Глава вторая
На дворе светило яркое солнышко и где-то в кронах деревьев весело и беззаботно щебетали птицы.
На крыльце дома напротив развалился огромный пушистый котяра неопределенного цвета. Наверное, когда-то он был снежно-белым, но это было явно давно, а теперь от старости и грязи масть его приобрела какой-то невразумительный мутно-бурый оттенок.
Как уже было сказано, котяра был огромным – не меньше полутора ардов[4] в длину, и это – если без хвоста. А если с ним, так и, наверное, все два. Лапы у него были, что ручищи у лесоруба, а под удар его круто загнутых когтей лучше было не соваться вовсе – исполосует и прибьет одним махом. На толстой шее этого чудовища поблескивал широкий ошейник в виде металлической цепи с острыми шипами вывернутыми наружу.
Нехотя приоткрыв узкую щель желтого глаза, он внимательно осмотрел леди Кай, но ничем не заинтересовавшись, лениво зевнул, продемонстрировав приличного размера клыки, и вновь погрузился в сладкую послеобеденную дрему.
Харлан шел не быстро, и Осси это, в принципе, устраивало вполне. Во-первых, потому что погода стояла просто замечательная, и солнышко пригревало душевно, а во-вторых, потому что можно было, наконец, осмотреться. Вчера, когда она вошла в деревню, был уже поздний вечер, а по местным меркам, так и вообще – ранняя ночь. К тому же тогда моросил мелкий дождичек, так что толком-то она ничего и не видела.
Деревня была не то чтобы богатая, но вполне зажиточная. Это – по крайней мере.
Дома были двухэтажными, без особых излишеств и вычурной архитектуры, но сложены были из одинаковых гладко отесанных камней и выглядели весьма добротно. Дорога тоже была добротной и мощеной, причем все камушки были подогнаны аккуратненько – один к одному, ни тебе трещинки, ни выбоины. Не хуже королевской была дорога, и идти по ней было одно удовольствие.
– А что, раньше ничего такого у вас тут не было? – обратилась Осси к своему провожатому.
– Неа, не было, – мальчишка был явно польщен, что такая важная госпожа заговорила с ним как с равным. – Никогда.
– Понятно… А что ж тогда некромансер тут делал?
– Некромансер? Да, ничего не делал… Жил себе и жил, вон за теми холмами, – Харлан махнул рукой в сторону гор. – Раз в месяц приезжал за провизией, потом уезжал. Я его и видел-то пару раз всего, человек – как человек. Нам он не мешал.
– А давно он помер?
– Да месяца три, наверное, как… – мальчишка нахмурил лоб. – Не помню точно. То ли по весне, то ли лето уже началось… Не помню. Это вам надо старосту спросить – у него в книге записано.
– В книге? – Удивилась Осси. – Это что же, он у вас и заместо священника?
– Ну да, а зачем нам священник? Мы же церкву сами построили. Сами и служим.
– Да? – Осси удивлялась все больше и больше. – А как же Апостолат? Обычно церкви они строят, они и служат…
– А зачем они нам? – Теперь пришла пора удивляться Харлану. – Им же денег платить надо. А за что? Мы же сами можем и без них…
– Да… Ничего себе, – покачала головой Осси. – Вот это я понимаю – хозяйский подход. Значит, они про вашу церковь и слыхать – не слыхали, и строить – не строили, и, наверное, не освящали?
– Нет, – гордо ответил паренек. – Мы сами все!
– Да? Ну ладно…
Осси помолчала.
– А как узнали, что некромансер помер?
– Ну, как… Раз в означенный день не приехал, другой… Вот Ципр и послал туда мужиков глянуть – как да что. Они робели сначала, а потом, что делать – поехали. А когда приехали туда, он уж и помер.
– И что, там его и похоронили?
– Зачем там, – обиделся парень. – Что ж мы нелюди что ли? На кладбище похоронили, все как положено.
– На кладбище, значит… – протянула Осси. – А оно у вас, что – тоже Апостолатом неосвященное?
– Да нет, – ответил парень. – Я же говорю – сами мы.
«В хорошее мы местечко попали, – присвистнула Хода. – Шли-шли и пришли вот…»
«Да уж!» – Согласилась Осси.
Деревня уже кончилась, а мощеная дорога продолжалась и дальше, изгибаясь небольшим мостком через быструю речушку и устремляясь к церкви, до которой оставалось всего ничего.
«Сорок девять, – подала голос Хода. – Еще один, – и можно праздновать».
«Что сорок девять?» – Не поняла Осси.
«С того самого момента как мы покинули наш любимый уютный домик на улице Весов, – Хода нарочито всхлипнула, – мы уже сорок девять раз перебирались через быстротекущую воду. Причем, большей частью это было за последние три дня. Так что, следующий мост будет для нас, можно сказать, юбилейным».
«Да? Ну, такое дело точно надо будет отпраздновать. Напомни только».
«Всенепременно».
Тем временем Осси с Харланом подошли к церкви.
Церковь была – как церковь, и стояла она, как ей и положено, на развилке. Левая дорога вела, как водится… в общем, куда-то она вела… А правая, в полном соответствии со всеми канонами и уложениями была проложена на кладбище. На погост и за Вуаль – в общем, в мир иной и всему живому напрочь чуждый.
Церковь же сама ничем не отличалась от всех остальных. Была она совершенно обычной, со всеми положенными ей атрибутами и деталями, и не знай Осси, не в жизнь бы и не догадалась, что стоит перед храмом несанкционированным и Апостолатом не освященным.
Дорога потихонечку втянулась в небольшую светлую рощицу с высокими стройными деревьями и ровной, будто под гребенку стриженой травой. Глядя на эту красоту, Осси подумала, что мужички-то в деревне, оказывается натуры насквозь романтические, коль скоро для места своего последнего упокоения выбрали уголок столь живописный.
Дорога лениво петляла меж деревьев, изгибаясь широкой каменной змеей, все вокруг было тихо-спокойно и ничто не нарушало послеполуденной идиллии. Все также мелькало сквозь негустую высокую листву солнышко, все также весело и беззаботно щебетали о чем-то своем птицы, а теперь вокруг еще и порхали бабочки самых разных размеров и расцветок. Выглядело все это очень мило, совершенно безопасно и беды ничто не предвещало.
В какой-то момент Осси даже пожалела, что ввязалась в эту историю и дала себя уговорить – не было тут, похоже, никакого вселенского зла и никакой угрозы всему живому и прогрессивному. Показалось, наверное, селянам, примерещилось… Мало ли, что на похоронах почудится… не самое, знаете ли, веселое занятие. А когда нервы напряжены до предела, да когда вокруг тебя психоз да слезы… Мало, что девица в обморок упала… Бывает и мужики здоровые да каленые не выдерживают.
А потом пошло-поехало… Как бусины на нитку нанизались все странности и непонятности. Что – вспомнили, да переврали, что – просто за уши притянули. В общем, похоже, не было тут ничего, а, значит – зазря прогулялись. Разве что – воздухом свежим подышали и на бабочек полюбовались, а то когда еще доведется.
Меж стволов показался просвет, и через несколько шагов деревья расступились, освобождая большую поляну. На ней, за привычной уже для этих мест каменной оградой в половину человеческого роста, расположилось местное кладбище.
Как и все в этих краях, оно было добротное и ухоженное. Ровные рядки аккуратных могилок. И над каждой – красивый отполированный то ли природой, то ли руками, но, так или иначе – с большой любовью, массивный камень. Все тут содержалось в образцовом порядке, и смиренный покой лесного погоста ничто не нарушало.
– Вот, мы пришли, – объявил проводник, будто без его объяснений леди Кай кладбище от пасеки в лесу не отличила бы никогда и нипочем.
– Да уж, вижу… – Осси остановилась и покрутила головой по сторонам.
Большое, однако, было кладбище. Для такой деревушки в два с небольшим десятка домов – даже слишком большое.
– А что, давно тут хороните? – Повернулась Осси к мальчику.
– Ага… давно. Лет триста. Может больше… Другого-то у нас нет.
– Триста лет? – Леди Кай удивилась. – А могилки-то все как новые.
– Так, эта… подправляют их.
Осси кивнула. Да уж, обстоятельные были тут жители. Всегда и во всем. Просто новая порода людей, жила в Каменном ключе.
– Мне как – вас тут подождать? Или с вами можно? – поинтересовался Харлан.
По всему было, что особо он не боится, а рядом с арбалетом и магией, так и вообще готов был демонстрировать чудеса храбрости.
Демонстрировать, правда, было не перед кем, потому как Осси ничего пока тут не видела и не чувствовала. И тем не менее…
Она с сомнением посмотрела на мальчишку, потом перевела взгляд на простирающееся за оградой кладбище. Все было тихо.
Очень тихо.
Смолкли птицы. Да и бабочки, которые надоедливыми лепестками кружили вокруг на протяжении недолгой дороги через рощу, тоже куда-то все запропали. Не слышно было ни стрекота кузнечиков, ни шороха ящериц по камням. А ведь, там где камни и солнце – всегда должны быть ящерки… Не было никаких других шумов и звуков, которые обычно издает живой лес или, там – поляна.
Кладбище, конечно, живой поляной можно было назвать только с очень большой натяжкой, но, тем не менее… Жизнь-то продолжается, а жучкам-паучкам и муравьям, вообще дела нет до того, закопан тут кто-то или еще пока нет.
В общем, такая гробовая, простите за каламбур, тишина была тут в середине леса несколько неуместна.
Других поводов для беспокойства, вроде, пока не было, но не говорить же мальчишке, что тишина, которая расплескалась тут вокруг, пугает и навевает не самые хорошие мысли. А потому Осси, напустив на себя вид важный и строгий, еще раз осмотрела кладбище и повернулась к своему веснушчатому провожатому:
– Не надо пока со мной. Я тут пройдусь – погляжу как да что, а ты меня пока вон там, подожди. В тенечке… – Осси махнула рукой в сторону опушки. – Если что – я кликну.
Мальчишка с серьезным видом кивнул.
– Если что – зовите. Я мигом.
– Договорились, – и Осси снова повернулась к кладбищу.
Нет, не показалось все-таки. Слишком уж тихо и безобидно тут было. Такое впечатление, что вся, даже самая глупая и бестолковая живность в этом лесу, старалась держаться от этой живописной полянки подальше. Обходя, облетая и обползая по большой-большой дуге. Только ветерок свободно и бесстрашно парил над кладбищем, слегка покачивая уже начинающей желтеть травой. А что – ветер? Ему бояться нечего. Поди, его поймай!
Каменный бордюр разбегался в две стороны от высокой полукруглой арки входа, охватывая кладбище широким кольцом. Камни были старые, местами поросшие мхом и видавшие уже много дождей и зим, но кладка сохранялась целой, а небольшие трещинки только добавляли мрачноватого колорита в это полотно солнечно-упокоенной идиллии.
Внутри, примерно посередине, очерченного каменной стеной пространства виднелась большая беседка, сложенная из тех же серых глыб и почти сплошь укрытая бурыми листьями вьюна.
Вокруг нее стояло несколько одинаковых скульптур в виде молящихся на коленях дев. Скульптуры эти были примерно человеческого роста, ослепительно белые и с такого не очень-то близкого расстояния выглядели весьма правдоподобно. Пока это было единственное, что несколько диссонировало со сложившимся у леди Кай представлением о культуре и быте жителей Каменного ключа. То ли жил тут когда-то у них великий умелец, то ли разорились селяне и заказали где-то скульптуры для своего мемориала, но, как бы то ни было, а сделаны они были здорово. Тоску и печаль нагоняли жуткую, пробирали, так сказать, вызывая к жизни толпы мурашек, а заодно и напоминали лишний раз, где, собственно говоря, находишься. Хотя и без них, на парк развлечений это было похоже не очень.
Посреди беседки расположился внушительных размеров каменный стол, за которым, наверное, без особых усилий и неудобств смогли бы усесться почти все жители Каменного ключа, приди им такое желание в голову. По всему, желание это время от времени приходило, и именно тут заканчивалась скорбная процедура похорон, а иногда собирались родственники и соседи, пришедшие навестить своих мертвых.
И над всем этим пограничным между двумя мирами великолепием и спокойствием висела совершенно невыносимая и давящая тишина. Даже ветер устал перебирать могильную траву и умчал к местам более веселым и радостным.
Внешний, наружный осмотр кладбища ничего больше дать не мог. Все, что можно было, Осси уже осмотрела, благо и рассматривать тут особо нечего было. Первое, так сказать, впечатление сложилось. Не самое лучшее, но и не очень пока пугающее.
Что-то тут, без сомнения, было. Что-то, от чего все живое старалось держаться подальше, хотя никак оно себя пока не проявляло.
«Я думаю, – можно войти», – похоже, что Хода оценила уровень опасности примерно также и к выводам пришла очень схожим.
– Да я вот все жду – может у тебя, что подходящее к случаю имеется из какого-нибудь древнего пророчества, – улыбнулась Осси. – Может, не все еще сбылось-свершилось. Может, осталось еще чего…
«Забудь про пророчества – хватит их с нас! И не преувеличивай, пожалуйста, свою роль в истории, – отозвался Страж. – Не каждый, знаешь ли, шаг твой в историю вписан».
– Ну, это никогда не поздно – поправить и дописать-то. Было бы, как говорится желание, – Осси развела руками. – Хотя… все равно ведь переврут все…
«Непременно переврут, – согласилась Хода. – Я же первая и перевру. Дай только волю. Выставлю себя умной и находящей выход из любой, даже самой сложной ситуации. А тебе отведу роль персонажа второстепенного, несуразного, местами даже нелепого и произносящего одни только благоглупости».
– Ну, другого я от тебя и не ожидала, – вздохнула леди Кай, и не спеша, словно продолжая прерванную лесную прогулку, двинулась вперед по дороге к арке входных ворот.
Собственно говоря, ворот никаких не было, ибо кому вообще придет в голову запирать покойников – обычно они с кладбища просто так не разбегаются, а уж если разупокоились, то никакие ворота их все равно не удержат. Была просто арка над входом, сложенная из традиционных уже камней и красиво, будто специально увитая плющом. Нижние ее части были укутаны бурым мхом, который старательно год за годом пытался подчинить себе холодный камень. Пока это удавалось ему не очень, но впереди была вечность.
По ту сторону арки никаких драматических событий не произошло и никаких новых ощущений у Осси не появилось. Только осознание того, что теперь она находилась внутри ограды и, соответственно, внутри потенциальной проблемы. Ничего больше, и ничего кроме этого.
А этого было маловато.
Во всяком случае, хоть и не большой, но все же путь леди Кай уже проделала. Вложила, так сказать, уже в это дело часть себя. Не всю конечно, но все-таки… Так что теперь она просто жаждала изменений. Либо объяснений, почему и отчего этих изменений нет, и когда они, собственно, ожидаются.
Пока же Осси просто брела по аллее, глазея по сторонам, и, изо всех сил прислушиваясь к своим ощущениям. Ощущения спали. А по сторонам тянулись аккуратные и очень похожие друг на друга могилки, отличающиеся большей частью лишь именами и датами, выбитыми на могильных камнях.
Харлан был прав – кладбищу этому было никак не меньше трехсот лет. Это – если на вскидку. А если походить да посмотреть на даты повнимательнее, то, наверное, и поболее. Впрочем, роли особой это не играло, и представляло для леди Кай интерес больше академический.
Хотя, если посмотреть на это с другой стороны…
С другой стороны это означало, что закапывали умерших здесь уже почти что три сотни лет, и никаких проблем при этом не возникало… До недавнего времени. И это, не смотря на то, что кладбище было, строго говоря, стихийным, самодеятельным и Апостолатом не освященным. А зря, в общем-то.
При всем своем достаточно скептическом отношении к различным и порой весьма вольным трактовкам святого учения, – причем трактовки эти, как правило, бывали в пользу самого трактующего – Осси была согласна, что с миром мертвых шутки плохи, и заканчиваются они порой очень грустно. А посему магические экзорцизмы, которые со всем старанием проводил Апостолат в местах упокоений, и которые рядовые обыватели называли, кто – освящение, а кто – очищение, лишними она вовсе не считала. А как раз даже наоборот.
В местах, где собиралось слишком много мертвых – будь то кладбище или поле недавнего боя, – и без того тонкая грань между миром живых и миром мертвых становилась совсем уже призрачной и эфемерной. Прорвать ее в таком месте можно было даже случайно, и совсем не того желая. А уж если расстараться да приложить знания и умения… Последствия бывали просто катастрофическими.
Причем, Вуаль рвалась одинаково легко как с этой, так и с той стороны, поэтому предсказать, что может произойти в том или ином случае бывало очень сложно, а иногда и просто невозможно. Освящение, конечно, эту проблему полностью не решало, да и решить не могло, но было той дополнительной силой, которая подпитывала Вуаль и порой удерживала ее от разрыва.
В месте же, где сейчас оказалась леди Кай, такой дополнительной защиты не существовало, и это притом, что, учитывая почтенный возраст самого кладбища, энергетика тут скопилась явно не малая. И не самая добрая и невинная, заметьте, энергетика. Оставалось только удивляться, что прорыв не произошел давным-давно…
Впрочем… Тут Осси вспомнила про некромансера, который долгие годы обретался здесь неподалеку. Наверняка же не случайно выбрал себе это место Белый. Знал он все, и чувствовал он эту энергетику. Ею кормился и подпитывался. Лучшего места себе, небось, и пожелать не мог. А значит, тут и черпал он свои силы, тщательно оберегая источник от прорыва. Спускал, так сказать, пар, не давая котлу взорваться…
А потом его не стало…
«Не стало его, между прочим, давно уже. Три с лишним месяца уже как не стало, а проблемы начались только что», – возразила Хода.
– Ну и что с того? Нужно было какое-то время, чтобы сила накопилась и достигла определенного предела.
Хода хмыкнула.
«Не знаю… И не думаю… У меня, честно говоря, на этот счет несколько другая теория».
– Какая же?
Осси дошла до центральной площадки. В разные стороны от беседки лучами расходились неширокие мощеные аллеи, делящие кладбище на сектора. Тишь и покой. Можно сказать – благодать, если только такое слово подходит к этому месту.
«Чем плутать дальше в поисках неизвестно чего, давай лучше сядем и подумаем», – предложила Хода.
– И то правда, – согласилась Осси. – Давай посидим, – с этими словами она поднялась по небольшим ступенькам в беседку и присела на широкую каменную скамью.
– Так что у тебя за теория?
«Ну, в общем-то, до какой-то степени это примерно то же самое, – начала Хода. – Я согласна с тем, что что-то не очень хорошее много лет копилось тут в поисках выхода. Сначала это было медленно и помалу, а чем дальше, тем, как водится, больше и быстрее. Согласна с тем, что некромансер тут обосновался далеко не случайно – слишком уж местечко для него сладкое – бери силу, да черпай полными горстями. Согласна и с тем, что он ее до поры – до времени сдерживал, именно тем, что забирал излишки и не давал перехлестнуть через край…»
– Так в чем же мы расходимся? – Не выдержала Осси. – Пока ты мне нового ничего не сказала.
«Сейчас скажу. Потерпи, – усмехнулась Хода. – Терпение это – добродетель. А, учитывая, что с добродетелью у тебя вообще – не очень, то обрети хотя бы немного и хотя бы такую».
– Ну! – Нахмурилась Осси.
Хода сделала вид, что этого не заметила и продолжила:
«Так вот, я думаю, что когда некромансер умер, а наши умники принесли его сюда и похоронили, то они, скорее всего, оставили ему кольцо. Уверена, что побоялись они эту штуковину трогать. Даже если кому очень интересно было, все одно побоялись…»
– Скорее всего. И что?..
«Я думаю… – Хода вздохнула. – Я думаю, что не только смерть некромансера и то, что он перестал, как ты выразилась – «спускать пар», привела к тому, что здесь что-то завелось. Я думаю, что когда они закопали здесь кольцо вместе с всунутым в него некромансером…»
– Ничего себе метафора, – улыбнулась Осси.
«Метафора, – как метафора…. Неважно. Сути это не меняет. Для нашей, а точнее – для их ситуации, важнее, что на неосвященном кладбище оказался не столько труп некромансера, сколько его кольцо, которое, оставшись без сдерживающего фактора в лице своего хозяина, принялось старательно разрушать грань между миром живых и миром мертвых. Собственно говоря, оно просто неуправляемо выполняло свое основное предназначение. В меру своих энергетических возможностей, конечно».
– Да, – согласилась Осси. – В этом есть смысл. Возможно, так оно и было. То есть кладбище это разупокоилось бы со временем, наверное, и само по себе, но бесхозное кольцо этому сильно поспособствовало.
Осси положила руки на стол и в задумчивости принялась крутить перстень с серебристым черепом.
«Вот видишь, – Хода усмехнулась. – У тебя уже и замашки некромансерские появляются. И, вообще, мне кажется, что деяния твои скоро станут такими светлыми, что тебя начнут величать Белой».
Леди Кай скривилась, но кольцо в покое оставила.
– Так, что же мы имеем и, что можем сделать? – Вопрос был адресован не столько Ходе, сколько самой себе.
– Что Мы Можем Сделать? – Раздельно, по словам повторила леди Кай. – Во-первых, надо быстро убрать отсюда это клятое кольцо… Как ты думаешь, это остановит процесс?
«Вряд ли… Хотя, наверное, немного замедлит. Сам процесс рождения этой силы стал, наверное, уже неуправляемым. Ни нами, ни даже ею самой. Процесс, как говорится, пошел…»
– Ладно, замедлит – и то неплохо. Значит, – быстро находим и быстро убираем отсюда кольцо! Что еще?
«Да, наверное, ничего, – после недолгих размышлений ответила Хода. – Убираем кольцо и разбираемся с тем, что тут нарождается. Больше тут, мне кажется, ничего не сделать… Впрочем, есть другой вариант. Даже получше: убираем кольцо и убираемся отсюда сами».
Некоторое время Осси сидела молча и тупо барабанила пальцами по белому камню столешницы.
– Значит так, пока у нас есть время… Кстати, а почему у нас есть время? Почему ничего не происходит?
«Я думаю, что сейчас оно просто спит. Спит и копит силы».
– Спит? Ты хочешь сказать, что раз любое действие это – трата сил, то сейчас оно их впрок запасает?
«Думаю – так», – признала Хода.
– И судя по тому, как долго оно это делает…
«Судя по этому – последний, и он же – самый решительный бой не за горами!»
– Отлично! – Осси в раздражении ударила кулаком по каменной плите стола. – Просто замечательно! То есть, представление начнется вот-вот, а мы к нему не готовы. Причем, совершенно не готовы… И времени у нас, скорее всего, нет.
Осси вскочила на ноги.
– Пошли искать кольцо!
«Позовем мальчика? Пусть укажет могилу, если знает, конечно…»
– Нет, – решительно отвергла ее предложение Осси. – Нет у нас времени на хождения туда-сюда и на выяснения… Похоже, что его вообще уже нет.
Она вытащила из кармана компас-индикатор и принялась откручивать крышку.
– Когда вернемся, закажу в мастерской нормальную, – буркнула девушка. – Сил больше нет никаких, столько крутить.
«Ты вернись сначала, – проворчала Хода. – А там, что хочешь, заказывай – хоть крышку, хоть две!»
Через пять полных оборотов и не раньше, крышка была, наконец, откручена, и Осси уставилась в стекло. Хода вывернулась у нее на руке каким-то совершенно невероятным образом и тоже свое право на обзор получила.
– Либо это – оно, – Осси ткнула пальцем в яркое пятнышко совсем рядом с центром. – Либо вся наша теория – полный бред.
С этими словами девушка решительно зашагала прямо через могилы, время от времени останавливаясь и сверяясь с положением красной искорки на стекле индикатора. Покружив немного меж аккуратными могильными холмиками, она добралась почти до дальней границы кладбища, и в этот самый момент время, до этого снулое и разморенное в теплых лучах яркого солнышка, вдруг очнулось и вскачь понеслось нагонять упущенное.
Два события на тихом лесном кладбище произошли почти одновременно.
Точки на стекле, изображающие саму леди Осси и искомый артефакт, то есть, говоря попросту – кольцо, слились в одну, что означало, что девушка нашла, наконец, ту могилу, которая была ей нужна. И в этот же миг откуда-то снизу послышался медленно нарастающий гул, затем что-то громыхнуло, а земля резко дрогнула и ушла у леди Кай из-под ног.
От сильного и неожиданного удара Осси опрокинулась навзничь, прямо на холодный могильный камень, тот самый, к которому она так стремилась, и довольно-таки чувствительно приложилась к нему головой.
Подземный удар был неслабый и не локальный. Во всяком случае, птиц, которые в этих краях ни петь, ни щебетать, ни в какую не желали, просто стряхнуло с деревьев, окружавших поляну. Поднявшись серой пернатой тучей в воздух, и продолжая, что характерно, хранить абсолютное молчание, они теперь без единого звука изо всех сил уносили свои ноги от этого неспокойно места, резко ударяя крыльями по волнующемуся от непрекращающихся ударов воздуху.
А удары следовали один за другим, как будто на не очень большой глубине беспокойно ворочалось что-то недоброе. Земля ходила ходуном, а могилы покачивались, будто плоты на волнах. От резкого изгиба поверхности, лопнула тщательно подогнанная брусчатка аллеи, брызнув во все стороны камнями из которых она была сложена. На раскачивающуюся, как поверхность моря во время шторма землю посыпался густой каменный дождь.
Один из этих булыжников угодил Осси в ногу чуть пониже колена, заставив леди Кай вспомнить и употребить выражения даме не совсем подобающие. Тем не менее, это принесло заметное облегчение, и, хотя боль не утихла, но чувство злости и досады прошло почти сразу.
После десяти-двенадцати мощнейших, следовавших один за другим подземных ударов, волнение почвы постепенно пошло на убыль и вскоре, рассыпавшись мелкой дрожью, угасло совсем.
Опять наступила тишина.
Как пришло, так и ушло. Но мирное сельское кладбище изменилось почти до неузнаваемости.
Гладкая ровная поляна была теперь, будто отвратительными наростами, покрыта уродливыми буграми разной высоты и размеров. То тут, то там из земли торчали треснувшие могильные плиты, словно кладбище щерилось в высокое небо пеньками обломанных зубов. Из некоторых вывернутых наружу могил лениво и нехотя поднимался, заворачиваясь рваными клубами бледно-желтый туман. Было его, впрочем, пока не очень много и снова поднявшийся ветерок пока легко с ним справлялся. Туман этот, тем не менее, выглядел премерзко и чувства вызывал самые, что ни на есть гадостные.
Само кладбище не только не выглядело больше ухоженным, но и постарело за несколько мгновений изрядно. Сейчас оно казалось древним и давно брошенным, будто за то недолгое время, пока сотрясалась от могучих ударов земля, над ним промчалось не меньше пяти веков. Могильные камни были покрыты густой паутиной глубоких трещин, края их выкрошились и местами осыпались. На многих надгробиях появились бурые наросты мохнатого мха. Беседка, которую только что покинула леди Кай, стояла теперь полуобвалившейся – часть ее колонн рухнула и валялась поодаль в виде бесформенных каменных глыб, крыша сильно кренилась на одну сторону, а большой мраморный стол треснул пополам. От окружающих беседку белых скульптур, поразивших леди Кай своей реалистичностью, остались только разбитые постаменты, ничем более прежнюю красоту не напоминающие.
То ли виной всему был желтый туман, то ли было что-то еще глазу невидимое, но сомнений не было – только что здесь была применена неизвестная ни леди Кай, ни, насколько она понимала, никому другому, включая адептов Лэшш, магия. Очень действенная и эффектная, надо сказать.
Рассматривая разом постаревший погост, Осси вздрогнула:
– Как я выгляжу?
«Так же, как раньше, – успокоила ее Хода. – Тебя это не коснулось. Похоже, что это только на пейзаж подействовало».
Осси облегченно вздохнула:
– Пресветлый Странник. Не хотелось бы вот так взять и разом состариться лет на пятьсот.
«Да, уж, – усмехнулась Хода. – Было бы обидно так бессмысленно пропустить столько всего интересного и с размаху окунуться в морщинистую старость».
Клубы тумана продолжали облизывать землю, слишком близко, впрочем, не подбираясь и враждебных намерений пока не выказывая. Потянуло холодом. Температура, казалось, стремительно падала, и это, невзирая на палящее почти в самом зените солнце.
Ко всему, в груди неведомо откуда появилось предощущение незапланированной смерти. Оно росло, крепло и вскорости выродилось в глухую тоску, медленно поднимающуюся и захлестывающую сознание волной тяжелой и мутной депрессии.
Леди Кай махнула головой, отгоняя наваждение, и попыталась подняться с влажной могильной земли. Получилось это не сразу. Наконец, с большим трудом она смогла все же выпрямиться, сразу же, впрочем, охнув от боли и припав на левую ногу. К сожалению, использованные ругательства обладали слишком малой целительной силой, и тут нужно было что-то более действенное.
«Я займусь этим, а ты – не теряй время», – Хода соскользнула с руки на землю и принялась взбираться на ногу, блокируя боль. Мощью целителя она, конечно, не обладала, но кое-что все же умела.
Послушавшись ее совета, Осси, постаралась не обращать внимания на подламывающуюся ногу и резкую боль и повернулась к большой серой плите с неровными краями, которая глубоко утопала в невысоком холмике.
«Зиннес Лерд», и ниже дата – «1655», – вот и все, что осталось от еще одного врага Ордена. Мирская слава проходит быстро, остается лишь тлен и память.
Память, впрочем, тоже скоро проходит…
– Странно, – удивилась Осси. – Либо это не та могила… Тут выбито – тысяча шестьсот пятьдесят пятый… Это – десять лет назад. А про того, вроде как, говорили, что этой весной…
«Ошиблись, может, – предположила Хода. – Когда надпись выбивали. Взяли и вместо шестерки – пятерку маханули. Выпимши были, а, может, отвлекло что… Да, и какая разница – имя-то то же. И индикатор, опять же, сюда кажет… Копай уже, давай».
– И то, верно, – согласилась Осси. – Сейчас все узнаем.
Плита была здоровая, массивная, и о том, чтобы не то что убрать, а просто даже приподнять ее, нечего было и думать. Осси, впрочем, и не собиралась. Ни думать, ни приподнимать.
Прошептав под нос простенькое, но действенное заклинание леди Кай не церемонясь и ни сколько не заботясь о сохранности, просто движением руки отшвырнула ее в сторону. Толстенная плита, стремительно описав в воздухе пологую кривую, с грохотом рухнула на чью-то могилу и раскололась на несколько здоровых кусков.
– Прошу прощения, – пробормотала Осси и принялась за землю.
Благодарение Страннику, земля была мягкой и податливой. Осси расшвыривала ее, даже не думая об экономии сил – сейчас самым главным было поскорее достать кольцо, разрушающее тонкую грань между двумя действительностями. Огромные комья влажной земли поднимались в воздух и, зависнув на миг, разлетались вовсе стороны, засыпая все вокруг.
Скосив глаза вниз, Осси увидела Ходу, которая, обвившись вокруг голени, пульсировала, медленно меняя свой цвет от пронзительно-голубого до темно-синего и обратно. Что она при этом делала, Осси понимала не совсем, но боль отступала с каждым таким циклом все дальше.
Воздух же становился ощутимо холоднее, и теперь при каждом выдохе изо рта вырывалось маленькое облачко пара, которое тут же растворялось в мутных пластах тумана. Глубоко внутри росла горькая тоска, не обращая никакого внимания ни на усилия воли, пытающейся сдержать беспричинную грусть, ни на трудотерапию, которая лечит все на свете душевные недуги.
Осси вернулась к прерванному занятию, резко взвинтив темп и увеличив, соответственно, нагрузку, чтобы заполняющая тело усталость не оставила места для нарождающегося отчаяния.
Земля летела во все стороны не переставая, будто из углубляющейся прямо на глазах могилы вдруг забил земляной фонтан, и почти сразу же титанические усилия были вознаграждены. На дне образовавшейся ямы показалась потемневшая от сырости крышка гроба.
– Отлично!
«Я тоже все, – доложила Хода. – Все, что смогла – сделала. Остальное потом сама долечишь».
Осси ничего не ответила и спрыгнула вниз.
Доски, даже крепкие и толстые были для Гасителя, что клуб дыма, хотя вблизи непонятного, но очень зловещего желтого тумана, такое сравнение было, наверное, не самым уместным. Тем не менее, клинок рассек влажную древесину безо всякого усилия и напряжения. Сунув меч за пояс, Осси принялась руками отдирать доски, расширяя образовавшуюся дыру.
Занозив и основательно окровавив ладони, Осси все же довольно быстро разворотила искромсанную мечом крышку гроба, и в нос ударил жуткий запах разложения и гниющей плоти.
Лик смерти был отвратителен. Закутанная в черный саван фигура еще во многом сохранила человеческие черты, а оттого ее изуродованный облик был страшен.
Тело некромансера выглядело растекшимся, словно оплывшая свеча. Наверное, виной тому было то, что внутренние органы мертвеца уже были разрушены временем и поселившимися там паразитами. Оттого тело, лишенное внутреннего наполнения обмякло и расползлось, сдерживаемое лишь тугими полосами материи цвета ночи, в которую было завернуто. Сам саван, некогда богатый и дорогой был обильно пропитан зеленоватой трупной жидкостью, сочащейся сквозь кожу мертвеца, и основательно изъеден плесенью.
Но страшнее всего выглядело неприкрытое саваном лицо Мастера Лерда. Мягкие ткани лица были наполовину разрушены, выставляя напоказ кости черепа и обнажив мутно-желтый хрящ носа. В одной из язв под свисающим лоскутом кожи лениво пировали жирные опарыши. Медленно копошась, они периодически вываливались наружу, застревая в клочьях волос. Пепельно-серые высохшие и потрескавшиеся губы покойника окаймляла плотная темно-красная полоса, а на лбу вздувался огромный гнилостный пузырь, который вот-вот должен был прорваться. Тусклая пергаментная кожа лица блестела выступившей влагой, будто капельками пота.
Весь человеческий облик старика был уже почти уничтожен черной душой мира.
Но хуже всего был запах. Закупоренный и законсервированный на глубине двух ардов под землей он копился и бродил в замкнутом пространстве мертвецкого сундука, а, теперь вырвавшись, наконец, на свободу, просто валил с ног.
Превозмогая накатывающую волнами тошноту, леди Кай нагнулась к трупу и принялась распутывать саван, стараясь не обращать внимание на скатывающихся вниз опарышей. Получалось не очень.
Наконец, размотав расползающуюся прямо в руках тряпку, она увидела сложенные на груди руки некромансера.
Снова качнулась земля под ногами, и Осси еле удержалась, чтобы не упасть прямо на мертвеца – в гроб, у которого уже был свой хозяин, и в котором второе место было проектом не предусмотрено.
Откуда-то снизу послышался глухой нарастающий рокот. Он звучал все громче, пока не достиг своего максимума, а затем стих также внезапно, как и появился. И тут же последовал еще один удар – вдвое сильнее прежнего.
– Пора выбираться отсюда, – сказала Осси.
«Я только за, – отозвалась Хода. – Мне тут вообще не очень нравится».
Кольцо было на месте. Нисколько не потускневшее и не постаревшее, оно плотно сидело на безымянном пальце правой руки мертвеца, и даже умудрялось слегка поблескивать в редких заблудившихся лучиках солнца, пробившихся на дно ямы сквозь кисею тумана.
В отличие от кольца Осси, а точнее – бывшего кольца уже покинувшего этот мир некромансера Линна, которое имело печать в виде человеческого черепа, в точности повторяющего своего чуть большего собрата, венчающего посох, перстень Лерда был украшен черепом кошки.
Череп этот был выполнен также безукоризненно до самых последних мелочей, включая торчащие из приоткрытой пасти острые загнутые клыки. Вертикальные полоски желтых зрачков были сделаны из темно-синего пятнистого сапфира и, казалось, что пристальный немигающий взгляд их сулит немалую беду и обладает какой-то гипнотической силой.
В остальном же, перстень целиком и полностью походил на кольцо, сидевшее на руке интессы. Такая же филигранная работа, то же плетение обода, тот же не очень понятный материал, из которого он был отлит. По всему, сделаны они были одним и тем же мастером и в одно время.
Все это Осси отметила совершенно машинально. Особо рассматривать украшение в таких экстремальных условиях, да еще в непосредственной близости от его столь вкуснопахнущего хозяина, как-то не очень хотелось и не моглось. А посему Осси просто сорвала кольцо с пальца мертвеца, засунула его поглубже в карман и устремилась наверх. Из могилы – к свету, так сказать.
Вылезать из глубокой ямы было не в пример сложнее, чем спрыгнуть в нее. К тому же земля продолжала ходить ходуном, наверное, специально для того, чтобы максимально усложнить карабканье по влажной глиняной стене. Так что подъем этот, вряд ли, можно было назвать эффектным и красивым, но когда Осси вывозившись в глине, как последняя чушка, перевалилась через край и откатилась в сторону от темного провала развороченной могилы, ей было на это глубоко плевать.
Подземные удары почти сразу же прекратились, но земля, на которой лежала леди Кай все еще мелко дрожала, непрерывно вибрируя. Это не доставляло никакого удовольствия, да и хорошего, скорей всего, ничего не сулило. Редко когда хорошие и радостные события в нашей жизни предваряются безумной дрожью земной поверхности.
Так и на этот раз – не успела леди Кай подняться на ноги, как в окружающем ее мире начались метаморфозы, и, естественно, они не были ни радостными, ни приятными.
Земля на кладбище будто вскипела, забурлила и задышала. А потом из нее поперло… Осси даже не поняла поначалу, что произошло. Видела только, как зашевелились комья глины под ногами, как рассыпались они в стороны, выпуская из темных глубин смрадную и копошащуюся массу. В мгновение ока смиренное кладбище, которое, впрочем, уже, похоже, перестало быть смиренным и упокоенным, захлестнули полчища бегущих из под земли гадов.
Черви, тоненькие пятнистые змейки, отвратного вида многоножки, одно прикосновение к которым вызывает остановку дыхания и долгий паралич, крысы и сотни других столь же мерзких и гадостных созданий рвались к солнцу, которого обычно старательно избегали. Через несколько мгновений ноги леди Кай уже по щиколотку утопали в копошащихся червях, а проносящаяся мимо огромная и седая от старости крыса попыталась на бегу отхватить кусок голенища. Ловко увернувшись от другого ботинка, метившего ей прямо в голову, она метнулась дальше, волоча за собой жирный бледно-розовый хвост, поросший редкой щетиной, и мигом скрылась между могил в клубе желтого тумана.
А мерзость все лезла и лезла, и конца ей не было. Что-то до смерти напугало подземных жителей. Что-то такое, что заставило их прервать свое нескончаемое кладбищенское пиршество и искать спасения на поверхности – в среде для них чуждой, враждебной и незнакомой.
Это что-то шло за падальщиками по пятам и через несколько мгновений явило миру свой лик. Точнее – многие лики. Тысячи.
– Ну, вот и началось, – сказала Осси, глядя, как из разбитых могил всплывают бурые неясные тени мертвецов. – Не успели мы…
Отступившая было тоска вернулась и захлестнула сознание одним махом, рождая невыносимую душевную боль и пригибая к земле. Хотелось только одного – упасть, спрятать лицо, вогнав его в холодную, пахнущую червями глину, а потом измолотить, разбивая в кровь кулаки, эту клятую землю и катиться по ней, размазывая по лицу горькие слезы утраты. И выть, выть во весь голос, раздирая одежду и вырывая с корнем волосы…
А когда их не останется, выдавить глаза, которые так долго смотрели на этот сияющий ослепительными красками мир, но не желали видеть, как он безобразен и печален… А потом, когда цвета, наконец, померкнут, погрузиться в вечно-серое одиночество и слиться с ним, растворившись в бесконечном холоде ночи.
Из оцепенения ее вырвала Хода. Почувствовав, что с Осси творится что-то недоброе, и, что она вот-вот грохнется наземь то ли в беспамятстве, то ли еще в чем похуже, Хода недолго думая, нанесла по своей хозяйке превентивный ментальный удар средней силы.
Немного, правда, не подрассчитала и перестаралась, так что леди Кай снова оказалась на земле среди червей. Зато всю дурь из головы выдуло разом, и никаких поползновений к катанию по земле и размазыванию соплей она больше не выказывала.
Напротив, обозленная уже до крайнего предела, а теперь еще и на себя и, конечно же, на Ходу, леди Кай была настроена очень решительно и бескомпромиссно. Для горя и тоски места в ее сердце больше не осталось.
А тени все продолжали подниматься из могил. Молчаливые, безликие, словно смерть, и такие же неумолимые. Это были именно тени, а не призраки, с которыми леди Кай приходилось встречаться уже не раз. Такого врага Осси видела впервые.
Сотканные из чего-то неведомого, будто какая-то лихая сила взяла и просто выдавила свет из части принадлежащего ему пространства, они пугающе были похожи на людей. Как люди они и двигались. Может только самую чуточку плавнее, будто перетекали из одного состояния в другое.
Они поднимались каждая из своей могилы. Кто-то начал раньше и преуспел в этом больше – показавшись из земли уже почти по пояс. Кто-то – то ли запозднился, то ли хозяин-мертвец был закопан поглубже, а, может, земля была в этом месте иной, но некоторые из темных гостей еще только начинали высовывать из земли свои головы.
Ни глаз, ни лиц у них не было – просто сгусток несвета. Были они частично прозрачны – видно было сквозь них, как сквозь слегка закопченное стекло. Причем прозрачность эта плыла по мере их движений, будто были они не совсем однородными.
«Красавцы, – одним только словом и прокомментировала появление новых гостей Хода. – Лучше и дальше бы червяки лезли».
А с червяками тем временем происходили метаморфозы совершенно удивительные. Да и не только с ними, а и со всем, что уже успело выползти наружу и теперь копошилось под ногами бурым живым ковром.
Все живое, что оказывалось в пределах досягаемости восходящих теней, тут же без мучений и страданий, без всяких там агоний и конвульсий становилось абсолютно и безвозвратно неживым. Червяки, змеи и прочие ползающие при соприкосновении с тенью тут же высыхали, обращаясь мертвыми палочками-веточками. То же произошло прямо на глазах у Осси и с крысой – не той наглой, пытавшейся походя отъесть кусок дорогого ботинка, – а другой, но сути это нисколько не меняло… Одно касание, один миг и зазевавшаяся тварь превратилась в комок высохшей шерсти, еще более мерзкий, чем до этого.
Иными словами, тесный и близкий контакт с такого рода тенями был крайне не желателен, и исключался полностью ради собственного здоровья и всеобщего блага. И можно было быть абсолютно, на сто процентов уверенной, что едва только тени эти выберутся из земли полностью и обретут свободу, к которой они так стремились, как тут же значительная, если не большая часть их ломанется прямо к Осси в надежде такой контакт установить. Хорошо, если не все. И хорошо, если им будет на что отвлечься.
А это означало, что ждать особо нечего и надо либо бросаться со всех ног догонять ту первую наглую крысу, причем, с тем, непременно, чтобы ее обогнать и оказаться как можно скорее и как можно дальше от этого не самого благополучного теперь клочка леса, либо… Либо был и второй путь – надо было стиснуть зубы и навязать теням бой.
Причем такой, который быстро их заставит пожалеть о том, что они так бездумно и опрометчиво полезли вверх к солнцу, куда их, в общем-то, никто и не звал, вместо, значит того, чтобы забиться как можно глубже под землю и сидеть там тихо и долго. А лучше – вечно.
У обоих вариантов были, как водится, и плюсы и минусы и оставалось только быстро понять, чьи минусы хуже.
Памятуя, свою недавнюю схватку с глазастыми шарами, которые также точно перли из камней на волю, с той лишь разницей, что вылезали они не из земли, а из стен, Осси не стала дожидаться, пока ее новые гости обретут небывалую подвижность. Наученная горьким опытом она поспешила подготовиться к упреждающему удару.
Теней было так много, что нечего было даже и думать о том, чтобы порубать их поодиночке, размахивая мечом направо и налево, или сжечь огненными шарами одну за другой. Серебром из арбалета такую свору тоже было не утыкать. Чтобы понять это, не надо было проводить ни спиритических сеансов, ни ходить в душный от тлеющих в полумраке благовоний салон к бабке-гадалке. Проблему надо было решать радикально и, по возможности, разом.
Лучше всего здесь, наверное, подошла бы Новая Благодать, но оба кристалла уже были использованы в борьбе с дальними родственниками этих теней – призраками Всадников. Тогда это казалось очень разумным и вполне оправданным. Хотя теперь Осси Кай уже жалела о том, что не сберегла хотя бы один из нежно-розовых кристаллов для этих тихих и не очень приятных красавцев. Но кто же тогда знал, что у истории будет продолжение… Да еще – такое веселое.
Как говорится, что сделано – то сделано, а посему решение надо было искать другое, и, желательно, чтобы не менее эффективное. Быстро перебрав в уме все доступные варианты, леди Кай остановилась на одном, довольно-таки неожиданном, но вполне могущим привести к успеху. Во всяком случае, попытаться стоило.
Интесса замерла в неподвижности, склонив голову на сжатые перед лицом кулаки и полуприкрыв веки, чтобы ничто вокруг ее не отвлекло. Она стояла, будто в благочестивой молитве, отрешенная от всего, и лишь губы ее едва заметно шевелились, старательно проговаривая заклинание. Одно за другим нанизывались бессмысленные для непосвященного слова и звуки на воображаемую нить. Точнее – на струну.
Формула заклинания была короткой и когда леди Кай снова открыла глаза, мир вокруг почти не изменился. Лишь немного подросли ближайшие к ней тени, еще чуть-чуть выдвинувшись из земли, да в яме под ногами тоже заклубился бурый сгусток. По всему видно, тень, или что там это было, Зиннеса Лерда – мирно почившего некромансера – тоже решила присоединиться к своим сестрам и братьям. Их полку, что называется, прибыло, и оставалось лишь надеяться, что тень бывшего некромансера не превосходит других по своим боевым качествам.
Впрочем, это сейчас уже было неважно.
Леди Кай резко развела руки, и в тот же миг воистину гробовую тишину кладбища нарушил пронзительный звук. Будто зазвенела в воздухе невидимая глазу тонкая серебряная струна, родив к жизни одну единственную ноту. Тихая, едва различимая, и совершенно на первый взгляд безобидная она надолго повисла над развороченными могилами деревенского кладбища, уносясь вдаль к поросшим мхом старым камням ограды, и дальше – к лесу.
А потом струна лопнула.
И звук на миг стал видимым, затмив собой свет и задув тень. Будто волна чудовищного по своей силе взрыва метнулась от Осси вовне, пытаясь пожрать отданную ей на растерзание полусферу доступного мира. Всего миг длилось это действо, но этого было достаточно, чтобы, как и ожидала леди Кай, разорвать непрочные связи внутри мерзких теней и разметать их клочья по ветру.
А вот чего леди Кай не ожидала и не предвидела, так это того, что пройдет совсем немного времени, и развеянные над несчастным погостом сумраки вновь соберутся воедино, влекомые друг к другу силами, безмерно отличными от всего того, к чему мы привыкли в мире живых.
Обрывки теней, соединенные между собой самым диким и случайным образом, больше не походили на кротких в своей последней печали умерших и ушедших за Вуаль. Теперь они выстроились в уродливые и ужасающие фигуры совсем иного мира. Формой и всем своим видом плавающие над сырой землей порождения изувеченных могил уже не напоминали людей, а оттого были еще более пугающими и мерзкими. И ко всему, виной ли тому было произнесенное заклинание, либо просто рост их перешел в иную, заключительную фазу, но теперь они лезли из земли много живее, но все также непреклонно.
В общем, первый раунд Осси проиграла просто вчистую. Обрела, конечно, новое знание о сущностях потустороннего мира, но цену заплатила за это слишком большую, истратив почти все немногое отведенное ей для первого удара время.
И, вообще, все стало ощутимо хуже.
Тень Мастера Лерда, – или то, что от нее осталось после звукового удара, а осталось, надо сказать предостаточно, благо укрыта она была в могиле довольно глубоко, – уже почти доползла до края ямы и вот-вот готова была выплеснуться наружу. К ногам графини, так сказать.
Иметь же под ногами такого почитателя своих талантов леди Кай что-то не особо и жаждала. Особенно, если вспомнить, что от поцелуев ему подобных кровь в жилах стыла не в переносном, а в самом что ни на есть буквальном смысле.
Ко всему, ближайшие к Осси особи, проросшие из могил, окружавших яму, в которой виднелись останки некромансера, вытянулись уже настолько, что вскорости уже вполне могли бы дотянуться до интессы. А это было бы почти также нехорошо, как если бы тень под ногами начала осыпать ее походные ботинки страстными поцелуями. Во всяком случае, последствия были бы абсолютно одинаковыми. Нехорошими были бы последствия.
Оставалось только одно, и пора уже было решаться.
Может быть, с этого следовало начинать, но где-то глубоко внутри Осси немного побаивалась прибегнуть в такой непростой момент к средству ни разу еще неопробованному. А кольцо некромансера, породившее весь этот иносторонний парад, будто чувствуя ее нерешительность, все больше тянуло карман, словно напоминая о себе. Словно подталкивая к действиям решительным и мерам, самым, что ни на есть, крайним. Его старший собрат – перстень с человеческим черепом, тоже давно и безуспешно пытался привлечь к себе внимание. На свой, правда, манер – окружив себя легким и бледным, будто последний выдох смерти, сиянием.
В общем, момент настал, и колебаться дальше уже не стоило, да и вообще, было чревато…
Выбирая из двух колец, Осси вполне осознано выбрала то, которое уже долгое время было настроено на местные условия и местных, так сказать, обитателей. Хотя то, первое, все же было ей много ближе и роднее, что ли… Рассудив, что действие кольца, должно быть сродни посоху, и управляться они должны схожим образом, леди Кай сунула руку в карман и нашарила там холодящий пальцы знак могущества и победы над смертью.
Едва кольцо с кошачьим черепом появилось на свет, как тень под ногами, будто с цепи сорвалась. Узрев, по всей видимости, в руках леди Кай свое родное, и принадлежащее ей по праву, тень взвилась, рывком преодолев оставшееся расстояние, и теперь тянула свои хваталки прямо к Осси, не доставая всего-то ничего. Было совершенно ясно, что еще миг-другой, и тень чуть подрастет и наверняка дотянется. А тогда…
Что будет тогда – думать не хотелось, как не хотелось и чтобы это самое «тогда» наступало. А потому Осси не глядя и не думая, насадила кольцо на палец, одновременно с этим посылая ему мощнейший мысленный приказ.
То ли это произошло совершенно случайно, то ли леди Кай инстинктивно подставила под перстень безымянный палец, на котором уже было надето кольцо с черепом… А, может, это было сделано по какому-то сверхъестественному наитию, но как бы то ни было – два кольца смерти оказались на одном пальце. На одном маленьком женском пальчике, который все еще хранил на себе следы маникюра, правда, уже изрядно потрепанного и основательно облупленного.
Полыхнуло так, что Осси разом ослепла, и вслед за невыносимо ярким, будто распустившимся прямо в руках ослепительно голубым солнцем, сразу же наступила непроглядно черная ночь. От грохота, последовавшего сразу за вспышкой, тут же заложило уши, и интесса оказалась не только в пустой и бесконечной темноте, но и в абсолютной тишине…
Шло время. Из бархатной темноты медленно всплыли едва заметные чуть мерцающие звездочки, которые затем выродились в мутные радужные пятна, заполнившие собой все вокруг. Тишина сменилась далеким гулом, который неумолимо приближался, а когда наполнил собой голову, оказалось, что это вовсе и не гул, а довольно противный звон, который к тому же не желал ни затихать, ни прекращаться.
И все же, это было достижением. Безусловным прогрессом и неуклонным движением к лучшему. А поскольку Хода, связи с внешним миром ни на миг не потеряла, не взирая ни на какие, там, грохоты и вспышки, то успела уже доложить, что цель достигнута, и клятые тени вместе с мерзостным туманом исчезли, то ли унесенные ярким светом, то ли пожранные народившейся ему на смену тьмой. Ну, а раз так, то и опасаться больше было нечего, и леди Кай оставалось лишь набраться терпения и ждать, пока ее перегруженные взрывом чувства не оклемаются полностью и не придут в себя.