парень сел, подставляясь под ледяные струи.
Холодная вода лилась ему на голову и стекала вниз: по плечам и груди, заставляла кожу покрыться мурашками. Но так было проще. Так появлялась та самая «трезвость», которой Микки сейчас так не хватало.
Откинувшись на бортик ванны, брюнет прикрыл глаза, продолжая ощущать лютый холод, оседавший почти кристаллами льда на коже, и вновь чувствуя лёгкую сонливость, которая захватывала, завлекала, шепча, подобно развратной женщине: «Пошли со мной. Закрой глаза. Тебе понравится…».
Дамам не отказывают.
Поддавшись этому зову, Микки закрыл глаза, окончательно расслабляясь и вновь погружаясь в приятную дремоту. Даже ощущение холода почти пропало, смазалось на коже…
Микки резко открыл глаза. Больше не было назойливых болезненных ритмов в висках. А вокруг него вновь была спальня, а под ним мягкая кровать.
– Твою мать, – простонал брюнет, закрывая ладонями лицо. – Это вновь был сон…
Он полежал так несколько секунд, давя на кожу – хорошо хоть, что ногти были короткими и не могли ранить, затем отнял ладони от лица, смотря вверх, в потолок.
– Конечно, сон, – он улыбнулся и вновь прикрыл глаза, пригладил ладонью чёлку. – Точно… – улыбка стала шире и ярче. – Зеркало… В зеркале не было моего отражения в этом дурацком сне. И как я мог не обратить на это внимания и не понять, что я сплю?
Фыркнув, парень покачал головой и сел, продолжая улыбаться. Но радость его не была долгой.
«А сейчас? – подумал Микки, хмурясь. – А сейчас я сплю? Или это уже истинная реальность?».
– Истиной реальности не бывает, ибо реальность каждого существует лишь в системе координат его мировосприятия и потому является строго субъективной.
Микки слегка поморщился, услышав эту фразу одного из своих «голосов». Ему имени он так и не дал, потому что, пусть он тоже был постоянным «жителем» его головы, но как-то особенно себя не проявлял.
Наличие «голоса» наталкивало на мысль о том, что всё происходящее точно является реальностью, потому что во снах этих «советников» чаще всего не было, хоть во сне Микки мог от них отдохнуть, зная, что они точно не придут. Но, порой, изо сна хотелось как можно скорее сбежать даже, несмотря на то, что в них присутствовала эта свобода.
Оставив высокопарное философское высказывание «голоса» без ответа, Микки переполз на край кровати. Его даже не посещало ощущение дежа-вю – слишком часто ему приходилось сталкиваться с подобными прыжками между «параллельными реальностями», прыжками из сновидения в сновидение.
Опустив ноги на пол, брюнет огляделся вокруг. Всё казалось знакомым, нормальным и внушало доверие. Но доверять своим глазам иногда нельзя, и Микки это прекрасно знал. Есть только один действенный способ проверить, сон это или явь…
Пересев ближе к тумбочке, парень положил на неё ладонь, выжидая несколько секунд, а затем замахнулся и со всей силы ударил её ребром об острый угол. Боль мгновенно вонзилась стрелой в мозг, пробегая по проводам нервов, окутывая всё тело своей призрачной искрящей сетью.
Лишь слегка поморщившись от этих ощущений, Микки перевернул руку, смотря на ушибленное место, где на коже от силы удара остался порез, из которого уже сочилась горячая алая кровь, а кожа вокруг краёв раны окрасилась в оттенки синего и бордо. Да, такой синяк сойдёт не скоро…
С каждой секундой ощущение боли становилось всё более размытым, пока не исчезло вовсе. Нервы Микки давно научились изолировать очаги боли, чтобы не страдало всё тело, чтобы парень не сошёл с ума – она слишком часто была его верной спутницей.
«Не сплю, – подумал брюнет, вздыхая. – Не сплю… Господи, – он вновь закрыл ладонями лицо, с силой нажимая на кожу, – как же мне это надоело…».
– Просто, ты не можешь спокойно спать, когда кто-то рядом, когда кто-то чужой находится в твоём доме. Он может быть опасен… – привычным пониженным тоном со змеиной хрипотцой произнёс голос в голове парня.
«Голос» этот Микки звал «Искусителем» и он был самым опасным «обитателем» его сознания. Иногда парень задумывался над тем, когда же его сознание раскололось, и осколки его обратились этими «голосами»?
«Наверное, это случилось ещё в материнской утробе», – думал парень в ответ на свой же вопрос. Но проще им было не задаваться.
Эти «голоса» были с ним всегда, без них Микки себя не помнил. Радовало только то, что разговаривали они с ним не постоянно, даже не каждый день. Потому что, пусть парень привык к «обитателям» своей головы, но иногда от них становилось тошно. Вот, например, как сейчас…
Вновь вздохнув, брюнет достал из ящика тумбочки салфетку и, быстро и не слишком аккуратно утерев кровь с руки, встал и покинул спальню.
В душ Микки решил сходить позже, а сейчас направился на кухню, чтобы выпить кофе и покурить – может быть, это поможет. Утро только началось, не прошло ещё и часа нового дня для Микки, но настроение у него уже было ни к чёрту.
Рывком открыв дверь на кухню, брюнет на несколько секунд задержался на пороге, угрюмо смотря на Клер, которая сидела за столом, а затем прошёл внутрь.
Ничего не сказав подруге, надеясь, что она всё поймёт по его виду и не станет донимать расспросами и болтовнёй, Микки подошёл к кофеварке и включил её, упираясь руками в тумбочку и ожидая, когда напиток будет готов, сверля тяжёлым взглядом машину.
– Тебе же нельзя…
Микки не дослушал высказывание, которое смазалось, теряясь где-то на задворках сознания. Зажмурившись, парень до белых костяшек сжал край тумбочки, будто этот жест мог ему помочь.
«Ненавижу, – цедил про себя брюнет, чернея с каждой секундой, начиная дышать тяжелее. – Ненавижу…».
Он ненавидел такие дни – когда ему было и без того муторно, а «рой» в голове добивал его. В такие моменты хотелось ломать и крушить всё вокруг, а потом сворачиваться клубочком посреди комнаты, усыпанной обломками и хламом. Хотелось убивать, рвать, терзать, а потом медленно и со вкусом срезать с человека кожу и раскладывать её ленты на идеально чистом полу.
Микки мотнул головой.
– Уходи, – произнёс он, не оборачиваясь. И так было понятно, к кому он обращался.
Клер вопросительно вскинула бровь, смотря на голую спину друга.
– Уйти? – переспросила женщина.
– Да, – выдохнул Микки, продолжая сжимать края тумбочки. – Прошу тебя. Езжай в отель.
Он помолчал несколько секунд, говорить нормально было достаточно сложно, Микки не хотел сорваться. Нет, только не сейчас.
– Хорошо, – согласилась Клер после достаточно долгого молчания. – Я допью кофе и уеду. Или принципиально, чтобы я уехала прямо сейчас?
– Нет. Можешь допить.
Прозвенела кофеварка, вот и кофе подоспел. Наполнив обжигающим чёрным напитком чашку и пролив немного из-за напряжения, которое выливалось в дрожь рук, Микки взял её и сел за стол, сразу же поднося ко рту и делая миниатюрный глоток, обжигая губы – дурацкая привычка неосторожности.
– Не пей кипяток, – сказала Клер, смотря на друга.
– Знаю, что не надо. Просто, забылся, – парень вздохнул и поставил чашку на стол, опустил голову и обхватил её руками.
Он помолчал какое-то время, затем добавил, не поднимая головы:
– Можешь потом снова приехать ко мне и пожить здесь. Только обязательно позвони перед тем, как это сделать.
– Хорошо, Микки, – кивнула женщина. – Я не буду ущемлять твоё право на личное пространство.
Брюнет попытался улыбнуться в ответ, но вышло как-то криво и изломано, лучше бы он вовсе этого не делал. Посмотрев на друга ещё несколько секунд, Клер вздохнула и, залпом допив остатки кофе, встала, отправляя пустую чашку на тумбочку около раковины.
Без лишних слов, женщина ушла: сначала с кухни, а затем и из квартиры, не забыв попрощаться. Микки ответил ей на автомате, но всё-таки встал и провёл её до выхода, открыл дверь.
– Пока, – ещё раз повторила Клер, завязывая шарф.
– Пока, – негромко ответил брюнет, кивая.
– Я позвоню дня через три, – добавила женщина, отвлекаясь от зеркала и поворачивая голову к другу. – Если заскучаешь раньше – звони.
Микки кивнул, соглашаясь, Клер ушла. Закрыв за подругой дверь и неторопливо проверив замки, парень вернулся на кухню. Вновь сев за стол, он обхватил ладонями чашку и, подув на кофе, сделал глоток. Напиток продолжал оставаться горячим, но больше не обжигал.
Посидев так несколько минут, смотря перед собой и грея руки об тёплые и гладкие бока чашки, Микки встал, забирая с собой кофе и покидая кухню.
Переступив порог своей спальни, брюнет поставил кофе на тумбочку и сел на кровать, после чего достал из ящика лекарство. Приняв медикамент и обильно запив его горчащим кофе, Микки лёг на спину, подкладывая руки под голову и бессмысленно смотря в потолок. Потом можно будет встать и заняться делами: принять душ и позавтракать, посмотреть телевизор, прогуляться. Но это – потом. А пока просто нужно, чтобы его отпустило и чтобы из его взгляда испарились ядовитые чёрные облака.
– Пожалуйста, – произнёс Микки, обращаясь к «жителям» своей головы и продолжая смотреть в потолок, – не разговаривайте со мной сейчас.
Его «голоса» были частью его сознания, потому сомнения в том, что они его слышат, не возникало. А вот, послушают ли они его – совершенно другой вопрос…
– Я прослежу за ними, – мягко отозвалась «Крёстная».
Микки слегка улыбнулся. Всё-таки, «Крёстная» была очень хорошей… жаль лишь, что она тоже была частью его безумия.