Вы здесь

Благородный жулик. 1. Монополия, которая развалилась (О. Генри)

1. Монополия, которая развалилась


Самое гнилое в любой монополии – это её устройство, – сказал Джеф Питерс. – Это, – ответил я, – скорее похоже на бесплодные рассуждения на тему – Почему существуют полицейские? Зачем они нужны?

– Э, нет, – возразил Джефф. Прямой связи между монополией и полицейскими нет. В моей фразе заключается главная идея, – это стержень, здесь в малом скрывается многое. Это означает, что монополия, с одной стороны, похожа на яйцо, а с другой, она на него совсем не похожа. Потому что, если ты решил разбить яйцо, то для этого удар по нему надо нанести снаружи, а вот, с монополией дело обстоит иначе, для того чтобы её развалить – удар надо нанести изнутри. Нужно сидеть и ждать своего часа, пока процесс созреет внутри, пока цыпленок начнет долбить скорлупу своим клювом. Я могу привести пример такого проклевывания. Взгляни на то баснословное количество новых колледжей и библиотек, которые появляются тут и там, по всей нашей стране. Да-да, сэр, каждая компания таит внутри себя зародыш разрушения, она как тот петух, которому взбрендило в голову кукарекать слишком близко от того места, где негры-методисты1 в штате Джорджия проводят свои богослужения на открытом воздухе, или как тот выскочка республиканец, который сам объявил себя кандидатом на пост губернатора Техаса2.

Я ради шутки спросил Джеффа, приходилось ли ему, когда-нибудь, за всю его сложную и полную невзгод и приключений жизнь, возглавлять предприятие, которое можно было бы назвать «монополией». К моему великому удивлению, он ответил да.

– Однажды. Мы затеяли дело, – сказал он. И государственная печать штата Нью-Джерси никогда не налагала вето на деятельность этой сильнейшей и самой надежной монополии из тех, что поддерживаются властью закона. Все было у нас – и удача, и успех, и охрана, и крепкие нервы, а, также абсолютное право на продажу товара столь необходимого обществу, а я говорю о вечном двигателе3. Обойдя всю планету ни за что не найдешь такого доку в юридических вопросах, который смог бы обнаружить хоть какое-нибудь слабое место в нашей детально разработанной схеме. По сравнению с нашим предприятием Рокфеллеровская возня с нефтью4 – это просто тьфу, мелкая лавочка. Но, увы, мы прогорели.

– Я полагаю, ответил я, – В самый непредвиденный момент конкуренты помешали вам.

– Нет, не так. Все было так, как я тебе уже говорил. Мы погубили себя сами, это то, что я называю самоубийством. Как говорит Альберт Теннисон, внутри самой нашей корпорации зародилась болезнь, которая её и уничтожила. После чего Джефф рассказал мне, что произошло:

– Ты, наверно, помнишь, я тебе уже говорил о том, что несколько лет подряд мы с Энди Такером были партнерами. Он был самым ушлым из всех моих корешей. Где бы он не надыбал доллар, он принимал за личное оскорбление, если не мог его отнять каким – либо из известных ему способов. К тому же, Энди был интеллигентен, много чего знал. Многое он почерпнул из книг, и мог часами говорить на нужную тему, ни на йоту не удаляясь от главной темы. Он постоянно задумывал всякие хитрые аферы: то курс лекций о Палестине, для которого он использовал волшебные светящиеся картины с ежегодного съезда закройщиков готового платья в Атлантик Сити, то был готов завалить прилавки Коннектикута суррогатным пойлом из древесного спирта настоянного на мускатных орехах5

Однажды весной, я и Энди отправились в Мексику, там один предприниматель из Филадельфии отстегнул нам 2. 500 баксов за право владения половиной паев серебреного рудника в Чихуахуа. Другая половина ценных бумаг на рудник стоила порядка 2 или 3 тысяч долларов. И скажу, что рудник был настоящий. Но, я до сих пор, не понимаю, кто же в действительности был его владельцем.

Возвращаясь на Родину, по берегу реки Рио-Гранде, мы с Энди оказались в Техасе и наткнулись на маленький городишко. Этот городок назывался Птичий Город, но птицами там и не пахло. В нем проживало, где-то приблизительно, 2.000 человек, большая часть населения были мужского пола. На мой взгляд, главная причина того, что этот город не исчез с лица земли, заключалась в зарослях чапараля6, бурно разросшихся поблизости. Некоторые из жителей занимались животноводством, другие были профессиональными картежниками, третьи были конокрады, ну, а большая часть горожан занималась контрабандой. Мы с Энди остановились в отеле, здание которого было похоже на многоярусный книжный шкаф с садом на крыше. В день нашего приезда начался дождь. Как говорят, должно быть точно, Великий Водолей открыл все краны в своей обители на горе Амфибиус.

В то время, в Птичьем Городе, было три салуна, но ни мне, ни Энди они были ни к чему, мы не пили. Конечно, мы не могли не заметить, как все дни напролет, с утра до полуночи, местные жители совершают ритуальный обход всех питейных заведений города по магическому треугольнику. Все они хорошо знали, как лучше вложить свои кровные.

Третий день подряд шел дождь, и вдруг он начал понемногу стихать. После обеда нам с Энди было абсолютно нечего делать, и, поэтому, маясь от безделья, мы решили прогуляться как можно подальше, на окраину города, взглянуть на непролазную грязь, которая нас окружала. Этот город находился между рекой Рио-Гранде и глубоким и широким руслом старой иссохшей реки. Сейчас, когда река вздулась из-за дождей, дамба, отделявшая её от старого русла, была размыта и сползла в воду. Энди долго стоял на берегу и в задумчивости смотрел на эту картину. А, надо сказать, человек он был неглупый, и мозг его никогда не спал. Вдруг, его неожиданно посетила мысль, которой он сразу же поделился со мной. Ну, в общем… Мы решили создать корпорацию и, вернувшись обратно в город, сразу же взялись за дело.

Для начала, мы отправились в главный салун города, который назывался «Голубая Змея», и выкупили его за 1, 200 долларов. Затем, якобы, спасаясь от дождя, мы нагрянули в забегаловку мексиканца Джо. Потолковали о том о сем, и прикупили её за 500 долларов. Ну а третья берлога нам досталось за 400 долларов. Таким образом, мы стали монополистами и владельцами питейного бизнеса в этом городе.

Проснувшись на следующее утро, жители славного Птичьего Города обнаружили, что они стали островитянами. Прорвав дамбу, вода заполнила русло иссохшей реки, и, город оказался окруженным со всех сторон бушующими и ревущими потоками. Дождь не прекращался, с северо-запада на город наползали тяжелые свинцовые тучи, и это говорило нам о том, что в ближайшие две недели на наши головы прольется количество осадков в шесть раз превышающее среднюю годовую норму. А конца потопа и не видно.

Весь Птичий Город выпорхнул на улицу и, отряхивая перышки, потащился в салуны с утра пораньше горло промочить. Но, глянь. А куток мексиканца Джо закрыт, также как и второй пункт спасения утопающих. Таким образом, сгорающий от желания вмазать народ, ругаясь на чем свет стоит, был вынужден идти в «Голубую Змею», где их поджидали. И что же, как ты думаешь, они увидели в «Голубой Змее»?

С одной стороны бара за стойкой восседал я, Джефф Питерс, великий магнат, в каждой руке у меня было по шестизарядному револьверу, я мог, свободно, не только разводить с клиентами, но и задуть лампаду7, если хлебурный8 буровит. Рядом со мной были три бармена, а на стене красовалась вывеска длинной в 10 футов, на которой написано: «Любое спиртное – стакан 1 доллар!». Энди, в голубом костюме, как с иголочки, восседал на несгораемом сейфе и дымил первоклассной сигарой с золотым ободком. Он пас козу9, и в любую минуту был готов подкатить к клиенту, если тот тяжелый10 или на рожон прет. Начальника полиции города и двух его заместителей мы поили бесплатно.

Посетителям потребовалось минут десять, чтобы до них дошло, что мы их выхарили11. Мы думали будет кипиш12, но все прошло как по маслу. Горожане поняли, что теперь они в нашей власти. До ближайшей железной дороги было 30 миль. Они знали, что потребуется, по крайней мере, две недели для того чтобы река успокоилась и все встало на места. Весело шутя и бранясь, они начали швырять деньги на стойку бара, стоял такой звон, что нам казалось, будто виртуоз играет попурри на ксилофоне.

В этом городке проживало, примерно, полторы тысячи взрослых, давно выросших из пеленок людей. Не в самый лучший день, шальным ветром их занесло в этот забытый Богом уголок, большинство из них просто мучились без спиртного, и каждому из них требовалось не менее 100 грамм в день, а может быть и больше. «Голубая змея» была единственным местом, где они могли получить все, что им надо и переждать до тех пор, пока спадет вода и угомонится разбушевавшаяся стихия. Наш план был прост, как и все гениальные идеи.

К десяти часам доллары звенели уже не так энергично и, вместо веселой джиги13 уже можно было разобрать ритмы тустепов14 и маршей. Я выглянул в окно, смотрю, а там, сотни две наших клиентов выстроились в очередь перед банком и ссудной кассой. Ни минуты не сомневаюсь, для чего этим гуливанам так срочно потребовались деньги. Они решили их все просадить в нашем салуне. Всё это богатство достанется нашему спруту-осьминогу, которое он заграбастает своими мокрыми и скользкими щупальцами.

В полуденный час мы отправились домой обедать. Барменам мы сказали так, раз выдалась свободная минута, пусть время зря не теряют и заморят червячка, да и сами решили сделать то же самое. Мы с Энди пересчитали навар. Сумма была порядка 1. 300 долларов. По нашим расчётам, если, эта «Птичья Гавань» еще две недели будет оставаться островом, то наша монополия будет в состоянии ассигновать строительство Чикагского Университета в придачу с новым студенческим общежитием. В этом общежитии будут специальные комнаты для профессорско-преподавательского состава, защищенные звукоизоляционной обивкой. К тому же, мы будем в состоянии обеспечить каждого бедняка в Техасе личной фермой, при том условии, что на этом месте он будет обустраиваться сам.

Наш успех сильно вскружил голову несчастного Энди, он почувствовал, насколько поднялся его авторитет в собственных глазах, ведь все детали этой схемы были разработаны им самим. Он поднялся с сейфа, закурил самую большую сигару, которую смог найти.




– Джефф, – сказал он, Я не думаю, что в этом мире ты где-нибудь еще встретишь трех таких жестоких эксплуататоров как фирма «Питерс, Такер и Сатана», которые, буквально, из воздуха способны создать новые способы одурачивания пролетариата. Мы нанесли потрясающий удар по рядовому потребителю, прямо в солнечное сплетение, не правда-ли, Джефф?

– Да, – ответил я, но это выглядит так, будто бы мы, азартные игроки в гольф, но не можем играть, потому что страдаем от гастрита, или так, словно, мы упираемся, а нас помимо нашей воли заставляют рядиться в шотландские килты. Судя по всему, заманка с гарью15 удалась, чует мое сердце, мы скоро сможем выкупить замок Скибо16. Я теперь не смогу жить как прежде. И, уж, лучше я наемся до отвала, и буду наслаждаться роскошью, хотя бы один единственный раз в своей жизни, чем буду мучить себя диетами и голоданием все оставшиеся дни.

Энди налил себе 150 грамм нашего самого лучшего виски и, как и следовало ожидать, выпил. Первый раз за всю историю нашего знакомства с Энди я видел, как он выпивает.

– За Свободу и Независимость! – сказал он, – Я взываю к Богам!

Затем, отдав должное Богам – Олимпийцам, а, также, для того чтоб досадить мучающему его диабету он выпил еще. На этот раз за наш успех в бизнесе. Затем последовали тосты: и за абрека Райсулы17, и за железнодорожников из «Норзерн Пасифик», и за типографию школьных учебников, и за борьбу с беззакониями связанными с производством маргарина, и за Лихай Вэлли18, и за Федерацию Угледобывающих Предприятий, и… за всех Святых Угодников!

– Энди, все нормально, – сказал я, – ты, конечно, должен выпить за наших братьев монополистов, но, только, сильно не увлекайся. Тебе же известно, что самые известные и всеми ненавидимые магнаты-миллиардеры – по жизни, трезвенники, и перебиваются жидким бледным чаем с сухариками. Поэтому, если, ты хочешь стать богатым, то знай меру.

Энди зашел в подсобку и вышел, оттуда переодевшись в свой лучший костюм. В его виде таилось что-то зловещее, демоническое и притягивающее, а его глаза пылали огнем – это были глаза благородного повстанца. Такая перемена в нем мне совсем не понравилась. Я наблюдал за ним и видел, как он меняется под воздействием виски. Каждый раз спиртное действует по-разному, но существует две ситуации, в которых вы никогда не знаете, как человек поведет себя в следующий раз. Первая, это когда мужчина выпивает свою первую рюмку спиртного, а вторая когда женщина выпивает последнюю.

Менее чем за час Энди превратился из раздавленного морской пучиной, ползающего по дну ската, в гордый и отважный буер, способный носом прошибить самые крепкие льды Антарктики. Внешне он вел себя прилично и пытался сохранить спокойствие, но чувствовалось, что внутри него бушует огонь. Никто не знал, что от него можно было ожидать в следующий момент, настолько жажда проявить себя затмила его разум.

– Джефф, – сказал он, «Ты знаешь о том, что я Везувий – пылающая геенна огненная?

– Само собой, я в этом ни минуты не сомневался, – ответил ему я. Но ты не Ирландец, и, поэтому тебе не надо коверкать слова. Почему ты не сказал, что ты Вельзевул и гений, согласно всем правилам синтаксиса английского языка, так как произносят эти слова американцы?

– Нет, я не ошибся! Я сказал, именно, то, что я хотел сказать! – ответил он, Я Везувий, огнедышащий кратер вулкана внутри меня бурлит огонь, потоками лавы он вырывается наружу и превращается в слова и фразы, которые в изобилии своем готовы обрушиться на собеседника. Я чувствую как миллионы различных слов, фраз, синонимов и антонимов клокочут во мне, я чувствую, что я должен произнести речь на какую-нибудь тему. После того как спиртное ударит мне в мозг я превращаюсь в настоящего оратора.

– Хуже этого ничего и быть не может, – сказал я.

Насколько я себя помню, – сказал он, – алкоголь всегда пробуждал во мне желание выступать перед публикой. Вот почему во время второй выборной кампании президента Вильяма Брауна19 перед моим выступлением мне наливали три порции коктейля «Рикки»20 и я мог говорить о «Серебряном вопросе»21 на два часа дольше самого Билли22. В конце концов, они меня убедили в своих выступлениях говорить о золоте как о единственном стандарте, который должен поддерживать американскую денежную единицу23. И вот результат! Вопрос о серебре отпал.

Если, у тебя возникло такое сильное желание выговориться, сказал ему я, то почему бы не прогуляться на берег реки и отвести там душу? Насколько мне известно, там роится много всякой мошкары24, она прекрасный слушатель. Кстати, она прекрасный оратор, потому что жужжит без умолку. Ну, что-ж, придется потесниться. Ты составишь ей прекрасную компанию, будете вместе ораторствовать.

Нет – ответил Энди, Мне нужна аудитория. Для меня лишь только одна мысль потерять слушателя кажется такой же чудовищной как то, что Сенатора Бевериджа люди будут называть Великим Юным Сфинксом с побережья реки Уобаш25. Джефф! Я знаю, что могу сплотить людей вокруг себя! Я должен сказать то, что лежит у меня на сердце, иначе, в один прекрасный момент, я потеряю нить и стану похож на занудное, сентиментальное собрание сочинений глубокоуважаемой миссис Саутворт в роскошном переплете с золотым обрезом.

Я его спрашиваю – а какие темы для практики ораторского искусства наиболее импонируют тебе, и, какие из них ты хотел бы затронуть в своем выступлении? Есть ли у тебя какие-нибудь тезисы?

– У меня нет, какой-либо конкретной излюбленной темы, – заявляет Энди. Я универсал, по каждой теме я имею серьезную подготовку и глубокие знания, я одинаково хорошо разбираюсь во всех них вместе взятых и в каждой по отдельности. Я берусь, говорить о решении проблемы Русской эмиграции, или же о поэзии Джона Китса, или же говорить об оплате тарифов за оказанные услуги, или же о кабильском языке и литературе26, или же об устройстве и работе канализационных систем. И я могу заставить свою аудиторию почувствовать всю остроту момента, заставить смеяться, восклицать, и печально всхлипывать, кричать от возбуждения и радости, а, также, безудержно рыдать, роняя слезы.

Ну, что-ж, Энди, – говорю ему, – Если, ты, действительно чувствуешь непреодолимое желание выступать публично, открыть людям глаза и указать им светлый путь, я полагаю, тебе надо в город. Там ты найдешь кого-нибудь, кто согласится терпеть, пока ты будешь гнать пургу27. А мы всей ельней28 будем работать. Скоро обед, и весь народ, естественно, попрет к нам, а хорошо просоленная свинина с бобами вызывает непреодолимое желание вмазать. Уверен, мы заработаем тыщи полторы, а может и больше, еще до того как наступит полночь.

Энди ушел, и я видел, как он остановил пару прохожих и начал с ними говорить. Постепенно количество людей, окружавших Энди, выросло до шести; и, через некоторое время, я видел как на углу улицы, он, жестикулировал и размахивал руками и что-то убежденно и горячо толкал, уже перед довольно большой группой. Когда, не закрывая свой рот ни на секунду, он тронулся с места, вся толпа, выстроившись в цепочку, потянулась за ним. Он шел вдоль по главной улице города, собирая вокруг себя все больше и больше людей, к которым, увлеченно слушая, присоединялись все новые и новые желающие услышать святое откровение из уст Великого Посвященного. Вся эта ситуация напомнила мне сказку о Крысолове, который увлек за собой всех крыс из города.




Пробил час, затем два; уже пробило три часа; и ни единой души.… В наш салун никто не пришел. Шел легкий моросящий дождь. Улицы были пусты, лишь только несколько уток важно крякая, разгуливали вдоль и поперек, или, иногда, женщины, суетясь, спешили по магазинам.

Одинокий прохожий не спеша подошел и остановился перед нашим заведением, мы думали он захочет зайти и что-нибудь заказать, но он остановился лишь только для того чтобы соскоблить грязь со своих сапог.

Я вышел и спросил его: – Приятель, я видел, сегодня утром по городу прошла шумная процессия. А сейчас он похож на древние руины Тира и Сифона, по стенам которых лишь только ящерицы ползают. Ты не знаешь, что стряслось? Почему никто не идет к нам?»

На что он ответил: – Весь город сейчас находится на складах Сперри, там, где хранятся шерстяные ткани, и там ваш закадычный друг выступает с речью. Он настолько глубоко разбирается в вопросах, о которых решил рассказать публике, настолько серьезно и веско аргументирует свои доказательства, что все его слушают с почтенным вниманием.

– Хорошо, – ответил я – Надеюсь, без перерыва он не сможет обойтись, и скоро поймет, что от его выступления страдает торговля.

Ни одного посетителя не было и после обеда. Тишина была полная. В шесть часов вечера двое Мексиканцев привезли в наш салун безжизненное тело Энди, свисающее, лицом вниз, с маленького ослика бурро29. Он продолжал что-то невнятно бормотать и жестикулировать пока мы, его, не раздевая и не снимая обувь, пьяного в стельку, бросили в кровать.

После того как мы его уложили, я закрыл кассу и вышел узнать что же, собственно, произошло. И тут я встретил человека, который мне всё рассказал. Оказывается. Энди выступил с великолепной речью, которая продолжалась два часа. Такой речи в Техасе никогда не слышали, да и, вряд ли, когда-нибудь еще услышат. Да мало того в Техасе, во всем мире!

И о чем была эта речь? – уточнил я.

О борьбе с пьянством, – ответил он. После того как Энди закончил свое выступление, все люди этого города зареклись не пить целый год.